Укрощение строптивой (гет)

Джеймс лежал прямо на полу посреди спальни, закинув руки за голову, и задумчиво созерцал потолок, пытаясь понять, в чем его ошибка. Почему добрая, милая девочка Лили Эванс превращалась в настоящую фурию, стоило ему только приблизиться к ней? Чем он ее обидел, в конце-то концов?

От этого занятия его отвлекло восклицание Сириуса, восседавшего на подоконнике, прислонившись спиной к стеклу:

— Нет, Сохатый, так больше продолжаться не может! Надо что-то делать!

Джеймс повернул голову к другу — заходящее солнце освещало его фигуру будто ореолом, — одарив его взглядом: «Ты о чем?»

— О твоей Эванс, — пояснил Сириус.

— А-а, — Джеймс вернулся к созерцанию потолка и своим размышлениям.

Сириус продолжал что-то говорить, но Джеймс его не слышал — у Бродяги чуть ли не каждую неделю появлялись планы один безумнее другого — пока ему прямо на живот не хлопнулась толстенная книга.

— Совсем рехнулся?! — возмутился он.

Ремус, все это время мужественно пытавшийся читать учебник по чарам, сидя по-турецки на своей кровати, пробормотал что-то насчет того, что рехнулся Бродяга давно и ему уже ничто не поможет. Сириус нагло проигнорировал недовольство обоих друзей и провозгласил, чрезвычайно гордый собой:

— Это, между прочим, инструкция по покорению девушек!

Скосив глаза, Джеймс обнаружил на темно-синей обложке витиеватую позолоченную надпись: «Уильям Шекспир. Собрание сочинений». Он так удивился, что вышел из состояния депрессии, овладевшего им после последнего заявления Лили о том, что никогда и никуда она с таким балбесом не пойдет. Сев на полу, Джеймс удивленно спросил:

— Откуда у тебя это?

— У Рема взял, — отмахнулся Сириус. Ремус при этих словах насторожился и окончательно перестал читать учебник. — Да не суть. Там есть пьеса такая потрясающая... — Сириус уселся на пол рядом с другом и полистал книгу, ища нужное место. — Вот. По совету великого Шекспира мы и будем действовать.

— Неужели ты собираешься не давать ей есть и спать? — с явственно различимым смешком в голосе спросил начитанный Ремус, пока Джеймс соображал, что друг имел в виду.

— Именно! — радостно объявил Сириус.

— Слыхал я от тебя бредовые идеи, но чтоб настолько...

— А чем это поможет? — решил уточнить главное Джеймс.

— Тем, что она устанет сопротивляться, поймет, что ты сильнее, и сдастся.

Ремус покрутил пальцем у виска, но больше ничего не сказал.

Вернувшегося из библиотеки Питера встретило гробовое молчание и застывшие, как статуи, друзья.

— Ребят, вы чего? — неуверенно спросил он, переводя взгляд с одного на другого.

Но его никто не услышал. Джеймс и Сириус смотрели друг на друга, а Ремус — с ежесекундно возрастающей тревогой — на них.

— Операцию начинаем завтра, — нарушил тишину Джеймс, подводя итог их безмолвному диалогу.

Сириус кивнул и довольно ухмыльнулся.

— Дурдом! — обреченно констатировал Ремус, откинувшись на подушку.

* * *

Утро Лили не задалось с самого начала. Во-первых, она проспала, поскольку будильник по какой-то неведомой причине не соизволил прозвенеть, а заботливые подруги не удосужились ее разбудить. Со всей доступной ей скоростью приведя себя в порядок, Лили влетела в Большой зал, словно вспугнутая птица, естественно, обратив на себя внимание всех присутствующих. Проигнорировав любопытные, веселые, насмешливые взгляды, она гордо прошествовала к гриффиндорскому столу.

Попеняв весело ухмылявшимся подругам на то, что не разбудили ее вовремя, Лили положила себе овсянки, щедро полив ее вареньем, и уже хотела приступить к завтраку, как вся еда исчезла из ее тарелки, будто испарилась. Лили приоткрыла рот и ошеломленно захлопала глазами, даже протерла их на всякий случай, но тарелка была по-прежнему пуста. Лили огляделась по сторонам, однако не обнаружила ничего необычного, кроме, как всегда, наблюдавшего за ней Поттера. Презрительно хмыкнув, она предприняла вторую попытку позавтракать — и снова вся еда исчезла, стоило ей взяться за ложку. Да что ж это такое?! Лили еще раз внимательно огляделась и снова наткнулась на изучающий взгляд Поттера, на этот раз успев заметить, как он прячет волшебную палочку. До Лили начало медленно доходить... Помрачнев, она выбралась из-за стола и направилась в его сторону. В глазах Поттера промелькнуло что-то похожее на испуг — видать, лицо у нее было оч-ч-чень многообещающее.

— Ну, знаешь, Поттер! — от возмущения Лили не могла подобрать слов. Приличных, во всяком случае. — Ну, ты совсем!

Выразительно покрутив пальцем у виска, она резко развернулась и зашагала к выходу из зала, пытаясь смириться с тем, что на уроки ей придется отправиться голодной. Краем глаза она успела заметить, как радостно ухмылявшийся Блэк, показал приятелю большой палец. Придурки! Двое наглых, самоуверенных, самовлюбленных... и очень обаятельных придурка!

* * *

История повторилась за обедом и ужином, несмотря на воззвания Ремуса, пытавшегося приструнить друзей:

— Это жестоко!

— Зато действенно, — был ему неизменный ответ.

Вечером, когда все гриффиндорцы разошлись по спальням, Джеймс с Сириусом под мантией-невидимкой тихонько выскользнули из гостиной, чтобы затем на метлах подняться до окон девичьей спальни пятого курса. Друзья немного поспорили о том, стоит ли понаблюдать за девчонками или дождаться, пока все лягут и погасят свет, в пылу спора едва не спихнув друг друга с метел. Победило рыцарство.

Они уже начали замерзать под порывами холодного ноябрьского ветра, когда свет, наконец, погас. Выждав еще несколько минут для верности, мальчишки приблизились к окну. Оно было, конечно же, закрыто — кто станет раскрывать окна в такой холод — но это нисколько их не смутило.

— Алохомора! — прошептал Сириус.

На их счастье окно раскрылось почти бесшумно — с тихим щелчком, никого в комнате не потревожив.

— Давай, Ромео, действуй! — подтолкнул друга Сириус, и Джеймс подумал, что Бродяге вредно читать Шекспира.

Глубоко вздохнув, он осторожно перебрался с метлы на подоконник и мягко спрыгнул в комнату, в которой царила уютная сонная тишина. Бордовые с золотой вышивкой пологи были задернуты, из-за чего пришлось угробить еще пару минут на поиски нужной кровати. Каждый раз Джеймс замирал, затаив дыхание, боясь, что девчонки могут в любую секунду проснуться и поднять визг. Но он справился с этой нелегкой задачей: Лили обнаружилась на ближайшей к двери кровати — она сладко спала, закинув одну руку за голову, рыжие волосы разметались по подушке и мягко мерцали в льющемся из окна лунном свете. С трудом оторвавшись от этой завораживающей картины — во сне Лили была еще прекрасней — Джеймс наложил на ее кровать заглушающие чары (чтобы не проснулись другие девочки) и выпустил под балдахин снитч. Но это был не простой снитч, о нет! Совместными усилиями парни заколдовали его так, чтобы снитч начинал петь дурным голосом, как только будет активирован.

Бросив последний взгляд на спящую Лили, Джеймс выбрался из комнаты и, оседлав метлу, произнес чары активации. Полог колыхнулся, словно там кто-то резко подпрыгнул — скорее всего, так оно и было — но из-за заглушающих чар до юных экспериментаторов не доносилось ни звука. В следующую секунду края полога распахнулись, и оттуда высунулась встрепанная и злющая Лили, чтобы схватить с тумбочки свою палочку. Однако заколдованный снитч был не так-то прост, и Лили постоянно промахивалась.

Удовлетворенно переглянувшись, Сириус с Джеймсом спустились на землю.

На следующее утро Лили появилась в Большом зале взъерошенная, с синяками под глазами и раздраженная до такой степени, что от ее волос чуть ли не летели искры. Зло глянув в сторону Джеймса, она, тем не менее, ничего не сказав, села подальше от Мародеров.

И вчерашняя история с едой повторилась.

* * *

Лили не выдержала во время обеда, когда с ее тарелки в очередной раз исчезла еда — ее любимое картофельное пюре с ветчиной, между прочим! Она в ярости подлетела к Джеймсу и рявкнула:

— Чего тебе от меня надо, Поттер?!

— Чтобы ты пошла со мной в Хогсмид, — немедленно ответил Джеймс, пряча торжествующую улыбку.

Но торжествовал он недолго.

— Иди ты... сам знаешь куда! — отрезала воспитанная девочка Лили и гордо удалилась.

Джеймс разочарованно посмотрел ей вслед, повернулся к Сириусу и остолбенел.

Сириус, залюбовавшись Лили — в гневе она была прекрасна как никогда — на несколько мгновений забыл обо всем. А опомнившись, поспешно отвернулся... и встретился взглядом с Джеймсом. Поздно: судя по выражению лица последнего, тот все понял.

— Джеймс... Это не имеет никакого значения. Ты не должен беспокоиться.

— Это серьезно?

— Нет! — короткое молчание. — Да...

— Тогда...

— Нет!

— Сириус!

— Что?

И долго смотрят друг другу в глаза, наконец, с синхронным вздохом отворачиваются и теперь усиленно смотрят в разные стороны.

— Конец света! — едва слышно прошептал Ремус, уронив голову на локти.

* * *

— Лил, да согласись ты сходить с ним в Хогсмид — он и успокоится!

Лили с сомнением посмотрела на Алису:

— А если нет? Если все станет еще хуже?

— Успокоится, не бойся: добьется своего и отстанет.

Вняв уговорам подруги, после уроков Лили в гостиной подошла к Поттеру, как обычно устроившемуся со своей компанией у камина.

— Знаешь, Поттер, — начала она, заработав удивленный взгляд светло-карих глаз, — я подумала и решила согласиться на твое предложение. Я пойду с тобой в Хогсмид.

Чего угодно ожидала Лили — бурной радости, самодовольной ухмылки — но только не такого выражения растерянности и страдания.

Быстро оглянувшись на Блэка, Поттер пробормотал:

— Лили... извини, но... я не могу.

Он получил ощутимый тычок в бок от Блэка, но проигнорировал его. Лили захлопала ресницами, не в силах поверить услышанному, а выйдя из ступора, процедила:

— Поттер, ты третий год достаешь меня своими приглашениями, и теперь, когда я согласилась, ты говоришь «я не могу»?! Ты издеваешься, что ли?!

Глаза у него стали еще несчастнее и, взлохматив свою и без того растрепанную шевелюру, он робко — РОБКО! — произнес:

— А не хотела бы ты пойти с Сириусом?

Если до этого Лили была поражена, то теперь просто остолбенела. Блэк на высказывание друга возмущенно фыркнул:

— Не слушай этого идиота, Эванс! На самом деле он очень хочет пойти с тобой.

— Хочу, но не могу, — Поттер прожег его сердитым взглядом.

— Не будь дураком, Сохатый, — ответил тот со всей своей блэковской надменностью, слегка поморщившись.

— Я, значит, дурак?! А ты, значит, умный?! — тут же вспыхнул Поттер.

— Так, стоп! — прикрикнула на них Лили. — Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?

— Происходит то, — раздался спокойный, правда, как-то чересчур спокойный, голос Ремуса, — что Джим недавно обнаружил, что ты нравишься не только ему. И теперь не хочет продолжать свои попытки добиться твоей благосклонности, чтобы не соперничать с Сириусом.

— Рем! — возопили Поттер и Блэк в два голоса.

Тот только плечами пожал с видом: «А разве я не прав?» Лили аж рот приоткрыла от изумления: он что, серьезно? Так и не придумав, что ответить на подобное откровение, она молча поднялась в свою спальню, обуреваемая противоречивыми эмоциями и сумбурными мыслями. Весь ужас ситуации состоял в том, что, несмотря на все ее крики и публичные заявления о том, какие они кретины, в глубине души они нравились ей. Оба.

* * *

Каждый день теперь начинался и заканчивался обсуждением того, кто должен быть с Эванс. От бесконечных и бесплодных споров можно было рехнуться: оба стремились уступить, и оба же отказывались принять жертву друга. Ремус чувствовал, что у него больше сил нет выслушивать весь этот бред. Бедная девочка состарится раньше, чем они договорятся.

А потом настал день похода в Хогсмид, куда Лили отправилась в компании равенкловца Эдварда Петерсона. Проводив эту парочку потрясенными взглядами, Джеймс с Сириусом переглянулись и кинулись за ними.

— Куда? — крикнул Ремус, но их уже было не удержать.

Некоторое время друзья просто шли следом, не приближаясь к Лили, только наблюдая за ней и ее кавалером издали. Терпение лопнуло, когда парочка зашла в кафе мадам Паддифут — излюбленное место романтических свиданий хогвартских студентов. Джеймс с Сириусом переглянулись и дружно скривились: что Эванс забыла в этом тошнотворном месте с приторным оформлением из оборочек и бантиков?! Джеймс как-то думал, что у нее вкус получше. Или это она просто им назло? В глазах Сириуса он прочитал собственные мысли: подобное поведение заслуживает адекватного ответа. А что у Мародеров считается адекватным ответом? Правильно — грандиозная шалость!

Накинув мантию-невидимку, мальчишки осторожно пробрались в кафе и огляделись в поисках парочки. Искомый объект обнаружился за дальним столиком, в окружении ярко-розовых сердечек, порхающих в воздухе. Петерсон что-то вещал с невероятно вдохновенным выражением, держа Лили за руку. Сама же девушка, кажется, с трудом терпела и своего кавалера, и окружающую обстановку: лицо у нее было донельзя тоскливое.

Подобравшись достаточно близко, друзья услышали, как Петерсон патетично декламирует:

— Была вколота нежная алая роза

В сноп волос древнешведского льна.

Едва сдержавшись, чтобы не расхохотаться, Джеймс вынул палочку и направил ее на этого балбеса. Что там Петерсон еще собирался поведать своей спутнице, так и осталось неизвестным, поскольку в следующую секунду из его рта вырвалось глубокомысленное заявление:

— Для множество перед отлив чистой перемещался.

Лили вышла из состояния апатии и с интересом уставилась на своего кавалера. А у того глаза полезли на лоб, и он, схватившись за горло, принялся судорожно его ощупывать. Джеймс и Сириус давились беззвучным смехом под мантией-невидимкой. Петерсон, решив попытаться еще раз, снова открыл рот:

— Мифы каждый мокрее войска как драккары.

Резко замолчав, он с ужасом уставился на Лили, ошалело повертел головой и вдруг, подпрыгнув, пулей вылетел из кафе, провожаемый удивленными взглядами посетителей и миссис Паддифут. Лили, до сих пор сохранявшая невозмутимое, лишь чуть заинтересованное выражение лица, уронила голову на руки и звонко рассмеялась. Сириус и Джеймс к тому времени уже лежали на полу, держась за животы и тихонько постанывая.

— Ну ладно, выходите, — с легкой улыбкой произнесла Лили, заставив их насторожиться. — Я же знаю, что это вы заколдовали бедного Эда.

— Как ты догадалась? — восхищенно изумился Джеймс, скидывая с обоих мантию.

— Было бы о чем догадываться! — пренебрежительно фыркнула Лили. — Надеюсь, чары хоть не долговечные?

— Не-е, всего на десять минут, — Сириус очаровательно улыбнулся и подмигнул девушке.

— Пошли отсюда, — Лили решительно поднялась. — А то мне уже дурно от этого местечка.

Парни переглянулись и обменялись довольными ухмылками.

* * *

В течение следующих двух лет Лили почти все свое свободное время проводила в компании Джеймса и Сириуса, которые так и не смогли договориться, кто из них более достоин пожертвовать собой ради счастья друга, но и других парней к девушке не подпускали. Впрочем, она не жаловалась: в их обществе оказалось неожиданно интересно и весело. Да и, честно говоря, внимание парней ей льстило: ведь они были очень популярны среди девушек.

Но Лили старалась не перегибать палку и не ранить чувства своих теперь уже друзей, пока в один далеко не прекрасный день она не поняла, что влюблена в Джеймса. Не прекрасный, поскольку парни продолжали свою игру в благородство, и ситуация сложилась патовая. Пора было брать все в свои руки, иначе придется ждать до старости.

Задачу усложняло то, что выловить Джеймса без Сириуса было практически нереально. Помучившись некоторое время, Лили собрала свою волю в кулак и решила: сейчас или никогда. Она встретила друзей после квиддичной тренировки и спросила прямо в лоб:

— Джеймс, можно с тобой поговорить? Наедине.

У того на лице появилось невероятно забавное выражение: вроде как он догадался, о чем речь, и был в связи с этим обстоятельством невероятно счастлив, но в то же время боялся, что из-за этого будет больно его другу. Лили прямо-таки чувствовала, как он, оглянувшись на Сириуса, хотел уже отказаться от разговора, но тот не дал ему это сделать. Со словами: «Увидимся позже, Сохатый», — он удалился, засунув руки в карманы. Какие бы чувства в тот момент ни испытывал Сириус, по его надменной физиономии невозможно было ничего понять. Джеймс, словно позабыв о присутствии Лили, нахмурившись и закусив губу, смотрел вслед другу.

— Джеймс?

Он обернулся, наконец, и в его глазах бушевала такая буря противоречивых эмоций, что Лили поежилась.

— И долго это будет продолжаться? — спросила она совсем не то, что собиралась.

Джеймс пожал плечами, уставившись на свои ботинки. Нет, так дело не пойдет. Тогда Лили спросила напрямую:

— Ты любишь меня?

Он вздрогнул, вскинул на нее глаза, но тут же снова отвернулся и пробормотал:

— Да, но...

— А если я скажу, что тоже тебя люблю?

Джеймс резко повернулся — глаза его вспыхнули бесконечным счастьем — и шагнул к ней. Лили замерла, не смея пошевелиться: ощущение его близости кружило голову и заставляло забыть обо всем на свете. Хотелось, чтобы это длилось вечно, но в следующее мгновение Джеймс отступил назад:

— Лили... я...

— Только не говори опять, что не можешь! — от досады и разочарования Лили притопнула ногой.

Джеймс мимолетно улыбнулся, но его улыбка тут же погасла.

— Знаешь, Джеймс, — с горечью произнесла Лили, — у меня такое чувство, что Сириуса ты любишь больше, чем меня.

— Нет... да... нет.

— Так все-таки «нет» или «да»?

— Не больше. Одинаково. Я очень тебя люблю, правда. И не могу представить себе жизнь без тебя. Но и без него — не могу.

— Ме-е-ерлин! — простонала Лили. — Да кто ж тебя об этом просит-то?!

— А каково ему будет наблюдать?

Вот ведь — дилемма! Как же разрубить этот гордиев узел? Некоторое время Лили нахмурившись разглядывала его лицо, обдумывая ответ, Джеймс же, покачиваясь с пятки на носок, упорно смотрел куда угодно: на квиддичное поле, на Запретный лес, на замок, себе под ноги — но только не на нее.

— Знаешь, Джеймс, я тоже не могу разорваться на две части. По-моему, вам обоим надо просто принять мой выбор и смириться с ним.

Не дав ему возможности что-то возразить, Лили шагнула вперед и поцеловала его, поражаясь собственной смелости. Если Джеймс и собирался ее отстранить, то самообладания ему не хватило, и в следующее мгновение Лили позабыла обо всем на свете, когда он ответил на ее поцелуй.

Джеймс вернулся в спальню поздним вечером, раздираемый противоречивыми чувствами. Он был бесконечно счастлив: Лили любит его — ведь об этом он мечтал с третьего курса. Но мысль о том, что он невольно причинит боль Сириусу, убивала всю радость.

Друзья его явно поджидали: едва он переступил порог спальни, как на него вопросительно уставились три пары глаз.

— Ну что, Сохатый, тебя можно поздравить? — первым спросил Сириус.

Джеймс заколебался, но пока он подбирал слова, Сириус сам все понял.

— Рад за тебя, — он с улыбкой положил Джеймсу руку на плечо. — Наконец-то ты перестал валять дурака.

Это не было игрой или лукавством — Сириус совершенно искренне был рад за него.

— Бродяга... — так и не придумав, что сказать — а что тут скажешь? — Джеймс просто крепко обнял друга.

* * *

Четыре года спустя.

— Сириус?

— М-м?

Все ее мальчики, как Лили привыкла их называть, собрались в саду дома в Годриковой Лощине, чтобы отпраздновать первый день рождения Гарри. Сириус с увлечением возился с крестником, которого любил до умопомрачения. Именно то, как он общается с ребенком, и навело Лили на мысль: из него получился бы отличный отец.

— Ты не думал о том, чтобы жениться?

— Лил, ты смеешься или правда не понимаешь?

Сириус вскинул на нее глаза, и Лили увидела в них такое, что невольно отступила назад. Мгновение — и все пропало. Лили печально вздохнула:

— Я думала, все прошло давно...

— Угу, прошло, — Сириус снова переключился на крестника. — С тех самых пор, как Сохатый объявил, что ты — любовь всей его жизни.

Лили помолчала, наблюдая, как Гарри весело лопочет — будто он делился с крестным какими-то своими впечатлениями.

— Прости... — выдохнула она.

Сириус удивленно глянул на нее:

— За что? Цветочек, хоть ты не начинай — мне вполне хватает Джима с его терзаниями.

Лили невольно улыбнулась, представив себе эту картину. Сириус ухмыльнулся в ответ и, подхватив Гарри, присоединился к остальным: что-то сказал, парни засмеялись, только Джеймс окинул его слегка обеспокоенным взглядом, но Сириус, проигнорировав этот взгляд, переключил внимание друга на Гарри, с видом полководца восседавшего теперь уже у него на плечах.

Лили наблюдала за ними с задумчивой улыбкой — неужели правда существует на свете такая дружба? Она никогда бы в это не поверила, если бы не видела собственными глазами.