Жаркое лето (гет)

Лучший врач тот, кто знает бесполезность большинства лекарств.

Бенджамин Франклин

Странные вопросы: «Ты довольна? Ты счастлива? У тебя все хорошо?» Настолько странные, что их вообще не стоит задавать. Но мы любим уточнять: «У тебя все в порядке?» — озабоченным тоном. И чаще всего слышим в ответ не правду, а вымученное: «Да, все замечательно!»

Счастье. Благодарность. Наслаждение. Любовь.

Если задуматься, все это лишь химическая реакция. Наш организм устроен разумно, у всех у нас есть «гормоны счастья» — эндорфины, управляющие настроением.

Значит, тело может обманывать разум?

19 января 2006 года

02:17 р.m.

В Сиднее царила тяжелая, удушающая жара.

С самого начала ноября на землю не упало ни капли дождя. К середине лета и коренным австралийцам, с детства привыкшим к засухам, стало казаться, что они попали если не в преисподнюю, то в один из ее филиалов. Даже на набережной, у самой кромки воды, не было спасения от влажного горячего воздуха. Казалось, еще немного — и его можно будет резать ножом, словно подтаявшее сливочное масло. Для Сиднея, где господствовал океан, согревая зимой и охлаждая летом, такая погода была не просто странной — невероятной.

— Завтра обещали дождь, — сказала в пространство Джессика Картер, миловидная блондинка с вечной привычкой теребить волосы.

— Жара продержится еще неделю, — лениво фыркнул Мэтт Симпсон.

— Пессимистичный прогноз, — укорила Джессика. — Почему ты всегда стремишься все испортить?

— Джесси, это ты всегда все приукрашиваешь, — отрезала хмурая кореянка Анна Ли. — Скажи ей, Гермиона!

Интерн Грейнджер в очередной раз вздохнула, с тоской вспомнив о прохладном дождливом лете Великобритании. Здание госпиталя напоминало раскаленный духовой шкаф. От невыносимого зноя не спасали ни кондиционеры, ни вентиляторы.

Впрочем, в данный момент все было не так уж и плохо: вместо обеда в кафетерии, полном раскаленной пластмассовой мебели, они сидели в одном из подвальных коридоров недалеко от морга. Здесь они почти забывали о жаре.

— Гермиона? — снова позвала Анна. — Ты еще с нами?

Грейнджер нехотя сообщила своей тарелке:

— Мэтт прав, дождя не будет.

«Кому, как не мне, быть в этом уверенной», — добавила Гермиона про себя: как раз на днях она гадала на чаинках. Хоть мисс Грейнджер никогда не была сильна в Предсказаниях, но разглядеть вполне отчетливый кукиш на стенках чашки способностей ей хватило.

— Ну, как можно быть такими пессимистами! — у Джессики в очередной раз заело пластинку. Она всегда казалась счастливой до тошноты, какая бы дрянь ни случилась в жизни. Все бы ничего, но Картер требовала того же от других.

— Все просто, Джесси, — протянул Симпсон. — Внутри твоей прелестной головки совсем пусто, поэтому ты многого не понимаешь.

Пару месяцев назад Картер бы вспылила, обиделась, но год, проведенный рядом с Мэттом, сделал ее терпимой настолько, насколько это в принципе было возможно. Она ограничилась ледяным взглядом, пропавшим втуне.

Анна и Гермиона незаметно переглянулись. Грейнджер улыбнулась краешком рта: она была почти уверена, что Симпсон — циник и наглец — нравится светловолосой красавице Картер.

Анна считала это полным бредом.

— Хочешь, поспорим, — нетерпеливо предложил Мэтт. — Если до конца недели пойдет дождь, дам тебе двадцатку.

Джесси вздернула нос, удобнее устраиваясь на каталке:

— Это глупо. Я не стану спорить.

— Конечно, ты же знаешь, что Грейнджер всегда права, — фыркнул Симпсон, пожав плечами.

— Нет, — отрезала Джессика. — Просто я считаю это глупым.

Анна встала:

— Мне нужно проверить, готов ли анализ крови моего пациента, а ты потом расскажешь, кто кого придушил, — подмигнула она Гермионе.

— Похоже, обоих прикончу я, — тоскливо отозвалась Грейнджер, отставляя лоток c жареным картофелем: от жары пропал аппетит.

Джесси тем временем распалилась не на шутку:

— Хорошо, если тебе это так важно, я спорю! Спорю на сотню, что никогда, ни при каких обстоятельствах не скажу, что ты прав!

— Ого, а это уже интересно, — подняла брови Анна Ли, останавливаясь на полпути.

— Хороши у нас интерны, — голос за спиной Гермионы мог бы принадлежать очковой змее, если бы той, конечно, вздумалось заговорить. — Сидят в подвале, заключают пари. А лечить пациентов, разумеется, должна доктор Стоун.

— А я уже ухожу, — Анна торопливо выставила ладони в защитном жесте. — Иду спасать жизни!

— Стоять, — доктор Миранда Стоун не повысила голос ни на йоту, но интерн Ли замерла на полушаге. — Ты должна была сегодня работать в бесплатной клинике, но медсестры сказали, что ты не показывалась месяц.

Ни разу за год интернатуры Гермиона не видела, чтобы Анна краснела, поэтому с изумлением заметила румянец на высоких скулах кореянки. Миранда не поворачивала головы, будто говорила сама с собой:

— А судя по тому, что ты попалась только сегодня, кто-то тебя прикрывал. Хорошо прикрывал... — Стоун прошипела последние слова, переводя испытывающий взгляд с одного интерна на другого.

Гермиона выдержала взгляд ординатора стоически: она не боялась гнева начальства с памятного первого рабочего дня, когда наложила на Миранду одно из Непростительных. Джесси сосредоточено изучала собственный маникюр. Мэтт сердито нахмурился:

— Почему я всегда крайний?! Я ничего не сделал!

Миранда поджала губы:

— Так я и думала. Всегда Картер, Грейнджер и Ли. У вас неверно расставлены приоритеты. У всех вас. Вы все еще считаете, что симпатия друг к другу важнее, чем спокойствие непосредственного руководителя. Но вы ошибаетесь. Знаете, почему?

— И почему же? — обреченно спросила Анна, когда пауза затянулась.

— Потому что от ординатора зависит, будете ли вы ассистировать на интересных операциях или же застрянете в клинике на веки вечные, — отчеканила Стоун, уперев руки в бока. — Итак, доктор Ли отправляется делать прививки от гриппа в поликлинике.

— Что? — Анну перекосило от разочарования. — Но у меня пациент с возможной заменой клапана!

Доктор Стоун излучала хладнокровие:

— Пациент не твой, доктор Ли. Это пациент отделения кардиохирургии, а именно — доктора Батлера. Если бы ты соблюдала график дежурств, он мог бы стать и твоим тоже. Или ты слишком зазналась, чтобы помогать больным с простудой и солнечным ударом?

Ли молча кусала губы глядя в пол.

— Умница, — констатировала Стоун. — Иди.

— Это нечестно, — встряла Джессика. — Анна дежурила дополнительно, она отработала все положенные часы!

Миранда смерила блондинку насмешливым взглядом и слегка приподняла брови:

— Доктор Картер отправится в лабораторию.

Ординатор поджала губы.

— У тебя будет масса увлекательных возможностей проявить сочувствие, пока ты будешь делать анализы и изучать образцы тканей.

Джесси встала, нервными пальцами переплетая косу.

— Доктор Симпсон, который, разумеется, совершенно ни при чем, наконец-то вспомнит, что неделю назад его отстранили от операций, а не от работы, — Миранда повернулась к Мэтту. — А потому проведет обход послеоперационных палат и оформит все карты своих пациентов за последний месяц. Иначе в операционную еще полгода не попадет!

Мэтт даже не попытался спорить, слишком хорошо зная, что это бесполезно.

Стоун помолчала минутку, а затем рявкнула:

— И чего стоим? Марш!

Словно ученики начальной школы, все трое помчались к выходу. Гермиона дождалась, пока друзья исчезнут за белой пластиковой дверью, и спросила:

— А я?

Миранда тяжело вздохнула:

— А ты идешь со мной в приемный покой.

Грейнджер выбросила остатки обеда в мусорное ведро и торопливо пошла вслед за Стоун: хоть ординатор и была невысокой толстушкой, по больнице она носилась, будто спринтер.

— Не подумайте, что я жалуюсь, но я единственная, кого вы не наказали, — осторожно сказала Гермиона два лестничных пролета спустя. — Могу я узнать почему?

Миранда бросила равнодушный взгляд через плечо:

— Не ищи подводных камней, Грейнджер. Просто кто-то должен работать в приемном покое, вот и все.

Профессор Снейп неспроста считал Гермиону надоедливой, потому что иногда она просто не могла промолчать:

— А как же Мэтт... То есть, а как же доктор Симпсон?

Стоун сердито взмахнула руками.

— Грейнджер, невыносимое дитя! — помолчала и прибавила: — «Скорая» привезла милую леди. Муж требует тебя.

Гермиона мысленно перебрала своих последних пациентов: кто из них мог вернуться в больницу? Осложнения? Неужели она что-то упустила?

Да нет, в последнее время проблемных больных не было, как и ошибок.

— Как ее зовут? — спросила девушка, хмурясь.

— Миссис Моника Уилкинс, — ординатор распахнула дверь на этаж и вышла в приемный покой, не заметив ни внезапной бледности Гермионы, ни странной гримасы на ее лице.

Интерн Гермиона Джин Грейнджер стояла на лестничной клетке, до крови впивалась короткими ногтями в ладони и отчаянно молилась Богу, в которого никогда не верила.

* * *

20 января 2006 года

1:35 a.m.

Увидев в конце коридора знакомый темный силуэт, Гермиона вдруг поняла, что ее смена давно закончилась, и она должна была появиться в доме на Юстон-роуд часов пять назад. Или, по крайней мере, позвонить, ведь она всегда предупреждала, если приходилось задерживаться на работе.

Неудивительно, что Снейп, обеспокоенный ее отсутствием, явился в больницу.

Удивительно, но выглядел он вполне спокойным.

Если бы кто-то из старых знакомых встретил сейчас бывшего хогвартского профессора Зелий, то вряд ли узнал его. Снейп коротко подстригся, вместо вечной мантии — маггловская одежда. Даже осанка изменилась — он наконец-то сумел расправить плечи, скинув с них многолетнее чувство вины.

Во снах Гермиона часто возвращалась к тому дню, когда он истекал кровью на полу Визжащей хижины. Видела, как медленно стекленели его глаза, слышала последние слова: «Посмотри... на меня...» В ее сне Снейп всегда умирал, а она просыпалась с криком и, тяжело дыша, шарила ладонью по постели, чтобы убедиться — Северус жив. Рядом.

Если бы кто-то из старых друзей услышал о том, что Гермиона почти каждую ночь спит рядом со слизеринским ублюдком Снейпом — не поверил бы. Она порой и сама не верила, что они действительно вместе.

Когда выпускница Хогвартса мисс Грейнджер переехала в Австралию вслед за родителями, память которым не сумел вернуть ни один из лондонских колдомедиков, она попыталась оборвать все связи с магическим миром. Взамен приобрела тщательно затаптываемое чувство вины перед друзьями, которых даже не предупредила, и шизофрению с голосами, говорящими с ней от лица Гарри Поттера или Рональда Уизли.

Ей пришлось встать на учет в Австралийском Министерстве Магии в Канберре, но указывать постоянное место жительства не требовалось. Гермионе удалось получить маггловские документы о среднем образовании и поступить в Медицинскую школу в Сиднее. Устроившись на работу продавщицей, Грейнджер сняла маленькую квартирку недалеко от дома ничего не подозревающих родителей, которые так и остались мистером и миссис Уилкинс, и... положила волшебную палочку в банковскую ячейку.

Шесть лет спустя появился Снейп, которого в свое время благополучно похоронили и оплакали. Свалился как снег на голову, буквально материализовавшись в приемном покое госпиталя имени принца Уэльского в первый рабочий день интерна Грейнджер.

Истекал кровью. Выжил. Исчез.

Попутно посеял хаос в душе доселе равнодушной ко всему Гермионы. Вернул ей веру в магию и желание жить. Благодаря Снейпу она решилась написать друзьям, и надоедливые голоса в голове, наконец, смолкли.

А еще он буквально заставил Грейнджер влюбиться.

Впервые Снейп поцеловал ее на второй день после своего появления, неожиданно и уверенно. После работы проводил до дома. Месяц спустя Гермиона вдруг поняла, что проводит в его доме на Юстон-роуд куда больше времени, чем в собственной неуютной квартире.

Появились негласные ритуалы, как всегда бывает, когда люди живут вместе. Снейп работал на дому — варил зелья, продавая их в аптеки через посредников. Грейнджер сутками пропадала в больнице, но когда появлялась дома, Северус откладывал все дела и запирал лабораторию. Гермиона обычно приносила продукты, заваривала для него чай и иногда наводила порядок. Снейп готовил ужин к ее приходу и варил кофе, который сам не любил.

Гермионе иногда казалось, что просто жить с ним под одной крышей — уже подарок судьбы. Даже без влюбленности. Бывший профессор ей нравился, с ним было интересно и... спокойно. Не в пример прежней жизни в одиночестве.

Снейп не признавался ей в любви, но Гермиона и не ждала. Хоть он и сильно изменился со временем, но остался все тем же замкнутым и угрюмым человеком, от него сложно было дождаться проявления чувств. Иногда Гермионе казалось, что так даже лучше: она и сама порой не могла понять, связывает ли ее с бывшим профессором любовь или же все дело в привычке. Или в том, что здесь, на краю света, они не были чужими друг другу?

Эти отношения часто казались ей безумными, нелогичными, но, несомненно, нужными обоим.

— Извини, я совсем замоталась, — Гермиона честно попыталась улыбнуться, но, видимо, не получилось.

— Что случилось? — стандартного поцелуя в щеку не было, лишь поднятая бровь.

— Не здесь, — Грейнджер воровато оглянулась по сторонам, прежде чем втолкнуть мужчину в бельевую. Щелкнула задвижкой и только тогда призналась: — Моя мать в госпитале.

Снейп ничего не сказал, ожидая продолжения. Гермиона вздохнула, прекрасно понимая, что краткой версии событий будет недостаточно:

— Ее привезли вечером. У нее... Не знаю, что с ней. Она собиралась за покупками, а направилась в библиотеку. Полдня просидела в отделе естественных наук. Не пошла на работу. А потом упала с лестницы, сломала запястье, поэтому попала в мое отделение. Вызвали меня по просьбе отца, ведь он знает, что милая мисс Грейнджер с соседней улицы работает в этой больнице. Я собираю историю болезни, пытаюсь выяснить, что могло вызвать... это. Пока ее не перевели в неврологию или психиатрию. Или еще куда.

Тишина, воцарившаяся в каморке, угнетала. Гермиона нервно теребила край халата, закусив губу.

— Ну, давай, — почти зло процедила она. — Скажи: «Ты знаешь, в чем причина».

Снейп посмотрел так презрительно, будто и не было года, прожитого вместе, будто они все еще находились в Хогвартсе и мисс Грейнджер только что взорвала свой котел.

— Ты знаешь, какая может быть причина, — веско произнес Северус. — Но ты полная идиотка, если зациклишься на этом единственном варианте.

«Только бы не разреветься!»

Так было всегда. Никто не мог вывести Гермиону из равновесия, кроме Снейпа. Несколькими сухими фразами он доводил ее до бешенства. А сам при этом оставался пугающе равнодушным, что раздражало еще больше.

Непрошибаемая интерн Грейнджер чуть слышно всхлипнула, обхватив себя руками:

— Если бы это не касалось памяти, я...

— Просто помолчи, — Снейп по-отечески обнял Гермиону за плечи. — Помолчи, успокойся и подумай как следует. Если бы дело было только в заклинании, магглы окончательно отупели бы еще лет пятьсот назад! Почти каждый из них хоть раз, да попадал под Обливиэйт.

В его словах был смысл. Как и всегда. Но все же...

— Я заставила их забыть восемнадцать лет. Я что-то сделала не так. Или когда накладывала заклинание, или когда пыталась вернуть память обратно.

Снейп осторожно прикоснулся к каштановым волосам Гермионы, позволил себе немного помолчать рядом, прежде чем сказать единственно верное в данной ситуации:

— Даже если и так, сейчас стоит подумать о том, как помочь твоей матери. А вовсе не о том, какой ты была самонадеянной паршивкой. И потом, с отцом ведь все в порядке?

— Я никогда не была паршивкой! — нахмурилась Гермиона, отстраняясь.

Снейп ухмыльнулся:

— Так и знал, что ты услышишь только это. Значит, ты уже в норме.

Грейнджер неопределенно пожала плечами, встала на цыпочки, чтобы поцеловать Северуса, но отвлеклась на запищавший пейджер и быстро чмокнула мужчину в щеку.

— Стоун вызывает. А сегодня злить Стоун нельзя: она с утра вышла на тропу войны и завалила всех работой по горло.

— Ты всегда по горло в работе.

Это прозвучало неуместно. И зло.

Подобное Гермиона слышала уже далеко не в первый раз и вновь решила не развивать тему, а только поневоле закатила глаза.

— Только не сейчас! Тебе больше нечем заняться, кроме как укорять меня в трудоголизме?! Давай дома поговорим на эту тему? Ты ведь найдешь выход? Пока, — Гермиона чуть сжала на прощание руку нахмурившегося Северуса, вышла за дверь и чуть ли не бегом помчалась на второй этаж.

Конечно, Стоун была недовольна. В принципе, за все время интернатуры Грейнджер ни разу не видела эту женщину в хорошем настроении.

— К счастью, пока ты добиралась до нашей дальней галактики, доктор Грейнджер, никто не умер, — поприветствовала ее Миранда. — Нила Тернер, восемнадцать лет, предположительно — аппендицит. Оформляй историю болезни, проведи осмотр.

Внутренний голос немедленно напомнил, что интерн Грейнджер в последний раз спала больше суток назад, когда удалось прикорнуть в комнате отдыха на пару часов. А ела — вчера днем, перед появлением Стоун. А еще — она вся мокрая из-за этой чертовой жары, так что не помешало бы принять душ.

Но единственное, что сказала Гермиона, забирая у ординатора карту:

— Вызвать гинеколога?

— Разумеется. Сделай анализы и ультразвук. Если диагноз подтвердится — проведешь аппендэктомию. Под моим присмотром.

— Сейчас смена Картер. А я не дежурю.

Миранда даже не обернулась:

— Картер не ответила на вызов. Ты на работе. Пациент твой.

«Ну, спасибо, доктор Стоун. Такую бы щедрость, да в другое время — цены бы вам не было».

Конечно, как следует проанализировать состояние матери не вышло: пока завела карту, переговорила с девушкой, взяла кровь на анализ, сбегала в лабораторию, сделала ультразвук... Гермиона успела лишь заскочить в палату Уилкинс по дороге и убедиться, что пациентка спокойно спит, а все показатели в норме.

Потом — аппендэктомия, почти самостоятельно. Забыть обо всем, оставить за дверью операционной все, кроме мыслей об этом, конкретном пациенте, полностью сосредоточится на том, что делаешь.

— По крайней мере, тебя я учу не зря, — сказала Стоун, когда они мыли руки после операции.

Девушка чуть не онемела от неожиданности: впервые Миранда одобряла так открыто. И года не прошло!

Ординатор покосилась на ошеломленную девушку и усмехнулась:

— Расслабься, Грейнджер. Все равно тебе никто не поверит.

Если бы у обеих не запищали пейджеры, Гермиона, может быть, нашла в себе наглость ответить, но едва она глянула на номер палаты, в которую ее вызвали, все вылетело из головы.

Разумеется, палата матери. Иначе и быть не могло.

* * *

20 января 2006 года

4:35 a.m

Распахнув дверь, Гермиона влетела в палату. Лицо матери выражало спокойствие и умиротворение. А в кресле в углу сидел Снейп — великий и вездесущий.

— Миссис Уилкинс, как вы? — интерн Грейнджер уже взяла верх над ничего не понимающей мисс Грейнджер. Глянула мельком на экраны. — Что случилось?

Мать удивленно подняла красиво очерченные брови.

Брови и губы — вот и все, что досталось Гермионе от матери. От отца и того меньше: каштановый цвет волос и глаза. Остальное — причудливая игра генетики.

Уилкинсы удивились сходству с приветливой соседкой лишь однажды, когда почтальон решил, что они родственники. Грейнджер после этого случая всю ночь проплакала.

— Все в порядке, Гермиона. Только я не понимаю, как... попала в больницу. Северус сказал, что я упала с лестницы.

— Северус?.. — Грейнджер метнула злобный взгляд в сторону Снейпа. Представился ее матери. Ночью. В больнице. Молодец. — Хорошо, я сейчас все объясню. Меня поэтому вызвали?

— Я не просила... — удивилась миссис Уилкинс. — Я даже не знала, что ты мой врач.

— Доктор Грейнджер! — отчеканила Стоун, появляясь в дверях. — Надеюсь, вы сможете это объяснить. Я слушаю.

У Гермионы зачесались руки наложить на Северуса парочку заклятий. Если ему пришла в голову идея, почему бы не посоветоваться с ней, прежде чем ставить под угрозу ее карьеру?! Именно эта дурацкая снейповская привычка делать все по-своему, не посвящая в свои планы, бесила ее больше всего.

— Объяснить — что? — обреченно уточнила Гермиона, прекрасно понимая, что этого Стоун ей не простит.

— Сэр, — обратилась Миранда к Снейпу тем же тоном, которым отсылала своих интернов на неприятную работу. — Немедленно покиньте госпиталь, или вас выведут. Часы посещений можете уточнить в регистратуре.

Снейп поднялся из кресла одним гибким движением, слегка улыбнулся. Конечно, когда ему нужно, он умеет быть и милым, и вежливым!

— Прошу прощения, мне нужно было срочно переговорить с Моникой. Очень срочно. Я сейчас уйду.

Миссис Уилкинс, все это время тревожно переводившая взгляд с одного врача на другого, сказала:

— Приходите на чай, Северус. Когда меня выпишут.

— Обязательно, — Снейп улыбнулся куда шире и вышел.

Гермиона сжала кулаки и прикусила язык, чтобы ничего не сказать. Стоун смерила ее презрительным взглядом.

— Если ты думаешь, что я поверила в этот спектакль, ты ошибаешься.

И полностью переключилась на пациентку.

Мать не помнила, почему предпочла библиотеку магазинам. Понятия не имела, чем занималась полдня. Сказала, что не понимает, как могла упасть с лестницы, ведь с координацией у нее всегда все было в порядке.

Грейнджер несколько раз на протяжении разговора отметила осторожные попытки Стоун расспросить миссис Уилкинс о странном посетителе. Мать не сказала ничего особенного, но по ее заговорщицкому взгляду стало ясно, что Снейп сказал ей полуправду, наверняка упомянув об отношениях с Гермионой, но не уточнив, зачем пришел.

У Северуса была идея. Яснее ясного.

Когда они вышли из палаты, Стоун молчала долго. Грейнджер даже начала беспокоиться. Наконец Миранда произнесла с угрозой: «Если еще раз...» — и ушла.

Северус ждал у входа для «скорой». Стоял, прислонившись к стене, прикрыв глаза. Он впервые за долгое время выглядел на свой возраст, усталый, бледный. Гермиона решала, с чего начать, но мысли путались.

— Что ты сделал?

Снейп открыл глаза, прищурился.

— Немножко костероста. Не волнуйся, это не опасно, — торопливо добавил он, заметив возмущение на лице Грейнджер. — Во-первых, новая формула: он не взаимодействует с маггловскими лекарствами. Во-вторых, перелом заживет не сегодня и не завтра. Просто быстрее. И матери твоей будет легче. Как ее зовут на самом деле, кстати?

— Джин, — устало сказала Гермиона. — Мое второе имя в ее честь. И что, ты дал ей костерост и все? А очнулась она сама?

— Да. Я попытался заглянуть в ее сознание, но все слишком непонятно. Обливиэйт твой нащупал.

Гермиона подалась вперед. С надеждой.

— Нет, — ответил Снейп на этот немой вопрос. — Я не понял, как его снять и можно ли вообще что-то сделать. Послушай, может, это просто возрастное?

Воцарилась тишина. Слышно было, как хлопнула дверь в приемном покое. В паре кварталов от больницы сработала сигнализация.

— Я не хочу об этом думать, — наконец произнесла Грейнджер. — Если это болезнь Альцгеймера... или возрастные изменения сосудов... Я ничего не смогу сделать.

Гермиона покачала головой, как бы прогоняя эти мысли. Собралась идти обратно, но передумала и все-таки сказала:

— Ты не должен был приходить. У меня будут проблемы.

Снейп вскинул голову, морщины у глаз стали заметнее:

— Тебя не было почти двое суток. Ты не отвечала на телефонные звонки. Ты всегда предупреждаешь, если остаешься на работе.

Гермиона сухо сглотнула. Эта его привычка говорить, маскируя словами истинный смысл, тоже жутко раздражала весь прожитый вместе год:

— А ты не мог бы просто сказать: «Я беспокоился»? Впрочем, забудь. Иногда я путаю, кто из нас холодный и бездушный хирург.

Круто развернулась и ушла обратно в душные больничные коридоры, где все было понятно и просто.

Мать снова спала. Гермиона попросила медсестру вызвать утром нейрохирурга и невролога для консультации, заказала магнитно-резонансную томографию на восемь утра. Проведала девушку, у которой вырезала аппендикс, а потом поплелась в раздевалку. Устала, вымоталась. Даже кофе уже не действовал. Хотелось есть, спать, а больше всего — в душ.

По-хорошему, съездить бы домой, выспаться. Скоро рассвет — с новыми силами навалится эта невыносимая жара, а домик каменный, в нем прохладнее градусов на пять. И, что немаловажно, там можно наколдовать прохладу. И на работу ей завтра не нужно, выходной.

Но мама...

И дома Снейп. И ехать туда что-то совсем не хочется.

Гермиона с наслаждением приняла холодный душ, растерлась полотенцем насухо, надела чистую форму. На скамье в раздевалке, укрывшись халатом, спала Анна.

Грейнджер и Ли дружили, хотя со стороны они могли показаться всего лишь коллегами, которых связывают неизбежные приятельские отношения. Гермиона полагала, что все намного проще: у обеих были свои скелеты в шкафу, и это мешало им стать по-настоящему близкими подругами.

Грейнджер села на скамейку, прислонилась затылком к прохладному металлу шкафчика.

И чего она так разозлилась? Ведь с самого начала знала, что Снейп не из тех, кто поет дифирамбы. Он нравился ей именно уверенностью в своей правоте, возведенной в степень абсолюта. Спокойствием. А теперь, получается, Северус раздражает тем, что он такой, какой есть. Каким и был.

Значит, она изменилась? Переросла?

Интересно, почему Анна не ушла? У нее-то какие проблемы дома? Вроде бы живет одна, парня нет...

Интересно, где пропадает дежурная Картер? Ни разу за столько часов не столкнулись. Очень странно.

Но что же все-таки с мамой?..

Грейнджер отключилась, сидя у шкафчиков, когда над Сиднеем уже плыл пылающий солнечный диск в мареве сиреневых и розовых облаков.

* * *

20 января 2006 года

6:47 a.m.

Ей снилась бесконечная винтовая лестница с резными перилами и маленькими ступеньками. Узкими настолько, что ногу невозможно было поставить. Гермиона поднималась медленно, шаг за шагом. Мучительно ныли колени, ладони соскальзывали с перил.

На мгновение она представила, как теряет равновесие и кубарем катится вниз, ударяясь о холодные ступени. Представила — и поскользнулась на самом деле. Успела еще удивиться, что падать совсем не больно...

— Гермиона! — прогремело где-то над головой.

Глаза нестерпимо жгло, во рту пересохло. Кажется, лучше бы и не ложилась, чем проснуться вот так — на полу, с тяжелой головой и усталым, непослушным телом.

— Или вставай, или иди домой, слышишь?

Гермиона подняла голову — Анна и Джессика возвышались над ней. Кореянка выглядела до отвращения бодрой, Картер — до мерзости довольной.

— Пей, — сказала Ли, протягивая стаканчик с кофе. — Ужасно выглядишь.

Грейнджер с трудом поднялась, пытаясь размять затекшие мышцы. Добралась до раковины, с отвращением изучила в зеркале свое лицо, особое внимание уделив темным кругам вокруг глаз.

— Который час?

— Почти семь, — ответила Джесси, стягивая форму. — У тебя ведь сегодня выходной. Почему ты не поехала домой?

— А ты почему? — парировала Гермиона, доставая из шкафчика зубную щетку. — И где ты пропадала вчера вечером? Мне досталась твоя аппендэктомия. Стоун сказала, ты не отвечала на вызов.

— Серьезно? — Картер огорченно хлопнула дверцей. — Наверное, батарейка в пейджере села.

— Как же ты дежурила? — подняла брови Анна.

Гермиона повернулась, окинув внимательным взглядом Джессику, заплетающую косу. Усмехнулась и вернулась к чистке зубов. Ли пробормотала: «А, понятно!» и сосредоточилась на кофе.

— Что? — не поняла Картер. — Что?!

— Лгунья, — пропела Анна. — Я-то думала, у Грейнджер пропал нюх, а она с самого начала была права.

— Да о чем вы?! — разозлилась Джесси.

Ли открыла рот, чтобы просветить ее, но не успела сказать и слова: дверь распахнулась и вошла доктор Стоун.

— Анна, ты сегодня со мной. Грейнджер, у тебя выходной и переработка больше суток, иди домой... Где доктор Симпсон?

— Я не уйду, — перебила Гермиона. — Миссис Уилкинс еще не выписали. Анализы чистые, но у нее явные проблемы с памятью. Я попросила консультацию нейрохирурга, заказала МРТ и...

Стоун вздохнула:

— Сделай все, что можно. Но если ничего не найдешь, оформляй выписку и иди домой! Смотреть на тебя страшно. И чтобы я этого, в черном, больше в отделении не видела.

— Кого в черном? — живо заинтересовалась Джесси.

Выражение лица Анны не поддавалось описанию.

— Друг пациентки, — быстро ответила Гермиона, взглядом призывая Анну молчать.

— Картер, если ты будешь и дальше дежурить так продуктивно, как вчера, я сделаю все, чтобы ты провалила экзамен, — отчеканила Стоун.

— Я была на месте, ничего не случилось! — запротестовала Джесс. — За всю ночь всего один вызов и был!

— И ты на него не ответила! — отрезала Миранда. — Так что шагом марш в приемный покой и постарайся не попадаться мне на глаза. И... что это у тебя на шее, черт побери?!

— Вот об этом мы и говорили, — еле слышно пробормотала Анна.

Джессика залилась краской, одернула халат, пытаясь прикрыть красноватый след. Гермиона внимательно изучала свои кроссовки.

— Вон. Все вон, — выплюнула Стоун. — За работу. Ты тоже, Картер. И найдите мне Симпсона!

Они вылетели из раздевалки как ошпаренные. Гермиона едва успела накинуть халат.

— Расскажешь? — спросила Анна у Джессики, делая как можно более равнодушный вид.

— Нечего рассказывать, — отрезала девушка, сворачивая к лестнице.

— Что и требовалось доказать, — пожала плечами Ли. — Осталось найти Мэтта и посмотреть на его шею.

Даже со спины было видно, что Картер смущена. Но довольна.

Гермиона, все еще улыбаясь, отправилась к матери.

* * *

20 января 2006 года

05:30 p.m

Томограмма оказалась чистой: ни опухоли, ни аневризмы. Электроэнцефалограмма в порядке. Нейрохирург не нашел никаких отклонений. Ничего. В итоге Стоун проверила карту и велела выписывать.

Конечно, логично: если проблема не хирургического характера, пациенту нечего делать в хирургическом отделении. Но Грейнджер было страшно, безумно страшно. Она никак не могла отделаться от глупой, навязчивой мысли: как только мать покинет стены больницы, с ней обязательно снова что-нибудь случится.

Гермиона настояла на том, чтобы миссис Уилкинс дождалась мужа, потом долго разговаривала с обоими, пытаясь понять, нет ли тех же проблем с памятью у отца. Но нет, опасения оказались напрасны.

Гермиона порекомендовала матери пару недель не выходить из дома, так сказать, во избежание, и предложила иногда навещать ее. Моника, улыбаясь, напомнила о приглашении для Северуса.

Грейнджер заставила себя улыбнуться в ответ и пообещать.

А потом Стоун все-таки выставила ее из больницы, пригрозив пожаловаться шефу на нарушение интерном внутреннего распорядка больницы. И пришлось Гермионе, переодевшись, отправиться домой.

Солнце слепило глаза. Она, чудом не врезалась ни в кого по дороге, прокручивала вчерашний день, соображая, что сказать Снейпу.

Но не пришлось. Он не вышел в прихожую, как делал всегда, хоть сигнальные чары на дорожке и предупреждали, когда кто-нибудь приближался к дому. Сначала Гермиона даже обрадовалась отсрочке, заварила чай и нашла в холодильнике нечто, похожее на пирог.

Но Снейп не показался из лаборатории ни через час, ни через два.

В конце концов она спустилась по лестнице в подвал и постучала в дверь.

— Что? — неохотно отозвался Северус.

— Может, впустишь меня? — спросила Гермиона. — Или сам выйдешь. Я... не купила кексы, но заварила чай, как ты любишь.

— А ты еще не все сказала? — донеслось из-за двери. Голос звучал глухо и странно безразлично.

Грейнджер мучительно захотелось побиться головой о каменную стену. Серьезно? Он обиделся?

— Ты обиделся? — повторила она вслух. — Шутишь?

— Гермиона, ты не знаешь, чего хочешь, — устало сказал Снейп. Наверное, он подошел к двери, потому что следующая фраза прозвучала немного громче: — У тебя есть твоя работа, ты ее обожаешь. Есть родители, о которых ты волнуешься. Друзья, которые далеко, но ты знаешь о них все. Я понимаю. Только не понимаю, зачем тебе еще и я. Работы и родителей тебе вполне достаточно.

Она все-таки не выдержала и села на пол, прислонившись спиной к двери. Так несправедливо звучали его слова, так больно было это слышать!

Гермионе стало тошно. Может, поэтому она сказала совсем не то, что собиралась:

— Неужели трудно понять: некоторые вещи я всегда поставлю на первое место?

Он молчал так долго, что Гермиона закрыла глаза, закусила губу и обозвала себя идиоткой несколько сотен раз. А потом ответил:

— Тогда мне не место в твоей жизни.

— А может, это я тебе не нужна?! — Гермиона уже не соображала. — Я работаю, потому что хочу стать хирургом! Я не могу бросить родителей, я навсегда перед ними виновата! А ты!..

— Хватит, Гермиона, — перебил Северус. В его голосе прозвучала безмерная усталость, и Грейнджер замолчала. — Все куда проще. Чтобы я вышел на передний план в твоей жизни, я должен сказать, что люблю тебя. Вернее, я должен был сказать это много месяцев назад. Тогда ты не относилась бы ко мне, как к удобной страховке от одиночества или грелке в постели. Или просто интересному собеседнику. Я не умею говорить таких слов. Как и ты.

Как отрезал.

Гермиона помолчала с полминуты, смаргивая подступающие слезы. Кое-как встала.

— Мне уйти? — она подождала ответа, старательно всматриваясь в стену напротив. — Хорошо, я уйду. Вещи заберу на днях. Прощай.

И решительно пошла вверх по лестнице, так и не услышав звук открывающейся двери.

Конечно, Гермиона поехала в больницу. От квартиры она отказалась пару месяцев назад. Куда еще было податься? К Грейнджерам-Уилкинсам? Смешно. Пора запомнить, что Гермиона Грейнджер не дочь Монике и Венделлу Уилкинс и никогда ею не станет.

Пора привыкнуть: она разрушает все, к чему прикасается. Работа — вот и все, что у нее хорошо получается, только в клинике она чувствует себя нужной. Живой. Настоящей. И нет в мире людей, которые понимали бы ее лучше, чем коллеги, такие же одинокие и неприкаянные. Они слишком много работают.

Стоун замужем, но на грани развода — сутками в больнице, хватается за все. Анна очень закрытый человек, но всем известно, что за год у нее не состоялось ни одного свидания.

В больнице все про всех всё знают, слухи разносятся быстро. Наверняка и про «человека в черном» уже сотню баек сочинили.

Черт!

Гермиона припарковалась, заглушила мотор и вышла из машины. Сжала кулаки и со всей силы ударила по ближайшему дереву — раз, два, три! Встряхнула дрожащие руки и вернулась за руль. Посидела, с каким-то неведомым ранее наслаждением разглядывая сбитые костяшки.

Вот оно. Боль. Вот, что делает нас людьми. Разум бессилен перед болью.

Итак, она вернулась к тому же, от чего ушла благодаря Снейпу год назад. Все закономерно. Так ей и надо.

Et in circulos suos revertitur.*

__________________

*И возвращается на круги свои

* * *

20 января 2006 года

09:35 p.m.

Зайти в госпиталь — означало выслушать отповедь Стоун да еще отвечать на бестактные вопросы Анны, Джесс или, того хуже, Мэтта. Поэтому Гермиона села на скамью в больничном сквере у главного входа, выбрав местечко поуютнее, и принялась за сложную работу: все обдумать и решить, что делать дальше. Она почти разучилась этому за год со Снейпом: он подарил ей редкую возможность не анализировать свои поступки. Слишком часто в последнее время она действовала по наитию, забывая о причинах и следствиях. Нельзя, никак нельзя было позволить себе расслабиться!

Гермиона так увлекалась, что не заметила Анну Ли, пока девушка не села рядом. Впрочем, на тот момент ей было уже все равно.

— Ты была права, — наконец сказала кореянка. — Джесс и Мэтт встречаются. Как тебе это удается?

— Что?

— Быть всегда правой.

Грейнджер засмеялась. Невесело, но успокоиться смогла нескоро.

— Самое большое мое заблуждение, Анна, — отсмеявшись, произнесла она. — Всю жизнь я ошибаюсь оттого, что уверена в своей правоте.

— Я не самый внимательный человек, но я вижу, что с тобой что-то не то, — уронила Ли в пространство. — Расскажешь?

Гермиона, все еще вздрагивая от истерического смеха, помотала головой:

— Не знаю, с чего начать. Разве что с сотворения мира.

— Твое дело, — не стала настаивать Анна. — У всех свои скелеты в шкафу. Не хочешь выпить что-нибудь?

— Можно, — кивнула Грейнджер. — Все равно в раздевалке ночевать, почему бы не напиться?

Ли — золотая подруга — не задала больше ни одного вопроса. Гермиона начала говорить сама, уже за стойкой бара после трех порций текилы.

— Ты была влюблена? Когда-нибудь?

— Глупее вопроса не придумаешь, — хмыкнула Анна. — Все влюблялись хоть раз. Хотя бы в детском саду.

— Нет, я имею в виду, по-настоящему, как в романе. Чтоб смертельная страсть и все такое, — пояснила Грейнджер, смутно припоминая, что в старшей группе ей действительно нравился один рыжий мальчик.

— Еще более глупый вопрос... Я считала, ты умнее, Гермиона. Любовь — если это любовь — всегда настоящая.

Еще три порции спустя пришла Джессика, села рядом и заказала молочный коктейль. Грейнджер и Ли вопросительно посмотрели на девушку не говоря ни слова.

— Что? — сердито отозвалась Картер. — Да, я это сделала. И сделаю снова. Мэтт не такой плохой, как вам кажется.

— Вот Джесс явно влюбилась, — провозгласила Гермиона.

— А причем здесь это? — не поняла блондинка.

— Грейнджер с кем-то рассталась и не может понять, хорошо это или плохо, — отозвалась Анна.

Гермионе осталось лишь молча подивиться ее проницательности и выпить еще текилы.

— Все к лучшему. Всегда, — с убеждением сказала Картер. — Даже плохие события в нашей жизни всегда являются необходимыми.

— Фаталистка, — вздохнула Анна.

А интерн Грейнджер задумалась. Выходит, и Волдеморт был необходим? И смерть Фреда? Тогда для чего, к чему все это? Вырастить из нее великую воительницу? Да, она поднаторела в боевых заклинаниях, она многое умеет, в том числе выживать на подножном корму в палатке с двумя несносными мальчишками. Но зачем ей это сакральное умение?

Будь Гермиона трезвее, она поняла бы, что рассуждает совершенно так же, как все люди. Размышляет над извечными вопросами, которые мучили столько поколений: кто мы и зачем мы здесь?

Сигнал пейджера вывел ее из транса. Сообщение без подписи.

«Сварил кофе с корицей, закрыл лабораторию. Большего не дождешься».

Гермиона так и застыла. Вот оно, признание. Не слишком романтично, а впрочем, кто сказал, что романтика — это цветы и красивые слова?

Но что же делать?

— Гермиона, отпусти этот несчастный пейджер, — ласково, как душевнобольной, сказала Джессика.

— Оставь ее, она провалилась в пучину страстей, — высокопарно перебила Анна и выпила еще одну порцию. — Лучше вызови ей такси, а то она так и пойдет пешком. Полетит. На крыльях любви!

— Лучше я ее отвезу, — возразила Картер. Пересчитала пустые стаканы на стойке и вздохнула. — Да и тебя тоже.

Гермиона так ничего и не решила. Мысли терялись.

Что есть Снейп? Начало и конец всему в ее странной, запутанной жизни. Он неромантичен и угрюм. На то он и Снейп. А вдруг он и есть итог всей цепочки неурядиц на ее пути? Ведь если бы она не отправила родителей в Австралию, если бы ей удалось вернуть им память, если бы...

Не будь Северуса, она никогда не увидела бы этот прекрасный город. Ведь не расскажи Снейп Волдеморту о пророчестве, темный маг не исчез бы. И в той альтернативной вселенной Гермиона Грейнджер, магглорожденная волшебница, погибла бы еще ребенком, не пережив террора.

Как причудливо плетется нить человеческой жизни, как невыносимо трудно понять причины событий. Будь у Грейнджер вера — в Бога или некое провидение — возможно, жить ей было бы куда проще, но ведь она никогда не верила ни во что, кроме собственных знаний...

Они расплатились и двинулись к выходу, по дороге столкнувшись с Мирандой. Стоун неодобрительно поджала губы:

— Надеюсь, завтра все будут вовремя и вменяемы. Особенно тебя касается, Грейнджер, слышишь?

— Конечно, доктор Стоун! — покорно ответили хором все трое.

А когда они шли к машине, случилось чудо.

Первые капли дождя упали на землю. Поначалу нерешительно, словно стесняясь.

Их становилось все больше и больше. Гермиона застыла, не в силах двинуться с места. Австралийцы знают толк в дожде. Когда вся страна, весь континент на треть — пустыня, поневоле начинаешь ценить этот дар природы.

Ей подумалось, что это до смешного символично.

А потом Гермиона просто подняла лицо к небу, навстречу дождю, слизывая влагу с запекшихся губ.

Жаркое лето закончилось.