Тепло (гет)

Джордж Уизли шёл по пустынному тёмному коридору Хогвартса. Его прогулка не имела конкретной цели, просто хотелось побыть одному, наедине со своими мыслями, что довольно редко ему удавалось.

Он даже не разбирал толком, куда идёт. Бесконечные длинные коридоры, повороты, лестницы, холодные каменные стены, которые, казалось, хотели задавить своей тяжестью, факелы, едва дающие свет… Унылая обстановка, столь типичная для ночного Хогвартса. Джордж ненавидел её, но только в ней он мог чувствовать себя самим собой, свободным от всего и ото всех. Почему, он сам не понимал. Наверное, просто не было выбора.

Очередной поворот, потом ещё один. Джордж уже начал сожалеть о том, что в своё время выучил все многочисленные закоулки этого замка. Иначе он мог бы сейчас заблудиться, ему так сильно хотелось этого. Забрести куда-нибудь, потеряться, чтобы никого не видеть. Только тишина и покой. Что может быть лучше?

Жизнь Джорджа была слишком суетливой, шумной. Причин этому было две. Во-первых, большая семья, в которой ему угораздило родиться. А во-вторых, брат-близнец, обладающий завидной страстью ко всяким приключениям, розыгрышам и прочей ерунде, и естественно тянущий Джорджа за собой. Как же это всё ему надоело! Со стороны может показаться, что иметь пять братьев, один из которых твой близнец, и одну сестру — это здорово. Что ж, вполне возможно…

Однако Джордж так не считал. Он отдал бы многое, чтобы быть одним ребёнком в семье. Ему было стыдно за это желание, но он ничего не мог с собой поделать. Разве он виноват в том, что хочет этого? А как не захотеть, особенно если ему, ни Биллу, ни Чарли, ни Перси, ни Фреду, ни Рону, ни Джинни, а именно ему, Джорджу Уизли, выпала незавидная участь быть самым нелюбимым ребёнком в семье. Точнее, нелюбимым он был у матери. Молли любила всех детей, кроме него. К Джорджу она относилась не как к сыну, он был для неё всего лишь тенью, неудачной копией Фреда. Впрочем, его так все воспринимали. Это жутко раздражало Джорджа, что хотелось кричать от этой несправедливости. Ну, почему так? Он же не тень, он человек, который имеет право быть индивидуальным! Хотя, во многом Джордж сам виноват во всех своих бедах. Он нерешительный, несамостоятельный и легко поддаётся чужому влиянию.

Единственное утешало его самолюбие. Джордж был любимчиком у отца. Артур Уизли любил всех своих детей, но Джорджа в особенности. Отец — единственный человек, который понимал Джорджа, поддерживал его во всём. Однако и в этой бочке мёда была огромная ложка дёгтя. Артур один содержал всю семью, и ему совершенно не хватало времени на своих детей. К тому же, он — подкаблучник, и даже в отношении к любимому сыну не мог перечить жене. Конечно, Молли Уизли не была тираном, она просто несправедливо относилась к Джорджу.

Вот с такими невесёлыми мыслями рыжеволосый парень одиноко бродил по коридорам замка Хогвартс. Он даже не боялся, что попадётся на глаза Филчу с его вездесущей кошкой или профессору Снейпу, получит взыскание за прогулки во время отбоя, а Гриффиндор потеряет как минимум сто баллов. Джорджу было абсолютно всё равно. Взыскание он принял бы как награду (у него появился бы оправданный повод побыть одному вдали от надоедливого близнеца), потерю баллов — как месть… собственным братьям, ведь они тоже учатся на этом проклятом факультете. На лице Джорджа появилась злая ухмылка. Как же сильно он порой ненавидел своих братьев и сестру… за то, что они родились, лишили его материнской любви, простого родительского внимания, в котором он так нуждался. Эта ненависть… Она губила Джорджа, ожесточала душу, превращала его сердце в кусок льда. Неужели ничто не сможет растопить его?

Джордж гулял уже почти час, пока не дошёл до того места, где должна быть Выручай-комната. Изначально он не планировал туда заходить. Но, когда он оказался на восьмом этаже, ноги сами понесли его сюда. В стене образовалась дверь. Джордж нуждался в помощи, иначе бы дверь не появилась. Но он почему-то сомневался, стоит ли туда заходить.

Ему было холодно. Не телу, холодно было на душе, мерзко от своих эгоистических мыслей и чувств, неправильных и жестоких. Но они так прочно засели в его душе, что казалось, от них никуда не деться. А может, всё-таки есть выход? Какое-то внутреннее чувство подсказывало Джорджу, что надо заглянуть в Выручай-комнату. И он сам не понимал, почему.

В конце концов, он решился и вошёл в Выручай-комнату. Там было темно. Только слабый свет проникал через узкие окна готической формы. Однако внимание Джорджа было обращено к камину, в котором слабо догорали угольки. Парень медленно и бесшумно подошёл к камину, не отрывая взгляда от маленьких красноватых огоньков в нём.

Джордж чувствовал, что кроме него, в комнате есть ещё кто-то. И он не ошибся. Внезапно услышав тихий всхлип, Джордж обернулся. Он увидел чью-то маленькую хрупкую фигурку. Это была девушка. Она его не замечала и, наверное, даже не слышала, как он вошёл. Девушка сидела на подоконнике, прижав колени к груди, и смотрела в окно. Джордж тщательно всматривался в её силуэт, пытаясь понять, что за девушка перед ним. Парень сделал несколько шагов к окну, стараясь идти как можно тише, чтобы не беспокоить свою таинственную незнакомку. Она разожгла в нём интерес. Кто же эта девушка и почему она здесь в такой поздний час? Несомненно, она — студентка Хогвартса. Гриффиндорка? Когтевранка? Пуффендуйка? Или, может, слизеринка? А может быть, незнакомка — всего лишь плод его воображения? Ведь ему очень хотелось увидеть сейчас того человека, а точнее девушку, которая одним своим присутствием успокаивала боль в его душе, наполняла жизнь каким-то радостным спокойствием. Не отрывая глаз от девушки, Джордж приближался к ней всё ближе и ближе. Внимательнее вглядевшись в её очертания, он с радостью убедился, что это именно та девушка, в которой он сейчас так нуждался. Джордж невольно улыбнулся.

Девушка, очевидно, почувствовала, что она не одна. Парень заметил, как её фигурка немного напряглась. Как только он подошёл совсем близко к окну, она медленно обернулась. Слегка улыбнувшись, она тихо проговорила: «Привет, Джордж» и снова отвернулась к окну. К удивлению гриффиндорца, девушка не испугалась его присутствия. Кажется, она даже была рада ему.

— Привет, Гермиона.

Она не отреагировала. Всё так же внимательно смотрела в окно.

Джордж прислонился плечом к стене, засунув руки в карманы брюк. Заставив всё-таки себя оторвать взгляд от Гермионы, он посмотрел в окно. Хмурый зимний вечер. Метель. Бьющийся в окна ветер. Снежинки, кружащиеся в завораживающем и одновременно пугающем танце. Уже почти конец декабря. Скоро Рождество.

— Как красиво, — её тихий ласковый голос зазвучал как нежная мелодия. Джордж снова посмотрел на Гермиону, а она продолжала зачарованно разглядывать невероятный снежный танец за окном. — Я люблю смотреть, как падает снег. В эти моменты исчезают тоска и грусть, на душе становится тепло и спокойно. Так странно. На всех метель наводит уныние, а меня радует. Я могу смотреть на неё целую вечность.

Гермиона снова замолчала. Так же зачарованно, как она на метель, Джордж смотрел на неё. Хрупкая миниатюрная фигурка. Задумчивое, немного грустное лицо. Слегка вздёрнутый носик. Пушистые каштановые волосы, небрежно разбросанные на плечах. Глаза цвета молочного шоколада, такие глубокие, что, кажется, в них можно утонуть.

— А я готов целую вечность смотреть на тебя. Ты очень красивая, Гермиона.

Он сказал это прежде, чем осознал, что сделал.

Гермиона посмотрела на него и снова быстро отвела взгляд. Однако за это короткое мгновение Джордж успел прочитать в её прекрасных глазах растерянность, смущение и… радость. Даже при таком слабом свете из окна было заметно, как на её щеках появился румянец.

— Спасибо, Джордж, — сказала она еле слышно.

Повисло неловкое молчание. Точнее неловким оно оказалось только для Джорджа. Гермиона, казалось, быстро забыла о том, что только что произошло, и снова углубилась в свои мысли.

Джордж, несколько смущённый ситуацией, предпочёл последовать примеру Гермионы и разглядывать происходящее за окном, при этом изредка поглядывая на девушку. Она искала утешения… в метели. Она явно чем-то огорчена. Может быть, стоит её расспросить? Джордж сомневался. Гермиона была так прекрасна, спокойна, задумчива, что не хотелось её тревожить. Но он хорошо понимал, что будет лучше, если она выговориться. Недолго раздумывая, он всё-таки решился.

— Тебя что-то беспокоит, Гермиона?

Девушка посмотрела на него недоумевающим взглядом.

— Нет, ничего, — её голос дрожал так, словно ей хотелось плакать.

— Не пытайся обмануть меня, — с улыбкой сказал он. — Я же вижу, ты чем-то расстроена. Поделись со мной. Тебе станет легче. Я смогу понять тебя.

Гермиона грустно улыбнулась ему в ответ. Джордж чувствовал, что она доверяет ему. Девушка привычно глядела в окно и молчала. А он внимательно смотрел на неё и терпеливо ждал. Наконец, глубоко вздохнув, она сказала:

— Мои родители… Они уехали на праздники во Францию. Решили, что мне лучше провести Рождество здесь с друзьями. А я хотела Рождество провести с ними. Я так долго их не видела, очень соскучилась.

— Поэтому ты так расстроилась? — в голосе Джорджа послышалось сомнение.

Гермиона посмотрела на него с недоумением и некоторой обидой.

— А этого мало? Мои родители по мне не скучают. Я им не нужна, — чуть не плача заключила она. Гермиона ещё сильнее сжалась и опустила голову на колени, чтобы Джордж не видел её слёз.

— Гермиона, — тихо позвал он её. Она не реагировала. — Гермиона, — сказал он чуть громче. Бесполезно. — Гермиона, посмотри на меня! — последние слова Джордж почти прокричал.

Девушка медленно подняла голову. Их взгляды встретились.

— Гермиона, ты ведь не всё мне сказала, — уверенно сказал он.

Она покачала головой.

— Да, не всё.

Гермиона испытывающе смотрела на него, а Джордж всё ждал.

— Ты только не обижайся, п-пожалуйста, — прошептала она, виновато опустив глаза. — Я не хочу оставаться здесь, особенно если есть возможность уехать.

— Почему? — спросил он, хотя догадывался, какой будет ответ.

Закрыв глаза, словно делая над собой усилие, Гермиона сказала:

— Я ненавижу мир волшебников. И хочу находиться здесь как можно меньше.

Она снова замолчала и подняла на него глаза, ожидая его реакции. Однако её не последовало. Джордж молчал и понимающе смотрел на неё.

— Почему ты молчишь? — осторожно спросила она.

— Я тебя слушаю, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Продолжай. В том, что ты сейчас сказала, нет ничего постыдного.

В её взгляде Джордж заметил удивление. Однако Гермиона продолжила, снова опустив глаза.

— Я не хотела учиться в этой школе. Вместо этого я мечтала обучаться танцам. Мама с папой были не против. Но когда мне пришло письмо из Хогвартса, они решили, что «волшебница — это более выгодная перспектива». Сколько я ни просила их не отправлять меня сюда, сколько ни плакала, однажды даже инсценировала попытку самоубийства — всё бесполезно. Родители не понимали меня. А отец ещё требует, чтобы я была самой лучшей ученицей. Он в своё время был таким же заучкой, книжным червем, какой меня все видят здесь. Мне, конечно, нравиться учиться, но не до такой степени. И уж тем более не магии. Ну, не хочу я быть волшебницей! Не нужно мне это! — в голосе девушки зазвучали истерические нотки. Она замолчала.

Джордж не отрывал от неё взгляда. Немного успокоившись, Гермиона продолжила:

— Мне плохо здесь. Видишь ли, — начала она с усмешкой, — мир магглов жесток, но мир волшебников ещё более жесток. Здесь все какие-то… чужие, даже мои друзья. От всех веет холодом. Этот волшебный мир — сказка, но это злая сказка… Здесь страшно и холодно. Хочется бежать отсюда как можно дальше.

— Я согласен с тобой, Гермиона, — Джордж грустно улыбнулся. — Ты совершенно права. Волшебники жестокие, даже слишком… Слишком для того, чтобы достойно существовать.

Гермиона посмотрела на него с удивлением. Похоже, она не ожидала такого ответа.

— Вот только ты не такой, как все, — Джордж едва слышал её шёпот. Она улыбнулась, доверчиво глядя ему в глаза. — От тебя не веет холодом. Ты такой… родной. Ты добрый, понимающий. Рядом с тобой тепло. Почему, Джордж?

Теперь пришёл его черёд удивляться. Как Гермиона может так хорошо говорить о нём, Джордже Уизли, который ничем не отличается от других волшебников. Он такой же жестокий. Разве нет? Эгоистичный, завистливый, окаянный — это название ему подходит как нельзя лучше.

— Почему, Джордж? — кажется, этот вопрос не давал ей покоя. — Ответь мне, пожалуйста.

Джордж подошёл к ней совсем близко.

— Потому что я тоже мучаюсь от холода. Мне тоже хочется убежать куда-нибудь от всех. А ты — единственный лучик света, тепла, радости в этом холодном жестоком мире, — он провёл пальцами по её щеке. — Ты согреваешь мою душу. Мне хорошо, когда ты рядом.

— Джордж, я…

— Тихо, — он коснулся пальцами её губ.

Джордж с нежностью посмотрел на Гермиону, потом наклонился к её лицу, и его губы прильнули к её губам. Она ответила на поцелуй, обвив руками его шею. Он обнял её за плечи, углубляя поцелуй и крепче прижимая её к себе…

Нелюбимый сын, ненавистные братья и сестра, зависть — всё это так мелочно. Сейчас рядом с ним она. Что может быть важнее? Она нужна ему, а он нужен ей. И больше ничего не надо. Холод ушёл. Только радостное спокойствие и тепло…