Если не брать во внимание (гет)

Нет места на Земле красивее, чем Милан. Я люблю его больше, чем строгий Лондон, больше, чем изысканный Париж, чем старый Рим, чем яркий Нью-Йорк. Милан — моя персональная любовь, именно здесь я открыл тебя заново, верно, Грейнджер?

Я помню этот октябрьский день 2002-го года. Было холодно, клубочки пара вылетали изо рта каждого прохожего, но листья почему-то не собирались желтеть. Ты сидела на одной из скамеек напротив памятника Леонардо Да Винчи и зачитывалась писателем-волшебником, продавшимся магглам. Толстый томик Шекспира едва помещался в твою сумочку, хотя ты же не так проста, тут вряд ли обошлось без заклятья расширения пространства. Ты явно наслаждалась книгой: то брови сползались к переносице, то уголки губ приподнимались, то подбородок чуть подрагивал, а ты кусала нижнюю губу. Я же шел на встречу с моей так и не состоявшейся женой, неся в руках шикарный букет орхидей. Драко Малфой идет с цветами по Милану? Верно. В Италии и не такое увидишь.

Я хотел пройти мимо, не сказав ни слова, честно хотел, но твои слезы, Грейнджер, привлекли мое внимание. Ты плакала над книгой! Тогда это казалось мне до ужаса глупым, учитывая то, что ты прошла войну. Какое дело тебе может быть до Ромео и Джульетты, Отелло и Дездемоны, Антония и Клеопатры, Гамлета, Короля Лира, Макбет после Темного Лорда?

— Что, Грейнджер, птичку жалко? — небрежно бросил я тебе тогда.

— О, Малфой, — только и ответила ты, чуть улыбнувшись.

Где-то между Лондоном и Токио,

Где-то между небом и землёй

Ты достала из своей сумки томик Шекспира,

Я достал букет орхидей.

Нет, сколько бы раз я не был в Милане, каждый раз убеждаюсь, что это поистине райское место. Да, прошло меньше года с нашей встречи на площади Ла Скала, но моя жизнь изменилась слишком радикально. Да, я отказался от свадьбы с этой пустышкой и мямлей Гринграсс, но не думал, что отец из-за этого изгонит меня из рода. Что я делал в Милане в майский вечер? Я напивался, как последний маггловский неудачник. Граппа — самое то для меня, и вкусно, и крепко. Я, честно, не помню, как мы пересеклись в этот раз, ты называла меня ничтожеством, свиньей, тряпкой, пока я блевал в какой-то подворотне, но это не помешало истиной гриффиндорке притащить меня в свою съемную квартиру, напичкать какими-то зельями, выводящими алкоголь из крови, и оставить на ночь.

Конечно, «на ночь» превратилось в нечто большее, когда я рассказал тебе, что со мной случилось. Никогда не думал, что буду жить с грязнокровкой, пользоваться с ней одной ванной, фу. Но жизнь показала, что нам суждено пользоваться вместе не только ванной. Не прошло и месяца, мы стали ближе, чем кто-либо мог подумать. Мы смотрели на звезды и пили вино. Мы с тобой! Драко Малфой и Гермиона Грейнджер! В Милане. Это Италия, здесь и не такое бывает.

Где-то между Лондоном и Токио

Где-то среди огненных дыр

Ты открыла новое звёздное скопленье,

А я открыл ещё один пузырь.

Мир стал намного лучше после того, как не стало Темного Лорда, это верно. Темные маги не угрожают магическим и маггловским массам, и единственное, что может убить их — они сами. Да, да, люди сами убивают себя. Ты спасла меня от этого. Я бы спился без тебя, спасибо тебе, Грейнджер, что подобрала меня тогда. Но во второй раз у тебя этого не получится.

Ты хотела узаконить наши отношения, а мне было плевать. Ты хотела детей, а я хотел секса. Тебе уже не хватало ласки, а я устал от твоих нотаций. Но мы мирились из раза в раз, мы были единым целым, наш мир был красивой итальянской сказкой. Ну, если не брать во внимание, что после каждой нашей ссоры я посещал публичные дома. Шлюхи молча делают свое дело, ты так не умеешь, Грейнджер. Но если забыть об этом маленьком грехе и о том, что я стал все больше и больше выпивать, мы были идеальной парой. Мы были счастливы под Миланским небом, вдалеке от Лондона, Хогвартса и Поттера.

И, если, не брать во внимание

Пьянство и наркоманию,

Царили б в мире гармония и красота,

Если не брать во внимание

Грех прелюбодеяния,

То были б мы с тобою, как Ромео и Джульетта!

Да, я вконец испортился. Я кричал на тебя только из-за того, что чай не той температуры, хотя это можно было исправить одним взмахом палочки. Я тогда не понимал, что тебе слишком тяжело сносить это. Ты ведь жалела, что приютила меня, жалела, что пригрела? Ты убедилась, что Малфои не меняются, верно, Грейнджер?

Сейчас я не осуждаю тебя. Я понимаю, что мои пьяные крики было сложно выносить, и поэтому ты сбежала обратно в Лондон к этому рыжему ублюдку, оставив лишь клочок бумажки с кратким «Прости» . Это задело меня больше, чем ты можешь себе представить. Я крушил все, что попадалось мне под руку, прибегая то к заклинаниям, то к физической силе. Выпив весь алкоголь, что был в нашем жилище, я аппарировал в уизлевскую хижину и застал вас лижущимися на диване. Уизли, этот трус, похоже, был в курсе, от кого ты сбежала, Грейнджер, поэтому сразу поспешил ретироваться, даже не подумав, что тебе может угрожать опасность. Как бы я хотел, чтобы на его месте был Поттер — он бы не бросил тебя наедине с пьяным разъяренным Драко Малфоем. Но это был всего лишь Уизли.

Я не помню, что ты кричала, о чем говорила, мною двигла лишь ярость, и я вцепился в твою хрупкую шею, сжимая пальцы как можно сильнее. Когда я разжал руки, на твоей шее, той самой, которую я некогда так упоенно целовал, красовалось десять фиолетовых следов, а ты, моя милая, любимая Грейнджер, уже не дышала.

Где-то между Лондоном и Токио,

Где-то между небом и землёй,

То, что начиналось так возвышенно-красиво,

Обернулось бедой.

Как Отелло и Дездемона мы расстались с тобой.

Одно радует меня — я убил тебя в Лондоне, а не в Милане. Небо моего любимого города, который свел нас вместе, не должно было видеть твоей смерти, и, к счастью, не увидело. Я не стал скрываться. Зачем? Я сам разрушил нашу гармонию, я должен поплатиться за это. Все семейство Уизли требовало смертной казни, и я в кой-то веки был с ними полностью согласен, мне хотелось к ней, туда, извиниться. Но Поттер, этот чертов Поттер сказал, что заточение в тюрьме наедине со своей совестью будет для меня худшим из зол. Этот ублюдок всегда слишком хорошо меня знал.

Знаешь, Грейнджер, если бы мы не изменяли друг другу, если бы я не пил, мы бы могли создать настоящую семью. Наши дети гуляли бы под небом Милана, а мы бы читали им Шекспира вслух.

Нет места на Земле ужаснее, чем Лондон. Я ненавижу его больше, чем грязный Чикаго, больше, чем опасный Багдад, чем пыльную Венецию. Лондон — мой персональный ужас, именно здесь я убил свою единственную любовь, верно, Грейнджер?

Но, если не брать во внимание

Пьянство и наркоманию,

Царили б в мире гармония и красота,

Если не брать во внимание

Грех прелюбодеяния,

То были б мы с тобою, как Ромео и Джульетта!