Я люблю тебя, моя Гермиона (гет)

Уютный маленький домик на побережье, дети, резвящиеся на пляже, жена, готовящая вкусный ужин, только что вернувшись с конференции, запах свежий выпечки, какао и плед... Что за бред? Если быть абсолютно честным, то это предложение звучало бы иначе с самого первого слова. Дом в самом центре Лондона, пахнувший газами и токсинами, сумасшедшие дети, громившие квартиру с самого утра, жена, допоздна задержавшаяся на работе, и пицца на ужин, заказанная по телефону в одном магловском магазинчике. И это моя жизнь, а не какого-нибудь там Рундика Уозлика. Моя жизнь, с первой до последней строчки. И я сам её создал, никто мне не помогал.

Воля судьбы? Это ещё больший бред, чем был вначале. Все решения принимал я, а не судьба. Она вообще меня покинула с того момента, как я поженился на Гермионе. Нет, я счастлив с ней. Я люблю её. Забочусь о ней. Хотя нет, что вы, о ней заботится судьба. А вот обо мне заботится некому. И я уже привык, не жалуюсь. Не маленький. Да и не большой, если честно. Был бы большим, моя жизнь сложилась бы иначе.

Взять хотя бы то, что я разрешил Гермионе работать в Министерстве. Теперь она дома почти не бывает, а детям так не хватает материнского тепла. Материнского тепла, которым меня мама заполонила сполна. Я привык жить в уюте, когда меня оберегают. Теперь Рональд Уизли вырос. И у него подгорел ужин и убежало молоко. Да и жена тоже убежала. На работу.

Крики из детской с каждым разом становятся всё громче. Хьюго и Роза ссорятся при каждом удобном случае, а я просто не могу пойти и накричать на них. Обоих. Потому что для меня нет виноватых, я не смогу ничего доказать, я не смогу не поверить собственным детям, и именно поэтому продолжаю сидеть на кухне, глядя в одну точку, глупо рассуждая о своей жизни. Самому от себя становится противно.

Я бы ушёл. Но не могу оставить семью, детей. Но, как бы горько это не звучало, такая жизнь не для меня. Мне нужна жена-домохозяйка, а я не смогу заставить Гермиону бросить работу. Она этого не сделает, ни за что, никогда. К тому же, я люблю её. Всё равно люблю, какой бы она не была, Гермиона Грейнджер навсегда останется для меня девочкой, которая помогала с домашними заданиями и изредка давала списывать. Да и что тогда станет с детьми? Всё пойдёт в тартарары, хотя мы и так близки к этому.

Скрипнув, открывается входная дверь. Гермиона вернулась. Дети с визгом подбегают к ней и что-то наперебой пытаются рассказать. А я до сих пор сижу на кухне. И молчу. Потому что именно мне сказать нечего.

— Я пришла, дорогой!

Она снимает пальто, вздыхает и проходит в гостиную. Я этого не вижу. Просто знаю, я очень хорошо знаю её. Мою любимую Гермиону. Сейчас она войдёт на кухню и скажет: "Вы ещё не ужинали? Ну ничего, сейчас я что-нибудь приготовлю..." и опять у неё всё подгорит и мы ляжем спать голодными. И ночью она будет плакать из-за того, что такая никчёмная мать и жена. И всё равно я люблю её. За всё. За всё хорошее, что было между нами.

— Вы ещё не ужинали? Ну ничего, я сейчас что-нибудь приготовлю.

Гермиона улыбается, подходит ко мне и целует в лоб. А может, сегодня особый день? Может, у неё всё получится?

"Не обманывай себя, Рональд Уизли". Этот самый сценарий опять повторится сегодня. И завтра. И навсегда.

— А знаешь... — ставя сковородку на плиту, вдруг шепчет она и садится рядом со мной. — Может, стоит просто заказать ужин? У меня ведь опять ничего не получится...

Неожиданно для себя я улыбаюсь, так по-детски нерешительно звучит её голос. Как раньше, как в старые-добрые времена.

— А может, я просто помогу тебе?

Она кладёт голову мне на плечо и всхлипывает. Я глажу её волосы, пахнущие свежестью и цветами. Хотя, наверное, так пахнет она сама. И я обожаю её запах.

— Я люблю тебя, Рон...

— И я люблю тебя, — это правда, самая настоящая правда. — Я люблю тебя, моя Гермиона.