Четвертый радующийся (джен)

читать дальшеПеретряски в верхах — это не к добру.

Министры в последнее время летели, как птицы — трое за пятнадцать лет, шутка ли; да и непохоже, чтобы Квентин Тримбл пересидел бы следующие выборы. Учебники он, может быть, пишет хорошие, а только в восьмидесятом его вышибут, тут уж без шансов.

Вот он и трепещется.

Аластор не любил суеты, особенно суеты неоправданной. Все уже поняли, что началась нормальная такая террористическая война, прямо по маггловскому шаблону, и перелицевать Аврорат было уж совсем не лучшей идеей. Как говорят — не сломано, так и не чини. Но нет!

Собственно, господин Грюм сидел и досадовал над циркуляром в основном потому, что там присутствовало и его имя. Нового начальника Департамента Магического Правопорядка, Крауча, он знал мельком — так, очередной крючкотвор, только что побыстрей прочих; поставленного на сам Аврорат Скримджера так даже и уважал, вместе еще в младших аврорах начинали. Тут все в порядке:ясно, отчего их.

А вот с какого такого низзла его самого оторвали от учебки, Аластор понимать отказывался. Нет, возможно, он и не самый лучший учитель; нахватался, конечно, кое-чего с тех пор, как потерял ногу и выпал из боевого состава, ну так это капля в море. Дело-то в другом — нет у него сейчас никакого права оставить молодежь без присмотра.

Альбус не поймет.

Все шло отлично, по накатанной колее: уже вовсю работают Фрэнк с Алисой, заканчивают курс братья Прюэтты и Подмор, да и на следующий год из Хогвартса выпускается Поттер с приятелями. Отработанная схема: натаска на Гриффиндоре под надзором декана; начальная боевая подготовка в Дуэльном клубе и на «дополнительных занятиях», за которыми никто не следил; отредактированные как надо результаты экзаменов — и серьезное обучение уже у него. Неторопливо, но неостановимо рождалась боевка Ордена — ребята с аврорской выучкой, способные гонять кустарно подготовленных бойцов Волдеморта.

И вот теперь, когда уже началось, приходится бросать учебку. Хорошо бы на Лонгботтома, но тут уж как получится.

Пост главы Оперативного отдела был, разумеется, повышением — но простору для работы не давал. Играть же за Министерство Грюму надоело уже давно.

Только вот выбора не было.

* * *

Две недели он принимал дела. Само по себе место было интересное — сразу и голова, и руки Аврората в целом, корпус бойцов и штаб зараз; прочее — бухгалтерия, учебный отдел, все эти бесчисленные ведомства конфиската и временного содержания — это так, обеспечивающие подразделения, работающие только затем, чтобы оперативники могли драться.

…Довольно быстро стало понятно, что драться оперативники не могли. Альбусу отправился малоцензурный доклад по поводу итогов всех этих реформ начиная с Нобби Лича: «во имя открытости, доверия, благочиния» и еще двадцати строчек сусальной ерунды, «ради соблюдения прав даже и оступившихся граждан Магической Британии, которые, как никто, нуждаются в милосердной помощи», было принято и, что неприятно, соблюдено достаточно милых законов.

Хотелось выть, как тот гриффиндорский паренек в полнолунье. Десять лет учишь народ превращать противника в брызги — и вдруг понимаешь, что, примени уже выпустившийся аврор что-то такое на практике, так сам и поедет в Азкабан вместо задержанного.

Какое там! У подозреваемых откуда-то прорезались права. Какие у них, кандальников, права? То к ним не примени, этим не заколдуй, половина арсенала угодила если не в Непростительные, так в «нежелательные», а после Экспеллиармуса — сиди да бумажки заполняй.

Прочитав норму № 712-34/2/63В, провозглашавшую Таранталлегру «заклинанием, унижающим человеческое достоинство задерживаемого», Аластор глухо застонал. Похоже, Волдеморт просто не может не прийти к власти.

То ли мрачное выражение рожи главы Оперативного отдела было замечено, то ли просто время подошло, но господин Главный Аврор Скримджер вызвал его на исходе второй недели. Аластор вздрогнул, еще входя в кабинет: проверять счел невежливым, но, судя по ощущениям, комнату наглухо перекрыли от прослушки. Сильнее обычного, да. Это Грюм одобрял — на месте Руфуса он поступил бы так же, въезжая на новое место.

Никаких признаков секретаря не наблюдалось. Руфус ждал за монументальным столом в полном одиночестве, окруженный документами. Разговор предстоял долгий.

— Садись давай, — Скримджер левитировал с ближнего стула стопку папок. — Поговорить надо. Как, разобрался, что я на тебя свалил?

— Ты? — Аластор устроился на стуле, окинул собеседника взглядом. По Руфусу не угадаешь, что и как — он напряжен постоянно, даже завтракает, кажется, с видом поднятого с лежки льва. — Ну спасибо, знаешь. И зачем тебе это понадобилось? Ну-ка выкладывай.

— Полегче, — Руфус поднял ладонь. — Во-первых, я тебе все же начальство, а во-вторых… с чего ж ты так не рад повышению? Решил, что это какой-нибудь заговор против общества и тебя лично?

— Нет, вот это вряд ли., — заговор в Аврорате был, да, но за него Аластор не беспокоился: благо сам в нем участвовал.

— А зря. Потому что именно для заговора ты мне тут и нужен. Ты уж прости, выбора нет никакого. Да я так посмотрю, ты ситуацию и сам оценил?

— Если ты о том, что у нас война, а мы как клобкопухи — так это уж в полный рост, — кивнул Аластор. — Я вот так и не понял, что мы вообще можем делать-то в случае чего?

— Выносить предупреждения. Только не очень громко. Или… — Руфус поднялся из-за стола, обошел комнату с палочкой. Результат, похоже, его устроил. — Или делать свою работу, не афишируя этого.

— Так-так, Скримджер, да ты решил сыграть с Волдемортом в его же игры?

Что говорить, Грюм был приятно удивлен. Идея так и носилась в воздухе, вот Дамблдор ее и подхватил. Он у нас интеллектуал, ему положено. И правда, чего проще — ответить боевкой на боевку, акцией на акцию, орденом на орден?

— Ну да, в обход Крауча с его бумажками и министра Тримбла с его голосами, — Скримджер кивнул. — Ты, думаю, понимаешь, что такие операции будут в основном твоим делом. Я постараюсь вытащить из архивов и у Крауча информацию и обозначу цели, но боевой состав на тебе.

— Да подобрать-то я подберу. Что делать-то будем: выбивать боевиков или брать тех, к кому по суду не подкопаться?

— Всего понемногу, Аластор, всего понемногу. Поэтому народ понадобится разный. Хотя если набрать больше, чем надо, и кто-то проболтается, мы все уйдем в Азкабан за массовые убийства. Это-то ты понимаешь?

Аластор уяснил это себе еще очень давно, когда Альбус только заговорил об Ордене Феникса.

— Да уж не студент.

— Отлично. Вот еще что. Ты у нас все-таки преподаватель, так что старайся набирать людей из бывших учеников. Милые молодые идеалисты — что может быть лучше?

Идея, пришедшая в голову господина Грюма, по нахальству сильно перебивала всего молодого Сириуса Блэка. Потому-то, думал он, заверяя начальника в скором исполнении, эта идейка наверняка сработает.

* * *

Как всегда, они встретились в «Кабаньей голове».

Грюм как раз распустил учеников — по одному, разными тропками — и возвращался в Хогсмид сам, когда крохотный серебристый феникс известил его, что Дамблдор ждет.

Как обычно, угловая комната на втором этаже: Альбус предпочитает вести сколько-нибудь важные беседы именно там. Грюма это беспокоит, но аргументы директора резонны: «Помилуй, Аластор, какова, если серьезно, вероятность того, что за стенкой окажется Упивающийся, как раз снявший номер на час?». Наверное, так. Жаль только, что через стенку не посмотришь.

— Ну, как тренировка? Что скажешь на будущее?

— Лоботрясы. Идиоты и дети идиотов, — Грюм хотел рвать и метать, но общество Дамблдора этому мешало. — Качество все падает и падает, я уже даже и не знаю. Если говорить попросту, то Лонгботтомы войну переживут, а вот Поттер с Эванс — сомневаюсь. Джеймс, если честно, вообще когда-нибудь помрет просто потому, что, становясь в позу, забудет палочку.

— Так плохо? — Альбус не казался удивленным. — Ему, к сожалению, еще придется поучиться спокойствию. Вот что, постарайся тренировать их с Эванс в разные потоки.

— Да что мне, разорваться? Ненавижу работать с молодняком. Их проблемы — не мои проблемы, Альбус, сколько я могу это объяснять? Сперва у меня забирают малышку Прюэтт — а ведь она была ничуть не хуже братьев. Теперь этот вместо драки токует. Может, объясните им, что сейчас немножко не время для романтики?

— Любить — всегда время. Если мы начнем запрещать нашим быть людьми, то Волдеморт, можно сказать, уже победил.

Аластор хмыкнул. Старый холостяк вообще-то не возражал против отдыха, но только в свободное от несения службы время.

— Ладно, вы же не за этим звали. О Скримджере переговорить требуется, да?

— Рассказывай, — велел Альбус, и Грюм едва поборол искушение начать объяснять, почему он не готов к трансфигурации. Рапорт о замысле Скримджера не занял много времени.

—…Так что я думаю, что следует включить наших в эту программу. Собственно, составить ее из наших, если на то пошло. Во-первых, придушим сразу же утечку информации, во-вторых, убережемся от послевоенного шантажа, в-третьих, под авроратским прикрытием сможем шире оперировать и больше тренироваться. У меня все.

Дамблдор думал. Очки-полумесяцы он снял, глаза прикрыл. Дергать себя за бороду, по примеру старого Диппета, конечно, не стал,но в остальном здорово его напомнил. Аластору осталось только откинуться на спинку кресла да сложить ноги, здоровую поверх протеза.

— Что же, мысли разумных людей ходят схожими путями. Признаться, не удивлен, — Альбус неторопливо протирал очки извлеченным из рукава платком. — Скримджер всегда был интересен, но это ты и сам знаешь. Высокоорганизованный разум и принципы, которыми можно рубить лед. Иногда я жалею, что он выбрал Рейвенклоу, а не Гриффиндор — но он выбрал.

Сам Аластор ни о каком выборе не думал. В свое время шляпа завопила «Гриффиндор» примерно за дюйм до его головы, и будь он проклят, если старый колпак ошибся.

— Да, да, очень интересный ум — может, чересчур практичный. Посмотри на себя, дорогой Аластор:ты потерял ногу там, где другие теряли веру в добро. Он же…

— И что ж вы хотите сказать, что Руфус в добро не верит? Нет уж, иначе бы он все это не затеял.

— В добро — вряд ли. В благо — да. — Дамблдор вздохнул. — В то самое благо, которое оправдывает любые средства. Я повидал таких в войну.

— А я вижу таких на тренировках. И в зеркале, — Аластор только хмыкнул. Этические проблемы он проблемами не считал: делай что должно, там разберемся.

— Не путай, — синие глаза смотрят пристально, — мы взялись за палочки, защищая свое будущее, своих любимых и детей — ты заметил, сколько у нас в ордене пар? Любовь — магия древняя, она, как говорил Слагхорн, обозначает. Господин Скримджер же, увы, защищает не то, что дорого ему, а то, что ему предписали защищать. И, поверь мне, его благо оправдывает куда как более неприглядные средства, чем наше добро.

— Но пока что мы в одной лодке, — упрямо повторил Грюм. — Остальная часть Министерства — мертвый груз, а работать с чем-то надо.

— Работать — надо, — задумчиво кивнул Дамблдор. — Но посмотрим, что будет через двадцать лет. Пока же… ты можешь поручиться, что таким образом мы хоть немного сократим потери? Это ведь, помни, самое главное.

— Да, — Грюм не медлил.

— Что же, я даю согласие. Кому и что сказать — знаешь сам.

* * *

Работа спорилась. За год скримджеровский Аврорат был многократно отмечен прессой за деликатнейшее отношение к людям, скрупулезную подготовку судебных дел, безукоризненное соблюдение должностных инструкций — и никто не указывал, что за все это время удалось отправить в Азкабан четверых мелких сошек.

С другой стороны, никто не акцентировал внимания на цепочке нераскрытых убийств: в разных частях Британии умирали как широко сотрудничавшие с Вальпургиевыми Рыцарями активисты, так и вполне респектабельные граждане.

Немного шума наделала разве что смерть некоего Брутуса Кестрела, вожака фанатов Фалмутских Соколов; то были истинно английские болельщики, много взявшие от маггловских собратьев — редкий матч обходился без сломанных рук. Чем они занимались в свободное от квиддича время… ну, тут слухи ходили разные. Были в тех слухах темные переулки и белые маски.

Брутусу проломили голову бутылкой огневиски, авроры сочли случившееся простой пьяной дракой, а Гидеон Прюэтт еще неделю лечил ребра. Болельщик попался крепкий.

В июле поступали в учебку Поттер и Блэк. Конечно, правильный аврор вышел бы и из Рема, но кто ж возьмет в Аврорат оборотня? Ну да ладно, без тренировок парень не оставался.

Кроме молодежи Грюма во внесудебных акциях теперь участвовали и команды старых авроров, которых по одному подобрал сам Скримджер. Толпа не толпа, а затеряться можно. Работу можно было разворачивать; да что там — нужно было, поскольку Волдеморт тоже не валялся на диванчике, а очень даже пополнял боевку молодежью.

Кроме того, господа Упивающиеся научились конспирации, боегруппы почти оторвались от все еще легальных Вальпургиевых Рыцарей. Достать же какого-нибудь Розье из подполья пока что не представлялось возможным.

Хуже того, они начали отвечать. За весну исчезли пять сотрудников Отдела Магического правопорядка и двое журналистов; все — с семьями.

Поэтому-то с Аластором Грюмом снова захотели поговорить.

* * *

Кабинет господина Бартемиуса Крауча, главы Департамента Обеспечения Магического Правопорядка, производил впечатление. Впечатление колдографии из каталога мебели, если быть точным. Строгие линии, темная древесина стола и шкафов, узкие спинки стульев и вытянувшийся в струнку хозяин кабинета. Аластор не особенно понимал в этикете, так что не обратил внимания на то, что Крауч встретил его, прохаживаясь перед столом. Не до того сейчас.

— Господин Аластор Грюм? Наслышан, наслышан, — Крауч взял со стола одну из десятка одинаковых папок. — Посмотрим… Значит, воевали?

— Только последний год… сэр. До того сидел в Хогвартсе, — странное начало.

— Скромничаете. Тут значится высадка в Бретани и Орден Мерлина третьей степени. Вижу, год выдался напряженный.

— Есть такое. Думал, прямо с экзамена и вынесут вперед ногами. А Бретань… Да там всем, кто выжил, что-нибудь повесили.

— Было за что, я думаю. — Крауч не хвалил, лишь констатировал. — Дальше… Аврорат. Солидный послужной список, жаль, рано прерывается.

Аластор молча похлопал по протезу.

— И десять лет преподавания в Школе Авроров. Отлично, отлично. Надо понимать, вы повидали многое.

— Возражать не буду, — Грюм все никак не мог понять, к чему чиновник вообще ведет. Ну, скажет, куда денется. — Разное бывало. Да в деле все есть, я думаю.

— Именно так, уж в деле-то все фиксируется. Но, собственно, перейдемте от вашего дела, — Крауч отложил папку, — к нашему делу. Я счел уместным поговорить с вами, не ставя в известность вашего начальника. Скримджер исполнителен, но негибок; вы, я надеюсь, обладаете обоими этими качествами.

Надежду Крауча Грюм рушить не стал. Успеется.

— Вы, я уверен, обеспокоены текущим положением дел в той же степени, что и я. Подумайте только, компания дилетантов творит что хочет, рушит гражданам карьеры и даже убивает приличных людей. Вы считаете, это годится?

— Да нет, не считаю. Но что ж вы предлагаете? Мы делаем, что можем. В Визенгамоте, знаете ли, ни одно наше дело не развалилось, — если он не попытается прикрыть свой зад и честь мундира, его тут никто не поймет.

— А толку-то? — Сварливо отозвался Крауч. Грюм посмотрел на него с некоторым удивлением.

— Бросьте, Грюм, не притворяйтесь идиотом. Вы лучше меня знаете, что сажать нужно в десятки раз больше. Что давно пора подвести этих зарвавшихся наглецов под поцелуй.

— Да я бы только рад, но если я буду работать так, как надо — из Визенгамота в Азкабан поволокут не обвиняемых, а меня.

— Именно так, господин Грюм, именно так. А почему поволокут? Потому что Визенгамотом утверждены, опубликованы и полагаются вступившими в действие соответствующие законы. Понимаете, к чему я клоню?

— К необходимости поработать в обход правил? — предположил Аластор, поражаясь человеческой неоригинальности. Вот уж точно, куда лев с мечом, туда и барсук с чашкой!

Лицо у Крауча стало такое, будто ему особенно не повезло с «Берти Боттс». Как минимум ушная сера, да.

— Как вы… прямолинейны, господин Грюм. Это ни в коем случае не вариант: у нас обоих, я полагаю, еще есть карьерные перспективы, — Крауч осуждающе покачал головой, а Грюм прикинул, какие перспективы могут еще быть у начальника департамента. — Слишком впечатляющие, чтоб портить их темными делишками, я надеюсь. Нет, надлежит следовать утвержденным процедурам.

Он прохаживался перед Аластором туда и обратно, будто маятник, и вещал:

— Если законы и инструкции не отражают текущего положения дел — очевидно, что законы устарели и должны быть изменены. Сейчас нам пригодились бы простые и понятные нормы, такие же понятные, как и наша ситуация. Мы почти поименно знаем, кого нам следовало бы арестовать, а кто и вовсе прожил на этом свете уже более чем достаточно. Вот скажите, как полевой работник кабинетному, насколько улучшило бы положение магического сообщества, допустим, некоторое… расширение полномочий оперативников?

— Очень бы улучшило, — на этот счет Аластор не испытывал никаких сомнений. — Очевидно ж, что если вы кота завели мышей ловить, так, может, не надо стричь ему когти? Но, опять же, это смотря какие полномочия.

— Широчайшие! — Бартемиус всплеснул руками. Все же ему, титану бумажной работы, явно нет-нет, да и не хватало публичных выступлений. — Упрощенная процедура ареста. Право на применение… мощных боевых заклятий. Упрощенное судопроизводство. Все, что нужно, чтобы выполоть с грядки дьяволовы силки.

— Мощных боевых заклятий? — Аластору было почти весело. Он очень хорошо представлял себе то же упрощенное судопроизводство, имя ему было простое — трибунал. Но это подождет. — Вы ведь о Непростительных?

— Вас это пугает? — Крауч улыбнулся в эти свои усики.

— Меня не так просто испугать, — каблук протеза стукнул об пол.

— Тем лучше. Проблема в том, что наши сограждане — в особенности делегированные в Визенгамот — куда послабее духом. И изменение в законах о правопорядке не вотируют.

— Значит, — кинул Аластор пробный шар, — нужно этот их страх как-нибудь сломать? Вот только как?

— Еще большим страхом.

— И где же вы найдете подходящее пугало?

— Чего ради мне его искать? Пугало у нас уже есть — в черном плаще, белой маске и с безвкусной татуировкой, — Крауч был отчетливо доволен собой. Эх, и Дамблдор полагал, что это у Скримджера хорошо организован ум?

— Их не боятся. По крайней мере, не настолько.

— Это поправимо. У меня есть достаточно данных, а у вас — достаточно контроля над авроратом, как бы не больше, чем у Скримджера, чтобы… чтобы предоставить возможность господину Риддлу показать себя о всей красе.

— То есть, вы имеете в виду, что ему достаточно просто, — как плевок, — не мешать?

— О, разумеется, я бы не хотел, чтобы продолжалась охота на магглов, как не хочу терять и своих людей, — Бартемиус пожал плечами, — но вот Визенгамоту встряска не помешает. Подумайте, Аластор, разве не на этих людях, не понявших угрозы и не проявивших гибкости, лежит вся уже пролитая кровь? Разве не на них?

* * *

— …В общем, предложение его простое. Он подозревает о затее Скримджера, подозревает, что ее курирую я, в целом не против, но предлагает чуть попридержать коней. Ненамного и чисто по случаю: всяческие облавы на магглов и прочее пресекать жестоко. При этом Крауч, если что, обещает прикрыть, и тем самым заставить Волдеморта сменить вешки.

«Кабанья голова» — не самое приятное место, но тут не бывает посторонних ушей, которые б не оборвали. Альбус Дамблдор кажется здесь настолько чужим, насколько вообще возможно, но неизменно проходит в свою угловую комнату незамеченным и выслушивает доклады так, будто сидит в директорском кабинете.

— Ну а членов Визенгамота и… думаю, журналистов предлагается оставить без охраны, так? Даже в случае поступления информации о готовящихся в их отношении акциях?

— Да, меня тоже насторожило, — Грюм кивнул. — Альбус, я не легилемент, но я дам вторую ногу, что у Крауча есть крот в Упивающихся. Он обещал информацию так, будто ему и Риддлу приносят документы из одной папки.

— Вопрос в том, двусторонний ли у него канал, — Дамблдор думал, сосредоточенно и… обеспокоено? — Бросает ли он сам информацию Темному лорду — не открыто даже, он, разумеется, не рискнет, но через вторые-третьи руки?

— Я скажу — да. Иначе он бы не смог даже начерно что-то такое спланировать. Ему ж нужно дать нашим упивающимся дружкам хоть какую-никакую наводку.

— Да, соглашусь, — Альбус кивнул, медленно и как-то тяжело. — Что из этого следует? К сожалению, не в наших силах сорвать эти планы. Нет ни малейших доказательств против него; мы не знаем, какой информацией располагает о нас, а не о нас, так о Скримджере, сам Бартемиус. И даже если ты откажешься, он все равно сможет реализовать свой план и непременно его реализует, но оказывая давление и на нас. Я не хотел бы этого на данном этапе.

— Значит, соглашаться? — они тяжело вздохнули. Одновременно.

— Да. Ради надежды остаться в тени. Впрочем, может, оно и к лучшему, — Дамблдор улыбнулся, вот только что-то было не так. Такую улыбку Грюм у него не помнил, хотя знал его не первый десяток лет. Хотя… нет, помнил. Где-то в первую неделю знакомства, военная Франция и вечер перед выходом Дамблдора к Гриндельвальду.

— Благодаря тебе у нас есть главное, Аластор. Мы обладаем информацией обо всех: мы знаем о планах Скримджера, Крауча, Волдеморта, мы в общих чертах знаем, чего от них ждать и куда они двигаются. Но при том все названные господа — пока что — информацией об Ордене не обладают.

— После всех ваших работ о магглах? После цепочки трупов на наших ребятах?

— Я — кабинетный ученый. Ты — человек Скримджера, имеющий какие-то дела с Краучем. Орден…?

—…Не существует.

— Орден радуется, Аластор. Пока трое других дерутся.

* * *

В дальнейшим им всем обо многом пришлось пожалеть.

Дамблдор не раз сожалел о своей верности «Кабаньей голове» — вряд ли его успокаивало то, что Снейп тоже был не рад, что все же там оказался.

Бартемиус Крауч сполна заплатил за ту свежайшую информацию, что прибывала к нему прямо из ставки Волдеморта. Заплатил много раз: в зале Визенгамота, в министерских коридорах, в Азкабане и на той неприметной дорожке в двух шагах от Хогвартса.

Руфус Скримджер, так творчески перенесший на волшебную почву идею эскадронов смерти, в конце концов сам понял, каково это — сидеть в своем кабинете и ждать, когда за тобой придут.

То там, то тут, кто еще в восьмидесятом, а кто и в один год с Реддлом, уходили за арку парни и девчонки, из которых Аластор Грюм делал бойцов. В небе над южной Англией взяли на Аваду и самого старого Грюма. Остался один только Фрэнк Лонгботтом.

Но остался и Орден. Последний радующийся.