Carpe diem! (джен)

— Где же этот дом? — ворчал Северус, в то время как Гарри с Бродягой неотрывно глядели на знакомую входную дверь с молотком в виде змейки.

Особняк выглядел, как и раньше, мрачно.

— Да вот же он, — Северус нашел номер двенадцать, пересек площадь, подошел к двери и трижды ударил по ней молотком.

Гарри и Бродяга тоже подошли, поднялись по каменным ступеням, и тотчас дверь как по волшебству распахнулась.

— Вот и они! — воскликнул голос Регула.

В прихожей стояла все та же нога тролля — старая подставка для зонтов. И портрет миссис Блэк висел на своем месте. Только сейчас он молчал. Зато на лестнице стоял оригинал.

— Добрый день, молодые люди, — надменно произнесла Вальбурга, — добро пожаловать в дом Блэков.

— Добрый день, миссис Блэк, — отозвался Гарри, — я вас раньше много слышал… — и сбился, поняв, что собирается сказать: «Я вас раньше много слышал, но вижу впервые».

— Простите? — Вальбурга так удивилась, что вопрос прозвучал почти нормальным тоном.

— То есть много слышал о вас раньше, — поправился Гарри, чувствуя, как горят щеки.

Она кивнула и неодобрительно посмотрела на Снейпа, а потом на Бродягу. Тот в ответ хрипло гавкнул. Миссис Блэк перевела взгляд на Гарри.

— Регул покажет вам ваши комнаты, ужин подадут через два часа. Располагайтесь и отдыхайте. Свои дела обсудите позже.

— Пойдемте, — обратился к ним Регул и, перепрыгивая через ступеньки, побежал наверх. Достигнув третьего этажа, он остановился. Махнул палочкой, и две двери приветливо распахнулись.

— Вот твоя комната, Гарри, а это твоя, Сев.

— Нет! — отшатнулся Гарри от знакомой комнаты с портретом Финеаса Блэка.

— В чем дело? — Регул с удивлением заглянул в комнату, но ничего, что могло бы вызвать такую реакцию, там не обнаружил.

— Можно… можно нам другие комнаты? Без портретов? — попросил Гарри.

Регул задумчиво отстучал палочкой по дверному косяку гимн болельщиков Слизерина.

— Без портретов разве только комната брата, — сказал он, — но мама туда никого не пускает.

— Почему? — заинтересовался Снейп.

— Она ни за что не признается, — вздохнул Регул, — но мне иногда кажется… В общем, мама верит, что брат однажды вернется.

Бродяга в ответ тихонько заскулил, и Регул успокаивающе погладил его.

— А чем тебя не устраивают портреты? — спросил Северус у Гарри.

— Тем, что их тоже не стоит недооценивать, как и магию эльфов. Особенно портрет директора Хогвартса.

— О! — только и вымолвил Регул.

— Он висит в кабинете Дамблдора! — догадался Снейп.

— Тише, — шикнул на него Гарри. — Он же все слышит!

— Ты не хочешь, чтобы Дамблдор был в курсе наших дел? — уточнил Регул.

— Хочу, — признался Гарри, — очень хочу. Но думаю, лучше посвятить его в наши планы, когда мы их осуществим.

— Давай просто поменяемся комнатами, — предложил Северус. — Мне портрет директора Хогвартса не страшен.

— Отлично, — оживился Регул, когда Гарри кивнул, — я зайду за вами через два часа. Поужинаем и потом все решим. Понимаю, что время не ждет, но от мамы иначе мы не отделаемся, — извиняющимся тоном прибавил он.

— Пойдешь со мной, Бродяга, или с Регулом? — спросил Гарри, и пес рванул в его комнату.

Попрощавшись с сообщниками и закрыв дверь на замок, Гарри обернулся к Сириусу:

— Мне казалось, тебе захочется часа два побыть человеком.

Сириус не заставил себя ждать.

— Самое неудобное в анимагической форме, — присаживаясь на подоконник, заметил он, — это то, что нельзя ответить собеседнику. Все слышишь, все понимаешь, а сказать ничего не можешь. Ужасно.

— Как тебе возвращение домой?

— Не ожидал…

Дом — магическая крепость, которую не возьмешь извне, из которой не убежишь. Стены с головами мертвых эльфов давили, как давила фамильная спесь. Вырваться на волю можно, в роду не он один бунтарь — на фамильном гобелене много выжженных имен. Но на воле как быть с самим собой? Не та ли резкость суждений и гордыня заставили его верить, что младший брат — глупый и трусливый мальчишка, привыкший подчиняться, а мать — жестокая ведьма, готовая ради принципов отказаться от близких. И вдруг в один день выясняется, что брат — герой, а мать… Мать до сих пор ждет его.

— Что бы было, если бы ты не спас Регула? — задумался Сириус. — Мать отсюда бы не вышла.

Кто знает, может, эти стены давили и на нее? Или стали давить тогда, когда дом опустел?

— Я погиб бы, скорее всего, погиб. Род бы прервался. И она осталась бы совсем одна. С эльфом, который не может уничтожить медальон и наказывает себя за это.

Гарри промолчал, думая, что погибнуть не так уж и страшно, как остаться в живых. Но разочаровать Блэка, поведав ему возможное будущее, не смог.

— Вы будете жить, — вместо этого пообещал он. — Все. Ты, Регул, Снейп, Дамблдор и…

И родители.

— Конечно, будем! — зашелся своим лающим смехом Сириус. — Ты такой серьезный, Гарри, будто тебе сто лет.

— Я просто привык постоянно быть на войне. Каждый день. С рождения. У меня толком и детства-то не было.

— Здорово! — восхитился Сириус.

— Здорово?

— Конечно! Спорим, ты не скучал? Весело проводил время!

— Да уж, скучать мне не доводилось. А вот веселился нечасто. Да ладно, расскажи лучше о себе. О своих друзьях. О…

— О Джеймсе? Ты хочешь послушать про брата?

— Очень. Ты же из-за него попал в Гриффиндор?

Сириус улыбнулся.

— Помню, будто все произошло вчера. Первое сентября…

Гарри зачарованно слушал, как сияющий Сириус рассказывал забавные мелочи из школьной жизни, и тоска постепенно отпускала.

Он на своем месте. Здесь и сейчас, на своем месте.

После битвы за Хогвартс на следующее утро он нашел в кабинете Дамблдора среди приборов хроноворот — достаточно большую стеклянную колбу с песком, заключенную в десять бронзовых дуг, и узнал от Гермионы, что такие хроновороты отматывают назад не часы, а годы, и что использовать их категорически запрещено.

Тогда он сразу решил, куда с ним отправится.

Прощаться с друзьями не стал, потому что из разговора понял одно — если он появится в прошлом, если его там увидят, то будущее непоправимо изменится. А значит, никто ничего не заметит.

Единственный минус такого путешествия заключался в том, что это был билет в один конец. Вернуться назад оказалось невозможным.

Поэтому, пока его не отговорили, помня о цене победы, о жертвах, которые до сих пор находились в Большом зале, он перенесся с хроноворотом в одну хорошо известную пещеру и девятнадцать раз крутанул колбу.

Песок медленно, но неумолимо потек, отматывая назад годы, вращались бронзовые дуги, словно колеса судеб, мелькали выгравированные на них надписи.

«Tempora mutantur, et nos mutamur in illis», — проплыло мимо Гарри.

«Festina lente», — прочел он и усмехнулся.

«Ad mala», — лучше и не придумать.

От «carpe diem, quam minimum credula postero» вспотели ладони.

Мелькали буквы, и словно в воронку утягивало и утягивало его. Казалось, что вращение никогда не остановится, но когда глухая тоска о необратимости поступка толкнулась в сердце — все застыло.

От воспоминаний Гарри очнулся, только когда раздался хлопок аппарации и в комнате появился Регул. Сириус не успел превратиться в Бродягу и просто замолчал.

— Прости, что я без стука. Просто Кричер предупредил, что у моего друга гость, — попытался оправдаться Регул и остолбенел.

— Как видишь, — хрипло произнес Сириус, — мама иногда права.

___________________________________________

Tempora mutantur, et nos mutamur in illis — времена меняются, и мы вместе с ними.

Festina lente — торопись медленно.

Ad mala — «от яйца до яблок» (у др. римлян обед начинался с яиц и кончался фруктами), т.е. с начала до конца.

Сarpe diem, quam minimum credula postero — лови момент, как можно меньше верь будущему. (с) «Оды» (I/XI) Горация.