Мы будем жить (гет)

Оказывается, умирать не страшно. Сладко — забыться, откинуть все тревоги, больше не думать ни о чем, не презирать, не выкручиваться, не лгать. Больно — когда кровь хлещет из раны, унося за собой последние капли сознания и жизни, когда судорожно дергается рука, и губы пытаются произнести, оставить после себя единственное, что сейчас важно. Тревожно — никогда не веришь в байки о жизни после смерти, но, стоя у порога, невольно задумываешься, а не зря ли, вдруг где-то там ждет, наблюдает, волнуется кто-то. Мучительно — когда осознаешь, чувствуешь нити упущенных возможностей, когда в мозгу бьется мысль, что все могло бы быть по-другому. Вовремя — ведь знаешь же, что после войны, после борьбы — победы ли, поражения — тебе места уже не будет, что закончилась для тебя одна единственная цель — отомстить ему.

И одинокая слеза катится по щеке, и жизнь твоя — самое ценное, что в ней было — изливается белым туманом, нитями воспоминаний, мерцающим дымом долга. Успел.

— Собери… собери…

Голос уже не слушается, булькает что-то внутри, причиняя невообразимую боль. Закрыть бы глаза, уснуть надолго, очень надолго — навсегда, и не помнить, не знать, не любить. И тогда в душе становится пусто. Не любить — это страшно. А умирать… правильно.

— Посмотри… на… меня…

Яркие зеленые глаза смотрят со страхом, с ужасом, с жалостью, растерянно, удивленно, решительно, с болью… Только бы они никогда не переставали смотреть…

* * *

И они смотрят. Их заволокли слезы, да так, что не разглядеть цвета. Становятся как пасмурным днем холодное море — зеленое, печальное, взволнованное. А еще чья-то рука сжимает твою, теплая и нежная. Чуть поглаживает пальцами ладонь, гуляет по линиям, отдает свое тепло.

— Северус? — произносит тихий дрожащий голос, затем следует всхлип. — Ты меня слышишь, Северус?

И голос такой знакомый, давно не слышанный, но лелеемый в памяти, возведенный в разряд ангельских. Пытаешься ответить, но из горла вырывается только хрип. Пугаешься, неужели продолжаешь умирать? Теперь?

— Как же я испугалась за тебя, Северус.

Она произносит и произносит твое имя, каждый раз по-разному, с новым вкусом, с новой интонацией, будто сама хочет быть ближе, хочет верить, что все обошлось, опасность миновала.

— Что произошло? — не совсем понимая и категорически отказываясь думать, ты пытаешься зацепиться за единственную доступную фундаментальную основу жизни — логику.

— А ты не помнишь? — спрашивает она, вытирая слезы свободной рукой. Другой она все еще держит твою и, кажется, не собирается отпускать ни за что на свете. — Сегодня после экзамена по заклинаниям ты снова поссорился с Поттером и Блэком. Они начали издеваться над тобой, подвесили в воздух Левикорпусом, смеялись, оскорбляли. А ты тоже хорош, только подначивал их! А потом Поттер начал… начал… снимать с тебя, ну, одежду. Ты так разозлился, ты... я не знаю, чтобы ты сделал с ними, будь у тебя палочка! Поттер, конечно, видел твое состояние. Они с Блэком переглянулись и вместе наслали на тебя какое-то новое заклинание. Смеялись и приговаривали, что поражают врага его же собственным оружием. Я никогда не слышала его, какая-то Сектумсемпра…

— Лили… — шепчешь, не находя в себе сил на большее. Горло так перехватывает, будто его до сих пор сжимают сильные змеиные челюсти. И смотришь, смотришь широко распахнутыми глазами, впитываешь, изучаешь, вновь познаешь ее длинные темно-рыжие волосы, ее печальную улыбку и блестящие от слез припухшие любимые зеленые глаза. Пытаешь поверить во вновь образовавшуюся реальность, пытаешься объяснить, но машешь на все рукой и просто наслаждаешься происходящим. Пытаешься снова жить.

— Я так испугалась за тебя, — повторяет Лили и вновь всхлипывает. Испугалась. Ей нужно выговориться, переложить на тебя груз своего отчаяния и страха, чтобы сердце успокоилось, а руки перестали дрожать. — Кровь хлынула в разные стороны, ты покрылся страшными ранами, все вокруг стало красным, отвратительным, пугающим. Ты даже не кричал, у тебя на горле была такая ужасная рана... Ты упал, а я кинулась к тебе, даже не подумав отомстить Поттеру и Блэку. Я думала, что ты… — она прикрыла глаза, судорожно вздохнула и, наконец, набралась смелости, — я думала, что ты умер.

— Неужели ты бы скучала по мне? — спрашивает кто-то прошлый, не вовремя вылезший наружу. Тот язвительный мерзкий тип, что оставался твоей официальной оболочкой долгие годы. Страшные годы.

— Не говори глупостей, Северус! — Лили вскидывается и крепко сжимает твою руку. В ее голосе такая боль и обида, что ты стыдливо замолкаешь и хочешь надавать себе по многострадальной голове. Вновь, чтоб не повадно было. — Ты ведь мой друг, не смотря ни на что. И всегда будешь им.

Всегда… ухмыляешься про себя этому слову, так небрежно оброненному Лили. Как много оно значит для тебя, как много в нем заключено, в шести буквах — одна жизнь, такая непростая, такая нужная и такая никчемная.

— Я обещаю тебе, что никогда не перестану быть твоим… другом. И сделаю все, чтобы ты оставалась моим.

Теперь она улыбается. Уже шире, и слезы почти высохли, и руки перестали дрожать. Лили вглядывается в твое лицо, изучает, чтобы поверить, что ты настоящий, что ты жив и идешь на поправку.

— Я убью Поттера и Блэка! — восклицает она и сжимает кулаки. Она все еще держит твою руку, и тебе становится больно от ее ярости.

— Не надо, — шепчешь ей. — Я уверен, они сами до икоты испугались. К тому же их ждет серьезное наказание от преподавателей. Они же просто мальчишки, злые заносчивые придурки, на которых пока не стоит обращать внимания. Возможно, они даже перерастут это.

Возможно, ты даже благодарен им за Сектумсемпру, за то, что чуть не убили тебя. Однажды они уже фактически это сделали, вынудив язык сболтнуть лишнее, заставив потерять лучшего друга, свою любовь, самое светлое и дорогое, что есть в жизни, что она вообще может дать. Так, может, стоит поблагодарить теперь Поттера и Блэка, что на этот раз они поступили жестоко, но, кажется, спасли тебе жизнь. Настоящую жизнь.

— Я не узнаю тебя, Северус, — поражается Лили. — Как будто ты повзрослел лет на двадцать. Знаешь, возможно, я и не буду их убивать… — шутит она и смеется. Тихо так и очень нежно.

— Как же ты права, Лили, — шепчешь ты, чтобы она не услышала. И нежность сжимает твое сердце, ты ведь уже забыл, что тебя кто-то может понимать с полуслова. Забыл давно под действием юношеских гормонов и тщеславия, которое теперь готов закинуть подальше. Зачем стремиться на вершину тьмы, когда даже не видно, как высоко ты забрался? Зачем прятаться от света, тушить его в своей душе, когда он — единственное, ради чего стоит жить. И твоя вершина вот она — сидит рядом с тобой и не выпускает твою руку, бессознательно поглаживает ее, называет тебя другом. Разве можно было отказаться от этого? Потерять легко, будто второй носок из пары, который так необходим для комплекта, но, в сущности, вполне заменим. Но нет, Лили не носок, ее нельзя заменить. Ее можно только потерять, как выяснилось.

— Мне, кажется, понравилось умирать, — говоришь ты, ощущая энергию в своем теле. Еще едва заметную на фоне слабости и общей разбитости. — Особенно при таком воскрешении.

Лили хмурится и встряхивает копной рыжих волос, которые задевают твою руку и щекочут кожу. Лили вновь грустит.

— Никогда не умирай больше, — в отчаянии просит она. — Я не переживу, понял?

И теперь ты точно не умрешь. Никогда, как и обещаешь ей, собираясь строго следовать ее желанию. Ты не знаешь, что это — второй шанс, подарок судьбы, болезненный бред или чье-то неосторожное колдовство… Но теперь ты знаешь, как не нужно жить, как не следует поступать. Ты получил невероятно ценный подарок — знание, опыт и некоторую мудрость. Теперь ты никогда не обзовешь Лили грязнокровкой, ты будешь беречь ее больше собственной жизни, ты откажешься от увлечения темными искусствами, оборвешь всякие связи с Мальсибером и его шайкой. Теперь ты сам придешь к Дамблдору и расскажешь ему обо всем, чтобы вместе с ним начать борьбу с Темным Лордом. Ты все равно не останешься стоять в стороне, это не в твоих правилах, не в твоем характере. И ты сделаешь все, чтобы стать счастливым. Помня о «мороке» — своей жизни, что привиделась тебе, сбылась с тобой — ты не откажешься от борьбы. Но теперь тебя поведет твое сердце.

— Теперь ты будешь жить, Лили, — успокаиваешь ты ее. — Мы будем жить.

И она улыбается так светло и нерешительно, а затем опускает голову тебе на грудь. Ты чувствуешь ее горячее дыхание, оно щекочет и умиротворяет, ты гладишь ее по волосам и просто возносишь благодарность всем известным тебе высшим силам. Вы так и засыпаете, вместе, поддерживая друг друга, развевая страхи. Такие живые и такие счастливые.