Призрак Хогвартса (гет)

The world forgot him, but I never can,

For in this darkness I have seen him again…

Джеймс окончательно запутался в нитях собственных рассуждений. Лили рассказала ему все об Ангеле, о его доме. Джеймс был неглупым человеком, поэтому он не мог не поражаться: почему администрация школы до сих пор не приняла абсолютно никаких мер? Этот Пианист жил в Хогвартсе, но где? Джеймс был готов рвать на себе волосы, потому что Карта Мародеров, которая могла бы дать ответ на этот вопрос, была у Филча ещё с шестого курса. Он не спал целую ночь, размышляя над сложившейся ситуацией, и какое-то шестое чувство подсказывало ему, что Пианист не может в одиночку творить беспредел. Его покрывает кто-то из школы.

Джеймс зашел в больничное крыло, чтобы навестить Рема. Мадам Помфри хлопотала вокруг него. Люпин все ещё был бледен, слаб и поэтому спал. Джеймс посидел у кровати друга, а потом отчего-то задержал взгляд на медсестре. За все годы обучения в Хогвартсе он не мог и сосчитать, сколько раз они с Сириусом оказывались в больничном крыле. И строгая на вид мадам Помфри каждый раз заботливо врачевала их. Когда Мародеры узнали о болезни Рема, они ещё больше прониклись уважением к этой женщине, так усердно помогающей их другу. Джеймс считал её опытным и рассудительным человеком, поэтому подождал, пока в крыле все будет тихо, и подошел к медсестре. Ему нужен был хоть чей-то совет. Джеймс рассказал ей всё: про Лили, про пение и про похищение. В конце своего монолога он задал единственный вопрос:

— Что мне делать?

Медсестра смущенно и как-то неловко встала со стула и отошла к шкафчику с зельями.

— Мне кажется, мистер Поттер, вам лучше не вмешиваться.

— Как это – не вмешиваться?! – вскричал Джеймс. – Он едва не убил Рема!

— Поэтому и не надо, – мягко, но настойчиво ответила мадам Помфри и повернулась лицом к гриффиндорцу. В её глазах он увидел сомнение и непонятное ему напряжение. – Мерлин знает, на что Пианист ещё способен, поэтому для вашего же блага – не вмешивайтесь.

Она опустила голову и нерешительно отвернулась. По её напряженной позе, механическим движениям и сбивчивому голосу Джеймс понял: что-то не так.

— Мадам Помфри... – начал Джеймс, но осекся. Он не знал, что именно подсказывает ему интуиция.

— Джеймс, я не знаю, послушаешь ли ты меня, но помни: он не умеет различать добро и зло.

Джеймсу за шиворот будто вылили ушат холодной воды, и ледяные струйки змеились по спине, неся с собой сжимающую сердце догадку.

— Мадам Помфри! Вы что-то знаете?

Медсестра вздрогнула и отвернулась.

— Вы что-то знаете! И покрываете его! – в шоке произнес он. – Он убийца! Он пытался Рема задушить! Рема! Вы столько делаете для него, а Пианист едва не убил его – и вы покрываете преступника!

Джеймс просто захлебывался от гнева. Женщина, которой он доверял, к которой он обратился с последней надеждой, оказалась предательницей! Джеймс ухватил её за локоть, чтобы не дать ей сбежать и с гневом взглянул ей в глаза. И он натолкнулся на такую стену боли и отчаяния, что невольно разжал руки. Мадам Помфри вздохнула и произнесла:

— Хорошо, Джеймс. Пойдем, я расскажу тебе всё.

Они зашли в кабинет медсестры, она боязливо оглянулась по сторонам и плотно прикрыла дверь. Сев напротив Джеймса, Помфри начала рассказ:

— Он учился здесь, в Хогвартсе, на Слизерине. Замкнутый, нелюдимый, но красивый и очень талантливый мальчик. Был одним из лучших в своей параллели. Он очень любил музыку, но ему не на чем было играть. А голос... мистер Поттер, если бы вы слышали! Эрик был очень наблюдательным и умным. И вот однажды, уже на седьмом курсе, почти перед выпуском он прибежал ко мне в медкрыло в слезах. Впервые я видела, как он плачет. Он все время закрывал лицо руками, а когда я силой отодвинула их... Мерлин, я едва устояла на ногах! Пол-лица было изуродованы, прекрасные черты стерты грубым движением. Он рассказал мне всё: как ещё на втором курсе он убежал из Хогвартса по подземному ходу и как нашел Визжащую Хижину. Там он нашел пианино, единственную дорогую ему вещь. И он почти ежедневно убегал в Хижину и играл там, сочинял в одиночестве. И ни разу, ни разу его не поймали! Он был неуловим и хитер. И в тот ужасный вечер он, как обычно, пришел в Хижину, но был там не один, – мадам Помфри опустила голову.

— Рем, – понимающе кивнул Джеймс. Увидев, как медсестра встрепенулась, он успокаивающе поднял руку. – Мы знаем, уже давно.

Мадам Помфри вздохнула.

— Да, тогда было полнолуние. Я очень хотела помочь Ремусу, и вместе с профессором Слагхорном мы пробовали варить зелья, смягчившие бы боль трансформации. Я дала ему в ту ночь фиал с зельем. Его нужно было выпить в первые минуты трансформации, когда он ещё сохранял разум, но, видимо, превращение было слишком болезненным, и Ремус выпил не все зелье. Эрик сказал, что видел на полу разбитую склянку и разлившуюся жидкость, – мадам Помфри остановилась и после паузы продолжила: – Эрик обнаружил в Хижине оборотня, жаждущего крови. Волк набросился на него, Эрик пытался бороться, но зверь повалил его на пол и разодрал половину лица, – сердобольная медсестра смахнула слезу со щеки. – Эрик каким-то чудом смог дотянуться до палочки и оглушить волка, поэтому, хвала Мерлину, не был укушен.

— Вот почему он пытался убить Рема, – понял Джеймс. – Он решил, что это его вина.

— Полагаю, да. Эрик сказал, что с тех пор он ни разу не решился переступить порог Визжащей Хижины.

— Постойте, но почему вы не вылечили его раны? – насторожился Джеймс.

— Если бы я могла! – отчаянно вскинула руки медсестра. – Когда я попыталась залечить его лицо, стало ещё хуже! Я много думала о том, что могло вызвать такое сопротивление, и поняла, что дело в том зелье. По-видимому, Рем наступил лапой в разлитое зелье, и это дало такой ужасный эффект. Это моя вина, – она спрятала лицо в руках. — Эрик умолял меня не говорить ничего Дамблдору, благо, всего через несколько дней все разъезжались. Всю ночь он пробыл в больничном крыле. Бедный, бедный Эрик! Он невидящим взглядом смотрел в зеркало и плакал. Утром в крыло зашли навестить товарища несколько первоклашек из Хаффлпаффа. Я не уследила, и они залезли за ширму, где я оставила Эрика. Какой же крик они подняли, назвали его чудовищем! Я с трудом отловила их у выхода и взяла обещание никому не говорить. Естественно, они его нарушили, но слухи не распространились дальше их гостиной. Но Эрик был очень уязвлен. Он сбежал из медкрыла и уехал домой.

Я осталась в Хогвартсе на несколько дней после окончания каникул, и была очень удивлена, когда в моем кабинете появился Эрик. Он холодно сообщил мне, что родители выгнали его из дома, – она опустила голову. – Пойми, Эрик из древнего чистокровного рода и поэтому его теперешняя внешность не подобала традициям его семьи. Изверги! – с осуждением произнесла мадам Помфри. – Он попросился жить в Хогвартс. Но он был горд, очень горд и не хотел никакой помощи от директора. Он поселился за подземным озером.

— Где-где?! – вытянулось лицо у Джеймса. – Так Лили это не привиделось?

— За озером есть большая пещера, там он устроил себе жилище и окончательно отгородился от внешнего мира. Нет, я, конечно, часто приносила ему газеты, навещала его, но со временем он стал избегать и меня. В конце концов, наши встречи прекратились. Он нашел способ добиваться своих целей иным способом.

— Терроризируя школу? – хмыкнул Джеймс. Мадам Помфри с грустью покачала головой.

— Я не одобряю его действий, я пыталась поговорить с ним, но ни в какую. Он несчастен, Джеймс, и очень умён. Он архитектор, изобретатель, композитор, художник... гений, Джеймс!

— Гений стал безумцем, – твердо произнес Джеймс. С одной стороны, он не мог не сочувствовать Пианисту, ведь сердце у гриффиндорца было не каменное. А с другой... его нужно остановить.

* * *

Too many years fighting back tears…

Why can't the past just die?

Капли дождя, сливающиеся в размеренный гул, далекие раскаты грома и темное небо, затянутое свинцово-серыми тучами, навевали печаль и щемящую сердце тоску осеннего дня. За беспросветными тучами скрылось теплое дневное светило, озарявшее землю своими лучами. Золотая осень вступила в свои права. Это пора, радующая нас красотой желтых и багряных листьев, опадающих на землю и стелющихся мягко шуршащим ковром, но в то же время наполненная печальными дождями, подобными слезам неба, тоскующего по солнечному теплу. Шум раскатистого ливня, шелестящей листвы, не успевшей опасть на землю, смешивался с протяжными криками птиц, покидающих родную землю. И лишь когда ветер слегка разгонял серые тучи, тогда в небе появлялись тусклые просветы солнечных лучей, и природа на время прекращала свой осенний плач.

Лили в одиночестве наблюдала за всей этой картиной. Она сбежала из школы и шла по Запретному лесу. При свете дня он не был пугающим, поэтому смелая Лили без опаски направилась в чащу. Лили невесело усмехнулась. Она не боялась идти в обитель кентавров, оборотней и Бог знает кого, но дрожала как осиновый лист при одной лишь мысли об этом человеке. Происходящее в собственной душе пугало Лили. Её одновременно тянуло и отталкивало от Эрика. Она жалела его, оплакивала его судьбу, но после вчерашнего спектакля... Девушка в смятении ожидала нового дня, не в силах предугадать, что он ей готовит. Лили закрыла глаза и прислонилась к широченному стволу. Как же ей не хватает отца...

— Ты был моим единственным другом, ты был всем для меня, – вслух прошептала она, глотая слезы. – Папа, ты обещал мне Ангела... Но кто появился взамен? – она опустила голову, и слезы бессильно закапали из её глаз, смешиваясь с каплями дождя на щеках. — Папа, я не знаю, что мне делать! – всхлипнула она. – Как же я хочу, чтобы снова ты был рядом! Как же я хочу вновь услышать твой голос!..

Девушка сползла на землю, совершенно не заботясь о том, что может испачкаться, и прижала ноги к груди.

— Я должна проститься с прошлым, но у меня нет сил. Отец, помоги мне сказать «прощай»...

Она замолчала и уткнулась лицом в колени.

— Заблудшее дитя, беспомощное, потерянное... ищет во мне силы, – послышался мягкий, пьянящий голос. Лили встрепенулась и растерянно произнесла севшим голосом:

— Ангел?.. Отец?.. Друг?.. Или Пианист? Кто здесь?

— Ты позабыла своего Ангела? – ещё мягче ответил Голос. В нем слышался упрек напрасно обиженного кроткого сердца. Лили поднялась на ноги, увлеченная голосом.

— О, Ангел! Я не понимаю, что в твоем голосе слышно.

— Слишком ты долго блуждала вдали от меня, – вкрадчиво пропел Голос.

— Разум мой бежит от тебя, но душа – твоя, – больше самой себе сказала Лили.

— Ангел Музыки! Ты меня отвергла, отвернулась от истинной красоты!

— Ангел Музыки, мой хранитель! – одновременно с ним произнесла Лили.

— Да, я твой Ангел Музыки. Иди ко мне...

— Нет, Лили, стой! Стой! – прервал гипнотический шепот крик Джеймса.

— Джеймс? – растерялась Лили.

— Не верь! Этот человек, это существо – не Ангел!

— Браво, юноша! Какая пламенная речь! – и из-за статуи в Поттера полетел огненный шар. Лили вскрикнула, а Джеймс едва успел отпрянуть и в мгновение ока вытащил палочку.

— Не прячься! – храбро крикнул Джеймс. – Я вызываю тебя на дуэль! Выходи и сражайся!

Эрик вышел на свет Божий, и Джеймс невольно съёжился. Как бы сильно не играла в его жилах гриффиндорская смелость, противник его выглядел внушительно и грозно в черном плаще, в черных кожаных перчатках и белой, кричащей на фоне черноты маске. Пронзительно-голубые глаза Пианиста метали молнии не хуже Зевса-громовержца, пальцы крепко сжимали волшебную палочку, а поза напоминала хищника, выжидающего момента для нападения.

— Не в моих правилах драться на дуэли! – выкрикнул Пианист и обрушил на Джеймса заклинание: – Expelliarmus!

— Protego! – отбил заклинание Джеймс. «Что ж, пусть игра ведется на его правилах!» – решил он. – Flippindo!

Эрик сумел увернуться с грацией дикой кошки.

— Sectumsempra! – взмахнул палочкой Эрик, и на руке Джеймса появился глубокий порез, словно от шпаги.

— Джеймс! – завизжала Лили в ужасе. Поттер вскрикнул от боли и пошатнулся, но не упал и ответил Эрику:

— Stupefy!

Эрик вновь увернулся, но в прыжке упал на землю, и Джеймс не преминул воспользоваться его оплошностью:

— Expelliarmus! – палочка Эрика взмыла в воздух и оказалась в руках у Джеймса. Он нацелил свою прямо на Эрика. Азарт боя захватил его, кровь стучала у него в висках, древний инстинкт защитника пронизывал каждую его клеточку, и в этот момент Джеймс был готов даже... убить.

— Нет! – как сотня Отрезвляющих Заклятий подействовал на него голос Лили. Это был не крик, а тихая и отчаянная мольба, которая без труда достигла его ушей. Эрик тяжело дышал и не сводил глаз с противника.

— Нет, Джеймс, не надо! – Лили подбежала к Поттеру и опустила его палочку. Тот обменялся с ней взглядами и нехотя отошел от поверженного Пианиста. Джеймс крепко ухватил Лили за руку, и они вместе побежали к замку.

Эрик поднялся с земли, выпрямился и голосом, источавшим яд и ярость, произнес:

— Что ж, теперь я объявляю войну вам обоим!