На рассвете ты уйдешь... (гет)

Я бегу. Бегу быстро, не останавливаясь, не раздумывая. Растрепанные волосы, наспех застегнутая мантия... Меня не волнует, что будет, если образцово-показательную гриффиндорскую старосту застанут в таком виде во время ночной прогулки по школе. Сейчас это не важно. Я не вижу и не слышу ничего вокруг, даже собственное сбившееся дыхание доносится как бы со стороны. Все это происходит не здесь, не сейчас, не со мной...

Я должна успеть до рассвета, должна найти его, пока еще не слишком поздно. Бешено колотится сердце, каблуки звонко щелкают по камню пола, будя слабое эхо... Пожалуйста, помоги мне успеть. Пожалуйста...

Как всегда, мне нужно время, чтобы осознать: это всего лишь сон.

Я лежу в полной темноте, пытаясь унять сердцебиение. Все хорошо, все нормально. Это был просто сон.

Сон, который повторяется каждую ночь с тех пор, как не стало Гарри.

Мысль о том, что его больше нет, не жжет меня каленым железом, как поначалу. Она просто поселилась где-то глубоко во мне и не дает спокойно жить, свободно дышать... Ничего, я уже почти привыкла. Остались только кошмары...

Подхожу к окну. Новолуние. На абсолютно черном небе горят яркие точки. Странно, я никогда раньше не замечала, что звезды разноцветные... Может быть, где-то среди этого сияющего, прекрасного хаоса горят глаза моего Гарри...

* * *

Шестой курс, Хогсмид, Хэллоуин. Мы с Гарри были вдвоем: Рон убежал на свидание с очередной подружкой. Сидели в празднично украшенном «Сладком королевстве», где весело шуршали разноцветные обертки конфет, пахло шоколадом и карамелью... Я весело хохотала, скупая половину магазина, а ты улыбался словно через силу... И очередной взрыв хохота замирал при воспоминании о том, какой сегодня день...

А потом мы сидели в «Трех метлах», пили сливочное пиво и молчали. Я не знала, что сказать, тебе просто хотелось помолчать. Нам было хорошо вместе.

— Извини, Гермиона, — твой голос звучал совсем по-взрослому, серьезно и чуть смущенно. — Я не хотел портить тебе веселье, прости, что так получилось, и...

Я не вслушивалась его неловкие извинения, потому что мне было хорошо, и в душе опять просыпался праздник. Наклонилась и шутливо поцеловала его в щеку — а он повернул ко мне голову...

Я чувствовала, что от смущения у меня горят щеки, но останавливаться совсем не хотела. А Гарри целовал совсем по-настоящему, и... неужели правда? Я всматривалась в зеленые глаза напротив и встретила такой же взгляд.

— Гермиона, я...

— Гарри, я...

Перебили друг друга и опять замолчали. Нет, теперь я не собиралась говорить первая.

Гарри смотрел на меня почти отчаянно, и — как в омут с головой:

— Любишь?

И тяжелый комок внутри исчез, я расслабилась от понимания — это вопрос-признание...

— Люблю...

Ласковая улыбка:

— И я тебя.

— Теперь мы будем вместе? — мое наивно-тревожное.

И его уверенное:

— Мы всегда будем вместе.

Теперь целовал уже он. Мое сердце восторженно-весело повторяло: «Теперь мы всегда будем вместе!» А я взлетела на седьмое небо.

* * *

Мне говорят, чтобы я постаралась забыть обо всем. Только зачем мне забывать лучшие моменты своей жизни? Мне никогда не было, и, наверное, уже никогда не будет так хорошо. Но осознание того, что в моей жизни были такие вот счастливые минуты, дает мне силу жить дальше...

Мы были счастливы целых полгода. Разве этого мало?

И я точно помню, когда все закончилось.

Я никогда не позволяла себе сомневаться в правоте Дамблдора и защищала Снейпа от нападок Гарри и Рона. Я знала, что они, сильные маги и превосходные стратеги, делают все возможное, чтобы выиграть эту войну с минимальными потерями и сохранить жизнь Гарри. Я не всегда понимала их действий, но верила им...

А в один из вечеров ко мне пришел Гарри.

Снейпу был дан приказ — привести Гарри к Волдеморту. И этот приказ должен был быть выполнен, потому что Орден Феникса не мог себе позволить потерять ценного шпиона в рядах Упивающихся. На рассвете Гарри и Снейп должны были уйти.

И я, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица, староста школы, «студентка с прекрасно развитым аналитическим мышлением» (по мнению профессора Вектор) развернулась и убежала, как последняя истеричка, оставив Гарри одного посреди комнаты.

Сейчас я понимаю, что повела себя как эгоистка. Я должна была поддержать его в тот момент — ведь ему было в сто раз тяжелее, чем мне. Вместо этого я закатила грандиозную истерику в лучших традициях Лаванды Браун. Мне до сих пор стыдно...

Я заперлась у себя в комнате и, захлебываясь рыданиями, сползла по стене. Мне хотелось умереть.

Мой Гарри, мой любимый, единственный... Зачем ему идти к Волдеморту, почему нельзя найти другой способ спасти профессора? А если даже нет другого способа — неужели шпион дороже жизни Избранного? О чем они думают?

В тот момент я ненавидела и Дамблдора, и Снейпа. Я вспоминала все, что слышала о жестокости Упивающихся, и сходила с ума, представляя, что может случиться с Гарри. А потом сил на то, чтобы думать, уже не осталось, и я скорчилась на полу, повторяя: «Зачем?»

Я не знаю, сколько времени я пролежала. Наверное, прошло несколько часов, потому что когда я снова была в состоянии воспринимать окружающую действительность, уже стемнело. Было холодно, и не потому, что я долго пролежала на ледяном каменном полу. А потому, что на рассвете Гарри должен уйти.

На рассвете!

Эта мысль заставляет меня вскочить с места. На рассвете! Мерлин, у меня так мало времени! Лишь полчаса.

Я должна найти его. Должна попросить прощения. Должна сказать, что люблю и всегда буду любить. Он не может, не должен уйти вот так.

Я плохо помню, как бежала по ночному замку, разыскивая его. Меня видели привидения и портреты — только какое это имело значение? Я бежала, подгоняемая единственной мыслью: успеть.

Я знала, где его искать. Гарри, я и многие до нас находили душевный покой на вершине Астрономической башни. Там можно было спокойно подумать вдали от всех. Я была уверена: сейчас он именно там.

Вперед и вверх по лестницам, коридорам, проходам... Последние ступени... Я уже на верхушке Астрономической башни.

Он был здесь. Стоя у парапета, он смотрел на восток — туда, где должно было взойти солнце, которое отнимало его у меня...

Я растеряла всю решимость. Наверное, я так и простояла бы до рассвета на ступенях лестницы, если бы Гарри не обернулся.

Я увидела, как в его глазах удивление сменялось радостью. Ждал?

— Гермиона!

Я подбежала к нему. Всегда боялась высоты, а здесь, на верхушке самой высокой из башен Хогвартса мне почему-то совсем не было страшно... Может быть, потому, что мы были вместе?

Он обнял меня. Я чувствовала, какие холодные у него руки — дул ледяной ветер...

— Зачем ты здесь?

— Я пришла... к тебе... — у меня путались мысли, я не знала, что ему отвечать.

— Гермиона, — он положил руки мне на плечи. — Пойми, пожалуйста... я не изменю своего решения. Я просто не могу...

— Не можешь? Опять должен, да? Пророчество? — я опять скатывалась в истерику, но мне было все равно. — Да неужели ты не заслужил счастья? Или просто спокойной жизни без этого кошмара? Почему ты вечно кому-то что-то должен?!

— Гермиона... — он покачал головой и еще крепче прижал меня к себе. — Пойми, дело не только в пророчестве. И не в том, что я что-то кому-то должен. Просто... нам нужен шпион, ты же знаешь...

— А причем тут ты?

— Я... — он вздохнул. — Понимаешь, я чувствую себя в долгу перед ним. Он столько раз помогал мне, спасал мне жизнь... Я даже ни разу не поблагодарил его. Вот и скажу спасибо за все сразу.

— Ты хоть понимаешь, чего тебе может стоить эта благодарность? — меня трясло. — Рассказать?

— Герми, — он тепло смотрел мне в глаза. — Я ведь иду туда не только из-за него. В конце концов, не так уж и беспокоит меня его жизнь. Я иду ради всех, кто мне дорог — и в первую очередь, ради тебя, ради твоего счастья. Я все сделаю, Гермиона...

— Да не нужно мне это! — я опять отчаянно кричала. Мерлин, ну неужели он так и не понял? — Какое будет счастье, если тебя убьют?! Ну пожалуйста, Гарри, услышь меня!

— Не надо, Гермиона, — он осторожно вытирал слезинки с моих щек. — Не плачь...

Я подняла глаза к горизонту и похолодела. Тонкая розовая полоска, предвестница рассвета... Раньше восход солнца всегда дарил радость, яркий восторг, а теперь...

Нет, нет, не надо! Я не хочу рассвет, не хочу! Пусть эта ночь длится вечно!

— Гермиона, пожалуйста, успокойся, — он гладил меня по голове. — Все будет хорошо. В конце концов, я иду туда не один. Все рассчитано: в нужный момент Снейп подаст сигнал, прибудут мракоборцы... Поверь, со мной ничего не случится. Дамблдор все продумал, он бы никогда не отправил меня на смерть, ты же знаешь...

— Я уже ничего не знаю, Гарри! Дамблдор хочет тебя спасти — и бесконечно рискует твоей жизнью! Снейп тоже хочет тебя спасти — и ведет прямо в змеиное логово! Они используют тебя как приманку, надеются, что тебе опять повезет!

— Но Снейп тут не причем, Гермиона. Волдеморт дал ему четкий приказ: привести меня. Странно, почему он не сделал этого раньше, но очевидно: он ему больше не доверяет. А Снейпа нам терять нельзя.

— А тебя можно?

— Ну кто тебе сказал, что ты меня потеряешь?

— Я... боюсь...

И мне не стыдно, хоть я и гриффиндорка. Я боюсь потерять его.

— Ты в меня не веришь? — он улыбнулся. — Как же так?

— Нет, что ты, я верю, я просто...

— Вот и верь. Мы с тобой всегда будем вместе, помнишь? Что бы ни случилось...

Розовая полоска становилась все шире, все ярче... Одна за другой гасли звезды. Начинался новый день.

— Но ведь...

— Что?

— Гарри, он ведь не отпустит тебя так просто, понимаешь? — я вцепилась в его плечи мертвой хваткой: попробуй освободиться!

— Да, Гермиона, я понимаю, — повторил Гарри и поцеловал меня в лоб. — Но и ты меня пойми...

— Судьбы мира мы уже проходили. Еще аргументы есть?

— Гермиона, я часть этого мира. Если он рухнет — что у меня останется? Пойми, я хочу жить спокойно, хочу, чтобы больше никто не умирал, чтобы мне больше не пришлось бояться за тебя, за Рона...

— Да, но...

— Пора идти.

Я резко обернулась. Снейп стоял недалеко от нас, а за его спиной неумолимо поднимался пылающий солнечный диск. Рассвет...

— Гарри...

— Я должен идти, Гермиона, — Гарри мягко высвободился и сделал шаг по направлению к Снейпу. Его глаза почему-то блестели. Рассвет тогда был ярок, как никогда...

Нет, Гарри. Я не могу так просто отпустить тебя...

Я подошла к нему и поцеловала.

— Ты только вернись, прошу... — он дернул головой, собираясь кивнуть, но в последний момент словно передумал, и от этого мне стало еще больнее.

Мне было наплевать и на Снейпа, стоявшего в двух шагах, и на неумолимо восходящее солнце. Для меня было важным одно — оставить себе часть Гарри и оставить ему часть себя. Яд нашего последнего поцелуя мы разделили пополам.

Снейп ничего не сказал, просто стоял и смотрел. На мгновение мне показалось, что в его глазах что-то мелькнуло... нет, это была всего лишь иллюзия.

...Они ушли, а я все еще стояла на вершине Астрономической башни. Я видела Снейпа и Дамблдора, шагнувших за ворота Хогвартса. Я видела, как следом вышел Гарри.

Он обернулся. На мгновение мне показалось, что я поймала его взгляд, но это, конечно, было только моим воображением: различить глаза на таком расстоянии было слишком сложно. Но я готова была поклясться, что видела, как он что-то прошептал. И я знаю, что именно.

«Да, Гарри, я знаю. Мы всегда будем вместе».

А потом были дни. И было молчание. И напряженное ожидание, и страх, и волнение... Я даже не помню, как провела их, что делала, потому что ужас словно вымел из головы все мысли. Почему так долго? Где он? Что с ним? Ни Макгонагалл, ни Дамблдор не могли дать мне внятного ответа...

Я проводила все время в библиотеке, спрятавшись в самый дальний угол, не выходя в Большой зал и редко появляясь в общей гостиной. Я сидела, окруженная книгами, но мозг отказывался воспринимать информацию — я не могла думать ни о чем, кроме Гарри. Я молила всех богов на свете уберечь его, но, похоже, у них были свои планы...

... В тот день Рон заставил-таки меня спуститься в Большой зал на завтрак, мотивировав это тем, что я похожа на загробную тень. Я не спорила — тень так тень. Мне было уже все равно...

Двойные двери распахнулись, и я выронила стакан от неожиданности. В проеме стояли члены Ордена Феникса — измученные, израненные, очевидно, пострадавшие в жестокой схватке...

Мой взгляд перебегал с одного лица на другое, пытаясь отыскать Гарри. Где он? Почему его здесь нет?

От группы людей отделился профессор Снейп и направился к преподавательскому столу. Я преградила ему дорогу.

— Где Гарри? — ему самому никогда не снилась подобная интонация.

Он молча смотрел на меня. Я поняла, но не хотела верить...

— Где Гарри?! Вы слышите меня? Где он?!

Мои крики эхом разнеслись по Большому залу и затихли. А Снейп все так же стоял, глядя на меня снизу верх, и теперь я отчетливо читала сожаление в его глазах...

— Мы не успели, мисс Грейнджер. Он...

«Мертв» я уже не услышала.

* * *

Месяцы шли... Вот уже год, как я живу без него. Я не могу сказать, что мне одной было тяжело: потеря Гарри дорого обошлась всем нам. Как-то враз постарели Макгонагалл и Дамблдор, профессор Флитвик стал шутить реже, и даже Снейп изменился — яда на его уроках теперь лилось меньше обычного. Каждый переживал по-своему.

Волдеморта больше нет. Теперь люди снова могут жить спокойно и счастливо.

А я... Рон, наверное, прав. Забывать не стоит, но стоит начать новую жизнь. Прошлое должно остаться в прошлом. А в настоящем я встречаю рассвет.

Рассвет... Такой же нежно-розовый, сияющий, как и год назад...

* * *

— Герми, что там у нас по расписанию? — бодро осведомляется Рон, сгружая себе в тарелку содержимое трех блюд.

— Трансфигурация, сдвоенные чары и зельеварение, — я просматриваю конспект по трансфигурации. — А с чего это ты заинтересовался расписанием, Рональд? Неужели к концу седьмого курса твоему безделью наступил конец?

— Все когда-нибудь кончается, Гермиона, — весело ответил он, но, встретив мой взгляд, осекся и виновато опустил голову.

«Да, Рон. Когда-нибудь кончается все...»

— Давай быстрее, Рон, — я стараюсь заполнить неловкую паузу. — Скоро будет звонок.

Двойные двери распахиваются, и от неожиданности я роняю стакан. Дежа вю...

Фигура человека, стоящего в дверях мне слишком хорошо знакома... Непослушные черные вихры, ярко-зеленые глаза за стеклами круглых очков... И общий слитный вздох Большого зала: «Гарри!»

Я пытаюсь вскочить, броситься к нему — но в глазах темнеет, и я падаю...

А в следующий момент рядом со мной оказывается он.

Я ни о чем не думаю, да и не хочу думать. Гарри — вот он, здесь; он жив, смотрит на меня, его глаза сияют — и мне больше ничего не нужно...

Из-за его плеча я обвожу взглядом зал. Крики радости — даже за столом Слизерина я вижу радостные лица, что уж говорить об остальных? Солнечно улыбающиеся преподаватели, и — неужели? — улыбка Снейпа — легкая, одними уголками рта, словно он пытается вспомнить давно забытое движение, но несомненно — улыбка... И опять он, мой Гарри...

— Ну вот, а ты боялась, — он крепко-крепко прижимает меня к себе. — Я же говорил, что мы всегда будем вместе.

И я верю ему. Мой Гарри никогда еще не нарушал своих обещаний.