Омут (джен)

Восхищение и успех уходят. Придет день, и вам не понравится, кем вы стали.

Регулус ступил на гладкие темные камни небольшого острова. Вокруг простирались лишь тонны воды. Яркий зеленый свет заливал пещеру, а прямо в ее центре на своеобразном пьедестале стоял каменный резервуар, наполненный жидкостью, откуда исходило изумрудное сияние. Регулус знал, что на самом дне этого кубка лежит медальон Слизерина, почти точно такой же, что он держал сейчас в руке. Регулус тихо вздохнул и прикрыл глаза.

* * *

— Сириус! Смотри, что я нашел! — радостно воскликнул семилетний Регулус и показал брату только что подобранный с земли плоский камушек.

— Что за ерунда, выбрось ты этот мусор, — едва взглянув на него, отмахнулся Сириус.

— Это мой камень, и я сам буду решать, что с ним делать, — обиженно насупился Регулус.

— Ну и иди тогда к черту!

— Ругаться — нехорошо. Я всё маме расскажу, она тебя накажет.

— Ну и пусть, мне все равно, — пожал плечами Сириус.

Регулус почти перешел на бег, чтобы не отстать от брата, и, забежав вперед, с любопытством спросил:

— А куда мы идем?

— Это я иду, а ты остаешься здесь, — отрезал Сириус.

— Почему?

— Не хочу иметь ничего общего с доносчиком и предателем.

Регулус обиженно закусил губу, чтобы не расплакаться, и остановился, глядя вслед удаляющемуся брату.

— Я не доносчик! И не предатель! — закричал он, топнув ногой.

Сириус не обернулся и ничего не сказал в ответ, лишь завернул за угол, все дальше углубляясь в сквер. Тот самый, куда мама запрещала ходить.

— Сириус! Постой! — Регулус бросился следом, вылетел за угол и нос к носу столкнулся с братом.

— Ну чего тебе еще? — раздраженно протянул тот.

— Нам нельзя туда ходить. Мама не разрешает.

— И что? — безразличным голосом спросил Сириус. — Побежишь докладывать?

С секунду Регулус смотрел на него, пока сквозь навернувшиеся на глаза слезы не прокричал:

— Да! — и убежал домой.

* * *

— Сириус, что ты делаешь?

Регулус вошел в комнату брата и первым делом увидел, как тот сплетает вместе несколько простыней.

— Развлекаюсь, — хмуро бросил Сириус. — Чьими-то стараниями мне еще две недели сидеть взаперти в этой комнате.

— Я не думал, что так всё получится, — виновато пробормотал он.

Сириус тем временем закончил связывать простыни, привязал их к ножке кровати и перекинул свое творение через подоконник в окно.

— Ты что, собираешься сбежать? — со смесью ужаса и восхищения в голосе спросил Регулус.

Даже не посмотрев в его сторону, Сириус залез на подоконник и начал спускаться по простыням. Не долго думая, Регулус выбежал из комнаты и направился в гостиную, где матушка пила чай. Он был у лестницы, когда расслышал исходившие оттуда приглушенные голоса. Он присел на верхнюю ступеньку и понял, что в гости заглянула Белла, и сейчас она опять рассказывала о талантливом маге, который называл себя лорд Волдеморт. Вальбурга слушала внимательно, кивала и, кажется, с чем-то соглашалась. Регулус прислушался к словам кузины и вновь попал под завораживающее очарование ее голоса, в котором чудесным образом переплетались все оттенки рассказа — восхищение, трепет, благоговение, радость. В эти мгновения Регулус уже не думал о побеге Сириуса. Закрыв глаза, он представлял себя по правую руку от одного из сильнейших волшебников мира, сражающегося за права чистокровных.

* * *

— С меня хватит! Я ухожу! — громко хлопнув дверью, Сириус вылетел из дома.

Регулус ошеломленно переводил взгляд с матери на Беллу, не веря в происходящее. Ведь Сириус не может вот так взять и уйти! Не может!

— Я всегда говорила, что с него не будет проку, — презрительно хмыкнув, заявила Белла. — Кстати, Регулус, ты думал о моем предложении? — неожиданно спросила она.

Регулус сглотнул.

— Да.

Перед глазами замелькали картинки прошлого. Фанатичный блеск во взгляде Беллы, когда она рассказывает о новом темном маге, защищающем интересы чистокровных волшебников. В каждом ее слове сквозят обожание и восхищение. Раз за разом Регулус все больше заражается ее восторгом. Он верит.

— Я согласен.

Слова вырываются помимо воли. Только спустя мгновение Регулус понимает, что этот мертвый, неживой голос принадлежит ему.

* * *

Перед первым собранием Регулус буквально трясется от страха и предвкушения, ведь совсем скоро он сможет лично увидеть Темного Лорда. Столько слышать о нем, но еще ни разу не видеть.

Когда появляется лорд Волдеморт, Регулус видит только смутный черный силуэт. Но зато он слышит. Слышит каждое слово, произносимое этим тихим и таким вкрадчивым голосом, и почти мгновенно попадает под его обаяние.

— …величие и превосходство чистокровных магов не должны ставиться под сомнение, — продолжал тот тем временем. — Преданность, верность — лишь слова для…

И в эти мгновения Регулус готов умереть за Темного Лорда.

* * *

Темный Лорд для него словно наркотик: если он рядом, Регулус готов на всё, способен сделать, что угодно, не думая, не размышляя. А если его нет, пелена восхищения спадает, открывая нелицеприятную правду: смерть, кровь, насилие, издевательства, безумие. И все это олицетворяет он — лорд Волдеморт, обаятельный волшебник с душою чудовища. Он словно яркий свет, выжигающий из других всё то, чем они являются, а после остается лишь пустота и ощущение полной никчемности. Прошло совсем мало времени с их первой встречи, но Регулус уже заражен этим чувством.

Сириус. И он тоже считал его бездарностью, ни на что ни годным маменькиным сынком.

Они еще узнают. Регулус заставит их всех вспомнить, что он — Блэк, настоящий Блэк.

* * *

Изумрудные всполохи завораживали, вводя Регулуса в некое подобие транса, а может, эти воспоминания были вызваны как раз той самой жидкостью, что неподвижно застыла в кубке. Не время вспоминать прошлое, ведь все уже давно твердо и окончательно решено. Но почему тогда так трудно сделать первый шаг? Быть может, потому, что сейчас рядом нет никого: ни матери, ни Сириуса, ни Беллы, ни Темного Лорда. Есть только Регулус Арктурус Блэк — примерный сын, младший брат, легкоуправляемый кузен, рядовой Пожиратель Смерти.

А ведь ему всего-то был нужен кто-то, кем он мог бы восхищаться.

Наколдовав кубок, Регулус зачерпнул им вязкую зеленоватую жидкость.

Просто кто-то, кем он мог бы восхищаться.