Memento mori (гет)

Ты просыпаешься от жуткого скрежета и хлопанья крыльев, неохотно открываешь глаза и приподнимаешься с постели. В окно бьется белая сова, в лапке у нее письмо, перевязанное ленточкой с красным крестом.

— Tempus! — дотянувшись до палочки, ты произносишь заклинание. Время 6:54 AM. — Черт, ну кто посылает сов в такую рань!

Ты поднимаешься с кровати, открываешь окно, и сова с недовольным видом опускает письмо тебе в руки, а затем клюет в палец, ожидая свой кнат.

— Вот так люди нищими становятся, за каждое письмо кнат отдавать… — ты смеешься и начинаешь искать по карманам брюк, висящих рядом на спинке стула, мелочь. — Милая, у тебя есть мелочь? Мне нужен кнат для почтовой совы!

Гермиона выглядывает из ванной, кивает головой и снова исчезает внутри, а спустя минуту выходит оттуда, завернутая в белое махровое полотенце, открывает ящичек своей тумбочки и достает оттуда кнат.

— Она принесла уведомление из клиники? — она задает тебе вопрос, когда сова улетает, и ты в ответ просто киваешь головой, разворачивая пергамент и читая вслух письмо.

Уважаемый мистер Малфой!

С уважением, Кейти Оуэн, секретарь приёмной.

Гермиона, дослушав информацию, чмокает тебя в щеку и идет в будуар, чтобы привести себя в порядок к завтраку, а ты направляешься в душ, по пути постучав в боковую дверь:

— Милая, ты мне нравишься без всякой косметики и причесок, так что не задерживайся.

Прохладный душ как никогда освежает и придает бодрости, утреннее письмо настроило на оптимистичный лад, а новость, омрачившая весь вчерашний день, кажется тебе призрачной и лживой, будто это был сон. Из душа ты выходишь в прекрасном настроении, обнимаешь сзади за талию уже одетую в летнее платье Гермиону и кладешь голову ей на плечо.

— С добрым утром, любимая, — целуешь ее в шею, а она хихикает и дергает плечом.

— Мне же щекотно, я из-за тебя не могу сережки надеть, — она вдевает вторую сережку в ухо и поворачивается к тебе, обнимая за шею. — С добрым утром. Как ты себя чувствуешь? Ты уже принял зелья?

— Ну… Я решил, что если перехожу на лечение к другому врачу, значит, мне пора перестать принимать те лекарства. К тому же у меня нет рецепта, — ты запинаешься, вспомнив, почему тебе не выписали рецепт, и вздыхаешь. — Все будет хорошо, малышка, мне выпишут новые.

Ты нежно целуешь её, вкладывая в поцелуй всю свою любовь, и она обхватывает тебя руками за шею, прижимаясь крепче. Твои руки скользят вниз, с талии на попку, и слегка сжимают её, отчего девушка шумно выдыхает, не разрывая поцелуя, и прикусывает твою нижнюю губу.

— Сэр, завтрак подан, — сообщив это, эльф тут же исчезает.

— Пойдем завтракать, — Гермиона чмокает тебя в кончик носа и выходит из комнаты, а ты смотришь ей вслед, затем поворачиваешься к зеркалу и говоришь:

— У нас с тобой, наверное, уже никогда не будет секса, — ты усмехаешься. На мгновение тебе кажется, что отражение с улыбкой развело руками. Ты зажмуриваешься и снова открываешь глаза. Ничего не изменилось, зазеркальный Драко четко повторяет твои движения без всякой самодеятельности. Ты качаешь головой и, ссылаясь на стресс, тоже идешь за Гермионой на завтрак, не заметив, что твое отражение осталось на месте.

— Чем мы сегодня будем заниматься? У меня нет никаких дел, так как я взял отпуск по болезни, нас никто дергать не будет, — ты отламываешь вилкой кусочек омлета и отправляешь его в рот, наблюдая, как Гермиона варит кофе. Она всегда делает это сама, говоря, что по рецепту ее бабушки можно сварить самый лучший кофе, какой ни один эльф не сможет. И действительно, её кофе был выше всяких похвал. Легкий привкус Айриш-крим лучше, чем в любом ирландском кафе.

Она поставила перед тобой чашечку ароматного напитка, а домовик подал свежевыпеченные булочки с корицей и шоколадом. Вдыхая эти запахи, к которым присоединился едва ощутимый, приятный и какой-то молочный запах Гермионы, севшей рядом, ты понимаешь, что так пахнет счастье.

— Я хочу купаться, погода отличная, жарко, давай отправимся к морю? — она наклоняется к тебе и улыбается, целуя шоколадными губами твои. Ты облизываешься и чувствуешь приторно-сладкий вкус, вкус шоколада и её губ. Эндорфины зашкаливают, и ты глупо улыбаешься.

— Куда ты предлагаешь? — у тебя в голове мелькают разные варианты морских побережий, но больше половины из них имеют ограниченную аппарацию, которую прежде нужно оплатить, а обратная раньше, чем через три дня невозможна. — Не забывай, что завтра у меня врач.

— Давай к моей тете во Францию? Там, конечно, маггловский район, но в нескольких километрах оттуда есть зона аппарации, — Гермиона, не дожидаясь согласия, отправила взмахом палочки свою тарелку в мойку и начала писать письмо тетушке. — Надеюсь, она сегодня дома…

Пока девушка занимается организацией отдыха, ты поднимаешься в спальню и собираешь нужные вещи, стоя посреди комнаты и задавая палочкой направление для полотенец, купальных костюмов, пляжных тапочек, крема для загара и всяких мелочей. Кинув взгляд на зеркало, ты замечаешь, что что-то не так, будто оттуда за тобой кто-то наблюдает. Подойдя поближе, ты прикладываешь руку к зеркалу и всматриваешься в отражение. Ничего. Но оно привлекло твое внимание, ты точно знаешь, что что-то было необычное! Поводя рукой по поверхности зеркала, ты, недоверчиво прищурившись, отворачиваешься и уменьшаешь собранную сумку, чтобы удобнее было брать с собой. Резко повернувшись обратно, ты замечаешь, что твое отражение не меняет позы, а стоит ровно, наблюдая за тобой угольно-черными глазами.

— Да что это такое! Кто ты?! — вскрикнув, ты угрожающе поднимаешь палочку на зеркало, как по нему изнутри начинает течь черная жижа, полностью покрывая поверхность. Спустя секунду всё исчезает, снова показывая тебя с испуганными глазами, указывающего на самого себя палочкой. Ты стоишь, не понимая, что произошло, а потом повторяешь хриплым от страха шепотом:

— Кто ты?..

— Что случилось? Мне показалось, что ты кричал. В комнате кто-то был? — в спальню заходит Гермиона, ты резко опускаешь палочку и нервно приглаживаешь волосы, поворачиваясь от зеркала к кровати.

— Да… Нет, все в порядке, тебе показалось, — в последний момент ты передумываешь и не говоришь ей правды, будто что-то в тебе сопротивляется этому. Ты берешь сумку, обнимаешь Гермиону за талию, и вы аппарируете на побережье во Франции.

* * *

— То, о чем ты сказал вчера кажется мне неправдой… Как будто это был сон, — вы с Гермионой сидите на пирсе, наблюдая закат, ты обнимаешь ее за плечи, она наклоняет голову тебе на плечо, закрыв глаза, и теперь после долгого молчания ее тихий голос нарушил тишину.

— Мне тоже почему-то так кажется, — пока вы молчали, ты думал как раз об этом. Смертельный диагноз не пугает тебя так, как должен. Раньше тебе казалось, что, услышав такой приговор, ты впадешь в депрессию или будешь кричать, вымещая злость на всем, что попадается, или, может, совершишь самоубийство… Но ничего этого не происходит. Тебе сказали, что ты умрешь через месяц, а ты сидишь на побережье и наслаждаешься жизнью. Может, так и нужно? Ты уже не знаешь, как должно быть. Мысли путаются в голове, а эмоции куда-то исчезли, ты чувствуешь себя опустошенным, бесчувственным, но никак не злым или депрессивным. Как будто все это для тебя неважно… Ты продолжаешь жить, будто ничего не случилось. Полностью отрицаешь информацию, оттесняя её. Не желаешь признавать. Вот как, оказывается, бывает. Никаких резких вспышек агрессии. Никаких депрессий. Никаких эмоций. Пустота.

— Знаешь, я бы хотела, чтобы наша свадьба была на побережье. Представь, как красиво будет: много цветов, море, пляж, у меня пышное свадебное платье, а у тебя белый костюм, наряженные гости, а потом закат… Как тебе? — она улыбается и поднимает голову, поцеловав тебя в подбородок. А ты киваешь головой, видя, как солнечный круг уже почти закатился в море, и понимаешь, что можешь не дожить. Как бы ни было, врач может оказаться прав.

Ты резко вскакиваешь, берешь Гермиону за руку и направляешься к выходу с пляжа.

— Что? Куда мы идем? — она едва поспевает за тобой, мелко перебирая ногами и периодически спотыкаясь, утопая по щиколотку в песке.

— Сейчас все узнаешь, — ты останавливаешься около дороги и вытягиваешь руку, надеясь поймать машину. Гермиона, поняв, что тебе не до вопросов, молча стоит рядом и сосредоточенно пытается сообразить, что ты делаешь. Первый автомобиль промчался мимо, мигнув фарами, а второй водитель остановился прямо перед тобой.

— Куда едем?

Ты судорожно вспоминаешь улицу, за которой начинается аппарационная зона.

— На улицу Ревилль.

Выйдя из машины и расплатившись, ты берешь за руку Гермиону и аппарируешь в квартал недалеко от знакомого французского собора в Руане, куда вы с мамой во время путешествий ходили втайне от отца. Он не любил церкви, как и многие маги, но мама была иного мнения, несмотря на то, что она урожденная Блэк.

— Мама, это так красиво! А что это? — шестилетний Драко, крепко держа мать за руку, восхищенно смотрит на высокое здание, выполненное в готическом стиле, острые шпили и высокие башенки, вытянутые окна поразили сознание маленького мальчика.

— Нет, малыш, у нас с папой было не так… Но у тебя, надеюсь, будет такая свадьба, сынок.

— Да что тут происходит, Драко? Что ты делаешь? Объясни мне, или я никуда не иду, — Гермиона встала посреди улицы, сложив руки на груди, и нахмурилась.

— Хорошо. Мы идем за покупками, тебя устраивает такой ответ?

— Ну… Немного, — она улыбается и берет тебя за руку.

Оглядевшись по сторонам, ты понимаешь, что не ошибся с конечной точкой аппарации: французское отделение магического банка в двух шагах. Ты оставляешь Гермиону около входа, пообещав скоро вернуться, и заходишь внутрь.

— Здравствуйте, я хотел бы кое-что забрать, но дело в том, что вещь, нужная мне, находится в ячейке лондонского Гринготтса. Вы можете мне помочь? — угрюмый гоблин кивает тебе головой и вытягивает руку, молча требуя твою палочку и ключ от сейфа, а затем удаляется в какую-то комнату. Спустя несколько минут он возвращается:

— Пройдемте сюда, мистер Малфой, — он отдает тебе палочку, и вы заходите в небольшое помещение. Внутри, прямо в центре, открыт огромный портал в Гринготтс, и гоблин с недовольным видом подталкивает тебя к нему, объясняя, что портал открывается ненадолго.

Пройдя через него, ты озираешься, а затем видишь гоблина со значком лондонского банка на груди, который держит в руках твой ключ.

— Добрый вечер, я хотел бы кое-что взять, — ты подходишь к нему и улыбаешься. Угрюмые гоблины никогда тебе не нравились, но вести себя с ними нужно вежливо и доброжелательно, если ты хочешь, чтобы к тебе в банке относились хорошо.

Открыв ячейку, ты достаешь кольцо своей матери. Она оставила его для будущей невесты. Сжав бархатную коробочку в руке, ты кладешь её в карман и возвращаешься во французский банк.

— Ты долго, — нахмуренная Гермиона нетерпеливо ждет тебя у входа, однако не задает лишних вопросов, поняв, что ответа пока не дождется.-

— Извини, пришлось делать портал в Лондон, — ты улыбаешься и целуешь её. — Встань, пожалуйста, ровно и закрой глаза.

— Что такое? Почему? Что происходит-то?! — она возмутилась, но послушалась. Ты достаешь палочку и подходишь к ней, выполняя трансфигурацию. И вот на твоих глазах её летнее легкое платьице превращается в свадебное с расшитым жемчугом корсетом и тяжелой многослойной юбкой. Ты встаешь на одно колено, достаешь кольцо и надеваешь ей на пальчик.

— Можешь открыть глаза. Гермиона Джейн Грейнджер, все происходит не так, как я хотел когда-то, и, наверное, не так, как планировала ты, но всё же… Ты согласна стать моей женой?

Она с удивлением рассматривает свое платье, затем кольцо, переводит взгляд на тебя и начинает плакать. Ты поднимаешься с колен и обнимаешь её за талию, а она вцепляется тебе в шею и, не сумев ничего выговорить, молча кивает головой, всхлипывая и смеясь сквозь слезы.

— Я люблю тебя, — ты прижимаешь её к себе и улыбаешься. Она приходит в себя и дрожащим голосом выговаривает:

— Я выйду за тебя, Драко. Я так тебя люблю! — ты поднимаешь её над землей и кружишь, а случайные прохожие улыбаются, глядя на странную молодую пару, кружащуюся в центре площади: молодой человек в пляжных шортах и футболке и невеста в шикарном платье. — Это так неожиданно… Действительно, не как я планировала.

Ты слегка грустнеешь и пожимаешь плечами, а она продолжает:

— Не так, лучше! Лучше, чем я только могла себе представить! — она кружится уже одна, держась за свою юбку, а потом, опомнившись, останавливается. — А теперь, Драко Люциус Малфой, вы должны переодеться соответствующим событию образом.

Она улыбается, достает палочку из сумочки и, немного подумав, трансфигурирует твою одежду в летний костюм нежного кремового цвета.

— И еще букет! — она со смехом шепчет заклинание, выученное когда-то на травологии, и в её руках появляется большой букет белых лилий.

Ты обнимаешь её за талию и, прижав к себе, аппарируешь ко входу в собор.

— А теперь главная часть, — вы проходите внутрь, и ты находишь взглядом свободного священника.

— Сэр, добрый вечер. Я понимаю, что нужно все делать заранее, но, поверьте, другой возможности у меня может не быть…

Из собора ты выходишь под руку с сияющей от счастья миссис Малфой, нежно целуешь её и мысленно говоришь маме: «спасибо». Кольца на твоем пальце нет, но разве ЭТО важно?

Аппарировав домой, ты заносишь её на руках в спальню и жадно целуешь, развязывая корсетные ленты. Юбка платья падает на пол вместе с корсетом, и Гермиона предстает перед тобой обнаженной в свете луны. Ты медленно садишься на колени, целуя её в плечи, затем в грудь, в животик, спускаясь всё ниже. Ты подхватываешь её на руки и кладешь на кровать, быстро раздеваешься, наблюдая за тем, как она начинает себя поглаживать, дразня тебя. Наклоняешься над ней и целуешь в шейку, ласкаешь грудь, она постанывает под тобой, обхватив ногами, и ты окунаешься в пучину наслаждения, отдавая любимой всего себя, всю любовь, нежность и страсть, которые у тебя есть. Лунный свет падает на два обнаженных тела, занятие любовью поглощает их, и, естественно, никто не замечает, как из зеркала молчаливое отражение одного из молодоженов наблюдает за ними.

* * *

— С добрым утром, миссис Малфой, — выйдя из душа, ты наклоняешься к сонной Гермионе и трешься носом об её носик. — Что-то долго вы спите, солнце давно встало.

Она смешно морщится, потому что капельки воды с твоих волос падают ей на лицо, и накрывается с головой одеялом. Ты начинаешь её щекотать, она смеется, вылезает из-под одеяла и отталкивает тебя на твою половину кровати, садясь сверху и накрывая тебя подушкой.

— С добрым утром, мистер Малфой!

— О, вижу, ты проснулась, — ты спихиваешь с себя жену, кладешь подушку на место и встаешь. — Ты будешь завтракать?

— Да, после бурной брачной ночи мне нужно восстановить силы, — она смеется и, наконец, поднимается с кровати и скрывается в ванной.

Трансгрессировав в назначенное время в ближайший аппарационный квартал, ты направляешься в клинику. Внутри зарождается паника, непонятно откуда взявшаяся. Ты сжимаешь кулаки и чувствуешь, как похолодели твои пальцы, слышишь в висках стук участившегося пульса, чувствуешь, как бьется сердце. Ты понимаешь, что тебе, оказывается, невероятно страшно знать правду. И до конца не хочешь верить в неё. У тебя только вчера началась новая жизнь, и никто не вправе отбирать её у тебя.

— Я просмотрю ваши документы и анализы, мистер Малфой, прежде чем начать лечение, так же свяжусь с вашим прошлым врачом и сообщу вам о результатах сегодня вечером. Ждите сову с уведомлением, — врач улыбается, пожимая тебе руку, и пухлая папка с бумагами остается у него на столе, а ты выходишь за дверь кабинета, прислоняешься к ней спиной и делаешь глубокий вдох. Пусть все будет хорошо.

— Ну, как прошел прием? — Гермиона встречает тебя чуть ли не на пороге дома, сразу же забрав уличную мантию. — Что сказал доктор?

— Он сказал, что пришлет вечером сову с результатами. Он должен посмотреть историю болезни, анализы, связаться с врачом, а потом скажет, — ты задумчиво отвечаешь, садясь на диван в гостиной, и приказываешь эльфу подать глинтвейн.

Почему-то вспоминается, как пару лет назад Гермиона еще пыталась бороться за права и свободы эльфов, не понимая, что на то они и домовики, чтобы выполнять подобную работу. И когда, наконец, один из эльфов объяснил ей, что к чему, она долго не могла понять, как же так, но все же смирилась, благодаря чему сейчас ей не приходится заниматься домашней работой.

Ты обнимаешь её покрепче и говоришь шепотом больше себе, чем ей:

— Все будет хорошо, милая, у нас все будет хорошо…

Сегодня вечером решится твоя судьба.

— Сэр, вам письмо, — один из домовиков робко подходит к тебе, держа в маленьких ручках письмо. Ты хватаешь его, вы с Гермионой переглядываетесь, понимая, насколько это важно сейчас, и медленно разворачиваешь пергамент. Сделав глубокий вдох, ты начинаешь читать вслух.

Уважаемый мистер Малфой,

С уважением, доктор С. Уайлдер.

Ты счастливо улыбаешься и крепко обнимаешь Гермиону.

— Я же говорил, что все будет хорошо, дорогая!

Она с облегчением счастливо смеется и целует тебя.

* * *

— Как это ничем не можете помочь?! — ты вскакиваешь со стула, но твои ноги подкашиваются, поэтому приходится ухватиться за стол. Сердце заходится в бешеном ритме, руки потеют, ты захлебываешься воздухом.

— Я ничего не могу сделать, мистер Малфой, мы бессильны, — врач разводит руками и повторяет сказанное только что. — Мне очень жаль.

— Вам очень жаль! Я уже это слышал! Какие вы к черту врачи, если ни хрена не можете сделать! — твой голос дрожит, ты чувствуешь, как закипаешь, кровь отбивает в висках ритм.

— Сэр, не нужно так… Я выписываю вам зелья, вы будете продолжать их пить… — Уайлдер протягивает тебе бумажку, исписанную мелким почерком.

Ты выхватываешь её у него из рук, подбрасываешь в воздух, и она вспыхивает огнем, оставив после себя разлетающийся пепел.

— Я только начинаю жить! Я позавчера женился! И вы хотите лишить меня этого! — стекла задрожали и вылетели, выбитые всплеском твоей вырвавшейся деструктивной магии, свет в здании погас, и ты направился к выходу. Врач неуверенным голосом попытался тебя остановить:

— Мистер Малфой, а лекарства?

— На хуй, — ты хлопаешь дверью, и уже не узнаешь, как на рабочем столе Уайлдера все бумажки в этот момент заполыхали огнем, а выпущенная деструктивная магия еще долго потрескивала, растворяясь в воздухе. Выйдя на улицу, ты чувствуешь, как отрицание, неверие и пустота внутри сменяются острой разгорающейся злостью.