Я заслоню тебя собой (джен)

Я заслоню тебя собой,

Душой и телом от напасти.

Пусть над тобой не будут властны

Ни дьявол, ни его герой.

Всё закончилось. Тролль лежал дурно пахнущей грудой посреди туалетной комнаты. Спасатели и спасённая приходили в себя и с трудом пытались понять, что же делать дальше.

Со спасенной девочкой произошла удивительная вещь, которую невозможно было описать известными ей словами. Самым близким по смыслу определением являлось, наверное, "добавочное зрение". Нет, она не стала видеть магию, или ауру, или что-то ещё подобное. Ей почудилось, что она смогла заглянуть в душу своего спасителя и распознала её как очень близкую и родную, вызвав тем самым мгновенные слёзы в глазах и перехвативший дыхание спазм горла, не позволившие ей сказать хоть что-то сразу. И это было к лучшему.

Только что на её глазах тот самый Гарри Поттер, которого вот уже полтора месяца после несостоявшейся полуночной дуэли она считала хулиганом и нарушителем, а ещё — человеком посредственных умственных способностей, как-то запросто, прямо у неё на глазах совершил самый настоящий подвиг.

Ради её спасения он рискнул своей жизнью. И победил. Спас её жизнь, сохранив и свою тоже. Сохранил только собственной храбростью, умением принимать решения там, где другие цепенеют от страха, и ещё, конечно же, необыкновенной везучестью.

Она тут же отбросила из числа героев Рона, так и не сделавшего даже нескольких шагов от спасительного выхода. Того, наверняка, притащил Гарри: сам Рон просто не способен был добровольно ощутить чувство вины за свои действия. А Гарри — может даже за чужие, раз он здесь. Это был ещё один жирный мазок в начавший складываться у неё в душе образ Гарри Поттера. Да был бы тролль в нормальном состоянии, его дубинку Левиосой Рон смог бы поднять разве что вместе с самим троллем! Это ведь очевидно, что Гарри своей палочкой повредил троллю мозг, учитывая какая поразительно маленькая была у того голова для такого большого существа. Тролль уже агонизировал, с трудом держал дубину и даже не мог попасть свободной рукой себе же по загривку, где его героически оседлал Гарри. Упавшая дубина просто милосердно отключила ему сознание.

Приходу профессоров девочка обрадовалась совершенно искренне: теперь-то уже точно всё позади. Сейчас мальчишек похвалят и наградят, её пожурят слегка и отпустят спать. А, может, в больничное крыло отправят — дать успокоительных зелий? Что тоже не помешает — ни ей, ни им.

Слова МакГоннагал стали для неё настоящим шоком. Впервые на её памяти взрослые, авторитетные люди серьёзно собирались наказать героя за подвиг, за настоящее, а не книжное самоотречение. Она ощутила вдруг с неведомой доселе уверенностью, что если она сейчас допустит свершающуюся на ее глазах несправедливость, случится что-то страшное и непоправимое.

Конечно, она не знала и не понимала, что сейчас и её собственная судьба, и судьбы как всех присутствующих, так и многих, многих других, даже не имеющих понятия о её существовании, оказались в её руках. Нити Мойр зависли свободно в ожидании решения маленькой девочки с копной кудряшек, которая впервые в жизни делала Выбор, став всего на миг воплощением Провидения. Теперь именно её слова и действия надолго определят узор грядущего — жребий, выпавший на долю этой части мира.

Гермиона решила, что ввести в небольшое заблуждение неправедных судей стоит ради отмены громадной несправедливости. Ведь даже в суде обвиняемые совершенно не обязаны говорить всю правду! И тогда, глубоко вдохнув, как перед нырком в глубину, сказала самые главные, такие простые и такие трудные слова в своей пока ещё очень недолгой жизни:

— Это я виновата, профессор...

Колесо Фортуны со скрипом, но подчинилось её воле и свернуло на другой путь. Само полотно грядущего, ткущееся из судеб людей, стало светлее.

Уже после она поняла, что значило совершенное ею в тот, самый судьбоносный вечер ее жизни. Собственное благо и кажущуюся правду она принесла в жертву высшей правде для всего мира. Это был справедливый итог. Удивлённые, а потом и восхищённые взгляды мальчишек, в первую очередь Гарри, были ей вполне достаточной наградой.

* * *

Вполне ожидаемо, все понявшим и лучше всего объяснившим непонятное оказался дедушка, с которым она сумела поговорить на зимних каникулах. Обычно на все её вопросы тот к месту шутил, рассказывал сказки или самые разные истории как из своей богатой событиями и приключениями жизни военного, а потом торгового моряка, так и услышанные им в самых разных городах и странах мира. Но, в этот раз, как исключение, он своими словами сделал понятными и близкими сухие книжные определения.

— У тебя проснулась совесть, внучка. И лучше так, чем если бы это произошло от вида мёртвого тела того, кто отдал за тебя свою жизнь.

Дед разъяснил, что совесть — глубинное свойство личности, а отнюдь не одна из черт характера или один из комплексов, мешающих жить “экономически эффективно”. Именно она, являясь в громадном большинстве случаев не такой уж важной, отвечает за сопереживание, ощущение себя пусть и особенной, но лишь частью и мира людей, и всего живого. Именно её голос призывает пойти против писаных правил, если их исполнение ведёт к торжеству неправды и несправедливости.

И совесть же, отметая логику эгоизма, делает возможным, не колеблясь, принести в жертву собственные желания, интересы и даже жизнь. Ради другого или других. А потом добавил:

— Большинству людей в обычной, мирной и упорядоченной жизни почти не встречаются ситуации, где нужно руководствоваться именно ею.

Обдумав, она спросила:

— А если такая жизнь невозможна? Из-за войны, например? Что тогда?

— Не дай тебе бог, солнышко, даже раз в жизни коснуться хоть краешком настоящей войны. Да, для войны нужна армия с бойцами, командирами, снабженцами. Но не менее, а часто более важна происходящая в тот момент война за души людей. Большая или, не приведи господь, гражданская война касается всех. И люди... многие из них, не выдерживают и проявляют свою звериную сущность, заразную для остальных. Если зараза перекинется на большинство, то любая победа в итоге обернётся поражением духовным. Что хуже поражения военного.

Нужны ориентиры для душ, настоящие герои. Такие, как твой Гарри. Лично показывающие образцы мужества, стойкости и одновременно совестливости, человечности. К сожалению, такие люди по-настоящему проявляют себя только на войне или во времена смут и катастроф. А вне этого их личная жизнь и судьба часто нелегка. Они слишком добры, а потому очень привязаны и зависимы от тех, кого считают близкими. И могут потерять себя и свой путь, слишком доверившись не самым лучшим из людей.

Потом дедушки не стало. Она долго не могла выплакать всех слёз по нему, осознав, наконец, что смерть — это навсегда. После этой потери она всё больше и больше старалась находиться там же, где и Гарри, всегда выбирая возможность провести время рядом с ним вместо самого шикарного отпуска с родителями.

А тогда, сразу после спасения от тролля, она радовалась. И в радости этой поняла самое важное. У неё теперь есть знамя, символ надежды и веры. И у этого знамени есть имя — Гарри Поттер. Под этим знаменем она теперь будет воевать, станет бойцом за достойное будущее. И своё, и всех хороших людей без исключения. Лишь бы Гарри шёл вперёд, лишь бы его не сломали, лишь бы не сбился он с пути. У неё теперь есть сверхзадача — чтобы Гарри Поттер был жив, здоров и способен быть самим собой. Будущее манило к себе яркой звездой, рассеивающей мрак отчаяния и неуверенности, сжигающей, как ей казалось, все страхи её пока ещё маленького мира.

* * *

В тот вечер искренне радовался Гарри Поттер. У него появился ещё один друг. Он не осознал это и, конечно же, никогда не выразил это в словах, даже мысленно, но внутри него заполнилась ещё одна пустота, оставленная десять лет назад его ушедшей от него навсегда мамой. Теперь это место было занято живым человеком. Той, кто сделала то же самое, что и его мать — закрыла его собой от несправедливости мира.

Позже эта девочка по праву займёт ещё множество мест в его душе, но эта её роль в его жизни и судьбе надолго останется для него самой главной. Сама она даже не подозревала о той буре чувств, эмоций и надежд, которую вызвала в нём. Теперь вся её активность и настойчивость в его отношении получила оправдание в его глазах. Она таким образом заботится о нём. Он действительно кому-то нужен, не только как приятель — поболтать и развлечься. Это было главным.

* * *

Радовался совершенно неожиданному и чудесному результату Альбус Дамблдор, директор Хогвартса: благополучно завершившемуся для всех участников неожиданному испытанию, смелости и находчивости, проявленных Гарри Поттером и Роном Уизли. Но больше всех его обрадовала Гермиона Грейнджер. Именно она, самостоятельно и по внутреннему выбору, сделала тот шаг, который во многом определит дальнейший путь её и её новых друзей.

Радовался Альбус Дамблдор — предводитель светлой стороны. Гарри впервые сам проявил в себе качества истинного рыцаря, воина, спасителя людей. Уже скоро он станет символом борьбы с тёмными силами, тем, кого так не хватало им в предыдущей войне с Тьмой. И сегодня он получил настоящую опору на этом пути. Друга, который всегда пойдёт за ним и, если надо, пожертвует собой ради него.

Радовался Альбус Дамблдор — политик. Гарри стал силой, самостоятельной, с собственной моралью и внутренним стержнем. Очень скоро с этой силой придётся считаться всем. Ему же самому уже сейчас надо задуматься над операцией по освобождению Олимпа Света от собственной, где-то одиозной и поднадоевшей многим, фигуры. Чтобы Гарри, утвердившись там, — неважно, живым или нет, — не потерялся в его давно ставшем привычным для всех нимбе величайшего светлого волшебника. Придётся потрудиться, а уж возможности, определённо, будут. А для финальной стадии надо подумать, кого привлечь, помимо старых друзей и знакомых — Эльфиаса, Матильды и, желательно, Аба. Может быть, ему удастся хоть немного помириться с братом и, не исключено, что привлечь того к решению и некоторых других задач.

Но больше всех радовался просто Альбус Дамблдор, личность вне всяких постов и достижений. Радовался тому, что двое его учеников пробудили в себе. Эйфорию эту омрачала лёгкая горчинка от эгоистичного поведения Рона Уизли, даже не извинившегося перед девочкой. Но старый волшебник, видевший в своей долгой жизни всякое, надеялся, что Рон, будучи теперь под сильным влиянием уже двух своих замечательных друзей, найдёт в себе силы тянуться и идти за ними по тернистому и, одновременно, прекрасному пути становления человеком.