Вечер имени Гермионы (джен)

В гостиной Гриффиндора тихо и темно. Никто не нарушает вековой покой замка, ничто не мешает ученикам наслаждаться мгновеньями сна. Воздух буквально пронизан умиротворенностью и спокойствием. Лишь две хрупкие фигурки у камина нарушают ночную идиллию Хогвартса.

— Что ты делаешь? — спрашивает девушка с копной спутавшихся волос. — Что ты делаешь?

— Заливаю, — мямлит ее подруга, стоящая на коленях у огня, и улыбается ангельской улыбкой. В руках у нее странный предмет, похожий то ли на осколок огромной вазы, то ли на маленькое, обгрызенное по краям ведерко. Небольшими порциями она выплескивает содержимое в камин, отчего огонь вспыхивает с новой силой.

— Что ты делаешь, — привычно тянет лохматая девушка, — что ты… черт подери! Это РОМ! Это… ром?

— Ага, — и последняя капля жидкости летит в разгоревшееся пламя.

— Офигеть! — не выдерживает Гермиона Грейнджер (а лохматая девчушка у камина не кто иная, как небезызвестная Заучка Всея Хогвартса). — Ты вылила весь ром!

— Разве? — Джинни Уизли настолько пьяна, что не может связать и двух слов.

— Твою мать! Зачем?

— Я ту… Я ту… Я тушила огонь. Чтобы мы не сгорели, — поясняет Джинерва.

Очень медленно и красиво (Гермиона видела, как это делают в маггловских фильмах контролирующие себя женщины) Гермиона поднимается по лестнице. Она старается не держаться за перила, потому что думает, что так делают только пьяные люди. А Гермиона Грейнджер не может отнести себя к их числу! Конечно, ей стыдно признаться, но она напилась просто до чертиков, танцующих ламбаду на кровати Мерлина… Но Гермиона Грейнджер не сдается просто так! Если она решила дойти до спальни без приключений — то так оно и будет! Да! И Гермиона, гордо подняв голову, продолжает свой путь.

Наблюдая за беспечно ползущей по ступенькам подругой, Джинни Уизли вдруг неожиданно понимает всю важность и значимость этого момента. Потому что только раз в сто лет можно наблюдать, как красиво скатывается с очередной ступеньки Мозг Золотого Трио, елейным голосом причитая: «Твою ж мать!».

Гермиона Грейнджер должна запомнить этот вечер на всю жизнь! А Джинерва Уизли обязательно напомнит ей о нем, если Гермиона вдруг забудет. Непременно напомнит!

Переполненная чувством неимоверной ответственности перед мисс Грейнджер, Джинни берет себя в руки и поднимается с колен. Правда, ненадолго — она тут же опускается на диван, не в силах продолжить свой путь. «Лети-и-ит Жозефи-и-ина», — шепотом припевает Джинни и устраивается поудобнее: эту ночь она проведет здесь, на диване, в объятиях Морфея и Малфоя. Хм. «Малфоя?», — Джинни удивленно пытается сфокусироваться на очертаниях юноши, и, прежде чем отключиться, подсознание подтверждает догадки: «Да, Малфоя».

Девять часов назад.

— Гермиона, ну же! У тебя День Рождения, повеселись от души! — Джинни протягивает подруге бокал.

Гермиона сидит на своей кровати в позе лотоса и густо краснеет. Потому что Гермиона Грейнджер не привыкла к такому вниманию. И еще, быть может, потому что ей стыдно, что она провалялась в постели часов до двух. Или трех. Или четырех. Собственно, не это важно для Гермионы. Важен сам факт. Ф-А-К-Т.

— За то, чтобы самая умная девушка нашей школы обалденно отметила свою днюху! Ехуу! — Джинни налегает на шампанское.

«ПотомуЧтоСкороПацаныПринесутРом», — успевает напомнить она Гермионе, не очень активно наполняющей себя напитком. Гермионе не остается ничего другого, как последовать советам подруги. В конце концов, немного шампанского и правда не помешает.

Эта мысль и погубила Гермиону Грейнджер.

Спустя час.

— Я никогда не трахалась в душе! — Джинни Уизли обводит взглядом всех собравшихся в гостиной.

Первогодки и прочая «мелочь» были быстро и бескорыстно устранены близнецами Уизли еще до начала банкета, поэтому ничто не мешает играть Джинни в «Никогда». Ничто и никто (включая Гарри Поттера, краснеющего каждый раз, когда наступает ход его девушки).

— Я никогда не хотел…мм…делать это в душе, — потупив глаза произносит Мальчик-Недавальчик (получивший пару минут назад это прозвище от своей Сами-Знаете-Кого Сами-Знаете-Почему).

Казалось, никто не замечает, как быстро Гермиона делает глоток из своего бокала. Но от опытного взгляда Джинни не ускользнет ни одно движение.

— Гермиона! — нарочито удивленно восклицает она. — Шалуни-и-и-ишка.

— Что? — с вызовом смотрит Гермиона и вдруг понимает, что чаша переполнена. Что последний бастион ее трезвой крепости сломлен, и она готова пуститься во все тяжкие и во все пошлые. «Адьос, разум!», — восторженно думает она и вскакивает с места.

Спустя еще час, или семь часов назад от сцены у камина.

— Я сегодня согрешу, — почти уверенно произносит виновница торжества, отчего Джинни Уизли заразительно смеется.

Она-то уже согрешила. Минут десять или пятнадцать назад. Гермиона сразу поняла это по вспотевшим очкам друга и по криво застегнутой блузке рыжеволосой девушки. Джинни пододвигается ближе к Гермионе и начинает рассказывать интимные подробности. Но Гермиона ее не слышит. Ее не интересует ни Очкастый Герой, ни Рыжий-в-Трио-лишний. Ей нужно что-то особенное. Потому что Гермиона Грейнджер никогда не позволит себе согрешить абы с кем! Ей нужно что-то…запрещенное. Ведь согрешить нужно на всю катушку.

Возможно, именно поэтому на празднике гриффиндорцев появляется до боли знакомый платиновый блондин. Сначала Гермиона думает, что этот нереальный юноша в черной офигенной рубашке просто ошибся дверью. Ну, знаете ли, перепутал. Башню с подземельем. Подземелье с башней. С кем не бывает, да? Но потом Гермиона замечает хитрый взгляд рыжей грешницы и такой же хитрый, но от этого не становящийся менее сексуальным, взгляд Малфоя. Драко Малфоя.

Спустя очередной час, или ровно сорок шесть минут после неудавшейся попытки согрешить.

— Где ты была? — Джинни Уизли заботливо смотрит на Гермиону, которая пропала сорок шесть минут назад и вернулась только сейчас. — Это все Малфой, да? Он не смог?

Гермиона с упреком смотрит на Джинни, сожалея, что язык уже не в силах доносить до людей ее мысли. Ну, откуда Джинни знать, что Гермиона Грейнджер просто испугалась? Испугалась совратить юного агнца в черной офигенной рубашке. Ведь одно дело — грешить самой, и совсем другое — толкать на грех невинных людей. Хотя, если верить Джинни, то не таких уж и невинных.

— Где ты была? — Джинни повторяет свой вопрос.

— Снежинки, — мечтательно выдавливает Гермиона и продолжает, — снежинки падают. Я вышла. Стою. Поднимаю голову высоко-высоко. А там снежинки. Легла, закрыла глаза… Открываю — снова снежинки. «Бли-и-ин, — подумала тогда я, — это же снежинки!»

Джинни Уизли, обреченно вздыхая, смахивает снег с головы неудавшейся грешницы и тихо передразнивает: «Бли-и-ин! Это же снежинки!»

Спустя полчаса, или ровно тысяча восемьсот секунд после затяжки.

— А вот мой Дракусик хорошо знает французский, поэтому и не пустил меня на бал по случаю Хэллоуина, — Джинни беззастенчиво обнимает агнца, душу которого почти удалось спасти Гермионе.

— Джин, а как же Гарри? — мистично произносит Луна Лавгуд, в очередной раз затягиваясь.

— Какой Гарри? — удивляется совратительница и смеется.

Гермиона тоже хохочет. Но не потому, что она курила, нет. Ей просто хорошо и весело, а эта забавная штучка здесь не причем. И Гермиона снова смеется, старательно зажимая рот руками.

— А… где связь между французским и Хэллоуином? — задает мучивший ее вопрос Гермиона. Джинни театрально закатывает глаза и говорит:

— Ну как же, Герм! Я хотела надеть костюм крабовой палочки на Хэллоуин. Понимаешь? А Драко не разрешил. Потому что он очень хорошо знает французский.

Гермиона Грейнджер молча улыбается. Не может же она признать, что так и не поняла, при чем здесь французский…

Спустя два с половиной часа, или без пяти двенадцать после полудня.

— А не слабо! — кричит Гермиона на всю гостиную.

— По рукам, — улыбается Фред. Хотя Гермиона отчетливо понимает, что это Джордж. Улыбается, однако, все равно Фред. Время не ждет, Гермиона, подстрекаемая желанием выиграть спор (ведь на кону стоит целая бутылка аммортенции), клянчит у Гарри метлу. Бедному Герою ничего не остается, как отдать свою «Молнию» яростной подруге. Гермиона с победоносным визгом подбегает к окну и распахивает его настежь.

«Ах, да!» — как будто что-то вспоминает она и начинает нервно стягивать с себя одежду. Завороженный Гарри Поттер уже готов простить подругу за «Молнию» (которую, он уверен, Гермиона сломает), но, дойдя до кружевного лифчика, Гермиона хихикает и залезает на метлу.

— Гермиона, — окрикивает Малфой, — кажется, ты что-то забыла.

Глядя на ухмыляющегося агнца, Гермиона решает согрешить с ним по возвращении с ночного путешествия. Она даже не подозревает, что в этот же момент ее лучший очкастый друг решает сделать то же самое. Не с Малфоем. С ней. Потому что Гермиона, уже абсолютно голая, седлает метлу и вихрем скрывается за окном. Ведь ей так нужна аммортенция…

Спустя девять часов после первой пагубной мысли Гермионы Грейнджер.

«Твою мать!» — протяжно постанывает на лестнице лохматая именинница. Через несколько минут она затихает и, мирно посапывая, свертывается в калачик.

«Незабываемый вечер имени Гермионы», — думает Джинни, обнимая агнца в черной рубашке и решая непременно выяснить, кто же, все-таки, смог его совратить…

В гостиной Гриффиндора громко и светло. То тут, то там носятся девочки с пятого курса, рассказывая, как накануне они видели в гостиной Малфоя и голую Грейнджер. Конечно же, им никто не верит, лишь близнецы Уизли хитро улыбаются, пробегая мимо них по лестнице.

Первогодки в цветастых пижамах скопились у камина: каждый наперебой рассказывает о Великом Гарри Поттере и показывает подписанную им (Супер-поттером, как он сам себя ласково назвал) вчера книжку, или журнал, или эссе по Зельеварению. К слову, эти детишки стали теперь намного богаче своих родителей, ведь за автографом Поттера носится вся Магическая Британия!

Но счастливей всех в уютной гостиной выглядит милый мальчик с большими ясными глазищами. Он уже подумывает о том, как лучше называть себя в интервью: Колин «Властелин Мира» Криви или Колин «Король Всея Хогвартса» Криви. Это юное дарование проснулось этим утром знаменитым, ведь недаром в «Ежедневном Пророке» выходила статья под названием «Утром после попойки владелец фотоаппарата может считать себя властелином мира». Колину повезло: у него был фотоаппарат и целая куча пьяных знаменитых гриффиндорцев. (И, к слову, один сексуальный слизеренец — девчонки с пятого курса не врали). Казалось бы, никого счастливее Криви нет и не может быть, но!

В свою спальню тихо и незаметно пробирается радостный Невилл, крепко зажимая в своих мускулистых ручонках что-то, подозрительно напоминающее кружевной лифчик и обломки поттеровской метлы… Подумать только, сколько это может стоить на очередном аукционе! Да еще и приправленное пикантными подробностями и фотографиями Колина — для сомневающихся.

Дверь за Невиллом закрывается, оставляя в гостиной все тот же гул и гомон. Со всех сторон слышатся обрывки фраз:

… и тут она вскочила на метлу …

… у Поттера нет никакой наколки …

… поэтому Полная Дама называет себя «миссис Малфой» …

… завидую Джинни, ведь его тело …

… Малфой уснул прямо здесь …

… вылила весь ром в камин …

Внезапно слышится резкий хлопок и все неожиданно замолкает.

— С добрым утром, — пытается улыбнуться Гермиона Грейнджер и яростно толкает локтем Джинни Уизли, которая так безжалостно хлопнула дверью, заставив обратить все внимание на них.

Слова гриффиндорской Заучки-но-теперь-то-мы-все-знаем-и-никакая-она-не-заучка проглощает гробовая тишина. Гермиона нервно сглатывает и оборачивается, ища поддержки у подруги, но даже та не в силах выстоять перед таким презренным молчанием.

— Гермиона, — тишину прорезает испуганный шепот, — как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, — Гермиона окидывает взглядом удивленных и недоумевающих учеников. — Я. Все. Вспомнила.

Десятью минутами ранее. Спальня семикурсниц Гриффиндора. Кровать Гермионы Грейнджер.

— Нет, нет, нет, — причитает Гермиона, залезая с головой под одеяло, — нет, нет, нет.

— Твою мать, — устало поправляет ее Джинни, отчего Гермиона сердито высовывается из одеяла и снова залезает обратно.

— Нет, нет, нет.

Джинерва глубоко вздыхает. Да, она знала, что это будет нелегко, но все равно пошла на это, ведь никто больше не решался сходить к Гермионе, отсиживающейся на кровати с самого утра.

— Да, Гермиона.

— Нет, нет, нет, — испуганные и немного еще пьяные карие глаза, кажется, вот-вот расплачутся.

— Посмотри на это с положительной стороны, — Джинни старается вспомнить что-то положительное, но в голову почему-то лезет один Малфой.

— Нет, нет, нет, я не могла переспать с Малфоем! — Гермиона умоляюще смотрит на подругу.

И тут до Джинни, наконец, доходит: Грейнджер ее просто неправильно поняла. Она ласково улыбается и рассказывает об их маленьком недоразумении.

— О, — Гермиона быстро вскакивает с кровати и начинает бегать по комнате, ища одежду, — ну тогда все прошло замечательно!

— Да, не считая того, что ты бегала голой по гостиной, что пыталась наставить на путь истинный Драко «в офигительной черной рубашке»…

— Ну что… Правда же офигительная, — тихо вставляет Гермиона.

— Ага. Только с цветом, подруга, ты ошиблась кардинально, — Джинни закатывает глаза, как будто что-то вспоминая, — ах да, еще кто-то выбегал на улицу и сумел попасться нашему декану, еще кое-то выпил все запасы рома и чуть не увел у меня Гарри…

— Ну и что, — Гермиона скромно улыбается, — зато с Малфоем не переспали…

В то же время. Спальня семикурсников Слизерина. Кровать Драко Малфоя. Ванна Драко Малфоя. Кровать Драко Малфоя. Шкаф Драко Малфоя.

— Твою мать! — лохматый блондин оценивающе смотрит на себя в зеркало. — Твою мать!

Малфой с силой зажмуривает глаза и открывает их снова. Зеркало, не оценив блестящих аристократических манер, изображение не меняет: на Драко все еще лупится косматый мальчишка с синяками под глазами, а не тот привычный юноша, ради которого все девушки Хогвартса готовы уйти в Пожиратели Смерти.

— Твою мать! — выносит окончательный приговор Малфой и направляется к кровати.

Вот так он и умрет: всеми покинутый и с жуткими волосами, чуть не переспавший с Грейнджер и… Стоп! Сознание быстро перематывает кадры его печальной кончины назад и перед глазами появляется размывчатое пятно с каштановыми волосами, тянущее к нему свои губищи. Малфой резко открывает глаза.

— Твою мать! — он вспоминает все подробности вчерашнего гулянья и, неожиданно для себя, понимает, что ему очень жаль, что с Грейнджер ничего не вышло.

Мысли Драко прерывает Гойл, зашедший только что в комнату.

— Кхе-кхе! Драко, тебе письмо, — улыбается он и, протянув какую-то бумажку, быстро уходит.

Письмо от Грейнджер. Просит поговорить. Ну конечно! Все по стандартному сценарию… Драко глубоко вздыхает. И черт его дернул надраться с гриффиндорцами?

«Стоп, — сознание Малфоя снова мотает назад. — А как я вообще попал к гриффиндорцам?»

Спальня семикурсников Гриффиндора, за два часа до описываемых в начале событий.

— Да не парься ты, Гарри! Ты — мужик, ты — всему голова! — и Рон Уизли в который раз разливает «остатки» рома.

— Я — муж-ж-жик! — бормочет Поттер и взлохмачивает волосы. — Но эта баба…

— Эт-то не баба, Гарри, — вставляет Невилл, обнимающий что-то подозрительно кружевное, — эт-то бомба!

— Бомба — это Г-г-г-гермиона! — торжествующе выговаривает Поттер. — А Джинни — это баба.

Пацаны утвердительно кивают головой, вливая в себя очередную порцию алкоголя.

— Мне кажца, — мямлит Рон, — мы че-т упустили в ее… кхм… становлении.

— Угу, — Гарри мечтательно прокручивает в голове образ вчерашней подруги, но голос Невилла не дает ему забыться окончательно:

— Гарри, а ты уверен, шо народ не обидется за то, шо мы тут продолжаем тусу?

— Да, — Гарри утвердительно трясет головой. — И вообще! Теперь я хочу сделать это с Гермионой. И можно даже в душе.

Пацаны молча кивают и выпивают. Не чокаясь. Потому что после таких мыслей Гермиона Грейнджер не оставляла в живых еще никого…

Час спустя. Библиотека Хогвартса. Стеллаж по травологии.

— Привет, Полумна! — кто-то одергивает девчушку с длинными белыми волосами.

— О, привет, — Полумна напускает на себя таинственно-потусторонний вид, потому что, хоть убей, не может вспомнить, кто это перед ней стоит.

— Классно вчера затусили, да? — спрашивает кто-то и Полумна понимает, что это определенно парень.

— Ага, — она не в настроении разговаривать, ведь у нее очень серьезное и важное дело, и она не хочет тратить время на пустую болтовню.

— А что ты ищешь? — спрашивает кто-то и, наверное, улыбается.

— Одну книгу… Драко посоветовал… Про травки… Какие можно попить, какие заварить, какие…

— Закурить, — кто-то, очевидно, недолюбливает Драко Малфоя. — Полумна, книги, которые советует этот хорек, могут храниться только в Запретной секции, не трать время, эти травки ты тут не найдешь… Ладно. Удачи.

Полумна поворачивается и видит, как кто-то почему-то двоится и громко смеется, уходя из библиотеки.

— Джордж, по-моему, она не в себе.

— Фред, а ты знаешь, какая она «в себе»?

И двое кого-то громко-громко смеются.

Вечер того же дня. 20.00. Выручай-комната.

— Не думаю, что это была хорошая идея, — тянет Гермиона.

— Да ладно т-т-тебе, — пошатывается Поттер, — мы ж друз-зь-зь-я. А друзья должны всем делиться!

И Поттер открывает очередную бутылку. Гермиона окидывает всех взглядом. «Что ж, это уже входит в привычку», — думает Гермиона, ловя на себе косые взгляды Джинни, вожделенные — Поттера, таинственные — Полумны, Невилла и Колина, и, наконец, подозрительно-приятные — Малфоя.

— Да начнется пир!