Всё, что осталось (гет)

В Норе тоскливо.

Ступеньки лестницы скрипят все одинаково — словно произносят только одно слово: «Фред, Фред, Фред...» Часы на кухне отсчитывают секунды нового времени — без Фреда. Миссис Уизли целыми днями рыдает в гостиной, а мистер Уизли пропадает в Министерстве.

Среди толпы расстроенных и не воспринимающих ничего, кроме одного только факта, лиц Гермиона чувствует себя потерянной и бесполезной. Она ничем не может помочь миссис Уизли, у неё не получается растормошить безучастного ко всему Джорджа, её воротит от такого правильного и заботящегося обо всех Перси... Ей не удаётся помешать беспробудно пьющему Гарри — Гарри, узнавшему, что Снейп всегда был на их стороне. Джинни не отходила от Гарри, стараясь прекратить этот кошмар, а Рон... О Роне Гермиона старалась не думать.

Все тогда отреагировали по-разному. Миссис Уизли даже не услышала, мистер Уизли растерянно пожал плечами, Джордж по-прежнему сидел уставившись во что-то видимое только ему одному... Гарри с того вечера запил ещё сильнее. Одна только Флер попыталась улыбнуться:

— Ребёнок — это так здорово, Мион.

А Рон — Рон хлопнул дверью, выдавив из себя только одну фразу:

— Ребёнок Снейпа — это позор! Как ты могла связаться с ним, когда тебя любил я?!

* * *

Гермионе тоже хотелось плакать, как миссис Уизли, но слёз совсем не было. Хотелось напиться, как Гарри, но малыш был ей слишком дорог, чтобы так рисковать. Хотелось сидеть рядом с Джорджем и также смотреть только в одну точку, но она не могла — в эти моменты слишком ясно видела Северуса. Даже уйти у неё не было возможности: в Англии некуда. Да и глупо уходить к незнакомым людям. К родителям же — слишком далеко, что опасно в её положении. Оставалось только сидеть в Норе и верить, что ты не обуза, что ты — тот единственный элемент, который скрепляет этот вот-вот готовый рухнуть слишком печальный мирок.

* * *

В Норе тоскливо.

Миссис Уизли целыми днями рыдает на кухне, мистер Уизли уже не проводит всё время в Министерстве, но, приходя домой с работы, запирается в гараже в окружении своих штепселей. Джордж слоняется тенью, Рон появляется в Норе только на ночь. Джинни захвачена приготовлениями к их с Поттером свадьбе, потому что занятый хлопотами Гарри совершенно не успевает ни думать о Снейпе, ни тем более пить.

Когда за ужином Джинни интересуется, как Гермиона планирует назвать ребёнка — в комнате повисает неестественная тишина.

— Если будет мальчик, то Северус, — произносит Гермиона, явно ощущая напряжение всех присутствующих.

Рон громко фыркает, а вслед за тем раздаётся голос Джорджа:

— А что, нормальное имя для ребёнка. Зато подумайте как смешно — ребёнок Снейпа воспитывается у Уизли.

И Гермиона смеётся вместе со всеми — не потому что ей смешно, а потому что это первые слова Джорджа с той майской ночи.

* * *

Миссис Уизли плачет. Глядя на Джинни в белом платье и улыбающегося рядом с теперь уже своей женой Гарри, Гермионе тоже хочется плакать.

— Эй, — тихо шепчет ей неожиданно появившийся Джордж, — плакать от счастья глупо. Лучше посмотри туда.

И Гермиона смотрит. На праздничный фейерверк, где яркие цветы сменяют друг друга. На счастливые лица молодожёнов. На Рона, флиртующего с Лавандой Браун. И на одинокую букву «У», зависшую в воздухе после отгремевшего салюта.

— Не, она опять плачет, — вздыхает Джордж. — Если захочешь, когда родится малыш, я сделаю тебе такой же праздничный салют. И даже закончу его двойной «С».

* * *

В Норе опять тоскливо.

Без Гарри и Джинни, отправленных в свадебное путешествие — развеяться, миссис Уизли снова всё время рыдает. Джордж снова бесцельно слоняется по дому, а мистер Уизли практически живёт в Министерстве.

Разбирая кучу приготовленных распашонок, Гермиона пытается хоть как-то отвлечься. Но радостное занятие приносит только боль — она делает всё одна, хотя их сейчас могло быть двое...

Наткнувшись в гостиной на маленькое голубое одеяльце, Рон весь вечер злится...

— Вот ведь парадокс, — раздражённо замечает он за ужином. — Даже после такого как Снейп в этом мире останется ребёнок. Разве это справедливо? Снейп! А Фред — что осталось после Фреда?!

— Фред? — встаёт вдруг Джордж, — после Фреда остался я.