Новая жизнь (гет)

Прим. переводчика: Глава бечена и перезалита.

_____________

Это был один из первых по-настоящему теплых майских дней, на голубом небе ярко светило солнце. По крайней мере, так думал Люциус. По его расчетам уже должна быть середина мая.

Его только что забрали из Азкабана, и теперь он шел по темному холодному коридору нижнего этажа Министерства в зал суда. Здесь не было окон, только несколько горящих факелов слабо освещали грубые каменные стены. Воздух был влажным — он почти физически ощущал его кожей. Двери, к которым они подходили, были сделаны из тяжелого темного дерева с железными засовами и замками. Из-за плохой освещенности они выглядели как большие черные дыры. Коридор был длинным, только его собственные шаги и шаги охранников, сопровождающих его, раздавались в царившей вокруг абсолютной тишине.

Люциус слишком хорошо знал этот путь. За последние годы, которые он сидел в Азкабане, мужчина проходил по нему бесчисленное количество раз. Постоянные допросы, регулярно появляющиеся обвинения, обнаруженные во время восстановительных работ, принадлежали почерку Пожирателей Смерти. И стоит ещё сказать о ежегодных судебных заседаниях, на которых поднимался вопрос об утверждении или отклонении ходатайств об освобождении. Каждый раз он знал, что произойдет с ним, знал, что вновь отправится в свою камеру, и вновь будет считать дни до следующего слушания, расхаживая по мертвым тараканам, все больше и больше застилающим пол его камеры.

Но сегодня все было по-другому, он чувствовал это. Сегодня он не мог избавиться от ощущения, что после этого судебного заседания он больше не вернется в Азкабан. И уверенность в нем подкреплялась тем фактом, что они прошли мимо двери, которая вела в ставший уже привычным зал суда. Они шли к двери в самом конце коридора. Огромная, последняя. Он слышал о ней в Азкабане от других. Из этого зала не выходят живыми. Последнее слушание, на котором выносят решение о жизни и смерти, и каждый, кто там оказывался, больше не возвращался.

Люциуса это не беспокоило и вовсе не пугало, нет. Жизнь или смерть — для него больше не имело значения. После провала в Министерстве и незадолго до смерти Волдеморта он еще мог что-то предпринять. Тогда порой аристократ испытывал даже страх. Его жизнь висела на волоске, каждое незначительное неверное движение приближало его к смерти. Никогда еще опасность для него и семьи не была так угрожающе близка и ощутима, как в эти два года. Хотя он и провел первый из них в Азкабане, будучи при этом защищенным, его семья по-прежнему находилась в опасной близости от Волдеморта.

И после массового побега Люциус наконец-таки смог удостовериться в нормальном состоянии здоровья Нарциссы и Драко, что несколько успокоило его; но потом Лорд выбрал в качестве своей штаб-квартиры Малфой-мэнор. Лишившись ко всему прочему еще и своей палочки во время собрания Пожирателей, он находился на грани отчаяния. Будет ли всегда так? Мужчина часто задавался этим вопросом, но никогда не получал на него ответа. После окончания войны все стало совсем по-другому — это, по его мнению, и доконало его.

Те прошедшие пять лет теперь казались не такими уж и плохими, почти столько же он просидел в этом здании преисподней. В конечном итоге ему было все равно. Малфой был безразличен ко всему происходящему, ему была безразлична жизнь. Он лишился ее, хотя у него и был выбор. Люциус добровольно пошел по этому пути и теперь не имел никакого права обвинять ее или же использовать в качестве оправданий за содеянное. Он совсем не хотел этого. Он ничего больше не хотел. Он потерял все, и то, что, по его мнению, случилось с ним, принял, не пытаясь бороться или что-то изменить. Его судьба и жизнь теперь находится не в его руках, теперь ему уже не интересно, что произойдет дальше.

Двери большой залы открылись, и Люциус за считанные секунды наметанным взглядом осмотрел помещение. Внутренне он радовался, что его наблюдательность за прошедшие годы нисколько не притупилась. Стены здесь также были из грубого темного камня, и пространство освещалось факелами. Скамьи стройными рядами устремлялись вверх, почти до самого потолка, и он сразу увидел всех членов Визенгамота. Перед этими рядами возвышалась одинокая трибуна, за которой стоял Министр Магии Кингсли Шеклболт. Справа от него сидел его первый штаб-секретарь и заместитель Артур Уизли. Три года назад, во время одного из бесчисленных слушаний, Люциус не так уж и был удивлен повышению Артура по службе.

В центре стояло кресло, в которое Люциус сел без лишних слов, ощутив тяжесть кандалов на руках и ногах. Его защитник, приставленный к нему Министерством, был уже там и стоял рядом с этим креслом. Это был маленький, пухлый, скромный мужчина, от которого не следовало ожидать большой помощи. Даже несмотря на то, что ему было безразлично, что оправдают его или нет, Люциус по-прежнему предпочитал кого-то более компетентного. Тот, кто хоть что-то понимает в своем деле, по крайней мере, сделал бы вид, что пытается вытащить его отсюда.

Он совершенно отказался приветствовать Люциуса, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на него. Как только заключенный сел, мужчина уже начал прения. Скучающим тоном он только еще раз уточнил, как часто они проходили через все это. Кингсли, казалось, был готов продолжать слушание дальше, и Люциус заметил, как он схватился за виски и закрыл глаза.

— Я думаю, достаточно, мистер Дантон! Мы все знаем вашу речь достаточно хорошо и можем не выслушивать ее в который раз. И, мне кажется, что было бы лучше, если бы вы вышли, — высказался он по существу.

— Но господин Министр! Я же защитник этого... человека и...

— Я и сам это знаю, мистер Дантон. В конце концов, это я отдал приказ на ваше назначение. Но для того, чтобы вынести сегодня приговор, я лучше сам поговорю с мистером Малфоем. Он не глупый, и поскольку здесь речь идет именно о нем, он тоже должен принимать участие в обсуждении. А теперь я вновь должен попросить Вас, мистер Дантон, покинуть этот зал.

Тот хотел было что-то возразить, но под строгим взглядом Кингсли остановился, проворчал что-то себе под нос и с угрюмым выражением лица направился к выходу из зала.

Не успела закрыться дверь, как напряжение в зале ослабло. За то короткое время, что Кингсли совещался с Артуром, Люциусу стало любопытно: почему ему предоставили право говорить самому, когда, по-видимому, речь шла о его смерти? Возможно, он хотел оговорить вопросы, касающиеся разрешения на его похороны. Но Люциус даже не был уверен, хочет ли он их вообще.

— Ну как ты, Люциус? — спросил Кингсли после короткой паузы.

— Ты и сам видишь, Кингсли, не могу жаловаться, — саркастично ответил Малфой тогда, как Кингсли не спускал с него оценивающего взгляда, и добавил: — в этих условиях.

Он знал, что на Шеклболта не действуют его малфоевская манера держать себя в обществе. К тому же за последние годы он многое узнал об аристократе. Но это не беспокоило Люциуса, а даже наоборот. Он был рад, это самое меньшее из всего того, что затронуло в данной ситуации.

— А последние дни и недели? — продолжил задавать вопросы Кингсли.

— Были довольно спокойными, — коротко и лаконично. К этому Люциус со временем успел привыкнуть.

— Итак, ты выучил что-нибудь за последние годы?

— Да.

— А на данный момент ничего не изменилось?

— Нет, — не задумываясь, ответил Люциус.

Он научился кое-чему, о да. И никогда не стал бы этого менять. Заметив скептический взгляд обоих председателей, он раздраженно закатил глаза.

— Я прошу тебя, Кингсли. Ты сам был там, все видел. Ты видел меня в состоянии, в котором Нарцисса за двадцать четыре года нашего брака видела... лишь единожды. И, несмотря на это, ты все еще думаешь, что я сейчас буду продолжать тебе врать?

Хотел он того или нет, Люциус говорил правду. Он не стал бы лгать ему, не после того, что было. Переглянувшись с Артуром, Шеклболт понял, что тот тоже подумал о старом Малфое. Но об этом, действительно, больше не придется волноваться — он и сам пришел к этим мыслям.

— Хорошо. Люциус, существует весомая причина, почему ты сегодня здесь. Как ты, конечно же, знаешь, около двух лет назад твой дом был отобран в качестве репарации, поскольку ты не согласился добровольно отдать часть своих средств. Как было ранее сказано, мы нашли ему хорошее применение. Конечно, мы выполнили твои требования и, поставив магическую защиту, оставили для тебя третий этаж с личными комнатами и всеми прочими вещами. Я хочу довести до тебя, что сегодня здесь состоится твое последнее слушание. В последние дни я много думал и, как ты сам сказал, я мало знаю о тебе и том времени, которое ты отсидел. Я, поговорив со всеми членами Визенгамота, решил, что тебя выпустят в течение трех месяцев. Таким образом, твой срок уменьшен на четверть.

Тишина. Все взгляды в ожидании устремлены на Люциуса, и, кажется, все затаили дыхание. В зале было настолько тихо, что можно было бы услышать, как пролетит муха. Он просто не мог поверить своим ушам. Если он действительно правильно понял Кингсли, то его... выпустят через три месяца? Люциус Малфой снова свободен? Долгожданный лакомый кусок для прессы. Эта новость распространится как пожар в лесу. Но это также значит, что он сможет вернуться в свое поместье.

— И что вы сделали с моим домом? — хотел он теперь знать.

— Об этом мы поговорим, когда ты освободишься. В первую очередь важно, хочешь ли ты вообще выйти из тюрьмы. Ты знаешь, что я обещал тогда тебе возможность самостоятельно принимать решения, даже если все зайдет слишком далеко. Итак, чего ты хочешь?

Это был он, вопрос, решающий все. Хотел ли Люциус на самом деле, чтобы его отпустили? Хотел ли он быть снова свободным? Он знал, что его репутация испорчена. Ещё он знал, что за счет вынесенного решения об освобождении и за счет искуплении вины за годы, просиженные в Азкабане, он будет реабилитирован по возвращению домой. Но был ли он действительно готов столкнуться с общественностью? Хотелось ли ему самому, вновь вернуться к людям? И, случись это, что принесет ему свобода? Естественно, люди вряд ли будут проявлять к нему симпатию, скорее будут говорить нелицеприятные вещи. Люциус всегда был деловым человеком, но кто теперь захочет вести с ним бизнес? Перед ним больше не будет стоять никаких задач в этой жизни. Есть ли разница: скука и одиночество в Азкабане или дома? Оба председателя заметили его сомнения, и на этот раз заговорил Артур:

— Конечно, мы позаботимся в первую очередь о том, чтобы ничего не просочилось в прессу. Таким образом, ты сам решишь, как, когда и где показаться ей на глаза, будучи уже свободным. Также мы позаботились о том, чтобы твой бизнес за все эти годы не рухнул. Конечно, только легальный. Твою черномагическую деятельность мы прикрыли. Мы также запретили продолжать заниматься ей твоему сыну. Тем не менее, я должен отметить, что Драко проделал хорошую работу за эти годы. Твоя империя растет и растет так же, как и твое состояние. Кроме того, среди привычных условий для тебя есть и особые. Поскольку Волдеморт отобрал твою палочку, ты получишь новую. Однако ты имеешь право колдовать только в случае крайней необходимости. Мы наложим на нее связывающие заклинания так, чтобы ты мог воспользоваться ей только в экстремальный момент.

— Точно, Артур. И пока мы совершенно не забыли: также, когда ты снова станешь хозяином своего поместья, у тебя не будет права на ликвидацию того, что мы там сделали. Твой дом находится в ведении Министерства, и ты не можешь на это повлиять. Ну что ж, пока на этом закончим, а сейчас все зависит от тебя и твоего решения, Люциус.

Все с интересом ждали, как он отреагирует. Кингсли ни на секунду не спускал с него глаз, Люциус тоже смотрел на мужчину перед собой. Все хорошо продуманно, но он уже привык к такому. Тем не менее, Малфой все еще сомневался, задавался вопросом, как все должно быть. По крайней мере, он мог бы снова заниматься своим бизнесом и, таким образом, иметь хоть какую-то цель в жизни.

Внезапно он почувствовал, как еле ощутимо движется энергия по телу при мысли о том, чтобы снова вести переговоры и что-либо предлагать своим возможным партнерам. Приводить аргументы, услышав которые, клиенты были бы не в состоянии отказать. И мысль о том, чтобы попасть домой, выйти на свободу, в противовес идее о возвращении в маленькие ветхие клетушки Азкабана, вдруг стала весьма привлекательной. Может быть потому, что это для него не первая, а последняя возможность когда-нибудь снова стать свободным. И он не был бы Люциусом Малфоем, если не признал бы эту возможность и не воспользовался бы ей. Таким образом, решение было принято.

— Я хочу этого. Я хочу стать свободным, — в конечном итоге произносит Люциус.

Прим. переводчика: Глава бечена и перезалита.

_____________

Уже закончился обед, а Гермиона все еще ждала. Она сидела в приемной Кингсли, надеясь на встречу. Он должен был присутствовать еще на одном суде, и в действительности для нее у него не было времени, но Гермионе было важно, чтобы он уделил ей хотя бы пару минут.

После окончания войны она, Гарри и Рон, вернувшись в Хогвартс и закончив последний год обучения, вступили в Орден. С того времени они с Кингсли тесно общались и хорошо ладили друг с другом. Он всегда очень заботился о ней — так у них завязалась настоящая дружба. Она хотела, чтобы он понял всю важность ее просьбы, ведь тогда он просто не сможет отказать ей в помощи, и поэтому теперь Гермиона была вынуждена ждать его аудиенции.

Она не знала, как долго будет длиться суд, но это ее совсем не беспокоило. Ей срочно нужно было поговорить с ним. Разговор не требовал отлагательств, и она после похода по магазинам ожидала его немногим менее часа, сидя на диванчике в приемной и наблюдая за происходящим за окном. Было действительно жарко, в особенности здесь, на верхнем этаже, было очень душно. Но вместо того, чтобы использовать чары, она сама открыла окно, впуская свежий воздух, который, наполняя комнату, мягко трепал ее волосы. Медленно, но верно лето отвоевывало свои права у весны, и сейчас она наслаждалась этой погодой.

Дверь комнаты ожиданий отварилась, отвлекая ее от размышлений. Она увидела явно изможденного Кингсли в сопровождении всегда улыбающегося Артура. Они, заметив Гермиону, попросили ее подождать еще пару минут, прежде чем исчезнуть в кабинете. Спустя пять минут Артур снова вышел и, быстро приобняв Гермиону, попрощался с ней, сообщив, что она может войти. Она прикрыла за собой дверь, обратив внимание на открытое окно в кабинете. Кингсли улыбнулся ей, и Гермиона присела на стул для посетителей.

— Рад тебя видеть, Гермиона. Мне жаль, что тебе пришлось так долго ждать, но потребовалось немного больше времени, чем я ожидал. Итак, что я могу сделать для тебя?

— Ничего страшного. Ты сказал мне немного подождать. Я хотела всего лишь спросить, не появилась ли работа для меня в Министерстве?

К своему изумлению Кингсли совсем не этого ждал от нее. После окончания Хогвартса она поступила в университет и в этом году закончила последний семестр. Конечно же, высшее учебное заведение она также закончила с отличием, но, к сожалению, вместе с обучением закончились и родительские деньги — последнее, что осталось от них после смерти в автокатастрофе, случившейся почти три года назад.

С тех пор родительский дом был пуст. В любом случае, их деньги должны были вскоре закончиться, и поскольку она все равно не смогла бы и дальше содержать дом, то выставила его на продажу, по ее расчетам, процесс которой не должен занять много времени. Она живет с Роном в небольшой частной квартирке, которую они могут себе позволить. После победы над Волдемортом они были уже около пяти лет вместе. Только то, как она себе представляла эти годы, и реальность совершенно отличались друг от друга.

— К сожалению, я вынужден тебя разочаровать, Гермиона. У меня нет для тебя совершенно никакой работы здесь. Напротив, я сам должен уволить несколько сотрудников в ближайшем будущем. Последствия действий Волдеморта оказались гораздо больше, чем мы все себе могли представить. На полное возмещение ущерба, вероятно, потребуется больше года, а так как наша экономика в настоящее время испытывает очень сильные колебания, рабочие места ограничены. Тем не менее, я удивлен, что ты с твоим отличным дипломом не нашла работу.

— Ну да, но только хорошее окончание ВУЗа не гарантирует мне свободные места в той области, которую я изучала. Кингсли, у меня заканчиваются деньги, да и... Рон не так много зарабатывает. Так что не имеет особого значения... чем заниматься, мне срочно нужна работа. Ты можешь мне как-то помочь? Любая работа... должно же что-то быть!

Кингсли просмотрел несколько бумаг, лежащих перед ним. Все внимание Гермионы было приковано к нему. Он бросил испытующий взгляд, надеясь, что не ошибся в своем выборе. Ведь, правда? Он же может это сделать? В конце концов, ему же приходится делать это. Даже если Гермиона училась не для этого, здесь все равно срочно нужны были люди. И, наконец, лучшего кандидата он просто не мог себе представить. Он внимательно посмотрел на Гермиону:

— Кажется, у меня кое-что есть для тебя. Но не думаю, что это было бы справедливо по отношению к твоим навыкам и квалификации. Хотя там и требуются срочно люди.

— Что если ты мне сначала все расскажешь, а я потом решу для себя, подходит мне это или нет? Кроме того, у меня не так много вариантов, — возразила девушка.

Ей было все равно, что за работу собирался предложить Кингсли. Ей необходимо было сдвинуться с мертвой точки, и если это был единственный шанс, то Гермиона готова была ухватиться за него. У нее не было никакого желания жить так, как она жила в данный момент.

— Итак, хорошо. Ты наверняка знаешь, что несколько лет назад мы открыли приют для сирот за пределами Лондона. Пожиратели Смерти, грабя, получая удовольствие от разрушений и убийств, у слишком многих детей отняли родителей. В старом небольшом приюте в какой-то момент перестало хватать места для все пребывающих детей — мы снова и снова находили забытых сирот в разрушенных деревнях. Мы не могли оставить бедных детей на улице, мы должны были найти подходящий им новый дом, — объяснил Кингсли.

Гермиона хорошо помнила эту историю. Ей была посвящена большая статья, также касающаяся Лондонского Благотворительного Фонда, спонсировавшего новый приют. Среди магглов также был открыт счет в банке для пожертвований. Только никто не догадывался, как на самом деле обстоят дела. Министерство, согласно закону, не разглашало имя предыдущего владельца дома — по личным причинам эта информация не будет объявлена до определенного времени, пока сам владелец не захочет открыть свой секрет обществу. Единственное, что было известно — размер дома и то, что это одно из самых чудесных мест в стране. Судя по размерам, имение должно было быть просто огромным. Гермиона сама с удовольствием взглянула бы на него. Она могла только представить, как комфортно чувствуют себя дети и как весело они играют в саду.

— Нынешний управляющий нового приюта подал в отставку из-за тяжелой болезни. Нам нужен кто-то, кто займет его место. Итак, в твоем подчинении будут еще четыре сотрудника: две няни, Кейт и Люси, и две экономки, Ребекка и Кэролайн. Я точно сейчас не скажу, каким образом разделяются ваши обязанности, и какие домашние дела тебе придется взять на себя. Но в первую очередь на тебе будет лежать управление всем, чем владеет приют, и организация всего, что будет происходить на его территории, я имею ввиду, конечно, проведение ежегодные благотворительных ужинов и различных праздников, а также вся остальная работа по благотворительности и, естественно, ответственность за детей. Ты могла бы научить их читать и писать, могла бы помочь тем детям, у которых проявляются первые магические способности. В общем и целом — смесь различных задач из различных областей.

Гермиона решила, что это предложение звучит довольно неплохо. Это была бы не только разнообразная работа, но она делала бы даже что-то полезное. Но принимать на себя ответственность за детей? Это совсем другое дело... в то же время у нее были служащие, которые могли бы заботиться о детях.

— Знаешь, это звучит очень интересно. Тем не менее, я не знаю. О скольких детях все же идет речь в настоящий момент? — задала вопрос волшебница.

— На сегодняшний день — о сорока восьми, но самое худшее у них уже позади.

— Сколько? Правда? — неуверенно спросила она.

— Ты должна понимать, что там не только дети, оставшиеся без родителей из-за войны с Пожирателями, но и другие сироты. Также время от времени на пороге приюта будут появляться новые дети, — ответил Кингсли.

Он посмотрел на нее — Гермиона сомневалась, и он мог понять почему. Для девушки с ее образованием, полученным таким трудом, это была пустая трата времени. С ее знаниями она многого могла бы добиться. Но, видимо, судьба к ней не особо благоволила. Точно также думала и Гермиона. Но какую работу, собственно, она хотела? Что именно она ждала? Во время учебы она изучила столько предметов, сколько вообще было возможно, так что теперь она могла заниматься чем угодно. И приютом тоже. Что за студенткой Гриффиндора она бы тогда была, если бы спасовала перед этой задачей? Кроме того, она собиралась согласиться на любую хорошую работу, которую ей бы предложили.

— Я знаю, что это совсем не идеальная работа, Гермиона. Но, возможно, я могу соблазнить тебя маленьким приятным пустячком: ты будешь иметь доступ к одной из крупнейших библиотек всей Англии. И я держу пари, что там находятся книги, которые Хогвартсу никогда и не снились, — заверил ее Кингсли.

Глаза Гермионы расширились от удивления. Это было определенно любопытно. Там действительно находится такая большая библиотека? Ее руки начало приятно покалывать от возможной перспективы оказаться среди такого количества книг. Но прежде чем она успела ответить, Кингсли воспользоваться этим, продолжая:

— Чуть не забыл: что касается зарплаты, то она хорошая, выше среднего, поскольку хозяин очень богат. В последние годы он едва ли израсходовал сколько-нибудь значительную для него сумму своих средств, к тому же его бизнес процветает.

— Да, чтобы ты и меня этим соблазнял, Кингсли, — воодушевленно парировала она.

— Но ты все еще не уверена, или...? — улыбнувшись, спросил он.

Нет, она не была. В целом эта работа была для нее. Лучшего варианта в ее нынешнем положении она не могла и представить. Но, тем не менее, у нее все еще оставались сомнения. У нее складывалось ощущение, что чего-то не хватало, что что-то Кингсли ей недоговаривал.

— Скажи мне лучше кое-что другое. Что случилось с Роном? Я думал, что он не будет в особом восторге от твоей идеи устроиться на работу.

Гермиона перевела взгляд на пейзаж за окном, и Кингсли без слов понял, что задел ее больное место. Это было именно то, что она скрывала. Рон. В то время как она обдумывала ответ на вопрос, лучи солнца упорно пробивались сквозь тучи на синем небе. Она могла все рассказать Кингсли. Она должна была рассказывать ему, чтобы он, наконец, понял, почему она так нуждалась в этой работе. И, возможно, ей будет легче согласиться с ним, рассказав обо всем. Обо всем, чего так старательно избегала касаться в разговорах. Собравшись с мыслями, она начала свой рассказ:

— Рон... Для Рона лучшим вариантом было бы, чтобы я вообще отказалась от дальнейшей учебы. После окончания Хогвартса он прямо спросил меня, не хочу ли я выйти за него замуж. Перед всей собранной командой. И я не хотела ставить его в неловкое положение... Я просто обняла его и поцеловала. На следующий день сразу, как только мы остались одни, я сказала ему, что слишком рано, что он поторопился с предложением, и что сначала я хотела бы продолжить свою учебу. Это задело его. В течение долгого времени я пыталась до него достучаться, объяснить, что в целом я не против брака. Когда-нибудь я бы хотела этого, но не сейчас. Потребовалось некоторое время, пока он поверил мне, и после этого, казалось, все было в порядке. Я училась, в это время он с Гарри заканчивал учебу в Аврорате, — Кингсли начал беспокоиться, когда заметил печаль, отразившуюся на лице Гермионы.

— Через год, когда он, наконец, должен был отправиться в командировку, он снова предложил мне выйти за него. Это была его первая командировка, и он так гордился собой... Но и в этот раз я сказа ему «нет» и объяснила, что после окончания учебы очень хочу пойти работать. Чтобы позже иметь хоть какие-то сбережения. Он выглядел убитым и сказал, что мне вовсе не нужно работать. Он будет сам достаточно зарабатывать. Понимаешь? Он хочет, чтобы я, выйдя за него замуж, нарожала детей и стала домохозяйкой. Но я не хочу этого. Я не хочу сейчас выходить замуж, рожать и воспитывать детей, я хочу работать. Я не хочу целый день проводить в квартире, заботясь о его физическом благополучии, чтобы еда появлялась перед ним на столе минута в минуту. Я не хочу становиться второй Молли.

Гермиона была подавлена и разочарована. Как часто она спорила с Роном обо всем этом за прошедший год, при этом так и не продвинувшись вперед ни на шаг. Он просто не понимал, что она нуждалась в независимости, она хотела работать. Ей было всего двадцать два года, и у нее еще вся жизнь впереди. Но Рон не видел этого, он думал только о себе самом и том, чего он хотел. На желания Гермионы он просто не обращал внимания.

— С тех пор наши отношения вряд ли можно назвать отношениями. Мы просто постоянно спорим. А после того, как он взял на себя ночную смену почти шесть месяцев назад, мы стали видеться по десять минут в день. И то — если получается. Между нами больше ничего нет. Нет любви, нет близости... только гнев и разочарование. Я больше не могу так жить. Я все еще где-то люблю Рона, да. Но только как друга. Уже давно для меня там нет места.

Она пыталась сдержать слезы. Не слезы горечи, а слезы облегчения. Она никогда не говорила с кем-то об этом. Сейчас девушка чувствовала, как притупляется душевное напряжение и боль после незапланированного разговора по душам. Она знала, что сейчас все в руках Кингсли. Он должен был понять ее — она была в этом уверена. И теперь в поселившейся в кабинете уютной тишине они смотрели друг на друга, молча, словно договариваясь о том, что Кингсли не будет задавать больше вопросов, что Гермионе вполне достаточно было просто высказаться, а ему — ее выслушать. Через несколько минут он нарушил молчание:

— Хорошо, в таком случае у меня для тебя есть еще один аргумент «за», — ободряюще улыбнулся он.

— Что? У тебя еще один туз в рукаве? Ну, тогда позволь его услышать, — ухмыльнулась она в ответ.

— Ты можешь там жить. У тебя будет своя отдельная комната, при этом тебе не придется за нее платить. Все расходы автоматически включены.

Гермиона от удивления открыла рот. Это было идеально, даже больше, чем просто идеально! Таким образом, ей предоставлялся шанс поставить точку в их с Роном отношениях. В итоге этот фактор стал решающим, чтобы согласиться на предложение Шеклболта. Теперь она больше не могла сомневаться и говорить «нет». Не при данной ситуации. Не на данных условиях. Кингсли достал контракт и дал его Гермионе для подписания.

— После подписания контракта ты будешь магически связана с этим местом сначала на год. Это означает, что ты не сможешь просто уволиться из-за каких-то мелочей. Это, конечно же, не означает, что его невозможно расторгнуть вовсе, это значит лишь то, что причина должна быть существенной, — Гермиона кивнула, подписывая бумаги.

— Однако мне необходимо сказать тебе еще кое-что, — осторожно произнес Кингсли.

— И тут речь пойдет о каком-то неизбежном подвохе, — ответила Гермиона с сарказмом.

— Хм, все не настолько плохо. Речь идет только лишь о том, что через несколько месяцев домой возвращается владелец поместья. В его распоряжении полностью находится четвертый этаж, который магически защищен. Там находятся его личные комнаты и комнаты других собственников. Так что не удивляйся, если не сможешь подняться дальше по лестнице.

— Ах, даже так. Если только это, то нет никаких проблем.

Последние важные детали были уточнены, и Гермиона встала, чтобы уйти. Она слегка приобняла Кингсли и поблагодарил его за помощь. Он нежно провел по ее щеке и кивнул ей. Но как только она подошла к двери, то вспомнила что-то важное:

— Кингсли, пока я не забыла: кто же владелец этого дома? Когда он вернется, я как управляющая должна знать его имя, — Кингсли кивнул, стойко выдерживая на себе ее взгляд.

— Люциус Малфой.

___________________________________________________

Прошу прощения, что почти год не обновляла перевод.

Семейные и душевные проблемы не давали покоя.

Но теперь я снова с вами, дорогие читатели, и обещаю, что таких задержек больше не будет.

С уважением,

E. J.

Прим. переводчика: Глава бечена и перезалита.

_____________

— Что? — Гермиона прислонилась к двери, в шоке уставившись на Кингсли.

Он медленно поднялся со стула и попытался ее успокоить. Она ослышалась, да? Этого просто не может быть. Он же это несерьезно? Он шутит, ведь правда? Кингсли сделал несколько шагов к ней, рассматривая лицо ошеломленной Гермионы. Он чувствовал, что так и будет, но все же надеялся на чудо. Гермиона, лихорадочно скользя взглядом по кабинету, провела дрожащей рукой по лбу.

— Но, Гермиона, ты же сама сказала, что все в прошлом. Твоя терапия помогла тебе...

— Я так говорила, да. Но тогда я была уверена, что в течение следующих двадцати лет он будет сидеть в Азкабане, и что я больше никогда не увижу этого человека! Ты должен был сказать мне это, Кингсли, до того, как я подписала контракт! — с отчаянием произнесла молодая волшебница.

— Поверь мне, он изменился и... все то, что с... Гермиона, не смотри на меня так! Ты правда думаешь, что я бы предложил тебе место, если бы не был полностью уверен, что ни один из вас не пострадает?

Гермиона пыталась возразить, но, к своему удивлению, не нашла ни одного контраргумента. Конечно, он бы этого не сделал. Он знал о том, с каким трудом она проходила эту терапию. По окончанию войны все вокруг нее рушилось, она и сама была сломлена. Если бы Добби появился на две минуты позже... но все это давно в прошлом. Она больше не будет возвращаться к этим воспоминаниям. Тем более что контракт был уже подписан, и у нее не оставалось другого выхода. Если дела будут идти совсем скверно, то она найдет что-нибудь существенное, какую-нибудь весомую причину. Ей придется иметь дело с Люциусом Малфоем, чего, по правде говоря, она хотела бы избежать вовсе. Кроме того, ей нужна была работа, и в первую очередь — деньги. Пути назад не было.

— Да, кажется, ты прав. Так или иначе, я не могу расторгнуть договор. Вероятно, это лучшее, что я вообще смогу сделать.

— Тогда все в порядке, Гермиона? — Кингсли был по-прежнему обеспокоен.

— Да, все нормально. Правда. Еще раз спасибо за помощь. Со мной все будет в порядке. Но, пожалуйста, пообещай мне одну вещь, хорошо? Ничего никому не говори. Все начнут волноваться, я лучше сама им все объясню.

— Конечно. Если ты так хочешь.

С робкой улыбкой Гермиона повернулась к двери и вышла в приемную. На мгновение замерев в нерешительности, она перевела взгляд на пейзаж за окном. Время неумолимо бежало вперед. Собравшись с чувствами, Гермиона продолжила свой путь домой. Оказавшись в квартире, она позволила себе расслабиться и прилечь на диван. Квартира была небольшой, но очень уютной. И, к сожалению, она уже давно не дарила Гермионе то самое ощущение спокойствия и тепла. Здесь она больше не чувствовала себя как дома. К тому же, несмотря на то, что она не особо довольна личностью владельца приюта (собственно говоря, как и некоторыми изречениями Кингсли), у нее есть новая работа. Вдохновленная этой мыслью она встала и начала упаковать свои вещи.

Незадолго до семи часов вечера все вещи были собраны: половина прихожей была заставлена коробками и чемоданами. Гермиона еще раз осмотрелась, проверяя, все ли она собрала. После этого девушка пошла на кухню и начала готовить. “Это последний раз!” — думала про себя Гермиона, нарезая овощи, при этом нисколько не была опечаленная сим фактом. Рон никогда не замечал, что она всегда готовила сама. Для него главное — еда, и не важно, откуда она появлялась. Гермиона только собиралась накрывать на стол, когда услышала грохот в дымоходе. Дверной проем позволял видеть гостиную, в том числе и камин, из которого буквально через несколько мгновений вышел он.

Рон увидел ее, стоящую на кухне, почувствовал запах свежеприготовленной еды и, кинув куртку на диван, сел за обеденный стол. Сухое «привет!» и больше ничего. Едва Гермиона поставила тарелки на стол, он принялся за еду. Как и раньше, они не разговаривали друг с другом, он не спрашивал, как прошел ее день, она не интересовалась его делами. Звон посуды и редкие причмокивания Рона были единственные звуками, наполнявшими квартиру. В это время ее мысли занимал лишь завтрашний день. Ее первый день в новом доме, в котором она теперь будет жить. В котором ей не придется готовить самой. В котором не сидят за столом только вдвоем. В котором, помимо звона посуды, раздаются и другие звуки. Но не это так волновало ее. Она все еще не могла представить себе, что значит быть окруженной столькими детьми, и надеялась, что теперь, возможно, среди них не будет чувствовать себя одинокой.

От этих мыслей неожиданно пропал аппетит, и Гермиона начала убирать пустую посуду. Рон встал из-за стола и молча ушел в спальню. Девушка, почти закончив мыть тарелки, удивлялась, почему Рон до сих пор ничего не сказал обо всех тех вещах, что находились в прихожей. Она не знала, что он в это время как вкопанный стоит перед коробками и чемоданами и смотрит на них. Сначала он думал, что все это его вещи, но, увидев бесчисленное количество книг, которых не было на своих местах в гостиной, он понял, что коробки принадлежат Гермионе. Явно смущенный он, развернувшись на каблуках, вернулся в кухню.

— Гермиона? — в голосе Рона сквозило раздражение. “Ага, началось... — подумала Гермиона. — Ну, готовься!”

— Что такое, Рон? — спросила она, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

— Что значат все эти коробки в прихожей?

— Не хочешь для начала присесть и спокойно поговорить?

— Нет, я не хочу садиться. Единственное, чего я хочу,— услышать твой ответ!

— Рон, пожалуйста. Я... я с завтрашнего дня начинаю работать и... мне позволено жить там. Контракт, который я сегодня подписала, рассчитан на год, и до истечения срока я не вправе его расторгнуть. Я съезжаю. Рон, что касается нас... все прошло.

Гермиона пыталась сохранить спокойствие, наблюдая за Роном, который все еще стоял в дверях кухни. Он ничего не сказал, его лицо ничего не выражало, только по ярко-красным ушам она поняла, что он на грани. Она предполагала, что легко не будет, но все же надеялась, что разговор закончится не слишком плохо. Под его взглядом она начала заметно нервничать и молилась, чтобы он хоть что-то ответил ей. Рон, напротив, молчал. Казалось, до него не доходил смысл слов, которые она произносила. И то, какой спокойной при этом она была, просто выводило из себя.

— Что ты сказала? Я не верю тебе. Где, скажи мне, пожалуйста, тебе могли предложить работу, да еще и с квартирой? Послушай, прекрати мне врать и скажи, наконец, в чем проблема?

— Рон, я не вру. Я...

— Ну да, конечно, нет. Разве это не ты жаловалась в течение последних недель, что не можешь найти работу? Что рабочих мест не хватает? Так что же случилось? Куда ты уходишь? К Гарри и Джинни? Или к Луне и Невиллу? Скажи же мне!

— Нет, не к ним, с завтрашнего дня я иду на работу. Неужели ты совершенно ничего не понял из того, что я тебе сказала, Рон? Между нами все кончено.

— Кто это? — Рон, казалось, совсем не слыша ее слов, подошел ближе.

— Что? — спросила сбитая с толку Гермиона.

— У тебя кто-то есть, да? Итак, кто он?

— Я...у меня никого нет, Рон.

— Тогда почему сейчас ты бросаешь меня?

Он закричал так громко, что от неожиданности Гермиона резко дернулась и инстинктивно попятилась. То, как он себя вел в данную минуту, пугало ее, она совершенно не узнавала его. Но она видела, как подозрительно блестят его глаза, и понимала, что этот гнев и ярость были направлены на нее. Было бы лучше, если бы она все объяснила, держа его за руку, в спокойной обстановке, но, вопреки всему, он решил этот вопрос по-своему. Его голос был груб и дрожал, когда он снова заговорил:

— Пять лет, Гермиона. Пять лет, которые мы были вместе. Я два раза просил твоей руки. И ты говоришь, что все кончено? Ты бросаешь меня из-за какой-то глупой работы? Я же сказал, что тебе не нужно работать. Я знаю, ты хочешь чего-то достичь. Ты хочешь преподать мне урок, так? Ладно, ладно, я его усвоил. Ты хочешь идти работать? Тогда иди. Сделай это, я ничего не имею против. Но это не значит, что лишь поэтому ты должна съехать.

— Рон, дело ведь не только в работе...

— Значит, другой парень.

— Нет! Ты позволишь мне, наконец, закончить мою мысль? Дело в нас, нет никакого смысла в наших отношениях. С тех пор, как ты взял на себя ночные дежурства, мы вообще перестали проводить время вместе. Мы не разговариваем друг с другом. И не говори мне, что даже не заметил этого.

— Ладно, хорошо. Я согласен, что в наших отношениях не все гладко, но мы справимся с этим. Гермиона, ты не можешь уйти.

— Все, Рон. Я уйду. Возможно, так будет лучше для нас обоих. Быть на расстоянии друг от друга и просто жить своей жизнью.

— Ты больше не любишь меня?

Гермиона боролась со слезами. Ну почему он задал этот вопрос? Почему он не мог просто принять их расставание и согласиться с ним? Чем дольше он ждал ответа, тем четче она ощущала его разочарование. Даже если Гермионе и было тяжело, ей все равно придется пройти через это. Она глубоко вдохнула и посмотрела ему прямо в глаза.

— Прекрати, я все еще люблю тебя. Но теперь только как брата. Ты был против моей учебы, ты злился, потому что я хотела работать, в течение последнего года ты только и делал, что поворачивался ко мне спиной. Только я пока не хочу создавать семью. В один миг я осталась одна, я тебя больше не интересую. Поначалу я еще пыталась бороться, и, как видишь, безуспешно. Ты был чертовски упрям. Я не могу так больше жить, Рон. Я не хочу так больше. Завтра я уеду. И не пытайся выяснить, где я работаю. У тебя все равно не получится... до тех пор, пока я сама не захочу, чтобы это стало известно. Мне жаль.

Она хотела подойти к нему, показать, что не желает причинить ему боль, что обоим так будет лучше. Но у Рона были свои соображения на этот счет. Он был зол и разочарован. Быстрыми шагами он вышел в гостиную и, взяв куртку, надел ее. Затем вновь вернулся в кухню, бросив на девушку последний, полный презрения взгляд.

— Знаешь что? А, делай что хочешь, — с этими последними словами он исчез.

Гермиона слышала, как хлопнула входная дверь, и обессилено рухнула на колени. Ей больше не нужно было сдерживать слезы. Она знала, что так будет лучше, даже если Рон не захочет ее больше видеть. Прошло пять лет, к тому же они столько пережили во времена Хогвартса. Существовало бесконечное множество вещей, которые связывали с их, но, в конце концов, этого оказалось не достаточно. Их представления о будущем кардинально расходились. Он обязательно поймет это. Когда-нибудь. Морально опустошенная спором она влетела в спальню и, раздевшись, легла на кровать, прячась под одеялом. Теперь она точно была уверена, что эта ночь спокойной не будет.

Следующее утро наступило слишком быстро. Гермиона чувствовала себя ничуть не лучше, чем накануне вечером. Она плохо спала, снились странные сны с участием Люциуса Малфоя и Рона. Что касается последнего, то он этой ночью домой так и не вернулся. Его сторона кровати была пустой, впрочем, так же, как и диван в гостиной. Она знала, что не имеет права беспокоиться о нем. Гермиона в последний раз зашла в их ванную, чтобы собраться и упаковать оставшиеся вещи.

Затем девушка приготовила последний завтрак на их кухне, которым наслаждалась в полной тишине. В поместье Малфоев навряд ли будет так тихо. Она, открыв “Ежедневный Пророк”, просматривала свежие объявления и новости, когда услышала хлопок в гостиной. В ожидании девушка оторвала от газеты взгляд. Возможно, это Рон, но она сильно сомневалась. Встав со стула, Гермиона собиралась осторожно выглянуть из-за угла, когда маленький домашний эльф появился на пороге кухни и посмотрел на волшебницу своими большими глазами.

— Вы мисс Грейнджер? — спросил писклявый голосок.

— Да, — неуверенно ответила девушка.

— Силли прибыла из поместья семьи Малфоев и должна забрать Ваши вещи. Силли должна доставить Вас туда и показать Вам Вашу комнату.

— Сейчас? Так рано?

— Силли вчера получила распоряжение доставить Вас сегодня. Или Силли что-то сделала не так? Силли не должна ничего делать неправильно. Силли должна все делать правильно.

— Нет, нет, нет, нет, нет! — Гермиона, подбежав к маленькой эльфийке, успела схватить ее за узенькие плечи до того, как та начала биться головой о стену.

— Ты ничего неправильного не сделала. Ты сделала все верно. Мои вещи ты уже видела в прихожей, да? Сначала, пожалуйста, перенеси их в Малфой-мэнор, а потом возвращайся. Хорошо?

Гермиона отпустила эльфику и та, поклонившись ей, исчезла в прихожей. Через пару минут волшебница снова услышала хлопок и вышла из кухни. Все чемоданы и коробки, которые стояли в прихожей, исчезли. Теперь действительно не было пути назад. Она помыла за собой посуду, сняла с вешалки куртку и прошлась в последний раз по квартире. В спальне остался комод с кучей книг, принадлежавших ей и Рону, девушка задержала взгляд на нескольких из них. Тут же стояли колдографии с друзьями. Сначала она не была уверена, что может забрать их с собой, но сейчас эта идея показалась ей не такой уж плохой, и она, взяв одно фото, положила его в свою сумочку. Взять с собой частицу прежнего домашнего уюта в новую жизнь совсем не помешало бы.

В прихожей ее ждала Силли, Гермиона шумно вздохнула — здесь и сейчас заканчивается ее прошлое. Жизнь должна измениться, и в ней не будет места этому моральному балласту. Даже несмотря на то, что она и не знала, как будут строиться их взаимоотношения с Люциусом Малфоем, и, тем более, ей не было известно, будет ли ее снова мучить прошлое. Но это она узнает в скором времени.

Силли, подойдя к ней, аккуратно взяла Гермиону за руку и аппарировала ее к воротам поместья. Пока Гермиона колебалась, Силли прошла вперед. Девушка медленно шла по усыпанной гравием дорожке к дому и слышала детский смех и веселые крики. Сегодня была замечательная погода: на улице было хорошо и тепло, на голубом безоблачном небе снова светило солнце. Передний двор был просто огромным, повсюду росла сочная зеленая трава.

Немногим позже она увидела играющих детей и на мгновение остановилась, наблюдая за ними. Они улыбались, и, кажется, были действительно счастливы. Гермиона видела, что здесь им было хорошо. Затем она обратила внимание на высокую входную дверь, рядом с которой стоял коренастый мужчина средних лет с редкими волосами, он уже носил очки, а его костюм был слишком мал; видимо, он ожидал прибытия Гермионы. Она подошла к нему, и он пожал ее руку.

— Доброе утро, мисс Грейнджер. Меня зовут Пол Уайд. Я буду наблюдать за поведением условно осуждённого Люциуса Малфоя во время его испытательного срока, и я несу ответственность за то, чтобы все было в надлежащим порядке.

Если он и пытался выглядеть доброжелательно, то у него не особо это получалось. В его взгляде, обращенном к Гермионе, читались высокомерие и власть. Они с Люциусом Малфоем идеально подходили друг другу, и девушка была уверена, что они неплохо ладят.

— Силли уже доставила и разложила Ваши вещи. Если Вы хотите, то я могу сейчас показать Вам дом, — она кивнула, и мистер Уайд открыл дверь. Она чувствовала, что здесь может произойти что угодно.

Утро здесь всегда наступает рано — с первыми лучами, освещавшими мрачное небо. Тем не менее, к такому невозможно было привыкнуть. Постоянная непогода и бури. Темные грозовые тучи круглыми сутками господствуют на небосводе. За окном непрерывно хлещет дождь. Ледяной, пронизывающий ветер, кажется, продувает даже через стены. Зябко и сыро, везде гуляют сквозняки, и стоит отчетливый запах гнили. Деревянные лежаки в отвратительном состоянии, подозрительно скрипят при каждом малейшем движении.

Люциус с удовольствием поспал бы еще, несмотря на бушующую природу, обстановку камеры и собственный дискомфорт. Но внезапно относительное спокойствие раннего утра разбивается о душераздирающий пронзительный крик. Так начинается почти каждое утро. Несмотря на то, что у мужчины было время привыкнуть к этому, каждый вскрик для него как первый. К тому же у него есть и другая причина беспокойства.

Завтра уже так близко, завтра он наконец-таки станет свободным. Прошло три месяца с последнего слушания. С каждым днем он становился все ближе к желаемому. Но теперь, когда пришло время, когда остался всего лишь день, он чувствовал неуверенность. Люциус ненавидел это место, ненавидел то время, что провел здесь, и ненавидел других заключенных. То, что он делал в прошлом, было омерзительно, и он глубоко сожалел об этом, но то время, которое он провел здесь, едва ли было лучше. В одиночку справляться было тяжело — время после терапии было сущим адом. Теперь ничего не будет как прежде, и многолетнее одиночество, практически полная изоляция от людей, отсутствие человеческого общения изо дня в день оставляли его наедине со своими мыслями и кошмарами. И только тогда, когда мужчина осознал, действительно понял весь ужас того, что творил, к нему вернулось спокойствие. Нет, все закончилось. Прошло. Он нашел способ справиться с прошлым, при этом все равно вновь и вновь задаваясь вопросом, закончится ли когда-нибудь все это.

Меньше чем через двадцать четыре часа придет конец его персональному кошмару. Трудно поверить, что ему пришлось бы просидеть здесь еще более пятнадцати лет. Он никогда не вернется сюда. Бывший Пожиратель поклялся себе в этом. Лучше он сдохнет в своем доме, на своей земле, опозоренный, чем позволит себе вновь стать частью этого места. Теперь его мысли возвращаются к поместью. Что же все-таки сделал с ним Кингсли? Он узнает ответ на этот вопрос. Уже завтра. Он снова ступит на порог Малфой-мэнора.

Там, в поместье, в это время находился еще один человек, который не спал и предавался размышлениям. Гермиона сидела на террасе с чашкой горячего кофе и наблюдала за восходящим солнцем. Она была уверена, что этот июльский день будет жарким. Сейчас девушка с чистой совестью могла сказать, что все в порядке. Тяжелый груз расставания с Роном свалился с плеч, и она чувствовала себя свободной и ничем неотягощенной. Ее друзья все еще не знали, где она живет и работает. В первые недели девушка получала бесчисленное количество писем от Джинни и Гарри, которые беспокоились из-за их расставания с Роном. Но ее ответы всегда были короткими и сдержанными, она писала, что у нее все будет хорошо и сейчас она нуждается в спокойствии и тишине. В какой-то момент Гарри принял случившееся, но Джинни все не унималась. Она больше не писала по нескольку раз на день, но пара-тройка писем в неделю все еще приходили от нее. Она искала встречи с Гермионой, хотела поговорить, но до сих пор девушка мягко отказывала подруге. Со временем волшебница начала задумываться, не навестить ли и вправду Джинни. Гермиона скучала по подруге, и ей хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, кто был бы выше полутора метров.

Поразительно, как все изменилось за три месяца. Она была очень напугана, когда впервые появилась в этом доме, или лучше сказать, на вилле. В воспоминаниях и кошмарах здесь было темно и мрачно: слабый свет, исходивший от свеч, рождал таинственные тени, где-то все время что-то шумело. Сейчас же все было по-другому, не так страшно. Перед глазами сразу вспыхнули картины тех дней, но девушка смогла побороть себя. Все, действительно, в прошлом, даже если она никогда не сможет забыть этот ужас. Едва они вошли, мистер Уайд начал безостановочно что-то говорить так, словно у него совершенно не было времени, и он куда-то опаздывал. Кроме того, его тон не заставлял сомневаться в том, что лучше бы он согласился заняться куда более приятными вещами, чем находиться в ее обществе. Мужчина совершенно не обращал внимания на молодую ведьму, которая не переставала удивляться происходящему.

На первом этаже рядом с вестибюлем среди прочего располагались гостиная, салон, столовая, каминный зал, обещанная Кингсли библиотека, чуть дальше кухня и помещения для прислуги. На втором и третьем этажах были детские — их было так много в этом громадном доме, что каждый ребенок жил в отдельной комнате. Однако наиболее удивительным был сам дизайн помещений. Министерство проделало большую работу. Комнаты были светлыми, яркими и уютными. Знали ли дети, в чьем доме живут? Понравилось бы это им? Эти вопросы постоянно крутились в голове девушки. Был и еще один вопрос, мучавший юную ведьму. Рядом с вестибюлем с правой стороны можно было заметить две двустворчатые двери, которые были заперты. Ключа не было, и ни одно заклинание не действовало. Заглянуть в эту комнату с улицы также не представлялось возможным — на всех окнах были задернуты портьеры. Что же там было?

После того, как они подошли к комнате Гермионы, мистер Уайд попрощался и исчез. За дверью располагалась точно такие же светлые и прекрасные помещения. Здесь была не только спальня, но и маленькая гостиная, а также удобная ванная комната.

Гермиона вышла к лестнице и посмотрела наверх. Она видела лишь верхние ступеньки, ведущие на четвертый этаж, и ей стало любопытно. Девушка осторожно поднялась выше и, почувствовав легкое сопротивление, остановилась. Магическая стена. Невидимая. Она действительно существовала, не давая пройти дальше нежеланным гостям. Гермиона пыталась рассмотреть хоть что-то со своего места. На четвертом этаже ничего не изменилось. Обстановка такая же мрачная и устрашающая. Значит, здесь он и будет жить, когда вернется. Нет, здесь нет ничего, что бы не подходило этому человеку, но обстановка совершенно не вписывалась в новый облик старого поместья.

Гермиона, бросив последний взгляд на комнаты, спустилась в кухню. Здесь она познакомилась с Ребеккой. Экономка, будучи самой старшей среди них, говорила не много. В ее обязанности входили исключительно забота о кухне и еде. Тут же девушка завела дружбу с Вудди, вторым эльфом семьи Малфоев. Позднее все, что ей необходимо было знать, она узнала от Кэролайн, второй экономки, которая временно совмещала выполнение своих обязанностей и обязанностей управляющего. С ней у Гермионы отношения строились лучше, чем с другими. Они были приблизительно одного возраста и хотели одного и того же. Обе нянечки Кейт и Люси были дружелюбные и открытые, но держали дистанцию по отношению к Гермионе. Домашние обязанности Грейнджер не касались. Это была забота Кэролайн и Ребекки.

Почти одну неделю заняло посвящение Гермионы в дела, быт дома, а также во взаимоотношения между всеми проживающими под одной крышей людьми. Но Гермиона не была бы собой, если бы быстро не разобралась во всех этих тонкостях. Девушка, однако, не рассчитывала, что объем работы будет настолько велик, что едва ли ее времени будет хватать на всех детей. Раньше Гермиона искала отговорки, которые могли бы помочь, но теперь она в этом не нуждалась. В какой-то момент просто привыкла к постоянному шуму и звонким голосам. Поначалу этот гомон успокаивал, теперь же она практически не замечала его. Она отчетливо знала, что все еще нужна, что приносит пользу. Гермиона не избежала участи работающих с детьми людей — в ее сердце шажочек за шажочком вошла пятилетняя девочка, Маргарет, или как малышке больше нравилось — Мэгги. Темно-русая и голубоглазая она была яркой, энергичной, веселой, и любопытной, как сама Гермиона.

Малышка Мэгги, пользуясь этим, пристально присматривалась к новой управляющей. Гермиона могла бы запретить, сказать, чтобы девчушка оставила ее в покое, но не хотела. Им обеим пришлось расти без родителей — этот непреложный факт касался каждой из них. И сегодня, спустя три месяца, она стала для Мэгги «тетей Гермионой». Девушка ничего не делала с этим, поскольку Мэгги так напоминала ей саму себя.

Организация и управление, отчеты Министерству и вся деятельность, связанная с благотворительностью, занимали много времени. Ее предшественница оставила после себя жуткий хаос, с которым пыталась разобраться Кэролайн, но потерпела неудачу.

— Я пыталась, Гермиона, правда! Но у меня не получилось, к тому же были еще и другие заботы. У меня просто не оставалось на это времени.

— Не переживай, Кэр. Я справлюсь. Теперь это моя работа.

Девушка целыми днями не выходила из библиотеки, сортируя сведения и пытаясь составить общую картину. Гермионе неоднократно приходилось обращаться к Кингсли за разъяснением по поводу тех или иных дел. Он все еще чувствовал вину перед Гермионой и хотел загладить ее. Девушка же только отмахивалась от его попыток. Ни к чему все это, тем более что время вспять не повернешь и теперь ничего не изменишь. Иногда она действительно была близка к отчаянию, поскольку не могла разобрать почерк предыдущей управляющей. Одной только Мэгги удавалось отвлечь ее и снова поднять настроение.

— Но он мне вовсе не нравится. Он глупый.

— Даже так? И почему же он глупый, Мэгги?

— Потому что он всегда отбирает мою игрушку, когда видит меня с ней. Джейк постоянно пытается меня обидеть.

— Ты знаешь, говорят, что это всего лишь признак того, что ты нравишься мальчику, но он не решается сказать тебе это.

— И поэтому он отрывает моей кукле голову и играет ею в футбол?

— Ну да... знаешь... это всего лишь... довольно... специфический способ...

— Я никогда не буду такой! Мальчишки все глупые!

После этого Мэгги вновь уходила из библиотеки, оставляя позади слегка удивленную Гермиону. “Если бы ты только знала!” — мысленно отвечала девушка, сомневаясь в том, что этим можно легко успокоить малышку. Сегодня она весь день посмеивалась, когда вспоминала эту ситуацию. У Гермионы не было опыта общения с детьми, но Мэгги это, казалось, не беспокоило. Читать себе вслух перед сном девочка позволяла только Гермионе. Но последняя была не против и охотно отдавала ребенку всю себя. Гермиона наслаждалась тем, что был хотя бы один человек, который нуждался в ее близости и который точно так же дарил ее девушке. Между тем она два раза в неделю учила старших детей чтению и письму. Библиотека стала убежищем, где она работала, принимала бизнес-партнеров и проводила свободное время с книгой в руках.

Она заметила здесь кое-что странное. Если не знать, где и что искать, то на это вовсе не обратишь внимания. То, о чем другие женщины, кажется, и не догадывались, Гермиона обнаружила почти сразу же. В библиотеке была стена, не заставленная книжными шкафами, часть обоев на ней однозначно была приклеена чарами. Здесь ничего не висело: ни картин, ни зеркал. Перед ней не стояло никакой мебели.

В один из ранних июньских дней, когда Гермионе не спалось, она, спустившись в библиотеку, села за свой стол и внезапно заметила эту странность. В зависимости от того, как падали солнечные лучи, на стене можно было увидеть легкий блеск. Сначала Гермиона подумала, что ошибается, но чуть позже ей снова попались на глаза странные отблески, и она сосредоточила все свое внимание на стене. С палочкой в руках она, стараясь определить необходимый угол падения света, поняла что это. На стене перед ней на уровне глаз светилась зеленым небольшая руна Perthro.

Эта руна, символизирующая Тайну и Поиск, только подогревала ее любопытство. Затем она заметила еще кое-что. Чем дольше она смотрела на стену, тем больше зацепок находила. Стоя так, чтобы была видна руна, можно было заметить, что книжная полка словно утопает в стене. Но если подойти к самой полке, то стена кажется совершенно нормальной. Этого просто не может быть. Что-то было не так. Гермиона попробовала пройти через стену или найти хотя бы потайной рычаг. Также она испробовала на стене все заклинания, пришедшие ей в голову, но ничего не произошло. Но девушка была уверена, что там что-то есть.

— Силли? Появись, пожалуйста, — и с едва слышным хлопком перед Гермионой появился домашний эльф.

— Мисс звала Силли? Чем Силли может помочь мисс?

— Как давно ты служишь у мистера Малфоя? — дружелюбно спросила девушка, чтобы не смутить эльфа.

— Силли появилась вскоре после того, как Добби ушел из дома господина, мисс.

— Значит, ты тут уже давно. Хорошо, значит, ты точно можешь сказать мне, что не так с этой стеной, да?

Гермиона, сразу заметив изменение в настроении Силли, знала, что ничего хорошего это не сулит. Существо выглядело измученно и начало жалобно поскуливать.

— Пожалуйста, мисс. Силли запретил господин. Силли никому не должна говорить. Силли не может сказать что там.

— Но ты знаешь это. Хорошо, ты была там внутри? Это потайная комната?

— Пожалуйста, не заставляйте Силли говорить. Я поклялась господину никогда не говорить об этом, — первые слезы катились по ее лицу, и сострадание взяло верх над Гермионой.

— Хорошо, Силли. Спасибо тебе. Можешь идти.

И Силли тут же исчезла. Там что-то было, и это “что-то” беспокоило девушку, потому что она не знала, что оно из себя представляет. То, что у Люциуса Малфоя была тайна, было неудивительно. Это и беспокоило Гермиону. У нее не получалось открыть тайник, в котором, скорее всего, было что-то опасное и к тому же запрещенное. Она не могла быть уверена, что ни один из детей не попытается вскрыть его, и не полезет затем внутрь. Поэтому она пролистала всевозможные книжки, но так и не нашла в них ничего, что могло бы ей помочь.

Чтобы узнать, что там находится, ей придется дождаться Люциуса. А поскольку она итак проводит большую часть времени в библиотеке, он не сможет проскользнуть туда незамеченным. Мерлин, о чем она думает. Речь же идет о старшем Малфое. Он скорее лично вышвырнет их за порог этого дома, чем добровольно покажет то, что старается спрятать от чужих глаз. Что если библиотека тоже была для него убежищем, что если он точно так же, как и Гермиона, просиживал в ней часы? Он же не имеет права выставить их, ведь так? Он же знает, что теперь она тут главная?

Завтра утром он вернется. Девушка спрашивала себя, как изменится ее жизнь, когда он снова ступит на территорию мэнора. Она беспокоилась о себе и благополучии детей и подчиненных. Она не знала, как он отреагирует, когда узнает о ней. Как это жить под одной крышей с человеком, который...

— Тетя Гермиона? Э-э-э-э-эй! Тетя Гермиона? — Мэгги пристально всматривалась в лицо Гермионы, пытаясь вырвать ее из вороха сменяющих друг друга мыслей.

— Что...Что такое? — спросила сбитая с толку Гермиона.

— Я только что три раза подряд задала тебе вопрос, но ты не реагировала. Ты злишься на меня?

Удивленная этим вопросом Гермиона отпила из чашечки уже давно остывший кофе и посадила Мэгги себе на колени.

— Нет, не злюсь. Я просто задумалась.

— Ты думала о мальчике?

— Что? Почему ты так думаешь?

— У Кейт тоже всегда такой стеклянный взгляд, когда она думает о своем друге.

Лицо Гермионы удивленно вытянулось, девушка пристально всматривалась маленькую, русую девочку, которая беззаботно играла с прядью ее волос. Немного подумав, Гермиона решила оставить реплику девочки без ответа. Завтра от нее посыплется куча вопросов, на которые Гермионе будет ответить совсем не просто. Волшебница поднялась из кресла с девочкой на руках и отправилась в столовую завтракать вместе с ней. Сегодня она не собирается работать, ей нужна пауза, ей нужно время, которое она хотела провести с Мэгги. Об остальном она могла не беспокоиться. Хотя бы ненадолго. До завтрашнего дня.

А потом наступил он. День, которого все так долго ждали. И не удивительно, что Гермиона плохо спала этой ночью. Она проснулась очень рано и безумно нервничала. Никто не знал, когда должен прибыть Люциус. Все знали только одно — его будет сопровождать мистер Уайд, который, к слову, со дня приезда Гермионы в поместье больше ни разу не появился, что, в общем-то, никому и не мешало. Однако все еще продолжали ждать хоть какой-нибудь информации, до сих пор оставаясь практически в полном неведении.

В немногие из своих тайн Гермиона посвятила Кэролайн, которая, конечно же, знала из “Ежедневного Пророка”, что перед ней героиня войны, но ни девушка, ни другие не знали, что произошло в то время в Малфой-мэноре. После окончания войны Гермиона пыталась свести тот ужасный шрам, даже обращалась в Св. Мунго — остались лишь едва заметные красные рубцы, делавшие это омерзительное слово практически неразборчивым. Несмотря на это, ей все равно придется жить дальше с памятью об этом клейме. Грязнокровка.

Кэр постоянно пыталась убедить ведьму, что все будет не так плохо, как она думает, и Гермиона была благодарна за это. Тем не менее, она никак не могла в это поверить. В конце концов, слишком многое стояло между ней и Малфоем. Возможно, все будет не столько плохо, сколько трудно. Не только для нее, но и для него тоже.

Стук в окно вернул девушку из мыслей. Она, увидев сову, уже точно знала от кого это письмо. Встав с кровати, она впустила птицу. Едва Гермиона отвязала письмо, как сова выпорхнула обратно — значит, ответа от нее не ждут. Волшебница закрыла окно и принялась читать письмо.

Дорогая Гермиона!

Я пытаюсь связаться с тобой уже в течение длительного времени, но ты не отвечаешь на мои письма.

Мы беспокоимся за тебя. Но, по крайней мере, мы знаем, что ты жива, поскольку обратно мои письма не возвращаются.

Никто не знает, где ты работаешь и живешь. Даже Кингсли ничего нам не говорит. Хотя это вполне в твоем стиле попросить его молчать.

Пожалуйста, Гермиона! Ответь мне хоть раз. Пару строк. Я так хочу тебя увидеть, но, кажется, ты этого не хочешь.

Если это из-за Рона, то я клянусь, тебе не нужно бояться. Он с Чарли два дня назад уехал в Румынию, наконец-таки решил провести свой не отгулянный отпуск подальше от дома. Прошу, обдумай вновь мое предложение. Гарри тоже был бы очень рад.

Пожалуйста, ответь!

С любовью,

Джинни.

Давно Джинни не писала такие длинные письма. Чаще всего — пару строк, в которых она просила Гермиону ответить ей. Она, конечно же, понимала Джинни — довольно много времени прошло с их последней взаимной переписки. И, откровенно говоря, Рон стал если не причиной ее вынужденного молчания, то поводом к нему. Девушка не хотела сейчас видеться с Роном и надеялась, что так и будет. Гермиона подошла к своему столу, достала из ящичка перо, чернильницу и пергамент и села писать ответ.

Текст письма был краток и состоял из ее согласия на встречу. Грейнджер просила указать лишь место и время.

Она прошла в смежную комнату; выпустив из клетки свою сипуху, Рубин, привязала к ее лапке письмо и отправила ее к адресату. Птица, довольная тем, что, наконец, появилась работа, а не бесцельные полеты, с радостью помчалась на задание, и Гермиона была уверена, что ответ не заставит себя долго ждать, а до тех пор она будет рядом с Кэр и детьми в саду. Нянечки собирались показать новую игру, и Мэгги хотела, чтобы Гермиона присутствовала при этом. И девушка не собиралась игнорировать возможность отвлечься от своих мыслей и забот.

Для Люциуса этот день тоже начался довольно рано. Естественно, он не спал всю ночь, просто не мог, нервы были натянуты, а мысли превратились в полный хаос. Затем, со скрипом отворив дверь его камеры, вошли двое стражей, чтобы забрать его. После этого ему разрешили принять душ и вернули одежду взамен тюремной робы. Один лишь тот факт, что он снова может надеть свою одежду, заставил его почувствовать себя наполовину нормальным человеком. К тому же впервые в своей жизни он действительно осознал истинную ценность дорогой и мягкой ткани. Новая палочка, которую он получил пару дней тому назад, была вставлена в его трость. Серебряный набалдашник в виде змеи почернел, — но это его совершенно не беспокоило. Уже само чувство, что он испытывал, вновь держа его в руках, было бесценным.

Позднее, уже выйдя за ворота Азкабана, он обернулся, чтобы посмотреть на него в последний раз. Наконец, мужчина был свободен от того ужаса, тисками крепко сжимающего его душу. Он был свободен. Он никогда не сделает ничего такого, чтобы вновь оказаться там. Никогда больше. На площадке для аппарации его уже ждал мистер Уайд. После скудного приветствия, сохраняя дистанцию, волшебник взволнованно смотрел на Люциуса, говоря, что несет ответственность за него, являясь наблюдателем за поведением Малфоя во время испытательного срока. Люциуса сейчас такое положение вещей не особо волновало, единственное, что он хотел в данный момент, — вернуться домой. Через несколько мгновений мужчины аппарировали к воротам поместья. Облегчение накрыло Люциуса с головой, и он моргнул, надеясь, что это не сон, что это ему не привиделось, что он, наконец, действительно дома. Но прежде чем он смог сделать хоть шаг, мистер Уайд вновь обратился к нему:

— Мистер Малфой! Перед тем, как вы войдете в дом, я должен поделиться с Вами некоторыми обстоятельствами, касающимися того, что сделало Министерство с Вашим поместьем. Как я знаю от мистера Шеклболта, у него не было времени поговорить с Вами наедине. В общем... Ваш дом стал сиротским приютом.

— Что? — единственное, что смог ответить Люциус. Мистер Уайд заметно нервничал.

— Ну да, Вы и Ваши бывшие... «коллеги»... многое разрушили и уничтожили. К счастью, некоторых детей, чьих родителей убили, вы не заметили, и во время восстановительных работ их отыскало Министерство. Ну и нужен был большой дом...

— Что? — шокированный Малфой уставился на своего наблюдателя.

Этого не может быть. Это просто невозможно. Дети. В его доме. К тому же жертвы террора Волдеморта. Дети, чьи родители убиты. Возможно, даже им самим. Возможно, что все родители этих детей были убиты им. Он отнял жизни у многих людей, многих пытал. И с ними ему придется жить под одной крышей? Придется смотреть в глаза выживших детей, в глаза служащие постоянным напоминанием об их умерших родителях?

Мистер Уайд, чувствуя себя довольно неуютно под взглядом Люциуса, шагнул вперед через ворота, но остановился, немного помедлив. Люциус, посмотрев ему вслед, не смог сдвинуться с места. В нерешительности через несколько долгих мгновений он проследовал за мужчиной вдоль дорожки, усыпанной гравием. Уже отсюда он слышал детские голоса, которые звонко смеялись и громко звали друг друга. Сам того не замечая, он замедлил шаг, внимательно осматриваясь вокруг.

— Ах да, это еще не все, — снова заговорил мистер Уайд, — почти три месяца назад сменился управляющий приютом. Теперь это место занимает...

— Гермиона Грейнджер, — закончил за него Люциус.

Мистер Уайд удивленно посмотрел на Малфоя и увидел, что все внимание того приковано к толпе детей. Окруженная маленькими, резвящимися детьми спиной к ним стояла молодая женщина с каштановыми, кудрявыми волосами, которые невозможно спутать с другими. Он не понимал, не верил своим глазам. Она здесь. Она правда здесь. Девушка, крики и измученный взгляд которой преследовали его во сне изо дня в день на протяжении многих месяцев, иногда снилась ему и сейчас. Он не мог отвести от нее взгляд. Он всегда думал, что они никогда больше не увидятся. А сейчас она стоит здесь. В саду. Еще и работает. Этого всего не может быть.

Гермиона, скрестив на груди руки, наблюдала за играми малышей. Все вокруг казалось довольном мирным ровно до тех пор, пока она не почувствовала на себе чужой взгляд. Сначала она подумала, что это просто кажется и во всем виновато нервное напряжение, не отпускающее с утра. Но это ощущение с каждым мгновением становилось все сильнее, и она медленно обернулась и увидела его. Взгляд карих глаз встретился с серым, взгляд серых с карим — напряжение, витавшее между ними, стало практически осязаемым. Неприятное ощущение росло, но она не могла отвести взгляд.

Сильное воздействие на нее оказал его внешний вид. Она не знала, что на самом деле ожидала увидеть, но определенно не это. Хотя со стороны он все еще выглядел харизматичным мужчиной, не растерявшим свою авторитарность, но его плечи поникли, да и в целом он был каким-то потрепанным. Волосы были тусклыми, без блеска и ломкими. Покрасневшие глаза с испещренными мелкими лопнувшими капиллярами белками и темными синяками под ними, нездоровый цвет лица. В противоположность прошлому Малфою сейчас он выглядел ужасно, и под маской надменности и высокомерия, которую он, кажется, никогда не снимал, можно было разглядеть сломленного человека. Только сила его взгляда, как и прежде, была стальной. Гермиона только что убедилась в этом.

Он здесь. Люциус Малфой вернулся и вероятно больше никуда не денется. Человек, ставший главной причиной ее терапии. Человек, который сделал практически невозможным побег из Малфой-мэнора в те ужасные дни. Человек, который навсегда засел в ее голове и которого она никогда не сможет забыть. И вот сейчас они стоят друг напротив друга, и никто из них не знает, что сказать или сделать. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. На самом деле Гермиона знала, что не будет делать первый шаг. Даже если это имение принадлежало Малфою, она тут находится уже давно. Кроме того, нижние этажи теперь были собственностью Министерства и вверены ей в управление. Нет, здесь она не подчиненная, хотя и является самой младшей из всех сотрудников приюта.

Внезапно ее внимание привлекла летевшая к ней сипуха, и она была рада случайной возможности разорвать их зрительный контакт. Девушка повернулась и знала подлетевшего к ней Рубина. Она отвязала письмо, и отпустила птицу с печеньем в клюве. Радостные строки от миссис Поттер с предложением увидеться завтра за завтраком слегка подняли настроение Гермионы. Джеймс заболел, и Джинни не могла покинуть дом. Но Гермиону это полностью устраивало. Значит, они смогут немного поговорить в тишине и спокойствии. Она, положив письмо в карман, вспомнила о прибывшем Люциусе Малфое. Но, когда она обернулась, ни его, ни мистера Уайда уже не было.

Люциус затаил дыхание, увидев, что она повернулась к нему. Он был потрясен, когда понял, что ее взгляд был шокированный и слегка испуганный, но никак не полный ненависти. Он видел, как она напряглась, но, несмотря на это, быстро вернула себе самообладание. Но в отличие от нее, Люциус знал, как следует себя вести. Для него было самим собой разумеющимся, что тот, кто появился здесь недавно, должен первым сделать шаг навстречу домовладельцу. Этого требовали простая вежливость и его воспитание.

Он тоже заметил сову и, когда волшебница отвернулась от него, он быстрыми шагами, не дожидаясь своего спутника, направился в дом, чтобы не дать себе возможности передумать. На входе в дом Люциус столкнулся в дверях с маленьким мальчиком, который, успев немного притормозить, проворно обогнул Малфоя, не обращая на того особого внимания, и выбежал наружу. Мужчина, обернувшись, посмотрел ему вслед, а затем решительно обратил внимание на то, что стало с его «новым» домом. Мистер Уайд уже был рядом и начал свой рассказ, который, впрочем, Люциуса совсем не интересовал. Он не слушал его и тогда, когда целенаправленно поднимался по лестнице в свои защищенные комнаты. Несколько дверей, ведущих в детские, были открыты, и он бросил мимолетные взгляды на их новую обстановку.

В мыслях мужчина пытался смириться с новыми изменениями и новыми впечатлениями, но внешне выражение его лица ничего не выражало. Тем не менее, пришлось признать, что дом, выглядевший сейчас совсем иначе, идеально подходил для детей. Яркие цвета и все эти игрушки... он был поражен и действительно впечатлен тем, как все было обустроено только лишь для того, чтобы это место стало настоящим домом для детей. Увидев свои комнаты, мрачно приветствовавшие его, он почувствовал себя каким-то неуместным, лишним в этом доме, который также в свою очередь больше не подходил волшебнику. Эти помещения ассоциировались с Азкабаном — небольшой побочный эффект его заключения.

— Но самое главное, мистер Малфой, — Вы должны поговорить с мисс Грейнджер о новых условиях. Есть некоторые вещи, которые, хотите Вы того или нет, Вам придется делать.

— А Вы не можете это сделать, мистер Уайд? Я думал, что Вы здесь именно для этого. Разве это не входит в ваши обязанности? — бесцветно спросил Люциус.

— Нет, мистер Малфой, не входит. Вы должны были это и сами понять. Кроме того, в мои обязательства не входит находиться с вами ежедневно по двадцать четыре часа в сутки, но я буду выборочно наведываться к Вам, чтобы проконтролировать, что все ли идет как надо.

Ничего не ответив на слова мистера Уайда, мужчина прошел сквозь магическую стену и ступил в свои личные апартаменты. Голос второго мужчины, доносившийся с лестницы, становился все громче и громче и к концу звучал очень возмущенно, обладатель которого был явно не в восторге от того, что его оставили в одиночестве. Люциуса вполне устраивало, что у наблюдателя не было доступа к его комнатам. Этот человек был совершенно несимпатичен ему и раздражал постоянной болтовней. Единственное, что шло в разрез с его планами, был отказ Уайда от разговора с Гермионой Грейнджер от его имени. Теперь ему и правда придется это делать самому. Он надеялся, что сможет избежать этого, но теперь рано или поздно ему все равно придется обсудить с ней все необходимые вопросы. Почему она? Почему именно она?

Гермиона еще некоторое время смотрела на входную дверь. Сейчас он внутри. В своем доме, и видел все изменения. И она задавалась вопросом, как он отреагирует. Девушка знала от Кингсли, что он ничего не сможет изменить, что у него нет на это права. Но в то же время это был его дом, в котором он мог делать все, что захочет. Он мог в приступе ярости разнести все вдребезги. Магией, конечно же, он не мог воспользоваться, но и без нее он не был беспомощным. Однако, как бы Гермиона не старалась, она не могла услышать ни единого звука от ударов или треска. Поэтому она снова вернулся к детям, при этом заметив на себе обеспокоенный взгляд Кэр. Гермиона слабо улыбнулась и услышала, как хлопнула входная дверь.

— ...действительно наглый. Возмутительно. Не понимаю. Почему я вообще делаю эту работу? — подходя к Гермионе, ворчал мистер Уайд.

Его поведение не предвещало ничего хорошего, но она терпеливо ждала, что он ей скажет. Он остановился около девушки и чуть ли не рвал на себе волосы. Это представление длилось пару мгновений, затем он собрался с мыслями и вспомнил, чего он, собственно, хотел здесь, снаружи. Он поправил свой костюм и пригладил волосы.

— Итак... Мистер Малфой... он сейчас здесь... как Вы успели заметить. Хм, да. Так вот. Он сразу же поднялся на четвертый этаж и не думаю, что скоро оттуда спустится. Обо всех проблемах и событиях, произошедших с этого момента, а также об их причинах теперь он будет говорить лично Вам, мисс Грейнджер.

— Он что-нибудь сказал? Я имею ввиду дом.

— Нет, ничего. Причем я даже думаю, что он вообще ничего не заметил. Хотя все изменения действительно убивают, если знаешь, как поместье выглядело раньше.

— И он, правда, поднялся сразу же наверх? Пред этим не зашел в другие комнаты? В библиотеку или еще куда-нибудь?

— Как я сказал ранее, нет, мисс Грейнджер. Он прямиком направился наверх и оставил меня перед магической преградой, что я также не могу понять. При том, что он хорошо воспитан и обладает прекрасными манерами. Впрочем, это не мое дело. В конце концов, не я тот, кому придется жить с ним под одной крышей. Дам Вам хороший совет: возможно, в ближайшие дни стоит оставить его в покое. Он может быть очень неприятным типом.

— Да, я знаю, — пробормотала Гермиона, прикрывая глаза.

— Как бы то ни было, мне пора. Я буду появляться пару раз в месяц, и наблюдать за порядком. Без предупреждений, конечно. Итак, до скорого, мисс Грейнджер. И всего хорошего.

— До встречи, мистер Уайд, — ответила она слабым голосом.

Теперь Люциус будет докладывать ей обо всем. Каким образом он собирается это делать? Конечно, не за чашкой чая у камина. Она надеялась, что их разговоры будут быстрыми. Гермиона, правда, не хотела находиться с ним в одной комнате дольше, чем это того требовало.

Мерлин, пускай это будет прекрасное сотрудничество.

Люциус прошел прямо в свою спальню и, отдернув балдахин, сел на край кровати. Голова гудела, и он нервно закрыл глаза. Для такого короткого дня слишком много впечатлений, обрушившихся на него мощным потоком после вынужденной многолетней «летаргии». “Всего пару дней, — думал он. — Пары дней будет достаточно, и я снова стану как прежде”. С этими словами он позволил себе упасть на кровать и попытаться немного поспать. Но все было не так просто. Из-за шума от маленьких жильцов, доносившегося снаружи. Иногда он был чуть тише, иногда, наоборот, громче, но он был и сейчас безумно действовал ему на нервы. Почему приют? И почему в его доме? Он был тем человеком, который совершенно не мог найти общий язык с детьми, поскольку те его совсем не интересовали.

Люциус достал палочку и попытался поставить заглушающее заклятие, но оно не дало никакого эффекта. Звонкие крики и заливистый смех стали еще громче. Мужчина, поднявшись с кровати, вышел на балкон, примыкающий к спальне, и увидел, что малыши, недавно игравшие в саду, перебрались за дом. Теперь их стало больше, впрочем, как и шума от них. Замечательно, просто замечательно! Раздраженный он вернулся назад в кровать и, спрятав голову под подушку, через какое-то время провалился в так сейчас необходимый сон.

После того, как Кейт и Люси взяли на себя присмотр за детьми, Гермиона вместе с Кэр вернулась в дом. Обе девушки расположились в библиотеке, обсуждая те или иные проблемы, Грейнджер изучала какие-то документы, а Кэролайн зашивала порванные детские брючки. Они пытались, насколько это было возможно, не использовать магию, поскольку большая часть детей была из семей магглов, и никто после смерти их родителей точно не знал, были ли они волшебниками или нет. Тем временем прошло уже три часа после приезда Люциуса, а от него не было слышно ни звука. Через какое-то время Кэр, оставив Гермиону в одиночестве, ушла на кухню, чтобы помочь Ребекке приготовить обед, Грейнджер же продолжая разбираться с бумагами, принялась за заполнение официальных министерских документов.

Внезапно девушка услышала громкий визг и быстрый топот — кто-то спускался по лестнице. Где-то хлопнули две двери. Затем шум стих и Гермиона невольно покачала головой. Когда ее внимание вновь вернулось к бумагам на столе, дверь библиотеки резко распахнулась и ударилась о стену. Девушка возмущенно вздернула голову вверх, собираясь что-то сказать, но слова застряли в горле, когда она поняла, кто стоит перед ней. Гермиона, сразу же опустив взгляд, ждала. В выражении лица Люциуса Малфоя, стоящего с гордо расправленными плечами в дверях, легко угадывались ярость и раздражение. Он еще раз обвел взглядом комнату, не обращая внимания на Гермиону, подошел к полке и взял книгу. Не задерживаясь более ни на секунду, он резко развернулся и вышел из библиотеки, захлопнув за собой дверь с такой силой, что, казалось, затрясся весь мэнор.

Гермиона выдохнула. Она даже и не заметила, как задержала дыхание. Руки дрожали, и она была немного поражена, насколько маленькой и незначительной чувствовала себя в присутствии этого человека. Она откинулась на спинку кресла и провела рукой по лбу. Если он будет реагировать так каждый раз на детскую возню, то это будет очень нелегкое время. Гермиона не знала, как долго ломала себе голову над возникшими проблемами, но стук в окно все же услышала. Это сова была ей совсем незнакома, но по тому, как та вела себя и как подавала лапку, можно было сразу понять, кому она принадлежала. Гермиона отцепила письмо, и поскольку большая неясыть не улетела, девушка знала, что он ждет ответ.

Я никоим образом не заинтересован в том, что творится у Вас внизу.

Я не буду ни присоединяться к этому, ни сотрудничать с Вами.

Я не вижу необходимости в том, чтобы лично вступать с Вами в контакт.

Далее я поручил Силли заботу о моих частных интересах и выполнении моих личных требований.

Она и только она знает, что делать. Поэтому Вам придется обойтись без ее помощи. Она больше не находится в Вашем распоряжении.

Также все, что необходимо, все указания я буду выполнять у себя.

Это значит, что четвертый этаж с этого момента — непреложное табу для всех.

И если я еще раз услышу, как в моем доме в подобной хамской манере хлопают дверьми, я покажу этим забиякам, что значит действительно хлопать дверью.

Гермиона раздраженно закатила глаза. Как это понимать? Он отправляет ей сову, хотя немногим ранее был здесь в библиотеке. Он был слишком хорош для того, чтобы сказать ей все это в лицо? Девушка знала, что он обязательно что-то скажет насчет шума, поднимаемого детьми. Они же, в конце концов, непредсказуемые, подвижные и озорные. При таком количестве детей они просто не смогут тщательно смотреть за каждым. Но над этими аргументами мужчина только рассмеялся бы. Поэтому она написала на обороте лишь: “Как пожелаете, мистер Малфой!” — привязала письмо к лапе и выпустила сову.

Она понимала, что эта тема для него закрыта и, возможно, его слова также означают, что он больше никогда не спустится вниз. В конце концов, он не собирался вмешиваться в ее дела, да и Силли позаботится о нем... но, скорее всего, ее второе предположение было маловероятным. Но одно было ясно: сейчас она просто не сможет сосредоточиться. Девушка выглянула в окно и увидела Люси и Кэр в саду с детьми. Они, кажется, играли в прятки. К тому же ярко светило солнце и было тепло, и Гермиона решила снова выйти наружу.

Люциус, прочитав ее ответ, совершенно не был удивлен, что она так просто приняла его решения. Тем не менее, его гнев еще не утих. Он услышал, как открываются и закрываются двери, увидел, как все дети сбегают по лестнице вниз, и больше не смог себя сдерживать. Даже если Министерство и могло здесь распоряжаться, это все еще был его дом! И никто не имел права так обращаться с тем, что ему принадлежит.

Он, вновь услышав крики детей за домом, вышел на балкон. Они почти все были во дворе и весело играли друг с другом. Потом в поле его зрения появилась Гермиона. Она собрала свои волосы в хвост. Она выросла в действительно привлекательную милую женщину. Ему пришлось признать этот факт, хотя он уже давно не видел женщин. Чуть позже он услышал, как, окликнув ее, маленькая, русая девчушка устремилась к Грейнджер и, заливисто смеясь, попала в объятия счастливой Гермионы. На долю секунды ему показалось, что взгляд встретился с взглядом молодой волшебницы. Но этот момент так быстро прошел, что он так и не понял, ошибся или нет.

Но он не ошибся. Гермиона заметила его, когда подняла малышку на руки, но не стала показывать этого.

— Эй! Тише, Мэгги!

— Извини, тетя Гермиона. Но я думала, что ты больше к нам не выйдешь. Ты же сказала, что у тебя еще много работы.

— Да, но ничего такого, чего бы я не могла сделать завтра. А теперь иди играть к Сьюзен и Дженни.

— Хорошо. Но ты же останешься, да? — не дожидаясь ответа, Мэгги убежала обратно.

По прошествии некоторого времени все еще чувствуя на себе его взгляд, Гермиона собрала все свое мужество и посмотрела на него. Люциус Малфой спокойно ответил на ее взгляд, и безразличие, отразившееся на его лице, вновь заставило девушку занервничать. Но она не могла отвести от него взгляд. Ощущение власти, волнами исходившее от него, завораживало и гипнотизировало.

— Ты тут? Гермиона, где ты витаешь? — спросила стоявшая рядом Кэр, с беспокойством поглядывая на волшебницу. Но ее реплика осталась без ответа, и Кэр проследила за ее взглядом.

— Как долго он уже здесь стоит? — тихо пробормотала Кэролайн и на этот раз Гермиона ответила ей:

— Не знаю, но, похоже, довольно давно. Он наблюдает за нами. Ему не понравилось, что мальчики носятся по дому и громко хлопают дверьми. Он грозный, как палач, лично спустился в библиотеку и вылетел из нее с книгой в руке. Теперь он, как «серый кардинал», восседает у себя наверху, наблюдая за нами и своей собственностью, кроме того, он до сих пор не может переступить через неприязнь ко мне.

— Почему ты так думаешь? — обе девушки перевели взгляд на резвящихся рядом детей.

Они тихо беседовали, боясь, что он может их услышать. Даже несмотря на приличное расстояние между ними, Гермиона все равно не доверяла этому мужчине.

— Он прислал мне сову с распоряжениями, — Гермиона протянула Кэролайн письмо.

— Что? — воскликнула та, прочитав несколько строк.

— Ни то, что бы меня это не устраивало... Я рада, что не придется сталкиваться с ним лицом к лицу и обсуждать все необходимые вопросы. Правда. Но все это не похоже на него. Он вмешался бы во все, если бы только мог. Не позволил бы и малейшему шансу ускользнуть от него. А сейчас внезапно отходит в сторону. Ты можешь говорить, что хочешь, но я уверена, что это бомба замедленного действия.

— Что я могу на это ответить? Думаю, что, в конце концов, ты знаешь его лучше и дольше, чем я. Но, прочитав его письмо, предполагаю, что он больше не собирается выходить из своих комнат.

— Это тоже вполне меня устраивает. Но ты так не думаешь. Клянусь, через несколько дней он поймет, что прежняя жизнь вернулась, и примется за старое. И тогда он больше не будет сдерживаться.

— Он действительно так отвратителен, как ты говоришь?

— Нет... он гораздо хуже. Сегодня я узнаю о нем кое-что... кое-какие вещи, которые он делал... поверь, ты не захочешь их знать.

— Тогда мне лучше просто поверить, да? — усмехнулась Кэролайн, пытаясь разрядить обстановку. — Пошли, Ребекка почти закончила готовить ужин, а мне нужно накрыть на стол до того, как прибегут эти задиры. Поможешь мне?

— Да, конечно, — ответила Гермиона, возвращая улыбку.

Тридцатью минутами позже Люциус стремительно спускался с лестницы, слыша, как звенит посуда и раздаются голоса в столовой. Потому-то он и ждал своего домашнего эльфа. С высоко поднятой головой он прошел в кухню, но она была пуста. Тогда он направился к высоким дверям, за которыми слышалась возня других обитателей поместья. Когда он резко распахнул двери, все присутствующие повернули головы в его направлении и тут же замолчали. Женщины обменялись тревожными взглядами, дети же боязливо смотрели на него, что доставило последнему огромное удовольствие.

— Силли? Силли? — оглядывая сердитым взглядом комнату, рявкнул он.

Краем глаза он заметил, как маленькая русая девчушка жалась к Гермионе, испуганно цепляясь за ее руку. А затем в другом конце комнаты появилась маленькая эльфийкаи боязливо подбежала к своему хозяину.

— Господин, пожалуйста. Не надо сердиться на Силли. Силли хотела уже появиться перед вами. Силли уже все подготовила.

— Почему так долго?

— Силли не хотела заставлять хозяина ждать. Силли хотела...

— Прекрати и, наконец, принеси мне то, зачем я тебя посылал!

В то время как Силли кланялась, Люциус вышел из столовой, больше не обращая внимания на испуганного маленького эльфа. Вернувшись к себе и обнаружив в кабинете накрытый стол, он опустился в кресло. Сперва двери, потом эльф... что будет дальше? Ему придется восстановить старые порядки, дать понять, что он вернулся и все еще в состоянии принимать решения. Ему все равно, что они о нем думают. Не подходит — пусть проваливают, их здесь никто не держит.

В столовой до сих пор стояла тишина, лишь один ребенок решился хоть что-то сказать. Гермиона лихорадочно пыталась сообразить, что делать дальше ей и другим присутствующим, как объяснить только что произошедшую сцену. В это время Мэгги пришла ей на помощь, дернув девушку за рукав и боязливо посмотрев на нее.

— Тетя Гермиона, а что это был за мужчина?

— Это Люциус Малфой. Он владелец этого дома, — другие дети тоже внимательно слушали Гермиону.

— Но разве это дом не наш?

— Нет, это не так. Ты же уже пыталась подняться выше по лестнице, но не смогла пройти дальше, так?

— Да, и это было довольно жутко.

— Ну да, это защитный механизм, прозрачная стена. И он живет за ней...

— Но я никогда его здесь не видела.

— М-м... так получилось, что он был... в отъезде. Долгое время. И не хотел, чтобы кто-нибудь чужой заходил в его комнаты.

— Он теперь останется здесь?

— Да.

— И мы будем видеть его чаще?

— Да, Мэгги, возможно.

— Но он выглядит злым и страшным. Мне он не нравится, — Мэгги сильнее вцепилась в Гермиону, которая в свою очередь обняла малышку.

— Не тебе одной, — пробормотала Грейнджер в темно-русую макушку, поглаживая девочку по спине.

Таким образом ужин подошел к концу. Не сговариваясь, девушки молча убрали со стола, а затем отвели детей один за другим по своим комнатам, уложив их в кровати. Малыши уже успокоились и даже подурачились немного перед сном. Гермиона уложила Мэгги в кровать и вновь прочитала ей сказку о Короле-Лягушонке*. Мэгги безумно нравилась это маггловская сказка, и каждый раз, встречая в садовом пруду лягушку, девочка пыталась ее поймать и поцеловать. Из-за этого она уже не раз падала в этот злополучный пруд, промокая до нитки, и обиженно возвращалась в дом, потому что проклятая лягушка не хотела поцелуя от Мэгги. Как-то малышка спросила Гермиону, встречала ли она когда-нибудь Короля-Лягушонка. Мэгги ничего не знала о волшебном мире, но Грейнджер, многое пережившая и видевшая в своей жизни, не могла отрицать его существования.

Кроме того, Мэгги как-то интересовалась, не нашла ли Гермиона своего короля. К великому облегчению молодой волшебницы тогда необходимость ответа пропала, поскольку их разговор был прерван. Она совсем не хотела думать об этом. Гермиона как раз остановилась на том месте, когда принцесса должна была выполнить свое обещание и вернуть лягушонка в озеро, как почувствовала опустившуюся на ее плечо голову Мэгги. Девушка, осторожно подняв малышку на руки, уложила ее на кровать. Она укутала Мэгги в одеяло и, выключив ночник, вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Она как раз подходила к лестнице, когда услышала тихие проклятия в чью-то сторону, доносившиеся снизу. Она уже хотела пойти в свою комнату, но спустившись вниз на пару ступенек, увидела тоненькую полоску света из-под дверей, ведущих в библиотеку. Неожиданно ее пульс подскочил, и она напрягла свой слух, но так ничего больше и не услышала. Девушка медленно подошла к двери и стала ждать. Что если Люциус там, и она его только побеспокоит? Что если он как раз...

— Гермиона? Что ты здесь делаешь? — прошептали ей на ухо.

— Что? Кто... — Гермиона, обернувшись на звук, узнала с предостережением смотрящую на нее Люси.

— Ты же не собираешься входить?

— Почему нет? — удивленно спросила она.

— Ну, потому что он там. Причем уже давно, и, кажется, не особо доволен. Я только что слышала, как что-то пищало и скрипело.

— Иди обратно в кровать, Люси. Это... сейчас не твоя забота.

Люси хотела что-то возразить, но промолчала и вернулась в свою комнату. Гермиона снова прижалась к двери и прислушалась. Свет все еще горел, но ничего не было слышно, ни малейшего звука. Вдруг девушка резко открыла дверь и вошла, чтобы посмотреть, что тут происходит, и ее взгляд приклеился к светловолосому мужчине, который испуганно смотрел на нее.

_______

* Прим. переводчика: Имеется ввиду сказка братьев Гримм «Сказка о Короле-Лягушонке, или о Железном Генрихе».

Тишина. Почти мертвая, нарушаемая только тихим треском горящих поленьев в камине. Золотистый свет предавал комнате таинственную атмосферу. Гермиона, застыв, пристально смотрела на старшего Малфоя. Мужчина уже успел вновь нацепить маску, не позволяя эмоциям отразиться на своем лице. Внутренне же он был как сгусток натянутых до предела нервов. Он не мог двинуться с места, боясь выдать себя. Эта женщина, как назло, зашла в самый неподходящий момент. Не хочет ли она сейчас развернуться и выйти из библиотеки?

Тем не менее, у Гермионы были другие планы. Она видела, как изменилось лицо Люциуса в течение первых секунд после ее неожиданного прихода, и это выглядело очень подозрительно. Когда она все-таки смогла оторваться от его глаз, то медленно прошла вглубь комнаты, с осторожностью блуждая взглядом по помещению. Только так она могла, не вызывая лишнего интереса со стороны Малфоя, осмотреть ту таинственную стену, за которой скрывался тайник. Однако ничего. Она была закрыта, но это вовсе не значило, что мужчина не открывал ее. Внимание девушки привлекла маленькая деревянная шкатулка, которую держал в руках Люциус. Он мог принести ее из своих покоев, но едва заметная ложь, что вначале отразилась в его глазах... Грейнджер подошла к своему рабочему столу, взяв в руки первый попавшийся пергамент.

— Как я вижу, Вы удобно расположились в моей библиотеке? — тот факт, что Гермиона спокойно, ничего не сказав, прошла к столу, убедил его в своевременности своих действий. Разве что он только не успел спрятать шкатулку. Но, похоже, она совсем не интересовала девушку. Ему придется прийти снова и еще раз попытаться осуществить задуманное.

— Да!.. Эм-м... моя предшественница работала здесь... к тому же это лучшая для работы комната... В общем... да.

Волшебница не ожидала, что он напрямую обратится к ней. В конце концов, до этого он отправил совой короткую записку. Поэтому девушка никак не могла справиться с собственной неуверенностью. Она знала, что с его стороны это только отвлекающий маневр, и потому не имела права допустить ошибку в этом странном разговоре, иначе придется подыскивать для работы другую комнату.

— И дети... тоже сюда заходят? — спросил он ничего не выражающим тоном.

От взгляда Малфоя не укрылось, что Гермионе было неуютно находиться с ним в одном помещении, и он вполне разделял ее чувства. Нет, не потому, что она почти поймала с поличным, а потому, что само ее присутствие вызывало некоторое неудобство.

— Хм... да. Я обучаю здесь старших детей письму и чтению, — тихо ответила Гермиона, предпочитая вообще не смотреть на мужчину.

Она только надеялась, что он уйдет и, наконец, даст ей возможность ближе рассмотреть стену. И Люциус словно услышал ее молитвы. Он молча толкнул дверь и вышел из библиотеки. Как только за ним захлопнулась дверь, Грейнджер, не теряя времени, принялась рассматривать стену, но, предсказуемо, не нашла ни малейшей зацепки. Должно же это как-то работать! Волшебница решила оставить разгадку тайны на завтра, а сейчас отправиться спать, тем более что завтра нужно рано встать: Гермиона не привыкла опаздывать, даже если это всего лишь встреча со старыми друзьями.

Рассерженный Люциус стремительно поднимался к себе. Этот день прошел совершенно не так, как он хотел. Мужчина надеялся, что он принесет хоть каплю спокойствия и умиротворения. Но нет. К тому же он просто не мог иначе реагировать на происходящее. Что именно они ждут от него? И, если честно, они не собирались верить новому, изменившемуся Малфою. Он осуждающе покачал головой. Почему его посещают такие мысли? Его никогда не интересовали такие вещи, но что изменилось теперь? Ему все равно, совершенно все равно. И с этими мыслями он попытался заснуть.

На следующее утро Гермиона встала рано и поспешила в гости к Джинни, стараясь не опоздать к восьми на завтрак. В доме еще стояла тишина. До первых тихих и робких шагов проснувшегося малыша. Она оставила Кэр короткую записку и отправилась домой к Поттерам в Годрикову Впадину. Гарри и Джинни потребовалось много времени и сил, чтобы восстановить дом, — это была кропотливая работа практически без магии, но она стоила той прекрасной и мирной жизни, что размеренно протекала в новом доме.

Джинни унаследовала талант своей матери к ведению домашнего хозяйства, и, по мнению Гермионы, она подходила для этой роли бесспорно лучше, чем сама Грейнджер. Только она вышла из камина, как Джинни накинулась с объятиями, и Гермиона с радостью обняла ту в ответ. Оказывается, девушка действительно соскучилась по своей подруге.

— Гермиона! Наконец-то ты пришла! Мерлин, я так соскучилась!

— Я тоже, Джинни. Как же хорошо вернуться сюда снова.

Гермиона прошла в столовую, где уже стояли приготовленные к завтраку всевозможные вкусности. Джинни поставила перед Гермионой чашечку горячего ароматного кофе и, сев напротив девушки, неспешно принялась за еду. Гарри же был в Министерстве, и скорее всего у него было слишком много дел, чтобы быстро вернуться обратно.

— Как Джеймс? Надеюсь, болезнь несерьезна?

— Нет, нормально. Небольшой насморк и кашель, а так — все хорошо. Я хотела что-нибудь ему дать против этого, но Гарри решил, что сыну не повредит немного лечения «по-маггловски», — усмехнулась Джинни, намазывая булочку джемом.

— Скоро три года, а уже стремиться стать как папа, да?

— Да, можно и так сказать. Придется на Рождество купить ему маленькую метлу — он непременно хочет, чтобы Гарри обучал его игре в квиддич.

— И Гарри, конечно же, этому только рад.

— Конечно. С тех пор, как они начали проводить много времени вместе, я, каждый раз выходя в сад, непроизвольно ищу их в небе. Даже если их там быть не может, — обе девушки рассмеялись, чувствуя, как напряжение, до сих пор сковывающее их, постепенно растворялось в теплой обстановке домашнего уюта и дружеской болтовни.

— А как идут дела у Гарри на работе? Я что-то слышала о повышении.

— Он очень гордится собой, говорю тебе. Он никогда не думал, что так легко и быстро станет Главой Аврората. Теперь у него больше работы, пытается делать все правильно и оперативно. Первое время Рон был совсем не в духе, но потом смирился. Ну, ты же знаешь Рональда. Он скорее создаст больше хаоса, чем наведет порядок. Но Гарри не хотел, чтобы Рон чувствовал себя обделенным, поэтому назначил его руководителем группы международного реагирования. Не представляешь, какое удовольствие ему доставляют зарубежные командировки, а небольшая бумажная волокита в конце рабочего дня, кажется, совершенно его не напрягает. Так что это самый наилучший вариант, чтобы прекратить все споры с Роном.

Гермиона ничего не ответила. Она знала, что последует за этими словами и заранее уже чувствовала некоторое стеснение. Но Джинни была лучшей подругой, и за прошедшее время она сказала сидящей напротив девушке всего лишь пару слов. Гермиона надеялась, что та все поймет. Она знала, как тяжело быть с Роном.

— Гермиона? Между тобой и Роном действительно все кончено?

К этому времени Люциус уже находился в обществе неожиданно появившегося в поместье Кингсли. Малфой сидел в кресле у окна с чашечкой кофе и очень удивился, когда из камина вдруг вышел Министр. Кингсли прошелся по комнате и, сев в кресло рядом с камином, закинул ногу на ногу. Люциус, до этого следивший за перемещениями Шеклболта, вновь устремил свой взгляд в окно, ожидая первого шага от Кингсли.

— До меня дошел слух, что твой первый день здесь прошел не так уж ужасно.

Кингсли спокойно наблюдал за не обращающим на него внимания Люциусом. Малфой прекрасно знал, что Шеклболт ничего не упустил бы из виду. Тем не менее, ответа не последовало.

— Не хочешь что-нибудь сказать? — тишина. — Ты можешь спокойно поделиться со мной своими проблемами, — Малфой продолжал молчать. — Вот, значит, как, Люциус. Я думал, что ты хоть что-то усвоил во время своей терапии, — разочарованно продолжил Министр.

— Кингсли, что ты, в конце концов, от меня ждешь? — теперь Люциус просто должен был что-то ответить. — Что за один день все изменится? Конечно же, я кое-что усвоил, вы хорошо позаботились об этом. Но если ты забыл, напомню: до Азкабана у меня были тридцать пять лет другой жизни. Так же, как и у моего отца передо мной. Не могу же я так просто изменить свои взгляды! Мне по-прежнему необходимо поддерживать имидж и репутацию. А сейчас я должен делить мой дом с этими детьми. С детьми, которых... а еще и эта Грейнджер!

— Хорошо. Как хочешь. Оставайся все таким же высокомерным, заносчивым и надменным аристократом, каким всегда был. Мне ясно, что мы никогда не сможем полностью изменить и понять тебя. Но ты можешь постараться перестать всех оскорблять и демонстрировать свою власть? Как обходиться с домашними эльфами, решай сам. Но для детей уже достаточно страха, не находишь? Насчет Гермионы мне, надеюсь, ничего не придется говорить, да?

— Просто у меня вчера был плохой день. Мне нужно свыкнуться с новой ситуацией, — бесцветно ответил Люциус.

Да, он должен это сделать, потому что все равно другого выбора нет и не будет. Только вот с «малышкой» Грейнджер избежать проблем явно не удастся. Не будь этой терапии, он никогда бы не смог посмотреть на мир под другим углом. Ладно, поначалу она была принудительной, но, в конце концов, он всегда мог похвастаться самообладанием. Но в какой-то момент эта иллюзия рухнула, и он просто не смог дальше оставаться равнодушным. Те недели так называемой «терапии» были тяжелыми, а ночи — бессонными. Кроме того, его последняя встреча с Грейнджер до окончания войны, когда он еще был на стороне Пожирателей, была самым ужасным и омерзительным воспоминанием, от которого он так старался убежать. А сейчас она была здесь, в его доме, заставляя эти воспоминания вновь и вновь всплывать из его подсознания. После вчерашней встречи появилось странное предчувствие. И, определенно, оно не сулило ничего хорошего. Когда Малфой «вынырнул» из своих мыслей, Кингсли уже стоял у камина и, повернувшись к Люциусу, произнес:

— Послушай. Тебе осталось терпеть Гермиону всего лишь семь месяцев, потом закончится срок действия ее контракта. И если вы так и не сможете наладить отношения, то ей придется подыскать другую работу. Но в твоем доме по-прежнему будут жить дети. Так что... попробуй просто немного сдерживать себя, хорошо?

Люциус обескураженно посмотрел на Министра, едва заметно кивая.

— Ну что ж, хорошо, тогда удачи тебе. Увидимся.

И с этими словами Кингсли снова исчез в зеленом пламени, оставив задумчивого Люциуса в одиночестве.

— Ах, Джинни... Рон рассказал тебе, как второй раз сделал мне предложение перед его первой командировкой?

— Нет, не рассказал. Но и Гарри тоже ничего не упоминал об этом.

— Я снова ему отказала. Это произошло незадолго до окончания моей учебы, а после нее я непременно собиралась устраиваться на работу. И попыталась ему объяснить это, но он даже слушать не захотел. А после этого между нами уже ничего не было. Потом он стал работать в ночную смену, и мы практически перестали видеться. Наши отношения превратились в руины, обломки которых мы пытались склеить. Он хотел, чтобы я стала как ты. Женой и матерью, его маленькой домашней игрушкой. Но это шло вразрез с тем, чего хотела я, и он не собирался соглашаться с таким положением вещей.

— Ты же знаешь, Рон может быть таким болваном. Но почему непременно нужно было расставаться? Возможно пауза в ваших отношениях...

— Джинни! Я не могла так больше жить, — взгляд Гермионы был полон отчаяния. — Он реально не обращал на меня внимание. Год... поначалу я пыталась все вернуть. Но потом у меня просто пропало желание самой на себе тащить эти отношения. Вновь и вновь начинать сначала, чтобы забыть об этих скандалах. Я больше не люблю его. Точнее, не так, как должна. Он все еще много значит для меня, в конце концов, он мой лучший друг. Но не больше.

Гермиона взяла в руки свою чашечку и посмотрела в окно. Джинни смотрела на нее с сочувствием и пониманием. Рон описывал все совершенно иначе, но она, зная своего брата, не решилась сразу принимать его сторону: он действительно мог быть раздражающе упрямым и не признающим очевидные вещи. Кроме того, ей было грустно, что их отношения так закончились. Стоило ли им тогда бороться на протяжении двух лет за возможность быть вместе?

— И кстати, почему ты скрываешь нынешнее место работы? Мы так беспокоимся за тебя.

— Потому что не хотела, чтобы вы пытались уговорить меня на еще одну безрезультатную беседу с Роном. Я не горю желанием пересекаться с ним где-либо в ближайшем будущем. По крайней мере, пока все не забудется и не утрясется. Когда он, наконец, встретит другую, он все осознает и поймет — надеюсь, что тогда мы сможем нормально поговорить о наших отношениях. Но не раньше.

— Понимаю тебя, Гермиона. Тебе нужен мужчина, который защитит тебя и не позволит упасть. Но вы так долго к этому стремились, что теперь это кажется просто немыслимым.

Гермиона слабо улыбнулась, признавая правоту Джинни. Она и Рон действительно через многое прошли, но, несмотря на это, девушка хотела другого будущего. Они выросли в военное время, и Грейнджер надеялась, что он сможет понять ее. Но в конечном итоге ошиблась.

— Но хоть немного расскажи о том, где ты работаешь, — Гермиона ненадолго задумалась.

— Я управляю министерским сиротским приютом, — наконец, произнесла девушка, обратив внимание на недоверчивый взгляд подруги.

— Что? Ты... работаешь в Малфой-мэноре? Но, Гермиона...

— Поверь, это нисколько не беспокоит меня. Я переборола себя. И со дня его возвращения он торчит у себя на третьем этаже, к тому же мы ничего не можем с ним сделать.

Джинни хотела спросить еще что-то, но Гермиона ловко сменила тему, и девушке пришлось принять это. На смену напряжению пришли бурные обсуждения. Примерно через час Джеймс позвал Джинни и Гермиона, попрощавшись, отправилась обратно к своим воспитанникам. Грейнджер обещала девушке видеться чаще и обязательно забежать в гости, когда Гарри будет дома. Не прошло и двух минут, как девушка вновь оказалась в библиотеке мэнора, проснувшиеся дети уже подняли возню в доме. Но Гермиона, подойдя к рабочему столу, села в кресло и принялась за работу — сегодня ей придется провести довольно много времени над документами.

И действительно: уже было далеко за полдень, а девушка еще не сделала даже половины. Никто не знал, что она уже вернулась от Джинни и находилась в поместье. Когда Грейнджер, подписав последние бумаги и разослав письма, выходила из библиотеки, закрывая за собой дверь, в дверь позвонили, и поскольку девушка находилась рядом, то решила лично встретить гостя. Перед ней стоял незнакомый высокий, стройный мужчина среднего возраста, смотрящий на нее с явным пренебрежением. Гермиона не знала, что ему было нужно, но была уверенна только в одном — ей он очень не нравился. Он практически мог бы сойти за брата мистера Уайда.

— Да? — осторожно спросила она.

— Мистер Малфой здесь? — незнакомец был довольно нетерпелив.

— Зачем... зачем он Вам нужен?

— Я не уверен, что Вас это касается. Я его деловой партнер и должен срочно переговорить с ним.

— Хорошо... я... я не уверена, дома ли он...

Двое сорванцов пробежали мимо них, играя в «догонялки». Гермиона, весело наблюдая за ними, обратила внимание на то, какое, казалось, отвращение при взгляде на малышей испытывал их гость.

— Дети, — с презрением пробормотал он. — Так что же здесь происходит? Он тут? Или Вы не знаете, чем должна заниматься прислуга? — Гермиона уже хотела было ответить, когда...

— Мистер Робертс.

Всего лишь два слова, произнесенные бархатным голосом, прозвучали с почти физически ощутимой угрозой — Гермионе не нужно было оборачиваться: она знала, кому принадлежал этот голос, — но, тем не менее, сделала это. Это был он, стоял на лестнице и смотрел на них обоих холодно и надменно. “Он не разучился проделывать такие вещи”, — подумала Гермиона. Когда Малфой начал спускаться, девушка машинально отвела взгляд в другую сторону. Власть и сила, излучаемые Люциусом, заставила нервничать не только Гермиону, но и нежданного гостя. С тростью в руке он остановился напротив Робертса, бросив на того уничижительный взгляд.

— Чем обязан такой чести видеть Вас, мистер Робертс?

— Нам необходимо поговорить, Малфой. Вы обвели меня вокруг пальца, — несмотря на то, что голос посетителя звучал довольно рассержено, мужчина не смог скрыть свою нервозность.

— И что привело Вас к такому выводу? Если Вы забыли, меня не было последние пять лет, я не мог ни закрыть, ни управлять своими предприятиями. Почему Вы решили, что я, как Вы красиво выразились, обвел Вас вокруг пальца?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, Малфой. И Ваш наглец-сын прекрасно знал о последствиях, которые теперь запрещено предавать огласке и которых, к слову, Вы просто избегаете. Конечно, теперь я самостоятельно убедился, что Вы снова здесь. Нельзя же полагаться только на слухи. В то время как Вы играете для всей страны роль доброго самаритянина, живете, не зная хлопот, я теряю все. И эту радужную картину завершает встретившая меня здесь грязно...

— Мистер Робертс! — Люциус угрожающе надвигался на него и, несмотря на то, что Малфой был ниже, незнакомый мужчина выглядел гораздо меньше и незначительнее. Гермиона все еще держалась за дверную ручку не в состоянии пошевелиться, смущенно потупив глаза.

— Как Вы могли самостоятельно убедиться, я действительно вернулся и чувствую себя просто замечательно. Что касается моего бизнеса, то я еще не связывался с сыном и поэтому пока ничего не знаю. Как Вы могли прочитать в прессе, Министерство вынесло постановление о моем доме. Этот документ определяет то, каким образом будет использоваться мой дом. Так как мисс Грейнджер всем здесь управляет, я не могу повлиять на ее присутствие в поместье. И к тому же это не Вашего ума дело. Просьбы и пожелания Вы вполне можете изложить в письменной форме и отправить мне совой. В таком случае Вам не придется лично удостаивать меня своим присутствием. Если же Вы пришли оскорбить меня в моем доме, поставить на место, тогда я с удовольствием посмотрю на Ваши попытки и, как радушный хозяин, отблагодарю за оказанную честь.

И после короткой паузы Люциус громко стукнул тростью о пол. Спокойствие его голоса никак не вязалось с той ощутимой, явной угрозой, прозвучавшей мгновением ранее. Мистер Робертс побледнел. Он прекрасно знал, на что способен Люциус Малфой.

— Нет... нет. Конечно, нет. Я... До свидания, мистер Малфой.

Мужчина быстрыми шагами направился по дорожке к воротам. Гермиона, недолго посмотрев ему вслед, закрыла дверь и, повернувшись, столкнулась с рассерженным Малфоем.

— Мисс Грейнджер! Мне прекрасно известно Ваше преувеличенное, обостренное чувство справедливости по отношению к эльфам, но, тем не менее, у меня есть домовики, в чьи обязанности входит встреча гостей. И с давних пор они прекрасно знают, что необходимо делать, когда на пороге дома появляются такие люди, как мистер Робертс. Так что не ведите себя как покорный домашний эльф и позвольте им заниматься своей работой. В конце концов, для этого есть персонал.

И, не дождавшись ответа, он снова поднялся по лестнице наверх. Гермиона лишь открывала и закрывала рот, не произнося ни звука, когда вошла Кэролайн.

— Что это было, Гермиона? — очевидно, девушка все слышала.

— Это был Люциус Малфой. Не совсем тот, каким я его знаю, но очень близкий к нему.