Делаем ваши ставки, господа (джен)

Трое волшебников приблизились к черным воротам, за которыми в вечернем тумане проступали башенки небольшого замка. Самый высокий мужчина переминался с ноги на ногу, вытягиваясь на носках в надежде рассмотреть весь замок; мужчина чуть меньше ростом стоял неподвижно, ссутулившись и взволнованно покусывая губы, а единственная в их компании женщина скрестила руки на груди и хмурилась, поглядывая на него.

— Это здесь.

— Нужно постучаться? Или...

— Нам откроют. Нас уже ждут. Я уверен, что об этой игре уже узнал весь свет магической знати. И не только знати.

— Лишь бы не репортеры, Рон.

— Почему же, милая? Сегодня мы раскроем дело, которым авроры занимались уже двадцать лет.

— Только если Гарри выиграет.

— А разве может быть иначе?

— Хотела бы я быть такой же спокойной, как ты...

— Замолчите оба.

Со стороны замка вышли две фигуры и медленно стали приближаться к воротам — в темноте их лица были неразличимы, как и лица Гарри Поттера, Гермионы Грейнджер и Рона Уизли, стоявших снаружи и притаптывавших сапогами мёрзлую землю.

— Проходите.

Ворота открылись, и друзья, немного замешкавшись, прошли на территорию замка. Послышавшийся позади легкий скрежет дал понять, что ворота снова закрылись. Тропинка вела ко входу в замок, где железную дверь освещали два фонаря. Ничто не говорило о том, что это за место, но о нем знал почти каждый второй волшебник.

Железная дверь открылась, и тишина темной улицы нарушилась громкими разговорами, хохотом, звоном бокалов и невероятной какофонией разных звуков.

— Добро пожаловать в элитное магическое казино. Ваши пальто, — у гостей забрали верхнюю одежду, и двое мужчин повели их дальше.

— Вот это да, — время от времени тихо вырывалось у Рона, пока они шли между огромными игровыми столами, где крупье, как один одетые в чёрно-белые мантии, раздавали магические карты, кидали шарики в рулетки, разливали зелья по бутылочкам для игры в «Выпей это и останься жив», раскладывали какие-то шары в лунки.

— А я и не знала, что бывает так много азартных игр, — пораженно произнесла Гермиона, то и дело оглядываясь на столы, за которыми сидели волшебники — очень много волшебников. Так, как они были одеты, так, как сегодня пришлось одеться ей самой, она одевалась только чуть более года назад, когда ей удалось вытащить Рона в оперный театр, а потом пожалеть об этом, стыдливо прикрывая лицо ладонью и забирая у жениха очередную рюмку коньяка, купленного в баре. Женщины в шикарных блестящих платьях, стоивших не менее полутысячи галлеонов за каждое, с прическами, над которыми явно работали знатоки парикмахерских заклинаний, и мужчины в богатых цветных мантиях — не слишком ярких, чтобы затмить платья спутниц, но и без этого кричащих о таких ценах, о которых в приличном обществе принято было молчать.

— Я и сам впервые вижу подобное. Вон там, наверное, игра в самом разгаре. Вот бы посмотреть... — Рональд живо закивал в сторону стола, который окружили несколько десятков волшебников. Над толпой взлетали вверх стаканы для виски, превращаясь в осколки, и толпа шумела и улюлюкала и снова, и снова раз за разом.

— Мы здесь с одной целью, Рон, и после этого сюда не вернемся никогда, так и знай.

Рон проводил очередной взлетевший вверх бокал печальным взглядом, и, наконец, они остановились почти в самом конце огромного зала.

— Ваши палочки, — попросил волшебник, который их провожал, и вытянул руку. Гермиона возмущенно округлила глаза:

— С какой стати?

— Чтобы всё было честно, — ответил Рон, добровольно расставаясь со своей палочкой. Гарри, который продолжал молчать и выглядел бледнее обычного, тоже последовал за Роном и отдал единственное оружие охраннику. — Ну же, Гермиона.

Женщина, решив, что ничего страшного не случится и эти меры имеют смысл, с неохотой отдала палочку. Теперь они трое чувствовали себя абсолютно беззащитными, словно превратились в детей, которых вдруг встретила тёмная улица, а они без родителей и далеко от дома.

— Можете садиться, мистер Поттер, мистер Малфой скоро прибудет.

Гарри медленно опустился в обшитое кожей единорога белое кресло и, положив локти на круглый стол, взглядом уперся в такое же белое кресло с другой стороны стола. Всё окружающее для волшебника почти не существовало: он всей своей сущностью пытался настроиться на предстоящую игру. Гарри Поттер не был силен в Арифмантике, как Гермиона, или в стратегии, как Рон, но у него на сегодня был главные козыри — интуиция и удача. И, самое главное, самое важное для него в этот вечер, что уже давило в зародыше всю его уверенность — эти самые козыри сопровождали и Драко Малфоя из игры в игру.

Да, слизеринец знал, что выбирать. Потому что играл в эту игру уже много лет и проигрывал всего лишь несколько раз, а это значило многое для Гарри, который пару дней назад только-только усвоил основные правила. Но ему, Гарри Поттеру, нужна эта победа. Нужна — и всё тут.

— Я помню, что карты были здесь... Ну, где же... А, вот!

Чердак был перевернут вверх дном, но Рон не отступил и, наконец, продемонстрировал Гарри потрепанную колоду карт Таро. Гарри вытащил из завала маленький столик, и они уселись прямо на пол за этот столик друг напротив друга.

— Используем двадцать одну карту, только старшие арканы, без нулевой.

Рон разложил карты по столу рубашкой вниз и замолчал, размышляя с чего начать, пока Гарри задумчиво выравнивал их, слегка касаясь пальцами. Карты были старыми и тусклыми: видно, что ими кто-то пользовался не один раз.

— Ты обязан знать наизусть их все. Это нетрудно, но важно, — продолжил Рон. — Итак, игра начинается с того, что крупье тасует карты и выкладывает их на стол рубашкой вверх.

Он резво собрал карты, которые Гарри так долго ровнял на столе, и, перемешав их, снова свалил на стол в кучу.

— По условной договоренности выбирают, кто первый загадывает карты...

— Загадывает? — Гарри оторвал взгляд от карт и удивленно взглянул на Рона — тот кивнул и продолжил:

— Да. Это игра не стратегическая, а интуитивная. В нашем мире такие игры особо ценны — у магов интуиция развита более сильно. Но доля стратегии здесь есть, как и в любой другой азартной игре. — Рон немного помолчал, собираясь с мыслями. — Короче, первый загадывает три карты, объявляет их вслух. Если угадал все три, игра закончена.

— Если не угадал?

— Игра продолжается. Дальше загадывает и берет второй волшебник. Но, Гарри, первый показывает только те карты, которые угадал, остальные же остаются у него и только он знает, какие это карты. Второй так же. Потом загадывает опять первый, опять второй.... И так пока не останутся закрытыми шесть карт. Теперь открываются все карты, которые были на руках. Шесть карт лежат закрытыми. Естественно, мы знаем, какие это карты, но не знаем, где какие. Снова загадываются карты. Если все три вытянуты — победа, если нет — всё равно ни одна из карт не показывается. Оставшиеся три карты последний волшебник снова угадывает из всех шести вероятных. Если угадал — победа за ним.

— Не понял...

— Давай на примере. Итак, перед нами двадцать одна карта...

— Поттер.

Гарри поднял голову — Малфой был одет с иголочки, и волосы его были, как обычно, зализаны назад и блестели на свету. За несколько лет со школы мало что поменялось во внешности и Драко Малфоя, и самого Гарри Поттера.

Они пожали друг другу руки, хладнокровно глядя глаза в глаза, и синхронно сели в кресла. Откуда-то из темноты вышел крупье и встал сбоку. В руках он держал карты Таро — новые, глянцевые, ни шедшие ни в какое сравнение с картами Рона.

— Вы знаете правила, господа? — Драко кивнул, глядя только на Гарри.

— Да, — ответил Гарри, коротко взглянув на крупье.

— Ваши ставки, господа.

— У нас с мистером Поттером свои ставки. Да? — сказал Малфой, выразительно вскидывая брови. Гарри медленно кивнул.

Они с Роном давно получили это задание от главы Аврората и не бросили его, когда Гарри самого назначили начальником. Безнадежное дело, запутанное и тёмное. Единственное, что было известно — некий маг продает заграницу запрещенные артефакты. Да, именно это было написано на листочке, который в одиночестве лежал в папке на столе главного аврора. Абсолютное отсутствие информации — любой, даже самой неважной. И вот вдруг Гарри в собственном расследовании вышел на след, который пах до боли знакомой слизеринской хитростью. Ошибки быть не могло — Малфой был связан с главным преступником, возможно, работал на него, но...

— У тебя нет никаких доказательств, Поттер.

Гарри назначил Малфою встречу в магловском кафе, на нейтральной территории, и степенно решил узнать у старого знакомого, чем тот зарабатывает себе на жизнь. План Гарри завалил сам же на третьей минуте, когда Малфой в лоб спросил, чего он от него хочет.

— Малфой, на тебе сейчас костюм за тысячу галлеонов, а счет в Гринготтсе твой отец потратил на взятки властям — и мы сейчас закроем на это глаза — но давай ты придумаешь ещё одну версию твоего заработка, а я подумаю, хорошо ли у тебя работает воображение.

Малфой невесело ухмыльнулся и повернулся на стуле, закидывая ногу на ногу.

— Давай лучше я сейчас уйду отсюда, а ты оставишь меня и моих родителей в покое. Да, денег у нас достаточно, но ты, Поттер, тупее, чем я думал, раз считаешь, что я не знаю, как эти деньги зарабатываются.

— Почему же? Знаю. Теперь знаю. И сколько тебе платят за темные артефакты?

Лицо Малфоя приобрело истинно слизеринские оттенки, но цвет лица не доказательство. А признания от Малфоя он не дождется. Применять Сыворотку Правды не разрешат: даже улик нет.

В общем, нет ничего, кроме догадок.

— Поттер, мне очень льстит, что ты меня не забыл, но я бы очень хотел, чтобы ты и твой Аврорат меня не трогали в ближайшие лет сто.

— Я всё равно достану тебя, Малфой, — прошептал Гарри. Драко встал со стула, послав аврору ухмылку, но резко остановился — перед ним стоял Рон Уизли, приподняв вверх одну бровь.

— Ты же меня не задержишь, Уизли?

— Нет, к сожалению, не имею права. Но у меня есть предложение. Нужно покончить с этим раз и навсегда. Я слышал, ты играешь в казино.

Малфой замолчал и облизнул губы, оценивающе оглядев Рона с ног до головы.

— Да, а что? Хочешь немного заработать? Боюсь, тебе уже ничего не поможет...

— Заткнись, пока Аваду не получил в спину, — прошипел Гарри, поднявшись со стула. Малфой поднял руки вверх, принимая оборонительную позицию, и снова посмотрел на Рона.

— Сыграем в «Таро». Проиграешь — тут же выпьешь Сыворотку Правды, и мы на магофон запишем все твои ответы. Выиграешь — получишь неприкосновенность Аврората до конца жизни.

У Малфоя загорелись глаза, и он снова облизал губы, вперившись взглядом в лицо Рона. Гарри из-за спины Малфоя одними губами прошептал: «Ты сошёл с ума?».

— Я согласен, — подумав пару минут, выпалил Малфой и повернулся к Поттеру. — Буду играть с тобой, Поттер. И готовься подписать приказ о моей государственной неприкосновенности. Через неделю, в девять вечера, сам понимаешь где.

Он кивнул им на прощание и быстро вышел из кафе, а Гарри продолжал стоять, потеряв дар речи.

— Сыграть во что? — произнес он неестественно высоким голосом — на него обернулись посетители кафе. Рон схватил его за плечо и потащил на улицу:

— Ты не волнуйся, я тебя научу. Ты удачлив, а это в игре самое главное. Мы выиграем у этого хорька.

— Ставки сделаны. Игра началась.

Пока крупье перемешивал карты, Гарри снова и снова прокручивал в голове названия карт, а голос Рона повторял: «Следи за картами. Времени на раздумья нет, нужно соображать очень быстро».

— Кто ходит первый?

— Поттер.

— Малфой.

Малфой сузил глаза, словно пытался разгадать намерения противника, но на лице Гарри Поттера не дрогнул ни один мускул.

— Хорошо. Правда, не знаю, зачем тебе это нужно, Поттер, но ты сам сейчас отдал мне победу.

Крупье раскидал карты по столу. Гарри почувствовал себя слишком уверенным и посчитал это хорошим знаком. Краем глаза он увидел, как возле их стола начали собираться волшебники, заинтересованные предстоящей игрой. Ну, ещё бы. Это было похоже на встречу противоборствующих факультетов в коридоре Хогвартса.

— Луна, Маг, Суд, — чётко произнес Малфой и тут же выбрал из кучи три карты. Все затаили дыхание. Открыл карты и с непроницаемым лицом положил перед собой одну карту. «Маг». Значит, думал Гарри, остальные карты он не отгадал. Значит, они ещё в куче.

Он думал именно так, как учил его Рон. Быстрая логика, так нежно уважаемая Гермионой.

— Луна, Суд,... Смерть, — и вот его черед. Ну же, интуиция, включайся. Где карты? Где они могут быть? Рубашкой вверх все одинаковые, а на самом деле разные.

Когда мы выбираем партнера по жизни, мы поступаем так же. Девушка. Красивая, стройная, умная, добрая...

Все девушки будут одинаковыми до тех пор, пока не настанет пора узнать их ближе. Для этого нужно увидеть их душу.

С картами то же самое. Рубашка ни о чем не говорит, с обратной стороны всё иначе.

С обратной стороны наша жизнь кажется не такой красивой и идеальной, какой её хотелось бы видеть. Мы думаем, что на День Рождение получим лучший в мире подарок, а нам дарят очередной ежедневник с самопишущим пером. И мы угадываем один раз из трёх, два раза из трёх, а иногда и три из трёх.

Хорошая жена. Послушные дети. Спокойная работа.

Одно из трёх. А ведь на столе ещё куча вариантов.

— Луна, — произнес Гарри, выкладывая на стол угаданную карту. У Малфоя заиграли желваки на скулах.

— А ты не так удачлив, как рассказывают, Поттер. Ну, ничего страшного.

— Заткнись и загадывай, — парировал Гарри. Малфой просто хочет сломать его. У них с Роном такая же тактика. — Или уже забыл все карты?

У Малфоя задергалось веко — хороший показатель.

Если на нашем пути появляется человек, который нас бесит, мы можем повести себя по-разному. Один будет выводить его из себя, другой разозлится или посмеется, третий просто уйдет в сторону. Мы будем отвечать любым способом, потому что подсознательно захотим реакции на свой ответ. Мы будем биться в истерике, плакать, кричать в лицо неприятелю, мы будем игнорировать его или плевать в спину — и в большинстве случаев поведем себя так, как он ожидает. Но фокус в том, чтобы повести себя наоборот — и тогда перевес на вашей стороне.

— Суд, Смерть... Император.

Тактика Малфоя не нова. Просто повторить те карты, которые говорил прежде противник. Тем более, Гарри сделал точно так же. Шанс возрастает, потому что ты точно знаешь, что две из трех карт точно лежат в куче. А третья... ну, откуда Малфою знать, что Гарри её вытащил? То есть, не угадает.

Гарри даже не переживает и вдруг улыбается. Это видит Малфой и всё понимает без слов. Но пути назад уже нет, и, кажется, Гарри слышит, как скрипят зубы Малфоя.

Бывает так, что судьба преподносит нам приятные сюрпризы — когда точно знаешь, что произойдет. Ну, просто знаешь — и всё. Это такие маленькие ситуации, которые уже решены сверху и заверены гербовой печатью Бога. Ты знаешь, что, читая книгу про Красную Шапочку, ты не найдешь в этой сказке новых персонажей — они просто не смогут там появиться. Ты заходишь в лифт и точно уверен, что кнопка «2» увезет тебя на второй уровень, а не на первый.

Только почему иногда чертовы техники балуются с кнопками и переставляют их местами, а непослушные дети вырывают листы из книг?

Чтобы ты от удивления заикаться начал.

Два из трёх.

— Суд, Смерть.

На столе открыты четыре карты, и Гарри прекрасно помнит, какие были загаданы. Что там остается? Загадать ли «Императора», который лежит у него и которого видит только он, и сбить с толку Малфоя?

— Император, Сила, Дьявол.

Мы способны угадывать. Мы способны проявлять интуицию, мы иногда удачливы. Кто-то меньше, кто-то больше, но тут уж как повезет. Не удачлив — пошёл вон, в клерки, бумажки перебирать, там удача не нужна.

Но иногда наш чертов третий глаз закрывается, и мы идем направо, где нам на голову валится кирпич, хотя всю жизнь ходили налево и жили весело и счастливо. Кирпич нам на голову кидает злейший враг, но мы этого не знаем, потому что лежим в палате интенсивной терапии, и родственникам жаль денег на наше лечение. А с чего всё началось?

С соседки-дурнушки, которая готовила вкусную индейку на Рождество, и нам это так нравилось, что пришло с соседкой породниться.

Мы хотели получать индейку каждый день, а получили капельницу в вену утром и вечером.

Пролетели по всем пунктам.

— Ничего, — поднял от карт взгляд Гарри. Малфой был так напряжен, что у него снова задергалось нижнее веко.

— Император, Сила, Дьявол, — повторяет за ним Драко, надеясь на победу. Девять карт. Меньше карт — больше шансов.

Нас обманывают так профессионально, что мы просто не хотим этого замечать — то ли из глупости, то ли не нарочно.

Мы собираем все вранье и выдаем его за правду. Мы продолжаем обманываться, даже не догадываясь об этом. И когда мы узнаем об обмане — перестаем доверять. У нас есть шанс обмануть самим, и тогда обманываемый встанет на наше место, но пока мы просто ведемся, как наивные школьницы, и терпим неудачу из-за собственной мягкотелости.

Малфой прикрывает глаза и медленно выкладывает карты на стол — угадал только одну. Не судьба.

Вокруг них такая толпа, что кажется, будто все посетители бросили свои игры и ждут лишь одного — развязки. Для толпы это игра двух противников, для противников — вопрос жизни.

Осталось шесть карт. Остальные раскрыты, и Малфой с ненавистью смотрит на карту «Император», которую так слепо повторял за Гарри.

— Справедливость, Дьявол, Воздержание, — объявляет Гарри и не медля тянет три карты. Угадал одну, но Малфою совсем незачем этого знать. Пускай помучается, ведь на лице Гарри ничего этого не написано. А без палочки Малфой даже прочитать его мысли не сможет — впрочем, как и с палочкой. Судя по выражению полнейшей беспомощности на лице слизеринца, тот находится в этот момент где-то на краю обрыва, хотя прекрасно знает, что раз Гарри не показал карты — значит, он угадал одну, может, две, но никак не три.

— Теперь ты меня не обманешь, Поттер. Папесса, Влюбленные, Башня, — говорит Малфой и тянет оставшиеся карты.

Ничья. Толпа вздыхает и переговаривается шепотом, пока крупье снова медленно, спокойно тасует колоду.

— Я всегда выигрываю, Поттер, — говорит Малфой. — Это была только разминка. Сейчас мы сыграем по-крупному. Может, сдашься сейчас?

— Только после тебя, — тихо отвечает Гарри. На стол снова опускаются карты, перемешанные крупье — сквибом по умолчанию, чтобы не было никакой подтасовки.

— Смерть, Дьявол, Башня.

Теперь Гарри понял, что имел ввиду Драко, когда сказал «по-крупному», и кинул немного взволнованный взгляд на Рона — тот ему слегка кивнул, излучая полную уверенность, словно лично управлял игрой.

— Есть пять особенных карт — Дьявол, Башня, Повешенный, Суд и Смерть, — сказал Рон. Они уже сыграли около десяти партий, и Гарри стал запоминать карты. Рон был прав — интуиция у него есть. Притом, игра действительно была... волнующей, интересной. Неудивительно, что она являлась самой популярной игрой в казино.

— Что-то они мне уже не нравятся...

— Поэтому и особенные, — кивнул Рон. — Понимаешь, Таро сами по себе необычные карты. На них, вообще-то, гадают...

— Ох, Рон, ты же сейчас не заговоришь голосом Трелони?

Рон улыбнулся и покачал головой:

— Но я не могу отрицать, что карты действительно что-то значат. И они как жизнь. В обычной жизни у нас много неприятностей — без них не живет ни один человек, и карты знают это. За всю историю игры было подсчитано, что особенные карты выпадают чаще, чем обычные, даже если их не загадывать. Понимаешь намек?

— То есть, это предсказания?

— Не совсем. Карты как бы дают понять, что неприятностей в нашей жизни больше, чем хорошего. Но сейчас речь о другом. Кто-то заметил эту особенность выпадения карт, и появилась новая стратегия — загадывать три карты из особенных. И есть правило — когда загадываются три карты из особенных, можно взять шесть карт — вероятность выпадения загаданных карт увеличивается в два раза!

— Но в чем соль? Почему шесть?

— Потому что считается, что выпадение трех этих карт — это предсказание.

— Вот чушь!

— Это статистика, Гарри. Хочешь рискнуть — карты в руки, извини за каламбур.

Гарри задумчиво почесал подбородок:

— И если мне выпадают все три?

— Ты победил. Хоть и такой ценой.

— А если я не верю в предсказания?

— Для Трелони это не стало помехой.

Гарри наблюдал, как Драко вытаскивает шесть карт — и делал он это специально медленно, словно издеваясь. Нервы были у всех на пределе, ведь если сейчас Драко вытянет загаданные карты — это конец.

Драко теребил карты в руках так же долго, как вытягивал, а потом просто опустил их перед собой рубашкой вверх. Все.

Не угадал ни одной. Гарри не смог сдержать насмешки:

— Как же ты побеждаешь, если даже особенные карты найти не смог?

— Вот именно, Поттер, всё самое плохое я оставил тебе.

Он тоже может загадать три особенных карты, и у него вероятность вытянуть их даже выше, чем у Малфоя, но вдруг Гарри понял, что ответ противника так сильно ударил по голове, что весь запал вдруг куда-то делся.

Мы иногда встречаем на улице людей, которые говорят что-то неприятное, будь то гневное проклятье или просто нечаянно оброненное обидное слово. Проходит пара дней — и мы забываем о них и об их словах, но спустя месяцы, или даже годы, вдруг происходит что-то такое, что заставляет нас вспоминать об этом случае, и мы пораженно признаем — он был прав. Судьба ли, случайность или злой рок?

Никто не знает, как на самом деле, да это и не важно. Вытянуть карты — нет ничего проще, и уже неважно, кто их тебе оставил.

— Смерть, Дьявол, Башня.

Ноль из шести.

Скажите, кто тот бог или нечто, который сейчас устроил эту игру, и победитель Волан-де-Морта тут же пойдет его убивать. Если они двое, Гарри Поттер и Драко Малфой, такие удачливые, такие везучие, сидят сейчас здесь и из шести карт не вытягивают ни одну загаданную, то почему их называют таковыми? Почему карты волшебные, почему предсказания сбываются, почему они решают свою судьбу с помощью игры?

Почему?

Почему нельзя просто встать и набить морду Малфою, а потом отправить в Азкабан — без причины? Почему нельзя найти ни одной улики против него? Почему ни одна особенная карта так и не попадается после двух попыток?

Может, это знак, что всё не так плохо? Или кто-то пытается сказать, что всё это чушь и просто один непривычно проведенный вечер?

Просто ваша судьба в ваших руках. Это значит, что именно вы выбираете её. И карты, которые вы вытягиваете по жизни, не так плохи, потому что вы хотите совсем другой жизни, но желаете лёгкой победы. Вы поступаете неправильно, неверно расставляя приоритеты.

Вы просто не умеете жить.

Или вы просто играете на равных.

— Больше нельзя вытягивать по шесть, но я всё равно загадываю Смерть, Дьявол и Башню. — Малфой потянулся к трём ближним картам без особого энтузиазма. Желает ли он того, о чем говорит?

Конечно, нет. Какой человек в здравом уме этого пожелает?

Это насмешка судьбы. Мы падаем в яму, которой быть не должно, но, засовывая пальцы в розетку, признаем, что кто-то вырубил электричество во всем доме.

Мы понимаем, что наша жизнь похожа на игру, но играя, не осознаем, что игра похожа на жизнь.

Слизеринец и гриффиндорец играли за столом партию за партией, а зрителей не убавлялось — их становилось всё больше и больше. Гермиона уже перестала взволнованно повторять себе под нос каждое называние произнесенной карты, а Рон почти засыпал, когда его лучший друг тянул карту из кучи.

Но игра продолжалась. До последнего. Рядом с игроками появились вторые стаканы с коньяком, и никто не думал сдаваться. Карты потеряли лоск, как и волосы Малфоя, которые он постоянно теребил, забыв про аристократические манеры. Гарри скинул мантию на спинку кресла, оставшись в брюках и рубашке на маггловский манер.

В головах обоих сейчас были только карты. Названия, стратегии, названия, стратегии...

Луна, Повешенный, Воздержание.

— Поттер, так тебе твоя рыжая не дает? Сочувствую.

— В ставку нужно было включить кляп в твой грязный рот, но я это и так сделаю собственными руками, дай только выиграю.

Воздержание, Суд, Папесса.

— Я смотрю, Малфой, это у тебя не всё хорошо в постели. Смотри не вытяни карту, а то я посчитаю это признанием и срочно напишу Рите Скитер — вместе с ней посмеемся.

— Хочу посмотреть, как ты будешь смеяться, когда я выиграю. И ещё просьба — подписывать документы будешь тоже со смехом.

Папесса, Суд, Сила.

— Документы о твоём аресте? С удовольствием.

— Твоя глупость меня убивает, Поттер.

Сила, Башня, Колесо Фортуны.

...Колесо Фортуны, Колесо Фортуны, Колесо Фортуны...

Наша жизнь — это Колесо Фортуны. И это известно каждому. Кто-то не верит в судьбу, кто-то верит. У нас есть Колесо, но мы не умеем его крутить. Мы не прочитали инструкцию, а просто пошли дальше. Но мы уже не можем вернуться обратно в детство, чтобы начать всё сначала, поэтому живем так, как получается.

Мы вытащили уже те карты, которые получилось, и обратно в кучу их не выкинешь. Остается только довести до конца партию и начать новую.

Новая жизнь — это новая партия, а старая уже не в счет.

— Как интересно всё складывается, — протянул Гарри, когда остались шесть карт. — Нам осталось пять особенных карт.

— Черт, сейчас может всё закончиться, — прошептала Гермиона над ухом Гарри. Рон вздрогнул и раскрыл глаза:

— Что, правда?

— Суд, Смерть, Дьявол. Всё для тебя, Малфой. Пожалуй, я оставлю тебе эти карты, а сам возьму другие. — Малфой побелел и пытался дышать спокойно, но, судя по сопению, получалось плохо. Гарри вытянул три карты и широко улыбнулся. — Да, Малфой, всё как я и говорил.

Малфой зажмурился и откинулся на спинку кресла.

— Есть ещё одно правило, действующее в конце игры, когда остались шесть карт. Бывают случаи, когда остаются пять особенных карт. Кто-то вытягивает три карты с одной простой из них, и второму остаются три особенные. Если среди этих особенных есть Смерть — всё, это конец игры. Волшебник, который тянет карты предпоследним, имеет право не только сказать карты, которые вытянул в этом случае, но и показать их для пущей уверенности. То есть, противнику тогда остается назвать три оставшиеся карты, взять их — и выиграть. Но загвоздка в том, что если ты называешь три особенных карты, и среди них смерть...многие считают, что это крест на жизни. Ты можешь взять карты, при этом выиграв, и тем самым решишь свою судьбу. Либо ты не берешь их, хотя все знают, что это за карты, и тогда проигрываешь.

— А волшебник, который брал карты предпоследним, не говорит их и не показывает?

— Всё равно, если последний не берет их — он проигрывает. Как видишь, здесь всё решает психологический фактор. Если ты уверен, что он их не возьмет — можешь сказать. Не уверен — лучше молчать. Но, Гарри, часто бывает, что соперники, знакомые до игры, ошибаются насчет друг друга, думая, что знают всё о своём противнике. Но вообще, я не думаю, что у вас с Малфоем до такого дойдет. Нет, этот случай — один из миллиарда.

Гарри выложил три карты на стол. Среди них была карта «Императрица», но не было «Смерти». Гарри не вытянул ни одной загаданной, и все это видели, в том числе и Малфой.

Случай из миллиарда.

— Решайся, Драко. Ты либо выигрываешь, либо проигрываешь. Ты уже знаешь карты.

Малфой молча смотрел на три карты, перевернутые вверх рубашками. Только назови их и протяни руку.... Только назови...

Иногда в нашей жизни настает момент, когда нам приходится делать выбор, решающий нашу жизнь. Когда черная кошка перебегает дорогу, нам остается только два выхода — идти дальше или сворачивать в сторону. Ты доберешься до места назначения в любом случае, но черную кошку забыть не сможешь.

Но это лишь игра. А жизнь не игра, как оказывается в конце, а лишь похожа на неё. Здесь нет правил, здесь нет Колеса Фортуны, здесь нет карт и их значений. Здесь всё намного труднее, чем в игре.

Играем в жизнь. Играем на жизнь.

И делаем ваши ставки, господа.