Принц тёмного королевства (джен)

Маленький мальчик не старше десяти лет сидел на табурете в самой маленькой спальне дома №4 по Тисовой улице и рассматривал своё последнее творение. Яркие синие, красные, золотые и оранжевые краски сплетались в подобие цветка, который резко отличался от хмурого и угрюмого художника. Единственным намёком на прекрасное в этом тощем и бледном мальчишке, одетом в грязную мешковатую одежду, были живые зелёные глаза, задумчиво глядевшие то на картину, то на палитру. Нарочито неспешно мальчик окунул кисть в чёрную акриловую краску и поднёс её к холсту. Не отрывая кисть, он закончил работу единым витиеватым росчерком.

Генрих.

— Генрих! Обед! — донёсся из кухни пронзительный крик.

Мальчик поспешно принялся собирать рисовальные принадлежности, аккуратно раскладывая тюбики с красками по коробочкам, кисти и палитру он тщательно вымыл, прежде чем убрать на место, совершенно не желая выслушивать от родственников лекцию о надлежащем уважении к их подаркам. Тем более, что никаких других подарков он от них не получал.

Обстановка комнаты, в которой находился юный художник, лишь подтверждала подозрение в том, что он отнюдь не избалован вниманием родных: скрипучая кровать, небольшой стол, стул, платяной шкаф, то ли белый, то ли цвета гниющего дерева, — вот и вся мебель, которую ему предоставили (иными словами, не стали убирать из комнаты), поселив его здесь три года назад. В комнате не было ни фотографий, ни игрушек, ни плакатов и книг, и лишь несколько акварельных рисунков, нарисованных им самим, выдавали в интерьере личность обитателя. Впрочем, каждая из акварелей имела какой-нибудь заметный недостаток, из-за которого рисунок нельзя было продать. Нарисовать их заново было не накладно, и родственники, не заподозрив мальчишку в том, что он намеренно переводит их подарки, не стали выбрасывать неудачные рисунки.

Закончив уборку, мальчик вышел из душной спальни и, шлёпая по полу босыми ногами, заглянул в ванную. Сполоснув руки и смыв пятно краски с носа, он спустился на первый этаж и чудом увернулся от туши своего кузена Дадли, едва не отдавившего ему ноги.

— Смотри, куда прёшь, вонючка, — ухмыльнулся здоровяк, проносясь в кухню из гостиной, в которой голосом мультяшного супергероя громко вещал телевизор.

Подобные «шалости», то были вполне обыденным делом. «Генрих» лишь сердито нахмурился, глядя вслед своему слоноподобному родственнику и понимая, что Дадли сегодня не в духе, а потому — весёлый денёк ему обеспечен.

Он зашёл на кухню, задавшись целью до конца дня держаться от кузена подальше. Тётя Петуния как раз заканчивала готовить обед. Она положила Дадли огромный кусок ростбифа с картофелем и морковью, просюсюкав что-то своему «Дадличке», будто тот был грудным младенцем, и повернулась к племяннику с гримасой, которая ещё больше удлинила её лошадиное лицо. В её руке теперь оказалась тарелка с его порцией.

— А картина? — спросила Петуния.

«Генрих» наклонил голову, будто пытаясь понять, что она говорит, затем поднял руку и жестом показал: «чуть-чуть». Она нахмурилась и упёрла руку в костлявый бок.

— Сколько ещё?

А вот это проблема. Если он скажет ей, что всё готово, ему дадут поесть, но потом могут отправить на улицу, в сад, где он станет лёгкой мишенью для глупых, по-детски жестоких шуток Дадли. Если он скажет, что работа займет ещё много времени, она отправит его наверх, в его комнату, без всякого обеда, отругав за лень. Подумав немного, он показал ей два пальца. Гримаса с лошадиного лица не исчезла, но тарелку он получил. Там остались только морковь и картошка.

— Если через два часа не закончишь — об ужине можешь забыть!

— Danke, тетя Петуния, — сказал он, усаживаясь.

Он отодвинул стул как можно дальше от стола, чтобы Дадли его не пнул, и сел есть в угрюмом молчании. Чуть позже к ним присоединилась Петуния, лениво листая глянцевый журнал и хрустя кусочками моркови. Несмотря на то, что у «Генриха» порция была меньше, Дадли слопал свой обед первым и двинулся назад, в гостиную, оставив свою тарелку на столе и по дороге толкнув кузена локтем. Закончив есть, «Генрих» убрал со стола всю грязную посуду, включая тарелку тёти, и вымыл её вместе с прочей кухонной утварью.

Наконец, он направился к себе в комнату. Поднявшись по лестнице, «Генрих» замер. Разве он не закрывал дверь, когда спускался вниз? С внезапно накатившим трепетом он распахнул приоткрытую дверь до конца.

В комнате сидел Дадли и, изображая глубокую задумчивость, листал его блокнот для рисования. «Генрих» застыл, всё внутри сковало холодом. Это не альбом для «проектов» — тот большой, со спиралью по верхнему краю. Этот же был больше похож на маленькую книжку в простом чёрном переплёте. Его личный альбом.

— Хм, — произнёс Дадли, с особым интересом разглядывая какой-то рисунок, — а она совсем ничего…

Толстяк повернулся к кузену, наклонив акварельный рисунок так, чтобы и тому было видно. Под цветущим деревом стояла женщина в летнем платье и шляпе. У неё были блестящие рыжие волосы и зелёные глаза — точь-в-точь, как у «Генриха». Она улыбалась той самой не то лукавой, не то кокетливой улыбкой, которая завораживала его, ещё когда он ходил в начальную школу. Мама.

— Прям красотка, — сказал кузен, снова повернув рисунок к себе, — и на шлюху похожа... Ты хоть знаешь, что такое «шлюха», вонючка?

Холод у него внутри вдруг обратился в лёд, через грудь и плечи двинулся к рукам и добрался наконец до пальцев, которые сжались с такой силой, что в них мог бы раскрошиться камень. Дадли злобно усмехнулся.

— Ну, хоть этому тебя научили, недоумок, — сказал он и резким движением вырвал страницу с рисунком из альбома.

Уголок оборвался, едва не обезглавив прекрасную женщину. «Генрих» тут же сделал шаг вперёд, но Дадли схватился за рисунок обеими руками, глядя на младшего кузена с садистским ликованием. «Генрих» замер.

— Ты же не против, если я его заберу? Папа ещё не покупает мне порнушку, но пока и это сойдёт…

Тяжесть, сковавшая его внутренности, стала нестерпимой и ударила в голову, подавив все чувства, кроме ярости и ужаса. Его зрение заволокла кроваво-красная пелена. Из-под впившихся в ладони ногтей начала сочиться кровь. Глупый и самонадеянный Дадли увидел только обычные признаки бессильной злобы и, ещё не ведая об опасности, рассмеялся. Решив поиздеваться напоследок, он высунул свой крошечный розовый язык и с самым развратным видом лизнул рисунок.

То, что случилось потом, до конца жизни будет преследовать Дадли в ночных кошмарах. Сколько бы сеансов психотерапии он ни прошёл, сколько бы раз ни повторял самому себе «Это был просто сон», ему удастся избежать страха лишь в течение дня, но во сне пережитые ужас и потрясение будут возвращаться снова и снова, словно впервые.

«Генрих» запомнит это как своё первое осознанное применение магии. Всё началось, когда он сделал ещё шаг в свою крохотную спальню. Дверь захлопнулась за ним сама собой, и хрюкающий смех кузена резко оборвался. Какое-то мгновение Дадли казался просто удивлённым, но когда готовая картина на стене у окна вспыхнула пламенем, его замешательство моментально обратилось в страх. Толстяк рванулся с кровати, роняя на пол блокнот и рисунок. Он метнулся к двери и наверняка отбросил бы кузена в другой конец комнаты, если бы на него, откуда ни возьмись, не набросились ветхие простыни с кровати «Генриха».

Дадли пронзительно взвизгнул, и страх «Генриха», который раньше мёртвой хваткой сдерживала неведомая сила, вырвался наружу. Мыслей и чувств внезапно стало слишком много, и осознание того, что происходит, напугало мальчика. У него на кровати сидело привидение, больше похожее на какую-то шутку, будто кто-то спрятался, накрывшись серо-грязной простынёй. Вот только никакая это не шутка. Края простыни, плотно скрутившись, превратились в худые, как у скелета, руки, которые вцепились в своего толстого пленника и потянули на себя. Дадли отчаянно отбивался, но призрак не ослаблял хватку, намереваясь, судя по всему, дотащить его до самой кровати.

«Генрих» беспомощно застыл. С одной стороны, он сомневался, что сможет помочь кузену, не став при этом следующей жертвой этого… существа. А если уж это случится, то помощи от Дадли он не дождётся. Но тихий голос у него в голове шептал, что толстый мерзавец всё это заслужил. «Генрих» сам хотел, чтобы так произошло. Он сам это сделал.

Боже, это действительно сделал он!

Он и сам не знал как, но был уверен, что это его рук дело. Чёрт, он такой же, как Кэрри! Люк Скайуокер! Или как та девчонка, воспламеняющая взглядом!..*

Урод!

Он боялся, что бельё задушит кузена до смерти прямо у него на глазах, но теперь в нём поднялась волна нового страха, почти такого же сильного, как прежний — страха перед дядей Верноном. Что будет, когда тот найдёт своего задушенного сына в комнате УРОДА? И тут, как будто в насмешку, снаружи раздались шаги: кто-то спешил вверх по лестнице.

— Дадлик, малыш? Что случилось?

— МАМА! Помоги!

Дверную ручку начали дёргать, но неведомая сила всё ещё не отпускала запертую дверь. Петуния отчаянно вскрикнула и принялась толкать дверь, наваливаясь на неё всем своим худым как палка телом. Напуганный почти так же, как родственники, хоть и совсем по другой причине, «Генрих» заставил себя сдвинуться с места.

Он подскочил к Дадли, схватил свой личный альбом вместе с портретом матери и отпрыгнул назад, пока «бельевой дух» не напал и на него тоже. Простыня его проигнорировала. «Генрих» подбежал к открытому окну своей спальни, стараясь не задеть обугленной картины на стене, и как был босой, совершил прыжок, о котором мечтал на протяжении последних трёх лет.

Он слышал, как за спиной дверь, наконец, сдалась под напором тёти. У него не оставалось времени подумать, что будет делать Петуния. Земля быстро приближалась, и он едва успел сгруппироваться. Он приземлился у кустов и остался лежать, ошеломлённый ударом и потрясённый тем, что ему предстояло сделать. Затем он неловко поднялся на ноги. Ступни болели от столкновения с землёй, но никаких серьёзных повреждений, к его собственному удивлению, он не получил. Нетвёрдой походкой, так быстро, как только мог, «Генрих» пошёл прочь от дома №4 на Тисовой улице, молясь про себя, что уходит навсегда.

* * *

Мистер Дурсль ещё никогда в жизни так не злился. Это о многом говорило, учитывая, что он был человеком весьма вспыльчивым. Он был на работе и как раз орал на одного болвана, когда ему вдруг позвонила жена. Запинаясь и давясь слезами, она в истерике пыталась сказать что-то о «Дадлике» и о том, что с ним сделал её мерзкий племянник. Её сбивчивый рассказ казался полной бессмыслицей, но Дурсль точно знал, что тут не обошлось без странностей этого Поттера.

Он взял выходной и пригрозил уволить весь отдел, если хоть один человек будет бездельничать в его отсутствие. Пока он ехал с работы домой, его мысли бесконечно вращались вокруг племянника. Ведь Дурсль знал, знал же, что мальчишку нельзя было пускать к ним в дом. Конечно, расходы тогда повысились, да ещё игрушки подросшему Дадли полагались подороже, но даже государственное пособие на содержание неблагодарного мальчишки и весьма значительный целевой вклад, оставленный его родителями, и близко не компенсировали те неудобства, которые им пришлось терпеть, живя с этим негодником в одном доме.

Например, он не знал ни слова по-английски. Его родители — британцы! — даже не потрудились научить сына нормальному английскому, на котором говорит сама королева! А теперь они с Петунией могли кричать, отчитывая его с утра до ночи, а он просто склонял голову и смотрел на них с озадаченным видом. Или ещё хуже, начинал тараторить по-немецки. Ведь наверняка же ничего хорошего этот мальчишка сказать не мог! Как бы терпеливо Петуния ни пыталась научить его английскому, ничего не получалось. О том, чтобы отправить его в нормальную английскую школу, и речи не было. Такого позора они бы просто не стерпели.

Но на этом проблемы не заканчивались. Этот негодник имел наглость отказаться спать в чулане под лестницей! Когда они в первый раз попытались его там поселить, мальчишка недоверчиво уставился на них, потом разозлился и ни в какую не соглашался идти в чулан. Мистера Дурсля это мало заботило: мальчишка был худой, как жердь, так что закинуть его в чулан и запереть дверь ничего не стоило. Так этот паршивец такой шум поднял! Он принялся кричать и пинать дверь, и первые пятнадцать минут это было забавно, но мальчишка не успокаивался. Целый день до самой ночи, в которую никто так и не смог уснуть, он всё кричал и пытался выбраться из чулана. В итоге крайне раздражённый Дадли щедро предложил кузену свою малую спальню, лишь бы тот заткнулся.

С тех пор прошли годы. Теперь этот мелкий кровопийца занимался только тем, что слонялся без дела по дому и рисовал. Дурацкое занятие, но умная Петуния нашла способ извлечь из него выгоду. Мистера Дурсля выводила из себя одна мысль, что в мире так много дураков, готовых назвать детскую мазню искусством, а потом ещё и купить её!

А хуже всего родители мальчишки. Они же были совершенно ненормальные — размахивали палочками, бормотали себе под нос всякую белиберду, варили лягушачью икру… И к чему их это привело? Сбежали из страны от таких же, как они, негодяев. Да туда им и дорога! Но они и тогда просто не могли жить по-человечески, а превратились в парочку вшивых художников, в каких-то хиппи! Не лучше, чем... ну, то, чем они раньше занимались.

Мистеру Дурслю было наплевать, что мальчик якобы ничего не знал о странностях своих родителей, как утверждала его сестра. Если паршивец умел рисовать, то наверняка умел и… то, другое, а то, что случилось сегодня, только подтвердило его худшие опасения. Но он избавится от мерзкого мальчишки, как только до него доберётся! Сначала выбьет из него всю эту дурь, а потом возьмёт деньги из фонда и пошлёт его в самую дешёвую, самую убогую школу-интернат как можно дальше отсюда, какую только сможет найти.

Мистер Дурсль въехал на подъездную дорожку к дому, сжимая кулаки и хрустя суставами. Если бы его так не взбесила вся эта ситуация, он бы улыбнулся в предвкушении. Наконец-то, наконец-то он избавится от этого мелкого паразита, и его семья вновь заживёт совершенно нормально, как это было раньше.

Он поднялся по ступеням к дому, игнорируя соседа, который приветливо помахал ему, и потянулся к входной двери. Однако не успел мистер Дурсль коснуться ручки, как, к его удивлению, дверь распахнулась сама. Перед ним стоял высокий мужчина с крючковатым носом, одетый в строгий чёрный деловой костюм. У мужчины были сальные волосы до плеч. Одно это уже могло заслужить неодобрение со стороны мистера Дурсля, но этот незнакомец ещё и имел наглость находиться в его доме!..

— Какого… — начал было возмущённый хозяин дома.

— Добрый день, мистер Дурсль, — почти прошипел незнакомец. — Вы случайно не знаете, где ваш племянник, а?

* * *

Время для «Генриха» тянулось медленно. Два дня он без цели бродил по городу, предусмотрительно избегая Тисовой улицы. Все дома выглядели одинаково, и ни сады, ни припаркованные рядом машины оригинальностью тоже не отличались. Ему было некуда идти, даже если бы повсюду не царило полное однообразие.

Когда в домах гас свет, он пробирался в чей-нибудь садовый сарай, где забывался тревожным сном, и уходил до рассвета. Ранним утром после «инцидента» с Дадли он впервые ощутил голод. «Генрих» справлялся с ним до самого вечера и лишь под самую ночь уступил, наконец, потребностям своего организма и стащил несколько помидоров из чужого сада. С каждым съеденным куском он чувствовал себя всё большим мерзавцем.

А потом от долгой ходьбы кожа у него на подошвах начала трескаться и кровоточить.

С каждым часом ощущение полной беспомощности всё больше превосходило страх перед неизвестным наказанием со стороны Дурслей. У него нет ни одежды, ни пищи, ни крыши над головой. Он голоден, грязен и безумно устал. У него не нет друзей, у которых можно пожить, и нет соседей, которые могут его пожалеть. Ему не к кому обратиться, кроме…

Но он терпеть не мог Дурслей!

Он их терпеть не мог, но когда настал очередной вечер и в воздухе запахло дождём, он понял, что нуждается в них. С грустью осознав это, «Генрих», наконец, вернулся к дому №4 на Тисовой улице. На крыльце горел свет, что его несколько удивило. Неужели они оставили свет для него? Они что, хотели, чтобы он вернулся? Мальчик фыркнул про себя. Наверное, они просто боялись опозорить себя тем, что «благодарный сиротка» от них сбежал.

Морально готовясь к тому, что на него сейчас точно наорут, а может быть, и ремнём выдерут сильнее, чем обычно, «Генрих» поднялся на крыльцо. Его рука замерла над дверным звонком — из дома доносились слабые, приглушённые голоса, но определённо не громогласный баритон дяди и не визгливые интонации тёти. Вдруг Дурсли вызвали полицию? Они хотят найти его или арестовать? Интересно, человека можно задержать за нападение с помощью постельного белья?

Уже не так уверенный в себе, «Генрих» позвонил в дверь. В доме тут же всё стихло. Его охватило беспокойство, появилось отчётливое желание удрать. Только он повернулся, чтобы так и сделать, как дверь распахнулась и его за шиворот втянули в дом. Мальчик испуганно вскрикнул и упал на пол, едва не ударившись о край лестницы. Стоя на четвереньках, он обернулся, ожидая увидеть своего дядю.

Вместо этого он встретился взглядом с угольно-чёрными глазами незнакомца. Это был высокий мужчина с крупным крючковатым носом. Одет он был так, будто собирался на похороны.

«Будь я проклят! Они позвонили в спецслужбы! Мне будут препарировать мозг!»

— Молодой человек, — произнёс незнакомец, умудряясь вкрадчивым тоном выразить своё презрение, — учитывая крошечные размеры вашего мозга, я сомневаюсь, что его можно будет обнаружить, не говоря уже о препарировании.

«Он прочитал мои мысли. Это же… круто… ну, это было бы круто, если бы он ещё не вёл себя, как полный ублюдок»…

— Следите за языком, Генрих. Вы уже достаточно бед натворили, чтобы вызвать раздражение многих людей… вы же не хотите, чтобы я тоже оказался в этом списке? Поднимайтесь и идите в гостиную. Нам нужно решить кое-какие вопросы.

Мальчик нехотя встал и, старательно обходя мужчину, двинулся в гостиную, где обнаружил ещё двух незнакомых людей — мужчину и женщину. Однако в отличие от темноволосого мужчины, который встретил его на пороге, они оказались совсем не такими суровыми на вид. Женщина средних лет была одета в симпатичное голубое платье. Её причёску украшала лента в тон наряду. Незнакомка напомнила «Генриху» одну учительницу, которая была у него в Германии; она всегда говорила спокойным голосом и напоминала детям, что надо играть честно. У мужчины, одетого в коричневый твидовый пиджак с красным галстуком, были густые седые волосы и аккуратные усы. Когда «Генрих» вошёл в комнату, незнакомцы ободряюще улыбнулись ему, и он едва не ответил тем же, но при виде Дурслей постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

К счастью или нет, но Дадли был всё ещё жив, хоть и бледен настолько, что походил на покойника. Он глядел в пространство прямо перед собой и молчал. Тётушка обнимала сына, поглаживая по плечу, будто стараясь оградить от холода, и воркуя на ухо что-то утешительное. Вернон Дурсль же… да, «Генрих» был рад, что они сейчас не наедине. Дядя сверлил взглядом двух доброжелательных гостей, затем посмотрел на мальчика и помрачнел ещё больше. Когда же в комнату уверенным шагом вошёл мужчина в чёрном, глаза дяди, похожие на бусины, тут же уставились в пол.

«Генрих» поспешно уступил дорогу вошедшему и уселся на выступ у камина, рядом с Твидовым пиджаком. Дама в голубом понимающе улыбнулась и присела в кресло, которое обычно занимал дядя. Крючконосый расположился прямо за диваном Дурслей, положив руки по обе стороны от главы семейства. Мальчик не мог не восхититься тем чувством собственного достоинства, которое сохранял этот незнакомец, при этом являя собой высшую степень угрозы. Дядя в таких случаях напоминал разъярённого моржа, а тётя просто морщила лицо, будто проглотила лимон.

— Отлично, все здесь, — начала женщина голосом, которым лучше всего разговаривать с детьми или чересчур застенчивыми взрослыми. — Мы очень беспокоились, что с вами что-то случилось, мистер Маковски.

«Генрих» недоуменно уставился на неё: «Я что, теперь Маковски? Это даже не немецкая фамилия!»

Мужчина в чёрном нетерпеливо выдохнул.

— Ну да. Вас могли сжечь на костре, отдать на съедение католикам или предать какой-нибудь другой страшной участи… Впрочем, судя по вашему виду, худшее, что вам довелось пережить, — это краткое пребывание в одной из стран третьего мира. Может быть, теперь мы обратимся к более значимым вопросам?

— Послушайте, мистер Снейп… — начала тётя.

— Профессор Снейп.

— Профессор Снейп, нет смысла его о чём-то спрашивать. Они почти не говорит по-английски. Он и двух слов связать не сможет!

— В самом деле? Он уже три года под вашей опекой, и до сих пор никаких успехов? Видимо, потому вас и не называют профессор Дурсль.

Петуния покраснела. Вернон, и так пунцовый, побагровел и попытался встать с места. Ладони Снейпа тут же легли на его широкие плечи. Эффект был незамедлительный. Старший Дурсль, напуганный так же, как сын, сел на место.

— Профессор! — предостерегающе произнёс Твидовый пиджак, хотя происходящее его явно забавляло.

— Почему бы нам сначала не задать несколько вопросов самому мальчику и посмотреть, что получится. Вы согласны ответить на наши вопросы, мистер Маковски? — спросила дама в голубом.

«Генрих» просто кивнул. Он не привык к тому, чтобы абсолютно незнакомые люди смотрели на него с такой симпатией. Если она начнёт с ним сюсюкать, он точно сбежит при первой же возможности и на этот раз не вернётся.

— Хорошо, — согласился профессор Снейп, — может быть, нам повезёт, и хоть кто-то из присутствующих всё-таки скажет правду. Свежая идея, но способствует сохранению здоровья, не так ли?

— Погодите, вы что, называете мою семью…

— Молчать.

Мистер Дурсль захлопнул рот. «Генрих» едва сдержал смешок, но быстро успокоился, когда взгляд тёмных глаз остановился на нём.

— Правду, молодой человек. Как вас зовут?

— Мы уже сказали вам, как его зовут. Его…

— Мадам, если вы не будете держать язык за зубами, я заставлю вас его проглотить. Я понятно выражаюсь?

Тетя умудрилась покраснеть ещё больше.

— Д-да, сэр.

— Да — что?

— Да, профессор.

— Вы оба будете молчать, пока к вам не обратятся. Больше предупреждений не будет, — его голос обволакивал, как шёлк, и пронзал, как кинжал.

Профессор снова повернулся к мальчишке и обнаружил, что тот внимательно и сосредоточенно наблюдает за ним.

— Как вы это делаете, профессор? — спросил мальчик с едва заметным немецким акцентом. Все в комнате, включая бледного Дадли, потрясённо уставились на него. Все, кроме мужчины в чёрном, который разглядывал «Генриха» с холодным презрением.

— Есть люди, которые стремятся к жестокости, и есть люди, которые живут ею, молодой человек. Тем, кто лишь стремится к жестокости, остаётся только смириться, потому что они никак не могут сравниться с теми, кто жесток по природе. Есть разница между теми, кто хочет, и теми, кто делает. Эти люди находятся на совершенно разных уровнях развития. А теперь — ваше имя.

— Гарольд Джеймс Поттер.

Хмурое лицо профессора приобрело странное насмешливое выражение, а губы растянулись в притворной улыбке.

— Ну конечно.

___________________

* «Кэрри» и «Воспламеняющая взглядом» — знаменитые романы Стивена Кинга о людях со сверхъестественными способностями.

... А теперь — ваше имя.

— Гарольд Джеймс Поттер.

Хмурое лицо профессора приобрело странное насмешливое выражение, а губы растянулись в притворной улыбке.

— Ну конечно.

Гарри нахмурился. Профессор решил, что он врёт? Ведь это первый раз, когда он назвал себя этим именем с тех пор, как переехал жить к Дурслям. Они знали, что его зовут Гарри Поттер. По крайней мере, знали Вернон и Петуния. Насчет Дадли он был не уверен. Этот идиот только и делал, что называл его то «вонючка», то «придурок». Как бы то ни было, мужчина в чёрном продолжил задавать вопросы:

— Дата рождения?

— Первое августа 1996 года.

— Родители? — и снова этот насмешливый тон, будто мужчина уже знал ответ, и это его забавляло.

— Джеймс и Лили Поттеры.

— Братья, сёстры?

— Моего злобного брата-близнеца держат в чулане под лестницей.

— Ха-ха, — ледяным тоном протянул Снейп. — Не отступайте от темы. Вам что-нибудь рассказывали о волшебниках или ведьмах, не считая вымышленных историй и религиозного вздора?

— Э... я не знаю.

— Имеются ли у вас возражения к использованию колдовства из религиозных соображений?

Гарри даже к рождественской ёлке не разрешали подходить, не то что посещать церковь по воскресеньям вместе с Дурслями. С детства оставались довольно смутные воспоминания о походах в церковь с родителями, но он никак не мог вспомнить, чтобы в воскресной школе их предостерегали против колдовства. Да и вообще, с чего это ему задают такие нелепые вопросы?

— Если дьявол не имеет к этому отношения, то мне, наверное, всё равно...

В ответ на подобное заявление Снейп едва не скривился в презрительной усмешке, но потом, видимо, вспомнил что-то или кого-то и продолжил задавать вопросы.

— Аллергия или ещё какие-то проблемы со здоровьем?

— Э... у меня аллергия на пенициллин.

— А как же глаза?

— А что с ними не так?

Профессор глубоко вздохнул.

— Близорукость, дальнозоркость, астигматизм?

— Ну... я без очков ничего не вижу, даже если рядом стою.

— Значит, астигматизм. Ваши очки вам подходят?

— Не знаю.

— Значит, нет. Вы принимаете какие-либо лекарства или пищевые добавки?

— Нет.

— У вас есть паразиты?

— Что? Конечно, нет!

Снейп окинул грязного, оборванного мальчишку критическим взглядом.

— Это мы посмотрим.

— Эй!

— Что ж, нам пора. Это и так заняло чересчур много времени, — непререкаемым тоном заявил профессор Снейп. Твидовый пиджак и дама в голубом согласно кивнули и поднялись на ноги. Гарри невольно встал вместе с ними. Дурсли тоже собирались подняться с мест, как незнакомцы будто из ниоткуда вытащили по какому-то прутику и одновременно воскликнули «Ступефай». Родственники Гарри тут же откинулись назад, будто внезапно обессилели. На их лицах застыло оцепеневшее выражение.

— Что вы сделали?! — закричал Гарри и подбежал к Дадли проверить, дышит ли тот.

— Это обычное оглушающее заклинание, мистер Поттер, — сказал Твидовый пиджак, похлопывая мальчика по плечу. — Вам не о чем беспокоиться. Просто мы выяснили, что для всех нас процедура проходит легче, если магглов оглушить перед тем, как стирать память. Никакой борьбы — никаких несчастных случаев.

— Что-что? Оглушающее заклинание? Стирать память? Что вы вытворяете с моими родственниками? И вообще, кто вы такие?

— Мы волшебники, Гарольд, — заявил Твидовый пиджак таким тоном, будто это было совершенно очевидно, — как и вы.

Гарри обернулся и уставился на него, выискивая признаки умопомешательства или насмешки. Взгляд пожилого мужчины был спокоен, а в глазах сияли ум и уверенность. Тут на плечо мальчика опустилась рука, и он подпрыгнул от неожиданности. Гарри поднял голову и встретил равнодушный взгляд профессора Снейпа.

— Нам пора отправляться, мистер Поттер. С родственниками можете не прощаться, уже через час они о вас и не вспомнят. Никаких вещей... — со скоростью кобры мужчина выхватил у Гарри блокнот для рисования, который тот сжимал в руках на протяжении всего этого странного разговора, — из вашей прежней жизни брать с собой нельзя.

Гарри тут же потянулся вперёд, чтобы отобрать у него блокнот, но Снейп поднял его над головой. К немалому смущению мальчика, он был так мал ростом, что эта тактика сработала. Но ведь Снейп сам сказал: есть те, кто хочет, и те, кто делает.

Отказываясь признать поражение, Гарри вскочил на спинку дивана и уже оттуда снова прыгнул на Снейпа. Это застигло профессора врасплох, и он выпустил блокнот из рук, чтобы не растянуться на полу вместе с мальчишкой. Гарри приземлился на руки, сжимая свой трофей, вскочил и метнулся к входной двери.

Он добежал до середины коридора, когда раздался крик «Лиго!» и его ноги срослись одна с другой. Мальчик упал вперёд, а его блокнот долетел до самого конца коридора. Дрожащий, слегка оглушённый падением Гарри приподнялся на локтях. Он попытался двинуть ногами, но они накрепко приклеились друг к другу.

К нему шагнул мужчина в чёрном. Выражение его лица сулило кровавую расправу. Гарри весь съёжился при приближении профессора, но тот прошёл мимо него и снова схватил блокнот. Из книжки выпал рисунок, который несколько дней назад вырвал Дадли. Снейп мельком взглянул на лист, упавший ему под ноги, и сначала не обратил на него особого внимания, но потом посмотрел снова. На этот раз дольше. Выражение его лица стало непроницаемым. Он взглянул на Гарри, всё ещё лежавшего посреди коридора и посылавшего в мужчину убийственные взгляды. Снейп будто что-то обдумывал... Наконец, он поднял с пола рисунок, глянул на него ещё раз и затем аккуратно вложил его обратно в блокнот.

— Что ж, мистер Поттер, я вижу, вы хотите усложнить нам задачу. Уверен, я смогу усложнить её вдвое. Чтобы сохранить ваше здоровье и моё время, которое мне бы не хотелось провести за написанием объяснительных, почему я не доставил вас целым и невредимым, я готов заключить с вами сделку. Если вы пойдёте со мной без лишнего шума и будете хорошо себя вести, я подумаю над тем, чтобы вернуть блокнот с этой мазнёй...

— А если я откажусь? — огрызнулся Гарри.

— Тогда я сожгу его у вас на глазах, наложу на вас парализующее заклятие и потащу за собой... не обращая внимания на ступени, битое стекло и любые препятствия, на которые мы можем натолкнуться по дороге в центральное управление ВАИД. Не тешьте себя надеждой, будто у вас есть право решать, куда вы отправитесь. Вы можете только решить, как вы туда отправитесь.

— А что такое ВАИД?

Снейп самодовольно усмехнулся.

— Не беспокойтесь, мистер Поттер, вы очень скоро познакомитесь с этой организацией.

Мужчина прошёл обратно в гостиную, перешагнув через Гарри, и сообщил своим коллегам, что забирает подопечного с собой. Те лишь попрощались с ним бодрым тоном и продолжили работать с Дурслями. Снейп направил на Гарри свою палку — кажется, такие штуки называют волшебными палочками — и пробормотал «Солво». Заклятье мгновенно отпустило Гарри, и он с трудом поднялся на ноги. Мальчик и встать не успел, как Снейп схватил его худой, но сильной рукой и целенаправленно поволок к двери.

Они вышли из дома на улицу, где Гарри с удивлением увидел начищенный до блеска чёрный автомобиль. Казалось, ему самое место в двадцатых, а не в девяностых годах. Дверца открылась сама собой, и когда они вдвоем уселись на заднее сидение, машина завелась и поехала без шофёра. Гарри попытался привести в порядок странные, полные недоверия мысли, тысячами роящиеся у него в голове.

— Так значит... вы волшебник, — начал он, заставляя себя сосредоточиться на чём-то серьёзном. Из всего, что окружало Гарри на данный момент, наиболее серьёзным поводом для размышления был самый язвительный ублюдок, какого он имел несчастье встретить.

— Да.

— И вы похищаете меня, потому что я волшебник?

— Да.

— Но зачем?

Снейп не повернул головы, но взгляд его блестящих тёмных глаз скользнул к сидящему рядом мальчику.

— Волшебники должны жить среди себе подобных.

От подобной перспективы Гарри захлестнула волна возбуждения. Другие волшебники? Такие, как Твидовый пиджак и дама в голубом? Такие, как он сам? Тогда наверняка есть и другие дети-волшебники. Может быть, он наконец найдёт друзей? Пойдёт ли он снова в школу? Существуют ли школы специально для колдунов и ведьм? Учителя-волшебники? Постойте-ка...

— Вы преподаёте в школе магии, профессор?

— Да, я работаю в школе чародейства и волшебства Хогвартс, это лучшая школа магии в Европе, — теперь в голосе мужчины определённо звучала гордость.

— А я пойду в школу магии?

— Вы умеете читать?

— Да.

— Вы умеете писать?

— Да.

— Можете ли вы вызвать самовозгорание предметов, запереть дверь и превратить постельное бельё в чудище, пожирающее ваших родственников?

— Э... да, наверное.

— Тогда есть вероятность, что вы пойдёте в школу для волшебников. Учитывая уровень использованной вами стихийной магии, вы можете оказаться в Хогвартсе... или в Редбридже, если так и будете вести себя, как безнадёжно испорченный мальчишка. Впрочем, вы намного старше большинства детей, которых забирает ВАИД.

Гарри пожал плечами. Голова кружилась от одной лишь мысли о школе магии. Да вообще о любой школе! Он нигде не учился с тех пор, как переехал жить к Дурслям. Когда работник социальной службы оставил его у родственников, они были настолько уверены, что племянник ни слова не поймёт по-английски, что тут же принялись что-то долго и нудно обсуждать. Этот момент и определил всю дальнейшую жизнь Гарри у Дурслей. То ли из страха, то ли просто назло, но он не стал разубеждать их. В этом заключалась его крошечная, но самая настоящая власть над Дурслями. Его единственный способ хоть как-то контролировать свою жизнь.

— Скажите, Поттер, где ваши родители?

Последовала многозначительная пауза.

— Поттер?

— Они умерли, профессор. Погибли три года назад, — наконец, ответил Гарри и продолжил, предупреждая следующий вопрос. — Их... их застрелил грабитель. Прямо среди бела дня. Просто взял и застрелил. Никто ничего не заметил. Может быть, если бы они...

Они оба немного помолчали, вспоминая о чём-то своем. Наконец, профессор нарушил тишину:

— Где это произошло?

— В Кёльне, в Германии.

— Это объясняет, почему мы нашли вас так поздно. Вероятно, у вас и раньше были случайные выбросы магии, но за пределами Англии.

— А что, в Германии нет отдела по похищению детей?

В ответ на такое нелепое название Снейп презрительно фыркнул.

— Полномочия ВАИД распространяются только на Британские острова. Политика Германии в отношении воспитания юных волшебников намного более... либеральна.

— Да что такое ВАИД?

— Посмотрите в окно и сам увидите.

За четверть часа, пока Гарри разговаривал со Снейпом, однообразный ландшафт обычного пригорода сменился на... что-то другое. Машина плавно катилась по мощёным булыжником дорогам, а пейзаж за окном будто сошёл со страниц романа викторианской эпохи. Вдоль узкой улицы горели газовые лампы, освещая витрины магазинов с названиями вроде «Волшебный зверинец мадам Мадоры» или «Попкинс: искусственные органы и протезы». Торговцы, продающие украшения, меха и тушки маленьких животных, сворачивали лотки на ночь, несколькими взмахами волшебных палочек складывая палатки и товары до размеров небольшого чемодана. Мимо них ходили люди; многие мужчины носили твидовые пиджаки, а женщины — длинные, до пола платья с оборками. Многие вместо курток и шалей носили мантии разных цветов. Во всем городе царила суета, хотя было уже почти одиннадцать вечера.

Где же они оказались? Это никак не может быть Литл Уингинг. Но как такой крупный и такой... необычный район мог оставаться незамеченным? Едва Гарри собрался повернуться к Снейпу и задать ему этот самый вопрос, как машина остановилась у большого здания официального вида.

Сначала, увидев колонны в греческом стиле и массивную каменную архитектуру, Гарри решил, что это банк, но потом заметил скульптуру. Это была бронзовая статуя высокого красивого мужчины. Стоящий справа маленький мальчик сжимал его руку, слева стояла девочка, ещё младше. Гарри обратил внимание, что мужчина был одёт в красивую, искусно сшитую мантию, а на детях были какие-то лохмотья, будто он притащил их из трущоб. «Просто показуха», — подумал Гарри и вдруг заметил слова, написанные у подножия статуи.

— Волшебное агентство по исправлению детей, — прочитал он вслух и обернулся к Снейпу, который лишь самодовольно ухмылялся. — Это же сиротский приют!

— Это не приют, — оборвал его Снейп, — это именно то, что там написано. Агентство по исправлению. В данном случае исправлению подвергаются дети-волшебники.

— И что с ними делают?

Снейп небрежно взмахнул рукой.

— Отправляют на карантин. Потом на усыновление. Обучают, если нужно.

— Это приют.

— Приюты предназначены для детей, чьи родители умерли или бросили их, — сказал мужчина в чёрном с весьма мерзкой усмешкой. — Уверяю вас, большинство детей, которые здесь оказываются, в эту категорию никак не входят. А теперь выходите из машины.

Дверца автомобиля открылась, и Гарри спешно выбрался наружу, чтобы Снейп не раздавил его по дороге. Он обернулся к профессору и потерял дар речи: машина, в которой они только что приехали, исчезла без следа. Гарри вполне мог бы простоять там ещё несколько минут, пялясь в пространство, но Снейп схватил его за шиворот и грубо потащил к дверям агентства.

— Чёрт! Пустите! Да что это за агентство такое?

— О, мистер Поттер, вы ещё не успели и мельком взглянуть на всю безнравственность этого мира. Исправление детей, вероятно, самое гуманное направление политики нашего правительства. А теперь поторапливайтесь, из-за вашего похода через дикие джунгли местных пригородов мы на несколько дней отстаём от графика, а у меня ещё есть и более важные дела.

— Вернуться к себе в логово и поотрывать крылышки маленьким пикси, да? — проворчал Гарри себе под нос.

— Действительно, мне их как раз не хватает, — невозмутимо отозвался мужчина. Гарри не смог понять, шутит он или нет. Ему так и не удалось переспорить этого... человека, или вурдалака, или летучую мышь, или... что он там вообще такое.

Они вошли через массивные двойные двери из мрамора, украшенные резьбой в виде феникса, которые открывались и закрывались со зловещим звуком. К удивлению Гарри, изнутри здание было таким же величественным, как и снаружи. Пол был покрыт толстым золотистым ковром, в холле стояли старинные, но удобные на вид диванчики и маленькие деревца в горшках, а стены украшали детские портреты. Как ни странно, все дети на картинах были изображены спящими. Снейп потащил Гарри вглубь холла и обратился к приятной женщине за стойкой администратора. Тут Гарри показалось, что ребёнок на одной из картин зевнул.

— Он что...

— Да, — подтвердил Снейп и повернулся к выходу.

Сбитый с толку Гарри двинулся за ним, но волшебница за стойкой положила руку ему на плечо и ободряюще улыбнулась.

— Ты пока побудешь со мной, милый, — сказала она.

— Вот как.

Но когда Снейп дошёл до двери, Гарри вспомнил, почему он вообще пошёл за профессором. Он выскользнул из слабой хватки женщины и рванулся к Снейпу.

— Эй! А мой блокнот?

Тот остановился:

— При чем здесь ваш блокнот?

— Вы сказали, что если я буду хорошо себя вести и пойду с вами без лишнего шума, вы вернёте мне блокнот.

— Нет, — заявил Снейп жестоким снисходительным тоном, — я сказал, что подумаю над тем, чтобы вернуть его. Я подумал... и решил, что не стоит. Спокойной ночи, Поттер.

С этими словами профессор вышел на улицу. Гарри ошеломленно замер, а потом метнулся следом за ним. Но оказалось, что на входной двери нет ручки.

— Чёрт, да как же она... Этот скользкий, грязный lügen, diebstahl, Bastard. Ich töte ihn!* — яростно накинулся на дверь мальчик.

— Мистер Поттер... — произнес чей-то бас у него за спиной.

Гарри обернулся и увидел приятную женщину за стойкой, там же, где он её оставил. Только теперь рядом с ней стоял мужчина постарше и намного крупнее. Серьёзное выражение его лица конкурировало по строгости с выражением предыдущего надзирателя. Несмотря на то, что на нём не было формы, которая в представлении Гарри соответствовала бы работе охранников, его простая безликая мантия не могла не напоминать о сотрудниках охраны безопасности. В одной руке мужчина держал папку с бумагами, а в другой — волшебную палочку.

— Я надеюсь, что у нас с тобой больше проблем не будет, а, парень?

Всё, что Гарри оставалось делать, так это покорно кивнуть и пойти за женщиной вглубь здания.

* * *

Северус Снейп вернулся в свои личные комнаты в Хогвартсе только во втором часу ночи и тут же направился к бару, где выбрал бутылку самого крепкого бренди из всего, что у него было. Полчаса спустя он неспешно потягивал уже третий стакан, сняв мантию и расслабившись в любимом кресле. Воспоминания, которые он давно считал забытыми, занимали его мысли. Воспоминания о тех днях, когда всё было проще, когда иметь врагов означало драться на кулаках и терпеть насмешки, а сдать ЖАБА было самой главной обязанностью. Таким людям, как Снейп, ностальгия была несвойственна, поэтому он и не ожидал, что вспомнит о своём главном школьном недруге и первой любви.

Он, конечно, слышал об их смерти. Слизнорт что-то такое смутно упоминал. Убиты каким-то магглом. Нелепо. Печально. Прискорбно. Тогда Северус об этом почти не думал. За семь лет от Поттеров не было ни слуху ни духу, с тех пор, как они сбежали из Британии и прекратили борьбу, поступив при этом совсем не по-гриффиндорски.

Снейп напрочь забыл, что у них был ребёнок.

Забыл, пока лицом к лицу не столкнулся с их живым воплощением. Лохматые волосы и острый подбородок — от Джеймса, самовлюбленного плебея, а от Лили — глаза, такие яркие, что они могли бы мерцать в темноте. Эти полузабытые черты перестали быть образом из прошлого, воплотившись в живом существе — думающем, говорящем, чувствующем. Увидеть их снова оказалось... больно? Снейп едва не забыл, что Джеймс и Лили когда-то были людьми из плоти и крови.

Лучше бы не вспоминал.

Исключительно из эгоистичных соображений Северус решил: лучше бы злая судьба, подбросившая Гарри Поттера в те самые недобрые руки, от которых его родители сбежали в другую страну, обошла мальчишку стороной. Он не хотел больше встречаться с мальчиком, хотя понимал, как бессмысленно об этом мечтать. Но даже когда он вновь и вновь повторял про себя это желание, его рука лежала на украденном блокноте и то и дело вздрагивала, будто борясь с желанием его открыть.

______________________

* Лжец, вор, ублюдок! Я тебя убью! — нем.

За всю свою короткую жизнь Гарри вряд ли когда-то чувствовал себя так же неловко, как в следующие три часа. Из вестибюля его сразу повели в комнату, выложенную белым кафелем, где рядами выстроились душевые кабинки. Пока симпатичная женщина, которая попросила называть её Эдит, ждала снаружи, высокий мужчина по имени мистер Маффин стоял на страже у двери и не терпящим возражений тоном давал подопечному указания. Мальчик с неохотой снял изношенную одежду и принял душ, намыливаясь и смывая с себя пену до тех пор, пока мужчина не остался доволен результатом.

Когда основательно униженный Гарри закончил мыться, мистер Маффин взмахнул палочкой, что-то проговорил, и мальчик моментально высох. Ещё один взмах палочкой, какие-то слова, и на полу появилась одежда — всего лишь шорты на шнурке и плотно застёгивающаяся рубашка бледно-голубого цвета. Ни носков, ни нижнего белья не было. Гарри быстро оделся. Как только он застегнул рубашку, на левой стороне груди появилось имя «Гарольд», вышитое тёмно-синими нитками.

Потом его отвели в комнату, отдалённо напоминающую медицинский кабинет. Только вместо ватных тампонов и стетоскопов шкафчики были заставлены склянками с жидкостями разных цветов и банками, в которых плавали глазные яблоки. Гарри посадили на табурет, и над ним навис самый тощий человек из всех, что ему доводилось видеть, и принялся осматривать его через одно из глазных яблок, вроде тех, что стояли в шкафу. Время от времени он издавал многозначительное хмыканье и, поспешно что-то записывая, протягивал мальчику один пузырек за другим, так что вскоре несчастный пациент уже с ужасом ожидал это его «хм-м-м». Наконец, целую вечность спустя, выпив двадцать пузырьков с жидкой мерзостью, новоиспечённый воспитанник Агентства в сопровождении Эдит и мистера Маффина прошёл по длинному коридору к двери, выкрашенной в такой же бледно-голубой цвет, как и его одежда.

— Что ж, Гарри, — сказала Эдит и наклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза, — тебя наверняка всё это смущает и пугает, но я не хочу, чтобы ты волновался. Мы сделаем так, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. Ты же доверяешь мне, правда?

Честно говоря, он ей совсем не доверял. Он вообще не понимал, как она может ожидать от него доверия к человеку, который принимает участие в похищении детей. Впрочем, по ней было видно, что у неё больше опыта обращения с детьми намного младше и намного доверчивее его. Но в любом случае Гарри устал и ещё не оправился от смущения после кошмарного душа. Ему хотелось лишь одного — чтобы его хоть ненадолго оставили в покое, поэтому он кивнул.

— Я очень рада, Гарри. Ну, ты, наверное, очень устал, поэтому мы проводим тебя в спальню для мальчиков. Остальные сейчас спят, но утром мы обязательно тебя с ними познакомим, ладненько?

Он кивнул... а может быть, это был нервный тик. Сложно сказать.

Они открыли дверь, и в проникающем из коридора свете Гарри разглядел восемь небольших кроватей, стоящих вдоль стен в два ряда. Семь из них были кем-то заняты. Тихонько подходя к единственной свободной кровати, Гарри увидел, что в них спали мальчики от пяти до восьми лет.

Он смотрел на их спокойные, ангельски милые лица, и сердце больно сжималось от мысли, что где-то далеко у них есть мамы и папы, которые, не находя себе места, оплакивают украденных у них детей. Тихим шепотом Эдит наложила заклинание на его новую кровать, и та раздалась в длину и в высоту.

Подавленный, со страхом смотрящий в будущее Гарри медленно забрался в постель. Он думал, что так и не сможет заснуть после такого потрясающего, пугающего столкновения с миром, где магия была так же в порядке вещей, как мелкая монета. Тем не менее, на кровать, наверное, были наложены ещё какие-то чары, потому что стоило голове Гарри коснуться подушки, как он погрузился в тепло и спокойствие.

Когда он проснулся следующим утром, соседние кровати были пусты. Без очков перед глазами всё расплывалось, поэтому он усиленно поморгал, словно совёнок, и сел на постели. Немного покопавшись, он обнаружил свои очки на прикроватной тумбочке, которой ещё ночью не было. Гарри внимательно осмотрелся. Из двух больших окон, занимавших почти всю стену от пола до потолка, лился солнечный свет. За окном виднелся мирный солнечный пейзаж, которого там быть никак не могло: ВАИД располагалось в городе. У всех кроватей в комнате были резные позолоченные изголовья и изножья и одинаковые тёмно-синие с золотым простыни. В ногах каждой кровати стояло по синему сундуку с золотыми застежками. Присмотревшись внимательно, мальчик смог разглядеть на них таблички с именами. Помимо этого, различить кровати друг от друга можно было только по ярким рисункам цветными мелками, развешенным на изголовьях.

Во всём остальном, от мебели до прочих предметов, комната была выдержана в золотых, кремовых и голубых тонах. На низкой полке и в открытом сундуке вырисовывался набор детских игрушек, раскрасок и паззлов. Высокие напольные часы у двери показывали десять минут восьмого. Помимо входной двери, через которую мальчик вчера попал в эту комнату, здесь была ещё одна дверь, поменьше; наверное, она вела в ванную или в чулан.

Тяжело было осознавать, что в этом псевдоприюте было намного лучше, чем в той маленькой унылой комнате, которую он занимал у Дурслей, лучше, чем в любом неволшебном сиротском приюте, о каком ему только приходилось слышать. А ещё неприятно было то, что его направили в ясельную группу. Гарри вздохнул и выбрался из кровати, намереваясь отправиться на разведку.

Вдруг кто-то схватил его за лодыжки.

— ОЙ!

Гарри тут же запрыгнул обратно на кровать. Откуда-то снизу донёсся громкий взрыв смеха. Мальчик с любопытством свесил голову вниз и заглянул под кровать, откуда ему проказливо улыбнулись семь детских мордашек. Каким-то образом все семеро его новых соседей по комнате умудрились втиснуться под его кровать и ждали, когда он проснётся. Гарри не мог не восхититься их решительностью.

— Что ж, и вам доброго утра, — произнес он. Мальчишки захихикали и один за другим вылезли из своего убежища.

— Классно мы тебя! — сказал мальчик с веснушками на лице. — Ты так громко орал!

Светловолосый мальчик с порезом на носу спародировал реакцию Гарри, вскрикнув «ой!» и прыгнув на ближайшую кровать. Это вызвало очередной взрыв смеха. Даже предмету их насмешек удалось выдавить улыбку.

— Тебя Гарольд зовут, да? — спросил самый старший мальчик из всей компании. — Так у тебя на сундуке написано.

Гарри встал и обошёл свою кровать. Точно, теперь у него был сундук с именной табличкой, на которой было выгравировано имя «Гарольд». Откуда только берутся все эти вещи? Не могут же волшебники иметь заклинания для всего на свете, так ведь? Он посмотрел на остальных ребят, столпившихся вокруг, чтобы усесться к нему на кровать, и глядящих на него во все глаза.

— Зовите меня Гарри.

— Прям как я! — заявил светловолосый. — На моем чемодане написано «Уильям», но на самом деле я Билли. Одни только няни зовут меня Уильям!

— Точно, у нянь есть такие странности, — вклинился ещё один из старших мальчиков. — Меня зовут Нат, хотя везде написано, что я «Натаниель». Ну и чушь!

— Так значит... Билли и Нат, — сказал Гарри, указывая на обоих мальчишек. — А вы, ребята?

— Эдгар! — отозвался самый маленький мальчик, в улыбке которого не хватало половины зубов.

— Брэндон!

— Нортон!

— Фредди!

— Майкл!

— Приятно познакомиться, — вежливо ответил Гарри.

— Слушай, а чего это ты такой большой? Ты намного старше Нортона, — завопил Эдгар.

Мальчики согласно закивали, и Нат с Нортоном подозрительно на него покосились. Гарри вдруг занервничал. У него было мало опыта общения с маленькими детьми, и он, как ни старался, не мог вспомнить, каким был сам в их возрасте. Вроде он не был таким неугомонным.

— Я не знаю. Снейп сказал, это потому что я не жил в Англии, когда был маленьким, — наконец, ответил Гарри.

Услышав имя главного похитителя, мальчишки обменялись взглядами, в которых недоверие смешивалось с ужасом.

— Ты что, с ним разговаривал?

— Да ладно!

— И он не заставил тебя проглотить язык? Он сказал, что так и сделает, когда я начал задавать вопросы!

— А правда, что его голова вертится во все стороны? Нортон говорил, что он умеет вращать головой, как сова, но я ему не верю! — заявил Фредди, который до этого все время молчал.

— Тебе-то откуда знать, тебя же девушка забирала! — возразил Нортон.

— Я все равно тебе не верю!

Видя, что разговор перерастает во что-то... не то, Гарри заговорил, лишь бы отвлечь их:

— Я сам не видел, чтобы его голова вращалась, но он же волшебник. Он ведь может превратиться в сову, и тогда голова точно будет вращаться!

— И правда, я об этом не подумал, — признал Фредди.

— Вот было бы здорово! Я хочу превращаться в сову!

— А я хочу превращаться в тигра!

— А когда я стану настоящим волшебником, я превращусь в кита и переплыву весь мир! Даже на самое дно океана!

— А на земле, болван? Если ты будешь китом, ты не сможешь взобраться на гору или переплыть ручей.

— Ха! Тогда я превращусь в кита, а еще... в собаку! Или в обезьяну! Да во все, что захочу!

Вскоре мальчики уже дружно размышляли, в каких животных они будут превращаться и какие приключения с ними произойдут. Ещё чуть позже они принялись жестами демонстрировать свои планы на будущее: лай, полет, ползание по комнате. Гарри сидел на кровати и просто смотрел на них, недоумевая, как он оказался в таком положении. Сколько ещё он пробудет вместе с этими воплощениями хаоса?

В тот самый момент, когда на Нортона готовилась напасть целая группа львов-перевёртышей, открылась дверь и в комнату вошла жизнерадостная на вид женщина, одетая почти как Эдит, которую он видел прошлой ночью. Глядя на её полные, румяные щеки, Гарри подумал, что с такой внешностью ей надо бы работать у Санты на Северном полюсе и подавать ему печенье. Мальчики немедленно бросили все свои занятия и приняли виноватый вид. Женщина беглым взглядом осмотрела комнату, уперла руки в бока и сердито нахмурилась, умудряясь и при этом выглядеть мило.

— Я так понимаю, зубы вы не почистили? — спросила она.

— Нет, мисс Мэрилин, — привычно отозвались хором мальчишки.

— И не умылись? Не переоделись? Рюкзаки не собрали?

— Нет, мисс Мэрилин.

— Тогда вперёд! — воскликнула она, хлопнув в ладоши. — Бегом! Бегом!

«А не то я скажу Санте, и вы попадете в список непослушных детей!» — добавил про себя Гарри.

В комнате начался организованный беспорядок. Мальчики разделились: одни направились ко второй двери, за которой действительно оказалась ванная, другие полезли в свои чемоданы. Гарри же просто застыл на месте, не зная, что делать. Мисс Мэрилин мгновенно это заметила и решительно двинулась прямо на него.

— Значит, Гарольд — это ты, — заговорила она уже не так строго, как раньше. — Ты действительно немного старше, чем мы привыкли, но не переживай. Я работаю здесь с тех пор, как ВАИД впервые открылось, так что я видела, как в эту дверь входят молодые юноши и девушки намного старше тебя. У тебя всё получится.

— При всем уважении, мэм... но что конкретно у меня «получится»?

— Тебе не рассказали о ВАИД, когда ты прибыл? Впрочем, вы приехали немного поздновато... Что ж, пока просто приведи себя в порядок. Я расскажу тебе всё, что нужно, когда мальчики будут на занятиях.

— На занятиях? На занятиях... волшебством? — спросил он, с нетерпением ожидая, когда сам сможет на них пойти.

— Нет-нет, просто чтение, письмо и математика. Заклинаниям и тому подобному не учат, по крайней мере, лет до одиннадцати...

— Мне уже почти одиннадцать, — Гарри не смог скрыть энтузиазма в голосе. Каким бы туманным ни было его будущее, он не мог расстаться с мыслью, что когда он станет настоящим волшебником, всё каким-то образом прояснится. В конце концов, для всего на свете можно найти подходящее заклинание. Наверняка существуют такие заклятия, которые помогли бы ему поладить даже с этим ублюдком Снейпом и укатить себе в Германию. Профессор ведь говорил, что немецкие волшебники намного либеральнее и не развлекаются похищением детей. Он может быть счастлив в Германии, так ведь?

— Ну... мы поговорим об этом позже. Нортон! Иди сюда и помоги Гарри. Покажи ему, что надо делать, как ты уже помогал Эдгару и Натаниелю, хорошо?

Она спешно отошла в сторону, чтобы помочь кому-то из маленьких одеться и отыскать свои принадлежности. Перед Гарри тут же возник Нортон и повёл его в ванную, а тот просто повторял все его действия. В ванной была установлена низкая полка для небольших корзинок со средствами личной гигиены. Мальчики почистили зубы, умылись, а Гарри без особого рвения попытался усмирить свою шевелюру. Вернувшись в спальню, Нортон открыл сундук нового товарища и вытащил простой школьный рюкзак чёрного цвета. Пока мальчик засовывал в него карандаши, тетрадь и прочие принадлежности, Гарри переоделся в другой наряд, который был практически таким же, как предыдущий, но чуть темнее. Они едва успели закончить все приготовления, когда мисс Мэрилин позвала всех в холл.

Дети выстроились в шеренгу по возрасту, от самого старшего до самого младшего, за исключением Гарри, который замер в самом конце. Гуськом они пересекли холл, где к ним присоединилась колонна мальчиков в зелёном и две колонны девочек в розовом и пурпурном. Вся процессия целиком насчитывала около сорока детей, пять нянь и двоих здоровенных «охранников».

Они прошли несколько коридоров и оказались в большом обеденном зале, где параллельно друг другу стояли два длинных стола и ещё один, покороче, расположился перед ними. Девочки прошли к одному длинному столу, мальчики — к другому, а взрослые сели за маленький стол, чтобы следить за всеми сразу. Столы были уже накрыты и ломились от тарелок с завтраком. Когда все уселись, дети склонили головы и взяли за руку каждый своего соседа, чтобы помолиться.

— Боже, благослови Британию, — начала мисс Мэрилин.

— Боже, благослови Британию, — повторили все в зале.

— Боже, благослови магическое сообщество. Боже, благослови меня, чтобы я смог вырасти сильным, мудрым и бесстрашным. Благослови моих собратьев, чтобы они могли вырасти сильными, мудрыми и бесстрашными рядом со мной. И благослови Отца-основателя Новой Магической Британии, дабы он привел нас к царству славы и справедливости для всего волшебного мира. Аминь.

К концу молитвы у Гарри возникло странное чувство, будто он здесь чужестранец. Тем временем, в зале поднялся беспорядочный шум: дети от души наполняли себе тарелки и передавали друг другу блюда. Поттер положил себе немного вафель и яичницу с сосиской. Только сейчас он ощутил, что просто умирает с голоду. После нескольких помидоров вчера утром он так ничего и не ел.

Постепенно, по мере того, как животы заполнялись едой, дети начали болтать, обмениваясь сплетнями. Везде царила дружелюбная атмосфера, и Гарри удивлялся, почему никто из ребят не расстроен тем, что их разлучили с их семьями. Уж конечно, их родители не относились к ним так же пренебрежительно, как относились к нему Дурсли. И всё же никто не упоминал в разговоре своих отца, мать, брата или сестру, старых друзей или домашних любимцев. Как будто дети совершенно забыли, какой была их жизнь до того, ка они попали в этот странный приют.

У Гарри было подозрение, что дело в магии, и когда он опустил взгляд на свой восхитительно аппетитный завтрак, ему не могло не прийти в голову, что еда заколдована. Он тоже забудет свою семью, если надолго останется в ВАИД? Мальчик определенно не стал бы скучать по воспоминаниям о последних трёх годах, проведённым в заточении в доме номер четыре на Тисовой улице вместе с Дурслями, но как же его родители? Как же воспоминания о том, как они вместе проводили лето, гуляя по пляжу, о весенних праздниках, о Рождестве? Как же те моменты, когда они сидели в тишине мастерской, мама рассказывала о перспективе и пропорциях, а папа учил его правильно лепить из глины?

Съев лишь половину своей порции, Гарри отодвинул тарелку.

До конца завтрака он слушал разговоры других детей, чтобы получить общее представление, какой будет его жизнь в ВАИД. Немного походило на школу-интернат. Все вставали в одно и то же время, завтракали в одно и то же время, шли на занятия по общим предметам, вроде математики и географии, обедали, отдыхали на переменах и перерывах для подвижных игр, слушали сказки, делали домашние задания, принимали душ перед ужином, готовились ко сну и, наконец, наступал отбой. Хотя напрямую этого никто не говорил, у Гарри возникло ощущение, что здесь не бывает выходных или каникул. И тут он услышал разговор за столом девочек о каком-то «карантине».

— Мисс Рэйчел говорит, что в пятницу меня снимут с карантина. Так что в следующую субботу я пойду с вами, если не заболею, — сказала одетая в пурпурный наряд девочка лет восьми с чёрными, как смоль, волосами, заплетёнными в косички. Её подружка в розовом завизжала от восторга и залепетала с ирландским акцентом:

— Это круто! Без тебя ходить неинтересно. Бет дразнит меня, когда тебя нет!

— Если она при мне попытается тебя поддразнить, я дам ей в нос. Тогда-то и посмотрим, кому захочется её удочерить!

Девчонки засмеялись и принялись обсуждать Бет и всевозможные подлянки, которые можно будет ей устроить, пока взрослые не смотрят. Гарри повернулся к Нортону.

— А что бывает по субботам?

Нортон скорчил недовольную мину.

— Вечера для усыновления. Занудство страшное. Мы просто бродим по комнате, и взрослые разговаривают с нами о разных вещах. Иногда кого-то усыновляют, но в основном, это пустая трата времени. Да и еда там какая-то странная.

— Вечера для усыновления? Но кто нас усыновляет? Кого они выбирают? А карантин — это что такое?

— Ой, да я не знаю. Карантин — это когда мы ждем, вдруг кто-нибудь из нас заболеет. Иногда кто-то болеет ветрянкой, только сыпь у них появляется голубого цвета, а когда они чихают, выключается свет. Если проходит много времени, а ты так и не заболел, тебе разрешают ходить на эти вечера. Я не знаю, кто нас усыновляет... ну, волшебники и волшебницы, наверное.

— И сколько обычно нужно ждать, чтобы тебя усыновили?

— Не знаю... Хотя маленьких обычно довольно быстро забирают. Я здесь уже три месяца, дольше всех в классе, — заявил он, откровенно сияя от гордости.

Нортону, видимо, не приходила в голову мысль, что он живет здесь так долго, потому что никто не хочет забрать его к себе домой. Гарри не решился ему на это намекнуть. Честно говоря, у него может быть та же проблема: кто захочет усыновить ребенка в его возрасте? Если предположения Снейпа верны, он скоро отправится в школу, так что в усыновлении мало толку, так ведь?

Завтрак подошёл к концу и, пока няни вместе с охранниками провожали детей в классные комнаты, мисс Мэрилин повела Гарри в какой-то маленький кабинет, чтобы поговорить наедине. Комната мало чем отличалась бы от обычных кабинетов, если бы не некоторые явно волшебные вещи. Прорезь в почтовом ящике вела непрерывные боевые действия против шкафа с документами, выплёвывая или заглатывая куски пергамента, которые так и мелькали в воздухе. Висящая на стене схема изображала территорию центрального управления ВАИД, по которой двигались маленькие разноцветные точки. Гарри заподозрил, что каждая точка обозначает человека. Подозрение подтвердилось, когда он нашел одну синюю и одну черную точку в той самой комнате, в которой на данный момент расположились он и миссис Мэрилин.

— Итак, Гарри, я просто хотела узнать, как у тебя дела, и объяснить кое-что. Как я вижу, пока ты реагировал на всё спокойно, но я уверена, что произошедшее сбивает тебя с толку, — начала воспитательница.

— Ах, да... ну... не знаю. Это все странно... и пугает, немножко... но не слишком странно, правда... то есть, пока нет. О детях тут вроде хорошо заботятся, хоть вы и действительно их похищаете.

В ответ на последнее его заявление женщина кашлянула в кулак.

— Эм, да... уверяю тебя, на это есть достойные причины. Самое важное то, что неожиданное появление в семье колдуна или ведьмы опасно и для ребенка, и для его не одаренных магией родственников. Никто из них не понимает, что происходит, так что последствия могут быть... трагичными. До основания ВАИД было известно о многих ужасных случаях, когда с детьми-волшебниками жестоко обращались их собственные родители; их даже убивали, принимая волшебство за признак одержимости демонами или приход антихриста. Я надеюсь, ты понимаешь, что мы забираем детей, и тебя в том числе, чтобы защитить вас?

Гарри это всё не нравилось.

Он считал, что родителям надо давать хотя бы один шанс. Предположение, что его родители могли отказаться от него из-за магии, казалось совершенно нелепым. Он больше склонялся к тому, что они пришли бы в восторг. Но всё же его родители были художниками, а значит, несколько странными по меркам большинства людей. Вот у Дурслей ребёнку с любыми необычными способностями точно было бы небезопасно. Стали бы они так носиться с Дадли, если бы он начал поднимать предметы в воздух силой мысли или превратился в сову? Да, в ВАИД явно считали, что похищение идёт детям на пользу.

А вот Снейп вряд ли вообще об этом думает. Гарри не понимал, как такого лживого, бессердечного, сальноволосого ублюдка могли подпускать к детям.

— Конечно, мэм.

— Я рада, что ты понимаешь. Я знаю, когда ты прибыл, тебе толком не объяснили, чем занимается ВАИД. По сути, это перевалочный пункт. Сюда со всей Британии приводят детей с волшебными способностями. Сначала мы регистрируем их как граждан Магической Британии, проводим полную проверку состояния здоровья, делаем прививки — помнишь те мерзкие зелья, которые тебе пришлось выпить? Потом оставляем детей на карантин на три недели, чтобы убедиться, что никто не заболеет. Видишь ли, несмотря на прививки, многие дети все же заражаются голубой оспой или сезонным магическим гриппом. Этот период ожидания также помогает детям привыкнуть к разлуке с родными, к волшебству и так далее. Однако главная наша цель — найти каждому ребенку подходящую волшебную семью.

— Так вот зачем нужны вечера для усыновления?

— А, значит, ты уже кое-что слышал о них?

— Я слышал, что маленьких детей усыновляют в первую очередь. Поэтому не могу избавиться от мысли, что я здесь надолго.

Мисс Мэрилин сочувственно улыбнулась.

— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Гарольд. Боюсь, что вероятность твоего усыновления... скажем, невелика. Однако есть и хорошая новость: уже в этом сентябре ты будешь достаточно взрослым, чтобы пойти в школу магии. Так как ты уже большой и детские болезни маловероятны, мы не станем удерживать тебя на период карантина и отправим на несколько вечеров для усыновления, чтобы всё было справедливо. Но если тебя так и не усыновят, то когда ты пойдёшь учиться, будешь под опекой государства и на попечении администрации школы. Понятно?

— Если меня не усыновит семья волшебников, меня усыновит школа... А у меня тогда останется моя фамилия?

— Разумеется! Должна сказать, что вы, молодой человек, восприняли это все очень хорошо.

Гарри сардонически улыбнулся.

— Я привык к большим неожиданным изменениям в жизни.

* * *

Только намного позже, вечером, внимательно читая личное дело Гарри Джеймса Поттера, мисс Мэрилин до конца поняла, что имел в виду мальчик. История его жизни была настоящей драмой военного времени. Оказалось, что его родители были волшебниками, что в будущем принесло бы Гарри немалую пользу, не будь они одними из первых занесены в список преступников, разыскиваемых лично Вы-Знаете-Кем. Поттеры были сторонниками Дамблдора, Джеймс даже работал аврором, но они уехали из страны и прекратили борьбу вскоре после рождения сына.

Никто не знал, что с ними произошло потом. Поступали донесения, что они добрались до Франции, но после этого никакая информация документами не подтверждалась. В докладе Снейпа сообщалось, что Поттеры полностью скрылись из волшебного мира, выдавая себя за маггловских художников, и жили в однокомнатной квартире-мастерской в Кёльне. Гарри тоже ничего не знал.

Эту тайну они унесли с собой в могилу. Так как никто не знал, что Гарри волшебник, его отправили обратно в Англию, к маггловским родственникам. Какими гнусными они оказались! Висячий замок на двери в спальню, никакого образования, а доктор Хельм ещё и обнаружил симптомы недоедания!

Сталкиваясь как раз с такими случаями, мисс Мэрилин гордилась тем, что во время войны поддержала Вы-Знаете-Кого и стала работать в ВАИД. Кто знает, что бы случилось с бедным Гарольдом, если бы не было Агентства? Воспитанный жестокими родственниками, он стал бы обыкновенным магглом и так никогда бы и не понял, почему в жизни с ним происходят необъяснимые вещи. А если бы вдруг бывшее правительство его все-таки обнаружило, мальчика бы оставили на произвол судьбы в мире, где ему не на кого опереться и где, скорее всего, его постигла бы незавидная участь.

Зато благодаря тяжкому труду ВАИД все дети были сыты и под присмотром. Их всех обязательно научат быть послушными, полезными членами общества, которыми будет гордиться волшебный мир. Как же повезло Гарольду, да и всем этим детям, что у них есть такой чуткий правитель, как Вы-Знаете-Кто!

С тех пор, как Гарри привели в агентство по исправлению детей, прошло четыре дня. Мальчик следовал тому же режиму, что и все остальные воспитанники, за исключением уроков, которыми он занимался самостоятельно. Он не ходил в школу с восьми лет, но у Дурслей часто делал домашнее задание по математике для Дадли, да и географию знал неплохо. Отведённое для игр время он проводил за книгой «Волшебники, волшебницы и всё такое: практический путеводитель в современную культуру Магической Британии». Эту книгу дала ему мисс Мэрилин, чтобы он перестал доставать всех вопросами.

Автор книги выражался довольно туманно и ссылался на какие-то малоизвестные или несуществующие источники, но Гарри всё же получил общее представление о волшебном мире. Людей, не наделённых волшебным даром, называли магглами, а Поттер, так как он родом из маггловской семьи, считался магглорожденным. Явление не то чтобы распространенное, но и нередкое. Колдунов и ведьм, чьи родители были волшебниками, называли чистокровными. Гарри задумался, как тогда назовут волшебника, если один из его родителей — маггл, а второй — колдун или ведьма? Об этом книга умалчивала, поэтому мальчик предположил, что такое просто не часто случалось.

По словам автора книги, даже живя среди магглов или рядом с магглами, волшебники с ними почти никак не взаимодействовали. У колдунов было своё правительство, своя экономика, система образования и культура, которые были полностью отделены от маггловских. Для маггловского мира магии вообще не существовало. Более того, иметь какие-то дела с магглами или вступать с ними в брак было запрещено законом. Это объясняло, почему у магглов с волшебниками не было общих детей.

В остальном волшебный мир немного походил на маггловский, только всё, как казалось, было пропитано магией. У волшебников были радиоприемники (но, как ни странно, не было телевизоров), газеты (в книге даже было написано, что фотографии в газетах двигаются!) и журналы на разные темы (Гарри стало любопытно, о чем могут писать в еженедельнике «Зелья»). В жизни магов были спортивные мероприятия (национальным видом спорта явно был квиддич), разнообразные хобби, торжества, а Хэллоуин и Рождество праздновали по особым традициям. Хотя ни о чем таком Гарри раньше никогда не слышал, многие из этих традиций ему понравились.

Государственная форма правления представляла собой странную смесь монархии и бюрократии. Представительный орган, именуемый Визенгамотом, казалось, не имел никакой реальной власти. Гарри никак не мог понять, кто стоял во главе государства; это точно был не король, королева или другой член королевской семьи. В книге его называли Вы-Знаете-Кто, но так как мальчик на самом деле не знал кто, его это очень раздражало.

Гарри почти добрался до главы, повествующей о волшебных курортах, когда настала суббота. Мальчики проторчали в ванной дольше обычного, приводя себя в порядок и помогая младшим товарищам. Они беззаботно болтали и заключали пари, кого выберут на этот раз. После оживлённого завтрака все отправились на уроки, но время от времени, по какому-то заведенному порядку группы из четырех-пяти человек вызывали из класса. Возвращались они с подстриженными, завитыми или опрятно уложенными волосами. Дошла очередь и до Гарри. Его отвели в душевую и там усадили на стул. Парикмахер, пожилой мужчина с аккуратно подстриженными усами, лишь взглянул на его растрёпанные лохмы и заявил, что тут уже ничем не поможешь.

Как только обед подошел к концу, мальчиков и девочек выстроили в две линии. Около дюжины детей в эту группу не попали. Некоторые из них провожали товарищей, демонстративно надувшись, но потом, как обычно, пошли играть и делать домашние задания. Гарри с остальными под присмотром двух нянь и двух охранников прошёл в комнату, в которой до этого ещё ни разу не бывал. Это было небольшое помещение с паркетным полом и голыми белыми стенами. Единственным предметом мебели в комнате был большой шкаф из тёмного дерева с медной ручкой в форме львиной головы. Подойдя поближе, мальчик разглядел на боковых стенках какие-то символы.

Мисс Мэрилин подошла к двери шкафа. На мгновение она остановилась, сверилась с карманными часами, молча кивнула и слегка постучала палочкой по стенке шкафа.

— Aquo questo portello all'atro lato.

Тёмные символы загорелись фиолетовым, который перешёл в нежно-голубой, а потом потускнели. Когда свет полностью погас, дверь шкафа распахнулась.

— Ни хрена себе, — пробормотал Гарри, увидев в проеме не полки с вещами, а гостиную огромного особняка.

— Гарольд!

— Прошу прощения, мисс Мэрилин.

Больше не обращая на него внимания, она посторонилась, чтобы пропустить детей вперед. Пройдя через дверь, Гарри на мгновение потерял ориентацию в пространстве, будто только что вышел из лифта, но быстро сориентировался и торопливо отошёл в сторону, пропуская сопровождающих. Потом он обернулся. По всей видимости, они только что прошли в чью-то гостиную через старинные напольные часы. Гарри оставалось лишь качать головой при мысли о том, как это всё работает. Эти часы и шкаф соединялись только между собой или могли связываться и с другими местами? Если волшебники могут делать такие вещи, то почему Снейп привёз его в ВАИД на машине?

Сначала не привыкший к таким мероприятиям мальчик старался не отходить далеко от взрослых, но остальные дети вскоре разбрелись по комнате небольшими группами, чтобы поиграть с друзьями или изучить помещение. Это была роскошная комната, обставленная в старинном стиле, который, как уже понял Гарри, был для волшебного мира в порядке вещей. Исполинский камин из белого мрамора украшали высеченные в камне драконы, феникс и другие связанные с огнём создания, которых было сложно опознать. Изысканная мебель была расставлена скорее для красоты, чем для удобства, а длинный стол ломился от блюд, которые можно было есть руками.

— Где это мы? — спросил, наконец, Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Это имение Нарлсбрайяр, — небрежно отозвался один из охранников, внимательно следя, чтобы его подопечные ничего не разбили. — Летнее поместье семейства Бримвуд, чуть южнее Эдинбурга.

Поттер поднял голову, рассматривая огромную люстру из золота и хрусталя, в которой горели обычные восковые свечи.

— А что, у всех волшебников так здорово?

Мужчина фыркнул.

— Они явно пытаются произвести такое впечатление. Беги уже, Гарольд. Я здесь не для того работаю, чтобы отвечать на твои бесконечные вопросы.

Мальчик нахмурился, но отошёл от охранника и, подойдя к открытому окну, принялся рассматривать сияющий зеленью шотландский сельский пейзаж. Вдалеке виднелись темные силуэты лошадей, пасущихся за каменным забором. Стараясь не думать о том, какие ещё странности могут произойти в следующую минуту, Гаррисосредоточился на лошадях и на их необычных гривах с красноватым отливом. Чем дольше он смотрел, тем более странными ему казались эти лошади. Это что... крылья?..

Звук открывающихся дверей и приглушенный шорох шагов многих людей отвлёк его внимание. В гостиную парами вошли около двадцати мужчин и женщин — одетые в причудливые мантии, а некоторые даже в остроконечных шляпах, они могли быть только волшебниками. Сначала Гарри решил, что это были супружеские пары, но потом заметил пару из двух женщин и ещё две пары, состоящие только из мужчин. Пока он размышлял над такой необычной расстановкой, волшебники разошлись по комнате и без особых предисловий направились к детям. Когда ребёнка окружала пара взрослых, он отрывался от своих дел, чтобы с ними побеседовать, причем одним это удавалось лучше, чем другим. Те, кто посмелее, ослепительно улыбались и болтали с взрослыми, как с друзьями, в то время как другие заикались, застенчиво опускали глаза или едва сдерживали слёзы. У Гарри было предчувствие, что он сам попадёт во вторую категорию, и хотя ему было страшно любопытно, он вновь повернулся к окну и про себя взмолился, чтобы к нему никто не подошёл.

Какое-то время эта тактика срабатывала. Взрослые всегда проходили мимо, иногда бросая на него любопытные взгляды, но так и не останавливаясь. При таком явном равнодушном отношении до мальчика вскоре начали долетать разговоры, которые определённо были не для его ушей. Не дальше двух футов от него остановилась одна из пар, состоящая из мужчин — оба молодые, стройные, одеждой напоминавшие финансистов или банкиров — и принялись обмениваться мнениями.

— Выбирать-то не из кого, да, Роберт? — спросил мужчина с тёмными волосами.

— Жозефина ведь предупреждала, что этого следует ожидать. Она нашла Каролину только через два года и восемь вот таких встреч. Выбирать из маггловской породы — это всегда риск.

Из маггловской породы? Да что эти люди пришли выбирать: детей или домашний скот?

— А тот маленький мальчик с чёрными волосами... его стоит рассмотреть получше.

— Он пугливый, как заяц.

— Ему всего пять. Его можно воспитать как следует.

“Воспитать... — повторил про себя Гарри и представил: — Апорт! Голос. Сидеть. Стоять”...

— Я хочу взять блондина или брюнета. Если он не будет хотя бы чуть-чуть походить на одного из нас, наша семейка получится слишком пестрой. Ты же помнишь Дорси, да? У него светлая кожа, как и у его жены, но они раз за разом усыновляли рыжих детей. На их семейных фотографиях создается впечатление, будто на них налетели веснушчатые лесные феи.

Они оба громко расхохотались. Гарри почувствовал, как волной поднимается в нем негодование. Внезапно мужчины прекратили смеяться и медленно обернулись к нему. Они едва не вздрогнули, не ожидая увидеть какого-то мальчишку. Ещё меньше они ожидали встретить злобный взгляд в его ярких зеленых глазах.

— Ой... п-привет, — смущенно выдавил блондин.

Его партнёр (Гарри предполагал, что они на самом деле пара, из тех «необычных парочек», про которых ему когда-то рассказывала мама) тоже был поражён, но быстро оправился от удивления и взглянул на мальчика сверху вниз с откровенным самодовольством. Выражение его лица определенно было исполнено большего достоинства, чем детские ухмылки Дадли, но действовало на нервы несравнимо меньше, чем физиономия Снейпа. Что ж, может, Гарри и не умел дружелюбно и вежливо общаться со взрослыми магами и волшебницами, но он точно знал, как им нагрубить. Быть грубым легко.

— Hallo. Mein Name ist Harry. Ihr seid unheimlich eingebildet, oberflächlich und aufgeblasen. Ich würde euch nicht einmal eine Katze adoptieren lassen, geschweige denn einen kleinen Jungen*, — выдал он без остановки.

Волшебники на мгновение застыли, глядя на него, потом светловолосый поспешно открыл брошюру, которую держал в руках, и принялся листать ее. Сначала Гарри подумал, что тот ищет в словаре, что он сказал, но оказалось, что это не так.

— А... Гарольд Джеймс Поттер. Родился в Англии, но вырос в Германии. В восемь-девять лет вернулся в Англию. Ух ты, посмотри... ему уже почти одиннадцать. Сотрудники ВАИД нашли его только на той неделе, представляешь? Таких больших детей тут редко увидишь.

— Kein Grund so mich anzugaffen, du Fisch**.

— Ты уверен, что немецкие волшебники не выгнали его взашей?

— Роберт!

— Он просто издевается над нами, Кайл.

Гарри широко ухмыльнулся, оскалив зубы.

— М-м-м... да, но... а ведь он брюнет! И у твоей матери тоже были зелёные глаза!

И Гарри, и Роберт с недоверием уставились на мужчину.

— Даже не намекай на это! Он вообще говорит по-английски? А, глупости, конечно, говорит. Выслушивать, как тебе перечат на одном языке и так плохо, но на двух!

— А почему нет? А вы можете выбрать себе какой-нибудь язык специально для сарказма, — предложил Гарри.

— Вот видишь, — продолжил Кайл, — у нас ты познакомишься с английским сарказмом. Уж ты-то должен его оценить.

Как ни старался Гарри сдержать улыбку, уголок его рта дернулся. Эти двое по-прежнему ему не нравились, но все же они были... интересной парой. Стоило Кайлу заметить эту легкую улыбку, как он ухмыльнулся во все тридцать два зуба.

— Ой, да он такая прелесть! Ему почти одиннадцать, а он до сих пор прелесть.

Гарри покраснел, что восхитило Кайла еще больше.

— Нет, — твердо сказал Роберт. — Совершенно точно нет! Пусть он и брюнет, хотя этого наверняка не скажешь: непонятно, это его естественный цвет или просто это воронье гнездо плохо помыли... Несмотря на цвет волос, он полная противоположность всему тому, что мы искали с самого начала! Он слишком большой, слишком дерзкий, ничуть не похож на меня, да и вообще... его магия не проявлялась целых десять лет! Он, должно быть, почти сквиб!

— Эй-эй, я же вас не обзывал! — запротестовал Гарри. — Хотя если подумать...

— Сквиб — то есть почти что маггл, но родившийся среди волшебников. Боже, и чему вас там учат целыми днями?

— Нас учат делать кукол из палочек для мороженого, но это неважно. В этом сентябре я уеду в настоящую школу магии, вот и всё.

— Вот видишь? Он пробудет у нас дома сколько, месяц? А потом он укатит в какую-нибудь ремесленную школу и будет там до конца года делать свечи.

— Ой, ну Робби!..

— В последний раз говорю, нет! Я пойду посмотрю на того светлого мальчика. Когда к тебе вернётся здравый смысл, можешь ко мне присоединиться.

С этими словами мужчина широкими шагами отошел в сторону, оставляя Гарринаедине с Кайлом. Тот стоял, уперев руки в бока и с таким выражением лица, что мальчик совершенно неожиданно и с болью в сердце вспомнил свою мать. Он поспешно отвернулся к окну.

— Прости, Гарольд, его поведение совсем не обоснованно, — произнес волшебник, несмотря на то, что его юный собеседник демонстративно его игнорировал.

— А мне показалось, что у него был много оснований.

Наступило молчание. Гарри подумал, почему Кайл не уловил намёка в его словах и не ушёл. Но тот лишь подошёл поближе и тоже заглянул в окно. Увидев, на что смотрит стоящий рядом с ним ребёнок, он явно удивился и лишь затем понял:

— Ты их видишь, да?

— Кого? Лошадей? Конечно, я хоть и плохо вижу, но не настолько.

— Гарольд, это не лошади. Это фестралы, твари из преисподней. Только тот, что видел смерть собственными глазами, может их разглядеть.

Молчание.

— Гарольд...

— Гарри. Меня зовут Гарри.

— Хорошо, Гарри. Почему ты так не хочешь, чтобы тебя усыновили?

— Меня уже усыновляли раньше, так что спасибо, теперь я лучше буду сам по себе.

— А...

На мгновение они замолчали. Мальчик размышлял о фестралах, о смерти, о семье и о том, как все эти вещи в его жизни были связаны между собой. Они уже почти забыл о Кайле, когда мужчина положил ему руку на плечо.

— Если ты когда-нибудь передумаешь, ты можешь связаться со мной или с Робертом по этому адресу.

Он протянул собеседнику визитную карточку, на которой было написано:

РОБЕРТ АЛЛЕН РЕЙГЕР

ЛИЦЕНЗИРОВАННЫЙ АДВОКАТ

ЗАЩИТА ПО УГОЛОВНЫМ И ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

ЛОНДОН, ТЕПЕРТИ РОУД, 165

— Я его личный секретарь, так что если ты напишешь, я первым получу твоё письмо.

Гарри рассмотрел визитку, а потом озадаченно уставился на Кайла.

— Спасибо, сэр, но... зачем вы это делаете? Я для вас совершенно незнакомый человек, и дружба со мной не принесёт вам никакой выгоды.

— У меня есть предчувствие, что ты станешь большим человеком. Мне по работе приходилось встречаться с разными людьми, так что я знаю, о чём говорю. У тебя есть характер. Я вижу его в твоих прелестных глазках. Готов поспорить на свою палочку, что лет через десять-пятнадцать Роберт будет локти кусать, что упустил возможность усыновить тебя.

Гарри покраснел, не ожидая услышать комплимент и не зная, верить ли этим словам. Он сам точно не чувствовал себя особенным. Самому себе он казался маленьким, уставшим и немного одиноким мальчишкой. Кайл ободряюще улыбнулся, похлопал его по плечу и отправился на поиски своего... мужа? шефа? Мальчик ещё раз окинул визитку долгим внимательным взглядом, а потом спрятал её в складках рубашки.

За оставшиеся до конца вечера полтора часа к Гарри больше никто не подходил, и его взгляд в конечном итоге вернулся к фестралам. Взрослые постепенно уходили, некоторые за руку уводили с собой детей, но большинство ребят остались в комнате и один за другим подходили к окнам, как и он.

— Эй, Гарри, — начал Нортон, с любопытством склоняя голову в сторону, — на что это ты смотришь?

— На фестралов, — автоматически отозвался тот.

— А что такое фестралы?

Гарри не знал, что сказать. Разве мог он объяснить восьмилетнему ребенку такую зловещую вещь, как лошадь, которую может увидеть лишь тот, кто видел смерть? Ему не нравилось уже то, что он мог видеть их в свои десять.

— Это такие птицы. Знаешь, маленькие бурые птички, которые прыгают в траве.

— А... А я думал, что это обычные воробьи.

Эдгар, самый младший из мальчишек, шагнул поближе к окну и тоже взглянул на луг. Потом он озадаченно перевел взгляд на старшего товарища, но так ничего и не сказал.

Для Гарри это был момент истины. Он вдруг понял, что смерти всё равно, кого и где забирать, и ей плевать на тех, кто останется после её прихода. Это была страшная, пугающая правда, но мальчик был рад, что осознал это: теперь он чувствовал себя старше, будто теперь он был лучше подготовлен к тому, что ему предстояло в жизни.

____________________

* Здравствуйте. Меня зовут Гарри. А вы все высокомерные, надутые и глупые. Вам лучше воспитывать котят, а не маленьких детей.

** Это не повод на меня пялиться, как рыба в аквариуме.

Прим. автора: Многие персонажи из первой части этой серии (да, я планирую описать семь лет жизни Гарри, как Роулинг) могут показаться ненужными, потому что сейчас они мало влияют на сюжет, но почти все они снова появятся в следующих частях, например, некоторые сироты и Кайл с Робертом (который действительно пожалеет, что не усыновил Гарри, когда была такая возможность). Немного потерпите.

Если Гарри кажется вам немного ООС, то я думаю, так и должно быть, учитывая обстоятельства. Гарри из книг Роулинг с годовалого возраста воспитывали Дурсли, но мой Гарри до восьми лет жил с родителями в Германии и лишь потом потерял их. Поэтому я представляю его более уверенным в себе. Пожив с любящей семьей, он осознает, что это Дурсли плохо с ним обращались, что дело не в его «ненормальности». Сейчас он думает, что в волшебном мире ему лучше, чем у Дурслей, но хуже, чем с родителями. Так что на одни вещи он может смотреть скептически, а на другие — с полным восторгом.

Если вас это беспокоит, в этой серии время от времени будут появляться гомосексуальные пары, как Кайл и Роберт, но без всяких подробностей. Большинство персонажей, включая Гарри, гетеросексуальны. Мужской беременности тоже не планируется. И не беспокойтесь, Вольдеморт всё такой же очаровательный мерзавец (хоть и более зрелый и не такой безумный, как в каноне), но не педофил.

В ту субботу Эдгар не вернулся в ВАИД вместе с остальными мальчиками. Ещё не хватало одной шестилетней девочки, с которой, впрочем, Гарри знаком не был. Вернувшись к себе в спальню, он с удивлением обнаружил, что кровати и сундука Эдгара нет на месте. Исчезли и его рисунки цветными мелками. Никто из мальчишек не задавал вопросов; скорее, они все считали, что Эдгар их в чем-то превзошёл и добродушно негодовали по этому поводу. Гарри же потрясло исчезновение мальчика. Его пугала мысль, что он сам или кто-то другой могли просто исчезнуть безо всякого следа.

Остальные уже легли спать, но Гарри боялся даже приблизиться к кровати: он чувствовал на ней какое-то дурное заклятие, из-за которого он забудет Эдгара, забудет родителей, забудет самого себя. Всю ночь мальчик делал наброски цветными мелками и карандашами, рисуя на чистых листах школьной тетради портрет пропавшего ребёнка. Закончив работу, он вырвал использованные страницы и спрятал их в книге вместе с визитной карточкой, которую ему дал Кайл. Новые тайные зарисовки напомнили ему о старых, вызывая ностальгию с затаённым страхом: не могла же эта его новая жизнь в чём-то походить на невыносимые серые дни, проведённые у Дурслей?

Следующий день прошёл в обычном спокойном режиме. Теперь по вечерам Поттер засиживался допоздна, делая вид, что читает, пока остальные мальчишки не укладывались в кровати и не погружались в навеянный чарами сон. Гарри подкладывал к себе под одеяло мягкие игрушки, а сам прятался в ванной, пока около девяти часов вечера не заканчивался вечерний обход спален. После этого он около часа проводил за тетрадью, зарисовывая мальчишек, работников ВАИД, Роберта и Кайла Рейгеров и других запомнившихся людей. Он прятал рисунки в книге, а потом стягивал с постели одеяло с подушкой и устраивался спать на полу. С тех пор, как Гарри поселился у Дурслей, он научился спать чутко, так что теперь ему всегда удавалось встать раньше всех, чтобы тихонько застелить постель и пойти в душ.

Так продолжалось три недели: уютная размеренность сменялась напряжением и страхом. Гарри ходил на вечера для усыновления, но к нему никто не подходил. Мальчика это только радовало. Он не видел ни Кайла, ни Роберта Рейгеров с того первого вечера. Может быть, они усыновили Эдгара или ту незнакомую маленькую девочку? Нортона тоже, наконец, усыновили. Его забрала к себе пара приятных дам: они отправили свою дочь учиться в Редбридж и теперь искали ещё одного ребенка. Гарри был рад за Нортона, которого предстоящее усыновление взволновало не меньше, чем его приёмных родительниц. Но по ночам самому старшему воспитаннику Агентства всё же приходила в голову мысль, что голубая спальня уж слишком опустела.

Вскоре после этого среди них появился новый мальчик по имени Альфред. Раньше Гарри не встречал в ВАИД темнокожих детей, как и не видел, чтобы они плакали и звали маму. Альфред же ревел весь день напролет, не прикасался к еде и отказывался лечь спать. Ни няни, ни другие ребята ничем не могли его успокоить. Но, проснувшись следующим утром, он уже не проронил ни слезинки и проглотил завтрак с тем же воодушевлением, что и остальные. Гарри с восьми лет не было так одиноко.

В июне — точной даты мальчик не знал, — мисс Мэрилин захотела поговорить с ним в своем кабинете. Сначала Гарри охватил ужас: вдруг она узнала, что он не спал в своей кровати, и захочет забрать его рисунки? Но его опасения оказались напрасными.

— Завтра сюда заглянет профессор Снейп, — начала она, доставая папку с фамилией Поттера на обложке. Гарри нахмурился, вспоминая сальноволосого ублюдка, который обманул его и украл его блокнот. — Он проведёт тест на выявление магических способностей, определяющий уровень волшебной силы. От этого зависит, в какую школу ты пойдёшь. Но каким бы ни был результат, уже через пару дней после теста тебя отправят на новое место, которое станет для тебя домом. Вместе с другими магглорожденными детьми ты пойдёшь на летние подготовительные занятия, оплачиваемые школой, а потом сможешь посещать обычные занятия с детьми из чистокровных семей. Учебный год начинается с первого сентября. У тебя есть вопросы?

Гарри ненадолго задумался.

— А это больно? Ну, этот тест.

— Нет, Гарольд, это совсем не больно, — с улыбкой отозвалась она.

— А можно... я возьму себе ту книгу, что вы мне дали? Ну, вдруг я чего-то не пойму...

— Но ведь в школе ты получишь новые книги, даже лучше этой.

— Да... но эти книги всё равно будут принадлежать школе. Я подумал, может, я оставлю себе эту книгу... ну, чтобы она была только моя, понимаете?

Мисс Мэрилин сочувственно улыбнулась.

— Почему бы и нет? Она и так уже устарела, а у меня есть лишние экземпляры... Почему бы и нет? Можешь оставить себе эту книгу, Гарольд, я не возражаю.

Гарри послал ей лучезарную улыбку.

— Огромное вам спасибо!

* * *

Гарри ожидал прихода Снейпа всё утро и после полудня продолжал изнывать от волнения перед тестом. Он жалел, что не спросил мисс Мэрилин, когда точно прибудет Снейп, но теперь было слишком поздно: женщина весь день разбирала документы в своём кабинете. Мальчику оставалось только ждать и задаваться вопросом, что именно представляет собой тест. Воспитательница сказала, что больно не будет, но это не значит, что будет легко.

Может, это будет письменный тест? Или ему надо будет попробовать какие-нибудь заклинания? Или один из местных докторов будет тыкать в него разными инструментами, пока не получит какого-то результата? А что, если это всё ошибка? Что, если он, Гарри, вовсе не волшебник? Вдруг это какой-то маг или колдунья решили сыграть злую шутку и наложили заклятие через открытое окно в его комнате, ну, в тот день, у Дурслей? А что, если это Дадли случайно наложил то заклятие, а не Гарри? Его отправят обратно к Дурслям? Или сотрут ему память и оставят в каком-нибудь маггловском приюте? Или разрежут на маленькие кусочки и пустят на ингредиенты для зелий или черномагические ритуалы?

От этих размышлений у Гарри кружилась голова, но любая попытка отвлечься работала не больше пары минут. Когда полагалось заниматься или играть, он мерил шагами комнату, за завтраком и за обедом бездумно размазывал еду по тарелке, а потом пролистал свою книгу вдоль и поперек, пытаясь предсказать будущее.

А потом, наконец-то, время пришло, и мисс Мэрилин забрала его с ужина и отвела в какую-то незнакомую комнату. Это был большой кабинет с гигантским камином и удобными на вид мягкими бордовыми стульями. Вдоль стен расположились полки с тяжёлыми томами. На одном из стульев сидела девочка примерно его возраста. Несколько прядей в её коротких тёмных волосах были фиолетовыми. На девочке было тёмно-фиолетовое платье, чёрные чулки до колен и тяжёлые чёрные ботинки. Гарри она показалась самой нормальной девчонкой из всех, что он видел за последний месяц.

— Ты кто такой? — подозрительно спросила она, рассматривая его простую одежду и растрёпанные волосы.

— Я Гарри Поттер. А ты? — мальчик сел напротив неё и постарался не ёрзать.

— Эмили Уайт. Тебя что, тоже похитили?

В душе Гарри ликовал: ну наконец-то, хоть кто-то понимает, что это похищение. Нет, ну правда, сколько ребёнку должно быть лет, чтобы до него это дошло?

— Да, почти месяц назад. А тебя только что забрали?

Эмили заметно расслабилась, хотя что-то явно сбивало её с толку.

— Да. Мы с семьёй собрались на отдых во Францию и плыли на пароме через пролив, а потом... что-то случилось. Я помню, как я перевалилась через перила и как оказалась в постели у себя дома, но не могу вспомнить, что именно произошло.

— Видимо, ты случайно аппарировала, — предположил Гарри.

— Аппарировала? Это что-то волшебное? Я даже не успела ничего понять, и часа не прошло, как эти люди ворвались ко мне в дом и притащили меня сюда. Они всё повторяли, что они волшебники и ведьмы! А ещё делали странные вещи и сказали, что я тоже ведьма, но этого не может быть! Я не могу колдовать, как они.

— Аппарация — это тоже колдовство. Ты всю жизнь жила в Англии?

— Колдовство? Я колдовала? Да ладно! Это же круто! Мама с папой обалдеют просто!

— Э... Эмили...

— О нет! Я же совсем забыла о них! Они же, наверное, думают, что я сейчас где-то на дне пролива. Как думаешь, эти странные люди до них добрались? Как они вообще узнали, что я колдовала? Ой, а вдруг мои родители тоже могут колдовать, как ты думаешь? Может, они уже знают, что произошло, и это они вызвали волшебников, чтобы меня забрали?

— Нет, Эмили, послушай...

— Это что... вроде волшебного полицейского участка? Ну, на случай, если дети случайно аппарируют куда-то? С тобой произошло то же самое? Ты тоже ждёшь своих родителей?

— Эмили, мои родители мертвы.

Её болтливый рот наконец-то захлопнулся. Девочка робко, будто извиняясь, взглянула на нового знакомого и заговорила уже с умеренной скоростью:

— Прости, Гарри. Тебе приходится выслушивать мою болтовню, но это всё так захватывающе! Это точно самое потрясающее приключение из всех, что со мной случались, может, даже самое потрясающее приключение за всю мою жизнь! Но... если твои родители... ну ты понимаешь... тогда что ты здесь делаешь?

Про себя Гарри от души проклинал ВАИД за то, что оно поставило его в такое положение. Как он мог объяснить девочке, которая была не старше его, всё, что происходит? Да он сам и половины не понимал! Чёртовы бессердечные ублюдки! Он пришёл сюда, чтобы пройти тест, а не заниматься тут... психотерапией!

— Я... э-э-э... это... своего рода... сиротский приют. Ну, формально это центр усыновления, потому что... ну... на самом деле здесь живут не сироты... кроме меня, конечно, но и у меня были родственники, которые за мной присматривали, так что... На самом деле, это центр похищения... и усыновления... — запинаясь, принялся объяснять Гарри. — Тебе больше никогда не позволят встретиться с твоей семьей...

— ЧТО?!

Через миг Эмили была уже на ногах и мчалась к двери. Она дернула ручку, но та не поддавалась. Она дала двери легкого пинка, а потом принялась наносить ей полноценные удары ногами, как в карате. Девочка кричала, шипела, умоляла и плакала. Дверь не открывалась. В конце концов, всхлипывая, новая знакомая повернулась к Гарри, который беспомощно наблюдал за ней, стоя за своим стулом.

— Да как они могут? Как они могут просто взять и забрать меня у мамы с папой? Что они со мной сделают? Я же... я не могу без них...

Гарри робко подошёл к ней, опасаясь, что она в любой момент может наброситься на него, как только что кидалась на дверь. Но стоило ему протянуть руку, как девочка кинулась к нему в объятия. Она крепко вцепилась в него и разрыдалась, уткнувшись ему в плечо, хотя Поттер был на пару дюймов ниже её. Он неловко обнял её в ответ, не зная, что делать, что говорить, но ей, видимо, было всё равно. Наконец, Эмили взяла себя в руки и, шмыгая носом, отстранилась и принялась искать салфетку, игнорируя всё вокруг, включая мальчика, на плече которого ревела целых десять минут. Гарри отпустил её. Стоило ему только вернуться на своё место, как дверь внезапно распахнулась.

В комнату широким шагом вошёл Снейп. Из-за своего крючковатого носа и чёрной мантии он походил на хищную птицу ещё больше, чем казалось раньше. Коварный маг взглянул на детей и презрительно усмехнулся.

— Ну конечно. Голодающий художник и истеричка. Мне всегда достаются самые занятные случаи.

— Вы! — воскликнула Эмили и царственным жестом указала на Снейпа пальцем. — Я требую, чтобы вы сейчас же вернули меня домой! Мои родители...

Волшебная палочка плавно скользнула в руку Снейпа, как дирижёрская палочка к умелому дирижёру. Он сделал лишь одно движение, и Эмили вдруг замолкла. Она продолжала говорить — судя по её виду, весьма сердито — но Гарри не слышал ни слова. Хотя он мог догадаться, какие мерзости она выплёвывала обидчику в лицо, как только поняла, что он что-то с ней сделал. Снейп лишь смотрел на неё со своей обычной насмешкой.

— Мисс Уайт, ваши родители считают, что вы уже утонули, и поэтому не будут вас искать. Вы должны понимать, как вам повезло. У вас, по крайней мере, есть семья, которая будет вспоминать о вас с некоторой, без сомнения, преувеличенной нежностью. Здесь ни один магглорожденный не может этим похвастаться.

Это заставило Эмили замолчать по-настоящему. Она лишь наградила мага недовольным взглядом. Гарри неодобрительно уставился на мужчину, во-первых, за его бесчувственность по отношению к девочке, а во-вторых...

— Я хочу, чтобы мне вернули мой блокнот.

Снейп с некоторым интересом взглянул на него.

— Меня удивляет, мистер Поттер, что вы вообще в состоянии вспомнить об этом предмете, проведя месяц в ВАИД. Или чары забвения начинают слабеть, или у вас крайне ограниченный ум, или... вы не спали так, как положено.

Гарри поёжился под его тяжёлым взглядом. Он не совсем понимал, как воспоминание об альбоме раскрыло его план не ложиться в кровать. А ещё он сам не знал, как воспринимать подтверждение, что к нему и другим детям применяли какие-то чары.

— Я хочу свой блокнот, — заявил он, пытаясь отвлечься.

— Конечно, хотите, — произнёс Снейп, обходя детей, чтобы положить свою сумку на письменный стол. Он жестом подозвал Эмили, и она громко, испуганно вздохнула. — К несчастью для вас, ваш блокнот уже был уничтожен согласно правилам ВАИД. Вам лучше забыть о нём, как и обо всех прочих ложных привязанностях, которые остались у вас от прежней жизни. Вам пора сосредоточиться на будущем, а не на прошлом, иначе у вас не останется ни того, ни другого. Какое бы впечатление не производило это... учреждение, волшебный мир — это вовсе не добрая детская сказка.

— А теперь подойдите сюда, — продолжил Снейп, выкладывая на стол два пузырька с прозрачной голубой жидкостью и какой-то прибор, напомнивший Гарри игрушечные флейты, которые им раздавали на уроке музыки в начальных классах. — У нас есть более важные дела. Мисс Уайт, вы первая.

Эмили смерила его недовольным взглядом, но поза выдавала, что девочка скорее испугана, чем злится. Она явно не собиралась двигаться с места, и Гарри подумалось, что она немного избалована.

— Ну же, мисс Уайт! — прорычал Снейп, и дети подпрыгнули от неожиданности.

Понимая, что Эмили не двинется с места — теперь уже не из упрямства, а от неподдельного страха, — Гарри взял её за руку и подвёл к столу. Снейп осклабился и получил в ответ два негодующих взгляда.

— Выпейте это, — сказал он, протягивая Эмили один из голубых флаконов. Одним взмахом палочки профессор вернул девочке способность говорить.

— А что это? — тут же спросила она.

— Даже если бы я стал объяснять, вы слишком невежественны, чтобы понять, о чём речь. А теперь прекратите тратить моё время и пейте.

— Это может быть яд.

На это Снейп лишь усмехнулся.

— Да, может быть. Пейте.

Эмили повернулась к Гарри, которому оставалось лишь пожать плечами. С явной неохотой она откупорила флакон и одним глотком выпила его содержимое... и сразу же выплюнула его обратно.

— Фу-у-у... Оно противное!

— Во имя святого Франциска, ну почему я работаю с детьми? Его нужно проглотить, мисс Уайт! Империо!

Когда Снейп поднял палочку и проговорил заклинание, Гарри рванулся в сторону. Эмили дёрнулась, застыла и тут же расслабилась. Её тёмно-карие глаза остекленели. Она снова выпила зелье и в этот раз даже не поморщилась. Снейп довольно кивнул и перевёл взгляд на Гарри.

— Обратите внимание, мистер Поттер, это одно из самых знаменитых проклятий волшебного мира — заклинание Империус. Заклинание настолько сильное, что может подавить волю почти любого человека. Я говорю «почти любого», потому что, по иронии судьбы, если волшебник настолько силён, что может наложить это заклятие, то у него хватит сил и преодолеть его. Мисс Уайт же силы явно не хватает. Подуйте вот сюда, мисс Уайт.

Снейп протянул ей прибор, похожий на флейту, и Эмили повиновалась. Прибор издал глухой свист, и одно из отверстий выплюнуло маленькую белую затычку. Волшебник забрал прибор и неприятно усмехнулся.

— Так я и думал. Четвёртый уровень, очень низкий. Почти сквиб. Фините Инкантатем!

Эмили громко, сдавленно закашлялась, и Гарри подбежал к ней, чтобы убедиться, что она в порядке. Видимо, девочка чувствовала себя не так уж плохо, но отчаянно пыталась избавиться от мерзкого привкуса зелья во рту.

— Что случилось?

— Хотя наблюдение за тем, как я накладываю на вас разнообразные заклятия, без сомнения, развлекло мистера Поттера, теперь его очередь. Вам же я советую тихо посидеть вон там.

Эмили со злостью взглянула на профессора, но повиновалась без всяких возражений: её подташнивало, а лицо болезненно побледнело. Гарри посмотрел на неё, а затем снова на Снейпа, протягивающего ему второй флакон. На миг он задумался, не стоит ли отказаться. Но мысль о том, что он окажется под контролем этого человека, отнюдь не в образном, а в самом буквальном смысле, вынудила его подчиниться. Мальчик взял флакон и, зажав себе нос, поспешно проглотил голубую жидкость.

На вкус она напоминала одновременно прокисшее молоко и дешёвую газировку. Гарри тут же затошнило, но он сдержался и пару мгновений спустя, когда всё прошло, подул в протянутый Снейпом прибор, из которого снова выпала белая затычка, на этот раз из самого верхнего отверстия. Профессор скептически осмотрел прибор и перевёл на Гарри тяжёлый, угрожающий взгляд. Мальчика охватила паника: что он мог сделать не так? Каким проклятием его за это наградит этот сальноволосый ублюдок?

— Мистер Поттер, вы не принимали никаких зелий в последнее время? Вероятно, колдомедик вам что-то давал? Или во время усыновительных встреч вы брали в руки какие-нибудь безделушки, необычные растения?

— По-моему, нет... А что?

— Уровень вашей магической силы необычайно высок.

— Значит, заклятие Империал на меня не подействует?

— Не льстите себе. И речь идёт о заклятии Империус, а не Империал. Заклятие Империал приводит к тому, что целое поколение заражается крайне неприятным венерическим заболеванием.

На это Гарри ответить было нечего.

Снейп устало вздохнул и бросил прибор и пустые флаконы в сумку с такой силой, что они могли разбиться, но всё осталось цело. Затем он вытащил два письма, одно из которых протянул мальчику, а второе сунул в руку Эмили. Широким шагом профессор направился к двери. Его чёрная мантия взметнулась угрожающей тенью. Уже выходя из комнаты, мужчина вдруг резко повернулся к Гарри.

— Поздравляю с зачислением, мистер Поттер, — прорычал Снейп. — С нетерпением жду встречи в начале семестра!

Дверь захлопнулась.

В комнате воцарилась тишина: затишье после бури под названием Снейп. Несколько напуганный Гарри обернулся к Эмили в надежде хоть на проблеск здравого смысла посреди этого безумия. Девочка лишь слабо усмехнулась:

— Лучше уж ты, чем я.

Оказалось, что у Гарри было очень мало времени на сборы. Письмо, которое ему вручил Снейп, гласило, что он зачислен в школу чародейства и волшебства Хогвартс и что летние курсы, которые ему нужно было пройти до начала учебного года, начинались уже в следующий понедельник. Услышав об этом, мисс Мэрилин пришла в восторг и даже прослезилась от гордости. Мальчика это очень смутило.

Эмили тоже получила письмо, но в какую-то школу ремесла и торговли Феллшир. Гарри не мог не волноваться за неё. После ухода Снейпа девочка была очень подавлена и молчалива. Поттер рассказал ей о ВАИД всё, что смог узнать, и попытался объяснить, как обойти чары забвения, но новая знакомая вряд ли его слушала. Может быть, ей было уже всё равно. Потом какая-то няня увела Эмили к колдомедику, и с тех пор мальчик её не видел.

Как бы он ни хотел найти Эмили и поднять ей настроение, у Гарри внезапно оказалось слишком много дел, и времени ни на что другое уже не хватало. Мисс Мэрилин соловьём разливалась о том, какая Хогвартс престижная школа, как все родители мечтают отправить туда своего ребёнка и как она гордится «Гарольдом». При этом она таскала своего подопечного из коридора в коридор, из одной комнаты в другую и по дороге собирала знакомые и не знакомые мальчику предметы. Его обычный сундук заменили стандартным школьным сундуком чёрного цвета, чуть больше предыдущего. Все привычные мелочи, выдержанные в голубых тонах, например, зубную щётку и тетрадь, заменили чёрными, совершенно новыми. Одежду тоже сменили на обычную, насколько одежда волшебников вообще могла быть обычной: брюки, рубашки на пуговицах, жилеты, галстуки, пояс и — слава богу! — обувь и нижнее белье самых разных цветов. Еще ему дали комплект простых чёрных мантий и сказали, что в школе на них пришьют эмблему факультета, на который он попадёт. Даже его некрасивые очки с толстыми стёклами заменили новыми в изящной золотой оправе.

Когда Гарри в конце концов взглянул на себя в зеркало, он едва узнал своё отражение. Не было того несчастного, беспризорного ребёнка в изношенной, мешковатой одежде, с измазанными краской руками, который целыми днями не выходил из своей комнаты и скучал. Не было и сбитого с толку мальчишки, чистого и ухоженного, как чья-то любимая собачка, который всю ночь напролёт не смыкал глаз, блуждая между рядов мирно спящих детей. Теперь он стоял гордо, с достоинством, хоть и не без недостатков, но готовый двигаться вперёд, в неизвестное будущее в этом неизведанном мире. Внезапно Гарриувидел, каким человеком он хочет стать, каким он сможет стать. Его пугало будущее, но он и думать не мог о том, чтобы вернуться к тому, с чего начинал.

Когда вечером он вернулся в спальню, остальные мальчики уже крепко спали. Он прошёлся по комнате, запоминая каждое ангельское личико и молясь про себя, чтобы его товарищи покинули ВАИД и у них появились новые воспоминания о вещах, которые стоит помнить. Тогда у них будет будущее вместе с родителями, которые будут любить их так же, или даже больше, чем их собственные старые семьи.

Гарри проснулся раньше остальных, сидя за рабочим столом. Во сне он видел свою жизнь в Кёльне вместе с родителями, а ещё там были волшебники, и Эмили, и Снейп, но что-то его разбудило. В дверях стояла мисс Мэрилин и с нечитаемым выражением лица глядела на него.

— Гарольд, ты что, спал там всю ночь?

Нарушитель порядка мысленно отругал себя. Ему почти месяц удавалось водить всех за нос, как он мог в последний день так проколоться?

— Э... простите... я просто... я так волновался, весь издёргался, что так и не смог лечь в постель...

Мисс Мэрилин кивнула, но выражение её лица не изменилось.

— Мы выходим через несколько минут, Гарольд. Твоё первое занятие на летних курсах в Хогвартсе начнётся ровно в восемь тридцать, но перед этим ты должен встретиться с директрисой Лестрейндж и получить книги. Иди умойся, почисти зубы и постарайся пригладить эти вечно растрёпанные волосы.

Гарри повиновался, благодарный мисс Мэрилин за то, что она отринула подозрения, чтобы не выбиваться из графика. Когда он вышел из ванной, его кровати уже не было. Остался только его новый чёрный сундук.

— А можно мне попрощаться с ребятами? — спросил Гарри.

— Будет лучше, если мы не станем их будить. Они так привыкли к расставаниям, что прощания уже мало что значат, — небрежно ответила воспитательница, выводя его в коридор.

Гарри знал, что она, скорее всего, права, но дети так реагируют только из-за этих дурацких чар забвения. Про себя он молился, чтобы на школьных кроватях не было таких же чар или, чтобы ему удалось быстро выучить контрзаклятие и снять их. Что там произносил Снейп, снимая заклятие немоты? Фините Инкантем? Или Инкантатемум?

Мисс Мэрилин наложила на сундук ещё несколько заклятий, и тот стал крошечным и лёгким, как колода карт. Гарри положил его в карман. Ещё одно заклинание няни пригладило его измятую после сна одежду, после чего они отправились в путь. Они прошли череду коридоров и кабинетов, миновали столовую и оказались в вестибюле, куда воспитанники агентства не попадали со дня прибытия. Помещение показалось ему меньше, чем раньше, но мальчику не дали долго размышлять над этим: мисс Мэрилин быстрым шагом повела его через массивные мраморные двери наружу, где их уже ждала знакомая чёрная машина.

Они вдвоём расположились на заднем сиденье. На этот раз Гарри намеревался не отрывать глаз от окна, желая проверить, перенесёт ли их отсюда с помощью магии, как в прошлый раз из Суррея. Было раннее утро, народу на улицах было не много, и все спешили по своим делам. Воспитанному среди магглов мальчику эти люди при свете дня показались еще чуднее, чем под покровом ночи. Старомодный покрой мантий ничуть не ограничивал разнообразия цветов, и некоторые наряды были совсем уж пёстрыми. Наряду с ярко-розовыми, пурпурными, светло-зелёными и ярко-жёлтыми мантиями в полоску и в горошек, украшенными вышитыми звёздами, лунами, иероглифами или павлиньими перьями, люди носили и чёрные, белые, бежевые, синие мантии, в складках которых блестели цепочки карманных часов. Время от времени машина останавливалась на перекрёстке, и тогда мальчику то и дело улыбались и приветственно махали прохожие или продавцы. Они все казались такими добрыми и дружелюбными, что Гарри никак не мог понять, почему Снейп так презрительно отзывался о волшебном мире.

Может быть, он просто хотел напугать своего дерзкого подопечного..

Может быть, у него просто паранойя.

А может быть, он сам боится приятных людей?

Машина проехала узкий переулок, и когда тот закончился, за окном неожиданно показалась сельская местность, типичная для Шотландии. Земля была покрыта сочно-зелёной травой и поделена на участки низкими каменными оградами. Кое-где на лугах паслись стада самых обыкновенных овец и коров. Гарри оглянулся назад, но казалось, будто машина только что проехала под небольшим каменным мостиком.

— Что сейчас произошло?

— Это та же магия, с помощью которой мы переносимся с вами на усыновительные вечера. Это довольно сложное колдовство, но я уверена, что в школе ты всё о нём узнаешь. Кстати о школе, за следующим холмом будет Хогсмид, а оттуда до Хогвартса можно быстро дойти пешком.

И точно! Не прошло и минуты, как они миновали холм и оказались в маленькой волшебной деревушке. Магазинчики и прочие заведения были здесь ещё причудливее, чем в волшебном городе: лавки с особыми товарами, таверна, постоялый двор... По дороге им попалось несколько повозок, запряжённых лошадьми, и даже люди с мётлами в руках, но ни одной машины. Их автомобиль припарковался в каком-то переулке, и дальше мисс Мерилин повела мальчика пешком.

Когда они направились к дороге, ведущей из деревни на восток, Гарриувидел вдалеке огромное здание, похожее на замок.

— Ух ты, — выдохнул он, не отводя благоговейного взгляда с прекрасного сооружения. Вряд ли нечто столь чудесное и грандиозное можно было сотворить без помощи магии.

— Ты ещё не видел его изнутри, — небрежно произнесла мисс Мэрилин.

Гарри резко обернулся к ней:

— Изнутри? То есть... это и есть Хогвартс?

Когда он думал об этом месте, он представлял себе дорогие школы-пансионаты, которые показывали в телевизионных шоу и в кино: современные двухэтажные здания с высокими окнами, кованные железные ворота и обширные прилегающие территории. Он не представлял себе ни средневековых замков на вершине холма, ни огромных озёр, ни тёмных лесов, не тронутых рукой человека. Если бы у Гарри была лошадь, он бы почувствовал себя рыцарем, который приехал по особому поручению короля.

Ну, или плетущимся пешком оруженосцем.

До школы было полмили пути. Чем ближе они подходили, тем больше Гарри восхищался замком. Его причудливые статуи и украшения были в таком хорошем состоянии, что, казалось, ни время, ни погода над ними не властны. У замка расположились дополнительные сооружения: огромная оранжерея, небольшой, но очень необычный стадион, лодочный домик и конюшни. Между конюшнями и краем дремучего леса стоял маленький летний домик. В саду рядом с домом, Гарри разглядел силуэт высокого худого мужчины и фигуру женщины очень маленького роста.

У ворот школы их встретила строгого вида колдунья. В её чёрных волосах проглядывала седина. Гарри решил, что именно так должны выглядеть директрисы школ для девочек. Мисс Мэрилин быстрым шагом подошла к воротам и улыбнулась, как только увидела ожидающую их женщину. Несколько запыхавшись, она произнесла:

— Вы, должно быть, директор Лестрейндж?

Волшебница криво улыбнулась.

— Боюсь, что нет. Профессор Лейстрейндж, как и заместитель директора, на данный момент очень занята. Я профессор МакГонагалл, декан факультета Гриффиндор и преподаватель трансфигурации. Все дела можете передать мне. Документы при вас?

— Да-да, подождите минутку.

Мисс Мэрилин принялась искать документы: проверила карманы, заглянула в шляпу и, наконец, вытащила целую папку из широченного рукава. Учительница трансфигурации взяла папку и заглянула внутрь. Вдруг она резко побледнела. Подняв голову, она решительным шагом обошла мисс Мэрилин и приблизилась к Гарри. Мальчик оторвал взгляд от озера и повернулся к профессору. Потрясение у неё на лице встревожило его.

— Поразительное сходство, — произнесла она так тихо, что он едва расслышал. Но потом профессор МакГонагалл улыбнулась будущему ученику, и тот подумал, что ещё никогда не видел такой грустной и такой искренней улыбки. — Добро пожаловать в Хогвартс, Гарри.

Он удивленно моргнул. С тех пор, как умерли его родители, ни один взрослый не называл его Гарри. Он вечно был то «Гарольдом», то «мистером Поттером», то этим проклятым «Генрихом». Получается, эта женщина его знает? Разумеется, это невозможно. Она волшебница, ей неоткуда знать его родителей-магглов. Вряд ли она из тех, кто посещает маленькие арт-студии в Кёльне. Это просто совпадение, да ещё и весьма неуместная фамильярность с её стороны. Ничего больше.

— Спасибо, профессор, — вежливо ответил Гарри.

— Вы можете идти, мисс МакЛори. Я этим займусь. Вы получите документы не позднее вечера в среду.

Мисс Мэрилин опять взволнованно засуетилась: она явно не привыкла к тому, чтобы от неё так решительно избавлялись. МакГонагалл не обратила на неё внимания и, слегка коснувшись плеча Гарри, повела его к летнему домику. По дороге она, видимо, взяла себя в руки и принялась рассказывать:

— Как вы уже, должно быть, слышали, мистер Поттер, я профессор Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора и ваш будущий учитель трансфигурации. Скорее всего, до начала семестра мы с вами больше не встретимся. Большинство преподавателей Хогвартса сейчас либо в отпуске, либо восстанавливают охранные чары вокруг школы или готовят планы уроков для будущего учебного года. Для всех остальных, включая вас, вход в школу до сентября закрыт.

— Но... где я буду жить? И где же тогда проходят летние занятия?

— Вы будете жить с мистером и миссис Слю, нашими школьными смотрителями. У них круглый год очень много работы, поэтому если они попросят вас помочь им в работе по дому или на территории школы, вы, я надеюсь, будете слушаться их, как своих собственных родителей, вам понятно?

— Да, мэм.

— Хорошо. Сначала мы обустроим вас на новом месте, а потом я отведу вас туда, где будут проходить ваши летние занятия. Вот и мы пришли. Мистер Слю! Миссис Слю!

Вблизи эта пара выглядела ещё нелепее, чем издали. Мистера Слю, загорелого мужчину ростом в добрых шесть с половиной футов, можно было бы назвать красавцем, если бы не вялое, равнодушное выражение его лица. Зато его жена, едва доходившая ему до пупка, скакала, как юная лошадка, встряхивая кудряшками цвета дикого мёда. И муж, и жена работали в саду, но когда их позвала МакГонагалл, бросили свои дела.

— О, вот как. Значит, это и есть тот самый парнишка? Видный молодой человек, хотя чуточку худенький. Как ты думаешь, Берт? — затараторила миссис Слю, наградив Гарри улыбкой до ушей. Мальчик вспыхнул и принялся внимательно изучать свои ботинки.

— Э-э-э... — ответил мистер Слю с совершенно безжизненным выражением лица.

— Да-да, Мэгги. Его зовут Гарольд Джеймс Поттер. Вы сможете познакомиться поближе после утренних занятий. Его комната готова?

— Конечно. Просто оставьте там его вещи и поторопитесь. Мы же не хотим, чтобы он опоздал в первый же день занятий?

— Конечно, нет.

МакгГонагалл подвела его к маленькому домику и открыла перед ним дверь. Гарри вошёл внутрь, и у него отвисла челюсть. Снаружи казалось, будто в этом доме не поместится ничего, кроме небольшой кухни и спальни ещё меньших размеров, но внутри всё оказалось совсем не так. Внутри каким-то образом помещалась и полноценная кухня, и гостиная, и столовая, и даже лестница, ведущая на второй этаж, которого там просто не могло быть. В доме было по-деревенски просто и уютно: диваны и кресла, накрытые лоскутными покрывалами, сшитыми вручную, грубая деревянная мебель и расставленные в разных местах украшения из засушенных цветов.

Профессор МакГонагалл и её будущий ученик поднялись наверх и вошли в одну из четырёх комнат второго этажа. Это явно была комната для гостей. Мебели здесь было немного: железная кровать, накрытая жёлто-голубым покрывалом, шкаф с облупившейся краской тех же цветов, а в углу — голубой столик с примостившейся на нём масляной лампой. Из окна было видно, как мистер Слю выпалывает какой-то особенно упрямый сорняк, и Гарри понял, что на этот раз он не проходил ни через какие волшебные порталы.

— Ваш сундук у вас, мистер Поттер? — спросила МакГонагалл.

Гарри кивнул и, вытащив уменьшенный сундук из кармана, положил его у изножья кровати. Одним взмахом палочки профессор привела его в изначальный вид.

— Возьмите тетрадь и ручку, мистер Поттер. Всё остальное можете распаковать после уроков.

Мальчик захватил тетрадь и ручку и вместе с деканом Гриффиндора вышел из дома. Оказавшись снаружи, Гарри ещё раз оглянулся: он пока не привык к таким пространственным несоответствиям. МакГонагалл повела его обратно, к замку, но вместо того, чтобы вернуться назад тем же путем, они обогнули замок сзади. Оказалось, что часть здания стояла прямо на озере, но к ней примыкал тоннель и мост, так что им не пришлось садиться в лодку. Оказавшись на другой стороне, Гарри увидел большую палатку. В похожих сооружениях на свадьбах или фестивалях в Германии он обедал со своими родителями.

У самого входа профессор остановила его. Она вытащила две книги — одну тёмно-красную, другую чёрную — буквально из воздуха и протянула их ему.

— Это ваши учебники. Уроки будут проводиться здесь с понедельника по субботу с восьми тридцати до половины двенадцатого. Во время ланча вы можете вернуться в дом или пообедать с остальными детьми здесь, в классе. Затем занятия продолжаются с двенадцати тридцати до двух тридцати. Вы можете остаться в классе до четырех часов вечера, в это время вы сможете задать вопросы преподавателю. После этого вы обязаны немедленно вернуться домой. Ни при каких условиях не ходите в лес без мистера или миссис Слю. Опять-таки, не приближайтесь к замку. Вам запрещается плавать, садиться в лодку или рыбачить в озере без взрослых, но я уверена, что если вы поможете нашим смотрителям с работой по хозяйству, они найдут время, чтобы составить вам компанию. У вас есть вопросы?

— Всего один миллион с лишним, — слабо улыбнулся Гарри.

Профессор улыбнулась ему в ответ, и выражение её лица заметно смягчилось.

— Не волнуйтесь, мистер Поттер, летние занятия и нужны для того, чтобы вы получили хотя бы часть ответов на свои вопросы. А теперь мне нужно поговорить с преподавателем о вашем неожиданном зачислении, пока не начался урок. Почему бы вам не пойти поискать себе свободное место? Урок начнётся через пять минут.

Гарри кивнул и, глубоко вздохнув, вошёл в палатку. Он был готов начать учиться, чтобы стать волшебником.

* * *

Прощаясь с Гарри Поттером, МакГонагалл была в полном смятении. Вот уже много лет её самообладание не подвергалось такому сложному испытанию. Но когда она увидела его... увидела призрак двух старых друзей, слившихся в единое целое в этом робком и хрупком маленьком мальчике...

Она не знала, чего ей хочется: плакать или петь.

Всё происходящее казалось абсолютно правильным и в то же время совершенно не таким, как следует. Сын Джеймса и Лили в Хогвартсе? Совершенно естественно. Сын Джеймса и Лили под самым носом у Волдеморта? Да скорее Снейп с оборотнем обнимется! Впрочем, Снейп в обнимку с оборотнем — это, по её мнению, не так уж плохо...

Но Мерлин, как Гарри оказался здесь?

По пути в кабинет директора декан Гриффиндора сделала небольшой крюк, чтобы просмотреть документы, которые ей передали. Лестрейндж не заметит их отсутствия ещё несколько часов. Может быть, она бы и через несколько дней не заметила.

МакГонагалл пришло в голову, не подержать ли эту папку у себя ещё ненадолго, но она тут же передумала, прочитав, что поручителем мальчика был Снейп. Если тот знал о прибытии Гарри и даже сам прислал его сюда, он обязательно перепроверит свои собственные отчёты дважды, а то и трижды. С тех пор, как Лестрейндж заняла пост директора школы и тем самым превзошла его, зельевар с маниакальным упорством проверял каждую деталь в своей работе.

Лестрейндж же была его полной противоположностью. С тех пор, как её повысили, она уделяла своим обязанностям всё меньше и меньше внимания, хотя соперничество со Снейпом совсем не угасло. Если этой безумной ведьме не удастся убить конкурента или окончательно унизить его в глазах Волдеморта, МакГонагалл вряд ли придётся долго называть её «госпожа директор». Хоть она время от времени и испытывала к Снейпу презрение, Лестрейндж она презирала ещё больше.

Мерлинова борода, только бы оградить от этого гриффиндорцев. И Снейп, и Лестрейндж, будучи слизеринцами, постоянно срывали злость на её факультете, который МакГонагалл мало чем могла защитить: и директор, и декан Слизерина были фаворитами Тёмного Лорда, а она сама — нет. Конечно, он позволил ей сохранить пост декана Гриффиндора и не преследовал её за то, что во время войны она поддерживала Дамблдора, но это был политический шаг, который сработал в её пользу. Студенты и их родители знали МакГонагалл и доверяли ей. Её строгая, серьёзная манера поведения вызывала уважение у большинства людей. Её пощадили, но не от доброты душевной, а лишь для того, чтобы смягчить установление нового режима.

Из-за этого она чувствовала себя... грязной.

Но если она сможет защитить детей, таких, как Гарри, которых больше некому защитить, некому бороться за них и ради них встретить лицом к лицу эту разруху... Тогда, пусть она почувствует себя хоть с ног до головы вымазанной в грязи, она это переживёт.

Окинув коридор беглым взглядом, МакГонагалл нырнула в небольшой закоулок и принялась читать.

Войдя в палатку для занятий, Гарри вновь столкнулся с тем же волшебным фокусом, что и в доме семейства Слю. Стены палатки из жёлтой ткани остались на месте, но теперь на них выстроился ряд окон с распахнутыми ставнями, впускающими внутрь свежий воздух и свет. Под ногами была не трава и не земля, а настоящий деревянный пол, на котором в три ряда стояли парты, передвижная доска и установленный перед ними учительский стол. В дальнем конце класса стояло три больших шкафа, уставленных книгами.

Но самое главное, здесь было множество студентов. Как и сам Поттер, они были одеты в чёрные школьные мантии, но на этом сходство между ними заканчивалось. Гарри был всего лишь сиротой; эти же дети явно были из хороших семей. От них веяло здоровьем и уверенностью в себе, и мальчик позавидовал той легкости, с которой они общались между собой. Казалось невероятным, что эти дети были магглорожденными и когда-то удивлялись странностям волшебного мира или ходили по коридорам ВАИД. Они собирались маленькими группами, играли с разными явно волшебными игрушками и хвастались магическими безделушками, полученными на день рождения или купленными на карманные деньги. Как же несправедливо, что по сравнению с ним у этих детей такое большое преимущество! Чёрт, ну почему он не мог проклясть Дадли, когда ему было восемь?

Осознав, что он застыл в дверях, как дурак, и люди уже начинают обращать на это внимание, Гарри оглядел комнату в поисках свободного места. Единственный незанятый стул оказался в левом углу у самой доски, рядом с девочкой, которая уткнулась в какой-то весьма впечатляющий том.

— Здесь занято?

Чуть не вздрогнув от неожиданности, девочка, оказавшаяся довольно симпатичной, изумленно подняла голову. Её вьющиеся каштановые волосы были заплетены во французскую косичку. Девочка оглядела полную учеников комнату, а потом повернулась к Гарри.

— Садись, — небрежно сказала она.

Гарри опустился на место и положил свою тетрадь и ручку. Краем глаза он заметил, как она с любопытством косится на его вещи, и смутился, увидев её красивую записную книжку в кожаном переплёте и перьевую ручку.

— Я не видела таких тетрадей с тех пор, как меня забрали из ВАИД, — произнесла она, глядя на соседа уже с большим интересом, и представилась: — Я Гермиона Грейнджер из семейства Малфоев, кстати.

— Я Гарри Поттер, приятно познакомиться, — отозвался он и пожал ей руку. Девочка снова с любопытством взглянула на него и, закрыв книгу, принялась его рассматривать, чем привела Гарри в полное отчаяние.

— У тебя уже есть палочка, Поттер? — спросила она.

— Э-э-э... Нет, еще нет. Мне исполнится одиннадцать только первого августа. А у тебя есть?

— Нет. Мне исполнилось одиннадцать в прошлом апреле, но мой приёмный отец запретил мне иметь палочку до начала учебного года. Мне, конечно, и так нельзя будет её использовать, но я жду не дождусь, когда её получу. Я читала о стольких заклятиях, но не иметь возможности их опробовать так тяжело! У меня есть целая тетрадь, в которую я записывала только заклинания, которые я собираюсь попробовать, когда начнётся учебный год. А ты? У тебя есть какие-нибудь заклинания, которые ты хочешь попробовать?

Гарри заёрзал под её пристальным взглядом. Да, эта колдунья явно знает, что делает. В её распоряжении уже целые списки заклинаний. Как ему могло даже в голову прийти, что он сам к этому готов?

— Э-э-э... Я не знаю... Я вообще-то видел не так уж много волшебства. Но мне бы хотелось научиться этому фокусу, когда можно перенестись с одного места на другое, просто войдя в дверь, или в часы, или пройдя через тоннель...

Сначала Гарри показалось, что Гермиона вот-вот начнёт задавать ему личные вопросы, но потом её лицо приняло несколько мечтательное выражение.

— По-моему, это называется «искривление пространства». Вряд ли нас этому научат раньше седьмого курса... Хотя знаешь, ты можешь и сам почитать об этом! Библиотека Хогвартса — одна из лучших в Британии! В ней есть книги, написанные во времена Основателей. Я даже слышала, что они собираются построить дополнительное крыло для особенно редких книг и ещё одно крыло для экспериментальных заклинаний. Представляешь...

Её импровизированную лекцию прервал громкий храп темноволосого мальчишки, сидящего неподалёку от них. Все вокруг расхохотались, и насмешник, открыв зелёно-голубой глаз, широко улыбнулся.

— Чёрт побери, Грейнджер, ты можешь говорить хоть о чём-то, кроме книг?

— Не знаю, Хоутон. А ты можешь сказать хоть что-то так, чтобы над тобой не смеялись?

На это раздались смешки и громкие «о-о-о!». Гарри был недостаточно уверен в себе, чтобы присоединиться к их веселью. От необходимости решить его спасло появление учителя — мужчины средних лет с очень редкими волосами. На нём были очки с толстыми стёклами и пурпурная мантия поверх вязаного клетчатого жилета и свободных бежевых брюк. Выглядел он совершенно нелепо, но мрачное выражение его лица могло бы соперничать с хмурой физиономией Снейпа. Разница между ними была только в том, что у этого учителя вообще не было чувства юмора, даже саркастического.

— Меня зовут профессор Тимбэл, — безо всяких предисловий начал он. По взмаху его волшебной палочки мел начал выводить на доске его имя. — Я буду вашим преподавателем до начала учебного года. Мы займёмся подготовкой к вступительным тестам.

Всё, что сказал профессор, в сокращенном виде появилось на доске, и взволнованный Гарри принялся это переписывать. Запомнить имя учителя или записать его на будущее никогда не повредит. К некоторому удивлению мальчика, Гермиона тоже стала записывать.

— Если вы провалите вступительные тесты, путь в Хогвартс будет вам заказан. Вы останетесь на второй год, до тех пор, пока не сможете сдать тесты, после чего вас направят в одну из ремесленных школ, выбирать которую буду я. Так что если вы не хотите до конца жизни изготавливать свечи или полировать мётлы, советую вам слушать внимательно.

«Да, — подумал Гарри, — это определенно хороший стимул слушать внимательно». В глубине души он с отчаянием смотрел в будущее: разве он сможет не отстать от других в классе, если у каждого из них было как минимум на три года больше опыта жизни в волшебном мире, чем у него?

— Если кто-то из вас считает, что уже готов сдать тест, подумайте ещё разок. Так как сейчас вы являетесь стихийными магами, на вас лежит клеймо невежества, которое необходимо рассеять до того, как вы поступите в самое престижное учебное заведение в волшебной Великобритании. Большая часть того, чему вы научитесь здесь, нельзя назвать общеизвестными фактами, даже для ваших чистокровных братьев и сестер или вышедших из народа приёмных родителей. Если вы не хотите поставить в дурацкое положение себя и, самое главное, свою страну, вы будете учиться. По одному, группами, со своими родителями, репетиторами и да, даже со мной.

Что ж... может, они находятся на более равных условиях, как казалось раньше? Повернувшись вправо, Гарри увидел, что те ребята, которые раньше смеялись, заметно побледнели. Слева от него Гермиона подалась вперёд, ловя каждое слово учителя. Гарри и сам не понял, чья реакция встревожила его больше всего, но ему стало как-то нехорошо.

— А теперь, формальности ради, мы начнём с того, что будем представляться друг другу в принятой у волшебников форме. Кто из вас может сказать мне, как нужно представляться на официальных встречах?

Рука Гермионы рванулась вверх так быстро, что Гарри инстинктивно отшатнулся, чтобы увернуться от неё. Профессор Тимбэл указал на девочку, и та поднялась с места.

— Сначала нужно назвать имя, данное при рождении, затем фамильную принадлежность, а после этого все официальные должности, начиная с действующих правительственных должностей и заканчивая почётными званиями.

— Верно. Теперь, пожалуйста, представьтесь классу надлежащим образом.

Гермиона резко повернулась к классу лицом и высоко подняла голову. В её глазах читался вызов.

— Гермиона Луиза Грейнджер из семейства Малфоев.

— Очень хорошо, а теперь вы, молодой человек, — сказал учитель, указывая на Гарри.

Мальчик побледнел. Что надо сказать? Он знал своё имя, но сомневался, что у него есть фамильная принадлежность. Что это вообще за чертовщина такая? И всё же он неохотно встал и повернулся к классу.

— Гарольд Джеймс Поттер, — ровным тоном произнёс он и быстро сел.

— Эй, но он же не закончил! — возразила сидящая где-то сзади девочка.

— Если бы в ответе мистера Поттера чего-то недоставало, я бы первым указал на это, уверяю вас! — отрезал профессор Тимбэл. Мел с оглушительным скрежетом проехался по доске. Все в классе съёжились, и наступила мёртвая тишина. Гарри благодарил небеса за то, что это не его ошибка вызвала такую реакцию. — А теперь продолжим. Ваша очередь, сэр.

Следующим поднялся темноволосый мальчик. Судя по его лицу, он был так же неуверен в себе, как и Гарри.

— Клайд Хоутон из семейства Стоунов.

Так продолжалось минут пятнадцать, пока все в классе не представились. Гарри набросал небольшую схему, включив в неё имена, фамильную принадлежность и краткие описания одноклассников, чтобы потом всё это выучить или даже нарисовать их, чтобы лучше запомнить. После знакомства с классом Тимбэл раздал им сборники упражнений. Это были тяжёлые книги в переплёте из коричневой кожи, а на обложке золотыми буквами было написано: «Антония Маджора. Колдовские обычаи: практические задания для юных волшебников». Следом за книгой они получили план уроков и прослушали лекцию о том, как будут проходить занятия.

Каждое утро урок будет начинаться с небольшого теста по теме, которую они проходили на предыдущем уроке, потом будет лекция и, если нужно, практические демонстрации. После перерыва на обед они продолжат изучать тему урока самостоятельно, группами по три, четыре или пять человек и напишут краткий конспект о том, что им удалось узнать. Конец учебного дня будет посвящен дискуссиям и вопросам не по теме урока. По пятницам будет повторение пройденного и контрольные, а по субботам они будут ходить на экскурсии, причём, судя по всему, довольно часто.

Гарри слушал со смешанным чувством волнения и восторга. Он станет волшебником, настоящим волшебником! Если бы он ещё знал, что это означает...

Темой первого занятия было правительство волшебного мира, которое для Гарри представляло личный интерес: он хотел побольше узнать о ВАИД и том, кто точно правил магической Британией. К сожалению, до обеденного перерыва профессор Тимбэл едва дошёл до истории Визенгамота. Профессор велел всем передвинуть стулья так, чтобы получился один длинный стол. Едва Гарри с ребятами пододвинули стулья, как на огромном столе прямо из воздуха появилась еда.

— Они не могут предупреждать нас перед тем, как делать такие вещи? — тихо пробормотал Гарри.

Обед с одноклассниками был похож на обычные обеды в ВАИД, но всё же отличался от них. Дети оживлённо болтали, наполняя тарелки, но темы их разговоров больше касались действительности. Шутки были остроумнее и даже грязнее, чувства разнообразнее — от восторга до глубокой депрессии. А ещё эти ребята говорили о своём прошлом, о своих семьях и планах на будущее так, как не могли дети из ВАИД.

— Я почти всех здесь знаю, — начал Клайд, который сидел за столом напротив Гарри. В его тарелке было больше конфет, чем нормальной еды, — ну, или хотя бы их фамильную принадлежность. Но тебя я не узнаю... И ты не назвал свою фамильную принадлежность. Это как-то странно, а? Чем ты такой особенный?

Тут некоторые дети, включая Гермиону, которая безуспешно делала вид, что ей всё равно, наклонились ближе к Гарри. Тот пожал плечами и постарался не обращать на них внимания.

— Меня не усыновили. У меня нет фамильной принадлежности... Это же семья, которая тебя усыновляет, да?

— То есть как — тебя не усыновили? Рано или поздно всех усыновляют, — возразил Клайд. — Ты заболел или что?

— Клайд Хоутон! — возмутилась Гермиона. — Разве можно быть таким грубым?

— О, будто мисс Всезнайка сама не умирает от любопытства, так хочет всё знать! — усмехаясь, заметила светловолосая девочка. У Гарри появилась надежда, что они начнут ссориться, а про него забудут, но ему не повезло. — Так в чём же дело? Заболел, сбежал, или от тебя отказались? Говори, мы и так рано или поздно узнаем.

Гарри посмотрел на неё тяжёлым, мрачным взглядом.

— Weisst du was, du Wichtigtuer. Ob ich adoptiert bin oder nicht, geht dich keinen Sheißdreck an.*

Девочка встревожено взглянула на него:

— Ты что, меня сейчас проклял?

Гермиона рассмеялась, прикрывая рот салфеткой, будто это могло как-то скрыть её смех.

— Это немецкий, Натали. Я ещё подумала, когда он представлялся, что у него есть небольшой акцент.

— Ух ты! Волшебник из Германии! Да как же ты здесь оказался?

— Как он может быть из Германии с таким именем — Гарри Поттер? Это же явно английское имя, — проворчала Натали.

— Я гражданин Англии, но до восьми лет меня воспитывали в Германии, — признался, наконец, Гарри. Он понял, что если не дать сейчас хоть какие-то ответы, это неизвестно чем кончится. — Меня забрали в ВАИД только месяц назад.

— Ты шутишь? Совсем ещё новичок, а тебя всё равно отправили в Хогвартс? Как ты это провернул?

Гарри пожал плечами и попытался вернуться к своему бутерброду.

— Эй, ну скажи, Поттер! Пытливые умы жаждут знать!

— Да оставьте вы его в покое! — отрезала Гермиона. — Разве не ясно, что он не хочет говорить об этом?

Одноклассники с неохотой отстали от него и принялись обсуждать что-то другое, хотя Гарри часто ловил на себе их взгляды. Он благодарно улыбнулся своей соседке.

— Знаешь, сесть рядом с тобой оказалось для меня большой удачей, — сказал он.

Гермиона наградила его радостной, сияющей улыбкой, которая сильно отличалась от холодного изгиба губ, которым она улыбалась раньше. Мгновение спустя улыбка исчезла, сменившись нейтральным выражением. Девочка кивнула Гарри в знак благодарности и вернулась к еде.

Гарри закончил есть раньше всех остальных и, захватив свои новые учебники, вышел из палатки, чтобы подышать свежим воздухом. Он нашёл себе тихое местечко у озера, совсем недалеко от класса, и весь обеденный перерыв провёл за книгами, пытаясь отыскать ответы на тысячи своих вопросов. Хотя новые книги оказались намного подробнее и содержательнее, чем самая первая его книга, Гарри всё-таки чувствовал, что ему не хватает какого-то важного общеизвестного факта. Это и не давало ему по-настоящему понять, что собой представляет волшебный мир. Так и не получив определённых ответов, расстроенный Гарри вернулся в класс.

Столы уже расставили по местам, а ученики собирались в группы, чтобы получить общее задание. Гарри машинально подошёл к Гермионе, которая снова сидела, уткнувшись в книгу. Натали, изначально сидевшая в дальнем углу, прошла через весь класс, чтобы к ним присоединиться. На её лице застыла всё та же лукавая улыбка, и у Гарри невольно возникло подозрение, что она что-то замышляет.

— Вы не против, если я к вам присоединюсь? — спросила она.

Гермиона напряжённо замерла, но так и не оторвала взгляд от книги. Гарри, не находя причин для возражений, просто пожал плечами.

— Разделитесь на шесть групп по четверо и две группы по трое! — приказал профессор Тимбэл.

Это заняло меньше минуты, потому что почти все уже разделились на группы. Гарри, Гермиона и Натали остались втроём.

— Большинство из вас живёт в семьях членов Визенгамота. Я хочу, чтобы вы выбрали одного человека из вашей семьи, который участвует в работе Визенгамота, нашли срок его полномочий, любые предложенные им законы или законопроекты и оформили ссылку на ваш источник информации. Если ни у вас, ни у членов вашей группы в семьях нет работников Визенгамота, найдите любой закон, который был одобрен Визенгамотом, но отклонён Сами-Знаете-Кем. У вас полтора часа. Начинайте.

— Я возьму книги, — заявила Гермиона, вскакивая на ноги и направляясь к книжному шкафу.

— Я помогу, — Гарри поднялся следом за ней, но остановился, когда Натали взяла его за локоть.

— Оставь её, пусть побудет одна со своими книгами. Всё равно её больше ничего не интересует.

Гарри убрал её руку со своего локтя и нахмурился.

— Не будь такой злой.

Натали вытаращила глаза, и Гарри отошёл от нее, чтобы помочь Гермионе, которая старательно пыталась удержать два больших тома. Он забрал у неё книги, что она могла продолжать искать новые.

— Я удивлена, что ты не остался поговорить с Натали, — заметила Гермиона. — Она же самая красивая девочка в классе.

Гарри пожал плечами.

— Зато как человек она довольно некрасива, — сказал он, вспоминая её пренебрежительное равнодушие к чувствам других людей: и Гермионы, и его собственных.

Гермиона едва заметно улыбнулась:

— А я что, намного лучше?

— Я думаю, что ты довольно милая. Не то чтобы ты была некрасивой... То есть, даже если бы ты была некрасивой, мне было бы всё равно! Но это не так, поэтому не думай, что ты некрасивая. То есть, ты на самом деле не некрасивая, но ты же понимаешь... А, не бери в голову!

Гермиона улыбнулась и закатила глаза. Гарри, устав держать тяжелые книги, переступил с ноги на ногу.

— Так о ком он говорил, когда называл «Вы-Знаете-Кого»? Потому что я, честно говоря, не знаю кто.

— А! Он. Да, о нём вряд ли рассказывают в ВАИД. Ну, он... — Гермиона оглядела класс, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь слишком близко, и наклонившись, зашептала ему на ухо: Он диктатор магической Британии. Его имя Волдеморт, но все называют его «Вы-Знаете-Кто».

— Если все называют его «Вы-Знаете-Кто», тогда откуда вообще известно его имя?

— Каждый раз, когда он проводит новый закон или делает официальное заявление, он подписывает их своим именем. Во всех государственных бумагах его называют по имени. Мой приёмный отец работает в Правлении под его начальством, поэтому я видела его пару раз. Все называют его Лорд Волдеморт, если обращаются к нему напрямую.

— Ух ты, значит, твоя семья лично знакома с правителем волшебного мира? И какой он?

Гермиона перестала собирать книги и задумалась.

— Он... удивительный, правда. Страшный, ужасающий... но потрясающий! Представляешь, ему почти шестьдесят, но он выглядит не старше двадцати пяти! Довольно красивый, среднего роста, черноволосый... У него красные, ярко красные глаза, и я слышала, что они светятся, когда он злится. Ещё я слышала, что когда он улыбается, видны клыки, но не уверена, что в это стоит верить. А ещё он змееуст, поэтому кажется, что его всегда окружают змеи. Его фамилиар — это гигантская кобра по имени Нагини.

От такого описания по спине у Гарри побежали мурашки. Он едва мог поверить, что такой человек вообще может существовать на свете. Он больше походил на дьявола в человеческом обличье, чем на любого волшебника из всех, что Гарри довелось встретить.

— А что такое змееуст? — спросил он неожиданно для самого себя.

— Это значит, что он умеет разговаривать со змеями. Это очень редкий талант; говорят, что им владеют только потомки Салазара Слизерина, первого змееуста. Ты-Знаешь-Кто — единственный человек, владеющий змеиным языком в наши дни.

Гарри и Гермиона вернулись к столу, за которым, развалившись на стуле, с весьма раздражённым выражением лица сидела Натали.

— Как повеселились? Мне показалось, вам было очень уютно в обществе друг друга.

— Развлекались по полной, тебе правда стоило присоединиться, — язвительно проговорила Гермиона, протягивая ей книжку потяжелее.

Поморщившись под тяжестью книги, Натали всё же открыла её и принялась искать фамилию своей приемной семьи. Гарри взял у Гермионы книгу по волшебному праву, намного новее предыдущей, и начал листать её. Они работали вместе почти час, время от времени меняясь книгами и указывая друг другу на информацию, которая могла понадобиться остальным. К тому моменту, когда профессор Тимбэл начал собирать работы, Натали нашла своего двоюродного деда Тадеуша Фелпса, который предлагал узаконить проституцию кровью для вампиров. Гермиона обнаружила шестерых Малфоев; все они отличались исключительно радикальными взглядами на магглов и магглорожденных.

Гарри узнал, что раньше волшебники общались с магглами, но именно это Волдеморт и запретил в первую очередь, когда пришёл к власти каких-то десять лет назад. Гарри чувствовал, что этот факт был ключом ко всему, что ему пришлось увидеть и пережить до сих пор. Он объяснял, почему его похитили, почему магглорожденным запрещали оставаться с собственными семьями и почему Снейп предупреждал его, что волшебный мир — это опасное место.

Гермиона закончила свою часть эссе всего за несколько минут и теперь занимала себя тем, что просто листала книгу.

— Поттер.

Гарри повернулся к Гермионе, которая позвала его тихим шёпотом и делала вид, что этого не было. Она осторожно положила книгу на колени, взглянула на Натали, удостоверилась, что та ничего не заметила, и указала Гарри на один параграф. Просматривая написанный мелким шрифтом текст о признании за кентаврами территориальных прав, Гарри никак не мог понять, что Гермиона хочет ему показать, как вдруг его собственное имя бросилось ему в глаза. Он осмотрелся и, убедившись, что на них никто не смотрит, переложил книгу себе на колени, чтобы рассмотреть поближе.

После смерти своего тестя Андреаса Максимилиана Хартвелла, Гарольд Джереми Поттер унаследовал дополнительные голоса, позволившие ему отклонить принятие нового пункта к доктрине «О правах и обязанностях разумных волшебных существ». В дальнейшем он выступил против трёх других поправок такого же рода, защищая лесных эльфов, кентавров и других разумных существ и их права на отказ от аренды или продажи своей земли волшебникам или от выплаты налогов правительству волшебников. Его семья продолжала эту традицию на протяжении трёх поколений, пока возвышение Гриндельвальда не вынудило Министерство магии искать новые источники налогообложения для усиления национальной обороны. Вопрос о том, насколько легальными были действия вышеупомянутого Министерства Магии, остается спорным, однако это решение до сих пор не было отменено...

Гарри моргнул. Он перечитал параграф. Прочитал текст до параграфа. Прочитал текст после. Имя больше нигде не появилось, но и не исчезло.

В Визенгамоте был кто-то по фамилии Поттер, по крайней мере, раньше. Поттер с тем же именем, что и у него. Возможно ли, что это совпадение?

Он повернулся к Гермионе, надеясь услышать какое-то объяснение, надеясь, что она не сочтёт его безумцем за то, о чём он думает. Она опередила его, сказав поистине гениальную вещь:

— Знаешь, Гарри, многие волшебные семьи сбежали в Европу во время войны.

______________

* Знаешь что, ты, воображала? Усыновили меня или нет, это, чёрт возьми, не твое дело.

Первое лето, которое Гарри провёл в качестве волшебника, показало ему, как магия может сделать захватывающими даже самые приземленные вещи. Жизнь с семейством Слю оказалась совсем не такой, как у Дурслей. Во-первых, они были очень приятными людьми, а во-вторых, они были странными. Мистер Слю, не проронивший ни слова за всё время, что Гарри провёл рядом с ним, был похож на доброго, хоть и несколько недалёкого великана. Он следовал всем распоряжениям миссис Слю, которая, будучи очень активной и энергичной, тоже особым умом не блистала. Она постоянно забывала, что им нужно сделать за день, где она оставила волшебные палочки или стоит ли сажать такое-то растение в это время года. И всё же их день был полон бесконечного тяжкого труда, и они втягивали в работу Гарри, когда только могли.

Он не возражал. Работа была тяжёлой и зачастую грязной, но в отличие от его жизни с Дурслями, здесь он всегда получал хорошие инструменты, еду, отдых и чёткие указания, как выполнить задание. А ещё, как и сказала МакГонагалл, когда он работал усердно и помогал им сэкономить время, мистер и миссис Слю сопровождали его к озеру или в Хогсмид. Гарри не мог сказать, насколько он им нравится, но муж и жена определённо обращались с ним вежливо и уважительно, за что он был им благодарен.

Профессор Тимбэл был очень строг, но и знал немало. Если подождать, пока к тебе обратятся, и потом задать вопрос, он никогда не скупился на ответы. Но горе тем, кто спрашивал когда не следует! На отработках, которые длились целый час, приходилось вытряхивать пыль из тряпок для доски.

На уроках тоже было не так плохо, как показалось на первый взгляд. Конечно, они изучали много материала, к тому же всегда оставалось ещё больше тем, на которые им не хватало времени, но с помощью Гермионы, которая терпеливо и подробно разъясняла ему то, чего он не понимал, Гарри был наравне с остальными и получал неплохие оценки за все тесты. Чаще всего он работал в паре с Грейнджер, и хотя сочетание её обширных знаний с привычкой читать длинные заумные лекции иногда его раздражало, она была хорошим партнёром для занятий. Натали, которая присоединялась к ним раз или два в неделю, была не так надёжна. В какие-то дни она была очень мила и всем помогала, в другие — превращалась в испорченную девчонку. Но в обоих случаях Натали настойчиво пыталась отвлечь Гарри от работы с Гермионой. Дин Томас, который присоединялся к их группе, когда совершенно не понимал тему урока и потому не мог обойтись без знаний Гермионы, дразнил Гарри и называл его «сердцеедом». Сам Гарри больше склонялся к тому, что Гермионе просто нравится, когда её на самом деле слушают, а Натали лишь использует его, чтобы позлить Гермиону.

То, что Гермиона и Натали были самыми красивыми девочками в классе, к делу никак не относилось.

Вероятно, самым сложным уроком для Гарри оказался тот, с которым Гермиона не могла ему помочь. Волшебники по-прежнему предпочитали пользоваться пером и чернилами вместо карандашей или ручек. Раз за разом Гарри мучился с непривычным инструментом, чтобы не пролить чернила и не запачкать руки. Впрочем, и здесь он был не одинок. Все его одноклассники, кроме Гермионы, обычно пользовались перьями, заколдованными от протекания, и теперь расстраивались, оказавшись без них. Постепенно у Гарри получалось писать лучше, но его пугал собственный ужасный почерк.

По мере того, как одноклассники привыкали друг к другу, обеденный перерыв становился короче, а оставшееся время уделялось играм. Гарри и остальные мальчишки с удовольствием играли в наземный квиддич, который был похож на обычный квиддич, только в нём не летали на метлах, мячи не поднимались выше четырёх футов над землей, а удары бладжеров были намного мягче. У Гарри отлично получалось играть за ловца, и при наборе команды его часто выбирали первым. Когда шёл дождь, ребята хватались за шахматные доски и колоды карт, некоторые из которых были уже зачарованы так, чтобы показывать небольшие фокусы. Гермиона, глядя на их проделки, только закатывала глаза и продолжала читать книгу, в то время как остальные девочки стояли в стороне, подбадривая игроков или обмениваясь сплетнями.

Самые лучшие занятия, без всяких сомнений, приходились на субботу, когда ребят водили на экскурсии. Казалось, что они были везде: от судов и музеев до мастерских и спортивных матчей и даже в заповеднике для редких волшебных существ. Во многих из этих мест его одноклассники уже побывали, но для Гарри всё было восхитительно новым и необычным. За это его нередко дразнили, но ему было всё равно.

После первого дня занятий им не попадалось ничего нового о волшебниках или ведьмах по фамилии Поттер, но Гермиона заметила, что в их так называемой библиотеке было не так много книг и что они смогут найти окончательные ответы, когда начнётся учебный год. При мысли, что в его семье могли быть волшебники, Гарри разрывался между страхом и отчаянным желанием их встретить. Что, если его отец был сквибом и его семья отреклась от него? И если волшебная семья Поттеров по-прежнему существовала, вдруг они когда-нибудь услышат о нём и попытаются заявить на него права? Какими они будут? Такими, как его отец — смелыми, весёлыми, иногда немного несерьезными? Или они будут такими, как Дурсли? Высокомерными, эгоистичными и предубежденными? Присоединились ли они к Волдеморту или были убиты по время войны?

Иногда он не спал по ночам, думая об этом. Несбывшиеся возможности прошлого вели к разным событиям в будущем и сплетались в целую сеть в его воображении. Их было так много, что и не счесть. А иногда они казались совершенно незначительными. Гарри Поттер есть Гарри Поттер, и он волшебник. Прошлое не могло этого изменить.

Гарри настолько нравилась такая жизнь, что когда наступило первое августа, он совершенно забыл, что ему теперь одиннадцать. Однако Гермиона в очередной раз доказала, какой у неё цепкий ум, и за обедом вручила ему маленький, тщательно упакованный свёрток.

— С днём рождения. Гарри, — сказала она, положив подарок рядом с его тарелкой с бутербродом.

Гарри захлопал глазами, как совёнок.

— Я совсем забыл. Как же я мог об этом забыть? Погоди, а как ты узнала, что сегодня у меня день рождения?

— Ты говорил мне, помнишь, в тот день, когда мы познакомились? Когда я спросила, есть ли у тебя волшебная палочка, ты ответил, что нет, потому что тебе будет одиннадцать только первого августа.

— А-а-а... Нет, я совсем этого не помню. Наверное, разговор о Волдеморте как-то отодвинул всё остальное на второй план.

Кто-то с громким звоном уронил вилку. Некоторые одноклассники с недовольством уставились на Гарри.

— Поттер! Не произноси его имя так небрежно! — рявкнул один из друзей Томаса.

Гарри лишь пожал плечами и пробормотал извинение. После этого он повернулся к Гермионе:

— Тебе вовсе не обязательно было мне что-то дарить, Гермиона. Ну, я хочу сказать, мы не так уж долго знакомы...

— Если бы мы были знакомы уже тридцать лет, я и тогда была бы не обязана тебе что-то дарить. Просто открой его.

Гарри робко повиновался. В свёртке оказались позолоченные карманные часы с эмблемой Хогвартса на крышке. Открыв часы, мальчик увидел, что внутри было выгравировано: «Гарри от Гермионы. Надеюсь, они помогут тебе всегда быть вовремя и не сходить с пути».

— Гермиона, я не могу это принять, они слишком дорогие для меня!

Она только отмахнулась:

— Не беспокойся об этом. Это всего лишь трансфигурированный секундомер. Мне помогла их сделать моя приёмная мать Нарцисса. Часы заколдованы так, что они нагреются, если ты куда-то опаздываешь.

Гарри застенчиво улыбнулся девочке. Часы вызвали в нём трепетное благоговение — он вообще не ожидал никаких подарков. Несмотря на её пренебрежение к этим часам, они были очень красивые. И тут, пока он смотрел на подарок, его вдруг настигло давнее воспоминание. Несколько лет назад, когда ему было лет пять или шесть, он сидел в гостиной, а его родители собирались на званый вечер. Он вспомнил, как папа в смокинге стоял в прихожей, держа в руках золотые карманные часы, и просил маму поторопиться. Она поспешно спустилась по лестнице — высокие каблуки, красное платье и рыжие кудри, ниспадавшие ей на плечи. Отец криво усмехнулся ей, указывая на время, и она схватила его за руку и потащила к двери, по пути целуя сына на прощание.

Гарри почувствовал, что его глаза вдруг повлажнели, и встал из-за стола. Он хотел побыть снаружи, в одиночестве. Он сделал уже три шага из-за двери, когда его догнала Гермиона.

— Гарри, в чём дело? Я сделала что-то не так?

— Что? Нет! Конечно, нет.

Гарри на мгновение отвернулся от неё, чтобы вытереть слёзы и успокоиться. Глупо было плакать из-за воспоминания, которое даже не было по-настоящему грустным.

— Пожалуйста, Гарри, скажи мне. Я обещаю, что больше никому не скажу, только скажи мне, что тебя так расстроило? — умоляла Гермиона.

— Дело не в тебе. Это глупо, правда... Просто... когда я смотрел на часы, я вдруг вспомнил, что у моего отца были такие же. Ну, не совсем такие же, как эти, просто золотые карманные часы, — начал он и неосознанно нашёл взглядом то, что пробудило его воспоминания, — часы с золотым гербом Хогвартса, блестящие на солнце. — Я вспомнил, как он всегда носил их с собой, а у мамы не было часов, и она постоянно спрашивала его, сколько сейчас времени, или сама вытаскивала их из папиного кармана. Это просто давние воспоминания. Они просто застали меня врасплох, только и всего.

Гермиона смотрела на него печальными глазами.

— Здорово, наверное, — произнесла она, — помнить такие вещи о своих родителях.

— Разве ты не помнишь своих родителей?

Стоило ему задать вопрос, он тут же пожалел об этом. Он уже и так знал ответ. Он знал, что она не может помнить родителей так же хорошо, как он помнит своих. Ни один ребенок не может выйти из ВАИД, сохранив воспоминания о своей маггловской жизни.

— Я помню пару мелочей. Помню, что они оба были дантистами. Помню, что в моей комнате были голубые стены, а на окне висели белые кружевные занавески. Но я не могу вспомнить, какой тогда была моя жизнь. Я не знаю, чьи у меня глаза — папины или мамины, или как звучал их смех, были у меня братья и сестры или нет. Я вообще мало что помню. Мне было пять, когда меня забрали, но я могла бы помнить что-то ещё, а не просто занавески.

Они помолчали. Между ними возникло некое единение, взаимное понимание, которое нельзя было высказать словами. Гарри боялся, что вряд ли когда-нибудь сможет разделить его с кем-то другим. Гермиона была такой же, как он. Может, она и не помнила родителей или свою прежнюю жизнь, но она ощущала эту потерю. Ни ВАИД, ни заклятия забвения, ни время не смогли лишить её первобытного, инстинктивного желания знать свою настоящую семью. Они оба могли скрывать свою тоску от всего мира, но здесь и сейчас они могли читать друг друга, как открытую книгу.

И Гарри с потрясением понял, что теперь Гермиона стала его самым лучшим другом.

Его единственным настоящим другом.

И он обязан был тоже сделать ей подарок, даже если это причинит ей боль.

— Это не твоя вина, — произнёс он. — В ВАИД... они накладывают заклятия на наши кровати, чтобы мы всё забыли. Они украли наши жизни, Гермиона... даже больше, чем ты думаешь.

Её повлажневшие, блестящие глаза расширились.

— Откуда ты знаешь...

— От Снейпа. Он сказал это за день до того, как меня сюда привезли, но я и раньше это подозревал. Через неделю после того, как я оказался в ВАИД, туда привезли маленького мальчика. Он закатил истерику на целый день, но, проснувшись на следующее утро, он был уже... другим. Будто у него никогда не было другой жизни, не было семьи. После этого я перестал спать в своей кровати. Может быть, я потерял какие-то воспоминания за первую неделю, но я предпочитаю думать, что эти воспоминания касались Дурслей.

— Дурслей?

— Моих родственников. Они воспитывали меня... ну, позволяли мне жить с ними... после смерти моих родителей.

Гермиона шумно вздохнула.

— Мне так жаль, Гарри, я не знала. Поэтому ты и вернулся из Германии, да?

Гарри лишь пожал плечами. Гермиона принялась расхаживать взад и вперёд: она всегда так делала, когда обдумывала какую-то неожиданную информацию.

— Я иногда думала, вдруг со мной что-то сделали, — призналась она, — но потом отмахнулась от этой мысли, решила, что я просто себя так оправдываю. Не могу поверить, что они на такое способны... Это ужасно. Это безнравственно.

— Это мир, который создал для нас Волдеморт.

— Гарри! Следи за тем, что говоришь!

— Мне надоело вечно следить за тем, что я говорю!

— Пожалуйста, ради нас обоих, следи за тем, что ты говоришь!

Это быстро заставило Гарри замолчать, и он неловко, с раскаянием взглянул на Гермиону. Потом он повернулся к озеру и спросил себя, откуда в нём появились такие изменнические мысли. Он определённо не задумывался об этом прежде, и уж точно не так эмоционально. Хотя теперь, произнеся это вслух, Гарри чувствовал правду в собственных словах. Какой вред волшебному миру нанёс Волдеморт? Сколько семей было разрушено, а жизней прервано?

Наконец, Гермиона прекратила расхаживать кругами и повернулась к Гарри:

— Нам нужно вернуться. Натали уже наверняка распустила кучу сплетен.

Гарри кивнул и бесшумно последовал за ней. Когда они вошли в палатку, их сначала начали дразнить, но быстро перестали, заметив их угрюмое настроение.

До конца дня они молча вспоминали свой разговор. Гермиона думала о родителях, которых не могла вспомнить, а Гарри размышлял, можно ли хоть как-то это исправить.

* * *

Гермиона вернулась домой на час раньше обычного. Как правило, она оставалась в школе до четырёх, чтобы позаниматься и поболтать с Гарри. Но сегодня они оба хотели побыть в одиночестве и не горели желанием изучать эмбарго, наложенное на Британию странами Европы и США. Поэтому Гермиона с помощью портключа перенеслась на задний двор поместья Малфоев как раз в тот момент, когда её названый брат Драко свалился с метлы.

— Ах ты чёртова...

— Следи за языком, милый братец, — пожурила его Гермиона с другого конца лужайки.

Драко удивлённо поднял голову, явно не ожидая увидеть Гермиону, и широко улыбнулся. Он отряхнулся, а потом направился к ней.

— Вот так сюрприз, — протянул он, обнимая её в знак приветствия. Гермиона обняла его в ответ, крепче и дольше, чем обычно. Драко отстранился и посмотрел на неё внимательнее.

— Ты в порядке? Или этот твой бойфренд тебя обидел? Если он тебя обидел, клянусь, когда я с ним встречусь, то прокляну его так, что до Рождества не забудет!

Гермиона улыбнулась и закатила глаза. Её забавляло, как яростно Драко был готов её защищать.

— Драко, ты прекрасно знаешь, что Гарри Поттер мне не бойфренд и у меня нет никакого желания, чтобы он им становился. И он меня не обижал.

— Тогда в чём дело? Ему не понравился твой подарок?

— Да нет, ему очень понравилось, — заверила его девочка, а потом вздохнула, — но этот подарок неожиданно напомнил нам о кое-каких проблемах...

Драко изогнул бровь.

— Тебе всего одиннадцать, Гермиона. Сколько у тебя вообще может быть проблем?

— Очевидно, одна, но очень крупная.

— Слушай, — заявил Драко, отвлекая её от мрачных мыслей, — кто твой брат?

Гермиона слегка улыбнулась.

— Драко Нарцисс Малфой.

— А какой род самый классный, самый талантливый и самый влиятельный во всей Британии?

— Род Малфоев, — покорно отозвалась Гермиона.

— И кто же сможет обидеть любимую сестрёнку наследника рода Малфоев?

— Никто на свете, — провозгласили они хором.

— Вот-вот, — сказал Драко. — Ну как, тебе не лучше?

Несмотря на то, что его шутливое заявление абсолютно ничего не решало, Гермионе и правда стало лучше. Она уже потеряла родителей вместе с братьями или сестрами, которые могли быть у неё в маггловской жизни. Но у неё был Драко — её высокомерный, хитрый, но такой очаровательный и заботливый брат. Рядом с ним она всегда чувствовала себя волшебной принцессой.

— Да, мне действительно лучше, — призналась она. — Вообще-то мне настолько лучше, что я хочу пойти поплавать.

— Вот это уже больше на тебя похоже, — Драко послал ей победоносную улыбку, получив очередное подтверждение, что он самый что ни на есть лучший старший (на целых два месяца!) брат.

Он взял Гермиону за руку, как в тот самый день, когда она впервые оказалась в поместье Малфоев и стеснялась выйти из своей комнаты в одиночестве, и повёл её в дом.

— Думаю, я написала неплохо, но тот вопрос об Основателях... Мне, наверное, надо было написать о Слизерине чуть больше, чем о Гриффиндоре. Там, конечно, оставалось мало места, но могла же я вместить туда пару предложений о его...

— Гермиона, успокойся! — простонал Клайд. — Ты написала хорошо. Я готов поспорить на свою палочку, что ты написала лучше всех в классе. Так что прекрати!

Гарри кивнул, соглашаясь с ним. Хотя последние две недели он переживал так же, как и Гермиона, теперь, когда тест был позади, мальчик чувствовал себя намного увереннее. Учитывая, сколько всего они прочитали и изучили, вопросы казались элементарными, так что он совершенно не беспокоился за своё будущее.

— Простите, — сказала Гермиона, — просто...

— Мы обязательно должны поступить в Хогвартс... — продолжил Клайд.

— Чтобы доказать, что мы настоящие волшебники... — пробормотала Натали.

— Несмотря на маггловское происхождение, — закончил Гарри. — Мы знаем, Гермиона.

— Извините.

От дальнейших волнений их избавил профессор Тимбэл, который вошёл в класс широким шагом и принялся разбрасывать по партам конверты с именами учеников.

— Это ваши результаты. Конверты будете открывать дома. Я не хочу быть свидетелем окончательного падения вашей самооценки, если кто-то из вас провалил тест. Обычно это очень громко и крайне неприятно, а всем остальным ещё есть чем заняться, — холодно произнёс он.

С неохотой ребята отложили письма. Конверты притягивали множество нетерпеливых и испуганных взглядов.

Сегодня была пятница. Обычно по пятницам они писали контрольные работы, но так как самый важный летний тест был уже позади, а учебный год начинался на следующей неделе, план урока несколько изменился. Вместо контрольной профессор Тимбэл в общих чертах рассказал о предстоящей субботней экскурсии — самой последней.

— Вы должны быть здесь в обычное время. При вас должно быть письменное разрешение от родителей и как минимум сорок галлеонов для покупки волшебной палочки и других школьных принадлежностей, но я бы посоветовал вам на всякий случай взять на десять-двадцать галлеонов больше.

Дети взволнованно зашептались, но быстро замолкли под суровым взглядом учителя.

— Вас разделят на пять групп, каждая из которых перенесётся в один из магазинов через камин в сопровождении преподавателя Хогвартса. Советую вести себя идеально, так как во время этой прогулки ваши будущие учителя получат первое впечатление о вас. И не отбивайтесь от группы! Это преподаватели Хогвартса, поэтому они смогут и будут назначать вам настоящие отработки ещё до начала учебного года, если вы будете плохо себя вести. После похода по магазинам вы все вернётесь сюда и можете делать всё, что хотите. Есть вопросы?

Гарри неохотно поднял руку, но ему не пришлось задавать вопрос вслух: профессор Тимбэл его опередил.

— Вы находитесь на попечении школы, мистер Поттер. Следовательно, вы можете принимать участие в любых школьных мероприятиях, если этого не запрещает директор или, в дальнейшем, декан вашего факультета. Также на всё время вашего обучения вам предоставляется кредит на школьные принадлежности и личные вещи, однако вы будете должны вернуть эти деньги в течение десяти лет после окончания школы. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Ещё вопросы? Тогда на этом всё.

С этими словами профессор Тимбэл вышел за дверь. Сбитые с толку школьники посмотрели друг на друга, но прежде, чем кто-нибудь успел высказать вслух то, о чём они все думали, их классная комната внезапно испарилась. Ребята оказались на пыльной земле и уставились на чистое летнее небо над головой. С громкими стонами они поднялись на ноги.

— Ну не грубо ли? — отряхиваясь, проворчала Натали.

Остальные с явным недовольством в голосе согласились, даже Гермиона, которая всегда относилась к учителям чересчур восторженно. Разумеется, дело было в том, что на неё угодила чернильница.

Пока все потихоньку приходили в себя, многие ребята начали обращать внимание на разбросанные повсюду письма. Некоторые тут же принялись их вскрывать, и Гарри к ним присоединился.

— Ты же помнишь, Гарри, что нам ещё нельзя их открывать, да? — произнесла Гермиона.

— Нет, он сказал, что нам нельзя открывать их, пока мы не окажемся дома. Технически, школа и есть мой дом, так что... — широко улыбнулся Гарри и, открыв конверт, вытащил три листа бумаги. На первом листе обнаружились результаты его вступительного теста. — Ух ты, я получил «хорошо». Погоди-ка, тут что-то внизу написано...

Гарри прочёл заметку про себя и, издав удручённый смешок, передал листок Гермионе. Девочка прочла то, что было там написано, и посмотрела на Гарри с таким же удручённым выражением:

— «Вы получили бы «Превосходно», если бы не ваш отвратительный почерк. Тренируйтесь чаще»? О, Гарри...

— Я не виноват, что мне раньше не приходилось писать пером, — заявил тот. — Открой своё. Я хочу посмотреть, есть ли у тебя маленькая приписка.

Несмотря на все прежние возражения, Гермиона торопливо вскрыла письмо. Она пробежала его глазами, сначала с улыбкой, потом нахмурившись, когда она дошла до конца страницы. Гарри наклонился, чтобы прочесть написанное там замечание.

— «Вы просто кладезь информации, и я уверен, что вы добьётесь успехов в Хогвартсе. Однако вы должны научиться писать лаконичнее». Ну да, так оно и есть.

Гермиона шлёпнула его по плечу:

— Я просто пыталась дать исчерпывающий ответ!

— Гермиона, если тебе дать неограниченное количество бумаги и времени, ты превратишь проверочный тест в учебник, — подходя к ним, заявила Натали.

— Как твой тест? — спросил Гарри.

Натали наградила их лукавой улыбкой.

— «Превосходно», разумеется.

— Есть какие-нибудь комментарии?

— «Правильно пишется «Салазар Слизерин», а не «Салазар Сливериан», и «Ровена Равенкло», а не «Рована Равенкло». Научитесь правильно писать имена». Надо же, какая досада.

Гарри рассмеялся, а Гермиона сердито нахмурилась, наверное, просто из принципа.

— А как ты, Клайд? Обречён на близкое знакомство с восковыми свечами и прутьями для мётел?

— Я сдал! — улыбаясь от уха до уха, провозгласил Клайд и продемонстрировал своё «Удовлетворительно». — С трудом, но сдал.

— Клайд! — в один голос воскликнули они. Мальчишка лишь ухмыльнулся ещё шире.

— Увидимся завтра! Сегодня я буду праздновать!

Постепенно все ребята разошлись по домам. Гарри, Гермиона и Натали договорились сходить в Хогсмид и выпить там сливочного пива после похода за покупками.

Субботнее утро выдалось пасмурным и хмурым, но погоде не удалось испортить хорошее настроение Гарри и его друзей. Рано утром все они собрались на обычном месте, где раньше стояла палатка для занятий. Сегодня они решили обойтись без школьных мантий. Многие оделись по-настоящему нарядно.

Натали, в платье из белого бархата и с волосами, заплетёнными голубыми лентами, слегка походила на французскую принцессу. Гермиона была в более практичном лёгком летнем платье лавандового цвета, но выглядела так же элегантно: её волосы сплетались в замысловатые косы и скреплялись узорчатой заколкой из серебра и опалов, а на руке сиял такой же браслет. Гарри и Клайд в своих нарядных брюках, рубашках и жилетках просто стояли, раскрыв рты, и пялились на одноклассниц, которые так разоделись, чтобы просто сходить за покупками.

— Ой-ой, я и забыл, что они девчонки, — признался Клайд. Проходящая мимо девочка в шёлковой розовой блузке и чёрной юбке улыбнулась и подмигнула ему.

— Всё дело в мантиях, — предположил Гарри.

— Мальчишки! — воскликнула Гермиона, закатив глаза. Натали только усмехнулась и послала им обоим воздушный поцелуй.

— Смотрите! Учителя идут!

Все повернулись в сторону замка и увидели, что к ним приближается группа из пяти колдунов и ведьм. Гарри сощурился, разглядев отчётливый профиль профессора Снейпа, который вместе с профессором МакГонагалл возглавлял процессию. Остальных преподавателей Гарри не узнал, хотя если бы им доводилось встречаться раньше, он бы точно их запомнил. Одним из профессоров был мужчина средних лет в остроконечном колпаке. Он едва ли не спал на ходу, так что оставалось только удивляться, как он ещё не рухнул вниз лицом. Второй учитель оказался пожилым волшебником очень маленького роста и с заострёнными ушами, и Гарри задался вопросом, а не гном ли это?.. Последний преподаватель, женщина с кожей очень тёмного оттенка, направлялась к ним походкой крадущейся пантеры, сверкая золотыми глазами.

Когда учителя подошли к группе учеников, МакГонагалл вышла вперёд.

— Я профессор МакГонагалл, это профессор Снейп, профессор Флитвик, профессор Квиррел и профессор Тур, — представила она всех преподавателей по очереди. — Сегодня вы отправитесь в Косой переулок в нашем сопровождении. Мы ожидаем, что вы будете вести себя, как взрослые и сознательные леди и джентльмены. Любое поведение, которое негативно скажется на школе, будет сурово наказано.

Её строгое предупреждение было встречено всеобщим унынием. С МакГогангалл явно лучше было не связываться, как и с Тур или Снейпом. Гарри скрестил пальцы на удачу, от всей души надеясь, что ему попадётся Квиррел или Флитвик или, на крайний случай, кто угодно, только не Снейп.

— Мы требуем от вас соблюдения нескольких простых правил. Первое и самое важное — не теряйте из виду своего сопровождающего. Если вы хотите зайти в какой-то магазин или подсобное помещение, сначала спросите разрешения. Никаких драк, краж или детских шалостей. Вы сами несёте ответственность за свои деньги, так что всегда бережно храните их при себе, и прежде чем тратиться на второстепенные вещи, проверьте, все ли необходимые принадлежности из списка вы купили. Более того, вам запрещено приобретать домашних животных. В Хогвартсе разрешается иметь сов, крыс, жаб, кошек и неядовитых змей, однако только ваши родители имеют право решать, покупать вам домашнее животное или нет. А теперь, пожалуйста, выстройтесь в линию перед тем учителем, который назовёт ваши имена, и мы сможем отправиться в путь.

С этими словами она вытащила из кармана список и начала зачитывать имена. К ней отправилась Гермиона, а следом за ней и Клайд. После этого другие учителя принялись вызывать своих будущих подопечных, и по мере того, как их списки заканчивались, Гарри всё больше охватывал ужас. Он и ещё четверо ребят остались стоять перед единственным учителем, который и не думал никого вызывать. Снейп неприятно усмехнулся, глядя на них сверху вниз. Самый презрительный взгляд он приберёг для Гарри.

— Если у вас есть хоть капля здравого смысла, за всю эту экскурсию вы не издадите ни звука. Вам ясно?

Остальные четверо поспешно кивнули, но Гарри лишь продолжал сверлить профессора взглядом. Снейп, казалось, ненадолго задумался, стоит ли возмутиться его поведением, но, видимо, в итоге передумал, развернулся и широким шагом направился в Хогсмид следом за удаляющимися коллегами. В деревне они воспользовались камином «Трёх мётел» и с помощью летучего пороха (самого неприятного способа передвижения, с которым Гарри пока приходилось сталкиваться) перенеслись в Косой переулок. Не говоря ни слова, Снейп вышел из здания переполненной людьми станции летучего пороха, и Гарри с группой одноклассников пришлось протискиваться сквозь толпу, чтобы не отстать.

Сначала они остановились в лавке с ингредиентами для зелий под названием «Порошки и зелья», где им дали десять минут на то, чтобы найти себе котлы, весы, перчатки из драконьей кожи, стеклянные пузырьки и некоторые основные ингредиенты. Гарри едва успел собрать все необходимые предметы, потому что то и дело отвлекался на множество диковинок: на банки с заспиртованными животными, флаконы с песком или какой-то грязью необычной расцветки или на наборы особенно жутких инструментов.

После этого ребята, подгоняемые Снейпом, поспешили в книжный магазин «Беникиз», где им снова дали лишь десять минут, чтобы купить все учебники. К счастью, в магазине Гарри столкнулся с Гермионой, которая просто отдала ему все свои книги.

— Такими темпами мы уже через час закончим, — сказал Гарри. — А я так хотел здесь осмотреться.

— Да, он ведёт себя несколько необдуманно, — согласилась Гермиона. — Обычно он не так плох, но толпы народа ему никогда не нравились.

— Что?

Гермиона ухмыльнулась:

— Разве я не говорила тебе, что профессор Снейп наш крестный, мой и моего брата?

— Что?!

— Поттер! У вас осталось две минуты, чтобы купить школьные принадлежности, иначе вы сейчас же возвращаетесь в Хогвартс!

Гарри перевёл недоверчивый взгляд на профессора, а потом с ещё большим недоверием посмотрел на Гермиону. У него голова пошла кругом, когда он подумал о возможных последствиях такой нелепой ситуации. Он едва понимал, что происходит, когда Гермиона потащила его к кассе, чтобы оплатить книги, и пришёл в себя только тогда, когда Снейп схватил его за шиворот и поволок на улицу.

— Уберите от меня руки! — яростно закричал Гарри и вырвался из цепкой хватки учителя, едва не потеряв равновесие и с трудом удержав свои вещи.

— Сбавьте тон, Поттер, — прорычал Снейп в ответ. — Я не потерплю от вас дерзостей, вам ясно?

— Предельно ясно, профессор.

Хотя покорности в его тоне было ничтожно мало, Снейп снова предпочёл это проигнорировать и ретировался. Глядя на удаляющуюся спину профессора, Гарри закатил глаза, а затем вместе с остальными ребятами вприпрыжку бросился за ним. Они миновали несколько магазинов, и Гарри бросал заинтересованные взгляды на необычные предметы в витринах, гордо выставленные на всеобщее обозрение. Но Снейп не останавливался и не сбавлял шага. Вскоре они оказались перед маленьким и весьма обшарпанным магазином. На вывеске значилось: «Олливандер: изготовители лучших волшебных палочек с 382 г. до н. э.».

У Гарри вдруг закружилась голова. Вот оно. Вот здесь он получит инструмент, определяющий каждого волшебника, средство, которое поможет ему найти ту врожденную силу, которая спрятана где-то глубоко внутри.

Снейп, как ни странно, разделял его мнение о важности предстоящего события и смотрел на крошечный магазин с некоторой долей почтения. Затем он обернулся и смерил своих подопечных тяжёлым взглядом.

— Будьте внимательны, — приказал он. — Это будет один из самых значимых моментов в вашей жизни, момент, когда из субъектов с латентными магическими способностями вы превратитесь в настоящих волшебников. Волшебная палочка станет неотъемлемой частью вас и вашей магии. Ни одна другая палочка не подойдёт вам так же хорошо, как самая первая. Учитывая всё это, вы будете относиться к мистеру Олливандеру, человеку, благодаря которому это всё стало возможным, с величайшим уважением. Любое нарушение или грубость с вашей стороны — и вы отправляетесь домой без всякой палочки и объясняете родителям, как так вышло, — тут Снейп перевёл взгляд прямо на Гарри. — И не думайте, что отсутствие родителей даёт вам право вести себя, как вам захочется. Как подопечный школы вы будете отвечать непосредственно передо мной.

Гарри сжал кулаки, но не проронил ни слова, открыто встречая тяжёлый взгляд преподавателя.

— Во избежание неприятных ситуаций вы будете входить по одному. Когда вы купите палочку, вы НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не должны бездумно махать ею как вам вздумается. Вы получите волшебную палочку в коробке и не вытащите её до первого сентября. Вам всё понятно?

— Да, профессор, — вздохнул Гарри, и за ним эхом отозвались остальные.

— Мисс Уэстфилд, вы первая!

С этими словами Снейп и явно взволнованная светловолосая девочка вошли в магазин. Гарри и остальные ребята долго не могли успокоиться и нетерпеливо ходили туда-сюда, но потом, собравшись группой, начали болтать. Гарри то и дело вытаскивал часы из кармана, и каждый раз они напоминало ему, что Снейп крестный отец Гермионы. Тьфу!

Минут через пятнадцать из магазина вышла Уэстфилд, тесно прижимая к груди коробку с волшебной палочкой и сияя безумной улыбкой.

— Перо грифона, белый дуб, десять дюймов, — похвасталась она. — Твоя очередь, Джейкоб.

Так оно и продолжалось. Гарри вызвали последним, что его очень расстроило, но совсем не удивило. Ожидание сводило с ума. Хотя его одноклассники проводили в магазине по десять-пятнадцать минут, не больше, Гарри всё равно казалось, что лично для него невидимый хронометр отсчитывает время назад и что ровно через час Снейп уведёт их отсюда независимо от того, успеет Гарри купить себе палочку или нет.

Мальчик попытался убить время, выискивая в учебниках те заклинания, которые ему хотелось бы выучить, но это занятие лишний раз напомнило ему, что для наложения любого из них потребуется палочка. В итоге он остановился на учебнике по зельям, для которых палочка нужна была крайне редко. Так он и сидел в течение следующего часа, читая первую главу об основных принципах зельеварения и по-прежнему часто сверяясь с часами, когда последний первокурсник из их группы вышел из магазина.

— Твоя очередь, — позвал он и принялся делиться впечатлениями с остальными.

Гарри с готовностью вскочил и, оставив одноклассников следить за его вещами, вошёл в магазин. Внутри он оказался таким же мрачным, как и снаружи, и как будто дышал древностью. Вдоль стен выстроились ряды открытых ячеек, в которых хранились узкие продолговатые коробки. В кресле в широкой спинкой восседал Снейп, окинувший Гарри равнодушным взглядом, а рядом с профессором стоял человек, от одного вида которого мальчика бросило в дрожь. Это был пожилой человек, довольно хрупкий на вид, но взгляд его голубых, похожих на льдинки глаз пронзал насквозь. Казалось, вокруг него уплотнялся и клубился воздух, и Гарри почувствовал, как тот тянется к нему и касается невидимой рукой. Мальчик вздрогнул.

— Вы мистер Поттер?

— Да, мистер Олливандер, — отозвался изрядно напуганный Гарри. Старик на миг задержался взглядом на его лице, а потом повернулся к полкам с палочками.

— Становитесь на табурет, вон там, — указал он.

Стоило Гарри залезть на табурет, как к нему со свистом подлетела небольшая портновская рулетка и принялась его измерять сама собой: рост, ширину плеч, размер ступней, обхват головы и, как ни странно, расстояние между ноздрями. Хозяин магазина не обращал на рулетку никакого внимания.

— В какой руке вы держите палочку?

— Э... я правша.

Рулетка пустилась измерять длину его пальцев, расстояние от запястья до локтя, от подмышки до пола и многие другие произвольные размеры, хотя Олливандер по-прежнему её игнорировал.

— Хорошо, достаточно, — рулетка безжизненно рухнула на пол. — Попробуйте вот эту. Бук и сердечная жила дракона, девять дюймов. Хорошая гибкая палочка. Просто возьмите её и взмахните.

Гарри взял в руки палочку и, чувствуя себя невероятно глупо под мрачным взглядом Снейпа, слегка помахал ею. Палочку тут же вырвали у него из рук.

— Клён и перо феникса, семь дюймов, очень хлёсткая. Попробуйте...

Гарри попробовал, но эту палочку у него отобрали ещё быстрее, чем первую. Так оно и продолжалось. Он испытывал самые разные палочки: с волосом единорога, с пером феникса и с жилой дракона; твёрдые и мягкие породы дерева и древесину из самых дальних краёв. Он пробовал короткие, длинные, гибкие и жёсткие палочки. Но как бы он ни пытался, ни одна из них не подходила. Почти полчаса спустя Гарри уже охватило отчаяние. Каждую отвергавшую его палочку он воспринимал как личную трагедию. Единственным утешением было то, что мистера Олливандера поиски не только не утомляли, но и явно приводили в восторг.

— А вы необычный клиент, правда? Не беспокойтесь, где-то здесь есть как раз то, что нужно... А вот это интересно. Почему бы и не попробовать? Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, прекрасная гибкая палочка. Держите...

Гарри взял палочку и вдруг ощутил тепло на кончиках пальцев. Его рука поднялась будто по собственной воле и со свистом рассекла воздух. С кончика палочки сорвались яркие, как фейерверк, красные и золотые искры, и по всему магазину заплясали тени. Пальцы Снейпа сжались на подлокотниках кресла, а Олливандер, на лице которого расплылась блаженная улыбка, воскликнул:

— Браво! Очень, очень хорошо! Я долго ждал, когда найду того, кому подойдёт эта палочка! Я изготовил её почти семьдесят пять лет назад. Феникс, перо которого я использовал, дал всего два пера, и я знал, что эти палочки будут особенными. И я оказался прав. Двадцать лет спустя сестра этой палочки вместе со своим хозяином снискала себе дурную славу, и потребовалось ещё полвека, чтобы нашёлся человек, равный ему по силе. Поразительно!

— Вы переходите границы, Олливандер, — вдруг прошипел Снейп, вскакивая на ноги. — Как вы смеете даже предполагать, что этот... мальчик каким-то образом может быть равным Ему!

Палочка принесла Гарри лёгкость, умиротворение и слабое покалывание на кончиках пальцев. Сам того не ожидая, он почувствовал себя непобедимым и бесстрашно задал вопрос взрослым:

— А кто хозяин второй палочки?

Снейп не ответил и, к изумлению мальчика, даже отвёл взгляд. Зато Олливандер широко улыбнулся и уставился на Гарри бесцветными глазами.

— Я помню каждую палочку, которую когда-либо продал, мистер Поттер. Каждую! Так уж вышло, что сестра вашей палочки — тис, перо феникса, тринадцать с половиной дюймов — принадлежит самому сильному волшебнику в Британии. Любопытнейшая вещь... А ведь это палочка выбирает волшебника... Думаю, нам стоит ожидать от вас великих свершений, мистер Поттер. В конце концов, Сами-Знаете-Кто совершил много великих дел — да, ужасных, но всё же великих.

* * *

Гарри сидел в «Трёх мётлах» в Хогсмиде и глядел в кружку со сливочным пивом, отчаянно жалея, что в ней нет настоящего алкоголя. Волшебная палочка в коробке из тонкой кожи была надежно спрятана у него под рубашкой, но даже оттуда она манила его, призывая ещё разок взять её в руки. Палочка обещала ему магию. Когда этот кусок древесины с пером внутри окажется в его руках, он сможет сделать что угодно... совсем как Волдеморт.

— Боже, Гарри, ты что, до сих пор хандришь? — поддразнила его Натали, прерывая его мрачные мысли. — Я знаю, что Снейп вёл себя, как полный придурок, но у тебя ещё будут возможности побывать в Косом переулке. Я думала, что мальчики не любят ходить по магазинам!

Гермиона, разумеется, поспешила на помощь Гарри... или захотела поспорить с Натали. Что-то из двух.

— Что за дискриминация, Натали? Или ты забыла, что Гарри никогда раньше не был в Косом переулке?

Натали отмахнулась от этих логичных рассуждений жестом, полным грации и женственности.

— Не волнуйтесь, — слабо улыбнулся Гарри. — Схожу следующим летом.

— Слушайте, — заявил Клайд, вытирая усы из пены, — следующим летом нам не нужны будут учителя-сопровождающие. Мы должны пойти все вместе и показать Гарри Косой переулок. Это будет классно!

Натали широко улыбнулась и подняла кружку:

— Я бы за это выпила. Что скажете, Гарри, Гермиона? Пойдём в следующий раз все вместе?

Гарри тоже поднял кружку, улыбаясь уже искреннее. Все четверо чокнулись, поднесли кружки к губам, сделали глоток... и продолжали пить. Вышло это намеренно или нет, но Гермиона с Натали превратили этот глоток в соревнование «кто больше выпьет», к которому Клайд с большой охотой присоединился, а Гарри не собирался оставаться в стороне. На мгновение воцарилась тишина, а потом Клайд с громким стуком опустил кружку на стол и провозгласил:

— Ха! Я побе... — и оглушительно рыгнул.

Гермиона поперхнулась. Мальчик лишь поморщился и похлопал по груди:

— Чёрт, это даже было больно...

Остальные разразились хохотом, что вызвало значительно более скромный приступ отрыжки, на этот раз у Натали. После такого сдержать смех оказалось просто невозможно. И в этот самый момент, сидя среди друзей в маленьком пабе и пытаясь не захлебнуться сливочным пивом, Гарри ощутил, как его покидает сомнение и нерешительность. Он чувствовал, что Гарри Поттер и Волдеморт — разные люди. Крайне маловероятно, что Волдеморт когда-нибудь проводил время в пабе в компании магглорожденных и полукровок, изображая отрыжку и хохоча, как последняя деревенщина. И уж наверняка Тёмный Лорд никогда не испытывал того чувства, которое сейчас ощущал Гарри. Чувства, будто этот восхитительный, идеальный миг, когда всё кажется таким ярким, тёплым и прекрасным, он будет помнить всегда.

Именно поэтому он никогда не расскажет друзьям ни о своей палочке, ни о словах Олливандера. Для того, чтобы в будущем у них ещё были такие же моменты, он никогда не признается, что где-то в глубине души он чем-то похож на диктатора магической Британии. Натали, вероятно, не придала бы этому большого значения, может быть, даже посчитала бы, что это круто, но Гермиона стала бы выпытывать и вынюхивать, сомневаться и тревожиться. Гарри не представлял, что сделал бы Клайд, но их дружеские отношения были ещё очень непрочными и без таких подробностей, как неясная связь с Волдемортом.

Пусть это будет секретом между ним, Олливандером, который не производил впечатление сплетника, и Снейпом, который явно не желал даже признавать, что такое возможно, не то что делиться новостью с другими. А больше никому и не следовало знать.

Никогда.

* * *

Такая информация с одинаковой вероятностью может привести его к смерти или вообще никак на нём не отразиться.

Вот о чём думал Северус Снейп, направляясь к себе в подземелья, чтобы начать отчёт о сегодняшнем визите к Олливандеру. Всё проходило как по маслу, как и всегда: его юные подопечные оцепенели от страха перед ним и вели себя примерно, спокойно покупая всё, что понадобится им в грядущем учебном году. Снейп никогда бы в этом не признался, но находил особое удовольствие в этих ежегодных визитах к Олливандеру. Было что-то удивительно захватывающее в том, чтобы смотреть, как ребёнок получает свою первую волшебную палочку, как впервые поток осознанной магии струится в его хрупком теле, а невинное личико озаряется, будто на него снизошло откровение. Да, дитя, это и есть магия. А ты думал, ты знаешь, что это такое, да?

И конечно же, Поттер должен был всё испортить.

Хотя, может быть, и не испортить... Его реакция была столь же захватывающей, как и у других детей, а может, даже более выразительной, когда волшебные искры осветили эти сияющие зелёные глаза, и на мгновение воспоминание о других таких же глазах затмило собой реальность. За всё то время, что Снейп знал Лили, её восхищение перед магией ничуть не иссякло, и он ненадолго задумался, будет ли Гарри в этом походить на мать или всё восхищение сойдёт на нет под влиянием отцовской заносчивости.

Значит, это Олливандер всё испортил.

В присутствии одного из приближённых Вольдеморта сказать одиннадцатилетнему мальчишке, что он может быть равен по силе Тёмному Лорду! Большую глупость и придумать сложно!

Теперь именно Снейпу предстояло с этим разбираться. По большому счёту, у него было два варианта, как поступить. Во-первых, он мог сохранить это в тайне, что в конечном итоге могло иметь разные последствия: в лучшем случае никто так и не узнает, и, следовательно, ничего не произойдёт, а в худшем (и наиболее вероятном) — кто-то об этом пронюхает, и Снейп будет обвинён в измене и умрёт в страшных муках. Во-вторых, он мог рассказать Тёмному Лорду, и это тоже могло привести к нескольким вариантам развития событий. Может быть, Тёмный Лорд не обратит на это внимания или, максимум, прикажет последить, не лелеет ли мальчик неподобающих амбициозных планов. Однако наиболее вероятно, что внимание он обратит и прикажет либо убить мальчишку как потенциального конкурента, либо привести Поттера в ряды его сторонников, чтобы тёмный маг мог использовать его, как заблагорассудится.

Снейп не мог сказать, что будет хуже: позволить убить сына Лили, смотреть, как сын Лили становится пешкой в руках Тёмного Лорда, или умереть самому.

Но надо сделать выбор.

Разве что...

Снейп неприятно улыбнулся. Может быть, он смотрит на проблему не с той стороны. В конце концов, эта информация будет секретом, только если он никому не расскажет. Если узнает Тёмный Лорд, это будет опасно. Всё, что нужно было сделать, это рассказать подходящему человеку, и тогда Лорд Волдеморт никогда об этом не услышит.

И Снейп знал, кто подходит лучше всего.

Стоя на платформе 9 и ¾, Гарри в который раз задумался, что он здесь делает. Он перенёсся из Хогсмида на вокзал Кингс Кросс с помощью летучего пороха, чтобы сесть на поезд, который привезёт его обратно в Хогсмид. Миссис Слю, порхая по всей кухне, чтобы приготовить ему особенно плотный завтрак, сказала, что ехать в Хогвартс на поезде — это традиция. Сам Гарри считал, что без этой традиции он вполне мог обойтись.

Перрон был запружен людьми и их домашними животными. К бессмысленному гулу голосов то и дело прибавлялись крики, детский плач, кошачьи вопли и уханье сов. Хотя сам Гарри, к счастью, оставил свой багаж в Хогвартсе, ему приходилось быть настороже, чтобы его не пришибли чем-нибудь увесистым. Он не хотел заходить в поезд, пока не встретится с Гермионой, но неразбериха на платформе достигла таких масштабов, что мальчик заволновался, как бы ему здесь ноги не отдавили. Он протиснулся сквозь толпу, минуя многочисленное рыжее семейство, и умудрился забраться в вагон, отделавшись лишь ушибом локтя и синяком на коленке.

В поезде тоже царило оживление, но далеко не столь бурное, как снаружи. Студенты таскали по коридору сундуки, мётлы и клетки с животными и пытались отыскать своих друзей или найти себе свободные места. Гарри нырнул в первое попавшееся пустое купе и оставил дверь открытой на тот случай, если мимо будет проходить кто-нибудь из его друзей. Он устроился поудобнее и принялся рассматривать разношерстную толпу снаружи: люди разговаривали, плакали, обнимались и целовались на прощание. На миг Гарри представил, что на перроне стоят его родители и машут ему в окно.

— Гарри!

В дверях купе стояла улыбающаяся Гермиона, а за её спиной маячил мальчик с очень светлыми, почти белыми волосами. Поттер тут же понял, что это названый брат Гермионы, Драко.

— А я всё думал, когда же ты придёшь, Гермиона. Мне казалось, ты будешь здесь самой первой.

— Наверное, так оно и было бы, но Драко тянул резину всё утро, — пожаловалась она, бросая на брата не такой уж и строгий взгляд.

— Ты разбудила меня в пять часов утра. В пять! — без всякого раскаяния в голосе заявил Драко.

Он перевёл взгляд холодных серых глаз на приятеля своей сестры, задержавшись на его скромной одежде и растрёпанных волосах. Гарри едва уловил намёк на презрительную усмешку, которую мальчик явно перенял у крёстного отца. Мгновение спустя тот протянул руку:

— Драко Малфой из семейства Малфоев.

— Гарри Поттер.

Они обменялись рукопожатием, которое, вероятно, было несколько крепче, чем позволяли приличия.

— Гермиона! — отвлёк девочку чей-то голос.

Стоило только Гермионе отвернуться, как Драко переступил порог купе и подошёл к Гарри вплотную, чтобы тихо прошептать ему на ухо:

— Не знаю, какое впечатление о моей сестре ты получил за лето, но не тешь себя надеждой, что тебе с ней что-то светит. Она принадлежит роду Малфоев, и я не позволю, чтобы её имя обливали грязью, потому что она общается со всяким магглорожденным сбродом. Так что либо ты покажешь себя с самой лучшей стороны, либо вообще не покажешься. Мы друг друга поняли?

Не дожидаясь ответа, Драко отстранился и взял Гермиону под руку.

— Пойдём, сестрёнка. С Гарри ты и потом сможешь пообщаться, зато в этом поезде едут и другие твои друзья, которые не видели тебя всё лето.

Гермиона послала другу полный раскаяния взгляд, но покорно пошла за братом дальше по коридору. Гарри лишь ошеломлённо смотрел им вслед. Ему только что угрожал «милый и очаровательный» старший брат Гермионы. Она, конечно, упоминала, что он чересчур её опекает, но это? Гарри сам не понимал почему, но он разрывался между желанием задушить высокомерного мальчишку и восхищением. Ему самому вряд ли хватило бы уверенности в себе, чтобы угрожать другим, защищая честь своей подруги.

Может, Драко и этому научился у Снейпа? Чёрт возьми, а чему у этого упыря-переростка могла научиться Гермиона?

— Гарри!

В дверях купе стоял Клайд и широко улыбался. По обеим сторонам от него стояли рыжеволосые близнецы, по лицам которых было ясно, что они любят пошалить.

— Ты не против, если мы сядем с тобой? Остальные купе уже почти все заняты.

— Конечно, не против!

— О, так это же... — протянул один из близнецов, заходя в купе.

— Прославленный... — продолжил второй.

— Знаменитый...

— Неукротимый...

— Гарри Поттер, — хором закончили они.

— Что ты им про меня рассказывал, Клайд? — улыбнулся Гарри.

Близнецы ухмыльнулись, глядя друг на друга, а у Клайда покраснели уши.

— О, мы слышали немало. Слыхали, у дам ты имеешь успех.

— За тобой вьются две самые красивые девчонки в классе...

— И одна из них — Малфой, ни больше ни меньше!

— Ну ты и сердцеед! — снова хором воскликнули близнецы.

Гарри покраснел и сердито взглянул на смущённого Клайда.

— Не обращай внимания! — промямлил он. — Им нравится дразнить всех подряд!

Вскоре раздался свисток паровоза, и поезд двинулся в путь, оставляя позади платформу и гудящую толпу людей, машущих детям вслед. Близнецы вместе с Клайдом тоже помахали кому-то на перроне.

— Позвольте всё же спросить, — протянул Гарри, когда его попутчики расселись по местам, — кто вы такие?

Близнецы дружно вздохнули и взглянули на Клайда с явно притворным разочарованием.

— Хочешь сказать, что малыш Клайдик о нас не рассказывал?

— Я пытался вообще забыть о вашем существовании.

— Я Фред...

— А я Джордж...

— Не верь им! Скорее всего, всё наоборот!

— ...Уизли из семьи Хоутонов. Клайдику мы приходимся дядями.

— Дядями? — удивился Гарри. Как это возможно? На вид близнецы были старше Клайда лишь на год или два.

— Да, мы его дяди. Это весьма интересная история, — заявил мальчик, который представился Фредом (и, может быть, солгал). — Видишь ли, мама нашего милейшего племянника — маггла...

— А папа — волшебник, который, увы...

— Не дожил до конца войны. Так что мама его спрятала...

— Пока ему не стукнуло шесть...

— И не случился выброс стихийной магии. Тут-то на него и налетело ВАИД. Но! Оказалось, что у нашего милого племянничка в волшебном мире есть бабушка с дедушкой...

— Которые сразу забрали его к себе, но уже после того, как усыновили меня с Джорджем...

— Ты же сказал, что это тебя зовут Джордж, — подловил его Гарри.

— Это всё частности. Цыц! Короче, учитывая, что мы приёмные дети Хоутонов, а Клайд их внук...

— Получается, вы его дяди. Я понял, — согласился Гарри, а потом вздохнул. — Ох. И я думал, что у моей семьи запутанная история...

— Вот вы где!

В купе вошёл ещё один рыжий. Хотя между ним и близнецами было очевидное сходство, поведение вошедшего разительно отличалось от остальных. Он казался слишком правильным и даже чопорным и не выказывал ни капли чувства юмора.

— Персиваль, старина! Как жизнь? — спросил Фред... или Джордж.

Близнецы поднялись с мест и заключили брата в объятия. «Персиваль» ощутимо напрягся и, стоило им его отпустить, принялся проверять, не подшутили ли над ним. Очень быстро он обнаружил какой-то приклеенный сзади знак и взрывающийся чернильный гриб в кармане.

— Да-да, я тоже рад вас видеть, — пробубнил он и, обернувшись, крикнул: — Я нашёл их, Рональд.

В дверях робко показался ещё один рыжий мальчик, примерно одного возраста с Гарри. Его стеснительность усугублялась тем, что близнецы, которые были намного выше него, незамедлительно принялись с ним сюсюкать, как с очаровательным младенчиком.

— Ой, я помню, когда ты был вот такого роста! Ты любил стягивать с себя одежду и бегать по дому голышом! А мама с папой бегали за тобой, по дороге подбирая пелёнки!

— Мне было три года!

— Да, но погляди, как ты вырос! На фотографиях это плохо видно! Ты видел маму, пока садился на поезд?

На это мальчик слегка улыбнулся.

— Ага. И Джинни тоже.

— Куколка, да? В следующем году придётся парней от неё распугивать!

Тут до Гарри дошло: мало того, что членов семьи Уизли было намного больше, чем он думал, так ещё они явно не жили вместе. Он сам, не имея родных братьев или сестёр, с трудом мог представить такое количество детей в одном доме (ВАИД не в счёт — там всё было неправильно), но вообразить, что так много детей из одной семьи жили раздельно, было ещё сложнее.

— Так, Рончик, это твой племянник Клайдик и его друг Гарри Поттер. Они вместе ходили на эти мерзостные летние занятия по магической культуре. Если будут вопросы, можешь спросить у них!

— Да, если тебе интересно, как замок выглядит снаружи, — проворчал Клайд. — Всю школу на лето закрывают. То ли охранные чары обновляют, то ли еще что.

— Вы магглорожденные? — отчего-то нерешительно спросил Рон.

— Технически, я полукровка, — ответил Клайд — Зато Гарри магглорожденный, насколько я понимаю. Да ещё и вырос в Германии. Давай, скажи что-нибудь по-немецки!

— Das ist kein Taschenspielertrick, du Idiot!* — закатив глаза, заявил Гарри.

— О! — в один голос восхитились близнецы. — Здорово!

Однако Рон был явно не согласен. Он заметно помрачнел и упрямо сжал зубы. Гарри, который уже начал привыкать к беспричинной враждебности со стороны разных людей, даже не поинтересовался, что разозлило его ровесника. Он открыто встретил взгляд противника, безмолвно бросая ему вызов. Но мальчик так и не высказал вслух того, что было у него на уме, и Гарри поднялся на ноги. Рон мгновенно отскочил и, судя по позе, приготовился драться.

— Тут не так много места, — заявил Гарри. — Вы все родственники и должны сидеть вместе. А я пойду найду другое купе.

— Да ладно, не переживай из-за Рона! У него свои семейные проблемы! — попытался отговорить его Джордж.

— Точно! Можешь посидеть у меня на коленях! — предложил Фред, похлопав себя по бедру.

— И этим ты пытаешься убедить его остаться? — удивился Клайд.

Покачав головой, Гарри протиснулся к выходу мимо Рона, который демонстративно отодвинулся, чтобы ненароком не коснуться будущего однокурсника, и проводил его воинственным взглядом. Дверь захлопнулась за его спиной, на что Поттер ответил весьма неприличным жестом в сторону закрытого купе. Он побродил по коридору, но везде сидели какие-то незнакомые ребята или старшекурсники. Гарри уже был готов сдаться и вернуться к Уизли, как прямо перед ним распахнулась дверь купе и его затащили внутрь.

— Натали! Я даже не заметил, как ты села на поезд, — улыбнулся девочке Гарри. Та ответила своей фирменной кривой усмешкой.

Купе было битком набито, даже больше, чем купе Уизли. Здесь сидели его знакомые по летним курсам. Гарри уселся на чей-то сундук, оставленный на полу.

— Я вообще не ожидала тебя здесь увидеть. Разве не глупо заставлять тебя ехать в школу на поезде?

Гарри оставалось только пожать плечами.

— И почему Гермиона не с тобой? Вы с ней обычно неразлучны, — продолжила девочка, не скрывая обиды в голосе.

— Она с братом и его друзьями. А Клайд с братьями Уизли. Кстати, вы знали, что их так много?

— Ха! У них есть ещё два брата, которые уже окончили школу, и младшая сестра, которая пойдёт на следующий год. Не семья, а кролики какие-то.

Все засмеялись, и Гарри тоже выдавил слабую улыбку.

— Так что там у них с семьёй? Я так понял, что вместе они не живут, но они не могут быть магглорожденными или полукровками, иначе Рон тоже ходил бы на летние занятия, правильно?

— О, это был тот ещё скандал, — ухмыльнулась Уэстфилд.

Натали согласно кивнула:

— Мы с Роном вместе учились в начальной школе. Когда мы познакомились, он был нормальным парнем, — начала Натали, — но потом случился большой скандал в центре которого оказался его отец. Что-то, связанное с контрабандой из мира магглов. Ничего такого особенного, только это было его пятьдесят какое-то нарушение, понимаешь? Видимо, он достал кого-то в Визенгамоте, и этот кто-то нажаловался Сам-Знаешь-Кому, который и велел отправить его в Азкабан.

Гарри вздрогнул от одной только мысли об этом. Они читали про Азкабан на летних занятиях. Остров несчастья посреди бурного моря, где располагается тюрьма строжайшего режима, которую охраняют дементоры — существа, поглощающие души. Отправлять человека в такое место даже за самые ужасные преступления показалось Гарри безграничной жестокостью.

— После этого Рон возненавидел магглорожденных. Его бедная мать была домохозяйкой — да и как иначе, с таким количеством детей? — и не смогла найти хорошую работу, чтобы содержать всех сыновей и при этом ухаживать за маленькой дочкой. В конце концов, вмешалось ВАИД и забрало у неё всех детей, кроме дочери. В итоге их всех разделили и отправили в разные дома. Я могу понять, почему Рон так ожесточился, но он превратился в настоящего мерзавца! Надеюсь, настанет день, когда он сцепится с магглорожденным, который окажется сильнее его, и я жду не дождусь, чтобы на это посмотреть.

Теперь Гарри понимал извращённую логику Рона Уизли. Учитывая, что волшебники были полностью изолированы от магглов, ненавидеть магглорожденных было легче. Однако мириться с таким отношением Поттер не мог и не хотел. Его отец когда-то говорил, что люди, которые уступают жестокости и несправедливости, только призывают на свою голову ещё больше и того, и другого. Его мать говорила, что никто не имеет права относиться к другим так, будто они с рождения чем-то хуже его. Если Рон начнёт задирать его, Гермиону или кого-то из его друзей, тогда, Гарри был уверен, Натали удастся увидеть то, что она предсказывала.

Потом ребята поболтали о наступающем учебном году, о прошедшем лете, о каникулах и днях рождения, о квиддиче и моде, о погоде и путешествиях. Они играли в плюй-камни, волшебные шахматы и подрывного дурака. Они съели кучу сладостей и дружно помогли Гарри начать коллекцию карточек из «шоколадных лягушек». Ему достались Хельга Хаффлпафф, Беллатриса Лестрейндж, Бартоломей Свиг, Гораций Слагворт и Хедвиг Вэнс.

К тому моменту, когда им объявили о прибытии в Хогсмид, Гарри был рад, что всё-таки сел на поезд.

___________________________

*Это тебе не фокус, идиот! (нем.)

Примечание автора: Нет, я не испытываю к Рону особой ненависти. Как и сказали его братья, у него немало проблем, что, к сожалению, делает его узколобым и нетерпимым. Станет ли он новым «злейшим врагом» Гарри вместо Драко? Нет, вряд ли ему хватит на это смекалки. Кроме того, Драко и так уже продемонстрировал враждебность и высокомерие, которые мы любим и помним ещё в книгах Роулинг. Вам остаётся только сидеть и ждать, чем это всё обернётся.

Гарри сидел в лодке и не мог оторвать глаз от замка, сияющего огнями над зеркальной гладью озера. Как и остальные первокурсники, он был очарован Хогвартсом, как будто видел его впервые, как будто и не жил в его тени большую часть лета. Когда он по ночам выглядывал в окно, ему был виден лишь огромный тёмный силуэт, словно над домом нависла гора, а не волшебный замок. Но теперь этот силуэт был освещен множеством огней и сам сиял, как факел, разгоняя дождливый сумрак. В благоговейной тишине лодки пересекали чернильно-тёмное озеро, на поверхности которого трепетало отражение замка, и сердце Гарри взволнованно забилось в предвкушении.

Наконец, они миновали заросший плющом низкий тоннель и вышли к подземной пристани, освещённой тусклыми факелами. С помощью мистера и миссис Слю первокурсники выбрались из лодок и собрались на каменных ступенях. На вершине лестницы их уже ждала профессор МакГонагалл, которая быстро повела их вглубь замка. Приглушённые шаги эхом отзывались в широких коридорах. Бесконечные ряды доспехов, шкафчиков и двигающихся портретов произвели на детей неизгладимое впечатление, и они неосознанно жались друг к другу теснее. Они последовали за волшебницей вверх по большой лестнице. Вдруг издалека послышался нестройный гул множества голосов.

Но внимание Гарри привлёк ещё один голос, прозвучавший намного ближе.

— Беги, беги, маленькая мышка. Нагини знает каждую норку, каждый проход. Беги, беги, ведь тебе не спрятаться...

Мальчик огляделся, чтобы посмотреть, заинтересовал ли этот голос всех остальных. Однако оказалось, что его больше никто не слышал, что казалось невероятным: они шли в такой тишине, что Гарри было слышно тиканье часов в кармане.

И ведь он же раньше где-то слышал имя Нагини!

— Хруст, хруст, хруст, хруст костей ласкает слух. Сюда, сюда, маленькая мышка, — по слогам пропел шипящий голос.

Гарри отстал от остальных, чтобы на минутку заглянуть в коридор, из которого, как ему казалось, доносился странный голос. Сначала ничего не было видно. Потом мальчик заметил маленькую бурую крысу, выбежавшую из-за угла и со всех ног мчавшуюся в его сторону. Следом за ней в коридоре появилась самая большая змея из всех, что Гарри приходилось видеть: она была не меньше девяти футов в длину и едва ли не толще самого мальчика. Крыса явно бежала от неё, но, увидев Гарри, села на задние лапки и застыла.

— Осторожно! — крикнул школьник, увидев, что змея приблизилась к зверьку.

Крыса отпрыгнула в сторону, прочь от гигантских змеиных зубов. В слепой панике она заметалась то туда, то сюда, не зная, куда бежать, а потом бросилась к Гарри. Ноги мальчика будто приросли к земле, и ему оставалось лишь ошеломлённо смотреть, как к нему приближаются змея и её жертва. Крыса добежала до него первой и, к удивлению мальчика, нырнула под его мантию. Он почувствовал, как зверёк карабкается вверх по штанине и залезает к нему в карман.

«Наверное, это чья-то ручная крыса», — сделал вывод Гарри. Больше ни о чём подумать он не успел: огромная змея подняла голову и выпрямилась, оказавшись выше мальчика. Её горящие в темноте жёлтые глаза с узкими зрачками неотрывно смотрели в его широко раскрытые зелёные.

— Отдай её, мальчик, — приказала змея. — Отдай её Нагини.

Ой. Так вот откуда исходил этот голос! Говорящая змея. Ну да, почему бы и нет? Разве это удивительнее, чем зеркало в ванной семейства Слю, которое заявило Гарри, что у него дурацкая прическа?

— Э-э-э... что?

Казалось, змею его ответ потряс — хотя как он это понял, Гарри объяснить не мог — а потом она снова рассердилась.

— Мышку. Отдай Нагини её маленькую мышку. Нагини хочет поиграть. Хозяин дал Нагини мышку. Это подарок Хозяина! Отдай её, или вместо мышки Нагини будет играть с тобой!

Гарри даже не пришло в голову отдать крысу. Не то чтобы он ценил её жизнь выше своей собственной (за лето он убил несколько грызунов, чтобы скормить их школьным совам), просто ему нестерпимо захотелось оказаться как можно дальше от змеи. Он отскочил подальше от длинных зубов Нагини, а потом со всех ног понёсся по коридору. Позади он услышал её негодующее шипение, но змея не могла за ним угнаться.

Только теперь Гарри понял, что потерял из виду остальных первокурсников. Кляня себя за глупость, он принялся искать их, но замок представлял собой настоящий лабиринт, где каждый коридор вёл к дюжине других. Мальчик пытался позвать на помощь, но никто не отозвался, и он не решался слишком долго оставаться на одном месте, чтобы его не нашла Нагини.

Наконец, Гарри услышал голоса вдали. Он пошёл на звук и вскоре оказался в узком коридоре, который вёл в маленькую прихожую. В комнате была небольшая деревянная дверь. Мальчик прижался к ней ухом, надеясь что-нибудь услышать. Гул голосов уже стих, и кто-то произносил речь. Гарри теснее прижался к двери, пытаясь различить слова...

Дверь распахнулась. Лишившись опоры, мальчик полетёл головой вперёд и протаранил прикрывающую дверь занавеску. Оказавшись на небольшой платформе, он споткнулся о ковёр, покатился по полу мимо стоящего у кафедры мужчины и кубарем свалился с платформы. Ошеломлённый Гарри сел на полу и, борясь с головокружением, разглядел толпу людей в чёрных мантиях, которые не сводили с него глаз. Каким-то образом он упёрся взглядом в потолок и вместо людей увидел звёздное тёмное небо. Мальчик недоверчиво потёр глаза и, распахнув их снова, встретился взглядом со стоящим напротив человеком. Это был молодой мужчина с бледной кожей, а его глаза так и пылали... красным?

— Э-э-э...

Зал разразился оглушительным хохотом. Лицо Гарри вспыхнуло от смущения. По обе стороны от платформы стояли два длинных стола, за которыми он увидел несколько знакомых лиц: профессора Тур, Флитвика, Квирелла и, разумеется, Снейпа. Но никто из преподавателей не смеялся, и жгучее смущение внезапно сменилось холодным ужасом.

— Тишина! — приказал Волдеморт.

Гогочущая толпа моментально погрузилась в напряжённую тишину. Не скрывая раздражения, Тёмный Лорд перевёл ледяной взгляд своих красных глаз на растянувшегося перед ним на полу ребёнка. К собственному удивлению, Гарри не мог отвести взгляд. Его глаза испуганно расширились, но он не мог отвернуться. Это было почти как со взглядом Нагини, только...

— А ты кто такой? — спросил мужчина. В его голосе было что-то змеиное. Гарри попытался подняться на ноги, хотя чувствовал, что они вряд ли его выдержат.

— Я... я Гарри Поттер.

— А, это ты.

Мальчик вздрогнул, но не отвёл взгляда.

— Круцио!

Всё тело Гарри пронзила внезапная, мучительная, ни с чём не сравнимая боль. Ни острая, концентрированная боль сломанной кости, ни слабый зуд солнечного ожога не могли сравниться с этим. Казалось, каждую клеточку его тела, от кожи до внутренних мышц, пронзают сотни безжалостных игл. Гарри слышал крики, но не знал, кричит он сам или кто-то другой.

Заклятие было снято так же внезапно, как и наложено. Мальчик стоял на четвереньках, не в силах сдержать дрожь.

— На будущее, мистер Поттер, вам следует запомнить, что я не люблю, когда меня перебивают. Особенно если меня перебивают глупцы. МакГонагалл, провожать первокурсников в Большой Зал — ваша обязанность. Вашу небрежность мы обсудим позже.

Кто-то схватил Гарри за руку, и он испуганно дёрнулся, думая, что прикосновение принесёт боль, но это был лишь отголосок настоящей пытки. Бледная, как полотно, МакГонагалл, сжав губы, поставила его на ноги и подвела к остальным первокурсникам, выстроившимся в линию. По обе стороны от мальчика тут же встали Клайд и Гермиона, чтобы поддержать его. Однако Гарри не мог не заметить, что они не только переживали, но и злились на него.

«Я не виноват!» — хотелось закричать ему. Но всё, на что ему хватало сил, — это с трудом держаться на ногах, пытаясь скрыть смущение и стыд. Волдеморт продолжил свою речь, и в какой-то момент Гарри померещилось, что какая-то уродливая шляпа поёт довольно нелепую песню о домах.

Лишь спустя некоторое время до него дошло, что речь идёт о факультетах. Ребята узнали о них на летних занятиях, а у Гермионы даже была книга «История Хогвартса», на которую девочка постоянно ссылалась.

Когда профессор МакГонагалл начала вызывать первокурсников по именам, Гарри сделал над собой усилие и сосредоточился.

— Аббот, Ханна!

Пухленькая девочка со светлыми волосами, заплетёнными в косички, села на стул, и МакГонагалл надела говорящую шляпу ей на голову. Не прошло и двух секунд, как шляпа выкрикнула: «Хаффлпафф!».

Девочка поспешно направилась к столу, где ученики встретили её приветственными криками. Такую же процедуру прошли все первокурсники. Кто-то отправился в Хаффлпафф, кто-то в Равенкло, Гриффиндор или Слизерин. Обычно шляпа принимала решение почти мгновенно, а иногда думала дольше. К тому моменту, когда вызвали Клайда, Гарри уже мог стоять самостоятельно и видел, как под оглушительные аплодисменты близнецов Уизли его друга отправили в Гриффиндор. Натали оказалась в Слизерине и осталась этим весьма довольна. Удивительно, но Гермиону отправили не в Слизерин и не в Равенкло, а в Гриффиндор.

Гарри не совсем понимал, почему. Гермиона всегда в первую очередь демонстрировала именно умственные способности, и то, как робко она прятала взгляд от своего потрясённого брата, явно было не самой мужественной реакцией. Драко же, разумеется, отправился в Слизерин, как и все предыдущие поколения Малфоев.

И тут настала очередь Гарри.

В зале настала мёртвая тишина, и мальчик ощутил лёгкую тошноту. Но он подумал о маме с папой, о том, как бы они гордились тем, что он вообще оказался в таком месте, и, высоко подняв голову, уверенным шагом подошёл к стулу. Явно обеспокоенная МакГонагалл надела на него шляпу, и та упала ему на глаза. В темноте Гарри слышал шепотки сидящих в зале учеников.

— Хммм... — изрекла шляпа. — Что у нас тут... Да, это будет нелегкий выбор. Ты весьма неглуп... предан... трудолюбив... в тебе явно немало... уникальных талантов. Самым очевидным выбором был бы Слизерин, но...

— Пожалуйста, только не туда, — прошептал Гарри. — Я не хочу иметь ничего общего с...

Тут он поспешно закрыл рот. Он никому не рассказывал, что его палочка оказалась сестрой палочки Волдеморта: ни Гермионе, ни супругам Слю, и уж точно он не станет ничего рассказывать какой-то болтливой шляпе. Даже если она умела читать мысли и узнала всё сама.

— Значит, не Слизерин? Что ж, так даже интереснее. Думаю, я отправлю тебя в ГРИФФИНДОР!

Когда Гарри направился к столу своего нового факультета, большинство гриффиндорцев не приветствовало его аплодисментами. Вежливо хлопал Перси, кто-то ещё... Гермиона и Клайд аплодировали от души. Близнецы Уизли создавали столько шума, что одним только этим снова ставили его в неловкое положение. Гарри нашёл себе место между Клайдом и Гермионой и попытался не сутулиться под недовольными взглядами товарищей по факультету.

Распределение продолжилось. Рон Уизли, самый младший в целом ряду братьев-гриффиндорцев, удивил всех и в том числе самого себя тем, что попал в Слизерин. Хотя Гарри и сочувствовал потрясённым братьям Рона, он ничуть не жалел, что оказался с мальчиком на разных факультетах. Младший Уизли сел за стол рядом с Драко, который явно был не рад такой компании.

Наконец, Блейза Забини отправили в Слизерин, и на этом распределение закончилось. Волдеморт произнёс ещё одну краткую речь о чести и гордости, дисциплине и преданности. Речь была бы невыносимо скучна, если бы за каждым предложением не стояло безмолвное обещание боли и мучительной смерти тому, кто посмеет пренебречь мудрейшими советами Тёмного Лорда.

Внезапно на столах перед учениками появился грандиозный ужин. Гарри за всю свою жизнь не видел столько еды, и всё выглядело так аппетитно! Но когда мальчик увидел, как остальные студенты набрасываются на еду, на него снова накатила тошнота, и он отодвинул подальше большую часть блюд.

— Ты что, не будешь есть? — спросил обеспокоенный Клайд.

— Наверное, он плохо себя чувствует после заклятия Круциатус. Так ведь, Гарри?

— Ага, — согласился тот. — Так это было заклятие Круциатус?

— Да. Оно также известно как заклятие боли; уверена, ты понимаешь почему. Это очень тёмное проклятие. Наложить его могут только волшебники с очень высоким уровнем магической силы.

— Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что студенты не будут бросаться Круциатусом в коридорах.

— На этот счёт не беспокойся, дружище, — заявил один из близнецов, подходя к Гарри сзади, — тебе остаётся беспокоиться только о заклятиях щекотки...

— Или ватных ног, — предположил второй близнец.

— Щипков...

— Волдырей или фурункулов...

— Об оборотнях в полнолуние...

— Или о вампирах, если будешь разгуливать после отбоя...

— Да, да, мы поняли! Может, вы пойдёте доставать кого-нибудь другого? У вас для этого есть целый факультет! — взмолился Клайд.

— Да, наверное, ты прав. Гарри сейчас слишком лёгкая мишень.

— Ну спасибо.

— Пойдём, Джордж...

— Я Фред, Джордж.

— Мелочи жизни, брат.

Близнецы отошли прочь, избрав следующей жертвой группу гриффиндорок, сплетничающих в конце стола. Но не успели мальчики довести их до крика, демонстрируя свои усеянные бородавками руки, как со стороны стола Хаффлпаффа раздались настоящие вопли. Все хаффлпаффы повскакали с мест и попятились от стола. За ними последовали студенты Равенкло, отшатываясь от своего стола с удивлёнными криками.

Сквозь гул панических голосов Гарри различил тихий шёпот:

— Где моя маленькая мышка? Отдай её мне, сюда, сюда, сюда!

— Вот чёрт, только не она, — простонал Поттер.

— Гарри, что происходит? — спросила Гермиона.

Но времени на объяснения не было. Толпа расступилась перед Нагини, и змея тотчас же заметила его.

— Ты!

— Упс.

Змея устремилась в его сторону, и у Гарри была лишь доля секунды, чтобы принять решение. Сорвавшись с места, он сам бросился навстречу Нагини. Змея замерла в ожидании атаки и выпрямилась, готовясь к броску, но мальчик круто развернулся и с трудом уклонился от укуса змеиных зубов. Он рванулся к боковой двери, стараясь отвести Нагини как можно дальше от студентов, и она следовала за потенциальной жертвой, ныряя под столы и скамьи, по дороге задевая чьи-то ступни.

Гарри вывел змею в коридор. Он увидел, как чуть дальше по коридору толпа учеников высыпала из Большого Зала, и повернул в противоположную сторону. Мальчик побежал вперёд, стараясь держаться подальше от Нагини, но не выпускать её из виду. Когда прочие студенты были уже далеко, он попытался оторваться от змеи, но не тут-то было. Ни двери, ни лестницы не могли её остановить. Она неотступно следовала за ним, припевая на ходу:

— Беги, беги, человеческий детёныш.Нагини знает каждую норку, каждый проход. Беги, беги, ведь тебе не спрятаться...

Вскоре Гарри окончательно заблудился. Он очутился в тупиковом коридоре и каким-то образом умудрился найти тайный ход с развилками и перекрёстками, извивающийся вверх и вниз узкими лестницами, сворачивающий то налево, то направо. Когда же Гарри, спотыкаясь, вышел из пыльного прохода, он оказался в пустой классной комнате, не имея ни малейшего понятия, где находится. По крайней мере, он оторвался от Нагини.

— Эй! — крикнул он, выходя в коридор. — Я потерялся, и мне нужна помощь!

В этой части замка не горели факелы, и было очень темно. Гарри пожалел, что оставил волшебную палочку в сундуке. Вряд ли ему удалось бы сотворить какое-то заклинание, но даже парочка искр помогла бы ему найти дорогу назад, в Большой Зал.

Не отходя от стены, чтобы не потерять ориентацию в пространстве, мальчик продолжал звать на помощь. Со временем, хотя он и не знал, как долго уже бродит во тьме на ощупь, Гарри стал терять надежду на спасение. Честно говоря, он был совсем не уверен, что хочет быть спасенным: он и так влип в крупные неприятности. Однако только он решил, что проведёт долгую ночь, свернувшись калачиком на неудобном полу, как вдалеке показался бледный белый свет.

— Эй! Здесь кто-то есть? — несколько нервно спросил Гарри.

— Да! — ответили ему. — Что тут у нас? О, так ты и есть тот самый мальчик, Поттер! Тебя все ищут. Как ты здесь оказался?

Гарри не мог ответить на этот вопрос. По мере того, как приближалось белое сияние, ему становилось ясно, что он видит вовсе не свет от палочки, как ему раньше казалось, а человека... или того, кто раньше был человеком. Так он впервые встретил призрака: в старинной одежде с пышным воротником и трико и в буквальном смысле прозрачного.

— Ты в порядке, парень? Нагини до тебя не добралась? Мы, привидения, были бы не против, если бы наши ряды пополнились новой кровью, но это могло несколько омрачить праздник для остальных студентов.

— П-простите, я... да, я в порядке. Но... кто вы?

— Ох, как грубо с моей стороны! Сэр Николас де Мимси к твоим услугам! Просто следуй за мной, и я приведу тебя назад, к цивилизации! — рассмеялся призрак.

Гарри с облегчением пошёл за сэром Николасом, но в Большой Зал они не вернулись. Вместо этого они миновали несколько лестниц и коридоров, пока не остановились у статуи горгульи.

— Э... где мы теперь, сэр Николас? — нерешительно спросил Гарри.

— У кабинета директрисы, конечно. Надо же разобраться со всей этой ерундой, правильно? Ой, не бледней ты так! Ты это переживёшь. А теперь наверх! Цекроп!

За горгульей показалась винтовая лестница. Глубоко вздохнув, Гарри поднял голову повыше и поднялся наверх. Сойдя со ступеней, он оказался в небольшом кабинете круглой формы, в котором было достаточно тесно. Здесь присутствовали деканы всех факультетов: МакГонагалл, Снейп (Гермиона говорила, что её крестный — декан Слизерина и преподаёт зелья), Флитвик и незнакомая дама с унылым выражением лица. Ещё Гарри увидел женщину, которую узнал по карточке от шоколадных лягушек — это была директор школы Беллатриса Лестрейндж. И, конечно, день прошёл бы зря, если бы рядом не сидел лорд Волдеморт собственной персоной. Вокруг его кресла с довольным видом устроилась Нагини, и у Гарри возникло впечатление, что она ухмыляется, глядя на него.

Директриса, сцепив руки в замок, не сводила тяжелого взгляда с вошедшего мальчика.

— Я должна исключить вас, мистер Поттер, — это были первые слова, сорвавшиеся с её губ.

Гарри казалось, что его сердце ухнуло куда-то вниз.

— А может, вы просто исключите Нагини? — заявил он, а потом хлопнул себя ладонью по губам.

— Мистер Поттер! Это не шутка! Впервые за многие столетия приветственный пир был сорван. Вероятно, это самый первый раз в истории Хогвартса, когда он был сорван дважды одним и тем же человеком!

— Но второй раз я был не при чём! Не от меня же все бегали с громкими криками!

— Говори-говори, глупый человеческий детёныш. Так твоё наказание будет только забавнее наблюдать, — прошипела Нагини.

— Да подавись ты своей крысой! — огрызнулся Гарри.

Внезапно все в кабинете посмотрели на него с гораздо большим интересом. Даже Волдеморт, который раньше предпочитал его игнорировать и лишь поглаживал кончик хвоста Нагини у себя на коленях, перевёл взгляд прямо на мальчика.

— Что ты сказал?

Гарри застыл. Вот чёрт, какой же он дурак! Мало того, что он уже успел рассердить самого опасного человека во всей Магической Британии, так ещё его фамилиара оскорбил!

— Э-э-э...

— То, что вы сказали, мистер Поттер, абсолютно точно было не «э».

— М-м-м...

— Мистер Поттер!

— Простите! Я не хотел!

Наступила мёртвая тишина. Гарри, который весь съёжился, ожидая, что в любую секунду его может поразить проклятие, открыл глаза, чтобы посмотреть, что остановило Тёмного Лорда. Самый опасный человек во всей Британии рассматривал его с явным замешательством и даже — страшно подумать — благоговением. Мальчик оглянулся на преподавателей: они тоже явно были потрясены.

— А... что я такого сказал?

Снейп фыркнул и пробормотал «глупый мальчишка». После его слов все остальные, видимо, тоже опомнились от удивления.

— Мистер Поттер... Гарри, ты что, хочешь сказать, что никогда раньше не замечал, что ты змееуст? — спросил Волдеморт.

Гарри только ошеломлённо моргнул, глядя на него, а затем нахмурился.

— Это невозможно. Только потомки Слизерина могут говорить на змеином языке. Вы единственный известный змееуст современности.

— Судя по всему, уже не единственный, глупый ребёнок. Разве тебе не показалось странным, что с тобой заговорил мой фамилиар?

Гарри пожал плечами.

— До весны этого года для меня и говорящее зеркало в ванной было странным. Честно говоря, я просто решил, что это говорящая змея, что само по себе удивительно. Поэтому я отвлёкся и отстал от остальных первокурсников.

— Хм.

Они смотрели друг другу в глаза, и Гарри чувствовал, будто мужчина проверяет, говорит ли он правду. Это стало почти физически ощутимо, и чисто инстинктивно мальчик отвернулся.

— Может быть, его следует определить в Слизерин, — предложила директриса.— Возможно, Салазар Слизерин действительно был его предком.

— И с той же вероятностью его род может корнями восходить к Гриффиндору, Равенкло или Хаффлпафф. Нет, мы должны последовать традиции и позволить Распределяющей шляпе выбирать, на каком факультете место этого мальчика. Если мы не будем чтить традиции, то кто станет их соблюдать?

— Конечно, вы правы, — уступила директор, и Гарри вдруг понял, что, несмотря на её титул, именно лорд Волдеморт управляет школой.

— Кстати о факультетах, может быть, Гарри пора вернуться в башню Гриффиндора? Вечер был очень утомительным, а завтра начинаются занятия, — произнесла МакГонагалл.

— Да. Думаю, учитывая обстоятельства, мы можем воздержаться от наказания. Гарри, хочешь один совет напоследок?

— Да, сэр... то есть, милорд?

— Брось эту дурную привычку оказываться там, где не положено.

— Э... да, милорд.

— Ах, да. Оставь здесь крысу.

Гарри помедлил, а затем неохотно расстегнул мантию и вытащил из кармана своего партнера по несчастью. Невероятно, но маленький зверёк свернулся калачиком и крепко спал. Мальчик лишь покачал головой и покорно — и с благодарностью — последовал за деканом в место, которое станет его новым домом.

* * *

Когда Гарри и большинство преподавателей покинули кабинет, Волдеморт, Снейп, Лестрейндж и Нагини обратили своё внимание на виновника всех событий этого вечера. Директриса ткнула маленький комок меха концом волшебной палочки, но тот лишь теснее свернулся в клубок. Раздражённая Беллатриса вылила на зверька чашку с горячим чаем, и крыса издала болезненный писк.

— Петтигрю, ты, болван, — прошипела ведьма.

Мгновение спустя там, где раньше была крыса, сидел очень напуганный и очень мокрый человек.

— Ой! З-за ч-то? — захныкал он, обнаружив, что находится в компании трёх людей, который он боялся больше всего.

— Ты должен был развлекать Нагини подальше от зала, а не посреди него! — прошипел Волдеморт. — Из-за твоей глупости полдюжины учеников проводят ночь в больничном крыле, ты, идиот безмозглый!

— П-п-простите, хозяин, но я... я начал уставать, а она так по-полна... полна сил! Я у-уже не... не так м-молод, как р-раньше.

— И, видимо, прячась в кармане мальчика, как две капли воды похожего на Джеймса Поттера, ты пытался воскресить в памяти юные годы? — ехидно поинтересовался Снейп.

На крысином лице Петтигрю мелькнул испуг. Воспоминания преследовали его. Что бы старый друг сказал ему теперь, если бы увидел, до чего он докатился? И всё же Джеймс появился и спас его... но опоздал на одиннадцать лет.

— Мне следовало бы пытать тебя Круциатусом, пока ты не лишишься рассудка, а потом отдать Нотту на эксперименты, — пригрозил Волдеморт.

Петтигрю знал, что такое может случиться, но испугайся он ещё сильнее, уже упал бы замертво.

— Однако учитывая, что благодаря твоей неумелости стала известна довольно ценная информация, сегодня я склонен быть великодушным. Загляни в кабинет МакГонагалл и удостоверься, что она ведёт себя как следует, а затем возвращайся на свой пост в гриффиндорской башне.

— Д-да, хозяин! — не веря своей удаче, Петтигрю поклонился.

— Нагини будет тебя сопровождать по пути, чтобы ты не оказался ещё в чьём-нибудь кармане.

Взгляд горящих жёлтых глаз змеи повернулся в сторону Петтигрю, и тот издал тонкий писк. Миг спустя он уже обратился в крысу и мчался вниз по лестнице так быстро, насколько могли выдержать его маленькие лапки. Нагини соскользнула с колен своего хозяина и неспешно последовала за крысой, по дороге распевая свою дурацкую охотничью песенку.

В кабинете осталось трое слизеринцев, и напряжённая атмосфера сошла на нет. Лестрейндж налила себе в чайную чашку хереса, а мужчинам предложила бренди. Снейп отказался, следуя традиции не пить во время учебного года. Волдеморт взял предложенный стакан и расслабленно устроился в кресле, размышляя о событиях минувшего вечера. Лёгкая улыбка тронула его губы.

— Удивительная ирония, — произнёс Тёмный Лорд, — что ребёнок двух моих неотступных врагов, да ещё и гриффиндорец, оказался равным мне в магии.

— Равным? Мне кажется, вы его переоцениваете, милорд, — возразил Снейп. — Вероятно, это лишь демонстрирует, как благодаря вашей политике волшебные способности населения вышли на новый уровень. Я не удивлюсь, если в ближайшие пятьдесят лет появятся и другие змееусты.

— В этом я вынуждена согласиться с Северусом, милорд. Мальчишка — гриффиндорец. Его темперамент и моральные принципы, — последние слова колдунья выплюнула, как тёмное проклятие, — не позволят ему быть равным с вами. Это лишь диковинный случай.

— Какая у вас удобная логика, — проворчал Волдеморт, улыбаясь и тем самым показывая, что он не сердится. — Не знаю, Белла, говорил ли тебе Северус, но помимо способности говорить со змеями, юный Гарри владеет волшебной палочкой с пером того же феникса, что и моя собственная. Это не побочный эффект увеличения магических способностей.

Беллатриса была потрясена. Снейп тоже явно удивился, но быстро скрыл это за возмущённым выражением и с негодованием уставился на директрису.

— Ты что, не знала? Я упоминал об этом в отчёте, чтобы ты передала нашему Лорду.

Белла ответила зельевару не менее злобным взглядом.

— Это было воскресенье. Я заканчивала с охранными чарами замка и была занята. Я ещё не читала эти отчёты!

— Зато я читал, — к удивлению последователей, признался Волдеморт.

Снейпу внезапно пришло в голову, что его идея незаметно подсунуть информацию под нос Беллатрисе была не так уж хороша. Директриса относилась к работе с документами крайне небрежно и редко проверяла отчёты Снейпа без напоминаний. Его план был прост. Он не раз проделывал это раньше. Если бы правда всплыла наружу, у Снейпа было бы доказательство его преданности и компетентности.

Он не учёл, что его господин распоряжался в школе, как в собственном доме. Тёмный Лорд тоже недолюбливал работу с отчётами и прочими документами, поэтому поручал такие задания своим верным слугам, таким, как Лестрейндж или сам Снейп. Но Волдеморт, очевидно, не верил, что Белла выполняет свою работу как следует, и сам ознакомился с отчётами. Этого Северус не ожидал. Теперь он разрывался между страхом от осознания собственной ошибки и радостным возбуждением, ведь доверие к его сопернице теперь явно пошатнётся. Ни одно из этих чувств не понравилось бы Волдеморту, поэтому Снейп не сводил с директрисы осуждающего взгляда, надеясь, что его господин ничего не заподозрит.

Тем временем Тёмный Лорд отметил про себя, что надо намекнуть своей верной последовательнице, чтобы она не демонстрировала так явно своё невежество. В последнее время она была не на высоте и не могла это скрыть, что было недостойно Слизерина. Все преподаватели подготовили очень чёткие, профессиональные отчёты об экскурсии магглорожденных первокурсников в Косой переулок, и хотя Северус весьма небрежно посчитал новость о палочке Поттера случайностью («прошло пятьдесят лет, в конце концов эта палочка должна была кому-то достаться»), это было достаточно любопытно, чтобы Беллатриса обратила на это внимание. В конце концов, именно из-за таких вещей магглорожденных отправляли за покупками вместе с учителями.

— Как бы то ни было, — продолжил Волдеморт, — у нас с Поттером общий дар, наследственный дар. Поэтому я чувствую себя ответственным за мальчика, хотя бы частично. Я уверен, что смогу использовать эту ситуацию в своих интересах.

— Вы же не собираетесь усыновить мальчишку? — воскликнула Беллатриса.

Северус едва подавил желание закатить глаза. Волдеморт с явным раздражением взглянул на ведьму, и та съёжилась в кресле, словно получившая выговор первокурсница.

— Нет. По крайней мере, пока нет. Сначала нужно посмотреть, есть ли в нём настоящий потенциал. И всё же... у волшебного мира уже есть король... может, пора найти ему и принца?

­­­­­­­­­­­­­­_____________________________

Прим. автора: я знаю, многие из читателей хотели бы видеть Гарри-слизеринца, но, честно говоря, я никогда не могла представить его в этой роли. Так что забавы ради (на самом деле нет, это всё часть грандиозного плана) я отправила в Слизерин персонажа, который для этого подходит ещё меньше — Рона. Буа-ха-ха.

МакГонагалл провожала Гарри в башню Гриффиндора в полной тишине. Мальчик был уверен, что декан злится на него. Впрочем, на него наверняка злились все, за исключением, быть может, близнецов Уизли: те наверняка сейчас умирают со смеху.

Гарри с профессором остановились у портрета очень толстой дамы, спящей в кресле.

— Проснитесь, — скомандовала декан, и нарисованная женщина пошевелилась, потёрла заспанные глаза и перевела на посетителей затуманенный взгляд.

— Немного поздновато, да, профессор?

— Я знаю, — чопорно ответила МакГонагалл и впервые с тех пор, как они вышли из кабинета директрисы, посмотрела на Гарри. — Пароль — «Дьявольские силки».

Портрет повернулся, открывая круглый проём в стене.

— Здесь я вас оставлю, мистер Поттер. Спальни мальчиков находятся справа, комната вашего курса — выше остальных в башне.

МакГонагалл отвернулась, чтобы уйти, но Гарри окликнул её:

— Профессор!

Она остановилась, не поворачиваясь к нему.

— Простите, мне очень жаль, что из-за меня у вас были неприятности, — проникновенно произнёс Гарри. Он действительно сожалел о произошедшем и надеялся, что декан поймёт его.

Профессор застыла, и на миг мальчик подумал, что она не станет слушать и просто уйдёт. Но, к его удивлению, МакГонагалл обернулась, и лицо её заметно смягчилось.

— Я тоже прошу прощения. Лорд Волдеморт был прав: я отвечала за вас. Я должна была сразу понять, что вы отстали, ещё когда первокурсники выстроились в линию перед распределением. Тогда мы сумели бы избежать всех этих треволнений... и боли. Теперь нам обоим нужно быть осторожнее. Что ж, уже поздно, мистер Поттер. Желаю вам спокойной ночи.

— Подождите! Есть ещё кое-что...

— Да? — заинтересовалась МакГонагалл.

— Не могли бы вы... никому не говорить о том, что я змееуст?

— Вполне. Но почему? Большинство волшебников очень гордились бы таким даром.

— Ну... я бы предпочёл, чтобы люди не сравнивали меня и... Его. Особенно если учесть, что я в Гриффиндоре. Одноклассники и так злятся на меня.

Его декан криво улыбнулась.

— Меня с ним, Гарри, — поправила она. — Я понимаю, почему вас это смущает. С другой стороны, в той суматохе никто и не подумал cнять баллы c Гриффиндора, и это поможет вам заслужить прощение всего факультета. Осмелюсь предположить, что к Рождеству они будут вспоминать сегодняшний вечер как захватывающее приключение.

— Спасибо, профессор.

— Пожалуйста. А теперь отправляйтесь спать.

Профессор ушла бодрым широким шагом, а Гарри вошёл в проход в стене. Его встретили четыре очень любопытных гриффиндорца.

* * *

МакГонагалл вернулась в свои комнаты и приготовилась ко сну, утомлённая событиями прошедшего дня. А вечер! На её памяти на приветственном пире не было такого хаоса с тех самых пор, как Джеймс Поттер и Сириус Блэк подсунули огнедышащих соплохвостов в корзинки для хлеба на слизеринском столе. Минерва живо представила, как истерически хохотал бы Джеймс, увидев, как его сын, пусть и ненамеренно, привёл огромную ядовитую змею в Большой Зал, а потом сбежал, вынуждая весь преподавательский состав отправиться на поиски и перевернуть замок вверх дном.

Профессор задумалась, не написать ли о сегодняшних событиях Сириусу и Ремусу. Она представила, в какой восторг они могут прийти, узнав, что наследник Джеймса становится таким же нарушителем спокойствия, как и его отец. Но МакГонагалл пришлось отказаться от этой идеи. Кто знает, на что пойдут Ремус и Сириус, узнав, что их крестник в Британии? Гарри Джеймсу Поттеру сейчас для полного счастья не хватало только обоих крёстных, нарушающих закон и примчавшихся к нему на встречу под самым носом Волдеморта.

Волдеморт.

Минерва содрогнулась. Вряд ли она когда-нибудь сможет забыть картину, как Тёмный Лорд накладывает на сына Лили это мерзкое проклятие. И раньше бывали случаи, сейчас намного реже, чем прежде, когда её вызывали в кабинет директора или к самому Лорду, чтобы забрать ребёнка, наказанного тем же зверским способом, но она всегда приходила уже после пытки. Когда в переполненном Большом зале раздался крик мальчика, сердце МакГонагалл на мгновение замерло.

И в довершение всего, Гарри оказался змееустом. Редчайший дар, которого жаждут все... в Слизерине. В Гриффиндоре вряд ли. Декан подумала, что со стороны мальчика очень благоразумно держать свой новоявленный талант в секрете, и решила хранить эту тайну со всей возможной осторожностью. Но ведь это Хогвартс! В этом месте тайны, особенно магического характера, редко надолго остаются тайнами. О том, что Гарри змееуст, знала уже половина преподавательского состава, и достаточно лишь одного подслушанного разговора, чтобы об этом узнал каждый ученик в школе.

Но хуже всего то, что об этом знал Волдеморт. Теперь у диктатора была причина заинтересоваться мальчиком, и нет никаких сомнений, что он воспользуется даром Гарри в своих интересах, как только представится возможность. Всё, что оставалось делать МакГонагалл, — как можно тщательней укрывать своего юного подопечного от внимания Тёмного Лорда. Впрочем, учитывая последние события, она была совсем не уверена, что ей это удастся.

* * *

Северус вернулся к себе вскоре после полуночи, оставив слегка подвыпившую Беллатрису наедине с Тёмным Лордом. Совершенно очевидно, что к тому моменту, когда их господин покинет кабинет, он начнёт подвергать сомнению своё давнее решение сделать Лестрейндж директрисой. Возможно, он уже над этим задумывается.

Зельевар недобро усмехнулся при мысли, что эту заносчивую ведьму наконец поставят на место. Может, она и неплохо проявила себя во время войны, но для того, чтобы управлять школой, нужно нечто большее, чем изощрённый садизм и слепая верность. Школа, конечно, не поле боя, но нехватку тщеславия или злобы дети компенсируют изобретательностью и обилием свободного времени.

Идеальный пример — близнецы Уизли. Оставьте их вдвоём в одной комнате всего на час с одними только волшебными палочками, и в результате получите хаос, который, скорее всего, войдёт в анналы истории. Чёрт, да если оставить их в одной комнате лишь с упаковкой жевательной резинки, результат будет таким же.

Добавьте к этому накал политических страстей между факультетами, вопрос чистоты крови, систему начисления баллов и матчи по квиддичу, и получится идеальный рецепт подростковой драмы. Многие древности и секреты замка не только открывали новые возможности, но и таили в себе опасности. Для поддержания порядка в Хогвартсе требовалась постоянная бдительность, острый ум и крепкая рука. Лестрейндж могла бы провести в школе несколько лет в качестве учителя, лучше узнать, чего ожидать от студентов, и тогда, с возрастом, смогла бы заслуженно стать директором. Однако она заняла этот высокий пост сразу же после войны, воспринимая его не как ответственную должность, а как награду. Видимо, она не понимала, что управление Хогвартсом потребует большой работы с её стороны.

МакГонагалл подошла бы намного лучше. Снейп не признался бы в этом никому, и тем более самой Минерве, но на самом деле она была единственной логичной альтернативой. Ко всему прочему, она любила эту школу. Она любила её так сильно, что осталась, даже когда её обожаемый наставник и бывший директор Альбус Дамблдор сбежал.

Удивительно, но МакГонагалл пощадили, а её преданность школе, пускай и не подкреплённая верностью самому Волдеморту, была вознаграждена: преподаватель трансфигурации осталась деканом Гриффиндора.

Но она никогда не будет директором. Пока Волдеморт стоит у власти, вряд ли во главе Хогвартса встанет хоть один гриффиндорец. И это делает самым подходящим кандидатом его, Северуса Снейпа. Сам он считал, что мог бы стать неплохим директором. Хотя у него не было опыта Минервы, он разделял её любовь к школе. В некоторой степени, эта любовь распространялась и на студентов, хоть они и были пустоголовыми тупицами.

Именно благодаря Гарри Поттеру Северусу может представиться возможность сбросить Беллатрису с пьедестала и самому заслужить благосклонность Тёмного Лорда. В выполнении нового задания Господина — собрать информацию о Поттере — зельевар уже опережал директрису. Никто в волшебном мире не знал о мальчишке больше, чем Снейп. Он собственноручно забирал Гарри Поттера из дома родственников, хранил все его маггловские документы, проводил тест на выявление его магических способностей и даже видел, как мальчик покупал волшебную палочку. Сюда же можно добавить и то, что лучшая подруга Поттера была крестницей слизеринского декана. Белла никак не могла найти больше информации, чем он.

Если вдруг Поттер заслужит расположение Тёмного Лорда (маловероятно, но Господин мог быть непредсказуем, словно знаменитые лестницы Хогвартса), то попытка Снейпа слегка сгладить углы, в свою очередь, поможет ему снискать расположение мальчишки. В конце концов, единственным предметом спора между ними был этот дурацкий блокнот для рисования.

Если профессор вернёт его законному владельцу, это вполне может положить конец их разногласиям.

Северус ухмыльнулся, доставая блокнот с книжной полки и направляясь в свою личную лабораторию. Открыв первую попавшуюся страницу, он увидел портрет Джеймса, склонившегося над гончарным кругом. Гончар Поттер — до чего нелепо!* Снейп перевернул страницу и взглянул на рисунок, изображающий новорожденного Гарри на руках матери, задремавшей в кресле-качалке.

В блокноте было много рисунков, в основном, незаконченных набросков, но даже они повествовали о жизни мальчика не хуже личного дневника. Гарри любил родителей. Ему нравились животные, искусство и футбол (обычный, не американский). Портретов было мало, и ни один человек, кроме членов семьи Поттеров, не появлялся чаще одного раза. Значит, у ребёнка не было друзей. Либо Гарри был очень застенчив, либо родители чересчур опекали его... в результате чего он мог стать застенчивым — слабость, на которой так просто сыграть, заслужив доверие мальчика или подорвав его уверенность в себе.

Столько возможностей... Северус подумал, что он наверняка опережает события. Ему нужен был совет от надёжного человека, как поступить. Призвав заклятием перо и пергамент, мужчина сел за рабочий стол и принялся писать письмо.

* * *

— Кажется, у тебя всё на месте, — протянул Клайд, критичным взглядом осматривая Гарри. — Хотя вряд ли мы бы заметили, если бы у тебя не хватало селезёнки.

— Чего?

— Ой, Гарри, ты в порядке? — бросилась к нему Гермиона.

— По-моему, он выглядит неплохо, — заявил Фред. — На самом деле, он выглядит просто блестяще!

— Прими наши аплодисменты, приятель. Мы с Фредом так не отрывались с тех пор, как один хаффлпаффец взорвал кабинет зельеварения!

— Господи, вы двое просто неисправимы! — фыркнула девочка.

Гарри окинул четвёрку гриффиндорцев усталым взглядом и улыбнулся.

— Я в порядке. Я старался держаться от Нагини подальше. Что произошло после моего ухода? Кто-нибудь пострадал?

Они расположились в удобных креслах у камина, и Гарри выслушал историю о том, что произошло. Несколько учеников получили травмы — не страшнее пары шишек на голове — из-за того, что все в зале запаниковали и толпой попытались выбраться наружу. Когда Гарри увёл змею за собой, Волдеморт с помощью учителей быстро взял ситуацию под контроль. Пострадавших школьников отправили на ночь в больничное крыло, а остальных старосты повели в факультетские гостиные. Большинство гриффиндорцев хотели подождать возвращения Гарри, но в конце концов отправились спать.

Поттер, в свою очередь, рассказал о своей первой встрече с Нагини, о втором столкновении и погоне по коридорам и секретным ходам замка, о знакомстве с сэром Николасом и посещении кабинета директрисы. Мальчик не сказал ни слова о змеином языке и о прощении Волдеморта, а представил всё так, будто его просто отчитали и отпустили без наказания после того, как он объяснил, как всё было. Как ни удивительно, Гриффиндор за этот вечер не потерял ни балла.

История понравилась всем, кроме Гермионы, которая не переставала восклицать: «Ты же мог погибнуть!» Друзьям пришлось выслушивать очень длинную лекцию об «идиотской тяге к риску», пока сама девочка не начала зевать. После этого гриффиндорцы наконец-то отправились спать.

Когда Гарри и Клайд поднялись в спальню мальчиков первого курса, там было темно. Их одноклассники крепко спали. Хоутон рухнул в первую же свободную постель, и Гарри, найдя единственную оставшуюся кровать, последовал его примеру.

«Да, хорошо я начал учёбу в школе», — подумал он про себя. Несмотря на все события этого вечера, мальчик не мог сдержать улыбки. Если не считать того, как он кувырком влетел в Большой зал и тут же схлопотал проклятие, день был замечательный. Его лучшая подруга попала на тот же факультет, что и он, а ещё Гарри подружился с близнецами Уизли, впервые встретил призрака, обнаружил тайный ход (эх, найти бы его снова!), перехитрил гигантскую кобру и оказался змееустом!

Впрочем, хорошо ли то, что он змееуст, вопрос по-прежнему спорный. Когда-нибудь Гарри поведает свой секрет Гермионе, и она наверняка зачитает ему целый список хороших и плохих вещей, связанных с этим даром.

А пока он хотел лишь одного — спать.

* * *

На следующее утро Гарри проснулся от ощущения, как что-то жжётся у него на бедре. Он вскочил с кровати и вытащил из кармана подаренные Гермионой зачарованные часы. Он уже опаздывал на завтрак. Остальные кровати в спальне были уже пусты, включая постель Клайда, и Гарри удивился, почему никто не подумал его разбудить. Он устало сменил измятую во сне одежду на свежую, умылся, собрал школьные принадлежности и поспешил в Большой зал.

По дороге мальчик беспрестанно зевал, будто не смыкал глаз прошлой ночью. Его мучили тревожные сны о змеях и потайных коридорах.

Зал был полон галдящих учеников, но когда виновник вчерашнего переполоха показался в дверях, шум заметно стих. На мгновение мальчик замер под пристальными взглядами, но потом целенаправленно двинулся к столу своего факультета, стараясь держать голову прямо. Но даже за гриффиндорским столом ему были не рады. Большинство учеников пришло на завтрак раньше него, но даже немногие свободные места каким-то удивительным образом оказывались заняты, стоило Гарри подойти поближе. Расстроенный и несколько уязвлённый мальчик принялся искать хоть какой-то просвет.

— Здорово, Гарри! — воскликнул кто-то сзади.

Первокурсник обернулся и увидел, что по обе стороны от него остановились близнецы Уизли. Не дожидаясь ответа, они схватили Гарри за руки и повели к той части стола, где расположилось много первогодок. Не обращая ни малейшего внимания на протесты, братья бесцеремонно растолкали сидящих, чтобы найти место для всех троих. В результате сразу несколько учеников рухнуло со скамьи на пол. Гарри пожалел бы их, если бы упавшие не нашли себе новые места там, куда ему самому сесть не удалось.

Мальчик оказался за столом как раз напротив Гермионы и Клайда. Девочка с головой ушла в чтение книги и ничего не замечала, чему Гарри был только рад: он не хотел, чтобы подруга его жалела или принялась читать нотации близнецам. Клайд клевал носом в опасной близости от тарелки с яичницей.

— Наконец-то ты встал, — заметила Гермиона, на миг отрываясь от чтения.

— Ну, если бы кто-нибудь потрудился меня разбудить... — пробурчал Гарри, но потом улыбнулся девочке. — Кстати, часы работают. Хотя с нагревающими чарами ты, наверное, несколько переборщила.

— Идея была в том, чтобы дать тебе стимул больше не опаздывать, — произнесла Гермиона, не поднимая головы от книги, но её озорную улыбку было сложно не заметить.

В этот момент голова Клайда соскользнула с подпиравшей её ладони и приземлилась прямо в яичницу. Все от души посмеялись, а Гермиона налила мальчику чашку крепкого чая. Затем она раздала одноклассникам расписание, которое совпадало у всех первокурсников-гриффиндорцев, и в общих чертах рассказала о том, что ждёт их на этой неделе.

В разговор быстро вмешались близнецы и принялись рассказывать новичкам об учителях и об их характерных чертах: кто задавал больше всех домашних заданий, кто давал больше всего баллов и у кого были самые неприятные отработки. Гарри был не уверен в достоверности этой информации. Было легко поверить в то, что МакГонагалл задаёт много домашней работы, но то, что Снейп раздаёт баллы направо и налево, казалось невероятным (особенно если учесть весьма странный взгляд, которым обменялись рассказывающие об этом близнецы).

В конце концов, Гермиона потащила Гарри и Клайда, к лицу которого прилипли кусочки яичницы, на историю магии. Профессор Тур, которая вела урок, производила впечатление фанатички. Согласно её странной философии, тёмные маги, войны и жестокость были необходимыми двигателями прогресса волшебной культуры. Любой ученик, критикующий Гриндельвальда или Моргану, должен был неделю просидеть в углу. Любой ученик, критикующий Волдеморта, помимо сидения в углу получал целую неделю отработок и должен был написать Тёмному Лорду письмо с извинениями за свои слова, что наверняка было самой эффективной мерой пресечения. Казалось, что за Гарри профессор следит особенно внимательно, поэтому мальчик постарался не проронить ни слова за весь урок: вдруг он скажет что-то не то?

— Мне немножко жаль, что историю не ведёт предыдущий преподаватель. Профессор Тур, конечно, компетентный педагог, но как же было бы интересно, если бы нас учило привидение! — высказалась Гермиона по дороге в кабинет заклинаний.

Профессор Флитвик, преподающий заклинания, обладал лучшим чувством юмора из всех учителей. Он развлёк первокурсников тем, что левитировал разные предметы по классу, и иногда они врезались в студентов и отскакивали от их голов. Это был первый урок, где ребятам потребовались волшебные палочки, и первый раз со дня покупки, когда у Гарри появилась возможность прикоснуться к своей палочке. Едва вытащив её из коробки, он ощутил явный прилив энергии. Клайд, который до этого дремал на соседнем месте, вздрогнул и обернулся, будто его толкнули.

Первым упражнением была левитация обычного пера. Единственными первокурсниками, которым это удалось по-настоящему, оказались Гермиона и какой-то мальчик из Хаффлпаффа. Один из гриффиндорцев, Дин Томас, случайно сжёг своё перо. Клайд умудрился расщепить перо на два, и даже профессор Флитвик не смог понять, как так вышло. Гарри почти выполнил задание: его перо скользило по поверхности стола, но так и не поднялось в воздух.

Следующим уроком шли тёмные искусства и самозащита, которые вёл профессор Квиррел. Всех, кто с нетерпением ждал этого занятия, и в особенности Гарри, вскоре постигло разочарование. Судя по всему, свой предмет Квиррел знал, но имел привычку останавливаться посреди лекции и самым тоскливым образом вздыхать. Он застал Клайда спящим как раз в тот момент, когда объяснялось различие между наследственными и родовыми проклятиями, но преподаватель лишь задержал на нём нетерпеливый взгляд, вздохнул и продолжил лекцию.

К обеду Клайд проснулся настолько, чтобы спросить друзей, что он пропустил. Гермиона принялась пересказывать ему пропущенный материал, по ходу дела добавляя намного больше информации, чем им на самом деле давали, и напугала беднягу до дрожи в коленях. Она только заканчивала с повторением пройдённого и переходила к нотациям о безответственности Клайда, как вдруг заметила Драко, который ждал её у входа в Большой зал.

— Ой, мне лучше поговорить с ним сейчас, — решила Гермиона. — Я не хочу, чтобы этот разговор происходил прямо на уроке зельеварения.

— Желаю удачи, — напутствовал Гарри. — Не позволяй ему расстраивать тебя только потому, что ты попала в Гриффиндор.

Девочка слабо улыбнулась и ушла.

— Думаешь, он её сожрёт? — спросил Клайд.

Поттер пожал плечами и пошёл искать себе место за столом. На этот раз гриффиндорцы не мешали ему сесть, но и заводить разговор не спешили. Близнецы Уизли ещё не пришли, и Гарри с Клайдом воспользовались этим временным затишьем, чтобы спокойно пообедать.

— Ну и ну, Поттер, не ожидал тебя здесь увидеть. Я думал, проклятие Сам-Знаешь-Кого расплавило тебе мозги. Хотя, конечно, разницу никто бы и не заметил.

Гарри оглянулся через плечо на презрительно усмехающегося Рона Уизли, смерил его долгим оценивающим взглядом, пришёл к выводу, что злобный мальчишка не стоит того, чтобы из-за него терять баллы факультета, и вернулся к еде.

— В чём дело, Поттер? Никаких остроумных замечаний? Значит, у тебя и правда все мозги и вытекли!

Клайд потянулся за палочкой, но Гарри встретился с ним взглядом и покачал головой.

— Не беспокойся. Его мнение и так ничего не значит.

— Что ты сказал, идиот? — прорычал Уизли.

— Гарри, он вытащил палочку!

Тот не обернулся. Он даже не стал отрываться от тарелки. Клайд нервничал всё сильнее, то и дело порываясь достать палочку, но застывал, видя абсолютное безразличие на лице друга. Тем временем, многие гриффиндорцы начали оборачиваться в их сторону, желая посмотреть, что происходит. Гарри невозмутимо сделал глоток тыквенного сока.

— Убери палочку! — сердито прошипел чей-то голос. — Ты что, хочешь в первый же день лишить Слизерин баллов?

— Но он же...

— Явно выше таких детских выходок, — высокомерно заметила Гермиона.

Гарри всё-таки обернулся и увидел, как Малфой сдерживает Рона, сжимающего в руке палочку, а прямо позади них, не скрывая возмущения, стоит Гермиона.

— Да кто тебя спрашивал, мерзкая... ой!

— Тебе лучше не заканчивать эту фразу, для твоего же блага, — прорычал Драко, до боли сдавливая запястье рыжего мальчишки. — Пойдём. Думаю, нам с тобой нужно обсудить разницу между поведением, достойным Слизерина, и тем, что подходит Гриффиндору. Потому что прямо сейчас Поттер больше похож на слизеринца, чем ты.

Веснушчатое лицо Уизли порозовело. С явной неохотой он убрал палочку и вместо проклятия послал Гарри горящий злобой взгляд, но гриффиндорец уже повернулся к нему спиной.

— Мы ещё с этим разберёмся, — заявил Рон и направился к столу своего факультета. Гарри, не оборачиваясь, помахал ему на прощание. Он живо представил себе, как багровеет лицо младшего Уизли, точь-в-точь как физиономия дяди Вернона. Драко лишь издал негодующий вздох.

— Не присоединишься к нашему столу? — обратился он к названой сестре.

— Я предпочитаю более цивилизованную компанию, так что нет, спасибо.

—— Как пожелаешь. Тогда встретимся после уроков?

— Я пойду в библиотеку, приходи, если хочешь, — предложила девочка.

— Тогда увидимся.

— Удачи тебе, Драко!

Попрощавшись с братом, Гермиона села рядом с Гарри.

— Ты отлично справился, — сделала она комплимент другу. — Вряд ли я смогла бы вести себя так невозмутимо, если бы кто-то целился палочкой мне в спину.

— А что бы он мне сделал? Сомневаюсь, что Уизли знает много проклятий и уж тем более умеет накладывать что-то такое, что могло бы мне серьёзно навредить. Одно «Фините Инкантантем», и со мной всё будет в порядке, а он заработает взыскание и потеряет баллы.

— Вот те на, а ведь Малфой прав: ты действительно больше похож на слизеринца, чем Рон.

Гарри перевёл на Клайда мрачный взгляд, но в глубине души ему стало очень не по себе от такого сравнения. Он ведь гриффиндорец. Шляпа отправила его в Гриффиндор. Что с того, что сначала она предложила факультет, на котором учился Волдеморт?

* * *

Как и ожидал Гарри, трансфигурация оказалась сложным предметом. Хотя превращение стола в свинью было очень забавным, за ним последовали нескончаемые записи под диктовку и практическое задание — превратить спички в иголки. У некоторых спички просто загорелись. Из спички Гарри вырос серебристый лист. Лучший результат получился у Гермионы, чья спичка обросла серебром и заострилась на конце.

После трансфигурации пришло время урока зельеварения вместе со слизеринцами. Это было... любопытно. Судя по всему, близнецы Уизли не соврали: Снейп действительно раздавал больше всех баллов... но только своему собственному факультету. Он постоянно задавал слизеринцам самые простые вопросы, а у гриффиндорцев спрашивал то, о чём они знать не могли (хотя Гермиона на все свои вопросы ответила правильно), после чего отчитывал их за глупость. Гарри не знал, злиться ли ему от такой предвзятости или удивляться такому смехотворному, незрелому отношению к делу. По крайней мере, его самого профессор игнорировал, к вящему недовольству Рона Уизли. Только когда урок закончился и класс засобирался к выходу, Снейп наконец почтил Гарри своим вниманием.

— Поттер, задержитесь.

Клайд помахал ему с самым скорбным видом, и Гермиона закатила глаза.

— Это учитель, а не смерть с косой! Мы будем в библиотеке, Гарри. Приходи к нам, когда тебя отпустят.

Мальчик не ответил, не сводя глаз с профессора. Он надеялся, что тот даст ему хотя бы намёк на то, почему он должен остаться, но Снейп лишь просматривал планы уроков с самым невозмутимым видом. Вскоре они остались одни, но никто не спешил нарушать тишину. Когда учитель поднял голову и посмотрел Гарри прямо в глаза, мальчик отвёл взгляд. Снейп неприятно ухмыльнулся.

— Вижу, вы не безнадёжны, Поттер. Вы определённо способны учиться на собственном опыте. Моя крестница рассказывала вам о том, что я владею легиллименцией?

— Нет, но она упоминала, что легиллименцией владеет Волдеморт. Он применял её ко мне вчера вечером, и это было похоже на то, что вы делали у Дурслей.

Ухмылка Снейпа стала шире.

— У вас просто поразительная память. Наверняка вы до сих пор помните своих родственников по именам, как они выглядели, как звучали их голоса, какие у них были привычки и какие оскорбления вам приходилось от них выслушивать. Большинство детей, проведших в ВАИД больше недели, не в состоянии вспомнить ничего, кроме нескольких смутных впечатлений.

— Э-э-э... — протянул Гарри. — Я тоже... не помню, просто... вы произвели на меня большое впечатление.

— Вы мне льстите... или нагло лжёте. Может, догадаетесь, к какому варианту я склоняюсь?

На это мальчику ответить было нечего.

— Знаете, Поттер, я имею право отправить вас обратно в ВАИД, чтобы прошлое потеряло для вас смысл, как и полагается. Однако, учитывая моё нежелание стереть все знания, полученные вами на летних занятиях, или огорчить крестницу вашим внезапным исчезновением, я готов посмотреть сквозь пальцы на это небольшое отклонение, если вы согласитесь со мной сотрудничать... и быть откровенным.

Гарри сверкнул глазами и, рискуя, встретился взглядом с чернильно-чёрными глазами профессора.

— Чего вы хотите?

________________

* Игра слов: potter — англ. “гончар” (прим. переводчика).

— Давайте продолжим этот разговор в более уединённом месте.

С этими словами Снейп поднялся с места и подошёл к двери, в которую запрещалось входить ученикам. Гермиона говорила, что за этой дверью скрывается личная лаборатория её крёстного, в которой тот проводит эксперименты.

— Вы идёте, Поттер?

— Ни за что. Вдруг вы педофил?

Профессор явно не нашёл в этом предположении ничего смешного, более того — он пришёл в ярость.

— Десять баллов с Гриффиндора за оскорбление преподавателя! Я буду вам очень признателен, Поттер, если вы воздержитесь от столь омерзительных мыслей о моей персоне.

— Но это нечестно! Как я могу вам доверять? Вы меня шантажируете! И даже если вы не собираетесь приставать ко мне, вы всё равно можете сделать всё, что угодно, например, разрезать меня и выкачать всю кровь для экспериментов!

— У вас крайне больное воображение, вы это знаете?

— Этот мир вообще болен.

— Прошу прощения?

Гарри не ответил, переминаясь с ноги на ногу и глядя в пространство. Снейп раздражённо прошипел:

— Вы ведь понимаете, что, получая должность в Хогвартсе, все учителя приносят Непреложный Обет, что не причинят умышленного вреда студентам?

Мальчик впервые об этом слышал, но подумал, что в школе такие меры действительно были бы нелишними. Он молча покачал головой.

— Это так. А теперь вы пойдёте со мной или захотите оскорбить меня ещё раз с риском потерять ещё двадцать баллов вашего факультета?

— Зачем нам вообще уединённое место, — побормотал Гарри, следом за профессором ступая на вражескую территорию. Лаборатория была даже больше, чем кабинет зельеварения. В разных уголках комнаты расположилось несколько замысловатых приборов, а у стен стояли запертые шкафчики, в которых профессор наверняка хранил множество редких и дорогих ингредиентов для зелий. В такой обстановке гриффиндорец чувствовал себя не в своей тарелке. Дверь захлопнулась у него за спиной, и он подпрыгнул от неожиданности.

— Потому, что это касается событий вчерашнего вечера. Учитывая, что моя крестница не забрасывает вас сотней вопросов в минуту, а Драко не добивается вашей дружбы, преследуя скрытые политические цели, я предполагаю, что вы решили оставить при себе новость о собственном недавно обнаруженном таланте? Смотрите мне в глаза, когда отвечаете.

Обогнув рабочий стол, Гарри наконец встретился со Снейпом взглядом. В полумраке лаборатории глаза профессора казались неестественно тёмными и зловещими.

— Да.

— Почему?

— В смысле, «почему»?

— Почему вы им не рассказали? Это очень редкий и ценный дар. Обладать им — большая честь для любого волшебника.

Гарри фыркнул.

— Для любого, кто не против, чтобы его сравнивали с Волдемортом, вы имеете в виду.

— С Лордом Волдемортом — рекомендую вам не забывать. Не хотите ли вы сказать, что сравнение с самым могущественным волшебником в Британии чем-то навредит вам? Прошу, разъясните, от меня ускользает ваша гриффиндорская логика.

— Вот именно. Вы — слизеринец. Волдеморт тоже слизеринец. Я — гриффиндорец. Я не хочу, чтобы всю жизнь все вокруг говорили, что я должен был оказаться в Слизерине. Я не в Слизерине. Я никогда не буду в Слизерине, и я не хочу быть в Слизерине. Я именно там, где я должен быть, и никто не имеет права возражать. Вам бы понравилось, если бы все говорили, что ваше место в Равенкло только потому, что вам даются зелья?

Снейп задумался. Хотя его раздражало то, что Поттер совершенно не желает благодарить судьбу за открывшийся в нём талант, он не мог поспорить с тем, что всеобщее внимание, которое гриффиндорец обязательно привлечёт к себе, может оказаться не только положительным. Однако мальчишка думал не только об этом, желая скрыть свой дар ото всех. Нет, он явно испытывал неуверенность и даже презрение к самому себе при мысли о том, что его будут сравнивать с Волдемортом, если не со слизеринцами в целом.

Значит, мальчику не нравится Тёмный Лорд. Что ж, в этом нет ничего удивительного, но если Господин захочет использовать его в будущем, такая информация может оказаться бесценной. Если Поттер когда-нибудь узнает, какую роль в войне играли его родители, прежде, чем покинуть Британию, это может ещё больше усложнить ситуацию.

— В ваших словах есть смысл, но вы не сможете долго держать это в секрете. Судя по всему, вы не в состоянии контролировать, когда говорить на змеином языке, а когда нет. Осмелюсь заметить, что в школе полно змей: живые статуи, домашние животные, звери на уроках по уходу за волшебными существами, не говоря уж о диком лесу, до которого из замка рукой подать... Будет достаточно одной неожиданной встречи, одной оговорки...

— Но до тех пор... — пожал плечами Гарри.

— Да, до тех пор вы можете играть роль доброго крошки-гриффиндорца. Можете идти.

Гарри поспешно направился к двери.

— Но будьте готовы ответить на дополнительные вопросы позже, — ухмыляясь, сказал ему вслед Снейп. — Скорее всего, у меня и моего Господина они будут.

Мальчик вышел в коридор, не в силах сдержать дрожь. Перед глазами застыла пугающая картина: Волдеморт и Снейп, посмеиваясь за чашечкой чая, планируют его трагическую гибель. Живот внезапно скрутило, и Гарри рванулся в ближайший туалет, который, к сожалению, оказался женским. Мальчик едва ли мог на это пожаловаться, склоняя голову к унитазу, но, прочистив желудок, он порадовался, что в туалете никого нет.

— Я начинаю ненавидеть свою жизнь, — пробормотал он себе под нос.

— Добро пожаловать в мой мир.

Гарри вскрикнул от неожиданности и, спотыкаясь, выскочил из кабинки, едва не врезавшись в одну из раковин. В воздухе над кабинками висело привидение безумной на вид девочки. Она скрестила руки на груди и с высокомерием взглянула на школьника сверху вниз.

— Знаешь, это женский туалет.

— Э... да, но... это было... срочно.

— Ну, конечно. В мой туалет приходят, только если вынуждены сюда прийти. Никто не хочет, чтобы им докучала угрюмая уродина Плакса Миртл.

Видя, что девочка-призрак вот-вот заплачет, Гарри постарался найти слова, чтобы её успокоить.

— Нет-нет, я обычно не захожу в женские туалеты, н-но я рад, что заглянул сюда. Я встречал не очень много интересных привидений...

Её глаза, только что наполненные слезами, мгновенно высохли, и девочка послала Гарри какую-то странную улыбку. К собственному ужасу, он понял, что она пытается кокетничать.

— Ты думаешь, что я интересная?

— Эээ... о да, конечно! То есть, единственное привидение, которое я встречал до сих пор, — это сэр Николас. Я видел несколько других привидений издалека, но они все... ну... старые.

Миртл издала тонкий смешок, напоминающий мышиный писк.

— Это правда. Я самое молодое привидение в Хогвартсе. Миртл Тетервуд, одиннадцать лет. Я умерла в 1948 году в этом самом туалете. А ты кто?

— Гарри Поттер к твоим услугам.

— Хи-хи, рада с тобой познакомиться. Что привело тебя в мою скромную обитель? Я надеюсь, ты не очень серьёзно болен, но если что-то случится, я всегда буду рада разделить с тобой этот туалет.

— О... это очень... щедро с твоей стороны, но я не настолько болен. Я просто разговаривал со Снейпом, вот и всё.

— А, с ним. Что ж, тогда всё понятно. Время от времени сюда приходят девочки в слезах и рассказывают об этом «невыносимом сальноволосом мерзавце». Да откуда им знать, что такое невыносимые страдания? Если бы им пришлось пережить хотя бы половину того, что мне пришлось терпеть от Оливии Хорнби, они бы не ревели по пустякам! Это ведь из-за неё я умерла. Но я ей отомстила! Я сделала так, что все семь лет её учёбы в Хогвартсе стали самыми ужасными в её жизни! Хи-хи-хи...

— М... молодец, — выдавил мальчик. — Если ты не против, расскажи мне, как ты умерла? Тебя убила Оливия Хорнби?

— Ох, нет. Я смогла бы справиться с ней в настоящей драке, — заявила Миртл. Откровенно говоря, судя по виду девочки, Гарри сильно сомневался, что она смогла бы отбиться от двухлетнего ребёнка, если тот решительно настроится на победу. — Нет, я прибежала сюда, потому что она смеялась над моими очками. Когда я в конце концов вышла из кабинки, то увидела два огромных жёлтых глаза и тогда... я умерла.

Гарри приоткрыл рот от удивления. В школе были существа, которые могли убить вот так просто, одним взглядом? Хотя, если подумать, то это не так уж странно. В конце концов, если верить слухам, в одной из башен замка расположен личный кабинет Волдеморта...

— О, это просто ужасно.

— Правда ведь? Хи-хи. Тебе лучше привести себя в порядок и уйти. После проверки письменных работ Снейп патрулирует коридоры в поисках замешкавшихся студентов. Он любит назначать гриффиндорцам и хаффлпаффцам отработки за то, что они слоняются без дела.

Решив последовать совету, Гарри подошёл к ряду раковин, чтобы помыть руки и прополоскать рот. Он с любопытством заметил, что кран на одном из умывальников был оформлен в виде змеи. Вспомнив, что Снейп говорил о волшебных статуях, мальчик прошептал змее тихое приветствие, пока Миртл распиналась о том, как ужасно быть мёртвой. К его изумлению, кран прошипел ему в ответ:

— Ты не мог бы заткнуть её, а? Хи-хи!

* * *

В субботу после обеда профессор Снейп направился на самый верх восточной башни. Первая неделя семестра, которая всегда была одной из самых напряжённых в году, давно довела его до белого каления. Он назначил столько отработок на грядущую неделю, что школьным смотрителям Слю не понадобится и пальцем пошевелить до следующего понедельника.

У одного из башенных окон зельевар остановился и выглянул на улицу, чтобы посмотреть на кое-кого из немногочисленных счастливчиков, избежавших отработки. Драко и Гермиона рука об руку направлялись к озеру, чуть позади шёл Поттер, несущий большую корзину с помощью первокурсницы-слизеринки Натали Сайфер. Замыкали шествие Клайд Хоутон, зажатый между Крэббом и Гойлом, и плетущийся сзади Рон Уизли с одеялом подмышкой.

Гриффиндорцы и слизеринцы вместе устраивают пикник. Если дело обойдётся без драки, то в список многочисленных чудес Хогвартса можно будет записать ещё одно. Недоверчиво покачав головой, Снейп продолжил подъём по ступеням, пока не дошёл до глухой стены.

— Вердания, — произнёс он, постучав палочкой по камням. На вид ничего не изменилось, но профессор сделал шаг вперёд и с легкостью прошёл сквозь стену, словно бесплотный призрак.

— Вы чуть не опоздали, профессор, — поддразнила Беллатриса, с удобством расположившаяся на кушетке. Петтигрю забился в проход между шкафами, отчаянно пытаясь сделаться невидимым.

За роскошным столом из красного дерева сидел Тёмный Лорд и просматривал документы, а висящее в воздухе перо время от времени записывало приходящие ему в голову мысли. Было очевидно, что Волдеморту очень удобно в этом кабинете в одной из башен Хогвартса, и Снейпу поневоле уже в сотый раз пришло в голову, что его господин назначил Лестрейндж директрисой из-за того, что знал: в конечном итоге школой будет управлять он сам.

— Подземелья находятся несколько дальше отсюда, чем ваш кабинет, госпожа директор, — небрежно отозвался зельевар и опустился в кресло. — Кроме того, по дороге сюда я заметил нечто интересное, что показалось мне довольно значимым для нашей сегодняшней встречи.

Волдеморт поднял взгляд от бумаг, тем самым показав, что слушает.

— Поттер отправился на пикник у озера...

Беллатриса грубо фыркнула.

— В компании нескольких слизеринцев.

Это директрису явно ошеломило. Поднявшись с места, она решительно направилась к телескопу, стоящему у открытого окна, и выглянула наружу через прибор.

— Это что, Драко? — после долгого молчания спросила она.

— Да, и вместе с ним твоя племянница Гермиона Грейнджер. Они с Поттером стали лучшими друзьями ещё на летних занятиях. Насколько я слышал, они довольно близки, а если учесть, что Гермиона и Драко неразлучны...

— Интересно, — проговорил Волдеморт, и перо рядом с ним вдруг принялось что-то строчить. — Значит, он не разделяет антислизеринские настроения, царящие в Гриффиндоре?

— Я думаю, Поттер просто не понимает, что от него ожидают неприязни к слизеринцам, — заговорил Петтригю, сумев побороть заикание: Нагини в комнате не было, а Волдеморт пока находился в добром расположении духа. — Никто не осмеливается говорить о Слизерине плохо в присутствии Грейнджер, да и с Поттером мало кто разговаривает... Даже если он и знает о межфакультетской вражде, ему всё равно.

— Для него важнее сохранить дружбу с моей крестницей, чем показать себя истинным гриффиндорцем, — подвёл итог Снейп.

— И Драко этому потворствует? — с явным разочарованием спросила Лестрейндж.

— Драко, как и Поттер, заинтересован лишь в том, чтобы Гермиона была счастлива. Он и так уже чувствует себя принцем Слизерина, ему не нужно никому этого доказывать. Он контролирует всех первокурсников на своём факультете и держит их подальше и от Гермионы, и от её приятеля. Станут ли Драко с Поттером друзьями, остаётся лишь гадать. Опять-таки, это может зависеть от Гермионы.

— Когда эта мелкая грязнокровка успела стать такой вертихвосткой? — проворчала Беллатриса и снова устроилась на кушетке. Снейп послал ей ледяной взгляд.

— Твоя племянница не вертихвостка. У них с Поттером настоящая, искренняя дружба, а с Драко у неё всегда были близкие отношения. С тобой, Циссой и Люциусом было точно так же.

Белла лишь презрительно усмехнулась, но промолчала.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Драко, Северус, — вмешался Волдеморт. Поведение последователей его явно забавляло. — Скажи ему, чтобы он поддерживал отношения с Поттером. Следить за мальчишкой станет легче, если у него будут друзья в Слизерине.

— Да, милорд.

— А теперь каждый из вас должен рассказать нам всё, что вы выяснили о мальчике.

Первым докладывал Петтигрю: у него информации было немного. Главным образом, он лишь подтверждал то, что и так было известно. Лучшей подругой Поттера была Грейнджер. У него имелся ещё один близкий друг — Клайд Хоутон. С большинством гриффиндорцев мальчик был в натянутых отношениях из-за того нежелательного внимания, которое он привлёк к своему факультету на пиру, но эта неприязнь уже начала сходить на нет. Также Петтигрю рассказал о некоторых мелочах и привычках ребёнка: Поттер явно экономил на школьных принадлежностях (хоть и потратил несколько огрызков бумаги на то, чтобы нацарапать весьма нелестные портреты Снейпа и Рональда Уизли), обычно вёл себя тихо и сдержанно и являлся объектом необъяснимой привязанности близнецов Уизли (сам анимаг подозревал, у Фреда настоящий пунктик насчёт маленького гриффиндорца). В первую неделю занятий не произошло никаких потрясений, и протесты против режима Волдеморта не выходили за рамки обычного неясного ропота. Закончив докладывать, Петтигрю получил новое задание и ушёл, унося подмышкой небольшой свёрток.

Затем настала очередь Беллатрисы. Собранная ею информация ограничивалась официальными документами и, в основном, касалась жизни Поттера до того, как он переехал в Англию. Он посещал маггловскую начальную школу в Кёльне и получал хорошие оценки, ни в какие команды не входил, но получил несколько наград за рисунки и даже занял первое место в городском конкурсе. Поттеры-художники устроились в небольшой квартирке-студии и жили вполне неплохо. Джеймс занимался, в первую очередь, глиняной скульптурой, но иногда брался за изделия из стекла и металла. Лили, в основном, увлекалась акварелью. Никаких признаков того, что в их доме использовали или даже упоминали магию, не было, хотя без документов Министерства магии Германии нельзя было сказать наверняка. Судя по всему, Гарри даже не представлял, что его родители были не просто парочкой эксцентричных магглов. Лили и Джеймса убили прямо в квартире, а застреливший их грабитель умер от передозировки героина ещё до того, как его смогла найти полиция. Их работы были проданы с молотка, а вырученные средства перечислены в трастовый фонд их сына — маггловские деньги, но даже они обеспечили Гарри стабильное финансовое положение.

Точнее, обеспечили бы, если бы родственники, у которых жил мальчик, не поспешили истратить всё так быстро, как только могли. Это были самые обыкновенные магглы: тётка Поттера была домохозяйкой, дядя занимался продажей дрелей, а кузен казался самым толстым и самым глупым мальчишкой во всём Соединённом Королевстве. В документах не было ни слова о том, что мальчик ходил в английскую школу, однако, согласно отчётам ВАИД, он свободно говорил по-английски и хорошо знал математику и естественные науки.

— Либо он занимался дома с чьей-то помощью или самостоятельно, либо сильно опережал сверстников до переезда в Англию. Несмотря на то, что родители скрывали от него своё магическое происхождение, Поттер хорошо проявил себя на летних занятиях у Тимбэла. В учёбе он не будет испытывать затруднения не больше, чем остальные магглорожденные, быть может, ему будет даже легче, если моя племянница продолжит читать ему лекции сутки напролёт.

— А что мистер Поттер испытывает по поводу смерти родителей? Он зол? Угнетён? Скорбит ли он по ним до сих пор? — спросил Волдеморт. Пергамент на столе перед ним заполнялся замысловатыми планами интриг и махинаций.

— Я не знаю. Документы о его психологическом состоянии отсутствуют. Поттер никогда не посещал психолога, ВАИД не зафиксировало никаких отклонений в его поведении, и он кажется вполне уравновешенным.

— Но вряд ли мальчик в состоянии забыть о том, как он пришёл домой и обнаружил, что вся гостиная забрызгана мозгами его родителей, — заметил Снейп, проводя пальцем по ободку чайной чашки.

— Что? Откуда ты взял эту информацию? В документах ничего такого нет.

— Я не очень доверяю информации из вторых рук, — протянул зельевар, поворачиваясь к Беллатрисе. Его лицо приобрело очень неприятное выражение. — И ты тоже не должна ей доверять. Прискорбно, но твои документы содержат весьма ограниченную и неверную информацию.

— Действительно, Северус? — спросил Тёмный Лорд, которого заявление Снейпа одновременно заинтриговало и позабавило. — Почему бы тебе не просветить нас?

Доклад Снейпа, определённо, оказался интереснее. Профессор принёс примеры рисунков Гарри, которые тот сделал в Агентстве — не шедевры, конечно, но талант был очевиден. Как работник ВАИД он со своей точки зрения рассказал о родственниках мальчишки, об условиях, в которых тот жил, о силе его первого стихийного выброса магии, о тесте на выявление магических способностей, о покупке волшебной палочки, о мимолётных картинках и видениях, которые он с помощью легиллименции сумел разглядеть в сознании Поттера, а также о множестве других мелких деталей, которых в дальнейшем могло стать ещё больше.

— Может, он и не разделяет антислизеринских настроений, но особой любви к вам не питает, милорд. Мальчик по-прежнему помнит родителей и свою прежнюю жизнь, и, хотя он не жалуется на то, что его забрали от Дурслей, его, очевидно, возмущает ваша политика изъятия магглорожденнных детей из семей. Он наивно полагает, что магглы должны иметь возможность воспитывать детей с волшебными способностями.

— По твоему мнению, если мы сотрём эти воспоминания, это поможет внушить ему расположение ко мне?

Снейп задумался на мгновение и сам удивился тому, насколько быстро к нему пришёл ответ.

— Нет. Поттер — гриффиндорец. Если он поймёт, что вы применили к нему подобный способ воздействия, он будет считать вас своим врагом до конца жизни. Лучше повлиять на саму суть проблемы, лишить его оснований для недовольства. Проявите доброту, и он сам себя возненавидит за то, что считал вас на это неспособным.

— Лучше пряник, чем кнут? И как именно я должен проявить эту... доброту?

— Это станет ясно, когда появится подходящая возможность. Если вы прямо сейчас приметесь проявлять доброту по отношению к Поттеру, это лишь вызовет его подозрения.

— Значит, сидеть и ждать. Ты ведь знаешь, что я не отличаюсь терпением, Северус.

— Мальчик никуда не денется, милорд.

Волдеморт издал зловещий смешок. С ухмылкой, больше похожей на хищнический оскал, он оглядел своих слуг. Белла плохо справилась с заданием. Удивляться нечему, на самом деле. Должность директора давала ей доступ ко многим документам, но ограничивала непосредственное общение с учениками. Снейп же, с другой стороны, превзошёл все ожидания. Совмещение обязанностей преподавателя Хогвартса и инспектора ВАИД позволило ему собрать подробную информацию о мальчишке, а то, что зельевар поддерживал отношения с некоторыми из товарищей Поттера, было лишь дополнительным бонусом.

В воображении Тёмного Лорда планы стали обретать форму, обрастая целой сетью вероятных сценариев. Перо само собой неслось по бумаге, словно обезумевшая птица-колибри, разбрызгивая по пути крошечные капли зелёных чернил. Волдеморт живо представлял, как он заманивает Гарри в свои сети и лепит из него нечто великолепное, тёмное, своё собственное, а его враги переворачиваются в гробах.

— Вы оба успешно справились с заданием, — заявил он, в основном, чтобы смягчить очевидное негодование Беллатрисы: она ясно видела, что Снейп её превзошёл. — Но так как положение Северуса в большей степени позволяет ему наблюдать за Поттером, я поручаю это именно ему. Держи меня в курсе всех его действий. Я буду ждать твоих отчётов по меньшей мере раз в две недели. Вы можете идти.

Снейп помедлил, и Волдеморт жестом разрешил ему высказаться.

— Милорд, Поттер ещё не знает правду о своих родителях, но это лишь вопрос времени, пока кто-нибудь не проболтается, что на их имена наложено Табу. Как вы считаете нужным разрешить этот вопрос?

Тёмный Лорд на миг задумался.

— Здесь я готов положиться на твою хитрость и здравомыслие, Северус. Нужно свести на нет его возможные бунтарские идеи, — проговорил он и застыл, когда ему пришла в голову новая мысль. — Ограничь его доступ к семейному хранилищу. Его финансовая зависимость от Хогвартса может пригодиться нам в будущем. Я разрешаю тебе использовать любые средства, которые ты посчитаешь нужными.

Снейп поклонился в знак признательности и вместе с Лестрейндж покинул кабинет. На лестнице директриса резко обернулась.

— Ты кем себя возомнил? — злобно прорычала она. — Как ты мог поставить меня в такое неловкое положение? Знай своё место!

Северус лишь неприятно усмехнулся.

— Моё место, милая Белла, всегда было рядом с нашим господином, и моё дело — служить ему во всём по мере сил... даже тогда, когда твоих сил не хватает.

Она зашипела, как дикая кошка, и круто развернулась, ринувшись вниз по лестнице. Зельевар смотрел ей вслед и думал о том, как глупо с его стороны провоцировать Лестрейндж. В конце концов, эта злопамятная ведьма всё ещё директриса и вполне может... усложнить ему жизнь.

Снейп мысленно пожал плечами. Ну что ж. Даже мастерам зельеварения иногда хочется немного развлечься.

Неделя пролетела в круговороте захватывающих впечатлений и несбывшихся страхов.

Первые попытки творить заклинания откровенно удручали, но Гарри вскоре понял, что у него получается всё же лучше, чем у многих его одноклассников, в том числе и чистокровных. Профессор Флитвик даже отметил, что у него весьма высокий уровень магических способностей. Он сказал это после того, как гриффиндорец попытался зачаровать чашку, чтобы чай в ней не остыл, и случайно расплавил саму ёмкость.

Домашние задания были малоприятной необходимостью, но под руководством Гермионы Гарри быстро с ними справлялся. Вечера сразу после уроков они проводили в библиотеке в компании Клайда, Натали, Драко и его троих телохранителей (которые, к счастью, хранили молчание, хотя Рон бросал злобные взгляды на всех подряд). Если ребята заканчивали довольно рано, то находили пустой класс и тайно отрабатывали чары и трансфигурацию. Здесь мальчики не сдерживали свой дух соперничества, и тренировка заклинания левитации быстро превращалась в игру «увернись от пера Крэбба».

Гарри всё ещё не мог с уверенностью сказать, нравится ему брат Гермионы или нет. Казалось, он постоянно проверял гриффиндорца, чтобы решить, стоит ли с ним общаться. При этом друзья Малфоя, за исключением Натали, были весьма недалёкими, и он терпел их ради какой-то выгоды. Но иногда Драко мог сказать нечто остроумное, шутливое или дерзкое, и Гарри понимал, что в этом мальчишке так восхищало Гермиону.

У него самого не было особой возможности выбирать друзей. Хотя враждебность гриффиндорцев по отношению к нему за неделю смягчилась, его общение со слизеринцами многим явно пришлась не по душе. У Гермионы было оправдание — Драко всё же был её братом, но Гарри и Клайд в глазах товарищей по факультету были предателями, вступившими в заговор с врагом. Откровенных грубостей в их адрес не было (пока), но гриффиндорцы не спешили приглашать Поттера и Хоутона в свой круг. Клайда явно очень расстраивало, что те ребята, которые дружили с ним на летних занятиях, тоже не желали иметь с ним ничего общего, но он ни на что не жаловался.

Фред и Джордж Уизли безуспешно пытались завлечь Гарри в несколько своих шутливых эскапад, видимо, думая, что он получит какое-то удовлетворение, если все те, кто относился к нему несправедливо, обзаведутся зелёными волосами, но на самом деле ему было всё равно. Для него имело значение лишь то, что у него было ещё два хороших друга, которые готовы его поддержать, и немало дел, которыми можно было занять время. Хотя предложение близнецов наслать на Снейпа какой-нибудь сглаз было очень соблазнительным.

Для того, чтобы вернуть баллы, вычтенные зельеваром в первый день занятий, Гарри пришлось выполнить два дополнительных задания, а также остаться в кабинете чар после урока и помочь с уборкой заколдованных летающих перьев. Однако после того случая Снейп снова принялся его игнорировать на уроках и больше никаких вопросов не задавал. Но время от времени у Поттера появлялось странное ощущение, будто профессор следит за ним.

Первокурсники уже начали привыкать к новому распорядку дня, когда в четверг на второй неделе занятий Гарри проснулся ни свет ни заря из-за того, что Клайд в панике носился по спальне.

— Клайд, ты что делаешь? — проворчал он, сонно потирая глаза.

— Ох, извини, Гарри, — отозвался его одноклассник, не прекращая мельтешить. — Я потерял второй носок.

— Тогда надень другую пару, — предложил Поттер и снова улёгся, чтобы урвать ещё часок законного сна.

— Это не простой носок! Он приносит удачу. Она мне сегодня понадобится.

— М? И зачем? — спросил Гарри, не раскрывая глаз.

— Ты что, не помнишь? Сегодня четверг! Уроки полётов!

Напоминание об этом, наконец, разбудило его окончательно. Как он мог забыть? Первокурсники только о полётах и говорили с тех самых пор, как получили расписания в понедельник.

Да и самому Гарри было интересно, конечно.

Единственным человеком, который не ждал этих занятий с нетерпением, была Гермиона. Судя по тому, как самодовольно ухмылялся Драко, а его сестра заливалась краской всякий раз, когда речь заходила о полётах, Гарри сделал вывод, что ей наконец-то попался предмет, который нельзя было выучить по книге.

Мальчик с неохотой выбрался из постели и принялся приводить себя в порядок. Он нашёл носок друга у себя под кроватью, где Крысохвост, как нарёк зверька Клайд, устроил себе гнездо. Грызун появился у них в башне после первого дня занятий, явно вознамерившись держаться поближе к своему спасителю. Гарри и сам не знал, льстило ли ему такое внимание или раздражало.

— Эй, а это что такое?

Он обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Клайда. На чемодане Гарри лежала небольшая книжка в кожаном переплёте. Вряд ли он видел её когда-либо раньше, и вчера её совершенно точно там не было.

— Не знаю. Может, кто-то забыл её или положил сюда, думая, что она моя?

Без особого любопытства Гарри поднял незнакомую книгу. На обложке не было названия, а на первом листе значилось: «Дневник...». Там, где должно было быть имя, расплывалось размытое водой пятно красных чернил. Мальчик едва смог различить буквы «о» и «Р», но всё остальное было невозможно разобрать.

— О! Давай заглянем, — предложил Клайд, потянувшись за книгой. Гарри сразу отодвинулся, держа её как можно дальше от друга.

— Нет. Это чьи-то очень личные мысли. Если бы это был мой дневник, я бы прикончил любого, кто стал бы над этим смеяться.

— Если это настолько важно, тогда владелец не должен был оставлять его где попало.

— Нет.

Клайд дулся, ныл и злился, но Гарри полностью его игнорировал. Когда сонные одноклассники начали один за другим подниматься с постелей, он принялся спрашивать, не им ли принадлежит найденный дневник, но владелец так и не нашёлся. Казалось, мальчишек раздражало, что Поттер мог заподозрить их в обладании такой «девчачьей» вещью. Озадаченный Гарри уже начал думать, что с помощью этого дневника кто-то пытался над ним подшутить, и решил отдать находку МакГонагалл. Она наверняка сможет определить владельца с помощью какого-нибудь заклинания, а Гарри позаботится о том, чтобы у него отпало всякое желание подшучивать над новенькими.

Поттер засунул книжку в карман и вместе с Клайдом отправился на завтрак. Гермиона тоже встала рано и уже сидела в Большом Зале, с головой погрузившись в «Квиддич сквозь века» и пытаясь найти там как можно больше советов. От одного лишь её напряжённого вида у Гарри разболелась голова, а бесконечный поток информации о мётлах, квиддиче и волшебных средствах передвижения только ухудшил его самочувствие. Во время занятий головная боль усилилась, и мальчик начал задумываться, не подхватил ли он простуду.

Когда, наконец, настало время урока полётов, Гарри вытащил всё, что было у него в карманах и положил в сумку, чтобы ничего не потерялось, если он упадёт с метлы. После этого он присоединился к выстроившимся в две шеренги первокурсникам Гриффиндора и Слизерина. Вдыхая свежий воздух полной грудью и ощущая тёплые лучи солнца на коже, Гарри почувствовал, как головная боль ослабевает, зато им овладело желание уйти и где-нибудь поспать.

Пронзительный взгляд голубых глаз профессора Гиммса с профессиональной лёгкостью выискивал лентяев и хулиганов. Помимо работы инструктора по полётам и официального судьи Кубка школы по квиддичу, Гиммс руководил несколькими клубами, включая занятия верховой ездой (на которых обычно ездили не только на лошадях) и клуб фехтовальщиков, и время от времен ассистировал Квиррелу на уроках защиты от тёмных искусств. Ходили слухи, что он раньше был то ли аврором, то ли Пожирателем Смерти, и Гарри подумывал, ни спросить ли о загадочном профессоре Гермиону, но удовлетворение любопытства не стоило того занудного монолога, который он немедленно услышит в ответ.

— Итак, — обратился к ребятам Гиммс, — прежде, чем мы начнём, позвольте мне огласить несколько основных правил. Во-первых, мне всё равно, если вы считаете, что отлично умеете летать. Вы не станете летать ни выше, ни быстрее, чем я вам позволю, и тем более не станете подниматься в воздух, если меня нет. Если вам хватит глупости ослушаться меня, вы получите самое страшное наказание, которое я имею право вам назначить... если до этого вы сами не сломаете себе шею.

Гарри задумался, почему все учителя в Хогвартсе такие ворчливые. Казалось, чувство юмора есть только у Флитвика. В конце концов, они же учатся в волшебном замке, а не в оркской крепости! Пока Поттер был занят этими мрачными мыслями и пытался игнорировать пульсирующую боль в голове, Гиммс перестраивал ряды студентов. Неожиданно для самого себя Гарри оказался среди приятелей Драко. По правую руку от него стоял угрюмый Рон, бросающий на недруга убийственные взгляды.

— Смотри, как бы лицо не свело, — скучающим тоном предупредил Гарри.

Уизли рассердился ещё больше.

— А теперь протяните руку к метле... да, вот так... и прикажите твёрдым, уверенным тоном: «Вверх!» — Метла профессора мгновенно прыгнула в его руку. — Ну и чего вы ждёте?

Гарри понаблюдал за тем, как его одноклассники справляются с заданием. Его немного позабавило то, что метла Гермионы лишь перевернулась на земле и после этого впала в спячку. Метла Драко незамедлительно скользнула к нему в руку, но он был едва ли не единственным, у кого это получилось. У остальных мётлы вздрагивали и подпрыгивали, но не поднимались в воздух. Увидев, что опозориться по-настоящему ему не грозит, Гарри вытянул руку.

— Вверх, — ровным тоном произнёс он.

Метла моментально прыгнула в его ладонь. Мальчика охватило странное ощущение, очень похожее на то, что он испытал в магазине волшебных палочек, — ощущение правильности происходящего, необъяснимо естественное понимание, что пока он сжимает метлу в руках, с ним никогда не случится ничего плохого.

— Это невозможно, — пробурчал Рон, — ты как-то сжульничал. Вонючий грязнокровка никак не мог...

— Достичь успеха там, где чистокровный облажался?

— Ах ты, су...

— Малфой, Поттер, молодцы, — провозгласил Гиммс, неожиданно придя в доброе расположение духа. — По пять баллов Слизерину и Гриффиндору. Остальным не отчаиваться! Уверенность — ключ к успеху. Если вы сами не верите, что метла повинуется, этого и не случится. Продолжайте тренироваться, а затем я покажу вам, как нужно садиться на метлу.

Гарри повторил упражнение несколько раз, ожидая, пока оно получится у остальных, вскоре заскучал и решил проверить, сможет ли он заставить метлу подняться лишь на полвысоты или застыть в воздухе. Лицо Рона, тем временем, всё багровело и багровело, а метла слизеринца неуклюже билась на земле до тех пор, пока не подскочила после особенно отчаянного «ВВЕРХ!» — и не двинула хозяина в лоб.

Гарри сделал вид, что ничего не заметил, но сохранять невозмутимость было сложно, когда все остальные хихикали. Однако Рон недолго оставался в центре всеобщего внимания. У ребят только начало получаться призывать мётлы, как урок прервало появление старшекурсника из Равенкло в квиддичной форме.

— Сэр! Кто-то заколдовал спортивное снаряжение! — подбежав к профессору, встревожено воскликнул он. — Снитч бьёт по игрокам, словно бладжер, а квоффл летает по полю, как бешеный! Я уверен, это всё близнецы Уизли! Кто ещё мог устроить такую дурацкую шутку? Да ещё испортить школьное имущество!

Уголки губ Гарри приподнялись, но он поспешил спрятать улыбку, заметив, что хорошее настроение Гиммса испарилось так же быстро, как и появилось.

— Всем оставаться на месте! Ни в коем случае не пытайтесь подняться в воздух! Я скоро вернусь.

С этими словами профессор направился в сторону поля для квиддича, прихватив с собой старшекурсника из Равенкло. Стоило только преподавателю скрыться из виду, как Драко оседлал метлу и поднялся в воздух, без всяких усилий паря над самой землей. Гермиона велела ему спуститься, но чем больше замечаний она ему делала, тем выше он поднимался, так что в итоге девочка решила вообще его игнорировать.

— А ты, Поттер? У тебя вроде есть некоторый талант к управлению метлой. Не хочешь взлететь и полюбоваться на пейзаж?

Если бы его настроение было чуть веселее, а голова не раскалывалась на части, Гарри испытал бы большое искушение, но вместо этого он наградил Драко скучающим взглядом и просто пожал плечами:

— Я лучше подожду.

Драко скорчил насмешливую гримасу, но вскоре снова принялся неспешно облетать стоящих на земле однокурсников, красуясь под их восхищёнными взглядами. Гермиона явно раздражалась всё больше и больше, но молчала. Постепенно даже Малфою надоела эта забава (или он начал опасаться, что Гиммс застанет его в воздухе), и он пошёл на снижение, когда что-то за спинами Гарри и Гермионы привлекло его внимание. Поттер проследил за его взглядом и увидел, что Рон стоит у его собственной школьной сумки и держит в руках тот самый загадочный дневник.

— Эй! Что ты забыл в моей сумке?

Уизли обернулся, и Гарри почувствовал, как всё внутри свернулось в тугой узел: взгляд слизеринца был полон злорадного ликования.

— Знаешь, — протянул рыжий, — такие вещи нельзя оставлять где попало. Они просто просят, чтобы их прочитали.

Широким шагом Гарри двинулся в сторону Рона.

— Это не моё. Я собираюсь отдать это МакГонагалл. А теперь отдай.

— Зачем? Если это не твоё, тогда ты не будешь против, если я это одолжу. Обещаю, я отдам это учителю чуть позже. Кому-нибудь... вроде Снейпа.

— Рон, — прикрикнула Натали, — прекращай вести себя, как полный придурок, и просто отдай ему книгу.

— Ты не имел права совать нос в сумку Гарри! Если мы расскажем об этом учителю, тебя самого накажут! Даже твой декан не одобрит воровство!

— Да кто вас спрашивал, гарпии грязнокровные!

— Ну всё! — прорычал Гарри и бросился к Рону, который испугался и попытался сбежать. — А ну вернись, Уизел!

Слизеринец развернулся, поднимая палочку. Гарри, всё ещё сжимающий в руках метлу, взмахнул ею и выбил палочку из рук Рона, и та упала в озеро. Уизли отшатнулся, едва не споткнувшись, и схватил свою метлу. Несмотря на его прошлые безуспешные попытки управлять ею, в этот раз Уизли умудрился не только призвать метлу к себе, но и, забравшись, подняться в воздух. Его метла слегка тряслась, а сам Рон явно чувствовал себя неуютно от того, что его ноги не касались земли, но при этом он умудрялся крепко держать дневник и с издёвкой ухмыляться, глядя на Гарри сверху вниз.

Но это было ненадолго.

Мгновение спустя Гарри был уже верхом на метле и завис в воздухе рядом с недругом, неотрывно глядя ему в глаза. Древко в руках держалось ровно, не дрожа и не качаясь на весу. Поттер не задумывался о том, что делает, доверившись метле и собственному телу, в то время как его противник явно с трудом держался в воздухе, чудом умудряясь не падать вниз. Рон инстинктивно попытался отлететь подальше от Гарри, и вскоре они оказались на высоте в пятьдесят фунтов над самой гладью озера.

— Отдай мне дневник и извинись перед Гермионой и Натали, — потребовал Поттер, — или я сброшу тебя с метлы, и до Хогвартса будешь добираться вплавь.

— Гарри, спускайся оттуда! Это опасно, и профессор может застать тебя в воздухе в любую минуту! Торопись, тебя могут исключить! — взмолилась Гермиона.

Драко, которой до сих пор молча наблюдал за развитием событий, наконец, подал голос:

— Ты слышал, что она сказала, Уизли. Можешь спорить до победного, если хочешь, только делай это на земле.

Рон явно колебался, и Гарри пришёл к выводу, что он ещё тупее, чем казалось раньше. Разве не очевидно, что эту битву слизеринскому мальчишке не выиграть... по крайней мере, в воздухе? Уизли, наконец, пришёл к тому же выводу и послал противнику злобный взгляд.

— Мы продолжим позже, — прорычал он.

Вознамерившись сделать гадость напоследок, он со всей силы метнул дневник в озеро. Гарри проследил за тем, как тот описывает дугу в воздухе.... а потом время будто остановилось. Метла в его руках вдруг ожила, он почти физически ощущал её волю, её стремление. Неожиданно для самого себя он рванулся вперёд, промчавшись мимо ошеломлённого Рона.

Дневник уже падал, и Гарри инстинктивно спикировал к воде. Приближаясь к поверхности озера, он видел, как в сверкающем ореоле солнечных бликов увеличивается в размерах его собственная тень. Он стремительно приближался, пока не смог разглядеть в водных глубинах необычные силуэты растений и гигантских рыб (это что, русалки?), а затем выровнял метлу, прильнув к древку и поджав руки и ноги, чтобы лучше контролировать полёт. Он летел так близко в поверхности озера, что стоило ему выпрямить ноги — и он задел бы водную гладь и рухнул вниз. Разумеется, он не стал этого делать, а просто протянул руку, чтобы в следующий миг безо всяких усилий схватить падающий дневник.

Достигнув цели, Поттер сбросил скорость и поднялся чуть выше, медленно разворачиваясь в сторону берега. Увидев, что там происходит, он едва не выпустил метлу из рук.

На берегу с каменным лицом стоял профессор Гиммс, одной рукой выворачивая ухо Рону Уизли и не сводя с Гарри глаз. Гриффиндорец неуверенно замер в воздухе, почувствовав приступ паники. Наконец, понимая, что нет смысла оттягивать неизбежное, он неспешно подлетел к берегу и встал перед учителем.

— Вы оба сейчас же вернётесь в гостиные своих факультетов и будете находиться там, пока я не закончу урок и вместе с вашими деканами не выберу самое лучшее, самое подходящее наказание вашей глупости, — мрачно хмурясь, процедил Гиммс.

Нарушители порядка молчали, виновато опустив головы. Профессор отпустил Рона, и тот не медля забрал свои вещи и зашагал к замку. Гарри, волоча ноги, двинулся за ним, но когда он проходил мимо учителя, тот выхватил у него из рук дневник и от души шлёпнул его по затылку.

— Болван!

* * *

Ожидание наказания профессора Гиммса оказалось для Гарри едва ли не самым тревожным за всю его пока ещё недолгую жизнь. Больше он волновался лишь по дороге в кабинет директрисы первого сентября, но теперь ему пришлось ждать дольше, и с каждой минутой беспокойство росло. Воображение рисовало ему самые разнообразные зверства и самые необычные наказания, которым его могли подвергнуть.

Может, ему вообще запретят летать. Или запрут в подземельях на месяц. Учитывая, что после «инцидента с Нагини» не прошло и двух недель, учителя могут решить, что Гарри — неисправимый нарушитель спокойствия, и исключить его из школы.

Это были самые слабые наказания из всех, что пришли ему на ум.

Среди более жестоких вариантов был Волдеморт с проклятием Круциатус, профессор Снейп, вооруженный палкой, хлыстом или каким-нибудь ужасным зельем из тех, что не изучают в школе. А хуже всего было то, что они могли сломать его волшебную палочку. Гарри сомневался, что сможет это пережить.

И всё это — из-за какой-то ерунды!

Он был так зол на проклятый дневник, что всё же решился открыть его, чтобы определить владельца и пожаловаться ему или даже ей. Но... дневник оказался пуст. Не считая испорченной первой страницы, в книжке не было ни капли чернил, ни росчерка карандаша. Наверняка кто-то из ребят получил дневник в подарок от какого-нибудь родственника и, желая от него избавиться, бросил его на чемодане одноклассника и не стал в этом признаваться. Гарри испытал огромное искушение бросить дневник в камин.

Однако он решил оставить книжку у себя для того, чтобы предоставить МакГонагалл улику, подтверждающую его версию событий. Он сомневался, что сможет избежать наказания, но доказательство, что ссору начал не он, всё-таки могло принести большую пользу. Гарри попытался представить, как Рон после этого будет объясняться со Снейпом, и возникшая в его воображении картинка оказалась очень забавной. Разумеется, Снейп не станет снимать баллы, в отличие от МакГонагалл. Все знали, что зельевар скорее назначит отработку, чем снимет хоть один балл со своего факультета.

— Эй, Гарри, — раздался голос откуда-то сзади, а следом послышался другой, очень похожий:

— Мы слышали, что ты...

Гарри и глазом не успел моргнуть, как по обе стороны от него уселись Фред и Джордж Уизли.

— Наш герой в сияющих доспехах...

— Пережил восхитительное приключение...

— Из-за нашего младшего братца-недоумка...

— И теперь ожидаешь экзекуции.

Гарри, не настроенный терпеть их шуточки, проигнорировал близнецов, но те, вместо того, чтобы потерять к первокурснику интерес, подвинулись ближе, чуть ли не прижимаясь к нему.

— Мы слышали, что ты блестяще летаешь на метле. Не как новичок, а как профессионал, — заявил Фред, приобнимая Гарри за плечи.

— Ты не думал присоединиться к факультетской команде по квиддичу? Наш последний настоящий ловец закончил школу ещё год назад, и в прошлом году нам пришлось поставить на эту позицию Анжелину. Обычно она охотник, но для ловца все остальные оказались слишком крупными, — объяснил Джордж, обняв Гарри с другой стороны

— Она вообще-то хороший игрок, но в этом году нам нужен настоящий талант, чтобы наконец-то выиграть чемпионат у Слизерина.

Вопреки собственному желанию, Гарри заинтересовался.

— Значит, Слизерин часто побеждает?

Близнецы обменялись весьма нехарактерными для себя недовольными взглядами.

— Часто — это не то слово. Они выигрывают каждый год, по крайней мере, с тех пор, как Волдеморт захватил школу. Он приходит почти на все матчи, в которых играет Слизерин, — вздохнул Фред. — Наверное, само его присутствие пугает игроков других команд настолько, что они проигрывают. Особенно ловцов.

— И вы, конечно же, хотите, чтобы я был ловцом?

— Ну, у тебя подходящее телосложение, — заметил Джордж.

— И хорошая скорость, насколько я слышал, — продолжил Фред.

— К тому же у тебя наверняка острый взгляд и хорошая координация, раз ты сумел поймать эту книжку у самой воды.

— И, разумеется, Вольдеморт и так тебя ненавидит... так что ты ничего не теряешь!

— Ну спасибо! Почему бы вам просто не поставить клеймо у меня на лбу: «Круцио, пожалуйста!»

— И испортить твою прекрасную кожу?

— Никогда!

С этими словами близнецы принялись щекотать его с двух сторон. Первокурсник недовольно фыркнул, оттолкнул их, схватил диванную подушку и отвесил обоим Уизли по подзатыльнику. Те лишь обменялись широкими ухмылками и тоже вооружились пуховыми орудиями. Завязавшийся вскоре бой подушками не ограничился их неугомонной троицей: каждый гриффиндорец, имевший несчастье оказаться в общей гостиной или просто проходить мимо, вынужден был принять участие в битве.

Когда в башню, наконец, прибыли профессор МакГонагалл и профессор Гиммс, готовые объявить наказание Поттера, их моментально окружило густое облако перьев из подушек и повисшая в гостиной напряжённая тишина. Гарри поспешно забросил свою истерзанную подушку куда-то за диван в надежде, что учителя ничего не заметят. Судя по тому, как еле заметно подергивался уголок глаза гриффиндорского декана, надеяться было не на что.

— Уизли, я хочу, чтобы к моему возвращению и комната, и подушки были приведены в порядок, иначе на выходных вы будете чистить совятню, но не только от перьев. Поттер, следуйте за нами.

Не без робости, но уже заметно успокоившись, Гарри двинулся за удаляющимися преподавателями. Те не проронили ни слова, и мальчик, посчитав, что им нужно время, чтобы совладать с гневом, не стал их беспокоить. Он думал, что его поведут в кабинет МакГонагалл или к директрисе, но вместо этого учителя вышли из замка и направились к полю для квиддича.

Настало время обеда, так что на поле и на прилегающей к нему территории почти никого не было: ни первокурсников, ни сборной команды Равенкло. Единственный встретивший их человек, нетерпеливо расхаживающий вокруг большого сундука, оказался шестикурсником-гриффиндорцем. Он посмотрел на Гарри очень внимательно и — может, показалось? — с надеждой.

— Значит, это он?

— Да, это Гарри Поттер, — отозвалась МакГонагалл. — Профессор Гиммс считает, что именно он вам и нужен.

— Чего? — с весьма глупым видом спросил окончательно сбитый с толку Гарри. Этот старшекурсник будет как-то отвечать за его наказание?

— Мистер Поттер, — наконец-то обратилась к нему декан, — это Оливер Вуд. Он поможет нам провести несколько испытаний, чтобы проверить, как хорошо вы управляете метлой. От вашего успеха в этих испытаниях зависит форма вашего наказания, поэтому советую приложить максимум усилий.

— А?

Профессор Гиммс сунул метлу в руки растерянного Гарри.

— Не думай об этом. Просто садись на метлу. Сейчас мы выпустим снитч. Чем быстрее ты его поймаешь, тем меньше у тебя будет неприятностей. Понял?

— Нет!

— Вперёд! — крикнул Вуд.

Деревянный сундук был распахнут настежь, и из него вылетело что-то золотое и блестящее. Гарри вскочил на метлу и немедленно погнался за мячиком. И снова, стоило оттолкнуться от земли, его охватило ощущение правильности происходящего, а все страхи и сомнения сдуло холодным осенним ветром. Круговерть разнородных чувств, которые он обычно испытывал, в воздухе превратилась в одно-единственное ощущение — чувство свободы, и все помыслы Гарри сосредоточились лишь на одном — поймать снитч.

Это оказалось намного сложнее, чем первый полёт над озером. Тогда местность была открытой, плоской и относительно безопасной, а дневник летел вниз с определённой траекторией, которую легко было предугадать. Зато на поле для квидича оказалось множество преград: стены стадиона, трибуны, шесты, на которых были установлены кольца. А снитч летел по полю, как живой, огибая все эти препятствия, камнем падал вниз и уносился вверх, замирал и поворачивал назад, спиралью ввинчивался в небо и петлял, не сбавляя скорости, сравнимой разве что со скоростью колибри.

В погоне за мячом Гарри дважды слегка задевал стены стадиона, один раз — когда до земли было меньше фута. Он следовал за снитчем вокруг и между шестов, быстро понял, что это бесполезно, и пытался его подрезать, предугадывая траекторию полёта золотого мячика, но у него редко получалось. После ряда ошеломительных финтов, поворотов и петель снитч неожиданно исчез.

Гарри принялся судорожно искать мяч по всему полю, но тот мог быть где угодно: сверху, снизу, у него за спиной, за трибунами, а может, парит в тени одного из колец? Он заставил себя замереть на месте и принялся ждать малейшего золотого отблеска. Время тянулось медленно... одна минута, две, затем три, и Гарри снова охватило волнение.

Он ловит снитч уже слишком долго. У него ничего не получается. Теперь его накажут ещё строже за то, что он тратит чужое время. Его могут исклю...

ВОТ ОН!

Гарри камнем рухнул вниз... хотя нет, он рванулся к земле даже быстрее, чем можно было упасть под воздействием одного лишь земного притяжения. Он протянул руку, и пальцы сомкнулись на чем-то круглом и твёрдом. Но земля быстро приближалась, и скорость не позволяла мальчику остановить падение. Он направил метлу резко вверх, заставляя её замедлить спуск. О том, чтобы полностью затормозить за такое короткое время, и речи быть не могло, и гриффиндорец приготовился к приземлению, мёртвой хваткой сжав рукоять метлы.

Когда до земли оставалось лишь фута четыре, Гарри соскользнул вниз и жёстко приземлился на ноги, с трудом удержав равновесие. Только теперь, оказавшись на земле, весь в поту и тяжело дыша, он понял, что ему только что удалось сделать. Он летал только первый день и уже носился по полю, как ужаленный, выделывая разные финты. Казалось, метла и снитч вот-вот сами собой вылетят из его ослабевших рук.

— Да, да, ДА! — расслышал он крики Вуда. — Он великолепен! Он нужен нам сейчас же!

Гарри обернулся. Старшекурсник возбуждённо прыгал по полю, едва ли не танцуя вокруг ошеломлённого декана, чьи очки почти соскользнули с носа. Гиммс был по-прежнему спокоен и невозмутим, но тонкие уголки его губ едва заметно приподнялись. Наконец, МакГонагалл сумела прийти в себя.

Широкими шагами она подошла к первокурснику и протянула руку. Гарри неуверенно передал ей снитч. Профессор внимательно осмотрела его и удовлетворённо улыбнулась. Когда она перевела взгляд на ученика, улыбка по-прежнему не сходила с её губ.

— Мои поздравления, мистер Поттер. Теперь вы новый ловец команды Гриффиндора.

— Чего?

Гарри не мог не задаваться вопросом, знали ли братья Уизли, что его назначат новым ловцом факультетской команды. Когда он вернулся в гриффиндорскую гостиную (как ни удивительно, избавленную от перьев), близнецы всё ещё сидели там, не скрывая самодовольства. Клайд и Гермиона делали вид, что заняты домашней работой — по крайней мере, Гермиона явно этим и занималась — но поспешили к нему, стоило Гарри переступить порог.

— Тебя же не отстранили от занятий? — в лоб спросила подруга.

Пытаясь её успокоить, он с трудом изобразил улыбку. Он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Может, всё же приложился обо что-то головой во время «испытания» МакГонагалл?

— Всё в порядке... наверное.

— Это было нечто ужасное, Гарри? — поинтересовался Клайд, осматривая друга на предмет ранений. — Что они с тобой сделали?

— Что сделали? Меня не били плетьми, если ты об этом. Просто...поругали немного. И назначили отработки... много отработок. По сути, до самого конца сезона я буду мальчиком на побегушках для всей команды по квиддичу. Мне придётся ходить на все тренировки, убирать после них раздевалку и помогать Вуду на разминке.

Это заявление было не совсем правдой и не совсем ложью. МакГонагалл предоставила Гарри выбор: он мог действительно тренироваться вместе с командой или проводить это время на самой настоящей отработке. Второй вариант звучал весьма заманчиво, если вспомнить слова близнецов Уизли о том, что победа Гриффиндора может вызвать ярость Волдеморта (а проигрывать намеренно Гарри ни за что бы не стал). Ещё больше первокурсник нервничал из-за того, что, по словам Вуда, МакГонагалл и Гиммса, в ближайшем матче ему предстоит стать секретным оружием гриффиндорцев («Самый юный ловец столетия!» — восторженно восклицал капитан).

Но Гарри не мог отказаться. На самом деле не мог.

МакГонагалл не только пригрозила занять большую часть его свободного времени этими многомесячными отработками, но и вычла у Гриффиндора пятьдесят баллов. И сама декан, и её студент знали, что Гарри будет чувствовать себя обязанным снова заработать эти баллы, и самый лучший способ сделать это — выиграть хотя бы один квиддичный матч. Загнанный в угол первокурсник задумался: может быть, когда МакГонагалл поступила в Хогвартс, шляпа и ей предлагала Слизерин?

Весьма неприятным было и то, что до первого матча вся школа, за исключением МакГонагалл, Гиммса и товарищей по команде, должна была думать, что Гарри наказали более традиционным способом.

Гермиона в ужасе отпрянула, услышав о потере баллов. Реакция Клайда была ненамного лучше: он просто побледнел.

— Ну, Гарри, теперь ты станешь очень популярным, — съязвил он и рванулся к выходу из общей гостиной. Поттеру оставалось лишь ошеломленно смотреть ему вслед.

— Что я такого сделал?

— Я надеюсь, это риторический вопрос, — подняла бровь Гермиона. — Я могу целый список составить.

— Я не виноват, что Рон идиот, да ещё и вор! — ощетинился он, а потом поспешно обернулся к близнецам Уизли. — Ничего личного.

Те лишь пожали плечами.

— Но ты не должен был на него реагировать!

— И что мне оставалось делать? Он выкрал вещь из моей сумки, оскорбил меня, оскорбил тебя и Натали, а потом попытался уничтожить мою собственность...

— Ты же, кажется, говорил, что это не твой дневник?

— А, ну это полностью меняет дело! По-твоему, я должен был позволить ему вытворять всё, что вздумается?

— Ты мог пожаловаться учителю! А теперь наказали не только его, но и тебя, и нас всех вместе взятых.

— Я не позволю этому психу надо мной издеваться! — прорычал Гарри и зашагал к себе в спальню.

— И неважно, кому ещё придётся платить за твою гордыню? — так же рассерженно спросила Гермиона.

— Я сам несу ответственность за свои поступки, и за свою гордыню тоже! Не волнуйся, я верну эти твои драгоценные баллы!

Он бросился вверх по лестнице. Подруга окликнула его, но он не обратил на нее внимания. В душе Гарри почти ожидал, что Гермиона побежит за ним и извинится, но она этого не сделала. Теперь он застрял в спальне на время ужина, слишком гордый, чтобы спускаться в Большой Зал в дурном настроении и терпеть насмешки не только от малознакомых гриффиндорцев, но и от тех, кого он считал друзьями.

— Нет, ты правда станешь популярен после всей этой истории, — заявил Фред, плюхнувшись на постель рядом с первокурсником. Напротив них на кровати Клайда устроился Джордж. — Всё из-за твоего обаяния.

— Заткнись! — отрезал Гарри, расстроенный событиями прошедшего дня. К тому же, в расписании на завтра стояли сдвоенные зелья, что ещё больше приводило в уныние. — Я не в настроении вас развлекать.

— А он классный, как думаешь, Фред?

— Такой милый и забавный. Вот бы оставить его себе!

Отвернувшись от них, Гарри проворчал в подушку: «Убирайтесь».

— Если это тебя утешит, Рончику досталось намного больше, чем тебе. Теперь он в течение месяца каждую пятницу и субботу должен убирать в подземельях. Без всякой магии. Там плесень годами собиралась!

Поттер не сдержал улыбки, представив, как пронзительно будет визжать Плакса Миртл, когда Рон Уизли примется драить туалеты. Если подумать, то он, Гарри, и правда легко отделался. Ведь ему нравилось летать, да и квиддич, кажется, игра что надо. Если каким-то образом ему удастся выиграть больше одного матча, то он не только наверстает потерянные по собственной вине баллы, но и заработает больше. Рон позеленеет от зависти. Драко больше не сможет подвергнуть сомнению то, что Гарри достоин дружбы с Гермионой. Может, и другие гриффиндорцы смогут забыть, наконец, о его прошлых ошибках. МакГонагалл станет гордиться тем, что он попал на её факультет.

«Самый юный ловец столетия», — эхом раздалось у него в голове. Только теперь он начал осознавать значение этих слов.

Да, он сможет сделать это. Он это сделает. Резко поднявшись, Гарри посмотрел на близнецов. Его яркие зелёные глаза решительно вспыхнули.

— Расскажите мне о квиддиче.

* * *

Как и ожидалось, гриффиндорцев потеря баллов не порадовала. Учебный год только начался, их и так было немного, а наказание Гарри почти полностью опустошило копилку Гриффиндора. Студенты не теряли ни малейшей возможности продемонстрировать первокурснику своё недовольство.

Если Поттер оставлял какие-то вещи без присмотра, они бесследно исчезали. Ему приходилось постоянно смотреть под ноги, потому что ему то и дело норовили поставить подножку. О смене пароля к гостиной его теперь предупреждала МакГонагалл, потому что старосты постоянно забывали об этом. Болтая за столом или сплетничая в коридорах, студенты стали называть Поттера малоприятными прозвищами, например, «Чёрным котом Гриффиндора» или «Малышом -неудачником».

Ходили слухи, что его «слизеринские друзья» каким-то образом платят ему за то, чтобы он саботировал все попытки Гриффиндора получить Кубок школы. По мнению самого Гарри, это было полным бредом, учитывая, что их факультет и так не завоевывал эту награду уже больше десяти лет.

Гарри подозревал, что его положение могло быть намного хуже, если бы не очевидная симпатия, которую к нему испытывали близнецы Уизли. Фреда и Джорджа все одновременно и любили, и боялись: они могли подшутить над кем угодно, и горе тому, кто вызовет их недовольство! Да и во время квиддичных тренировок Гарри получал небольшую передышку: его товарищи по команде, как и Вуд, считали, что их ловец способен выиграть ближайший матч, и были готовы отбросить недоверие по отношению к нему. По крайней мере, на поле.

Гермиона волновалась из-за успеваемости ещё больше обычного, отчаянно пытаясь вернуть Гриффиндору лидирующую позицию. Она больше не обвиняла в потере баллов лично Гарри, но тот всё равно не мог избавиться от чувства вины, в очередной раз упуская возможность заработать хоть немного, в то время как Гермиона училась до полного изнеможения. Зарабатывать баллы стало особенно сложно из-за того, что МакГонагалл отчего-то раздавала оценки весьма скупо, Снейп и так всегда был скрягой, Квиррел вообще забыл о баллах на целых две недели, а в других предметах Поттер не блистал.

Клайд больше не ругался с Гарри, но стал проводить меньше времени с ним и с Гермионой, и Поттер его не винил. Кто бы отказался от всех своих гриффиндорских приятелей — а ведь теперь их у Клайда было несколько, раз уж он столь явно отвернулся от «Чёрного кота» — ради одного, да и такого неудачника?

Со всем этим Гарри справлялся так стойко, как только мог. На занятиях и в Большом зале он старался держаться в стороне, учился вместе с Гермионой столько, сколько мог, и делал вид, что Рона Уизли не существует, даже если на зельях тот сидел совсем рядом.

Он с нетерпением ждал начала игрового сезона. Осень вступила в свои права, стало заметно холоднее, и на утренние тренировки игроки выходили в мантиях, зачарованных от ледяного ветра. Гарри завёл привычку приходить на поле пораньше, чтобы побыть одному, паря высоко над землёй и глядя на золотые шотландские поля и на лес, разукрашенный огненными красками.

Морозное утро первой субботы ноября выдалось таким же чудесным, но Гарри не пошёл наслаждаться пейзажем. Сегодня должен был состояться первый матч сезона, Гриффиндор против Слизерина. Первокурсник встал ещё засветло, чтобы легко позавтракать, и сразу после этого направился в раздевалку. Вскоре пришли и остальные.

— Итак, господа... — начал Вуд, когда все собрались вокруг него.

Кто-то вежливо кашлянул.

— И дамы, — исправился капитан, — час настал. Это первая игра сезона. Я знаю, что в последнее время нам не очень везло...

Кто-то не очень вежливо фыркнул.

— ...Но теперь у нас есть преимущество. Слизеринцы выйдут на поле уверенно и самодовольно, готовые бросить вызов Анжелине, технику которой они уже знают. Они будут потрясены, увидев вместо неё Поттера, и, держу пари, не примут его за серьёзного соперника. Самая правильная для нас тактика — отвлекать и сбивать их с толку, пока Гарри не поймает снитч.

Вуд повернулся к Гарри.

— А ты сконцентрируйся на снитче, понял, Поттер? Это твоя единственная забота.

— А ещё не давай никому сбросить тебя с метлы, — посоветовал кто-то из охотников.

— Только снитч.

— И не врежься в стену. Эти слизеринцы всегда грязно играют, — предупредила Анжелина.

— ТОЛЬКО СНИТЧ!

Гарри проглотил ком в горле и кивнул.

Вся команда вышла на поле с поднятыми капюшонами: Вуд решил скрывать свой козырь до последнего. Судя по удивлённому шёпоту, окружившему выступающую вперёд команду, на публику эта тактика подействовала. Все думали, что ловцом будет Анжелина, но даже с капюшонами было очевидно, что в этот раз ловец намного ниже её

Выстроившись в линию лицом к лицу со слизеринской командой, они наконец откинули капюшоны. Толпа зрителей потрясённо вздохнула, а потом начались оживлённые обсуждения. Со слизеринских трибун послышались выкрики «Фол!», хотя игра ещё не началась. Гриффиндорцы радовались и того меньше; кто-то уже был уверен, что игра проиграна. Хаффлпафф и Равенкло такой поворот скорее заинтриговал, и они с нетерпением ждали начала матча.

Смотря в лицо слизеринскому ловцу, крепкому пятикурснику, чьё телосложение больше подходило для загонщика, Гарри не мог не заметить, что тот вовсе не был так удивлён, как предсказывал Вуд. Скорее, он лучился самодовольством.

У Гарри появилось плохое предчувствие по поводу грядущего матча.

— Игроки, седлайте мётлы! — скомандовал профессор Гиммс, одетый в судейскую мантию.

Школьники на трибунах притихли, понимая, что игра вот-вот начнётся, а им остаётся только сидеть и следить за ходом матча. Гарри еле удержался от того, чтобы резко взмыть в небо, едва его ноги оторвались от земли. Вместо этого он вместе с другими игроками стал подниматься медленно и плавно, пока не поравнялся с трибунами. Где-то в толпе были его друзья, но искать их не было времени. С этой высоты гриффиндорец смог заглянуть в «императорскую ложу», где собрались люди, которых он хотел видеть меньше всего. Посреди ложи, в кресле, которое иначе как троном не назовёшь, сидел Волдеморт, окружённый преподавателями и особо важными гостями, расположившимися в креслах поскромнее. Смена гриффиндорского ловца Тёмного Лорда явно не удивила, но заинтересовала и, может быть, даже чем-то позабавила. Справа от диктатора сидела очень недовольная директриса, а слева — профессор Снейп, не скрывающий самодовольства, как и ловец его факультета. Немного позади сидела обеспокоенная МакГонагалл.

Снитч уже был в игре, но вместо того, чтобы отправиться на поиски, гриффиндорскому ловцу пришлось рвануть вверх, избегаястолкновения со соперником, который нёсся прямо на него. Едва пятикурсник пролетел мимо, Гарри направился было в ту сторону, где только что исчез снитч, но был вынужден резко снизиться и повернуть вправо, потому что на него едва не налетели ещё два слизеринца.

— Фол! Три фола! — прокричал Гиммс. — Три штрафных в кольца Слизерина!

— Не прошло и трёх минут матча, и уже три фола! — раздался голос школьного комментатора. — Наверное, это рекорд! Похоже, нас ждёт напряжённая игра! Капитан Оливер Вуд выпустил на поле своё секретное оружие — нового ловца, который, как мы видим, способен постоять за себя! Справится ли «Чёрный кот Гриффиндора» со своей задачей, или его невезение приведёт команду к поражению?

Фергюсон, самый опытный охотник в гриффиндорской команде, с лёгкостью забил все три штрафных, но довольным совсем не казался. И ему, и всей команде было ясно, что застать противника врасплох им не удалось, и слизеринцы используют ту же тактику, на которую рассчитывали гриффиндорцы.

Гарри не стал сетовать на вселенскую несправедливость и вместо этого попытался оценить расположение игроков и понять, куда делся снитч. Слизеринцы окружили его, но не приняли в расчёт пространство сверху и снизу. Какая небрежность! К тому же слизеринский ловец, вместо того, чтобы искать снитч, явно вознамерился понаблюдать, как его товарищи по команде будут бить гриффиндорца. Близнецы Уизли, судя по всему, разработали свою собственную стратегию и кивнули Гарри, когда тот на миг встретился с ними взглядом.

Едва все три штрафных были забиты, Гиммс дал свисток к продолжению игры, и слизеринцы набросились на Гарри, как стая голодных волков. Но гриффиндорский ловец не был ни напуганной ланью, ни диким вепрем: его восприятие не ограничивалось одной плоскостью или простейшим инстинктом. Он резко ушёл вниз и, набирая скорость, пролетел под одним из загонщиков. Противники пустились в погоню, но не смогли его догнать: Гарри был намного легче и быстрее. Слизеринский ловец уже не казался таким самодовольным.

— И Поттер избегает захвата команды Слизерина...Ой! Слизеринский охотник Моргенсон получает удар бладжером! Будьте внимательны, ребята! Похоже, что Поттер заметил снитч! Ловец слизеринцев Эндрю Уайтхолл слишком далеко, чтобы догнать его! Неужели этот матч вот-вот подойдёт к концу?

Снитч резко пошёл на снижение и рванулся к трибунам, и Гарри погнался за ним, не думая об опасности. Золотой мячик внезапно сменил траекторию и отлетел от стены куда-то вниз. Гриффиндорец летел слишком быстро, чтобы избежать удара, поэтому он резко развернул метлу вбок и с силой оттолкнулся от стены ногами. Вдруг незнакомая слизеринка влетела в стену как раз там, где только что был Гарри, и упала с метлы. Потрясённый мальчик увидел, как она падает на землю.

“Так вот зачем там нужен песок”, — подумал Поттер, не сводя глаз с лежащей внизу фигурки.

— И Кастил выбывает из игры... Но нет, она поднимается на ноги! Вот это спортсменка! Нового ловца команды Гриффиндора оказалось сложнее припереть к стенке, чем все думали! Вот это матч!

Увидев, что девочка не сильно ранена, Гарри снова принялся искать снитч, но тот успел скрыться из виду. Давать ему хоть немного времени на поиски никто не собирался: в его сторону уже нёсся посланный противником бладжер, от которого Гарри едва увернулся, а следом на него налетел и сам слизеринский загонщик. Но близнецы Уизли были начеку, и вдвоём им удалось ударить противника обоими бладжерами сразу.

— Уэстбэнкс получает двойной удар! Ему удаётся удержаться на метле, но видно, что он с трудом выравнивает дыхание!

Квиддичное поле быстро превращалось в поле боя. После нескончаемых фолов и назначаемых штрафных игроки вскоре совсем перестали обращать внимание на судью. Под натиском слизеринцев Анжелина врезалась в один из столбов, на которых держались кольца, и была заменена запасным охотником, который взмыл в небо с явной неохотой. Один из близнецов летал с окровавленной головой, но даже не собирался снижать скорость. Впрочем, он всё же был несколько дезориентирован и запустил квоффлом в слизеринского капитана. Публика неистовствовала, вскакивая, крича, свистя, задерживая дыхание, и создавала несмолкающую какофонию. Гарри старался держаться подальше от всеобщего безумства и искать снитч, но слизеринцы всячески ему мешали. Ему приходилось постоянно быть в движении, летать быстрее других игроков и часто менять траекторию. Всякий раз, когда снитч попадался ему на глаза, приходилось отвлекаться на приближающийся бладжер, столб, стену или на кого-нибудь из слизеринцев.

Уайтхолл, ловец команды-соперницы, больше не наблюдал за Гарри и, наконец, пытался сам найти золотой мячик. Дважды гриффиндорец успешно отвлекал его, делая вид, что заметил снитч, но противник скоро разгадал его маневр.

Игра вскоре начала утомлять Гарри, а ушибленная рука сильно разболелась. Он понимал, что если в ближайшее время ему не удастся найти и поймать снитч, то кто-то из игроков может получить серьёзную травму. Скорее всего, этим кем-то окажется он сам.

Пытаясь сбежать от одного из преследователей, первокурсник скользнул под метлой Вуда и обернулся проверить, не врезался ли слизеринец в капитана. Вдруг он заметил что-то блестящее над головами игроков. Боясь снова потерять мяч из виду, Гарри рванулся вверх, чуть не сбросив Оливера с метлы. Второй ловец полетел за ним, но было уже поздно.

Повернув метлу строго вверх, гриффиндорец протянул руку, чтобы схватить крошечный металлический шар, ослепительно блестящий, словно второе солнце. Казалось, время замедлилось, чтобы продлить этот чудесный, идеальный момент его триумфа: Гарри видел, как трепещет снитч в его руке, и ощутил настоящий восторг, когда нежные крылышки замерли и золотой мячик спокойно лёг в его ладонь.

А потом весь мир пошатнулся.

Что-то тяжёлое на полной скорости врезалось Гарри в спину, точно между лопаток. Метла и её хозяин полетели в разные стороны и, казалось, на миг замерли, будто подвешенные в воздухе. Потом Гарри начал падать.

Он был слишком ошеломлен, чтобы паниковать, и, по иронии судьбы, именно это спасло ему жизнь. Его мысли в тот момент были простыми, конкретными и упорядоченными.

«Я падаю, — такой была его первая мысль. — Я падаю без метлы. Мне нужна метла».

И совершенно спокойно он воззвал к тому инстинкту, который почувствовал в себе в этом сентябре, в тот знаменательный четверг на первом уроке полётов. Этот самый инстинкт заставил тогда метлу прыгнуть в его руку от простого «Вверх!» Гарри протянул к парящей в воздухе метле руку, не занятую снитчем, и отдал приказ:

— Ко мне!

И она повиновалась. В мгновение ока метла преодолела пятьдесят фунтов, отделяющих её от хозяина, и больно ударила его по руке. Гарри вцепился в неё изо всех сил и почувствовал, что падение замедляется. Не находя в себе сил вскарабкаться на древко и от потрясения даже не думая отпустить снитч, мальчик беспомощно повис на метле и постепенно спускался вниз.

На поле царила мёртвая тишина. Гарри медленно опускался, пролетая мимо других игроков, которые ошеломлённо глядели ему вслед. Он посмотрел в глаза одному из слизеринцев и, ещё плохо соображая, просто сказал:

— Бладжер.

Слизеринец недоумённо моргнул.

— Чего?

В следующий миг беспощадный чёрный мяч врезался в него сбоку и сбросил с метлы. Это сразу привело всех в чувство.

— Гарри Поттер ловит снитч! Гриффиндор победил!

Со всех сторон грянули оглушительные восторженные крики. Едва ослабевшие ноги Гарри коснулись земли, он тут же оказался в объятиях близнецов Уизли. Вскоре его окружила вся гриффиндорская команда, которая хвалила его, пожимала руку и хлопала по ушибленной спине.

— Ты сделал это, Гарри! Сделал!

И Гарри кивал и улыбался, игнорируя ломоту во всём теле. За кольцом окруживших его гриффиндорцев он заметил, как спускается на землю слизеринская команда. Хотя ему и раньше приходилось сталкиваться с ненавистью, Гарри всё равно был поражен откровенной злобой на их лицах, направленной на него самого. Если бы его сейчас не окружали товарищи по команде, он точно не ушёл бы с поля на своих двоих.

Гриффиндорская команда неожиданно замолчала и отстранилась от Гарри, видя, как к ним широким шагом направляется Тёмный Лорд. Выражение его лица было полностью нейтральным, как и у Снейпа, а вот Лестрейндж явно была в бешенстве. Уже в который раз Поттеру показалось, что ноги его не держат.

Только когда Волдеморт остановился прямо перед ним, ловец понял, что его товарищи отступили чуть назад, образовав ровный треугольник, и почтительно припали на одно колено. Гарри собирался последовать их примеру, но его отвлёк негодующий крик:

— Он сжульничал!

Все обернулись к Моргенсону, стоящему рядом вместе с красным, как рак, Уайтхоллом.

— А поподробнее? — поднял бровь Снейп.

— На его метле же явно есть какие-то дополнительные заклятия! — возмутился старшекурсник. — Иначе у него бы никогда не получилось так просто призвать метлу без палочки. Он жульничает.

С этими словами парень направил метлу в его сторону в обвиняющем жесте.

— Это действительно весьма подозрительно, — небрежно бросила директор.

Гарри вспыхнул от обиды и бросил на слизеринца злобный взгляд.

— Вам есть что сказать в свою защиту, мистер Поттер? — спросил Воледморт, не обвиняя, а, скорее, с любопытством. Его беспристрастность несколько успокоила Гарри перед тем, как он решился.

— Да. Вверх!

Метла Моргенсона вылетела из его рук прямо к Гарри. Не ожидающий толчка слизеринец дёрнулся вперед, не удержал равновесие и рухнул на землю лицом вниз.

— МИСТЕР ПОТТЕР! — яростно закричала Лестрейндж, выхватывая палочку. Гарри отступил назад, но когда директриса готова была произнести проклятие, Волдеморт положил руку на её палочку и заставил её опуститься.

— Я считаю, что мистер Поттер доказал свою невиновность. Я не позволю наказывать его за впечатляющую демонстрацию беспалочковой магии или за мастерство полёта на метле, — довольным тоном произнёс Тёмный Лорд, хотя его глаза сурово блеснули, остановившись на Беллатрисе. Когда он снова повернулся к Гарри, его взгляд смягчился; по крайней мере, в его глазах потух кроваво-красный блеск. — На самом деле, его талант заслуживает признания. На колени, мистер Поттер.

Гарри с опаской повиновался, опустившись на одно колено, как его товарищи по команде, но ни на миг не отводя взгляда от диктатора. Взмах палочки, беззвучное заклятие, и прямо из ниоткуда перед ними возник золотой лавровый венец. Волдеморт взял его обеими руками.

— Победителю, — провозгласил Тёмный Лорд, и голос его эхом разнёсся по всему полю, — вечная чеcть и слава!

Тишина, царившая на трибунах, взорвалась громом аплодисментов и радостных выкриков, и под этот безудержный гул Волдеморт водрузил венец на голову Поттера. Когда он заговорил снова, его голос больше не усиливался заклинанием.

— Можешь подняться.

Гарри встал, вопросительно глядя на мужчину, но тот лишь загадочно улыбнулся и, наклонившись к его уху, прошептал:

— Тебе идёт.

С этими словами Тёмный Лорд покинул квиддичное поле, оставляя позади сбитого с толку и страшно краснеющего Гарри. Беллатриса не меняла позы и стояла, опустив палочку, с таким видом, будто её предали. Нижнее веко у неё нервно дёрнулось, и директриса круто развернулась и стремительно понеслась к выходу, по дороге рявкнув что-то группе унылых слизерицев.

Снейп одарил гриффиндорца насмешливым взглядом.

— Каким бы занятным ни был сегодняшний матч, — начал он, — я от души надеюсь, мистер Поттер, что в последующих играх вы проявите большую осторожность. Мне бы очень не хотелось, чтобы другие игроки пытались вам подражать. В конце концов, именно я отвечаю за запасы зелий для больничного крыла.

Гарри, как ни старался, не мог понять, что это было: шутка, комплимент, оскорбление или просто совет. Поэтому он просто фыркнул.

Когда слизеринцы ушли с поля, гриффиндорская команда снова стиснула в объятиях своего ловца, до конца не веря, что они не только одержали победу, но и пережили её последствия и теперь могут праздновать.

— О, погоди до вечера, Гарри! — заявил один из близнецов.

— Будет такая вечеринка! — подхватил второй.

— А ты — почётный гость! — хором провозгласили они.

Гарри оставалось только широко улыбнуться и позволить толпе донести его до душевых.

Однако принять душ у него получилось нескоро. Стоило игрокам добраться до раздевалок, как на них хлынул поток болельщиков: казалось, каждый гриффиндорец (и немало ребят с Хаффлпаффа и Равенкло) захотел поздравить Гарри лично. Одноклассники, которые раньше игнорировали или даже открыто недолюбливали его, неожиданно принялись пожимать ему руку со словами: «Я знал, что ты особенный» или «Можно мне твой автограф?» Такое поведение сильно сбивало с толку.

Ещё в большее замешательство привела Гарри реакция Гермионы: она, казалось, была ничуть не рада.

— Ты мог погибнуть! — крикнула ему подруга, отталкивая в сторону кого-то из новоявленных фанатов.

— Это всего лишь игра, — чтобы девочка его услышала, Гарри тоже пришлось кричать. — Я сделал это, чтобы заработать потерянные баллы. Это была идея МакГонагалл! Разве ты не рада? Если я выиграю следующий матч, Гриффиндор станет первым!

При упоминании грядущих побед в переполненной студентами раздевалке грянул торжествующий рёв. Гермиона попыталась крикнуть что-то в ответ, но её голос смешался с общим шумом. Наконец, девочка сдалась и направилась к выходу. Гарри пытался пробиться следом за ней, но тут его неожиданно отвлёк Клайд.

— Ты сделал это, дружище! Ты правда это сделал! Поверить не могу, что я когда-то сомневался в тебе!

Но так и было. Ты сомневался во мне. Горькая мысль возникла будто из ниоткуда, и Поттер прогнал её усилием воли. Хотя в последнее время Клайд был немного расстроен, он не перестал быть ему другом. Если так уж вышло, что теперь быть другом стало легче, что ж... Гарри запомнит это на будущее.

Наконец, его товарищи по команде выдворили посторонних из раздевалки, чтобы помыться и переодеться. Всё ещё стесняясь принимать душ вместе со старшими ребятами, первокурсник пропустил всех вперёд, а сам в это время проверил и сложил квиддичные принадлежности. Когда остальные ушли, Гарри принял долгий, горячий душ. Вода успокоила его ноющую, покрытую синяками кожу и помогла ему расслабиться. Он переоделся в чистую, удобную одежду и направился в школу, чтобы присоединиться к всеобщему веселью.

До замка он так и не добрался.

Гарри знал, что его куда-то тащат. Тот, в чьих руках он оказался, явно обращался со своей ношей безо всякой осторожности. Помимо этого Гарри чувствовал, что начинает смеркаться.

Однако больше ничего он не понимал. Едва он пытался додумать толком хотя бы одну мысль, в голове всплывали двадцать новых, никак не связанных с первой, и сбивали его с толку. Мир вокруг то кренился, то вращался, и мальчик никак не мог это исправить, он даже не мог закрыть глаза и отрешиться от этого безумия.

Неожиданно раздался чей-то голос, и в голове сразу прояснилось.

Его грубо бросили на землю и пнули в бок. Гарри вскрикнул и попытался перекатиться по земле как можно дальше, но кто-то подошёл к нему с другой стороны и ударил ботинком прямо между лопаток. Его продолжали бить и пинать, пока он не решил, что нападающие хотят забить его до смерти, но те вдруг остановились и заставили его встать на ноги.

Его тело пылало, и Гарри закричал, но даже крик причинял боль. Дыхание давалось с трудом, болели рёбра и ключица, он попытался сказать что-нибудь, умолять их прекратить... Но с губ Поттера сорвался лишь тяжёлый хрип, который мучители проигнорировали.

Его потащили к дереву и прижали к стволу. Тут он, должно быть, ненадолго потерял сознание, потому что, открыв глаза, Гарри обнаружил, что его руки привязаны к дереву, а над ним, не скрывая злости, нависли два слизеринца. Уайтхолл и Моргенсон стояли плечом к плечу, держа палочки наготове и сверля первокурсника презрительными взглядами.

— Поверить не могу, что этот мелкий засранец нас обошёл, — процедил Уайтхолл.

— Обошёл тебя, ты хочешь сказать, — поправил Моргенсон, хотя и он смотрел на Гарри с нескрываемой ненавистью. — Мы бы выиграли, если бы ты занимался своим делом и действительно искал этот дурацкий снитч.

Слизеринский ловец грубо толкнул товарища.

— Это ты должен был позаботиться о Поттере! В этом и была твоя задача! А потом ты ещё взял и опозорил всю команду перед Тёмным Лордом!

Моргенсон в ответ толкнул Уайтхолла так сильно, что тот рухнул на землю, и направил на него палочку.

— Я, по крайней мере, пытался защитить нашу честь. А вы все стояли, как болваны, пока наш Господин оказывал почести грязнокровному ГРИФФИНДОРЦУ!

Вскоре слизеринцы сцепились, обмениваясь ударами и на время забыв о своей жертве, за что Гарри был благодарен. Хотя с него сняли заклятие — наверняка это было оглушающее, — он всё ещё не совсем понимал, что происходит. Эти парни похитили его и приволокли на какую-то поляну, окруженную густым лесом.

По крайней мере, было ясно, что это не Запретный Лес. Здесь деревья были моложе, а тьма в лесной чаще казалось естественней. Но на поляну быстро спускалась холодная осенняя ночь, и в сгущающемся мраке лес становился по-настоящему зловещим. Как бы ни отвлекали Гарри боль и холод, он прекрасно понимал, что пребывание в этом странном месте не означает для него ничего хорошего. Истории о маленьких детях, найденных мёртвыми в лесу, не были редкостью и, видимо, послужили вдохновением для униженных проигрышем слизеринцев.

Будто нарочно подтверждая его опасения, в лесу раздался долгий унылый вой. Слизеринцы, оба с разбитыми носами, сразу бросили пререкаться и прислушались. Забыв о ссоре, Уайтхолл громко сглотнул и повернулся к своему соучастнику.

— Надо уходить.

Моргенсон согласно кивнул, и вдвоём они повернулись и двинулись в центр поляны. Однако слизеринский загонщик вдруг остановился и вновь повернулся к своей жертве. Широким шагом он направился к дереву, на ходу выискивая что-то в кармане, и вытащил небольшой карманный нож. Гарри напряжённо замер, потом попытался вырваться из пут, но верёвки крепко держали его.

— Что ты делаешь? — взволнованно спросил Уайтхолл. К первому вою присоединились ещё несколько голосов.

Моргенсон подошёл совсем близко, сжимая нож в руке, и замер в нескольких дюймах от жертвы. Гарри не мог ни вздохнуть, ни шевельнуться: им овладел страх, и горькие слёзы навернулись на глаза под надменным и беспощадным взглядом старшекурсника.

— Просто хочу позаботиться о том, чтобы они его нашли.

Лезвие коснулось кожи, оставляя порез на руке, и Гарри тихо, сдавленно вскрикнул. Он почувствовал, как тёплая кровь стекает с его замёрзших пальцев и впитывается в верёвку, удерживающую запястье. Моргенсон удовлетворённо ухмыльнулся напоследок и вернулся к Уайтхоллу.

Раздался громкий хлопок, и Гарри остался один.

Он был один и знал, что скоро умрёт. Умрёт страшной смертью.

Даже неважно, от чего: истечёт кровью, окоченеет от холода или будет растерзан дикими животными. Его никогда не найдут. Гермиона будет плакать. Натали будет плакать. Поплачут ли по нему близнецы? Все прольют немного слёз по несчастному первокурснику, задумаются, что же с ним случилось, а потом станут жить дальше, и он будет забыт. Его родители будут забыты.

И всё потому, что слизеринцы не умеют проигрывать.

Спускалась ночь, и вой становился всё громче, всё ближе. Сквозь просвет в деревьях Гарри видел, как восходит круглая, жёлтая луна. Вот ведь чёрт. Конечно, сегодня полнолуние. Эти слизеринские куски драконьего дерьма явно посчитали, что убить его без помощи магии или какой-нибудь магической твари — слишком по-маггловски.

Вой постепенно приближался, и Гарри не мог избавиться от мысли, что идущие сюда существа уже знают о его присутствии. Могли же они его учуять? Даже в морозном воздухе он чувствовал приторный запах собственной крови. Его трясло от страха и холода, и всё тело ныло от полученных ушибов. Ему хотелось кричать. Хотелось плакать. Хотелось свернуться в тесный, тёплый клубок, и пусть всё закончится! Но он молчал и тщетно дёргался, проверяя верёвки на прочность, стряхивая онемение и невольно усиливая боль.

Внезапно прямо позади него раздалось какое-то шарканье и тихий шелест сухих листьев. Гарри замер. Хрустнула ветка. Гарри задышал глубоко и часто, несмотря на боль в рёбрах.

Он думал, что оборотень сразу накинется на него и укусит, но тот не спешил. Мальчик слышал, как он втягивает носом воздух, отчётливо и по-собачьи ворча, и бродит где-то за деревом. Такое поведение полностью противоречило тому, что Гарри слышал об оборотнях. В отличие от обычных волков, они не боялись ничего, кроме серебра, и могли, не задумываясь ни на миг, напасть на целый отряд вооружённых волшебников или опрометчиво прыгнуть в вагон мчащегося на полном ходу поезда.

Мальчик не обольщался. Каким бы робким он не казался, этот оборотень всё равно пришёл, чтобы убить свою жертву — Гарри.

Наконец, зверь обошёл дерево, чтобы рассмотреть свой будущий ужин... по крайней мере, Поттер думал, что интересует волка именно в этом качестве. Однако когда он встретился взглядом с золотистыми глазами, Гарри внезапно понял: с ним всё будет в порядке. Он видел изображения оборотней на уроках тёмных искусств и самозащиты, видел их неутолимую жажду крови, но глаза этого волка смотрели на него со спокойным любопытством и немного озадаченно.

— Помоги.

Гарри не собирался ничего говорить, поэтому собственная мольба потрясла его не меньше, чем оборотня. Однако зверь подошёл к дереву с другой стороны и начал скрести ствол когтями. Верёвка вскоре порвалась, и мальчик упал на землю лицом вперёд. Он зашипел, стиснув зубы: было больно.

В него уткнулся холодный мокрый нос, призывая подняться на ноги. Одновременно боясь, что волк откажет ему в помощи и что их найдут его мохнатые собратья, Гарри повиновался и, пошатываясь, встал. Оборотень топтался рядом, легко прижимаясь к ребёнку своим крупным, тёплым телом, поддерживая и направляя. Чем больше времени волк находился рядом, тем яснее становилось, что он не мог быть настоящим оборотнем. Может, какое-то разумное магическое существо, напоминающее волка, или вышедший на увеселительную прогулку анимаг (Клайд как-то упоминал, что попробует получить разрешение, когда ему исполнится семнадцать).

Стараясь сохранять тишину и осторожность, мальчик и волк направились в чащу леса. Часто они останавливались, прислушиваясь к вою, пытаясь оценить расстояние между ними и приближающейся опасностью. Проводник вскоре заметно ускорил шаг. Гарри изо всех сил пытался не отставать, но он был ранен, устал, замёрз и, к тому же, передвигался не на четырёх ногах, а лишь на двух. Лже-оборотень заскулил, призывая его поторопиться, но измученный Гарри был уже не в состоянии идти быстрее.

— Мне нужно где-то спрятаться, — объяснил он, — на дереве или в какой-нибудь норе.

Волк, казалось, задумался, а потом повёл его в другом направлении. Гарри, хромая, двинулся за ним, стараясь не сбавлять скорости, хотя от боли едва мог дышать. Оборотень привёл его к зарослям ежевики, под которыми обнаружилась чья-то маленькая тёмная норка. Поттер сомневался, что влезёт в неё, но даже если бы мог, у него не было ни малейшего желания оставаться в таком тесном пространстве. Однако выбора у него уже не было: очередной оглушительный вой раздался где-то в пятидесяти ярдах отсюда. Гарри протиснулся в нору головой вперёд и начал ползти.

Снаружи послышалось чьё-то ворчание и злобный рык, который повторился несколько раз. Мальчик запаниковал и вслепую рванулся вперёд, уверенный, что вот-вот застрянет или кто-нибудь схватит его за ногу и вытащит наружу. На несколько мгновений проход впереди стал уже, и боль отошла на второй план: теперь намного важнее было вдохнуть воздуха. Гарри с трудом пробирался вперёд, пока тоннель неожиданно не расширился, превратившись в небольшую полость, в которой вполне можно было сидеть, наклонив голову. Он долго шарил по земле в темноте, но единственным выходом отсюда оказался проход, из которого он выполз.

Снаружи раздавались звуки борьбы и отчаянные завывания, и у Гарри не было ни малейшего желания покидать убежище. Вместо этого он улёгся на влажный, покрытый листьями пол, сильно пахнущий какими-то животными, и свернулся в тесный клубок. Он думал о том, сумел ли его новый друг отбиться от волков, знали ли оборотни, что он сейчас в норе, и не попытаются ли они его выкопать, а ещё — что сейчас делает Гермиона.

Гарри не знал, сколько длилась борьба снаружи. Когда он проснулся, не понимая, как умудрился заснуть, всё уже стихло. Опасность миновала, его собственное дыхание и мягкие листья согрели нору, и мальчик снова уснул.

Когда он проснулся во второй раз, в убежище уже проникали слабые отсветы солнечных лучей. Гарри с удовольствием поспал бы ещё, но голод и полный мочевой пузырь теперь волновали его намного больше, чем усталость. Неуклюже, с трудом он выполз из норы.

Было ещё утро, и на земле лежал толстый слой инея. Помятые кусты и следы крови у входа в нору свидетельствовали о жестокой ночной схватке. Гарри никогда не считал себя набожным, но всё равно от души сказал Небесам «спасибо» за то, что ему удалось избежать этого побоища.

— Эй! — неуверенно позвал он.

Его голос отдался эхом в глубине леса, но никто ему не ответил. «Где же оборотни? Они должны быть уже в человеческом обличьи, готовые накричать на меня за то, что я вторгся в их владения!»

Гарри даже хотел бы, чтобы на него накричали (даже оборотни), если это будет означать, что его вернут в волшебный мир. Там за него уже наверняка волнуются. Он бы и сам за себя волновался, если бы на него не накатывало облегчение всякий раз, когда он думал о минувшей страшной ночи.

Завернув на минуту в ближайшие кустики, Гарри отправился исследовать лес в надежде выбраться отсюда. Поборов естественное отвращение, он последовал туда, куда вели следы крови, надеясь встретить оборотня в человеческом теле. Далеко идти ему не пришлось.

— Вот чёрт.

Чего-то подобного можно было ожидать, но абсолютно голое тело мужчины, лежащего ничком на длинной мёрзлой траве, всё равно поразило Гарри. Поразило даже больше, чем пятна крови и разорванная плоть — хотя именно раны пугали больше всего. Онемевший и ошеломлённый, он на мгновение подумал, что мужчина мёртв.

Потом из носа незнакомца вырвалось едва заметное облачко пара, затем ещё одно... Гарри рванулся вперёд, стаскивая с себя мантию, не обращая внимания на боль от ушибов и резанувший по коже морозный воздух.

— Очнитесь, сэр, — взмолился он, накрывая мужчину мантией. Та оказалась ему слишком коротка. — Пожалуйста, очнитесь. Вы погибнете, если будете здесь так лежать.

Гарри робко тронул его за плечо и отскочил назад, когда оборотень резко дёрнулся и, повернув голову, принялся осматриваться мутным, испуганным взглядом карих глаз. Однако когда его взор сосредоточился на сидящем рядом ребёнке, мужчина почему-то моментально расслабился.

— Джеймс? — прохрипел он. — Значит... я наконец умер?

У Гарри чуть сердце не остановилось. Неужели его только что приняли за отца? Или этот человек просто бредит и обращается к какому-то другому, неизвестному Джеймсу? Ни то, ни другое не могло быть простым совпадением, но он попытался скрыть замешательство, чтобы подумать об этом позже.

— Ещё нет, сэр, но это может случиться, если вам не окажут помощь. Вы можете встать?

Глубоко задумавшись, мужчина не ответил, затем слегка, на пробу, пошевелился. Издав приглушенный стон, он снова улёгся на землю.

— Нет. Я слишком слаб после превращения.

— Тут рядом есть кто-нибудь ещё? Может быть, ваша стая?

— Нет, — вздохнул оборотень, — они уже вернулись в наше поселение, это в двадцати милях отсюда... они наверняка в лучшей форме... чем я...

Голос мужчины ослабел, а глаза стали закрываться. Гарри затряс его за плечи, стараясь не прикасаться к ранам. Оборотень поморщился и снова открыл глаза.

— Здесь есть хоть кто-нибудь, кто может помочь нам? Хоть что-нибудь? Может быть, чей-то дом?

— Хижина, — произнёс незнакомец. Его взгляд начал проясняться. — Она сторожевая, около полумили отсюда. Рядом стоит хлев, в нём есть лошадь и телега. Просто иди к южному краю поляны и там найдёшь тропинку, которая приведёт тебя к хижине. Пароль — «Эхирон».

— Я вернусь, как только смогу! — пообещал мальчик, вскочил на ноги и понесся в заданном направлении. На миг ему послышалось, будто мужчина сказал ему вслед: «Будь осторожен, Джеймс!», — но, может быть, это был просто плод его воображения.

Хижина оказалась очень приятным на вид домиком, окружённым невысокими деревьями и заросшим вьющимися стеблями. Двери и ставни были отлиты из чугуна и своей практичностью могли бы показаться зловещими, если бы не украшающий их причудливый узор из волков, оленей и других лесных обитателей. К дому примыкал маленький хлев, укреплённый ещё серьёзнее, чем сама лачуга. Вместо окон в стене было проделано несколько узких отверстий. Там, где оборотни и, может быть, ещё и медведи пытались проникнуть внутрь, виднелось множество вмятин и следов когтей, но стойкая конструкция здания выдерживала их натиск.

Первым делом Гарри подошёл к хлеву. Входная дверь закрывалась на замок с весьма странным на вид механизмом, оформленным в виде серебряной волчьей головы. Стоило ему протянуть руку, как искусственный волк зарычал и щёлкнул зубами, едва не отхватив незваному гостю несколько пальцев.

— Эхирон! — вскрикнул мальчик. Послышался слабый щелчок, и серебряный страж безжизненно застыл. Гарри осторожно потянулся к ручке. Волк не двигался, и дверь тихо открылась.

В хлеву обнаружилась небольшая телега и серая в яблоках лошадь. Пока Гарри искал сбрую и открывал стойло, кобыла нервно переступала с ноги на ногу. На то, чтобы побороть страх перед крупным животным и натянуть на него упряжь, у мальчика ушла почти четверть часа. Это было тяжело. Ключица вспыхивала от боли всякий раз, когда он поднимал руки, тем самым ограничивая свободу движений. Лошадь не могла устоять на месте, будто боялась прикосновений незнакомца. В конце концов Гарри недовольно зарычал:

— Ты хочешь, чтобы твой хозяин умер, безмозглая кляча?

Лошадь сразу перестала его сторониться и встала совершенно спокойно, что, казалось, удивило её саму не меньше, чем Гарри. После минутного замешательства он вспомнил, что надо торопиться, и осторожно шагнул вперёд. Лошадь оставалась абсолютно спокойной, пока он, легонько похлопав её по шее, натягивал упряжь, а потом долго и неумело возился с ремнями, пытаясь соединить сбрую с телегой.

Наконец, Гарри вывел лошадь из хлева и привязал к небольшому столбу возле хижины. К его удивлению, дом оказался не заперт. Мальчик собрал всё, что, по его мнению, могло бы пригодиться, вытащил из хижины и погрузил на телегу. После этого он постарался как можно быстрее вернуться к раненому, ведя лошадь за собой.

Мужчина был в сознании и дрожал всем телом. Гарри стащил с телеги большую медвежью шкуру и положил на землю рядом с оборотнем.

— Вы сможете перевернуться сюда, сэр?

Тот что-то невнятно пробормотал и миг спустя сумел перевернуться на шкуру. Гарри вздрогнул, увидев следы когтей на его груди и шее, и поспешил накрыть их одеялами и шкурами, которые нашёл в хижине. Он плотно укутал мужчину и дал ему воды из фляги.

— Так лучше, сэр?

— Зови меня Ремус. И да, так намного лучше, — проговорил оборотень, явно готовый вот-вот уснуть. Но прежде чем закрыть глаза, он перевёл взгляд прямо на Гарри.

— Ты сын Джеймса, да? Гарри? Ты очень на него похож. Кроме глаз, конечно...

— Глаза у меня мамины. Все так говорят, — продолжил раздражённый и в то же время взволнованный чем-то Гарри. Сколько раз он уже слышал это раньше? Погодите-ка... Ремус. Это имя было ему знакомо. — Вы случайно не дядя Лунатик?

Но Ремус уже погрузился в сон. Мальчик с неохотой оставил его в покое и принялся разгружать телегу, чтобы разбить что-то вроде лагеря. Мыслями он постоянно возвращался к тому моменту, когда он и оборотень узнали друг друга. Некий «Лунатик» был хорошо известен в семье Поттеров как один из старых друзей Джеймса, которые в полные приключений школьные годы выбирались из спальни посреди ночи и разгуливали по территории школы. Гарри всегда предполагал, что это была какая-то привилегированная школа-интернат, но... обычная, не волшебная школа. Без прогулок с оборотнями. Какова же вероятность того, что он случайно столкнётся с одним из своих крёстных посреди лесной глуши?

Хотя, учитывая недавно свалившееся на Гарри везение, вероятность была весьма высока.

Ремус проснулся ранним вечером, когда солнце только начало закатываться за горизонт. Ему было тепло, удобно (не считая лёгкого жжения где-то в области груди) и... одиноко. Обычно к этому времени он был уже в селении, вместе со стаей наслаждаясь обычной после трансформации вялой расслабленностью. Его собратья сбивались в одну кучу, залечивая друг другу раны и разговаривая о каких-нибудь пустяках. Фенрир, их альфа, прохаживался между лежащими оборотнями, наступая и перешагивая через их тела, считал их и проверял, все ли в порядке. Удовлетворившись подсчётами, он валился в самый центр стаи и до конца ночи впитывал ощущение тепла и близости с остальными. Ещё два или три дня после полнолуния всё было тихо и спокойно, а оборотни — удовлетворены.

Но сейчас Ремус был один. Его друзья, его семья были далеко, и даже если они знали, где его найти, они не смогут встретиться ещё несколько дней.

— Вы голодны, сэр?

Оборотень поднял взгляд и сразу увидел ярко-зелёные глаза и знакомое лицо

— Джеймс?

— Мы это уже проходили, сэр, — весело отозвался тот.

— Гарри.

Мальчик улыбнулся.

— Как вы себя чувствуете? Я пытался вас немного подлечить, пока вы спали, но не уверен, что это помогло.

— Мне намного лучше, не волнуйся. Аконитовое зелье уже должно было выветриться, так что моя способность к регенерации вот-вот вступит в силу. К концу недели я буду полностью здоров, хотя шрамов прибавится.

— Аконитовое зелье? Что-то знакомое...

— Это зелье, помогающее оборотню сохранить человеческий разум во время трансформации. Каждое полнолуние хотя бы один член нашей стаи принимает его, как раз на случай вроде того, что случилось прошлой ночью. Кстати, что произошло?

— Ох! Так это и правда были вы! Спасибо. Вы спасли мне жизнь... и сами пострадали из-за этого.

— Глупости. Я рад, что смог спасти жизнь человеку, тем более, сыну Джеймса...

— Так вы действительно дядя Лунатик, да? Расскажите мне! Мои родители были... Почему они мне не сказали? Почему никто не сказал мне? — оживлённо спросил Гарри и вдруг поморщился. — Что за дурацкое прозвище! Говорила же мама, что у папы нет никакого такта.

Ремус расхохотался, поморщился, а потом снова начал смеяться. Мальчик присел рядом с ним, и ощущение его ненавязчивого присутствия и отдалённо знакомый запах помогли оборотню расслабиться.

— Называй меня на “ты”, Гарри... Что ты здесь делаешь? В последний раз я слышал о Джеймсе и Лили, когда они... в Германии... уже почти четыре года назад. Я был уверен, что ты сейчас в полной безопасности, изучаешь волшебство в Шварцкейнене. Тебе же одиннадцать, да? Как ты, чёрт возьми, оказался здесь, да ещё привязанный к дереву?

Гарри дал Ремусу немного разогретой на огне тушёнки из банки и принялся рассказывать о последних событиях своей жизни. С трудом верилось, что прошло лишь шесть месяцев, а не целые годы. Он говорил о том, как его похитило ВАИД в лице Снейпа, как он оказался под опекой Хогвартса, о встрече с Гермионой, Нагини (умолчав о змеином языке) и Волдемортом, о ссоре с Роном и инциденте на уроке полётов, о том, как он стал самым юным ловцом Хогвартса за последнее столетие и выиграл матч, о Уайтхолле и Моргенсоне и, наконец, о покушении на свою жизнь. Когда разъяснения закончились, Ремусу оставалось только ошеломлённо хлопать глазами.

— И я ещё думал, что у Джеймса дар влипать в неприятности. Господи помилуй...

— Гермиона и профессор МакГонагалл говорят то же самое. Если подумать, то и Снейп сказал что-то в этом духе, только он, конечно, вёл себя при этом как полный мерзавец. Одноклассники даже зовут меня «Чёрным котом Гриффиндора».

— И тебе ещё моё прозвище не понравилось. Это ужасно. Да ещё быть убитым школьниками? Из-за квиддича? Если бы Дамблдор был здесь... Он никогда бы не позволил этому случиться.

— Ремус, расскажи мне, почему мои родители уехали из Британии. Почему они никогда не рассказывали мне о магии? Почему никто не сказал мне, что они были волшебниками?

Оборотень, казалось, надолго задумался, потом тяжело вздохнул.

— Я не знаю всего. Мне известно только, что они очень боялись за тебя, особенно когда начало казаться, что Тёмный Лорд уже точно одержит победу. Твой отец был аврором, и отличным аврором! Он одолел много тёмных магов, но когда ему самому понадобилась помощь, Министерство дало задний ход, так что Джеймсу пришлось скрываться вместе с тобой и твоей матерью. Дамблдор сделал всё возможное, чтобы их защитить.

Гарри молчал. Он, конечно, слышал о Дамблдоре: его упоминала профессор Тур. Она описывала его как упрямого политикана и анархиста якобы плебейского происхождения, как человека, который с помощью избитых фраз и дешёвых обещаний расположил к себе низшие слои общества, в то же время подрывая его устои и разрушая магическую культуру. Сам Гарри думал, что Тур не любит Дамблдора просто потому, что тот противостоял Волдеморту во время войны.

Может быть, она не любила его ещё и за то, что он, оказывается, не был тёмным волшебником.

— Он даже применил заклятие Доверия, чтобы их дом никто не смог найти, но твои родители, наверное, всё равно запаниковали и решили сбежать. Я их не виню. Если бы они тогда не покинули Британию, выбраться на континент позже у них бы не вышло. Вскоре после их отъезда Тёмному Лорду удалось перекрыть все возможные пути из страны, и война была проиграна. Даже Дамблдору пришлось бежать.

— Он был вашим директором, когда вы с папой учились в школе? Какой она была тогда?

Закончив есть, Ремус отложил посуду в сторону и ненадолго задумался.

— Хогвартс был, безусловно, самым прекрасным местом из всех, где мне пришлось побывать. И ещё прекраснее его делало то, что мне вообще могли запретить там учиться. Меня укусили, когда я был ещё очень маленьким, и ликантропия стала неотъемлемой частью моей жизни. По закону мне должны были запретить приближаться к обычным детям. По закону мне вообще нельзя было существовать, — с горечью пояснил он.

— Но... я не понимаю, — вмешался Гарри. — Почему тебе нельзя было ходить в школу? Ты опасен только несколько часов в месяц... И ведь это не твоя вина.

Ремус слегка улыбнулся и погладил мальчика по щеке.

— Ты прямо как отец. Не думаешь ни об опасности, ни об общественном мнении. Ты даже это не осознаёшь, да? Ты один из очень немногих волшебников, которые по собственному желанию сели бы рядом с оборотнем, в какой бы форме он не находился. И ещё меньше из них тех, кто сидел бы рядом, не испытывая страха.

Что бы ни говорил Ремус, Гарри ни капли его не боялся. Рядом с ним сидел обычный человек, да ещё тот, которого его отец считал другом на всю жизнь. Прошлой ночью он был волком и даже тогда оправдал доверие Джеймса Поттера, защитив его сына. Разве Гарри мог отвернуться от него теперь?

— А мой отец? Он сидел рядом с тобой без страха?

Ремус коротко рассмеялся.

— О да. Он первым в Хогвартсе разгадал мой секрет... но так и не бросил меня. Он никогда не закрывал глаза на то, кто я есть, и не заставлял меня этого стыдиться. Он и Сириус были лучшими друзьями, о каких только можно мечтать.

— Сириус? Ты имеешь в виду дядю Мягколапа?.. Откуда вы взяли эти клички?

— Всё просто. Твой крёстный стал анимагом. Он умеет превращаться в собаку.

— Ого! Погоди, но тогда... Старое школьное прозвище отца... Рогатый или...

— Сохатый. Да, он тоже был анимагом. Оленем.

— ...И папа иногда называл маму «моя лисичка»...

На это Ремус от души расхохотался.

— Совсем не то?

— К сожалению, твоя мама не была анимагом. Они с твоим отцом начали встречаться только на последнем курсе, и он рассказал ей обо мне только после выпуска. Видишь ли, твой отец стал анимагом только для того, чтобы составить мне компанию во время полнолуния, а у твоей мамы не было никаких причин увлечься анимагией. Но она, конечно, и раньше поняла, что я оборотень. Она была ещё умнее Джеймса, но никогда никому не рассказывала. Мне кажется, она понимала меня даже лучше, чем Сириус или твой отец. Женщины всё-таки более чуткие создания, чем мужчины.

Ремус на мгновение замолчал.

— Я не знаю, почему они не говорили тебе правду или почему решили жить по-маггловски. Может быть, они боялись, что Тёмный Лорд подошлёт к ним наёмных убийц. Может, они стали презирать тот мир, из которого они пришли, и саму магию в целом — многие из нас испытали это, увидев своими глазами, какой разрушительной может быть эта сила. Я не знаю. Но надеюсь, ты был счастлив. Я надеюсь, что вы все были счастливы.

Разговор затянулся до поздней ночи, пока не стало слишком холодно и Гарри не захотелось спать. Он забрался под шкуры и, немного стесняясь, прилёг рядом с Ремусом. Оборотень не нашёл в этом ничего странного и продолжил рассказывать разные истории об отце, о маме, о Сириусе и о Снейпе, пока Гарри не задремал, думая о том, что, едва подвернётся возможность, нужно подлить зельевару в чай сыворотку правды за то, что тот так долго скрывал правду о его происхождении. Ремус ещё долго лежал без сна, глядя на лежащего рядом мальчика, и думал, какой бы сейчас была их жизнь, если бы Лили и Джеймс не сбежали.

Погибли бы они от руки Волдеморта? Погиб бы Гарри? Или ребёнка бы пощадили и вырастили в какой-нибудь английской чистокровной семье? Может быть, всех Поттеров могли пощадить, если бы их, как Сириуса и его самого, принял к себе Фенрир. Гарри рос бы как волчонок, без сомнения, окружённый братьями и сёстрами, — ни одна женщина в стае не могла остановиться на одном-единственном ребёнке — охотился, играл бы в лесу вместе с Сириусом, Ремусом и Сивым.

Жизнь оборотня была не так уж плоха. Иногда она казалась просто замечательной, по крайней мере, сейчас.

Глупые, мучительно прекрасные мечты медленно сменились опасными, эгоистичными мыслями. Как легко можно было воплотить в жизнь хотя бы часть этих мечтаний! Гарри чуть не убили, принеся его в жертву оскорблённой гордости чьих-то черномагических выродков! Разве он мог снова отдать им своего крестника? Разве не лучше оставить ребёнка здесь, с его настоящей семьёй? Тогда Гарри, малыш Джеймса, превратится в волчонка Сириуса и Ремуса, станет частью семьи, которой у них никогда раньше не было.

Ремус поёжился от собственных мыслей, осознав, как эгоистично и самонадеянно рассуждает. Гарри волшебник, и перед ним вся жизнь. Даже потеряв всю свою семью, он не оглядывался назад. Какими бы ни были тайные стремления, придающие ему сил, лишать ребёнка этих надежд было бы непростительно. Вряд ли мальчик мечтал стать оборотнем.

* * *

На следующее утро Ремус уже достаточно окреп, чтобы забраться в телегу, а потом выбраться из неё, когда они доехали до хижины. С небольшой поддержкой со стороны Гарри ему удалось доковылять до кровати и рухнуть в неё. Большую часть дня оборотень проспал, просыпаясь лишь тогда, когда крестник приносил ему еду и воду или проверял, как заживают раны. Полностью проснулся Ремус только вечером. Гарри спал рядом с ним.

Мальчик сменил свою испорченную школьную форму на одежду, которую он, должно быть, нашёл в сундуке оборотня. Гарри едва не тонул в шерстяном свитере, а штаны держались только благодаря подтяжкам. Он выглядел точь-в-точь как уменьшенный заклятием Джеймс. Судя по виду ребёнка, ему было очень уютно, но Ремусу пришлось его разбудить.

— В чём дело? — спросил Гарри, принимая сидячее положение и осоловело моргая.

— Я думаю, что завтра нужно будет отвезти тебя в Хогвартс, — отозвался оборотень.

— Ммм... что? Почему? Ты ещё не окреп после ран, да и я не лучше...

— Если я не верну тебя в школу завтра, ты можешь остаться здесь навсегда. Завтра моя стая отправится искать меня, и будет совсем плохо, если с ними придёт Сивый.

— Почему?

— Потому что Сивый всегда защищает свою территорию. Ты слишком юный, чтобы считаться реальной угрозой, но достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свою «выходку».

— Выходку? Да меня похитили и бросили на его территории!

— Ему будет всё равно. В Договоре Змея и Волка ясно сказано, что он имеет право убить или обратить любого маггла или волшебника независимо от возраста, статуса и сопутствующих обстоятельств, если тот окажется на его территории. Ты молодой, здоровый парень — Фенрир точно тебя обратит, так же, как в своё время обратил меня.

Гарри ненадолго замолк.

— А я смогу... я хотел бы... как ты думаешь... Мы ещё встретимся? Ты и я... и, может быть, дядя Мягколап?

Ремус печально улыбнулся.

— Я не знаю. Это кажется маловероятным, но так же маловероятно было и то, что мы с тобой вообще когда-нибудь встретимся. Может, такова была воля судьбы; в этом случае мы определённо встретимся снова. И Сириус тоже.

Гарри внимательно посмотрел на оборотня, пытаясь определить, не лжёт ли он, но обнаружил лишь тень надежды у него на лице. Поэтому он не стал задавать больше вопросов и вместо этого чуть ближе придвинулся к Ремусу и лёг рядом, прижимаясь лбом к плечу крёстного.

— Спокойной ночи, дядя Ремус.

— Спокойной ночи, Гарри.

Ремус разбудил Гарри ещё до рассвета. Несколько неловко передвигаясь по комнате, они молча приготовили овсянку на завтрак, прибрали в домике, оделись и направились в хлев. С некоторым трудом им обоим удалось забраться на лошадь — оказывается, её звали Хельга — и неспешным шагом выехали в лес.

— Я бы просто аппарировал нас в Хогсмид, — объяснил оборотень, — но мы оба сейчас в таком состоянии, что нас обязательно расщепит.

Поездка верхом выдалась слишком тихой и напряжённой. Ушибы Гарри по-прежнему болели, а его попутчик был совсем слаб, даже несмотря на способности к регенерации, и мальчик, во время езды державшийся за пояс Ремуса, чувствовал, как напряжено всё его тело. Когда солнце наконец встало, оборотень уже обливался потом.

— Нам надо вернуться, — заявил Гарри. — Ты не в состоянии путешествовать, Лунатик.

Тот лишь печально, но искренне улыбнулся.

— Не волнуйся, дружок. Ещё ярдов сто, и территория оборотней окажется позади. Там мы сможем сесть на автобус.

— Автобус?

— Вроде того.

— Здесь ходят автобусы?

— Отсюда лишь пять миль до Норрингтона.

— Что? Но как вы отвлекаете магглов?

— Маскирующие чары, да ещё временные. Сейчас обсуждается возможность установить защиту по всему периметру территории. Альфе не нравится, что оборотни будут отрезаны этой волшебной границей, но на самом деле это самое практичное решение всех проблем с нарушением наших владений. Если кто-то перестаёт строго следить за своим участком границы, к нам начинают забредать магглы. Да и волшебники зачастую отказываются воспринимать собственные законы всерьёз. Они не понимают, что поплатятся жизнью, как только ступят на наши земли.

— И многих людей убивают?

Ремус немного помолчал.

— В самом начале много людей погибло, но и оборотней тоже. Тогда казалось, что все тебе враги. Везде опасность. Многие были напуганы: кто-то доставал палочку, кто-то скалил зубы. Но сейчас… ну, опасность сохраняется, но теперь между нами проложены границы.

— Значит, люди и оборотни теперь никогда не сталкиваются?

— Ну, мы заключаем сделки и иногда контактируем с волшебниками… но мы существуем как два отдельных государства с различными традициями и взглядами на жизнь. Кто-то принимает это как данность, кто-то сильно предубеждён против чужого образа жизни, а кто-то чересчур его идеализирует. Наш нынешний альфа выступает за изоляцию, но рано или поздно его свергнут, и что будет тогда — кто знает? В зависимости от взглядов нового альфы, мы можем вернуться к некоторым традициям волшебников или же оказаться окончательно отрезанными от них. Но, разумеется, нам придётся считаться и с Волдемортом.

— Из-за Договора Змея и Волка?

— Частично. Это перемирие действует только потому, что Волдеморт соблюдает свою часть договора, а Сивый — свою. Эти двое — очень сильные союзники, которые относятся друг к другу настороженно, но с уважением. Если кому-то удастся свергнуть Фенрира, Волдеморт имеет право расторгнуть договор. Тогда может начаться гражданская война.

— Но он же не станет этого делать, правда? То есть, он ведь старается сделать страну сильнее!

— Да. Что может быть лучше, чем объединить всех волшебников Британии против общей опасности, призывая их защитить своих детей и близких от злобных оборотней.

На это Гарри не нашёлся с ответом. Даже думать о подобном было ужасно. Его едва не затошнило, когда он осознал всю извращённую логику такой политики. Он никогда не считал себя наивным, но лёгкость, с которой Ремус говорил о политических интригах, о войне и ненависти, потрясла его.

Оборотень наверняка почувствовал беспокойство спутника и поспешил его успокоить:

— Не переживай так, Гарри. На данный момент Волдеморту выгоднее мир, чем война. Ему и без оборотней есть чем заняться.

Они перевели разговор на более мирные темы, принявшись обсуждать уклад жизни оборотней и хогвартские будни. Странно, но, по мнению Ремуса, жизнь Гарри в школе была так же необычна, как жизнь оборотней для любопытного мальчика. Гермиона, Драко, профессор Снейп и директриса Лестрейндж — все по разным причинам стали объектами большого интереса со стороны крёстного, а после рассказов о Фенрире Сивом, Сириусе Блэке, общине оборотней и об их лесных жилищах воображение Гарри разгорелось, как пожар. Хотя он не видел ничего из того, о чём ему поведал Ремус, мальчик страстно желал запечатлеть всё на бумаге любым доступным способом.

Они подошли к неприглядному забору из колючей проволоки и спешились. Хельгу распрягли и отпустили, но она осталась стоять рядом. Ремус вытащил из кармана волшебную палочку, которую Гарри ещё ни разу не видел, и пару раз ею взмахнул.

— Это может занять пару минут, — произнёс оборотень. — «Ночные рыцари» несколько дезориентированы с утра пораньше.

— Ночные рыцари?

— Сам увидишь.

И Гарри действительно увидел. Не прошло и пяти минут. Сначала раздался оглушительный шум, и откуда ни возьмись перед путниками возник большой автобус, весь исцарапанный ветвями деревьев, покрытый листьями и сучьями, но даже теперь Гарри диву давался, как целый автобус продрался сюда через лесную чащу! В салоне обнаружились весьма ворчливый водитель и крепко спящий кондуктор.

— Эй! Отстань, мам… — пробурчал прыщавый кондуктор в ответ на грубый толчок водителя, потянулся и издал титанический зевок.

— Ты кого мамой зовёшь-то? У меня рожа и то краше будет! Давай билеты продавай уже, бэби-Бобби…

— Я тебе не Бобби, а Боб! Сейчас всё будет… Чем могу служить, господа? На этой неделе у нас скидки на билеты до Мунго! Судя по вашему виду, вам не помешает туда съездить.

Ремус улыбнулся ему с явным сожалением.

— Два билета до Хогсмида, пожалуйста. Боюсь, мой юный друг уже опаздывает на занятия.

Вот чёрт! Гарри напрочь о них забыл. Он пропустил тест по зельеварению, а ещё на выходных надо было готовиться к практикуму по трансфигурации, не говоря уже о недоделанных домашних заданиях по чарам и травологии.

— Столько отработок… — пожаловался Гарри, едва они уселись на места. Вместо сидений в автобусе были установлены кровати. Как странно.

— Ты же понимаешь, что всё могло кончиться намного хуже? — усмехнулся Ремус.

— Тебе легко говорить. Получается, ты спасал мои внутренности только для того, чтобы Снейп пустил их на ингредиенты для зелий.

Ремус издал глухой смешок, похожий на лай.

Они добрались до замка как раз после начала третьего урока, поэтому в школьных коридорах не было ни души. Оказавшись в Хогвартсе в целости и сохранности, Гарри заметно растерялся, не зная, что теперь делать. Пойти сразу к директрисе и рассказать о том, что случилось? Или сначала наведаться в больничное крыло, где бы оно ни находилось, чтобы его там подлечили, а потом просто вернуться на занятия? А как же Уайтхолл и Моргенсон, а остальные слизеринцы? Гарри сомневался, что Драко стал бы потворствовать покушению на ученика, но это вовсе не значит, что другие слизеринцы не способны совершить нечто в том же духе, защищая честь факультета.

— Пойдём в больничное крыло, — предложил Ремус. — Медсестра приведёт тебя в порядок, а потом предупредит Минерву, что ты вернулся. Твоему декану лучше знать, что делать.

Гарри с готовностью согласился и последовал за оборотнем, который явно знал дорогу. И только теперь, поднимаясь по какой-то не знакомой Гарри лестнице, они увидели одного из обитателей замка. Точнее, обитатель замка увидел их.

— Ты! — раздался возмущённый голос. — Ты что здесь делаешь? Ты нарушаешь условия договора!

С самым доброжелательным и даже снисходительным выражением Ремус повернулся в сторону зельевара, спешащего к ним вверх по лестнице. Сохраняя спокойствие, оборотень спустился на одну ступеньку и положил руку на плечо Гарри. Тот с любопытством переводил взгляд с одного взрослого на другого: ему ещё никогда не приходилось видеть Снейпа таким взволнованным. Внезапно профессор заметил Гарри, и на его лице застыло крайнее изумление. Если бы мальчик сам не был весьма озадачен, реакция нелюбимого преподавателя доставила бы ему немало удовольствия.

— Поттер, где вы были? И что вы делаете с этим… с этим…

— Надо же, Северус, в первый раз вижу, как ты не можешь подобрать слова, — отметил Ремус.

— ... С этим шелудивым бродягой! — прорычал Снейп.

— Почему бы вам не спросить Моргенсона и Уайтхолла? Они совершенно точно знали, где я нахожусь и с кем.

Профессор внимательно посмотрел на Гарри, пытаясь по внешнему виду определить, где тот пропадал. Мальчишка кутался в грязную школьную мантию, порванную в нескольких местах, и явно берёг левую руку. Присутствие старинного школьного недруга внезапно напомнило Снейпу о текущем лунном цикле, который зловещим образом ассоциировался с исчезновением Поттера. Сделанные выводы явно сильно встревожили профессора.

— Вас укусили? — тихо спросил он.

— Нет, — отозвался Гарри и скрестил руки на груди, — но только благодаря Ремусу. Он спас мне жизнь.

— Оборотень спас вам жизнь в полнолуние? Звучит неправдоподобно.

— Что такое, Северус? Не веришь в собственные снадобья? Ведь это ты каждый месяц предоставляешь моей стае аконитовое зелье. И оно даже полезно — на какое-то время. А один оборотень, сохранивший разум при полной луне, вполне может предотвратить некоторые… несчастные случаи.

Не будь Гарри уверен в обратном, ему бы показалось, что Ремус намеренно провоцирует Снейпа. Мальчик от души завидовал той лёгкости, с какой его крёстный дерзил грозному профессору. Но в искусстве острословия и плетения интриг Снейп был подкован куда лучше, поэтому ему удалось быстро придать лицу невозмутимое и отстранённое выражение.

— Очень рад слышать, что мои зелья вам пригодились, Люпин. Теперь, когда я знаю, кто извлекает из них непосредственную выгоду, я всё больше склоняюсь к тому, чтобы улучшить рецепт…

— Мой альфа будет счастлив это услышать. Фенрир не очень доверяет зельям, но даже он впечатлён твоей работой.

Снейп и Люпин продолжили обмениваться хмурыми взглядами. Гарри, однако, надоело наблюдать за ними, и он неспешно двинулся вверх по лестнице.

— Вы куда собрались, Поттер? — прорычал Снейп, вынужденный прервать безмолвное противостояние со старым недругом.

— В больничное крыло, сэр, — ответил Гарри, и не думая останавливаться. — Так я, по крайней мере, думаю, а то я не знаю точно, где оно находится. Ремус меня провожал.

— Теперь провожать вас буду я, — холодным тоном заявил Снейп и тоже стал подниматься по лестнице, стараясь не поворачиваться к Ремусу спиной. — Так как ваше неожиданное появление и так уже отвлекло меня от урока, я за вами прослежу.

— Как ты вообще узнал о нашем прибытии? — спросил Люпин, глядя, как слуга Тёмного Лорда приближается к Гарри, и с трудом сдерживая рычание.

Заметив реакцию оборотня, Снейп злорадно ухмыльнулся и демонстративно положил руку на плечо мальчика. Тот вздрогнул от неожиданности.

— Разве ты не догадываешься, мой старый добрый друг? Хотя защита замка не сработает, пока ты находишься в человеческом облике, она отлично реагирует на появление чужака.

На мгновение эти слова ошеломили Лунатика. Гарри завороженно наблюдал, как зрачки оборотня наливаются янтарным цветом, а между презрительно скривившихся губ проглядывают кончики клыков.

— Ты лжёшь, Снейп. Хогвартс никогда не забывает своих. И даже если бы защита замка меня как-то почувствовала, она завязана на директоре школы, а не на мелкой слизеринской сошке.

— Превосходное умозаключение… для такой дворняги. Но ты забыл кое-что: в отсутствие главы школы защита предупреждает заместителя директора. Госпожа Лестрейндж уехала… вернее, её отправили на поиски ученика, которого она каким-то образом умудрилась потерять, — Снейп перевёл взгляд на стоящего рядом мальчика, и его неприятная усмешка стала по-настоящему зловещей. — Какая жалость, что вы с ней разминулись, мистер Поттер. Невезение и некомпетентность — очень опасное сочетание, если служишь Тёмному Лорду.

Ремус безразлично пожал плечами. Весь его гнев словно улетучился. Чувствуя, что им вот-вот придётся расстаться, Гарри осторожно вывернулся из хватки Снейпа и подошёл к крёстному. Ремус ответил на его лёгкое объятие и с нежностью потрепал по и так взлохмаченной голове.

— Постарайся не влипать в неприятности, хорошо?

— Как видишь, от этого мало толку. Будь осторожен и отдохни, когда вернёшься домой.

— И чем быстрее, тем лучше, — презрительно бросил Снейп, но на него не обратили внимания.

— И ты тоже. Сириус убьёт меня, если с тобой что-нибудь случится, ведь я мог… — Ремус умолк, едва не признавшись вслух в своих тайных мечтаниях.

— Ведь ты мог что? Воспользоваться случаем и сожрать его? Вечно вы, гриффиндорцы, превращаете жизнь в мелодраму. Иди уже, Люпин, пока замок не стошнило.

Упомянутые гриффиндорцы смерили Снейпа неприязненными взглядами и снова повернулись друг к другу.

— Передавай привет дяде Сириусу от меня.

— Обязательно. Я попрошу разрешения писать тебе письма, но нам вряд ли разрешат. И всё-таки… До свидания, Гарри.

Мальчик постарался улыбнуться как можно естественней, хотя от этой улыбки лицо едва не свело судорогой.

— Увидимся, Ремус.

В сопровождении Снейпа Гарри отправился в больничное крыло. Профессор не спрашивал, где он был и чем занимался последние три дня, и ни словом не обмолвился насчёт того, что происходило в Хогвартсе в его отсутствие. Что подумала школа о таинственном исчезновении первокурсника? Беспокоились ли за него друзья? И почему на поиски послали директрису?

Гарри ужасно хотел получить ответы на все эти вопросы, но всякий раз, поворачиваясь к Снейпу и видя откровенно враждебное выражение его лица, он терял всякую решимость. Кто знает, что скажет или сделает профессор, если привлечь к себе внимание? Гарри до сих пор не пытался улизнуть только потому, что помнил о клятве, которая, по словам Снейпа, не позволяла преподавателям причинять ученикам вред.

Зайдя в больничное крыло (ну не глупо ли размещать больницу на третьем этаже?), они увидели полную женщину средних лет, которая, судя по одежде, и была медсестрой. Едва завидев первокурсника в синяках и ссадинах, она пришла в праведное негодование и без промедления провела его за ширму, чтобы осмотреть.

— Подумать только, ты ведь Гарри Поттер? — спросила медсестра, помогая ученику снять грязную одежду и приводя его в порядок с помощью очищающих заклинаний. — С тех пор как ты исчез, вся школа стоит на ушах. Ученики строили самые страшные предположения о твоей судьбе, и я очень рада, что они оказались неверными. Какой ужасный синяк… Тебе больно дышать глубже, милый?

— Немного, но лучше, чем вчера, — ответил Гарри. — Значит, никто не знает, что я был…

— Тёмный Лорд, — прошипел Снейп, и медсестра явственно вздрогнула, — выразил желание, чтобы информация о событиях, приведших к вашему исчезновению, стала достоянием гласности только через него самого и с его согласия. Школа сможет обойтись без очередной раздутой истории в вашем исполнении.

Гарри оскорблённо фыркнул, но не стал задавать вопросов. Получается, Снейп молчал не по своей воле? Значит ли это, что ему, Гарри, придётся рассказывать о своих приключениях Тёмному Лорду лично? Разве такими делами не занимаются органы правопорядка? Или Волдеморт намеревается замять намечающийся скандал, чтобы сохранить честь своего факультета? Что же будет с ним, станут ли ему угрожать или наложат заклятие забвения? Заставят подписать магический договор о неразглашении? Неужели Уайтхолла и Моргенсона не накажут, и они останутся в Хогвартсе?

Гарри подлечили, привели в порядок и дали чистую больничную пижаму, но он всё больше падал духом, и вскоре медсестра, которую, по её же словам, звали мадам Помфри, заметила его состояние.

— Держите, мистер Поттер, — произнесла она, протягивая флакон с голубой жидкостью. — Это хорошо успокаивает нервы.

Гарри, который относился к зельям крайне недоверчиво, неохотно взял в руки флакон и выпил незнакомую жидкость. На вкус всё оказалось не так уж плохо, и через считанные секунды он заметно расслабился. Следуя совету отдохнуть, Гарри покорно подошёл к кровати, свернулся на ней калачиком и уже почти забылся сном, когда услышал тихие голоса Снейпа и Помфри.

— Есть какие-нибудь серьёзные повреждения, отравление? — вкрадчиво спросил мужской голос.

— Вряд ли мне следует обсуждать это с вами, профессор, — отвечала женщина. — Вы не его декан, да ещё распоряжения Сами-Знаете-Кого… Могу лишь сказать, что травмы значительнее, чем предполагалось.

— Я сообщу нашему Лорду о возвращении Поттера, и будет лучше, если я смогу предоставить ему некоторую информацию о состоянии здоровья мальчика. Господин наверняка захочет поговорить с ним.

Наступила напряжённая тишина.

— Сначала дайте ему немного поспать, — в конце концов сказала медсестра. — Чтобы оправиться от самых серьёзных повреждений, ему потребуется лишь несколько часов сна, а потом он может вставать и идти на уроки. Хотя я бы посоветовала ему и на ночь остаться здесь.

Раздалось раздражённое фырканье.

— Вы говорите это абсолютно всем, кто переступает порог больничного крыла.

— Не всем, — не менее раздражённо отозвалась Помфри, — вы можете сутки напролёт здесь не появляться.

Если Снейп и ответил, Гарри этого уже не услышал, провалившись в глубокий сон без сновидений.

— …Просыпайтесь, Поттер.

Гарри перевернулся на спину и открыл глаза. Прямо над собой он разглядел чьё-то размытое лицо, окаймлённое чёрными волосами. Потирая глаза, Гарри сел в постели и попытался на ощупь отыскать очки. Без предупреждения Снейп ухватил его за подбородок грубыми, мозолистыми пальцами и нацепил очки ему на нос.

— Одевайтесь, — приказал мужчина, хмуро глядя на него сверху вниз. — Лорд Волдеморт требует, чтобы мы явились к нему в кабинет.

Снейп оставил ему одежду на краю кровати и задвинул за собой ширму. Через тонкую белую ткань Гарри мог разглядеть выдающийся профиль профессора, стоявшего снаружи и не скрывавшего своего нетерпения.

Быстро одевшись, Гарри вышел из-за ширмы и вместе со Снейпом покинул больничное крыло. Мадам Помфри, бросающая на учителя неодобрительные взгляды, напоследок велела Гарри незамедлительно прийти к ней, если он снова почувствует боль или усталость. Но возвращение в больничное крыло не входило в планы мальчика. После сна его переполняла энергия, а ушибы по всему телу напоминали о себе лишь лёгкой болью. Мельком взглянув на собственную руку, он увидел, что кожа на запястье слегка покраснела, но следы от верёвок, которыми его привязали к дереву, уже сошли.

Кабинет Тёмного Лорда располагался в отдельной башне, как и кабинет директрисы, но само помещение разительно отличалось от апартаментов мадам Лестрейндж. В старомодном, загромождённом вещами кабинете директора висело слишком много портретов давно умерших людей, а на столах ютилось слишком много бумажных стопок, да ещё и целая коллекция каких-то странных безделушек. Кабинет Волдеморта оказался воплощением утончённого вкуса. Вдоль стен круглой комнаты стояли книжные шкафы; то здесь, то там между внушительными томами виднелся какой-нибудь таинственный прибор. Из мебели здесь был только письменный стол, несколько кресел, кушетка и телескоп у окна. На стене висел большой портрет Салазара Слизерина с огромной змеёй, свернувшейся кольцами вокруг его плеч.

Кушетку занимала профессор Лестрейндж. Её поза казалась бы элегантной и изящной, если бы не выдавала напряжение. Когда Снейп и его подопечный вошли в кабинет, директриса смерила их злобным взглядом, и Гарри нерешительно замер.

— Присаживайтесь, мистер Поттер.

Ровный, уверенный голос Волдеморта вывел Гарри из ступора, и он поспешно сел в указанное ему кресло. К его облегчению, Тёмный Лорд, казалось, был искренне рад его видеть: пугающие красные глаза блестели если не доброжелательно, то с явным любопытством.

— Профессор Снейп сообщил мне, что вы вернулись в замок сегодня утром, да ещё и в компании оборотня. Принимая во внимание ваше внезапное исчезновение после победы в квиддичном матче, а также то, что это произошло во время полнолуния, я осмелюсь предположить, что идея пойти прогуляться в лес принадлежала не вам.

Гарри молча кивнул, ожидая, когда ему зададут вопрос. Долго ждать не пришлось: Лестрейндж внезапно взвилась с места и двинулась прямо на него. Мальчик готов был рвануться куда-нибудь в сторону, лишь бы оказаться подальше от неё, как вдруг Снейп, до этого опиравшийся на дверь, вклинился между колдуньей и её жертвой. Правой рукой он крепко сжал волшебную палочку, а левую опустил Гарри за плечо. Лестрейндж остановилась, но заговорила так, будто ей никто не препятствовал.

— И мы должны поверить, что тебя похитили слизеринцы? — прошипела она. — Удобное объяснение! Но оно вовсе не разъясняет, как ты встретился с любовничком твоего крёстного!

А вот это новость! Получается, Ремус и Сириус… пара? Любовники? Папа не упоминал, что его лучшие друзья настолько близки (а вдруг отец был би?), да и Ремус точно ни о чём таком не говорил!

— Лестрейндж, возьми себя в руки, — приказал Волдеморт, хотя заявление директрисы явно подогрело его интерес. — Давайте не будем делать поспешные выводы. Мистер Поттер, расскажите нам вкратце о произошедших событиях, начиная с того момента, как вы покинули квиддичное поле.

Гарри не знал, о чём в этой истории стоит умолчать, поэтому не стал вдаваться ни в какие подробности, ничего конкретного при этом не скрывая. Несмотря на то, что время от времени его прерывали, чтобы задать вопросы — или обвинить в чём-нибудь, как это делала Лестрейндж, — весь рассказ занял меньше пяти минут. После услышанного Снейп казался взволнованным, директриса кипела от ярости, а Волдеморт лишь сидел в кресле, слегка откинувшись назад, и не сводил с мальчика внимательного взгляда.

— Какое удивительное приключение, мистер Поттер, — протянул Тёмный Лорд, медленно поднимаясь с места. — Вам действительно чудом удалось выжить.

Он уверенным шагом обошёл стол, ухватил одно из кресел, поставил его прямо напротив Гарри и сел. Мальчик невольно затаил дыхание. Змеиные глаза глядели на него с притворным сочувствием.

— Чудом, да… но я человек неверующий.

Стремительным движением, словно бросок кобры, Волдеморт обхватил голову Гарри обеими руками, вынуждая его встретиться взглядом с горящими красными глазами.

— Расслабьтесь, мистер Поттер, — прошипел он на языке змей, — если начнёте сопротивляться, будет больно.

Но Гарри не послушался. Он сопротивлялся, размахивая кулаками и пинаясь, и боролся разумом, силясь избежать усиливающегося чужеродного давления у себя в голове.

Борьба заняла лишь долю секунды, а затем острая боль пронзила мозг. Гарри застыл, один раз конвульсивно дёрнулся и обмяк в руках Тёмного Лорда. Ошеломлённый и обессиленный, мальчик больше не мог сконцентрироваться и почти лишился чувств. Он ощущал только то, как нечто чужеродное перебирает его мысли одну за другой и что Волдеморт по-прежнему глядит ему в глаза.

Когда Гарри пришёл в себя, первым, что он почувствовал, был вкус. Кисловато-солёный привкус зелья, казалось, останется у него во рту навеки; не помогла даже вода, которой Снейп напоил его сразу после пробуждения.

Едва мысли немного прояснились, Гарри поспешно отстранился от зельевара, с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, отошёл в другой конец комнаты. Ноги не держали, поэтому он прислонился к книжному шкафу и оттуда устремил грозный взгляд на взрослых. У кушетки, на которой он только что лежал, стоял Снейп, скрестив руки на груди. На полу перед ним валялись осколки флакона из-под зелья. Лестрейндж с недовольным выражением лица замерла у телескопа, тщетно разыгрывая полную незаинтересованность. Волдеморт опять сидел за столом и писал что-то на листе пергамента.

— Что вы со мной сделали? — дрожащим голосом спросил Гарри.

Снейп и Лестрейдж лишь снисходительно усмехнулись ему, а Тёмный Лорд небрежно бросил:

— Легиллименция.

— Чушь, — не задумываясь, возразил он. Все трое перевели на него потрясённые взгляды. — Ко мне и раньше применяли легиллименцию, но это несравнимо хуже.

— Следи за языком, Поттер, — прошипел Снейп.

— Не намекаешь ли ты на то, что я лгу?

Гарри застыл, с трудом пытаясь проглотить ком в горле, но взгляда не отвёл.

— Я ни на что не намекаю. Это не могла быть просто легиллименция.

Тёмный Лорд лишь усмехнулся, не подтверждая и не опровергая это предположение.

— Я должен был убедиться, что ты не лжёшь. Положиться на счастливое стечение обстоятельств — это одно дело, а вовремя воспользоваться удобным случаем — совсем другое. Однако тебе удалось сделать и то, и другое. Теперь нет никакого смысла проводить в Правлении дальнейшее расследование, которое, уверяю тебя, причинило бы гораздо больше беспокойства, чем недолгая головная боль и неприятное зелье.

Гарри не мог согласиться с такими доводами. Его пугала одна лишь мысль, что этот человек рылся у него в голове. Если слишком долго думать об этом, то ему наверняка скоро понадобится ещё и успокоительное.

— Правосудие осуществится очень скоро. Твои обидчики вот-вот прибудут сюда.

— Что? Вот так просто?

— А что ещё нужно? — уже с раздражением переспросил Волдеморт. — Их вина, как и твоя невиновность, уже доказаны, так зачем откладывать? Я бы не отказался заняться другими делами, а ты разве нет?

Говоря честно, Гарри с удовольствием занялся бы сейчас чем угодно, лишь бы это не было связано с Моргенсоном и Уайтхоллом. Он был не готов. Целых три дня он провёл вдали от внешнего мира, а потом вернулся, и события завертелись с головокружительной скоростью.

Но от него самого ничего не зависело. Гарри был даже рад этому. Он боялся представить, какое наказание полагается за покушение на убийство, особенно если в качестве судьи выступает лично Тёмный Лорд. Мальчик твёрдо решил, что не хочет ничего знать.

— Значит, я могу уйти?

— И пропустить лучшую часть расследования? — откровенно изумился Волдеморт.

— Мне почему-то кажется, что это будет зрелище из категории «детям до тринадцати не рекомендуется».

Видимо, Снейп и Лестрейндж не совсем поняли, на что намекает Гарри, но Тёмный Лорд послал ему крайне неприятную ухмылку.

— Тем не менее, оно может оказаться весьма полезным с воспитательной точки зрения. Садись, а то упадёшь от слабости. Наша встреча не займёт много времени.

Гарри подчинился с большой неохотой. Он занял дальний конец кушетки и упрямо уставился в окно. Время шло, никто не проронил ни слова, и когда стук в дверь нарушил воцарившуюся тишину, не один Гарри подскочил от неожиданности.

— Войдите.

В кабинет уверенным шагом ступил Моргенсон. Идеально выглаженная школьная мантия сидела на нём безукоризненно ровно — без магии здесь наверняка не обошлось. Выражение лица старшекурсника было таким же самодовольным, каким его запомнил Гарри. Cразу захотелось приложить эту физиономию чем-нибудь тяжёлым.

За Моргенсоном в комнату скользнул Уайтхолл. На его измождённом лице ясно отражалось ставшее постоянным волнение. Слизеринцы не заметили сидевшего возле окна первокурсника, устремив взгляды на Тёмного Лорда и сразу уткнувшись взглядом в пол у себя под ногами. Моргенсон смело пытался посмотреть Волдеморту в глаза, как это часто делал Гарри, но в конечном итоге останавливал взгляд чуть выше или левее от пугающего лица. Гарри бы непременно посмеялся над трусостью своих обидчиков, если бы не мучительная мысль, что через пару минут от них обоих могут остаться лишь пятна крови на ковре.

— Вы ведь знаете, зачем вас вызвали сюда? — небрежно спросил Волдеморт, разбирая бумаги на столе.

Мальчики покачали головами. Тёмный Лорд с достоинством поднял бровь:

— Неужели? Даже не догадываетесь?

Моргенсон неловко переступил с ноги на ногу. Уайтхолл за его спиной едва заметно дёрнулся.

— Я предполагаю, что вы хотите задать нам вопросы о ловце Гриффиндора, — заявил слизеринский капитан, не выказывая ни малейших признаков раскаяния. — Но мы уже рассказали госпоже директору и нашему декану всё, что знаем.

Моргенсон повернулся к Лестрейндж, которая не удостоила его взглядом, а затем к Снейпу, который, напротив, не сводил глаз со своих подопечных. При этом Моргенсон, как ни странно, не обратил никакого внимания на Гарри, который сидел прямо за зельеваром.

— Да, я просмотрел их отчёты и не обнаружил ничего подозрительного, — дружелюбным тоном отозвался Волдеморт. — Исчезновение юного мистера Поттера действительно получилось очень загадочным, по его собственной воле или чьей-либо ещё. План был хорош…

Уайтхолл нахмурился, а Моргенсон буквально раздулся от гордости и старательно делал вид, будто его это всё не касается.

— …но исполнение оставляет желать лучшего. Вы со мной не согласны, мистер Поттер?

Волдеморт махнул рукой в его сторону — на обычный указательный жест это было не очень похоже — и Гарри почувствовал, как вокруг него растворяется магия, которой он раньше не ощущал. Старшекурсники с ужасом повернулись к кушетке, на которой сидел мальчик.

— Но это н-невозможно! Ты же мёртв!

— Если так, — сердито сощурился Гарри, — то вы тоже мертвы.

Моргенсон смертельно побледнел. Уайтхолл тоже был на грани обморока.

— Ну-ну-ну, мистер Поттер, нехорошо так говорить, — пожурил его Волдеморт. — Хотя ваш гнев мне вполне понятен. Я и сам очень огорчён.

Гарри отвернулся от Тёмного Лорда и своих несостоявшихся убийц и, слегка ссутулившись, выглянул в окно. Как бы он хотел сейчас оказаться в каком-нибудь другом месте, да где угодно! Но от звуков он при всём желании не мог отрешиться, и каждый шаг, каждый тяжёлый вздох и едва слышный шорох одежды напоминал ему, что за спиной вот-вот могут прерваться две жизни.

— Дело даже не в том, что вам захотелось отстоять свою честь, — продолжал Волдеморт, — в конце концов, желание продемонстрировать своё превосходство абсолютно естественно, особенно для слизеринцев. Пара неприятных сглазов, публичное унижение, в крайнем случае, проклятие — любого из этих способов было бы достаточно, чтобы одержать победу в обычной школьной распре.

От этих слов сердце Гарри в ужасе сжалось. И во главе Магической Британии стоит человек, потворствующий подобному хулиганству? Мальчику хотелось заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, но он не осмеливался. Как истинный садист, Волдеморт желал, чтобы у его преступлений были свидетели, а его дружки, исполняющие в этой школе обязанности декана и директрисы, отчего-то на эту роль не подходили.

— Однако ваши действия вышли за все допустимые пределы. Мало того, что в качестве жертвы вы выбрали человека, которому я, ваш властелин и повелитель, выказал своё личное расположение, и вознамерились убить его, так вы ещё нарушили Договор Змея и Волка, что равносильно государственной измене. Вы вообще представляете, какой вред могли причинить ваши действия? Наш мир с оборотнями слишком хрупок, чтобы его нарушали глупцы вроде вас!

Начав речь тихо и медленно, Тёмный Лорд постепенно повышал голос, и гнев бурлил в нём водным потоком.

— Предупреждаю вас, если Сивый потребует компенсацию за нарушение его границ, я без колебаний брошу вас самих на съедение волкам, в прямом и переносном смысле. Круцио!

Гарри вскочил с места. В комнате раздались два пронзительных, мучительных крика, и мальчик автоматически обернулся на звук и увидел, как старшекурсники корчатся на полу под пыточным проклятием. Гарри мельком взглянул на директрису, которая смотрела на мучения школьников с явным презрением, и на миг ощутил к ней жгучую ненависть. Сидящий рядом Снейп пристально наблюдал за происходящим, и хотя Гарри не мог определить, о чём он думает, жалости во взгляде слизеринского декана не было.

Снимать проклятие никто не спешил, и крики не умолкали. Гарри чувствовал, как с каждой секундой его сердце и разум погружаются в странный и болезненный транс, будто он сам попал под какое-то необычное проклятие. Больше он терпеть не мог и, закрыв ладонями уши, сам издал пронзительный вопль:

— Хватит!

Отвлёкшийся от проклятия Волдеморт резко повернулся к дрожащему первокурснику, и Гарри показалось, что гнев превратил его красные глаза в пылающие угли. У ног Тёмного Лорда, плача и хныкая от боли, лежали Уайтхолл и Моргенсон. Смотреть на их жалкий вид было невыносимо.

— Что ты сказал, Поттер? — зашипел Волдеморт не то на змеином, не то на человеческом языке.

Гарри обнаружил, что не может произнести ни слова, словно его горло сжала чья-то призрачная рука, но не говорить он тоже не мог. Хранить молчание было страшнее, чем встретить гнев Тёмного Лорда.

— Хватит, — прохрипел он едва ли не шёпотом, затем с трудом сглотнул и заговорил уже громче:

— Мне этого достаточно. Они уже наказаны за нападение на меня, а с их преступлениями против оборотней разберётся Сивый. Хватит. Нет никакой необходимости продолжать… причинять им боль.

Ледяные пальцы Волдеморта неожиданно сомкнулись на горле Гарри. Кроваво-красные глаза пригвоздили его к месту, и испуганному мальчику оставалось лишь глядеть на Тёмного Лорда снизу вверх широко раскрытыми глазами.

— Это мне решать, когда действительно хватит, безмозглый щенок, — прошипел диктатор и швырнул мальчика на пол. Гарри инстинктивно сжался, ожидая, что его сейчас ударят или проклянут, но вместо этого Тёмный Лорд прошествовал к столу и сел в кресло. — Хватит. Пока. Прежде чем решить, каким будет ваше дальнейшее наказание, я должен начать переговоры с Сивым. Но для того, чтобы мы с вами до конца понимали друг друга, скажу: с этого дня ноги вашей не будет в Хогвартсе. Нарушите это условие — поплатитесь жизнью. Приблизитесь к мистеру Поттеру — с угрозами или с раскаянием — поплатитесь тем же. Госпожа директор, отведите их в подземелья, пока не прибудут полномочные представители власти. Профессор, сопроводите мистера Поттера в факультетскую гостиную и объясните ему необходимость сохранять некоторые подробности при себе.

Гарри не ждал ни секунды. Он выскочил из кабинета ещё до того, как Уайтхолл или Моргенсон успели подняться на ноги. Он спустился по лестнице и принялся беспокойно мерить шагами пол, пока к нему не присоединился значительно более сдержанный учитель зельеварения. Выражение лица Снейпа оставалось бесстрастным, но взвинченного Гарри это обеспокоило даже больше, чем извечные недовольные взгляды.

— Когда вас спросят, что случилось после матча, — начал Снейп тем же тоном, каким прочёл бы особенно важную лекцию по зельеварению, — вы скажете, что вас похитили Уайтхолл и Моргенсон.

Мальчик ошеломлённо уставился на него. Неужели Снейп хочет, чтобы он сказал правду? Даже Гарри, мало сведущий в политических делах, понимал, что ситуация складывается щекотливая и может повредить чьей-то репутации, в том числе чести всего слизеринского факультета.

— Их неожиданное исчезновение, совпавшее с вашим возвращением, не останется незамеченным, — объяснил профессор. — Однако вы никому не должны говорить ни о том, что они хотели убить вас, ни об оборотнях, ни о спасительном вмешательстве Люпина. Вместо этого вы расскажете, как вас оглушили и забросили в маггловский Лондон. Вчера вечером один из сотрудников Авангарда* нашёл вас, целого и невредимого, в одном из отделений британской социальной службы и сопроводил в Правление для небольшого допроса, поэтому вы вернулись в Хогвартс лишь сегодня утром. Не выдумывайте ничего лишнего и избегайте чётких описаний — окружающие сами сочинят детали, о которых вы умолчите.

Гарри кивнул. Хотя ему не хотелось лгать только ради того, чтобы посодействовать грандиозным планам Волдеморта, мальчик в то же время испытывал облегчение: теперь не придётся снова рассказывать о тех страшных минутах до того, как Ремус пришёл на помощь, когда он был уверен, что погибнет. Помимо этого, в глубине души Гарри хотел держать в секрете дружбу с Ремусом. Он вовсе не стыдился того, что его крёстный (оба крёстных!) — оборотень; напротив, он сомневался, что сможет стерпеть насмешки над этим добрым, спокойным человеком, который по стечению обстоятельств раз в месяц обрастал шерстью.

— Ремуса за это накажут? — робко спросил Гарри.

— Да, — ядовито бросил Снейп, не глядя на мальчика.

Гриффиндорец очень хотел возразить, доказать, что Люпин не сделал ничего плохого, зато проявил отвагу и благородство. Избитые фразы так и вертелись у него на языке, готовые излиться длинной тирадой, но Гарри сдержался. Спорить было бесполезно. Снейпу всё равно наплевать, но даже если бы это было не так, он не сможет ничего изменить. Решать судьбу Ремуса вправе лишь Фенрир Сивый.

Благодаря быстрой, размашистой походке Снейпа они очень скоро добрались до башни Гриффиндора. Не доходя до портрета Полной дамы, профессор схватил мальчика за плечо и резко развернул к себе. Гарри, который за сегодня уже стерпел подобное обращение, не был намерен позволять это дважды. Он с силой ударил по удерживающей его руке и отпрыгнул на безопасное расстояние. На миг Гарри и его ненавистный учитель замерли, настороженно глядя друг на друга. Взаимное недоверие и враждебность между ними были почти осязаемы.

— Вы ни слова не скажете о том, что с вами произошло, ни одной живой душе, включая мою крестницу. Если вы впутаете её в эту историю, Тёмный Лорд покажется вам не самой серьёзной проблемой.

Гарри смерил его полным ненависти взглядом, развернулся и двинулся к портрету.

— Кстати, Поттер…

Гарри неохотно обернулся через плечо.

— Поздравляю — вы сумели избежать банальностей, вроде страшной смерти от волчьих когтей. Таких развлечений в Хогвартсе давно не было.

________________________________________

*«Авангард» в созданной Волдемортом политической системе является заменой Аврорату, так же как «Правление» заменяет Министерство магии.

Пароль для входа в гриффиндорскую башню, как ни странно, остался прежним. Гарри пришло в голову, что пароль не стали менять на исходе недели именно из-за него. Теперь тот казался огоньком, оставленным для блудного сына на крыльце отчего дома. А может, Гарри просто чересчур сентиментален.

Ни в общей гостиной, ни в спальне первокурсников уже не было ни души, и Гарри первым делом открыл свой сундук и быстро нашёл самые дорогие ему вещи, которые не рискнул брать с собой на матч: волшебную палочку, слегка потеплевшую в руках хозяина, и подаренные Гермионой часы, которые обожгли ему пальцы.

— Я не виноват, что опоздал, — вслух объяснил им Гарри. — Меня задержали кое-какие... проблемы.

Мгновение спустя часы успокоились и заметно остыли. Мальчик взглянул на циферблат. Судя по времени, все были на ужине. Не желая снова оказаться в центре внимания всего Большого Зала, Гарри устроился в своём любимом кресле в гостиной и принялся делать наброски в том самом злосчастном дневнике, из-за которого и начались все его приключения. Дневник был необычный: стоило Гарри начать что-то рисовать, оно тут же исчезало со страницы, но появлялось снова, если он об этом просил. Время от времени дневник даже оставлял собственные замечания или рисунки.

Сегодня он оказался особенно разговорчив.

Где ты был? И чем занимался? Тематика для тебя очень необычная.

Гарри на мгновение оторвался от беглого наброска Ремуса в волчьем обличье. У него никак не получалось одними лишь чернилами передать яркость волчьих глаз, пронзительно глядящих на зрителя, поэтому он рад был отвлечься.

Ты не поверишь, что со мной произошло за эти дни. Я выиграл квиддичный матч, был похищен и чуть не убит, встретил оборотня, который оказался старым другом отца и моего крёстного, который тоже оборотень. Так что получается, мои родители были волшебниками. Видимо, они забыли мне об этом сказать.

Гарри принялся отрабатывать прорисовку глаза на краю страницы. Дневник ответил лишь несколько минут спустя.

Я-то думал, ты даёшь выход своей творческой натуре только в рисовании. Но ты, оказывается, ещё и сочинительством балуешься.

«Отвали», — раздражённо написал Гарри.

Вместо остроумного ответа дневник заставил наполовину законченный набросок исчезнуть.

— Эй! — негодующе воскликнул мальчик.

Пылая гневом и чувствуя надвигающуюся головную боль, он засунул дневник в сумку и сразу почувствовал себя лучше. Ему пришло в голову, не могла ли эта зачарованная книжка питаться магией хозяина для того, чтобы взаимодействовать с окружающим миром, и не от этого ли у него часто бывают приступы головной боли. Но дневник ему нравился, и Гарри, имеющий так мало вещей, которые он мог бы назвать своими, не решался избавиться от него или рассказать кому-то, кто мог бы его забрать. В первую очередь речь шла о Гермионе, которая, будучи хорошим другом, отличалась некоторой мнительностью. Узнав о вещи, которая хотя бы с малейшей вероятностью могла быть проклята, подруга потратит не один день на тщательные исследования.

И Гарри очень повезло, что он спрятал дневник именно сейчас: минуту спустя в гостиную ворвалась Гермиона. Он ещё никогда не видел подругу такой обеспокоенной... и такой сердитой.

— Глупый, упрямый, бесчувственный... нести такую чушь!.. — кипела она, пробираясь через проём в стене. Следом за ней в гостиную вошёл Клайд с куском сэндвича в руке. — Разве Гарри стал бы просто сбегать! Конечно, он был так несчастен после собственной потрясающей победы в квиддиче и криков ликующих фанатов! Сказал, что объяснит всё позже, а потом решил пробежаться через Запретный Лес! Неужели Драко считает меня настолько наивной? Или глупой?

— Гермиона, — возразил Клайд, не прожевав до конца хлеб, — наверное, он просто хотел тебя успокоить. Ты только и знаешь, что предсказываешь Гарри всякие ужасы, это не очень-то помогает, знаешь ли.

— Если ему так хочется меня успокоить, пусть лучше присмотрится к своим слизеринским товарищам. У кого и была возможность или мотив напасть на Гарри, так это у них! Всё это время они вели себя подозрительно, а сегодня Моргенсона и Уайтхолла не было на ужине, ты видел? Как думаешь, в Правлении считают, что они имеют отношение к исчезновению Гарри?

— Ну, теперь они точно так думают, — Гарри решился, наконец, покинуть свой укромный уголок.

Друзья ошеломлённо вскрикнули и уставились на него, как на привидение... ну, как на привидение, которого они ещё ни видели в Хогвартсе. Гарри весело улыбнулся.

— Я надеялся на более тёплый приём, но...

Не успев закончить фразу, он оказался в крепких объятиях всхлипывающей девочки.

— Слава Богу, — прорыдала Гермиона. — Мы думали, с тобой случилось что-то ужасное...

Затем, догадавшись, что с ним и вправду могло случиться нечто ужасное, она отстранилась от друга и принялась внимательно рассматривать.

— Гарри, дружище! — поприветствовал его Клайд. — Больше не пугай нас так!

— Ну, я подождал несколько секунд, чтобы ты успел дожевать сэндвич. И... Гермиона, перестань. Школьная медсестра меня уже осмотрела, всё хорошо.

Гермиону это не убедило.

— Что произошло, Гарри? Когда ты не вернулся в башню, Фред с Джорджем пошли тебя искать, но не нашли. Мы рассказали МакГонагалл, она подняла на уши всю школу, но никто не мог тебя отыскать. На следующее утро даже Правление подключилось: весь замок обыскали и даже часть Запретного Леса. Ходили слухи, что там нашли что-то из твоей одежды или спортивного снаряжения.

«Не в том лесу искали», — хотел сказать Гарри и вовремя остановился. Его так и подмывало просто взять и рассказать обо всех событиях последних дней, включая сегодняшнюю встречу с Волдемортом. Вместо этого он постарался наскоро составить рассказ, основанный на инструкциях Снейпа.

— Это просто слухи, — произнёс он. — Хотя насчёт Уайтхолла и Моргенсона ты была права — они устроили мне засаду около раздевалки.

— Я знал! — провозгласил Клайд, пылая праведным негодованием. — Знал, что во всём виноват кто-то из этих проклятых слизеринцев!

— Правда? — бесцветным тоном переспросила Гермиона. Одноклассник немного смутился.

— Но я же не противоречил тебе...

— Так вот, — продолжил Гарри и поведал им надуманную историю о том, как его оглушили и оставили одного в маггловском мире, как его нашли работники социальной службы и как он вернулся в замок рано утром. Поступок слизеринцев он старался представить как неудачную шутку, пытаясь рассказывать весело и непринуждённо. Клайд был полностью поглощён рассказом, но Гермиона с каждым произнесённым словом всё больше выходила из себя.

— Такого я ещё не видела! — кипела она. — Ты же мог погибнуть! На тебя могли напасть, избить, украсть или даже изнасиловать! Поверить не могу, что они могли так ужасно и безответственно поступить, и всё из-за какой-то дурацкой игры!

— Эй! — обиделись ребята за свою «дурацкую игру».

— Да ну вас! — фыркнула Гермиона.

Назревал серьёзный спор о достоинствах квиддича, но тут портрет у входа в башню снова повернулся, и в гостиную вошли мальчик и девочка с третьего курса. Увидев Гарри, они отреагировали так же, как Гермиона и Клайд, удивлённо вскрикнув и уставившись на него во все глаза. Сильно смутившись под их пристальными взглядами, первокурсник натянуто улыбнулся и слегка помахал.

— Привет.

— Не может быть! — воскликнула девочка с рыжеватыми волосами. — Ты жив!

— Думаю, да, — согласился Гарри и даже проверил пульс у себя на запястье. — Ага, ещё бьётся.

— Кому скажу — не поверят! — выдохнул мальчик с веснушчатым лицом и мгновение спустя скрылся в проёме.

Его однокурсница, оказавшись один на один с Гарри Поттером, недавно ставшим знаменитостью, заволновалась, открыла рот, чтобы что-то сказать, потом передумала и убежала в коридор вслед за мальчиком.

Трое первокурсников замерли перед выходом из гостиной, а потом обменялись взглядами.

— И что это было? — спросил Клайд.

— Не знаю, — отозвался Гарри, — но надеюсь, такая реакция будет не у всех. В первый раз это забавно, но быстро надоедает.

Гермиону эта сцена явно развеселила. Девочка внезапно осознала, что её друг действительно здесь, целый и невредимый, даже в хорошем настроении, и её тревоги рассеялись.

— А чего ты ожидал? — поддразнила она. — Не каждый день, знаешь ли, ученик с твоего факультета выигрывает матч против Слизерина, бесследно исчезает, так что его считают погибшим, а потом возвращается. Держу пари, о тебе напишут в «Волшебном еженедельнике».

Гарри застонал. Как и многие, он иногда мечтал чем-то прославиться, но ему даже в голову не приходило, что это будет так его смущать.

— И конечно, тебя ожидают интервью, — продолжала Гермиона. — Несколько репортёров уже следит за событиями, они приезжали в школу, задавали вопросы преподавателям и ученикам, а теперь их наверняка станет в три раза больше.

Клайд скорчил недовольную мину.

— До чего надоедливые! Им, видимо, кто-то сказал, что мы друзья, поэтому они слонялись за мной и Гермионой, как собачки на привязи... жутковатые такие собачки с фотоаппаратами и блокнотами и без всякого уважения к чужой частной жизни. А один вообще пошёл за мной в туалет, представляешь?

Гарри решительно не хотел это представлять.

— Точно! — прибавила Гермиона, всем видом выражая негодование. — Наверное, этот самый, что пытался пройти за мной в спальню... в iдевичью спальню! Сработали защитные чары, и в гостиную ворвалась МакГонагалл. Такой рассерженной я её ещё не видела! Она трансфигурировала его блокнот в птицу и вышвырнула в окно! А журналисту хватило наглости накричать на неё, что-то насчёт свободы прессы или свободы слова...

— И что было потом?

— Она превратила фотоаппарат в рыбу и тоже в окно, прямо в озеро! И сказала, что если ещё раз заметит его в нашей башне, то обратит в свинью и отпустит гулять по Запретному Лесу, — выдавил Клайд и взвыл от смеха.

— Но тебе будет намного тяжелее, Гарри, — посочувствовала Гермиона. — Твою историю захотят услышать не только журналисты, но и излишне любопытные ученики и преподаватели. А ведь они могут преследовать тебя по всей школе.

Гарри надеялся, что подруга преувеличивает, но не прошло и часа, как её предсказания сбылись. Те два третьекурсника, которые увидели его первыми, мигом побежали обратно в Большой Зал и поведали всему факультету, что у Чёрного кота Гриффиндора, видимо, осталось ещё семь-восемь жизней. Слух быстро разлетелся по другим факультетам, и не успел закончиться ужин, как половина школы вскочила с мест и направилась штурмовать гриффиндорскую башню. В толпе затерялось несколько репортёров, которые очень удачно задержались в замке на один день.

Вскоре Гарри и его друзей окружили в общей гостиной, и ускользнуть от полчища любопытствующих не получалось ни уговорами, ни обычным бегством. На них обрушился град вопросов, на большинство из которых Гарри вообще не мог ответить, а в остальных случаях был вынужден солгать.

Некоторые вопросы были очевидны: «Где ты был?», «Почему ты исчез?», «Кто виноват?».

Некоторые были просто странными: «Как на тебя повлиял парад планет?», «Есть ли у тебя повреждения магического происхождения?», «У тебя всегда были такие яркие глаза?».

А другие — явно неуместными: «Кто-нибудь из этих лондонских магглов прикасался к тебе, Гарри?», «Если бы ты мог отомстить обидчикам, как бы ты их наказал?» и даже «Ты согласен с тем, что на пути к дому тебя направляла любовь твоей девушки?», что вызвало громкое возмущение Гермионы.

На все вопросы мальчик отвечал лишь: «Мне запрещено об этом говорить, это помешает следствию» или «Не знаю. Большую часть времени я был без сознания». Полчаса спустя, когда вопросы повторились уже по нескольку раз, а конца по-прежнему не было видно, Гарри замолчал и приготовился к долгой и бессонной ночи.

Время шло к полуночи, когда в гостиную, наконец, пришла МакГонагалл и отправила всех спать, прогнав ребят с других факультетов и репортёров, захвативших её территорию. Декан мягко похлопала измученного Гарри по плечу и отправила его в спальню, но даже там одноклассники пытались забросать его вопросами, пока за друга не заступился Клайд, велев оставить его в покое хотя бы на восемь часов.

На следующий день легче не стало. Гарри приходилось на полную катушку использовать смекалку (не отказываясь от помощи Гермионы и близнецов Уизли), чтобы дойти до класса без допросов и опозданий. Только на занятиях он получал передышку, потому что ни один журналист не осмеливался прерывать уроки профессоров Хогвартса. Те проявляли редкостную раздражительность и, не скупясь на неприятные заклятия самого узкого профиля, строго пресекали любые разговоры на уроке. Гарри даже испытал облегчение, когда Снейп заявил, что в субботу ему придётся наверстать упущенное на практическом занятии по зельям. До этого мальчика угнетала перспектива провести все выходные без всякой защиты со стороны преподавателей.

Гарри не появлялся в Большом Зале, а ел на кухне у домовиков, которые сдували с него пылинки и не задавали вопросов, помимо «Сколько кусочков сахара желает мистер Поттер, сэр?». Сложнее всего было делать уроки, потому что для этого приходилось неоднократно посещать библиотеку, а репортёры дежурили у дверей, пока сам Гарри или кто-то из его друзей не появится поблизости. Он попытался проскользнуть мимо, сняв очки и сменив цвет галстука — этот маневр сработал дважды, но журналисты быстро его раскрыли. К счастью, близнецы Уизли решили, что помогать кумиру страшно весело, и у них были наготове целый арсенал идей по маскировке и разнообразным проделкам.

К пятнице Гарри уже был готов кого-нибудь проклясть.

— Чёрт, да когда же это кончится?

Клайд угрюмо пожал плечами. Последние дни стали серьёзным испытанием его терпения и большим ударом по гордости: его засыпали вопросами, пока Гарри не было рядом, и абсолютно игнорировали, когда друг появлялся поблизости. Гермиону это тоже раздражало, но благодаря активной политической деятельности приёмного отца у неё уже был некоторый опыт общения с репортёрами.

— Тёмного Лорда не было в школе почти всю неделю, — рассуждала она. — А директор слишком озабочена своей репутацией — ведь ей не удалось уберечь ученика от опасности, — чтобы сейчас заниматься журналистами. Только поэтому никто не прекращает это безобразие. Едва вернётся Тёмный Лорд, репортёрам запретят пересекать границы Хогвартса. Скорее всего, они обоснуются в Хогсмиде.

Раньше Гарри и не представлял, что такое возможно, но он действительно с нетерпением ожидал возвращения Волдеморта, которое планировалось недели через две, а может, и раньше.

На эти выходные был назначен матч Хаффлпафф — Равенкло. Гарри бы с удовольствием посмотрел на игру, но учитывая исполинские объёмы невыполненного домашнего задания, Гермиона сумела убедить его позаниматься в библиотеке, когда все будут на матче и замок опустеет. К удивлению мальчика, к ним присоединились Драко и Натали, заявившие, что на улице слишком холодно, чтобы наблюдать за тем, как барсуки и книжные черви болтаются в воздухе верхом на мётлах. Рон явно был не согласен, но всё равно увязался за одноклассниками — домучивать эссе по зельям.

Шёпотом они принялись обсуждать алхимию, свойства аконита, эльфийско-оркскую войну 1222 года, затем плавно перешли к более приземлённым вещам.

— А где твой второй приятель? Как его там, Клод, что ли, — поинтересовался Драко, не отрываясь от учебника по защите.

— Клайд? Ну, у него, в отличие от меня, была целая неделя, чтобы сделать домашние задания, — ответил Гарри, тоже не отвлекаясь от работы — перед ним лежал учебник астрономии.

— А ты, Гермиона? Какое у тебя оправдание? — спросила Натали, отодвигая учебник и лукаво улыбаясь.

— Меня не интересует квиддич, — отозвалась гриффиндорка, намеренно не поднимая головы.

— Зачем же ты тогда ходила на матч Гриффиндора против Слизерина, если тебе не нравится игра? — не отставала Натали. Услышав это, Драко исподтишка взглянул на неё.

— Потому что меня попросил Гарри.

— Правда? — слизеринка с любопытством повернулась к нему. В её взгляде читалось смутное обвинение, хотя Гарри и представить себе не мог, что он такого сделал.

— По-другому она бы точно не пришла, — объяснил он. — Мне нельзя было никому рассказывать, что я буду играть, поэтому я не мог предупредить её заранее. Но Гермиона бы наверняка обиделась, не пригласи я её посмотреть на мой первый матч.

— Но как ты вообще попал в команду, Мерлина ради? — выпалил Рон. Этот вопрос явно уже давно не давал ему покоя.

— Это наказание, — ответил Гарри. В глубине души он не мог сдержать некоторого злорадства.

— Наказание? — хором переспросили слизеринцы. Гермиона, которая уже слышала эту историю от близнецов и от самого Гарри, обменялась улыбкой со своим неприкаянным другом.

— Да. Меня заставили играть в квиддич, — разъяснил Гарри, — в наказание за то, что я ослушался приказа учителя на уроке полётов.

Рон побледнел, как полотно.

— Н-н-но... я... мне пришлось чистить котлы! Почему меня тоже не заставили играть в квиддич?

Гарри считал, что ответ очевиден, но Уизли был так расстроен, что у гриффиндорца не хватило духу ему на это указать.

— Должно быть, деканы факультетов назначают наказания, исходя из того, что принесёт школе и, в первую очередь, факультету больше пользы. Наверное, Снейп решил, что чистые котлы Слизерину нужнее, чем новый ловец.

— Вот-вот, — вмешался Драко. — Мы с отцом были на матче Гриффиндор-Слизерин в прошлом году. Гриффиндорцев просто по полю размазали. Мне даже смотреть на это было как-то неловко. Но всё же... выбирать квиддич в качестве наказания?..

— Да ты видел нашу игру? Я думал, меня там прикончат. У вас злющая команда.

Драко снова опустил взгляд в книгу. Никто из слизеринских приятелей Гарри до сих пор не задавал вопросов о его таинственном исчезновении, в первую очередь, потому что им не давали такой возможности. Остальные факультеты словно оберегали Поттера, и он не оставался наедине ни с кем из слизеринцев ни разу с тех пор, как вернулся в школу. Поэтому его ничуть не удивило, что Малфой воспользовался представившейся возможностью, чтобы самым незаинтересованным тоном задать вопрос, который на самом деле его очень и очень интересовал.

— Да уж, кому как не тебе это знать. Я слышал, Уайтхолла и Моргенсона исключили из-за того, что они были как-то замешаны в твоём неожиданном исчезновении. Надеюсь, они тебя не сильно помяли?

— Не знаю, я был оглушён, не помнишь? — машинально ответил Гарри.

На лице Драко на миг проступила досада. Рон, несколько успокоенный объяснениями соперника по поводу наказаний, вернулся к своему несчастному эссе. Натали смотрела на Гарри в упор, элегантно заломив бровь и не скрывая скептицизма.

— Но должен же ты хоть что-то помнить.

— Ничего такого, чего бы я уже раз двадцать не рассказывал половине репортёров Британии. Не понимаю, почему все до сих пор засыпают меня вопросами. Социальные службы, наверное, знают даже больше, чем я. Спросите Снейпа, он наверняка что-то знает. Я же хочу, чтобы меня оставили в покое и прекратили, наконец, вспоминать эту историю.

Почувствовав, что время для вопросов упущено, Драко с лёгкостью сменил тему.

— Отец велел мне пригласить тебя к нам на Рождественский приём.

— Что??

Мадам Пинс, суровый библиотекарь Хогвартса, сидевшая у себя за столом, послала шумной компании недовольный взгляд.

Как ни удивительно, удивлённый возглас исходил не от приглашённого гостя Малфоев, а от их приёмной дочери. На лице Гермионы застыло выражение такого ужаса, что Гарри не мог избавиться от мысли, что «Рождественский приём у Малфоев» — это кодовая фраза, на самом деле обозначающая апокалипсис.

— А что тебя так удивляет? — Драко закатил глаза. — Он в хороших отношениях с Тёмным Лордом и появлялся в газетах два раза по разным поводам. И при этом ему ещё нет двенадцати!

— Драко Нарцисс Малфой, мои друзья — это не игрушки для отца! Я не позволю ему использовать Гарри в мерзких политических играх!

Малфой проигнорировал яростный выпад Гермионы и заговорщически ухмыльнулся Поттеру.

— Если мой отец захочет поговорить с тобой наедине, беги. С него станется обручить тебя с Гермионой... или со мной, в зависимости от того, что, на его взгляд, тебя больше привлечёт.

Гарри ошарашенно уставился на слизеринца, не понимая, шутит тот или нет. Гермиона фыркнула и покраснела до корней волос.

— А, ну и конечно, вы оба тоже приглашены, — продолжил Драко, небрежно махнув приятелям.

— Надо же! — саркастически протянула Натали. — Спасибо, что вспомнили о нас, скромных и никому не известных.

— Да, нужно ведь и простолюдинов приглашать время от времени...

— Драко!

Мадам Пинс громко хлопнула каким-то ветхим томом.

— Вы замолчите когда-нибудь? Библиотека — не место для пустой болтовни!

* * *

После обеда Гарри отправился на нижние уровни подземелий, чтобы отработать у Снейпа пропущенные занятия. Ему нужно было сварить два зелья, которые, по словам Клайда, требовали не меньше трёх часов, и Гарри просто светился от радости.

— Поттер, — раздражённо прорычал Снейп, увидев, что вся одежда мальчика покрыта пылью и паутиной. — Хотя сегодня и не учебный день, вы должны следить за своим внешним видом.

Гарри покраснел и попытался стряхнуть с одежды хотя бы часть пыли, но в итоге только расчихался и ещё больше рассердил учителя.

— Простите, профессор, просто репортёры подстерегали меня у выхода из библиотеки. Пришлось идти через тайный ход.

Не говоря ни слова, Снейп взмахнул палочкой над головой Гарри, и вся пыль и паутина моментально исчезла. Мантия казалась свежее выстиранной и выглаженной.

— Спасибо, — нерешительно проронил мальчик.

— Не стоит. Паутина является ингредиентом во многих зельях, и я не хочу напрасно тратить время из-за того, что она окажется лишней в вашем котле, — усмехнулся профессор, указывая на приготовленное для него рабочее место.

— Ну, тогда спасибо просто так, — пробормотал Гарри, направляясь к столу. Пробежав глазами написанные на доске инструкции, он наполнил водой котёл на треть и поставил на огонь, затем подошёл к шкафчику с ингредиентами. Снейп устроился за учительским столом со стопкой эссе, но вместо проверки работ коршуном уставился на ученика.

— Вы закончили эссе об экстрактах растительного происхождения и их воздействии на снотворные зелья? — осведомился он с таким видом, будто ожидал, что ответ его не удовлетворит.

— Почти, — отозвался Гарри. — Кстати, ваша полынь покрылась плесенью.

— Это для шестикурсников, свежая лежит чуть правее. Видимо, моя крестница предупредила вас об этом?

Гарри вернулся к столу и рассортировал все компоненты в том порядке, в котором их следовало добавлять в зелье.

— Нет, с чего вы взяли?

— Вы лишь третий по счёту гриффиндорец, который заметил плесень на полыни. И насколько «почти» готово ваше эссе? Вы должны сдать его в понедельник, вместе с сочинением о перцовой настойке.

— Мне осталось написать заключение и всё перепроверить. Я бы уже закончил, но нас выгнали из библиотеки из-за того, что Гермиона повысила голос.

Снова сверившись с инструкциями на доске, Гарри принялся извлекать семена молочая из стручков. Это было не так-то просто: стоило на миг отвлечься, и лёгкий пух, в котором лежали стручки, мог взлететь в воздух в опасной близости от котла.

— Гермиона повысила голос в библиотеке? Значит, в этом замешан Драко, — пробормотал профессор себе под нос.

— А, ну да. И Малфой-старший тоже, наверное. Меня пригласили на Рождественский приём. Драко уверяет, что его отец может предложить мне обручиться с Гермионой, но я думаю, он просто шутит.

— Я бы на вашем месте не был так уверен, — фыркнул Снейп. — Драко был обручён уже дважды, а Гермиона наверняка будет помолвлена ещё до окончания школы.

— Ч-что? Но это же...Как так?

Снейп в ответ только мрачно усмехнулся.

— Понимаю, узнать такие неприятные подробности про друзей непросто.

— Я не это имел в виду, и вы это прекрасно знаете, — оскорбился Гарри. Он убавил огонь под закипевшим котлом и веткой полыни размешал зелье двенадцать раз. Наконец, мальчик нарушил затянувшуюся тишину: — Он что, правда, может договориться со мной о помолвке?

—Обручить вас он может, но договариваться будет не с вами. Вы несовершеннолетний и находитесь на попечении школы. Если Малфой и станет спрашивать разрешения, то только у директора или у самого Тёмного Лорда.

— Почему? Почему они имеют право решать за меня?

Снейп раздражённо уставился на него.

— Вы на попечении школы, забыли?

— Но почему Волдеморт?..

— Да, формально вовсе не он управляет школой, но неужели вы думаете, что директриса осмелится оспорить какое-либо решение Тёмного Лорда?

Ответ был очевиден, и Гарри промолчал. Работая над зельем, он размышлял, как поступить. Он определённо не хотел, чтобы его женили против воли, но если именно этого хочет Малфой-старший, то отсутствие на приёме потенциального жениха вряд ли помешает его планам.

— Как вы думаете, что мне делать? — наконец, решился спросить Гарри.

Поглощённый проверкой работ, Снейп не ответил, и мальчик решил, что тот либо не расслышал вопроса, либо специально его проигнорировал. С тяжёлым вздохом он вернулся к своему зелью и чуть не уронил черпак, услышав голос профессора:

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Ммм... ну, вы с Малфоями друзья, так что... я подумал... ну, слизеринцы...

— Прошу прощения, я не понимаю вашу обрывистую речь. Может, нам понадобится переводчик?

— Ну, вы хотели бы, чтобы я стал ещё одним вашим крестником... крёстным зятем?

Профессор демонстративно внимательно осмотрел его и явно остался недоволен тем, что увидел. Гарри в ответ послал ему самый злобный взгляд, на который был способен.

— Вряд ли вам... нам стоит сейчас об этом беспокоиться. Несмотря на то, что вы привлекли к себе внимание, оно может принести вам как пользу, так и вред, а может и вовсе сойти на нет. Люциус Малфой не пойдёт на риск так рано.

— Так мне идти на приём или нет?

— Если не хотите оскорбить семейство Малфоев, то вы должны их посетить.

Гарри облегчённо кивнул, радуясь, что пришёл хоть к какому-то решению. Однако облегчение длилось недолго: зелье, которое должно было стать бирюзового цвета, на глазах превратилось в тёмно-зелёное — верный признак перегрева. Испуганно вскрикнув, Гарри поспешно снял котёл с огня.

— Разумеется, — самодовольно продолжил Снейп, наблюдая, как Гарри мечется у стола, пытаясь спасти своё варево, — слизеринцы дают советы только в корыстных целях. Поэтому их рекомендуется принимать в малых дозах.

Прошло время. Волдеморт вернулся в Хогвартс, репортёры покинули территорию школы, близнецы Уизли в Канун дня Всех Святых выпустили целый выводок булькодурков — маленьких фей с клювами, как у колибри, которыми они собирают ушной воск для гнёзд — посреди Большого Зала, и грандиозное приключение Гарри Поттера, о котором и раньше мало что было известно, постепенно забылось.

Наперекор слухам, что во время похищения гриффиндорский ловец якобы получил травму, Гарри принёс своей команде две победы подряд, опередив Хаффлпафф и Равенкло. В финале гриффиндорцам предстояло снова встретиться со слизеринцами, и по мере приближения этого матча Снейп становился особенно щедр на отработки.

Бесчисленные несправедливые наказания должны были злить Гарри, но очень скоро он уже ожидал их с нетерпением: только так можно было хоть ненадолго отдохнуть от назойливых товарищей. Гермиона, по-прежнему уверенная, что ему не стоит являться на рождественский приём у Малфоев, неожиданно для самой себя заручилась поддержкой почти всего факультета. Чего Гарри только не наслушался! Малфои — слизеринцы (Гермионе, как удочерённой, а не урождённой Малфой, было ещё простительно носить эту фамилию), Малфои — зло, Малфои обманом вынудят его предать свой факультет, они заставят его сделать что-то плохое или разрежут на части и отдадут кровь Снейпу. Последний вариант особенно полюбился близнецам Уизли и вскоре был дополнен описаниями кровавых ритуалов и мерзких страшилищ с немереным количеством щупалец. Снейп же, оставаясь верным себе, покровительствовал Слизерину, а гриффиндорцев осыпал придирками.

— У вас ведь есть подобающий случаю наряд? — бесцеремонно вопросил он, сверля первокурсника взглядом. Гарри, отбывающий уже четвёртое в этом месяце наказание за некую полузабытую провинность, аккуратно отделял глазки жуков от крохотных хрупких телец для урока зельеварения у второкурсников.

— Я возьму парадную мантию у друга. Он обещал подогнать её по размеру.

— Вы и сами могли бы это сделать.

— Если бы вы не назначали мне столько отработок, мне могло бы хватить времени на изучение чего-то помимо школьной программы, — заявил Гарри и посмотрел на профессора в упор.

Снейп лишь усмехнулся.

— Я буду сопровождать вас в поместье и при возвращении в замок, так что не рассчитывайте, что вам удастся там задержаться. Ровно в семь пятнадцать вы будете здесь, в моём кабинете, при полном параде. Или я отправляюсь без вас.

Гарри не ответил и продолжил обрабатывать жуков, пока Снейп не отпустил его с отработки, чтобы тот успел помыть руки перед ужином. Мальчика не очень расстроило, что предстоящий визит к Малфоям выйдет довольно кратким. Он решил пойти из принципа, но если рассуждать логически, то вряд ли этот пышный приём доставит ему много удовольствия.

Когда Гарри жил в Германии, Рождество он всегда проводил с семьёй. Вместе они следовали старинным традициям или создавали новые в тесном семейном кругу. Поттеры крайне редко устраивали вечеринки и приглашали только самых близких друзей.

По сравнению с этим Рождество в доме Дурслей казалось просто фарсом: яркие, безвкусные украшения, до неприличия капризный Дадли, бесконечная уборка и приготовление сладостей. Однако больше всего Гарри ненавидел показушные приёмы гостей, когда его самого одевали в один и тот же карнавальный костюм, украшенный уродливым зелёным галстуком с красными Санта Клаусами. Мистер и миссис Дурсль демонстрировали своего сына знакомым с гордостью, которая могла сравниться лишь с заносчивостью самого Дадли. Гарри представляли гостям как усыновлённого сиротку из мелкой, охваченной войной восточноевропейской страны, и мальчику приходилось терпеть жалостливые, снисходительные взгляды незнакомых людей и выслушивать пространные речи о доброте и щедрости Дурслей.

Как же он ненавидел их в такие минуты!

Торжественный приём у Малфоев наверняка будет больше похож на рождественские ужины Дурслей, чем на семейные посиделки в Германии, но Гарри было любопытно посмотреть на традиции волшебников. От праздничных украшений, которыми был убран Хогвартс, захватывало дух; вряд ли от семейства, породившего Драко Малфоя, стоило ожидать чего-то скромнее. И естественно, Гарри беспокоили гости: что за люди посетят праздник, устроённый правой рукой Волдеморта?

Фред и Джордж зачитали ему весьма колоритный список возможных гостей, в котором сразу за самим Тёмным Лордом значились ловец «Пушек Педдл» и сатана.

Гарри пытался предугадать, как гости на приёме отнесутся к нему: просто не обратят внимания или не сведут с него глаз, станут насмехаться или жалеть? Как они будут смотреть на него — как на осиротевшего отпрыска злейших врагов Волдеморта или, может быть, как на удачливого гриффиндорца, чудом выжившего после покушения со стороны школьников?

— Гарри? Ты что, только сейчас вернулся?

Отвернувшись от портрета Полной Дамы, Гарри увидел Гермиону — та поднималась по лестнице, неся в руках две толстенные книги и придерживая школьную сумку на плече.

— Да… На этот раз Снейп заставил меня возиться с жуками. Как подготовка к занятиям? Гоббдегук.

Портрет отодвинулся в сторону, и друзья вошли в гостиную.

— Ты не пропустил ничего интересного, — раздражённо выдохнув, заявила Гермиона. — Все слишком увлечены обсуждением предстоящих каникул, чтобы заниматься уроками как следует.

Гарри усмехнулся.

— Разве это так плохо? Подумай сама, никаких уроков целых две недели, а домашнего задания — всего пара эссе! К тому же ребята наверняка ждут не дождутся, когда поедут домой. Разве ты не рада?

Гермиона ответила ему подозрительно слабой улыбкой.

— Ты что, не хочешь домой на Рождество?

Вздохнув, девочка потянула друга в дальний угол общей гостиной. Усевшись напротив Гермионы, Гарри впервые заметил, какой у неё грустный и несчастный вид.

— Что, по-твоему, ждёт меня дома, Гарри? Приёмный отец в лучшем случае просто не смотрит на меня, а в худшем — проклинает моё маггловское происхождение. Нарцисса делает вид, что всё в порядке, в полной уверенности, что хорошие манеры и платья с бантиками и оборками скроют так называемый изъян — грязную кровь! Мой дом — это смертельная ловушка, похожая на музей, а в библиотеку мне даже входить запрещается!

Гарри не знал, что на это сказать. Он и раньше догадывался, что Гермиона не очень ладит с приёмным отцом, но что из-за него она не хочет даже появляться дома, стало для Гарри настоящим шоком. Да и на приёмную мать она прежде ни разу не жаловалась.

— И поэтому ты не хочешь, чтобы я приходил к вам на приём? Думаешь, они и ко мне отнесутся с презрением?

— Да… то есть, нет… ну, почти.

— Спасибо, что разъяснила…

— Гарри, мне совершенно всё равно, что они о тебе подумают. Ты замечательный человек и отличный друг, и моё отношение к тебе не изменится, чего бы они ни сказали, но… если им покажется… если им захочется… они могут… могут…

— Что они могут, Гермиона?

Девочка всхлипнула и протёрла уголки глаз.

— Они могут… запретить мне с тобой дружить.

* * *

Гарри критически осматривал своё отражение в зеркале. Клайд крутился рядом, без устали поправляя на друге голубую мантию с серебряными застёжками и окантовкой. Кажется, этот наряд придавал ему бледный вид.

— Не хочу говорить как девчонка, дружище, — подытожил Клайд, — но зелёный подошёл бы куда больше.

— С МакГонагалл удар случится.

— Если повезёт, со Снейпом тоже.

Гарри рассмеялся и вдруг почувствовал, как подаренные Гермионой часы нагрелись в кармане, намекая, что он опаздывает.

— Чёрт! У меня уже нет времени что-то менять, — сказал он, взглянув на циферблат. — Спасибо за мантию, Клайд.

— Всё равно она мне пока не нужна, — небрежно пожал плечами тот. — Ни я, ни мои «дядюшки» не поедем домой до самого кануна Рождества.

— Да… Очень жаль, что твоя бабушка плохо себя чувствует.

— Да не волнуйся, с ней это каждый год бывает. Как только в магазинах перестанут продавать рождественский эггног, она сразу пойдёт на поправку. Беги уже, а то сальноволосый мерзавец уйдёт без тебя!

И Гарри рванул в подземелья. Гермиона и Драко, как и многие другие, приглашённые на праздник, уехали на несколько дней раньше, чтобы провести каникулы с семьёй. Несмотря на явное нежелание подруги уезжать, судя по её письмам, дома ей было не так уж и плохо. Мистер Малфой был занят в Правлении больше обычного, и остальным членам семьи оставалось только наслаждаться компанией друг друга. Конечно, Гарри не завидовал Гермионе, но всё равно чувствовал себя одиноким, улавливая в её письмах довольный тон.

Число тех, кто остался на каникулы в Хогвартсе, стремительно уменьшалось по мере приближения Рождества, но те, кто пока не уехал, были явно настроены насладиться праздниками сполна. В Большом зале теперь все сидели за одним большим столом, независимо от курса и факультета. Гарри старался общаться со всеми, но между ним и другими ребятами словно всё ещё стояла невидимая стена, порождённая его скандальной репутацией после переполоха первого сентября, громких побед в квиддиче и загадочного похищения. Стоило первокурснику заговорить с новым знакомым, как он сразу ощущал, будто от него ждут какого-то особенного поведения.

Бесспорно, Гарри было приятнее всего общаться с Клайдом, но того тянуло к большим компаниям, так что он неоднократно уходил поиграть в снежки с ребятами, оставляя друга в одиночестве. Что до близнецов Уизли, то их следовало принимать в малых дозах, как алкоголь: выпьешь слишком много — превратишься в посмешище, получишь травму или нарушишь закон.

Из слизеринских приятелей Гарри в замке никого не осталось: все уехали примерно в то же время, что и Гермиона. По крайней мере, они ещё увидятся на вечере.

Мальчик добрался до лаборатории как раз вовремя.

— Вы всегда приходите в последнюю минуту? Какой отвратительный цвет, — вместо приветствия заявил скользкий мерзавец.

— Голубой цвет не так уж и плох. В любом случае, попрошайкам вроде меня выбирать не приходится.

— Вы рассуждаете, как самый обыкновенный маггл. Cambi rosso.

Парадная мантия Клайда неожиданно сменила цвет на гриффиндорский ярко-красный. Гарри оглядел себя и послал Снейпу скептический взгляд.

— А белым мехом подбить не можете?

— Я вполне могу перекрасить вашу мантию в розовый, если красный не устраивает, — парировал профессор.

Поттер натужно рассмеялся, но Снейп лишь закатил глаза и молча двинулся вглубь подземелий. Вскоре они оказались в слизеринской гостиной. Гарри приходил сюда пару раз вместе с Гермионой, но надолго никогда не задерживался: слишком здесь было мрачно. Но сейчас, на каникулах, высокая рождественская ель, убранная серебром, и белоснежная мебель придавали комнате очень нарядный и очень холодный вид.

Снейп подвёл Гарри к какой-то узкой двери, вытащил из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Из дверных щелей вдруг полился тусклый, мерцающий свет, а потом так же неожиданно исчез. Мальчик переступил порог, уже догадавшись, что это ещё одно искривление пространства — прямиком в поместье Малфоев.

Они переместились в комнату, напоминающую гардеробную, где их сразу встретило странное маленькое и довольно некрасивое создание, одетое в самую обыкновенную наволочку. С трудом скрывая ужас, существо оглядело комнату, уже битком набитую мантиями, перчатками и шарфами.

— Господин и госпожа приветствуют вас, милорды, — не встречаясь с ними взглядом, пискнуло оно — или она? — и поклонилось так низко, что отвислые огромные уши коснулись земли. — Теперь Гиги сопроводит вас в бальный зал.

С этими словами она практически выбежала из комнаты.

— Что, чёрт побери, это такое?

— Это боггарт, — сухо сообщил Снейп. — Единственный способ поймать их — запереть в чулане. Боггарты этого до смерти боятся.

— Ах вот оно что.

Гарри слишком увлёкся разглядыванием забавного существа, вприпрыжку несущегося впереди, чтобы заметить ехидный блеск в глазах профессора.

Коридор, по которому их вёл «боггарт», оказался длинной галереей, увешанной множеством портретов, которые следили внимательными серыми глазами за проходящими гостями. Между портретов стояли стеклянные шкафчики с разными странными предметами и книгами, которые время от времени сами перелистывали страницы. Как бы Гарри ни хотелось остановиться и рассмотреть каждую вещь, Снейп твёрдо держал его за плечо и настойчиво вёл вперёд.

— Гермиона была права, — подытожил мальчик, — это не дом, а настоящий музей.

— Я бы не советовал вам повторять эти слова другим членам семьи Малфоев, мистер Поттер.

— Нам и раньше приходилось это слышать.

Из-за мраморной колонны, хитро и самодовольно ухмыляясь, выскользнул Драко Малфой. Роскошная голубая с серебром мантия сидела на нём отменно.

— Отец велел мне встретить вас. Наш Господин сейчас беседует с Внутренним кругом, вас уже ждут.

Снейп кивнул в ответ, и Драко повернулся к однокурснику.

— Тебе туда, за дверью зал приёмов. Гермиона наверняка забилась в какой-нибудь угол. Отличная мантия, кстати.

И Гарри остался в полном одиночестве. Мгновение его снедало желание вернуться к галерее, по которой они шли сюда, и рассмотреть поближе стеклянные шкафчики со всякой всячиной, но вдруг вспомнились слова Гермионы, что этот дом — не только музей, но и смертельная ловушка, и от экскурсии пришлось отказаться. Глубоко вздохнув и стараясь держать осанку, Гарри открыл двери.

В зале приёмов собралось не меньше трёх сотен волшебников и ведьм, разодетых в самые роскошные наряды. Мальчик двинулся сквозь толпу, чувствуя, как проста его собственная мантия, но пока никто не обращал на него внимания, кроме…

— Гарри!

Он повернулся и увидел в углу зала Гермиону в компании Натали и ещё нескольких слизеринцев. Продвигаясь к ним, Гарри не мог не заметить, что Рон стоит необычно близко к Гермионе и что у него горят уши. Гриффиндорка была одета в платье из белого атласа, вышитое хрустальными снежинками, которые переливались разными цветами. Длинные локоны, прихваченные серебряной заколкой, волнами ложились на обнажённые плечи. Глядя на сияющую улыбку подруги, Гарри первый раз в жизни посочувствовал Рону Уизли.

Гермиона была ослепительна.

— Наконец-то, Гарри, — поприветствовала его Натали. Чёрное шёлковое платье и белые перчатки придавали ей загадочный вид. — У Гермионы уже начался нервный тик.

— Натали!

— Просто шучу, не волнуйтесь, принцесса, а то ваши снежинки растают. Пойдём, Забини, станцуем, пока все не напились.

— Натали! — в очередной раз попыталась упрекнуть её Гермиона, но самоуверенная блондинка уже скрылась в толпе, уводя за собой явно взволнованного кавалера. Гарри улыбнулся ей вслед, а затем повернулся к Гермионе.

— Отлично выглядишь.

Та лишь пожала плечами и окинула его внимательным взглядом, пытаясь скрыть недоумение.

— Ты одет… м…

— Как Санта-недоросток, — с ухмылкой закончил Рон.

— Я хотела сказать «празднично», хотя...

— Эта мантия раньше была голубой, но… у твоего крёстного случился приступ праздничного настроения.

Слизеринцы захихикали. Гермиона посмотрела на друга с сочувствием и вдруг достала волшебную палочку откуда-то из складок платья.

— Cambi verde.

Его мантия стала зелёной.

— Что, я теперь меняю цвет по настроению? — посетовал Гарри. — А если Снейп увидит на мне мантию цветов его факультета и обвинит меня в богохульстве?

— Не обвинит. А вот перекрасить в розовый может.

— А что, он и раньше так делал?

— Да. Это была мантия Люциуса.

Так они и стояли, непринуждённо болтая и смеясь. Время от времени их прерывали взрослые, желающие поприветствовать дочь хозяина дома. Чуть позже к ним присоединился Драко, который буквально толкнул Рона в объятия Паркинсон, изъявившей желание потанцевать, и исчез из поля зрения до того, как те вернулись. Остальные слизеринцы тоже постепенно разбрелись по залу в поисках напитков или присоединились к танцующим. Гарри и Гермиона прогулялись до балкона, который оказался почти пуст, за исключением нескольких волшебников, вышедших выкурить сигару. Балкон явно заколдовали: здесь было лишь слегка прохладнее, чем в зале, и, хотя пол был покрыт ровным слоем снега, на нём не оставалось следов.

— Разве ты не хочешь танцевать, Гермиона? — спросил Гарри. До него только сейчас дошло, что они двое, наверное, единственные, кто ещё не танцевал.

— Это ты меня так приглашаешь?

— Эээ, я мало что понимаю в танцах, — залился он краской. — По-моему, последний раз я пробовал танцевать на свадьбе маминой подруги, когда она учила меня вальсу. Мне тогда было семь, так что…

— Ой, да ладно… покажи, что ты помнишь, а я покажу всё остальное.

— Э… хорошо.

Гарри неуверенно приблизился к подруге. Танцевать с девочкой, которая с тобой почти одного роста, оказалось совсем не так, как раньше было с мамой. Гермиона поправила положение его руки на своей талии и напомнила, чтобы он не опускал взгляд на ноги. Лицо Гарри запылало от смущения.

— Ну, можно начинать, — заявила Гермиона, едва сдерживая смех. — Давай повторим основные шаги, а потом попробуем что-нибудь более рискованное, например, повороты.

— Ха-ха…

— И… раз-два-три, раз-два-три… Ой!

Гарри сделал очередной неуклюжий шаг, наступив Гермионе на ногу, и вдруг рухнул лицом вниз — прямо в сугроб. Подняв голову, он увидел распростёртую вокруг снежную пустыню и огромный дом вдали. Мгновение спустя до него дошло, что это особняк Малфоев. Не успел он понять, что находится за полмили от того места, где только что был, как произошло очередное перемещение. На этот раз он приземлился на спину, и над ним тут же возникло обеспокоенное лицо Гермионы.

— Ты в порядке?

Гарри задумался.

— Надеюсь, что да. Скажи, ты не заметила ничего странного минуту назад?

Девочка улыбнулась и помогла ему подняться на ноги. Вернувшись в привычное положение, Гарри увидел, что на балконе рядом с ними теперь стоял ещё один «боггарт», одетый в мешок для муки. Существо бросало на мальчика явно виноватые взгляды.

— Извини, что так получилось, Гарри. Ты наступил мне на ногу, и Добби… слишком остро среагировал.

— Добби?

«Боггарт» скорбно взвыл.

— Добби опозорил хозяйку и напал на волшебника! О, Добби — самый наиужаснейший из домовых эльфов! Добби должен наказать себя!

— Нет, Добби, не надо…

К вящему недоумению Гарри, странное создание схватило ближайший цветочный горшок и разбило его о собственную голову. Затем Добби щёлкнул пальцами, восстанавливая горшок магией, и снова ударил себя по голове.

— Доб…

Бах.

— Нет, стой!..

Бах.

— Иммобилис корпус!

Добби застыл посреди очередного размаха. Гермиона раздражённо выдохнула.

— А теперь я приказываю тебе прекратить. Это была всего лишь ошибка, к тому же, ты знаешь, я не люблю, когда ты себя наказываешь, — упрекнула она его, а затем повернулась к Гарри. — Это Добби, мой личный домовой эльф. Иногда он… слишком рьяно выполняет свою работу, но на самом деле он очень хороший.

— А я думал, это боггарт…

Добби издал громкий, полный ужаса вой.

— Добби теперь стал боггартом! Как он опозорил свою хозяйку!

— Что у вас тут за шум?

На балкон ворвался Драко, но, увидев Добби, расслабился и закатил глаза.

— Я должен был догадаться. Мне казалось, тебе велели сегодня никому не мешать?

— Добби самый-самый худший эльф!

— Драко, ты только всё усложняешь!

— Добби, отправляйся на кухню мыть посуду. Уверен, в раковине ты найдёшь достаточно острых предметов, чтобы себя наказать.

Огромные, навыкате глаза Добби ещё больше расширились, а лицо вспыхнуло восторгом — явно нездоровая реакция на грядущее самоистязание. Гермиона вздохнула, освобождая его от заклятия, и эльф исчез с громким хлопком.

— Вот чёрт, — выдохнул Гарри.

— Да, к такому нужно привыкнуть, — усмехнулся Драко. — Добби стал личным эльфом Гермионы, когда ей было пять, а она до сих пор не знает, как с ним обращаться.

Девочка сердито нахмурилась, но брат послал ей милейшую улыбку и дружески обнял Гарри за плечи.

— Милая сестрёнка, тебя ищет мать. Она ждёт в дамской комнате.

Гермиона вздохнула.

— Наверняка хочет, чтобы я снова встретилась с её подругами из высшего общества, — извиняющимся тоном объяснила она другу. — Я постараюсь вернуться поскорее.

Она ушла, и с Гарри остался только Драко. Он ожидал, что Малфой тоже вернётся в зал, но тот неожиданно отошёл в сторону, явно желая поговорить. Встретив серьёзный и хладнокровный взгляд слизеринца, Гарри вдруг вспомнил их первую встречу в поезде, когда Драко ни с того ни с сего начал ему угрожать.

— Ты мне нравишься, Гарри, — наконец, заговорил Малфой. — Благодаря тебе быть в школе весьма… интересно. И ты довольно неплохой парень, для гриффиндорца, разумеется.

— Разумеется, — согласился тот.

— И я понимаю, почему ты нравишься моей сестре, но вынужден задать вопрос: почему она нравится тебе?

Гарри нахмурился.

— Не понимаю, о чём ты. Разве Гермиона может мне не нравиться? Она умная, весёлая и хороший друг.

— Да, так и есть. А ещё она любит командовать, смотрит на всех свысока и часто не даёт другим повеселиться.

Про себя Гарри мог с этим согласиться, но всё же в Гермионе было много других, достойных черт.

— Она… ну, не знаю. Это же Гермиона! Иногда кажется, что она уж слишком умна, но она… она такая же, как я.

— Такая же, как ты? В смысле?

— Вряд ли ты сможешь понять до конца. Мы оба пытаемся максимально приспособиться к тому, что с нами случилось.

— Случилось с вами? С Гермионой ничего не случилось. Я бы никогда такого не позволил. Наша семья никогда не позволит ей страдать.

— Но она всё равно страдает, так ведь, Драко?

Судя по лицу слизеринца, он готов был разразиться гневной тирадой, но помедлил и отвёл взгляд. Несколько мгновений спустя он повернулся с воинственным выражением лица:

— Она точно нравится тебе не только из-за внешности?

Гарри закатил глаза.

— Чёрт возьми, — раздражённо взмахнул рукой Драко. — Будь ты обычной пустышкой, можно было бы просто подтолкнуть к тебе Натали, и все дела…

— Драко, что ты несёшь?

— Ты же знаешь, что мои родители собираются в будущем заключить брачный договор для Гермионы? — не получив ответа, Малфой продолжил:

— Что бы я раньше ни говорил, вряд ли они заключат его с тобой. Поэтому вот что: не смей влюблять её в себя, ладно?

— Эээ…

Драко покачал головой, всем видом демонстрируя, что считает собеседника умственно отсталым.

— Ох уж эти гриффиндорцы…

— Ага, а эти слизеринцы! — отозвался Гарри, указывая через дверной проём на бальный зал. Среди множества пар, кружащихся в вальсе, танцевали Рон и раскрасневшаяся Гермиона. У Драко отвисла челюсть.

— Его и на пять минут нельзя оставить!

Гарри рассмеялся ему вслед.

Внезапно в кармане разлилось знакомое тепло, и мальчик вытащил часы. Он провёл на празднике почти три часа — намного дольше, чем предполагал. Может, часы предупреждали его, что Снейп собирается уходить? Гарри подумал, что надо найти зельевара, прежде чем тот найдёт его сам, и вернулся в зал. Как он и думал, Снейпа в главном помещении не оказалось. Натали попыталась вытащить приятеля на танец, но Поттер извинился и вернулся к поискам. Гермиона, Драко и Рон затерялись где-то в толпе. Гарри уже отчаялся найти сальноволосого мерзавца, как вдруг на глаза ему попалась та, кто вполне мог ему помочь.

— Гиги!

Домовиха с отвисшими ушами с любопытством повернулась на голос и отвесила свой обычный поклон.

— Мистер Поттер помнит имя Гиги, это большая честь. Чем Гиги может помочь юному мистеру Поттеру?

— Я, эм… я ищу профессора Снейпа, того человека, с которым я прибыл.

— Профессор Снейп сейчас в гостиной вместе с Господином и Господином Господина. Гиги отведёт туда мистера Поттера!

— Господин Господина? То есть...

Гарри не успел даже возразить. Гиги ухватила его за мантию и с громким хлопком переместила в гостиную. На мальчика тут же направили не меньше десятка волшебных палочек. Непонимающе моргая, он медленно поднял руки вверх.

— Поттер?

Гарри повернул голову к камину, у которого сидели знакомые ему слизеринцы — Снейп и Лестрейндж. Там же расположился человек, который, судя по внешности, мог оказаться только Малфоем-старшим. Рядом, крепко держа его за руку, сидела очень красивая и высокомерная женщина — должно быть, Нарцисса.

Судя по напряжённым позам взрослых, Гарри прервал что-то важное. Встретившись взглядом с Волдемортом, мальчик застыл.

— Это не я! — выпалил он и прикрыл рот ладонью.

Волдеморт расхохотался. Напряжение в комнате сразу же ослабло. Остальные заметно расслабились, убрали палочки и приняли такой вид, будто ничего не произошло.

— Да, мистер Поттер, это многое говорит о наших с вами отношениях, — заметил Волдеморт, широкими шагами уже направляясь к мальчику.

Остановившись прямо перед ним, Тёмный Лорд поднял руку и коснулся щеки Гарри, слегка поворачивая в сторону его лицо. Тот не осмелился проронить ни слова и стоял прямо, ожидая, пока Волдеморт его как следует рассмотрит. Наконец, диктатор отпустил мальчика.

— Что привело вас в наш маленький уголок, мистер Поттер?

— Я снова оказался там, где не положено, милорд.

Тёмный Лорд усмехнулся и вернулся на своё место у камина.

— Мы, кажется, уже обсуждали это в начале учебного года.

— Да, сэр.

— И что же, у вас не выходит избавиться от этой привычки?

— Это входит в мои планы на следующий год.

Волдеморт издал короткий смешок. Несколько его слуг последовали примеру, хотя Гарри сомневался, что они поняли суть. Люциус Малфой следил за происходящим с вящим любопытством и, судя по блеску в серых глазах, напряжённо о чём-то раздумывал. Рядом с ним мадам Лестрейндж, одетая в платье такого тёмного зелёного оттенка, что оно казалось чёрным, буравила юного гриффиндорца взглядом, достойным Нагини своей ядовитостью. Лицо Снейпа, напротив, ничего не выражало, что само по себе было сигналом. Если бы мерзавец был доволен, он бы ухмылялся.

— И всё же расскажите, как вы здесь оказались. Надеюсь, обошлось без вампиров?

— Эээ… нет, никаких вампиров, — выдавил Гарри и хмуро покосился на Снейпа, — хотя там вполне мог быть замешан некий боггарт…

Каменное выражение лица на миг дало трещину, но даже этого было достаточно, чтобы вернуть Гарри уверенность.

— Прошу прощения, что прервал ваше собрание, милорд. Я всего лишь искал профессора Снейпа, и один из домовых эльфов попытался… помочь.

— И зачем же вы искали его?

— В отличие от профессора, я должен соблюдать школьный распорядок дня, — пожал плечами мальчик.

Волдеморт перевёл взгляд на часы, стоящие на каминной полке, а потом на Снейпа.

— Я должен извиниться, друг мой. Похоже, этими праздными разговорами мы мешаем тебе выполнять свои обязанности.

— Вовсе нет, — почтительно склонил голову профессор. — Ваши интересы для меня превыше всех остальных, милорд.

— В таком случае на сегодня ты свободен. Отведи в замок своего юного подопечного и как следует отдохни на каникулах.

Зельевар поднялся, отвесил поклон сначала Тёмному Лорду, а потом лорду и леди Малфоям как хозяевам дома, и направился к двери. По дороге он схватил за плечо Гарри, который неподвижно застыл посреди комнаты, снова встретившись взглядом с алыми глазами Волдеморта. Разорвав зрительный контакт, мальчик с лёгкостью догнал Снейпа и первым потянулся к ручке двери.

— Кстати, мистер Поттер…

Гарри похолодел и нерешительно оглянулся через плечо. В свете пылающего камина Волдеморт казался самим дьяволом.

— Счастливого Рождества.

* * *

Лорд и леди Малфой удалились в спальню в три часа утра, предоставив уборку после праздника уставшим домовым эльфам и нескольким волшебникам, нанятым специально для этого приёма. Учитывая, что все последние дни им не удавалось остаться наедине, супруги очень хотели провести время вместе. Поэтому, пока Нарцисса сидела на постели, а её муж не спеша снимал с неё туфли, они завели откровенный разговор — впервые за последние сутки.

— Вечер выдался богатым на события, правда? — начала Нарцисса.

— Действительно. Если бы Поттер не появился так вовремя, Северус и твоя сестра вполне могли скрестить палочки, — согласился Люциус, проводя рукой по её бедру, чтобы отстегнуть чулок от подвязки.

Глядя жене в глаза, он довольно усмехнулся и поцеловал её обнажившуюся кожу на лодыжке. Нарцисса ответила улыбкой и потянулась к серебряным застёжкам на его мантии.

— Сегодня она вела себя особенно враждебно, ты не заметил? Я знала, что в последнее время она соперничала с Северусом, но мне и в голову не приходило, что она станет так себя вести. Я бы ни за что не позволила Белле привести на закрытую вечеринку столько сторонников, если бы знала, что она собирает их всех против него! Придётся написать Северусу письмо с извинениями.

— Не знаю… Всё же Поттер заявился в очень удобное для него момент. Это свело на нет все её продуманные намёки о непрофессионализме Северуса как пристрастного учителя. Более того, это дискредитировало её саму, ведь он, гриффиндорец, самостоятельно разыскивал декана факультета-соперника, хотя мог попросить помощи и у своей директрисы. Не могу избавиться от мысли, что Северус каким-то образом подал Поттеру сигнал, чтобы тот его вызволил. Помочь снять украшения?

— Только ожерелье, пожалуйста. Думаешь, Северус в заговоре с гриффиндорцем? Да ещё и с сыном Джеймса Поттера? Не могу себе это представить. К тому же его появление было просто идеальным. Северус не мог бы спланировать эту ситуацию, не говоря уж о самом способе появления Поттера. Это чистое везение, гриффиндорцы как раз этим и славятся.

Люциус чуть склонил голову, признавая логичность таких рассуждений.

— Кстати о Поттере, что ты о нём думаешь? — спросила Нарцисса, снимая с него запонки.

— Мне хотелось его задушить.

Она рассмеялась и принялась расстёгивать рубашку, которую Люциус носил под мантией.

— Он не так уж плох. Мне он показался довольно милым. И у него очень красивые глаза, такие ярко-зелёные, что издалека видно.

— Да, наш Господин, видимо, тоже так считает. Они друг с друга глаз не сводили.

Нарцисса задумалась, прокручивая в памяти недолгую встречу с мальчиком. Тогда она не обратила на это внимания, но Поттер действительно не отводил взгляда от Волдеморта. Ни разу. Когда в последний раз кто-то осмеливался так долго смотреть Тёмному Лорду в глаза и не поплатился за это? Кажется, никто с тех самых пор, как Дамблдор был вынужден отступить за Ла-Манш.

— Ты думаешь, мальчик влюблён в Господина?

— Это вполне объясняет ненависть Беллы к мальчишке. Но больше всего меня тревожит реакция Тёмного Лорда. На моей памяти он никогда раньше не потворствовал чужим симпатиям, особенно детским. Между ними что-то происходит, и Северус с Беллой точно знают, что именно.

Люциус помог Нарциссе подняться и, встав сзади, принялся расстёгивать её корсет. Несколько мгновений они стояли молча, пока платье не соскользнуло на пол, оставив Нарциссу полностью обнажённой. Люциус провёл тёплыми руками по телу жены, легко массируя красные следы, которые корсет оставил на бледной коже.

— Может, нам стоит спросить Гермиону, — небрежно предложила миссис Малфой. — Драко говорил, они с Поттером довольно близки.

Люциус недовольно фыркнул, зарывшись лицом в её светлые волосы.

— Пожалуйста, не упоминай эту мелкую грязнокровку, когда мы вместе. Весь настрой портит.

У Нарциссы на языке вертелся резкий ответ, но спор этот был уже стар как мир, а она слишком устала, что снова его начинать. Она взяла мужа за руку и нежно поцеловала пальцы.

— Тогда просто подождём и посмотрим, как будут развиваться события. Может, в конце концов тебе выпадет шанс придушить мальчишку вот этими сильными ладонями. Но пока они принадлежат мне.

Рождество для Гарри прошло тихо. Гермиона и остальные его друзья, отдохнув на каникулах, вернулись в замок. Гарри не мог с точностью сказать, кто был счастливее: он сам — оттого что вновь встретился с друзьями, или Гермиона — что вновь встретилась с библиотекой.

Продолжались занятия, проходили контрольные и отработки, зарабатывались и отнимались баллы, и ничего странного не происходило. Волдеморт покидал замок и снова возвращался, но на людях появлялся редко, лишь иногда приходя на квиддичные матчи или на ужин в Большом зале. Если он и обращал особое внимание на Гарри, мальчик об этом не знал, стараясь вообще не смотреть в его сторону.

Самые яркие события второго семестра для Гарри были связаны с квиддичем. Как бы здорово ни было уметь превращать ручку в вилку и варить лечебное зелье для зубов, позволяющее отказаться от похода к дантисту, никакая магия не могла сравниться с ощущением полёта. В воздухе Гарри чувствовал себя всесильным, словно мог ринуться в битву на одной только метле и выйти победителем.

Это было очень приятное и полезное ощущение, учитывая, что в финальной игре сезона Гриффиндор снова столкнулся со Слизерином. Противнику не хватало старых игроков, ловца и охотника, но основной силой слизеринцев всегда были загонщики. После первой победы Гриффиндора Хаффлпафф и Равенкло стали играть намного решительней, но им всё равно не хватало агрессивности слизеринцев и боевого духа товарищей Гарри.

Собираясь выйти на поле в окружении команды, прикрывающей его со всех сторон, как вооруженная охрана, юный ловец буквально дрожал от нетерпения. Как игрок или как зритель, он присутствовал почти на всех матчах сезона и за это время узнал много нового и о самом квиддиче, и о тактике слизеринской команды. С каждым выполненным трюком, с каждым заработанным очком и с каждым нарушением Гарри представлял, как это можно использовать против своих главных соперников.

И сегодня он сможет всё это испробовать.

— Всё нормально, Гарри? — спросил его Джордж… или Фред.

Первокурсник широко ухмыльнулся.

— О, мне нравится этот взгляд! — рассмеялся второй близнец. — Наводит на подозрение, что во время матча что-то взорвётся…

— Точно, — отозвался Гарри, — Лестрейндж лопнет от злости, когда Слизерин проиграет.

Все засмеялись, но, подойдя к выходу на поле, притихли. Даже отсюда было видно, что на стадионе яблоку негде упасть. Гарри и раньше мог догадаться, что на финал придёт куда больше народу, чем на обычные матчи, но до этого он как-то не обращал особого внимания на зрителей.

— Кто все эти люди?

— Ну, помимо всей школы, — начал капитан команды Оливер Вуд, — в основном, родители. Проходить на матчи разрешается только студентам, их родителям и опекунам, всё из соображений безопасности, понимаешь? Обычно хотя бы одного игрока с каждого выпуска приглашают играть в национальной лиге, поэтому многим нравится приходить на матчи и прикидывать, кого выберут на этот раз.

Гарри такое объяснение успокоило. Может быть, с его стороны несколько эгоистично так думать, но после событий прошлого семестра ему показалось, что все эти люди пришли только чтобы посмотреть на него. Команда ещё немного постояла у выхода, обмениваясь шутками, чтобы успокоить нервы. Наконец, их вызвали на поле.

Гриффиндорцев встретили громовые аплодисменты с одной стороны стадиона и ответное улюлюканье с другой. Гарри попытался найти в толпе Гермиону, но быстро понял, что это бесполезно. Он даже не знал, на какой половине поля искать подругу: она вполне могла сесть вместе с братом среди слизеринцев.

Единственными зрителями, которых он узнал сразу, были преподаватели Хогвартса и Волдеморт, расположившиеся в ложе для особо важных персон, но мальчик постарался не задерживать на них взгляд: там собралось много слизеринцев, обладающих слишком большой властью над его дальнейшей судьбой. Вряд ли их присутствие поможет ему сосредоточиться на игре, поэтому он перевёл взгляд на слизеринскую команду.

Соперники казались Гарри огромными как великаны, за исключением нового ловца, Франклина Боргиша, худого и резвого парня с очень длинными руками и ногами. Такая особенность определенно давала ему преимущество, когда он тянулся за снитчем, но при этом Боргишу было тяжелее сохранять равновесие в воздухе. Гарри задумался, как этим можно воспользоваться.

Следом за игроками на поле вышел профессор Гиммс.

— Команды, по мётлам!

Стадион замер в ожидании.

Раздался свисток.

Мячи поднялись в воздух.

И игроки рванулись вверх вслед за ними.

— И Поттер не теряет времени даром! — подал голос комментатор. — Он пускается за снитчем с первой же секунды, и Боргиш только сейчас бросается за ним… О нет, они оба упустили снитч!

На самом деле Гарри не терял мяч из виду, но тот внезапно сменил направление и полетел прямо на слизеринского ловца, поэтому гриффиндорец намеренно посмотрел в противоположную сторону. Как и ожидалось, Боргиш повернул туда же.

Слизеринцы после первого поражения сменили тактику и теперь не пытались вывести Гарри из строя. На этот раз они явно вознамерились покалечить всех остальных. Они то и дело становились гриффиндорцам поперёк дороги и кружили вокруг, даже не пытаясь заработать очки, а лишь мешая соперникам на каждом шагу и не давая им опомниться. Братья Уизли вскоре разгадали это и использовали аналогичный приём на одном из слизеринских загонщиков. Остальным не удалось так быстро сориентироваться: Анжелина, например, два раза едва не упала с метлы, уходя от столкновения с противником, который изменил направление в самую последнюю секунду.

Гарри краем уха слушал замечания комментатора, стараясь следить за перемещениями своей команды. Главной его заботой были снитч и Боргиш, который, сам того не ведая, по-прежнему находился намного ближе к цели. Наконец, снитч полетел куда-то вниз, увеличивая расстояние от соперника.

Если бы золотой мяч не летел так низко, Гарри ни за что бы не заметил на земле тень того, кто во весь опор нёсся на него сзади. Почти не задумываясь, он инстинктивно повернул метлу вниз и рванул к земле. Он не преследовал снитч, а лишь пытался уйти от нагоняющей его тени, но Боргиш истолковал его манёвр по-своему и полетел за ними. Гарри на миг обернулся и увидел, как на него несётся слизеринский загонщик Маркус Флинт, а вся гриффиндорская команда осталась где-то высоко вверху. Вражеский план стал кристально ясен — занять остальных игроков мелкими стычками, выждать, когда Поттер отвлечётся, и вывести его из игры, пока слизеринский ловец не поймает снитч.

Хороший план, но Гарри не позволит воплотить его в жизнь.

Когда до земли осталось футов шесть, он выровнял метлу и развернулся в другую сторону, надеясь, что Боргиш посмотрит туда же. Как только слизеринский ловец отвернулся, выискивая снитч, первокурсник сбросил скорость и опустился ещё ниже, так что его ноги едва касались травы. И уже тогда Гарри осторожно, без лишнего шума сменил направление.

— Слизеринский охотник Корвис едва уклоняется от двух бладжеров, посланных близнецами Уизли, и Джонс, воспользовавшись ситуацией, забивает гол! Двадцать очков у Гриффиндора!.. Что, чёрт побери, вытворяет Поттер?

А тот уже практически остановился, и Флинт нёсся к нему на полной скорости. Гарри следил за его приближающейся тенью и про себя считал секунды до столкновения. Где-то высоко в небе товарищи по команде что-то кричали, пытаясь его предупредить.

«Пять… Четыре»…

Тень была слишком близко. Он уже не успеет развернуть метлу.

«Три… Два»…

Он встал на землю обеими ногами.

«Один».

Гарри прыгнул — не взлетел, не взмыл в воздух с помощью магии, а просто прыгнул — куда-то влево. Флинт, ожидавший столкновения, пролетел мимо: на такой скорости и под таким углом остановиться было невозможно. Передняя часть его метлы задела землю, и старшекурсника подбросило в воздух. Не успел Флинт упасть лицом в траву, как Гарри снова вскочил на метлу.

— О Мерлин! Это было больно. Поверить не могу, что он на это купился! Капитан команды Слизерина выбывает из игры… Что это, что происходит? Поттер меняет направление полёта! Неужели он увидел снитч?

Гарри и не терял мяч из виду, Боргиш летел в противоположную сторону, остальных слизеринцев отвлекло падение капитана, а Флинт был не в том состоянии, чтобы остановить гриффиндорского ловца. Ему оставалось лишь протянуть руку и…

— И Поттер ловит снитч! Гриффиндор выигрывает Кубок школы!

* * *

Лишь добравшись до своего кабинета, профессор Лестрейндж дала волю гневу. Бесчисленные портреты бывших директоров смотрели, кто с изумлением, кто с отвращением, как она в ярости стучит ногами, крича во всё горло и ломая всё на своём пути. Из глубин её чёрного сердца исторгались самые мерзкие проклятия и падали с её красивых чётко очерченных губ.

Подобно ревнивой королеве, проклинающей прекрасную и невинную Белоснежку, она могла думать только о том, как несправедливо с ней поступили. Сегодня её драгоценный Тёмный Лорд, как гордый отец, в очередной раз торжественно возложил золотой лавровый венок на голову этого мелкого паршивца и его гриффиндорской шайки, в то время как слизеринцы, представители его собственного факультета, его рода, стояли, потрясённые и униженные, в стороне.

И в то время как она, Беллатриса, стояла неподвижно, борясь с желанием выхватить палочку, Снейп отошёл от неё, чтобы поговорить с командой своего факультета. Она думала, что он чувствует то же, что и она — в конце концов, они же оба слизеринцы. Они оба прекрасно понимали, что команда подвела весь факультет, подвела свои собственные семьи, подвела самого Лорда! Будучи директрисой, Лестрейндж вынуждена была казаться беспристрастной, но в душе ей хотелось проклясть Боргиша и Флинта не меньше, чем Поттера. Однако Снейп — хотя это уже вряд ли было сюрпризом — снова разочаровал её.

Он весьма чинно собрал вокруг себя всех игроков, протянул Флинту несколько целебных зелий, вытащенных из кармана мантии, и обратился к команде ровным тоном:

— Такой исход весьма печален, — начал он, и студенты уныло опустили головы, — но вы не должны этого стыдиться. Поднимите головы и смотрите только вперёд. Вы — слизеринцы.

Сначала старшие, а затем и младшие члены команды повиновались, прислушиваясь к собственной уязвлённой гордости. Когда все они сумели встретиться взглядом с деканом, тот продолжил:

— Это была очень хорошая игра. Мне уже многие годы не приходилось видеть Тёмного Лорда таким заинтересованным. Нелепые выходки Чёрного кота, — Снейп презрительно поджал губы, — застигли нас врасплох. Но мы, в отличие от прочих факультетов, быстро учимся на своих ошибках. Скоро победа снова будет в наших руках.

И это всё ложь, ложь, ложь! Но даже такая безвкусная банальность полностью удовлетворила этих пустоголовых глупцов! Их надо было отправить в Хаффлпафф! Слизеринец никогда, никогда не должен проигрывать. Проиграть — значит показать слабость, а слабаки либо умирают, либо живут так, что лучше умереть! Достаточно лишь посмотреть на то, как быстро Господин отвернулся от них за эту осечку — первую за десять лет безукоризненных побед. И что теперь, честь и слава Гриффиндору? Слава мелкому, никчёмному грязнокровке Поттеру?

— Нееет!

* * *

Оказавшись в кабинете Волдеморта, Снейп позволил себе изменить традиции и насладиться бокалом бренди в компании Тёмного Лорда. Неудача Змей искренне его расстроила, но в целом потери были невелики. Будущее слизеринцев от этого не пострадает — они всё равно окончат школу и станут лидерами общественной жизни Магической Британии, а двое игроков уже получили стипендии на обучение в волшебных университетах. Они переживут эту неудачу, а в следующем году будут играть лучше прежнего.

Успокоив себя таким образом, Снейп принялся обдумывать, как сложившаяся ситуация может отразиться на нём самом. Он уже получил небывалое удовлетворение, чувствуя, как стены замка явственно вибрируют от бессильного гнева Лестрейндж. Если же взглянуть на это с практической точки зрения, то несдержанность директрисы в очередной раз принижает её в глазах лорда Волдеморта.

Сомнений нет — Господин явно увлёкся сыном Лили. Северус наблюдал за Тёмным Лордом во время матча, и тот просто глаз не сводил с Поттера. В его взгляде была не совсем симпатия… скорее — и это казалось немного пугающим — взгляд человека вполне определённой профессии, который только что нашёл особенно ценный инструмент. В голове тёмного мага уже рождались идеи, как можно использовать этого ребенка.

Принц. Он говорил, что волшебному миру нужен принц, но что это значит?

Речь шла не о наследнике. Снейп знал, что Волдеморт практически бессмертен и в наследнике не нуждается, тем более если это гриффиндорец, пускай и связанный каким-то образом с родом Слизерина.

В голове зельевара на миг мелькнула смутная мысль, для чего Лорду нужен мальчик, но Снейп оставил эти размышления. Если даже на свежую голову он не мог ничего придумать, то под воздействием алкоголя у него тем более ничего не выйдет.

— У тебя довольный вид, Северус, — заметил Волдеморт, с удобством расположившийся в кресле напротив. На его плече мирно дремала Нагини. В отсутствие Лестрейндж, которая, как избалованный ребёнок, обычно требовала от Тёмного Лорда особого внимания к себе, обстановка казалась почти домашней. — Особенно если учесть сегодняшний проигрыш Слизерина.

Эх. Видимо, успокоиться до конца Снейпу всё же не удалось.

— Да… их первое поражение за десять лет. С тех пор, как вы пришли к власти, гриффиндорцы были больше похожи на жалких котят, чем на львов, поэтому нет ничего удивительного, что слизеринцев застали врасплох. Поттер, оказывается, хитрец… Может, ему и правда стоило оказаться на моём факультете.

Он поспешно закрыл разум окклюменцией, чтобы Тёмный Лорд не почувствовал ложь в его словах. Гарри был таким же гриффиндорцем до мозга костей, как Джеймс Поттер… и Лили.

Однако Волдеморт, как Снейп и ожидал, остался доволен этим замечанием.

— Да, сегодня он показал себя тем ещё чертёнком… Я надеюсь, слизеринцы не убиты горем?

— Они расстроены, конечно, но это пройдёт. В конце концов, есть же ещё Кубок школы.

— Разумеется, — согласился Тёмный Лорд и сделал глоток бренди. — Надеюсь, Белла тоже вспомнит об этом, прежде чем начнёт крушить всё вокруг, ведь моя коллекция артефактов Основателей хранится в её кабинете.

В глубине души Снейп едва не пел от радости. Господин, оставшись с ним наедине, в открытую высмеивает несдержанность директрисы! Зельевар был готов расцеловать поганца Поттера, если бы не боялся подцепить вшей. Внешне Снейп остался спокоен, но тон его зазвучал слегка снисходительно:

— Она всегда очень… страстно относилась к гордости факультета.

Это явно позабавило Волдеморта.

— А ты, значит, относишься не «страстно», Северус?

Снейп ухмыльнулся.

— Я горжусь своим факультетом, милорд, и предан ему. Но страсть… Я всегда считал страсть и пылкость скорее гриффиндорскими, чем слизеринскими чертами.

Тёмный Лорд лишь улыбнулся и поднял бокал.

* * *

Оставшиеся до конца учебного года недели Гарри провёл, безуспешно пытаясь скрывать довольную ухмылку от всех слизеринцев подряд, а в первую очередь, от Снейпа. Особенно это было сложно всю первую неделю после финального матча, когда гриффиндорцы постоянно улыбались и поздравляли его. Он поразил многих ребят из Равенкло и Хаффлпаффа. Говоря откровенно, он поразил даже самого себя… Впрочем, восторги удачливого ловца несколько поуменьшились после трёх отработок у Снейпа и одной взрывающейся чернильницы, неизвестным образом оказавшейся в его сумке.

Теперь, когда до окончания учебного года оставалась неделя, от былого воодушевления не осталось и следа. Очень скоро замок опустеет, уроков по культуре волшебного мира этим летом не будет, и Гарри не увидится ни с друзьями, ни с учителями до самого сентября. Все его одноклассники поедут к родителям или опекунам, а ему снова придётся коротать лето в компании семьи Слю. Они, конечно, лучше Дурслей, но перспектива остаться с ними всё равно наводила тоску, ведь теперь у Гарри было столько новых знакомых, с которыми он с удовольствием провёл бы время.

Гермиона.

Клайд.

Его слизеринские друзья… или приятели?

Ремус и Сириус, крёстный отец, которого он не видел с младенческого возраста.

— Я готова дать кнат, чтобы узнать, о чём ты думаешь.

Гарри обернулся и увидел, как по газону к нему приближается Натали. Занятия на сегодня уже закончились, но Гермиону настойчиво тянуло в библиотеку, а сам Гарри мечтал насладиться более открытой местностью и свежим воздухом. Захватив с собой зачарованный дневник, он нашёл себе небольшой заросший травой холм и оттуда принялся зарисовывать Дракучую Иву, совсем не ожидая, что кто-то к нему присоединится.

Обычной школьной мантии Натали предпочла зелёное летнее платье и сандалии на завязках, поднимающихся до самых колен. Лёгкий ветер колыхал её распущенные волосы, подол её платья и свободные концы лент, обвивающих её ноги, и уже в который раз Гарри подумал, до чего она красива.

— У тебя правда есть с собой кнат? — спросил он.

— В этом платье? Ох, Мерлин, нет. Я и так полчаса ломала голову, куда положить палочку. Чем ты занимаешься?

Гриффиндорец приподнял дневник, демонстрируя несколько набросков. Натали охнула при виде рисунков, а потом широко улыбнулась. Она прошла мимо Гарри, остановилась у места между ним и Ивой, где несколько больших камней выходили из-под земли, и аккуратно присела.

— Нарисуешь меня? — спросила она.

Гарри задумался. Он рисовал уже больше получаса, и от долгого сидения уже начинала болеть голова.

— Не знаю… Людей сложнее рисовать.

— Ой, ну ладно тебе, Гарри! Считай, что это подарок на день рождения.

— Сегодня твой день рождения?

— Ты меня нарисуешь, если я скажу «да»? — ухмыльнулась она.

— Я обещаю, что нарисую тебя на твой день рождения, если ты скажешь мне правду.

— Я дам тебе подсказку. В этом году этот день выпадает на воскресенье.

— Это не подсказка!

— Ну, тогда тебе придётся рисовать меня каждое воскресенье до самого января.

Это заявление было настолько в духе Натали, что Гарри не выдержал и рассмеялся.

— Так что ты здесь делаешь, Натали? Да ещё и без Драко или кого-то из твоих мужеподобных подруг?

— Мужеподобных? Подруг?

— Паркинсон.

— Да уж, — фыркнула Натали, — с этими сросшимися бровями она и правда на девочку не похожа. И она мне не подруга. Честно говоря, мы друг друга терпеть не можем.

— Тогда почему вы всегда сидите рядом?

— Потому что Драко хочет, чтобы все видели, как он сидит с самыми красивыми девочками факультета, а Паркинсон к ним не относится. Бедняжка, она страшно ревнует.

Гарри покачал головой.

— Слизеринцев мне никогда не понять. Так что же делаешь здесь, вместо того, чтобы вызывать ревность у всех девчонок факультета?

— Я хотела поговорить с тобой, пока учебный год не кончился, и так как Гермиона зарылась носом в книгу где-то очень далеко, то я решила, что сейчас как раз подходящий момент. Ты не будешь скучать по мне, когда я уеду на лето?

— Конечно, буду, — честно признался он. — Я буду скучать по всем. Ну… я буду скучать по всем, кроме Рона и Снейпа.

— Ты будешь мне писать?

— Если ты напишешь первой. У меня нет совы, а школьная совятня будет закрыта летом.

— Тогда я буду писать тебе раз в неделю. И надеюсь, я получу свои рисунки вовремя, а не то буду очень недовольна, мистер Поттер!

С высоты одной из башен замка безмолвный наблюдатель не мог слышать звонкий смех мальчика из-за порывов ветра, но сквозь линзы телескопа красные глаза уловили лёгкое дрожание его плеч и тёплую улыбку. Ещё слегка настроив инструмент, он с трудом различил тетрадь в тёмной обложке, лежащую на коленях первокурсника, забытую, но не заброшенную.

Сидящий далеко внизу Гарри не мог слышать зловещий смех Волдеморта, но ощутил, как неприятный холодок пробежал у него спине и непонятной, необъяснимой болью заныли пальцы, касающиеся дневника.

* * *

— И с результатом шестьсот двадцать пять баллов Кубок школы снова выигрывает Слизерин! — объявила директор и взмахнула палочкой, перекрашивая все флаги Большого зала в зелёный и серебряный цвета.

— Ну вот опять, — проворчал Фред. — После того, как мы завоевали Кубок по квиддичу, я был почти уверен, что в этом году мы выиграем и Кубок школы.

— А чего ты ожидал, если Снейп раздавал слизеринцам баллы, как конфеты? — заметил Клайд.

— Придумай другое сравнение, дружище. Кто в своём уме примет конфеты из рук Снейпа?

* * *

— Прекрати лапать мою сестру на людях! — прошипел Драко, проверяя, не привлекло ли внимание зевак их эмоциональное прощание. Гермиона выпустила друга из крепких объятий и послала брату негодующий взгляд. Гарри широко улыбнулся.

— Лучше скажи ей, чтобы она прекратила лапать меня! Ой! Не так сильно, Гермиона, у тебя острые ногти!

— Мальчишки! — фыркнула она. — Надеюсь, к моему возвращению ты не подожжёшь Запретный лес и не затопишь Хогсмид, ладно? И сделай все задания на лето заранее, тогда можешь послать их мне, я всё проверю. Ты все вещи упаковал? Это, конечно, глупо, ты же будешь жить у самого замка, но летом тебя внутрь не пустят…

— Гермиона, пошли! Если мы не поторопимся, все места будут заняты, а я не стану сидеть с хаффлпаффцами! Я смирился с тем, что ты гриффиндорка, но всему есть предел!

Друзья обменялись ухмылками в адрес Драко и, наконец, неохотно расстались. Гарри остался стоять на платформе, глядя на то, как школьники рассаживаются по вагонам. Ему полагалось приезжать в школу на поезде, вместе со всеми, но уезжать не позволялось, хотя это было страшно заманчиво.

Гарри махал вслед друзьям и одноклассникам, пока поезд не отъехал так далеко, что можно было различить лишь столб белого пара, который тоже вскоре исчез. Оставшись в одиночестве, он повернулся и направился к группе учителей, собравшихся под навесом железнодорожной станции. Деканы всех четырёх факультетов должны были проводить студентов и проследить, чтобы посадка на поезд прошла без приключений. Гарри подошёл к МакГонагалл.

— У меня будет время собрать вещи, или всё уже послали в дом Слю?

Пожилая волшебница немного помедлила с ответом, а Флитвик и Спраут, не скрываясь, обменялись многозначительными взглядами. Увидев, как губы Снейпа изгибаются в насмешливой ухмылке, Гарри понял: у него неприятности. МакГонагалл похлопала его по плечу, явно предполагая, что это его успокоит.

— Ваши вещи уже там, но прежде, чем вы переедете, наш Господин желает поговорить с вами.

— О чём?

На плечо Гарри опустилась другая рука, на этот раз решительно и жёстко. Гриффиндорец повернулся и встретился взглядом со Снейпом.

— Это касается только вас двоих, мистер Поттер. Пойдёмте. Не стоит заставлять Тёмного Лорда ждать.

* * *

Минерва с бессильной яростью смотрела вслед Снейпу, уводящему в замок одного из её студентов. Весь год слизеринский декан всячески вмешивался в жизнь Гарри, и чем чаще это случалось, тем легче мальчик воспринимал его участие как должное. Это приводило МакГонагалл в бешенство. В отношениях между факультетами она всегда старалась быть непредвзятой, но не могла оставаться спокойной, глядя на то, как сына Лили со всех сторон окружают змеи.

Но что она могла сделать? Заинтересованность Снейпа к Гарри была лишь бледным отражением неприкрытого интереса Тёмного Лорда, которого привлекла поистине гриффиндорская гордость и безрассудная храбрость мальчика. С Королём Змей Минерве было не потягаться.

Её утешало только то, что Поттер не получил никаких необратимых повреждений… пока.

* * *

Гарри впервые остался с Волдемортом наедине. Снейп, вопреки его предположениям, задерживаться не стал и быстро ушёл по своим делам. Ни Лестрейндж, ни Нагини в кабинете не оказалось, чему мальчик был очень рад. Его должно было успокоить то, что число недругов в комнате сократилось до одного, но Тёмный Лорд был опаснее, чем все остальные, вместе взятые. Гарри почудилось, словно ему опять восемь лет, привычная жизнь осталась далеко позади, и кто-то тащит его вперёд, в полный неизведанных опасностей мир.

Он молча застыл у дверей. Волдеморт, сидящий за столом, смотрел на него с привычной усмешкой.

— Скажи мне, Гарри, — прошипел он по-змеиному, — как ты относишься к тому, что ты волшебник?

К таким вопросами Поттер был не готов. С тем же успехом Тёмный Лорд мог спросить его о смысле жизни. Но Гарри открыл рот и, как обычно, ответил не думая.

— Я размышляю о том, что я волшебник, не больше, чем думаю о дыхании, — сказал он и с усилием перешёл на английский: — Я тот, кто я есть.

Тёмный Лорд негромко рассмеялся и жестом предложил гостю сесть в кресло напротив. Мальчик неохотно подчинился.

— Один простой ответ и один неопределённый. Кем ты считаешь себя, Гарри?

Он задумался. Действительно ли он точно знал, кем является? До прошлого года Гарри не представлял, что он волшебник. Несколько месяцев назад он не догадывался, что его родители тоже были волшебниками, что его крёстный жив и что он по-прежнему слишком мало знает об истории своей семьи. Да и как вообще можно ответить на такой вопрос?

— Может быть, я скажу тебе, кем ты мог бы стать? — предложил Волдеморт, откинувшись на спинку кресла. — Ты можешь стать великим. Ты уже добился многого.

Гарри молчал.

— Ты молчишь из скромности или от страха?

— Что вам нужно от меня?

Волдеморт раздражённо фыркнул и покачал головой.

— Гриффиндорец…

— Виновен по всем пунктам, — отозвался Гарри, едва сдерживая улыбку.

— Должно быть, эта проблема требует предварительного обдумывания. Вероятно, к концу лета у тебя найдутся ответы получше?

— Я подумаю о том, что вы сказали.

Оба замолчали, не сводя друг с друга глаз. Они были недостаточно хорошо знакомы, чтобы легко найти тему для разговора: Волдеморт обнаружил, что гость не повёлся на его приманку, а Гарри и вовсе понятия не имел, зачем его сюда пригласили. Когда молчание стало откровенно неловким, отважный гриффиндорец попытался спасти положение:

— Так… а где Нагини?

Волдеморт собрался было проигнорировать этот глупый вопрос, но решил поощрить желание мальчишки идти на контакт. В конце концов, это была одна из причин, по которой его вызвали сюда.

— Я уже отправил её в свою летнюю резиденцию. Так будет лучше, потому что я принёс тебе подарок, а Нагини ужасно ревнива.

«Видимо, это характерная черта слизеринцев», — подумал про себя Гарри, а вслух спросил:

— Подарок? Зачем?

Тёмный Лорд встал и подошёл к стоящему в стороне предмету необычной формы, покрытому чёрной тканью. Волдеморт опустил ладонь на ткань и повернулся к Гарри.

— Считай этот подарок благодарностью за то, что ты развлёк меня в этом году.

Ткань скрывала большую позолоченную клетку, в которой сидела великолепная белая сова. Птица сонно приоткрыла ярко-жёлтые глаза и уставилась на мальчика. Забыв про осторожность, Гарри поднялся с места и подошёл ближе, чтобы разглядеть белоснежную красавицу. При этом он совершенно не заметил довольную улыбку Волдеморта.

— До меня дошли слухи, что у тебя нет фамильяра, и когда я увидел эту сову, мне показалось, что она идеально подойдёт тебе. Она сцепилась с Нагини с первой же встречи.

Гарри рассмеялся, но не отвёл взгляда.

— Ну-ка, позволь представить вас как подобает.

Тёмный Лорд коснулся палочкой самой верхушки клетки, прошипел неизвестное Гарри заклинание, и золотые прутья раскрылись, как лепестки экзотического цветка. Оказавшись на свободе, сова раскрыла крылья и перелетела на вытянутую руку нового хозяина. Её чёрные когти, способные разорвать человека в клочья, укололи его кожу под рубашкой, но Гарри не обращал внимания на боль.

— Милорд… она очень красивая.

— Я рад, что она тебе нравится. Вы проведёте вместе очень много лет.

Он по-детски восхищённо провёл рукой по её белым перьям, и птица гордо выпятила грудь.

— Как её зовут? — немного робко спросил Гарри.

— Хороший вопрос. Как её зовут? Это же твоя сова.

Мальчик принялся обдумывать разные подходящие имена. Бьянка? Нет, слишком высокопарно. Белянка? Глупо… Хедвиг? Мило, но не совсем то…

— Элсбет, — решил Гарри.

— Элсбет, Белая Ведьма Ирландии? — Волдеморт задумался. — Прекрасное имя, но позволь тебе напомнить, что она убила любовницу своего мужа, а потом съела её.

— Никто не идеален, — пожал плечами Гарри.

Тёмный Лорд молча усмехнулся, любуясь плодами рук своих. Выходит, Снейп был прав. Даже небольшое проявление доброты в подходящий момент заметно повлияло на ребёнка. Поттер уже вёл себя свободнее с ним наедине, будто между ними установилось хрупкое доверие. Конечно, этого мало, но Волдеморт рассчитывал, что со временем Гарри станет воспринимать их личные встречи как нечто приятное.

Так же, как все его подчинённые.

Снейп был так доволен той личной аудиенцией сразу после финала Кубка по квиддичу. Беллатриса вела себя точно так же, но это было раньше, когда Тёмный Лорд приглашал её на такие встречи. Все его бывшие Пожиратели Смерти знали, что когда он остаётся с ними наедине, это знак того, что их господин доволен ими.

Со временем среди них обязательно окажется и Гарри Поттер.

Конец первой части

Когда Гарри думал о предстоящих летних каникулах в компании мистера и миссис Слю, он представлял себе два одиноких месяца, заполненных работой по дому, домашними заданиями, письмами друзьям и рисованием всего, что происходит вокруг. Этим он и занимался… и многим другим.

Это стало возможным благодаря профессору МакГонагалл — надо бы написать ей письмо с искренними благодарностями. На следующий день после окончания учебного года она пришла в гости к семейству Слю, чтобы попрощаться и предупредить, что тоже уезжает на каникулы. Все вместе они расположились за кухонным столом и тихо беседовали за чаем с лепёшками, пока МакГонагалл не повернулась к своему ученику:

— Итак, мистер Поттер, какие у вас планы на лето?

Гарри лишь пожал плечами, не догадываясь, как уныло выглядел этот жест.

— Ничего особенного. Домашние задания, работа по дому, да и всё.

Декан задумчиво поглядела на него и улыбнулась.

— Всё это займёт не так много времени. Вы не думали о том, чтобы найти работу на лето? Небольшая сумма личных денег поможет вам уменьшить долг, который вы должны будете выплатить школе после выпуска.

— Работу? Я имею право работать? — удивился Гарри. — Но что я могу делать?

— Много чего, дорогуша! — миссис Слю заливисто рассмеялась. — В разделе объявлений «Волшебного еженедельника» есть целая колонка для подростков, ищущих работу.

— Сейчас открывается множество вакансий на лето, — подтвердила МакГонагалл. — Если вас что-то заинтересует, пришлите мне это объявление. Как ваш декан и один из ваших опекунов, я имею право одобрить или не одобрить ваш выбор. Также я могу открыть для вас счёт в Гринготтсе, если хотите.

Гарри очень хотел. Его гордость буквально требовала, что он взялся за такое взрослое дело. Работа! Какая замечательная идея!

Неделю спустя он уже работал в компании, устанавливающей защитные магические барьеры, на должности «установщика столбов». Всё, что от него требовалось, — следовать линии границы, проведённой «линователем» (задание легче лёгкого, так как линия была трёх дюймов в длину и мерцала ярко-оранжевым), и через каждые пять футов устанавливать зачарованные столбики размером с обычные колышки для гольфа. После того, как он произносил два простых заклинания, столбы вырастали до естественных размеров и прочно входили в землю. Затем в дело вступал «установщик барьера», который активировал вырезанные на каждом столбе руны. Установленные таким образом охранные периметры могли выполнять разные функции: ограничивать аппарацию, сигнализировать о проникновении или отпугивать садовых гномов.

Работа была довольно скучной, но Гарри не жаловался: она приносила ему немного денег и позволяла покидать Хогвартс и посещать разные места. Охранные заклятия требовались всюду: на фермах, частных владениях, крупных садах и даже в заповедниках.

Все, кто с ним работал, были намного старше, но относились к своему юному коллеге довольно дружелюбно. Поездки к месту работу и обеденные перерывы проходили в оживлённых беседах, с подколками и сальными шуточками. Гарри редко присоединялся к разговору, но с удовольствием слушал. Не имея большого опыта жизни в волшебном мире, он пытался понять, что волнует взрослых колдунов и колдуний. Многие ворчали по поводу налогов, инфляции и кредитов на недвижимость. Другие живо обсуждали квиддич, последние магические открытия и внешнюю политику (Гарри знал, что Британия практически отрезана от остального волшебного мира, но не догадывался, как этим недовольны простые граждане). Люди смеялись или горевали, если их семьи росли и уменьшались, распадались и объединялись, и дразнили кого-нибудь из-за новой подружки или друга.

Когда разговор касался какой-нибудь темы, которую Гарри не понимал, он писал Гермионе. Этим летом он отправлял много писем: два или три раза в неделю Гермионе и не меньше одного письма в неделю Натали, которая беспрестанно требовала у него свой портрет. Время от времени он писал Клайду, но не всегда получал ответ. Элсбет была постоянно занята, и в благодарность Гарри потратил деньги из своей первой зарплаты на разные совиные лакомства и удобную жёрдочку.

В начале июня Гарри отправили устанавливать столбы вокруг заповедника для животных. По крайней мере, так ему сказал полный, маленького роста бригадир, который всё утро был на взводе и очень серьёзно повторил обычные указания: ни в коем случае не пересекать линию границы. Его поведение вызывало смутные подозрения, к тому же Гарри зачем-то выдали аварийный портключ — небольшой прут, который нужно было повесить на шею и разломить пополам, если «установщик столбов» окажется в опасности или потеряется. Коллеги говорили, что это стандартная процедура для случаев, когда приходится огораживать такую обширную территорию: они все разделятся и будут работать на большом расстоянии друг от друга в течение нескольких часов. Гарри, которому уже приходилось выполнять такие задания безо всяких портключей, не поверил, но отказываться не стал, чтобы не потерять работу.

В первый день в заповеднике он сильно нервничал, однако ничего плохого не произошло. Единственными более-менее тревожными моментами оказались встречи с диким вепрем и крупным оленем, но и тот, и другой унеслись прочь, едва завидев человека. К началу второго дня мальчик начал получать удовольствие от окружающей природы: было по-летнему жарко, но толстые ветви деревьев создавали приятную тень, пахнущую лесом и землёй. Если Гарри работал достаточно тихо, ему удавалось увидеть самых разных существ: лесных фей, которых легко спутать со стрекозами, или попкритов, подвижных птичек размером с муравья, умеющих менять цвет, как хамелеоны — о многих из этих созданий Гарри не знал ещё год назад. Какая жалость, что он не захватил с собой тетрадь для рисования!

На третий день Гарри уже полностью расслабился и проработал всё утро без остановки. Решив ненадолго передохнуть и пообедать, он уселся в траву и полез в рюкзак за сэндвичем, но внезапно что-то его остановило. Лес вокруг отчего-то затих. Напуганный Гарри очень медленно отложил рюкзак, одной рукой взялся за портключ и обернулся.

С другой стороны границы стоял незнакомый человек. Гарри сразу же понял, что он не маггл, но его манера одеваться казалась диковинной даже для волшебника — на нём не было ни рубашки, ни обуви, а лишь чёрные кожаные штаны и наручи. На загорелом теле явственно виднелись многочисленные шрамы от когтей и ожогов. Образ дикаря дополняло ожерелье из чьих-то острых зубов и свисающая вдоль щеки тонкая косичка, украшенная костяными бусинами.

Гарри сжал в руке портключ, но пока не решался сломать его пополам. От незнакомца его отделяло почти пятьдесят футов, и тот не пытался сократить расстояние. Как ему вообще удалось появиться здесь незамеченным?

Ещё несколько мгновений они с любопытством рассматривали друг друга. Гарри заговорил первым.

— Ты оборотень?

Мужчина явно удивился вопросу, а потом широко улыбнулся. От этой улыбки весь его устрашающий вид словно испарился, и даже глубокий шрам, пересекающий нос, показался не ужаснее веснушки.

— А ты Гарри?

Тот потрясённо уставился на незнакомца, ощутив укол страха. Это уже не смешно.

— Я… эээ…

Незнакомец двинулся к нему, и Гарри инстинктивно отступил подальше. Мужчина застыл и сложил руки на груди, не переставая улыбаться.

— Ой, да ладно тебе, волчонок. Лунатика ты встретил намного теплее. Разве родной крёстный не заслуживает хотя бы объятия?

Мелькнуло смутное воспоминание: тихий вечер, старые альбомы, которые ему показывал отец, и фотография молодого человека не старше восемнадцати, одной рукой обнимающего за плечи юного Джеймса Поттера. «Это твой крёстный отец, Гарри. Если с нами что-нибудь случится, я доверяю твою безопасность в первую очередь ему».

— Д… дядя Мягколап?

Мужчина улыбнулся ещё шире и уверенно направился к нему. Гарри выпустил из рук портключ и двинулся навстречу. Дойдя до линии границы, они оба на мгновение замерли, а потом Гарри переступил через неё и угодил прямиком в крепкие объятия крёстного. Тот стиснул его, как медведь, едва не выбив из мальчика дух.

Счастливо рассмеявшись, Мягколап отпустил его и принялся рассматривать крестника на расстоянии вытянутой руки.

— Всё, как и говорил Лунатик, лицо Джеймса и глаза Лили. Ты не такой, как в газетах.

— В газетах? — переспросил Гарри, ошеломлённый этой новостью и такой неожиданной встречей.

— Разумеется. Оборотни хоть и изолированы от остального мира, но газеты мы получаем. О тебе писали почти весь ноябрь. Фенрир страшно злился на Лунатика, что тот позволил тебе уйти… Извращенец чёртов. Эээ, тебе, наверное, не стоило это слышать.

«Да, — подумал Гарри, — не стоило».

— С Лунатиком всё в порядке? Сивый ничего с ним не сделал?

— Нет. Хоть эта глупая тварь и глава нашей стаи, ему хватает мозгов не переходить мне дорогу. Да и лорд Волдырь-рот до сих пор держит его на коротком поводке.

Гарри ошеломлённо уставился на крёстного, проявившего вопиющее неуважение к собственному альфе и к диктатору магической Британии. Даже если Фенрир на самом деле был тот ещё сукин сын (невольный каламбур), ни один оборотень не стал бы оскорблять альфу, если, конечно, сам не относится к той же категории. И никто не решался оскорблять Волдеморта… никогда.

— Впрочем, хватит говорить о неприятных типах, лучше поговорим о тебе, — решил Сириус, усаживая крестника на поваленное дерево и устраиваясь рядом. — Как ты, чёрт возьми, нашёл это место?

— Я не находил, я просто устроился на работу на лето. Мне и в голову не приходило, что мы работаем на территории оборотней… — Гарри недовольно нахмурился: — Они сказали, что это заповедник для диких животных!

Сириус тоже нахмурился — у него это вышло очень угрожающе.

— Ну, им это описание кажется достаточно точным.

Они замолчали, а затем одновременно пробормотали:

— Сволочи.

И оба рассмеялись, и с этого момента разговор словно полился сам собой, будто они были знакомы уже много лет. Со слов Сириуса Хогвартс, особенно во времена их с Джеймсом учёбы, представал совсем не таким, каким его описывал Ремус. Например, сам Сириус и отец Гарри казались похожими на Фреда и Джорджа. Одна мысль об этом вызывала нервную дрожь. Истории о Снейпе-подростке были иногда смешными, а иногда откровенно унизительными — Гарри догадывался, что между его учителем и крёстным существовала давняя вражда.

Сириус порадовался тому, что крестник помог своему факультету выиграть Кубок школы по квиддичу, посмеялся над описаниями его слизеринских друзей и заметно встревожился, узнав, что Волдеморт лично подарил Гарри сову.

— Я бы на твоём месте проверил её на заклинания как можно скорее. На ней могут быть следящие чары.

Гарри уже думал об этом, но так как он не отправлял ничего, кроме самых обыкновенных писем друзьям, на этот счёт он не беспокоился. Они же не планируют никаких государственных переворотов.

— Знаешь, — начал Гарри, — по словам Лунатика, вероятность того, что мы когда-нибудь снова встретимся, настолько мала, что если это произойдёт, значит, такова воля судьбы. Ты тоже так думаешь? Что нам с тобой суждено было встретиться?

Сириус ненадолго задумался.

— Когда-то я думал, что моя встреча с Сохатым была подарком судьбы, — сказал он наконец. — Если бы не он, я бы стал таким же тёмным магом, как и вся моя семья. И Лунатик тоже. Кто знает, что бы с ним случилось без поддержки друзей? Поэтому да, вполне вероятно, что наша с тобой встреча тоже была предопределена судьбой.

— Может быть, Судьба одолжит нам одну из своих сов? Я больше не хочу терять с вами контакт.

— Совы не очень хорошая идея, — фыркнул Сириус. — Их слишком легко отследить и перехватить. Не беспокойся об этом, Сохатик. Мы с Лунатиком что-нибудь придумаем. В конце концов, мы же Мародёры! Ну-ка, дай мне какую-нибудь свою вещь.

У Гарри не было с собой ничего такого, что можно было отдать так, чтобы пропажу не заметили. Расстаться с часами, подаренными Гермионой, он не мог. Крёстный сказал, что носок тоже вполне подойдёт.

— А я отдам тебе вот это, — оборотень протянул ему своё ожерелье из когтей и зубов. Гарри заявил, что оно слишком красивое, но Сириус лишь отмахнулся. — Я за неделю могу десяток таких сделать. А вот штаны свои я тебе не отдам, мне эти очень нравятся. Так вот, теперь у нас обоих есть вещь, которая станет фокусом для поискового заклинания. Когда вернёшься домой, спрячь ожерелье в каком-нибудь месте, где нет никаких твоих вещей. Очень важно, чтобы оно не впитало ничью магическую подпись, иначе заклинание не подействует.

Гарри широко улыбнулся. Как это здорово — иметь общую тайну с тем, с кем ты хочешь, а не с кем требуют обстоятельства. Он воспринимал Сириуса как члена семьи и хотел поддерживать с ним отношения, а тот, предложив такие меры, тем самым продемонстрировал, что хочет того же.

Вскоре их общение было прервано резким жжением в кармане Гарри.

— Ой! Вот чёрт! — выругался тот, вытаскивая из кармана часы на цепочке. Они раскрылись сами собой и показали время. — Опаздываю. Скоро меня начнут искать.

Оборотень и его крестник обменялись огорчёнными взглядами.

— Я не доделал работу на сегодня, — попытался улыбнуться Гарри. — Скажу, что поскользнулся и потерял несколько колышков, пришлось их искать, и я отстал от графика. Так что завтра я вернусь.

Сириус ухмыльнулся в ответ.

— Думаю, нам с Лунатиком тоже удастся улизнуть в середине дня. Надо же проследить, чтобы вы не оттяпали нашу территорию с этими пограничными линиями, так ведь?

— Естественно, — согласился Гарри, поднимаясь на ноги и двигаясь в сторону границы. Переступив линию, он обернулся, чтобы помахать крёстному на прощание, но тот уже исчез.

* * *

— Я, конечно, не жалуюсь, — начал Сириус, втыкая столбик в землю, — но почему ты выбрал такую скучную работу? И зачем тебе вообще работать?

— Так я могу путешествовать и работать на воздухе, — отозвался Гарри. — А зачем… мне же придётся выплачивать долг по студенческому кредиту… И немного карманных денег не помешает. И было бы здорово хоть раз подарить что-нибудь Гермионе на день рождения. Камбиа.

Столб на глазах вырос до естественных размеров.

— Надеюсь, она хотя бы симпатичная, — пробурчал крёстный, устанавливая очередной крошечный столбик.

— Не будь мерзавцем, Сириус, — проворчал Ремус, вогнав в землю следующий столб. — Это очень зрелое решение с его стороны.

— Вот именно, — простонал оборотень.

Гарри рассмеялся.

Сириус и Ремус уже третий день приходили к границе, чтобы с ним повидаться. За это время у него сложилось довольно чёткое представление об их характерах. Крёстный большую часть времени вёл себя, как великовозрастный подросток, редко поднимал серьёзные темы и постоянно норовил набедокурить. Но когда речь заходила о Фенрире Сивом или Волдеморте, он сразу мрачнел, и напряжение, с которым он держался, говорило о всеобъемлющей, хотя так и не выраженной, ненависти. Помимо этого, Сириус явно привык действовать согласно своей волчьей природе: в лесу он был словно рыба в воде и не особо заботился об одежде. Один раз Гарри наблюдал, как он как ни в чём не бывало поедает кузнечика.

Более серьёзный и задумчивый Ремус хоть и любил иногда пошутить, был его полной противоположностью. Он не испытывал особой ненависти к Сивому и, похоже, даже симпатизировал ему в странной волчьей манере. Упоминания о Волдеморте неизменно расстраивали и даже несколько пугали его. В целом, Лунатик казался таким нормальным, что никто не смог бы заподозрить, что он оборотень. Вероятно, он и был единственной причиной, по которой Сириус ещё не носился по лесной чаще абсолютно голый, поедая кроликов живьём.

— И всё равно, Гарри не должен этим заниматься, — прорычал Сириус. — Хранилища Поттеров в Гринготтсе, скорее всего, остались нетронутыми. Змееподобный ублюдок и его подпевалы до них не доберутся, пока у рода есть наследник.

— Камбиа. У меня что, есть деньги? — полюбопытствовал Гарри. Оборотни обменялись взглядами.

— Да, — подтвердил Сириус, поджав губы, — и вообще-то, довольно много.

— Но не жди, что в ближайшее время они тебе достанутся, — встрял Ремус, укоризненно глядя на друга. — Если никто не говорил тебе, что твои родители были волшебниками, значит, надеялись, что ты так и не узнаешь. Если обратишься к кому-нибудь за доступом к хранилищу, твоё заявление утонет в бумажной волоките на несколько лет. С этой проблемой столкнулись все семьи, главы которых погибли на войне, сражаясь на стороне Света.

— Именно так, — буркнул Сириус. — Считается, что из-за того, что я оборотень, у меня нет доступа к хранилищу. Это всё чушь собачья. Если я приду в банк, гоблины запросто пропустят меня, но из-за чёртовых Пожирателей я не могу и шагу отсюда ступить. А эти деньги могли здорово помочь стае. Даже сейчас это было бы возможно, будь у меня грёбаный адвокат!

Ремус мягко похлопал друга по плечу, но тот продолжал рассерженно хмуриться. А Гарри неожиданно вспомнил.

— А я знаю одного адвоката.

Сириус отвлёкся от мрачных мыслей и с любопытством посмотрел на крестника.

— Откуда?

— Его партнёр хотел усыновить меня в прошлом году, — объяснил он немного смущённо, вспоминая тот странный день. — У меня осталась его визитка. Я могу написать ему письмо и попросить совета от твоего имени. Может, он и мне поможет вернуть деньги?

Сириус явно задумался, но Ремус покачал головой.

— Нет, Гарри, тебе не стоит вступать в конфликт с правительством прямо сейчас. Особенно если ты находишься на попечении государственного учреждения. Они могут назначить тебе опекуна, который сможет распоряжаться имуществом Поттеров до твоего совершеннолетия. За это время он успеет «пожертвовать» кругленькую сумму на какие угодно нужды.

— Но как же ты и Сириус?

— Если ты найдёшь нам адвоката, — отозвался крёстный, — это привлечёт внимание. Кто-то может начать собственное расследование, узнает, как мы здесь мило общались, и у нас у всех будут неприятности. Официально нам запрещено приближаться к детям, да и тебе наверняка велели держаться от оборотней подальше.

Гарри грустно кивнул, понимая, что они правы, и вымученно улыбнулся.

— Но когда мне исполнится семнадцать… я стану взрослым. Я найму адвоката и смогу встречаться с вами в открытую, когда захочу. Осталось всего лишь… пять лет и пара месяцев.

На этот раз над его словами задумались оба оборотня. Наконец, Сириус пожал плечами и потрепал крестника по голове.

— Какой же ты милый маленький плут! Давай сначала подождём, что будет через пару лет. Сейчас тебе, может, и кажется, что пять лет — это недолго, но поверь мне, за это время многое может случиться.

* * *

На пятый день пошёл дождь, и Гарри добрался до условлённого места на два часа позже, чем обычно: на его мантию нужно было наложить водоотталкивающие чары. Он был раздражён и встревожен, и все, кто имел глупость что-то сказать по этому поводу, получали в ответ самые злобные взгляды, на какие вообще способен мальчик его возраста.

Поскальзываясь в мокрой грязи, он вприпрыжку помчался туда, где заканчивалась линия установленных столбов. Добравшись до места, он остановился и принялся оглядываться в поисках крёстного и его друга.

— Мягколап? Луни? — нерешительно позвал он.

Никто не ответил. Гарри с грустью подумал, что им, должно быть, надоело ждать его под дождём. Не рассердились ли они на него так же, как он сам был зол на начальника? Глубоко вздохнув, Гарри неохотно принялся устанавливать столбы: работа в лес не убежит. Может быть, когда дождь утихнет, крёстный и его друг вернутся на границу своей территории, и тогда он сможет извиниться.

Очень скоро он почувствовал: что-то не так. Когда он впервые встретил Сириуса, всё было немного иначе. Необычную для леса тишину можно было объяснить дождём, разогнавшим всю живность, но откуда тогда этот необъяснимый страх? Гарри не видел ничего необычного, но чувствовал… будто кто-то следит за ним.

— Мягколап? Луни? — позвал он снова. — Если вы так пытаетесь отомстить за опоздание, то я не виноват! Бригадир не отпускал на работу, пока дождь не стих немного. Ребята!

Вокруг него раскинулся лес: сырой, блестящий от дождя и абсолютно безлюдный. Гарри плотнее закутался в мантию и прислушался. Он не слышал ничего, кроме шума дождя и собственного дыхания, но знал, что рядом кто-то есть. Он перевёл взгляд в чащу леса за прочерченной границей, но так и не увидел того, чей взгляд чувствовал всей кожей. Вместо этого он заметил кое-что другое.

Ожерелье. Простое самодельное ожерелье из костей, зубов и вороньих перьев. Точь-в-точь такое, как у Сириуса.

Гарри автоматически шагнул вперёд, чтобы взять его, но резко остановился. Перед ним ярко мерцала линия границы. Неожиданно для самого себя он осознал, что сейчас рядом нет ни Сириуса, ни Ремуса, которые могли бы защитить его на этой запрещённой территории, и без них она кажется… ну да, по-настоящему запрещённой. И всё же ему хотелось рассмотреть ожерелье.

— Вингардиум Левиоса ожерелье! — произнёс Гарри, взмахнув палочкой, как его учили в прошлом году.

Украшение послушно поднялось в воздух и двинулось навстречу волшебнику, но замерло, будто его что-то держало. Озадаченный, Гарри повторил заклинание и на этот раз вложил больше силы. Ожерелье резко качнулось в его сторону, разрывая верёвку, которой было привязано, а под ним с громким треском сработал капкан — густая сеть из матерчатых верёвок, запорошенная землёй и листьями.

Потеряв дар речи, Гарри потрясённо уставился на эту конструкцию.

— Вот чёрт, — донёсся незнакомый голос. Справа от мальчика словно из ниоткуда появился мужчина, который не сводил с ловушки презрительного взгляда. — Совсем забыл, что этому заклятию учат на первом курсе.

Незнакомец явно был оборотнем, но не таким, как Сириус или Ремус. Высокий и жилистый, он напоминал скорее шакала, чем волка. Мужчина перевёл взгляд широко раскрытых и словно немигающих карих глаз на Гарри и послал ему злобную усмешку.

— Ну да ладно. Всё можно сделать по старинке.

В тот же миг Гарри окружило пять человек: четверо мужчин и одна женщина. Как и Сириус, они не особенно заботились об одежде и вместо волшебных палочек в качестве оружия использовали ножи и верёвки, из-за чего выглядели ещё более дикими.

Он рванулся в сторону, надеясь проскользнуть между нападавшими, но оказалось, именно на это они и рассчитывали — прямо перед ним словно из-под земли возник ещё один оборотень, самый крупный из всех. Его тело было покрыто шрамами ещё страшнее, чем у Сириуса. Коротко стриженые волосы и щетину на подбородке уже тронула седина. Блеснув ярко-жёлтыми волчьими глазами, он схватил Поттера обеими руками с нечеловечески длинными когтями.

Гарри замер, то ли от потрясения, то ли от испуга. Он не мог пошевелиться. Даже странно, как он не упал замертво на этом самом месте.

— О, а вот и он, парни, — практически промурлыкал Фенрир, — щенок Чёрного.

Гарри знал, что Чёрным в стае звали Сириуса. Но как им стало известно, что у него есть крестник? Как они вообще узнали, где искать? Где Ремус и Сириус?

Между тем, альфа стаи критически рассматривал его, и Гарри больше ничего не оставалось, кроме как смотреть на него в ответ.

— Ты чуть-чуть костлявее, чем я думал. Но наверняка быстро бегаешь. Давай проверим.

Фенир оттолкнул его в сторону границы. Гарри едва сохранил равновесие и побежал, но страх ещё не отнял у него способности думать, поэтому у самой линии он свернул в сторону. Для своего возраста он действительно быстро бегал, но с оборотнями тягаться не мог, и несколько секунд спустя они снова окружили его. Кто-то бросился сзади, но в последнюю секунду Гарри уклонился, а затем повернулся к обидчику, взмахнув палочкой:

— Колпо венто!

Внезапный сильный порыв ветра застал оборотня врасплох и сбил с ног, сталкивая с одним из товарищей. Гарри собрался произнести ещё одно заклятие, но кто-то кинулся на него сзади, бросая на землю, прямо в грязную лужу, и навалился сверху всей тяжестью. Мальчик вслепую попытался вырваться, не в силах вздохнуть и теряя силы. Потом его перевернули на спину, не ослабляя хватку, и над собой он увидел полные сострадания карие глаза женщины-волчицы. Остальные столпились вокруг, демонстрируя зубы в неприятных ухмылках. На глазах у Гарри оборотень, похожий на шакала, поднял с земли его палочку.

Фенрир склонил самодовольное лицо к лежащему в грязи мальчику.

— Ты и правда быстрый. Находчивый, и зубки имеются… Мне это нравится. Да, мы оставим тебя себе.

Круто.

— Я… я не нарушал ваши границы, — вяло возразил Гарри.

— Может, и так, но кто, кроме тебя, знает об этом? — рассмеялся вожак стаи, а затем серьёзно продолжил: — Ты затеял опасную игру, щенок. Тебе некого винить, кроме самого себя.

Фенрир перевёл взгляд на женщину, которая по-прежнему держала пленника.

— Пора возвращаться, пока кто-нибудь не пришёл его искать. Веди его, Афина.

Оборотни быстро собрались в группу и слаженно двинулись к границе своей территории, а вместе с ними и Гарри, которого тащила за собой Афина. Сколько бы жалости он ни читал в её глазах, в хватке её не по-женски сильных рук ничего сострадательного не ощущалось, но он всё равно сопротивлялся как мог: брыкался и упирался, молотил руками по воздуху, кричал и звал на помощь, рычал и царапался. Он бы попытался укусить волчицу, если бы не боялся заразиться ликантропией.

В ответ Афина лишь рычала и сжимала хватку, так что вскоре едва не сломала Гарри руку.

И тогда он начал плакать. От боли, страха, от тоски по тем, кого он, скорее всего, больше никогда не увидит.

Женщина замедлила шаг, осторожно меняя положение рук и приобнимая ребёнка за узкие плечи. Он был весь мокрый и дрожал от холода, и её тело, к которому он прижимался щекой, казалось раскалённым.

— Тише, — сказала Афина. — Не бойся.

Но он всё равно боялся и продолжал тихонько всхлипывать.

— Отпусти меня, пожалуйста.

— Нет.

Она снова потянула его вперёд, и они оказались на территории Фенрира. Альфа вёл стаю вперёд, тихо беседуя с идущим рядом шакалом. Оба оборотня время от времени оборачивались, поглядывая на пленника. Остальные в свободном порядке рассредоточились вокруг, то и дело исчезая из виду, но не уходя далеко. Почти полчаса спустя Гарри слегка успокоился и снова смог говорить.

— А где Ре… то есть, Лунный Луч и Чёрный? — тихо спросил он.

Афина посмотрела на вожака, но тот, видимо, не расслышал.

— Прямо сейчас их наказывают за предательство.

Гарри потрясённо уставился на неё.

— Не беспокойся за них, — попыталась успокоить его женщина. — Чёрный очень силён, а у Лунного Луча твёрдый характер, он привык терпеть невзгоды. Богиня-Луна восходит через несколько дней, и все их проступки будут прощены. Она излечит их раны и сердца и примет тебя как одного из своих детей.

Как бы романтично это ни звучало, Гарри прекрасно понимал, что произойдёт на самом деле. Будет много крови и боли, а в итоге — либо смерть, либо проклятие. При любом исходе Сириус и Ремус ни за что себя не простят, даже если это соизволят сделать Богиня-Луна и Сивый. Больше ничего Гарри спрашивать не стал.

Внешне он старался казаться печальным и послушным, но на самом деле нетерпеливо ждал подходящего случая, чтобы сбежать. Пока его так крепко держит Афина, уйти не удастся, но если вынудить её отпустить его хотя бы на секунду…

Ещё через полчаса надежда на спасение начала таять. Нужно было не дать им довести его до селения оборотней. Гарри помнил, что прошлым летом рассказывала об этом Гермиона. Обращение в оборотня было своеобразным способом наказания и поэтому проходило по определённому протоколу. Как только волшебника или ведьму отдавали в распоряжение оборотней, их сразу же вели в местное селение, раздевали, забирая все личные вещи, и запирали в пещере или хижине до ближайшего полнолуния. Все ритуалы в ночь полной луны и после неё считались священными и хранились в строжайшем секрете.

Об этих ритуалах Гарри пока не волновался. У него ещё был шанс сбежать.

Надо было только не дать им его раздеть…

— Малыш, — обеспокоенно позвала Афина, — ты весь дрожишь. Тебе холодно?

Фенрир остановился и с раздражением повернулся к ним.

— Быстрее. Он согреется, когда мы дойдёт до дома.

Чувствуя его недовольство, волчица опустила глаза, но когда он отвернулся, послала в спину яростный взгляд, словно хотела прожечь в нём дыру. Ладонями она растёрла мальчику плечи, пытаясь согреть его, и повела дальше.

Вскоре они вышли на возвышенность, которую пересекала лесная речка, образуя небольшой водопад и мелкое озерцо внизу. Перейти реку можно было только по стволу огромного дерева, которое, судя по всему, специально для этого срубили и перекинули через поток. Один за другим оборотни появлялись из-за деревьев, пробегали по импровизированному мостику и исчезали на той стороне, пока перед речкой не остались только Фенрир, шакал и Афина с Гарри.

— Я пойду первым, — напутствовал альфа, — после меня пустите по мосту мальчишку. Афина, ты пойдёшь следом, а Гриндел последним. А ты, щенок, даже не думай, что сможешь уплыть отсюда. Если тебя не прикончит водопад, это сделаю я.

Гарри вздрогнул и отвёл взгляд, всеми силами демонстрируя смирение. Они последовали указаниям вожака, но стоило Афине отпустить мальчика, как тот, не мешкая ни секунды, прыгнул в реку. Он успел услышать испуганный вскрик волчицы, затем проклятие Фенрира, и в следующий миг оказался под водой.

Трясущемуся от холода Гарри вода показалась ледяной. Дрожащими пальцами он вслепую рвал на себе мантию, позволяя быстрому потоку унести её прочь. Титаническим усилием он вырвался на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и снова оказался в пучине с головой.

Миг спустя он начал падать.

Мелководье внизу неумолимо приближалось, угрожая превратить его в лепёшку. В последнюю секунду Гарри нащупал кожаный шнурок у себя на шее, нашёл на нём маленький деревянный прут и взялся за него обеими руками…

Раздался треск.

Гарри приземлился в мокрую грязь. Наверное, ему повезло, потому что иначе он мог себе что-нибудь сломать, но в данный момент у него не было сил этому радоваться. Пока он довольствовался тем, что жив и что сумел сбежать.

Едва сумел.

Буквально чудом.

В руках остались две половинки аварийного портключа, магии которого хватало на перемещение только одного человека и только один раз. Поэтому Гарри пришлось ждать, когда никто не будет держать его, и только потом активировать портключ. Итак, он остался жив. Он сбежал.

По всем правилам ему полагалось радоваться. Или хотя бы выдохнуть от облегчения.

Но в душе был только холод.

Примечание автора: В этом мире все дети с магическими способностями живут в волшебных семьях, поэтому им разрешается пользоваться магией на каникулах. По этой же причине они с разрешения опекунов могут найти себе работу на лето, требующую применения магии. Вопрос о злоупотреблении детским трудом при этом остаётся открытым.