Невероятно, но факт (гет)

Лайонел придерживался мнения, что девушку следует всячески развлекать, и на каждом свидании водил Полли то на выставки, то на концерты, то в кино, то в театр. Пару раз они ходили в парк аттракционов, иногда устраивали пикники, на крайний случай просто сидели в кафе. И Лайонел всегда приносил подарки: цветы, конфеты, милые безделушки. Полли таяла — такое внимание было ей в новинку, — и только одно смущало ее: она до сих пор не решилась рассказать своему кавалеру о волшебстве. Именно поэтому она не взяла его с собой на свадьбу Джейн, хотя последняя приглашала обоих. Подруг Полли теперь видела так редко, что почти удивилась, получив приглашение на свадьбу. Период, когда ее это огорчало и пугало, прошел — Полли привыкла и даже была рада: никто не дергает, не заставляет геройствовать, не втягивает в бесконечные авантюры. Правда, и не защищает тоже. Но если вести себя осторожно, защита и не понадобится. Сама же свадьба оставила впечатление невероятно сложной церемонии, в которой даже самый малый шаг был предписан этикетом. Когда женится глава рода Блэк — это вам не шутки. Но вот как порывистая, подвижная Джейн выдержала весь этот цирк — для Полли оставалось загадкой. Было забавно наблюдать за ее попытками сохранить серьезность, особенно когда ехидная Симирам начинала что-то нашептывать подруге на ухо.

За два месяца, что прошли с тех пор, Полли с подругами не встречалась, да и не стремилась к этому, полностью отдавшись общению с Лайонелом.

Однажды в конце октября они отправились на магловском транспорте в Хэмпшир — в заповедник Нью Форест. Необычный способ передвижения вызвал массу эмоций, а поразительно красивые места настраивали на романтический лад. Да и с погодой повезло: день выдался теплый и солнечный. В этой тиши казалось, будто нет никакой войны, опасности, Волдеморта, а только величественная природа, баюкающая, успокаивающая, восхищающая. Равнины, покрытые красной травой, чем-то напоминающей кораллы, сменялись густыми лесами, где росли многовековые буки и дубы. То и дело на тропинке показывались животные, как во всяком заповеднике, совсем не боявшиеся людей: Полли с восторгом заметила сидевшего у самой дороги громадного барсука и мелькнувшую неподалеку рыжим всполохом лису. Лайонел с увлечением рассказывал, как этот лес служил когда-то для королевской охоты, как в семнадцатом-восемнадцатом веках его едва не погубили, безжалостно вырубая деревья, как в девятнадцатом веке люди спохватились и принялись восстанавливать удивительный природный уголок. Полли слушала, едва ли не открыв рот — Лайонел умел рассказывать необычайно интересно. Ему бы экскурсоводом работать, а он в таксисты пошел!

Они забрели вглубь леса, где совсем перестали встречаться туристы. Над низенькой изгородью, из тех, что повсюду стояли для украшения, склонялась тяжелая ветвь дуба с пышной листвой. Солнце светило сквозь кроны деревьев, широкими полосами падая на траву. Лайонел вдруг остановился, оперся рукой на изгородь, глядя в сторону, будто залюбовался пейзажем. Полли подождала немного, но когда он продолжил так же молча стоять, не глядя на нее, спросила:

— Что случилось?

Лайонел глубоко вздохнул, точно перед прыжком в ледяную воду, нервным жестом провел рукой по волосам и, достав из кармана темно-синюю бархатную коробочку, протянул ее Полли.

Внутри оказалось небольшое изящное колечко с синим камнем в середине.

— Полли… ты выйдешь за меня?

Она несколько мгновений разглядывала кольцо, не в силах поверить в происходящее, а когда подняла взгляд, заметила, что Лайонел начал нервничать из-за повисшей тишины. Но, видимо, ее сияющие глаза успокоили его, и он улыбнулся.

— Да. Конечно. Но…

Полли замолчала, не зная, как начать. Вот и наступил момент, когда оттягивать признание дальше было нельзя. Стало немного страшно. Лайонел снова забеспокоился:

— Что?

— Я должна рассказать тебе кое-что…

— Надеюсь, ты не собираешься сообщить, что уже замужем и растишь троих детей?

Полли хихикнула и помотала головой.

— Нет. Все гораздо проще. А может, наоборот, сложнее. Я волшебница.

Лайонел моргнул, непонимающе посмотрел на нее:

— Как-то не очень подходящий момент для шуток.

— Я не шучу, — Полли тяжело вздохнула и достала волшебную палочку. — Смотри. Акцио, ветка!

Схватив подлетевшую к ней сухую ветку — глаза Лайонела потрясенно расширились, — Полли заставила ее зазеленеть и покрыться экзотическими цветами: это заклинание было эффектным и — одно из немногих — всегда неплохо у нее получалось. Лайонел взял протянутую ветку двумя пальцами, будто боялся, что она его укусит, осмотрел со всех сторон и снова уставился на Полли ошалевшими глазами.

— Неужели это возможно? — прошептал он.

Полли невольно хихикнула: всегда уверенный в себе, властный Лайонел выглядел довольно забавно с этой ошарашенной физиономией. Она принялась рассказывать про волшебный мир, про Статут секретности, про семью и школу. Недоверие и потрясение на лице Лайонела постепенно сменилось почти детским восторгом.

— Это здорово! — воскликнул он.

Но Полли грустно покачала головой:

— Не всегда, — и поведала про войну.

Теперь Лайонел хмурился, прикусив губу, и под конец резко произнес:

— Надеюсь, ты не участвуешь в боевых действиях?

Полли отрицательно мотнула головой.

— Правильно. Война не женское дело. Думаю, нам стоит уехать из Англии на несколько лет, пока все не успокоится. Кстати, где ты работаешь?

— В нашем Министерстве.

— Уволишься — женщина должна заниматься домом и детьми.

Полли, может, и обиделась бы на подобный ультиматум, но она слишком привыкла подчиняться — родителям, подругам. Бунт — это по части Симирам, а ей самой никогда не хватало воли сопротивляться. К тому же данный вариант ее вполне устраивал. Поэтому Полли только пожала плечами и кивнула.

* * *

Симирам яростно метала заклятия направо и налево, с подступающим отчаянием чувствуя, что они проигрывают. Пожирателей было слишком много, антиаппарационный барьер не позволял скрыться с места сражения, блокирующие чары не давали позвать на помощь. Несмотря на зимний холод, стало жарко. В последнее время гвардия Волдеморта словно задалась целью уничтожить Орден Феникса: они выискивали его членов, подстерегали в самых неожиданных местах и делали все, чтобы они не могли ускользнуть. Так случилось и в этот раз, когда Симирам, забежавшая к братьям Пруэтт по делам Ордена, вместе с ними едва успела отойти от дома, как их окружили. Симирам быстро сориентировалась, Гидеон и Фабиан — тем более, и все же силы были слишком неравны.

«Живой не дамся», — стиснув зубы, успела подумать Симирам, когда страшный взрыв буквально в паре футов от нее обжег кожу, швырнул в сторону, приложив головой о камень.

Первой вернулась дикая боль — тело будто горело огнем, малейшее движение вызывало желание закричать. Не сдержавшись, Симирам застонала, и вдруг рядом раздался незнакомый мужской голос:

— Вы очнулись, бедняжка? Вот — выпейте.

С трудом разлепив глаза, Симирам разглядела над собой светлое пятно, видимо, бывшее чьим-то лицом — все расплывалось до такой степени, что разглядеть черты склонившегося над ней человека она не смогла. Чья-то рука чуть приподняла ее голову, вызывав новый приступ боли, и к губам прикоснулся край чашки. Симирам ощутила невыносимую жажду, и жадно припала к прохладному, пахнущему мятой и лимоном питью, после чего сознание вновь отключилось.

Очнувшись в следующий раз, Симирам чувствовала себя уже гораздо лучше, хотя любое напряжение все еще отзывалось так, будто суставы выкручивали в тисках. Она огляделась, обнаружив, что лежит на кровати в ничем не примечательной комнате: стол, пара кресел, шкаф, несколько полок с книгами, на окнах темно-синие шторы. На этот раз Симирам находилась в комнате одна, что давало возможность собраться с мыслями.

Первый пришедший в голову вариант, что ее взяли в плен Пожиратели Смерти, Симирам сразу отмела: не стали бы они с ней так возиться, скорее бросили бы в какую-нибудь темницу. Хотя, кто их знает… На своих тоже непохоже — и тот голос был незнаком, и помещение совсем чужое. Что же оставалось?

Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошел довольно высокий темноволосый молодой человек. Заметив, что его гостья в сознании, он очаровательно улыбнулся. Но Симирам не поддалась на это проявление дружелюбия и настороженно спросила:

— Кто вы?

— Не бойтесь, я не из них.

Мужчина приблизился к ней, и Симирам инстинктивно отодвинулась на другой край кровати, поморщившись от резкого движения.

— Из кого «из них»?

Он снова улыбнулся — на этот раз понимающе, — покачал головой.

— Я не Пожиратель Смерти. Это ведь они вас так покалечили?

Значит, волшебник. Однако не стоит слишком доверять его словам. Симирам кивнула, по-прежнему внимательно изучая мужчину.

— Пат! Пат, ты дома? — раздался откуда-то снизу звонкий детский голос.

Ага, хозяина дома зовут Пат — Патрик, скорее всего. С лестницы послышался быстрый топот, и в комнату влетела девочка лет двенадцати. Ее щеки раскраснелись от бега, каштановые кудри рассыпались по плечам, большие карие глаза радостно сияли. При виде нее Симирам сразу успокоилась — дом, в котором есть такой радостный непосредственный ребенок, точно не может принадлежать слугам Волдеморта. Заметив гостью, девочка замерла, не сделав и двух шагов от двери — а сначала явно собиралась кинуться молодому человеку на шею, — и удивленно уставилась на Симирам.

— Не кричи так, Фрэн, — Патрик нежно потрепал девочку по голове, — у меня пациентка только недавно в сознание пришла. Подожди меня в гостиной — я сейчас спущусь. Хорошо?

Пациентка? Целитель он, что ли?

Фрэн — видимо, Фрэнсис — согласно кивнула и, бросив на Симирам виноватый взгляд, беспрекословно покинула комнату.

— Извините мою сестру — она порой бывает слишком шумной.

Симирам усмехнулась, окончательно расслабившись:

— Прекрасно ее понимаю. Может, вы все-таки расскажете, как я оказалась здесь?

— Я нашел вас на улице, недалеко от своего дома. Вы были так слабы, что аппарировать в Мунго я не решился и отнес вас к себе.

— А… — Симирам сглотнула, боясь задать вопрос.

Патрик понял все сам — помрачнев, он грустно произнес:

— Все остальные мертвы. Да и вы чудом уцелели.

Мертвы. Гидеон и Фабиан. Весельчаки, балагуры, выдумщики. Отважные бойцы. Симирам закусила губу, отвернувшись к стене: нет, она не станет плакать. Тяжелое молчание нарушил хозяин дома, явно стараясь отвлечь ее от неприятных переживаний:

— Кстати, я Патрик Кэссиди. А вас как вас зовут, прекрасная незнакомка?

— Симирам Блэк.

— Красивое имя. Постойте... Блэк?! Чем же вы не угодили Пожирателям?

Симирам сердито прищурилась — как же надоела эта реакция на ее фамилию!

— Нет-нет, я вовсе не имел в виду… — Патрик правильно разгадал ее гримасу. — Просто мне казалось, что Волдеморт не трогает чистокровных.

А вот теперь Симирам посмотрела на него с уважением: немногие отваживались называть этого маньяка по имени.

— Тех, кто сражается против него, трогает.

— Так вы аврор?

Симирам покачала головой, но объяснять отказалась. Вскоре Патрик, напичкав пациентку зельями, оставил ее отдыхать. Попросив послать сову ее подругам — наверняка ж волнуются! — она сразу отключилась: даже такой небольшой разговор совершенно вымотал ее.

Проснулась Симирам от громких голосов, среди которых особенно выделялась Джейн. Ее-то как сюда принесло? Беременным же нельзя аппарировать! Напряженный голос Патрика, пытавшегося убедить ее, что больной необходим абсолютный покой. Мягкий, однако с нотками тревоги — Роми, увещевавшей подругу, правда, без особого успеха. Наконец, Регулус — ледяной тон, со звоном металла. Явный признак того, что брат сильно нервничает и даже напуган. Симирам огорченно вздохнула — ну вот, опять всех на уши поставила!

Не уступивший перед бурным темпераментом Джейн, Патрик сдался под давлением Регулуса: умение приказывать — их фамильная черта. Люди, бывало, пугались, когда Рег начинал говорить таким тоном. Снаружи послышались шаги, и в следующий миг в комнату ввалилась целая делегация.

— Разбудили, — огорченно констатировал Патрик, но его никто не услышал.

Джейн тут же подлетела к Симирам и изо всех сил стиснула ее в объятиях, заставив тихо охнуть — раны зажили еще не до конца. Подруга тут же отстранилась, виновато пробормотав:

— Прости, — и немедленно перешла в наступление: — Вот почему с тобой вечно что-нибудь случается, а?!

— Кто бы говорил… — усмехнулась Симирам.

— Молчи лучше! — Джейн сердито сверкнула глазами.

— Мы думали, ты погибла, — раздался тихий голос Роми, пресекая на корню дальнейшую дискуссию.

Все разом замолчали. Симирам еще больше почувствовала себя виноватой — слишком хорошо представляла, что испытали подруги и брат, получив такое известие. Регулус до сих пор был бледен и напряжен и смотрел на нее так, будто боялся, что сестра сейчас исчезнет. Джейн с Роми, судя по нервной ухмылке одной и круглым глазам другой, тоже еще не отошли от шока.

— Ну, я жива, все в порядке, — бодро сказала Симирам. — И вообще — не дождетесь!

Джейн хмыкнула, не впечатленная этой попыткой их развеселить, и все же они заулыбались. Все пятеро: даже Патрик усмехнулся.

* * *

Появление Роми и Конрада в Логове было встречено зловещим молчанием. На настороженных лицах собравшихся читались презрение, враждебность, даже ненависть.

— А вот и предательница, — небрежно-насмешливым тоном объявил Фенрир.

Роми вздрогнула — неужели он узнал? Но как? Конрад нахмурился и резко спросил:

— Что это значит?

— А ты не знал, чем занимается твоя подружка? — язвительно поинтересовался Фенрир. — Любовь ослепила тебя?

Слово «любовь» он произнес с такой брезгливостью, точно оно пачкало его язык.

— Я тебя не понимаю.

Конрад оставался абсолютно спокойным, но Роми чувствовала за этим спокойствием громадное напряжение. Он чуть шагнул вперед, незаметно становясь так, чтобы закрыть ее от остальных.

— Она шпионка! Работает на Дамблдора! — раздался чей-то выкрик.

Роми похолодела. Где же она допустила ошибку? И что теперь делать? Фенрир ухмыльнулся, почувствовав ее страх:

— Боишься? Не бойся — мы ничего с тобой не сделаем, — и после театральной паузы добавил: — Пока не взойдет луна.

Неуловимым движением он ловко обошел Конрада и провел острым ногтем по ее щеке. Роми передернуло, и она невольно отшатнулась назад. Фенрир всегда казался больше зверем, чем человеком, даже не в полнолуние. Конрад зарычал и резко оттолкнул вожака. Тот холодно засмеялся и с фальшивым сожалением сказал:

— Зря ты связался с ней, Конрад. Отступись, пока не поздно. Мне не хочется терять столь сильного члена стаи.

— Никогда.

Если до этого Роми чувствовала легкую панику, то теперь стало по-настоящему страшно. Страшно, не за себя — за Конрада. Ведь он на самом деле не отступится — да только что он может сделать с таким количеством противников? Надо же было этому случиться именно в полнолуние, во время которого Роми оставляла волшебную палочку дома. Роми знала, что и Конрад поступал точно так же. Они оказались безоружными — вдвоем против враждебно настроенной стаи, которой и палочки-то не нужны.

Фенрир бросил быстрый взгляд за окно и перешел на деловой тон:

— Мы мило поболтали, но пора начинать.

Когда превращение завершилось и все пришли в себя после болезненной трансформации, Фенрир дал сигнал, и стая начала, не спеша, надвигаться на Роми и Конрада. Некоторое время они отступали в глубь леса — Фенрир не торопился нападать, видимо, решив поиграть с жертвами, — но скоро остановились: все равно это ничего не даст. Конрад прыгнул, закрывая собой Роми, приказал ей:

«Беги!»

Однако не тут-то было: повинуясь рыку Фенрира, оборотни окружили их, отрезав все пути отступления. Возникло обреченное понимание, что из этой схватки живыми им не выйти. И все же сдаваться Роми не собиралась.

Фенрир тем временем вышел вперед, рыкнул на Конрада:

«Отойди».

Тот в ответ оскалился:

«Не тронь ее!»

«Она — предатель».

«Она — моя!»

Фенрир счел, что он достаточно пытался образумить собрата, и без лишних предупреждений бросился на Конрада. Два крупных серых зверя сцепились в тесный клубок, и уже было не понять, где чьи лапы, когти, зубы… Роми невольно заскулила.

Остальные не вмешивались в поединок — наблюдали издали, время от времени алчно на нее поглядывая. Похоже, все были уверены в победе Фенрира и уже заранее предвкушали, как разорвут на кусочки перебежчицу: глаза горели желтым пламенем, шерсть на загривках вздыбилась.

Рычаще-визжащий клубок на мгновение распался — противники, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Оба были ранены, оба устали. Но в следующее мгновение они опять ринулись в битву. Роми с трудом сдерживалась, чтобы не броситься на помощь своему волку. Но нельзя: если она нарушит правила, на них тут же накинется вся стая, и тогда у них точно не останется ни одного шанса. А так все-таки существовала мизерная возможность, что Конрад сумеет победить Фенрира и тогда по волчьим законам станет новым вожаком.

Спустя целую вечность клубок снова распался, но на этот раз Конрад, хотя и пошатываясь, остался стоять, а Фенрир упал бездыханным. И это означало…

«Фенрир побежден в честном поединке. Вожак теперь я».

Конрад посмотрел на стаю, чуть оскалив зубы. Несколько мгновений никто не двигался с места, а потом к победителю подполз, прижав уши, один из старших оборотней, признавая его превосходство. За ним потянулись остальные.

«Возвращайтесь в Логово», — приказал новоиспеченный вожак.

В стае были недовольные, но ослушаться его не посмели: свои законы оборотни чтили. Как только последний скрылся из вида, Конрад, как подкошенный, рухнул на землю. Роми, до того стоявшая, не шелохнувшись и почти не дыша, стрелой кинулась к нему и с ужасом обнаружила огромную рваную рану поперек живота. Ткнулась мордой в шею — пульс был, но такой слабый, что едва ощущался. Роми в панике заметалась, не зная, что делать. И из своих никого не позовешь: поняв, в каком Конрад состоянии, они сразу убьют обоих. От безысходности Роми тоскливо заскулила — завыла бы в голос, да побоялась привлечь внимание других оборотней.

Первые лучи рассвета застали волчицу, лежавшую рядом со своим волком, положив морду ему на плечо. Тело привычно заломило, и в следующее мгновение Роми уже не осознавала ничего, кроме дикой, выворачивающей наизнанку боли.

Едва придя в себя после трансформации, она попыталась поднять Конрада, что оказалось не таким-то легким делом. В обычное время сильная, как всякий оборотень, она вполне могла справиться с тяжестью взрослого человека. Но сейчас она была слишком слаба после перевоплощения. Стиснув зубы, Роми все-таки поднялась и аппарировала прямо в дом Симирам, надеясь, что их не расщепит — соображала она плохо, сконцентрироваться еле удалось.

Дом встретил их сонной тишиной. Роми свалилась на пол, несколько долгих мгновений не в силах даже пошевелиться. Симирам наверняка еще спала, но зелья здесь Роми могла и сама найти, надо только подняться на ноги. И тут зазвенела сигнализация.

Симирам резко села в кровати, грубо вырванная из сладкого сна сработавшей сигнализацией. Рефлексы, появившиеся за время работы в Ордене, заставили, не задумываясь, накинуть мантию, схватить палочку и бесшумно спуститься вниз. В гостиной, на ковре стояла на коленях обнаженная Роми, абсолютно истощенная. Вид подруги не испугал Симирам: она всегда так выглядела после полнолуния, а одежда в процесс трансформации оборотня не входила, и потому превращались они нагишом. Настораживало другое: что она делала здесь, едва придя в себя после ночи? Вот Симирам всегда знала, что эти шпионские игры добром не кончатся!

— Луни, что...

Закончить вопрос она не успела, увидев, что рядом с Роми на полу растянулся бездыханный мужчина. Глаза Симирам расширились, она тихонько выругалась, начиная смутно подозревать, что могло произойти, и поспешила к подруге, укрыв ее плечи своей мантией.

— Леди, — прохрипела Роми, обратив к ней совершенно безумные глаза, — Конраду нужна помощь. Срочно.

— Тебе тоже, — проворчала Симирам, попытавшись поднять подругу с пола.

Но та покачала головой и упрямо повторила:

— Конрад.

Симирам вздохнула, склоняясь над мужчиной, у которого через живот и грудь шла страшная рваная рана. Провела над ней палочкой, прикоснулась пальцами к шее. Покосилась на подругу, пытаясь сообразить, как лучше поступить: Роми держалась на последнем дыхании, и если ей сейчас сообщить, что ее любимый мертв, у нее вполне может начаться истерика. А истерика у оборотня после полнолуния… зрелище не для слабонервных. Симирам мягко обняла ее за плечи, потянула в сторону от Конрада.

— Пойдем, Роми, тебе надо отдохнуть, а я позабочусь о нем.

— Нет! — Луни чуть ли не зарычала, рванувшись обратно.

Симирам снова тяжело вздохнула: что ж, значит, придется прибегнуть к крайним мерам. «Прости», — мысленно произнесла она и взмахнула палочкой — Роми без сознания рухнула на пол. Симирам отлевитировала ее в свою комнату, уложила на кровать, смазала заживляющим зельем раны, завернула в одеяло, сняла Ступефай и наложила сонные чары. Роми задышала глубоко и спокойно, и Симирам спустилась обратно в гостиную.

Некоторое время она растерянно смотрела на труп. Пока надо было успокоить и увести Роми, времени на эмоции не оставалось. Зато теперь они обрушились сразу и все. Конрада, конечно, жаль, но Симирам его почти не знала, а вот Роми… Что с ней будет, когда она проснется и узнает? Ну, почему, стоило ей найти кусочек счастья, как проклятая война сразу отняла его? Хотя, с другой стороны, не будь войны и задания Дамблдора Роми, наверное, никогда не встретилась бы с Конрадом. Может, так было бы и лучше…

На мгновение появилась мысль: а не похоронить ли Конрада, оставив Роми под магическим сном? Но Симирам сразу ее отмела: подруга не простит, что ей не дали попрощаться. Симирам потерла виски, пытаясь сосредоточиться и решить, что делать сначала. Пожалуй, когда Роми проснется, надо чтобы, во-первых, все было уже улажено, а во-вторых, чтобы она не была одна. Призвав одну из мантий, оставшихся от дяди, Симирам накрыла тело Конрада и направилась к камину.

— Гриммо, двенадцать, — произнесла она, бросив в огонь летучий порох.

— Дженни, проснись… Дженни!

Голос пробился сквозь сладкий сон, и Джейн поморщилась, отмахнулась, натягивая на голову одеяло. Рядом раздался смешок, и одеяло внезапно исчезло.

— Эй! — Джейн возмущенно распахнула глаза.

Над ней склонился Регулус, явно сам едва проснувшийся — взъершенный и позевывающий. Он усмехнулся на ее недовольную физиономию, но тут же снова посерьезнел. Джейн мгновенно встревожилась, заметив тень в его глазах.

— Что случилось?

— Извини, что пришлось разбудить в такую рань, — раздался от дверей голос Симирам — настолько спокойный, что уже одно это заставляло нервничать еще больше. — Заметь, я не хотела этого делать. Но твой муж уперся — как это он уйдет и ничего тебе не скажет! Будто эльфов в доме нет!

Симирам ухмыльнулась, насмешливо покосившись на брата, на что он только отмахнулся. За ее бравадой Джейн моментально почувствовала, что произошло нечто по-настоящему серьезное.

— Леди!

Джейн грозно посмотрела на подругу, и та сразу бросила притворяться, а кратко изложила суть проблемы. От ее рассказа все внутри похолодело. Джейн прикусила губу, чтобы не расплакаться — из-за беременности эмоции порой зашкаливали, и глаза постоянно были на мокром месте.

— Мы с Регом все устроим…

И вот тут Джейн возмутилась:

— Что значит «мы»? Я пойду с вами!

— Дженни, в твоем положении…

— Я беременна, а не больна. И я пойду с вами. Точка.

Симирам хмыкнула, сразу бросив спорить. Вот и правильно. Регулус, правда, попытался отговорить ее, но Симирам покачала головой — бесполезно.

В итоге Регулус занялся формальностями, подготовкой похорон, а Джейн с Симирам поднялись к Роми. Они молча сидели у кровати: говорить ни о чем не хотелось даже Джейн.

Несколько часов спустя вернулся Регулус, сообщил, что все улажено. Симирам прогнала его вниз, чтобы, когда Роми проснется, рядом были только подруги, и сняла чары.

Луни открыла глаза, недоуменно посмотрела на Джейн и Симирам, нахмурилась, явно собираясь спросить, что случилось, когда все вспомнила. В глазах вспыхнула тревога, Роми резко села на кровати и напряженно спросила:

— Конрад?

Джейн с Симирам переглянулись, и последняя с опаской произнесла:

— Он умер, Луни.

Недоверие на лице Роми сменилось отчаянным отрицанием. Она яростно замотала головой, в глазах вспыхнуло нечто по-настоящему звериное. Симирам с Джейн одновременно попытались обнять ее, но она отшатнулась, отпихнула подруг, по лицу потекли слезы. Симирам сильнее обняла Роми за плечи, не давая вырваться.

— Поплачь, Луни, поплачь, — Джейн успокаивающе погладила ее по спине.

И Роми сникла, уткнувшись Симирам в плечо. Некоторое время подруги почти неподвижно сидели в тишине, прерываемой всхлипами Роми. Вдруг она решительно выпрямилась.

— Я хочу его видеть, — она старалась говорить твердо, но голос предательски дрогнул.

Внизу все было прибрано, и Симирам одобрительно кивнула брату, который неподвижно замер в кресле, закинув ногу за ногу: услышав их шаги, он отвернулся от окна и послал им беспокойно-вопросительный взгляд.

Роми на мгновение застыла у дверей, неотрывно глядя на гроб, стоявший посреди гостиной. А потом, будто сомнамбула, медленно приблизилась, чуть склонилась над Конрадом, напряженно оцепенев, до белизны сцепив пальцы. Вдруг она покачнулась, и подруги мгновенно оказались рядом, поддержали, не давая упасть. Роми посмотрела на них — в глазах зияла такая пустота, что становилось страшно.

— Это я виновата, — едва слышно прошептала она.

— О чем ты, Роми? — Симирам непонимающе приподняла брови.

— Конрад защищал меня. Если бы меня не раскрыли, если бы я вообще никогда в стае не появлялась, он был бы сейчас жив.

Джейн не нашла, что сказать — убеждать Роми в обратном сейчас бесполезно: она не услышит. Но больше всего пугало это ее ледяное спокойствие. Симирам обернулась на брата, который благоразумно держался в стороне:

— Рег, посмотри — у меня в аптечке было зелье Зимнего сердца.

Джейн удивленно покосилась на подругу — она о таком слышала впервые, — зато Регулус сразу понял, о чем речь, и, деловито кивнув, отправился на поиски.

— Семейный рецепт, — пояснила Симирам на вопросительный взгляд Джейн, когда они усадили безучастную ко всему, по-прежнему не отрывавшую взгляда от гроба, Роми на диван. — Помогает при сильных потрясениях заглушить эмоции. Однако быстро вызывает привыкание, как наркотик, и в итоге разрушает психику. Поэтому использовать следует только в крайних случаях.

Джейн кивнула: случай у них был именно такой.

После одного глотка перламутрового зелья взгляд Роми наконец-то стал осмысленным. Она глубоко вздохнула и удивленно помотала головой.

Родственников у Конрада не было, друзей — тоже. Не считать же друзьями членов стаи. Так что на похоронах присутствовали только они вчетвером. Может, так оно и лучше: по крайней мере, Роми не пришлось выслушивать бессмысленные сочувственные речи и заставлять себя что-то на них отвечать. А после похорон, отправив Джейн с Регулусом домой, Симирам притащила бутылку огневиски. Роми не любила алкоголь, даже самый легкий — чувствительное обоняние оборотня вызывало к нему отвращение, — но в этот раз, не поморщившись, вместе с подругой опустошила всю бутылку. После чего просто отключилась.

Роми никогда не была особенно общительной, теперь же совсем замкнулась в себе, более-менее общаясь только с подругами. И лишь рождение в конце июля у Джейн дочери, которую нарекли Кассиопеей, заставило Роми немного выйти из кокона, которым она себя окружила. Она с видимым удовольствием общалась с малышкой, и, к облегчению подруг, снова начала улыбаться.