Пуговичная азбука (гет)

Северус Снейп ненавидел свои пуговицы.

Они стали раздражать его около месяца назад. Именно тогда, перебравшись из палаты для особо важных (или особо опасных) пациентов госпиталя cвятого Мунго в родные подземелья, Северус впервые обнаружил, что не может эти самые пуговицы самостоятельно застегнуть.

Пальцы его левой руки по-прежнему оставались бесчувственными, пальцы правой уже двигались, но на продевание пуговицы размером с горошину (или с женский сосок, как любил шутить Люциус) в тугую петлю были еще неспособны. Сначала Северус ругался, поминая бездарей, не удосужившихся придумать простейшее застегивающее заклинание. Затем потратил битых два часа, чтобы это самое заклинание изобрести.

В итоге он оказался наглухо упакованным в некое подобие черного савана из черной сюртучной ткани с белыми вставками на запястьях, с трудом освободился из него, изрезал в клочья и вызвал эльфа.

Эльф оказался девочкой. В смысле, женского пола. Это Северус понял по визгу, который издало существо в наволочке, увидев полуголого профессора. А еще по нервным крикам: «Винки не смотреть! Плохая, плохая Винки!», и попыткам впечатлительного создания выцарапать себе глаза.

Пока Северус, забывший о палочке и вообще обо всем на свете, тянулся за мантией, эльфийка грохнулась в обморок.

Второй эльф оказался нужного пола, в обморок не падал и увечья себе нанести не пытался. Приказ профессора помочь застегнуть пуговицы на рубашке, брюках и сюртуке воспринял спокойно. Но, заметив на коврике возле кресла неподвижное тело своей предшественницы, тихо пискнул и замер.

— Я ничего ей не сделал, — неизвестно зачем сказал Северус, чувствуя, что нервозность этих бестолковых созданий передалась и ему.

Эльф смерил профессора подозрительным взглядом.

— Может, хватит воображать невесть что? — раздраженно поинтересовался Северус, возмущенный тем, что даже эльфы осмеливаются подозревать его во всяких преступлениях против чести и достоинства.

Эльф как-то по-макгонагалловски поджал губы и, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство, стал помогать профессору одеваться.

Пуговиц было много. Сопение эльфа где-то в районе профессорского живота становилось просто невыносимым. Стиснув зубы, Северус запрокинул голову, чтобы не встречаться взглядом с этим противным созданием, и терпеливо ждал.

— Господин желает что-нибудь еще?

Северусу послышалось, что в скрипучем голосе эльфа звучит издевка.

— Нет, не желает. Можешь быть свободен. — Подумав несколько секунд, Снейп презрительно добавил: — И подружку свою забери.

Тот, кто знает, насколько мстительными могут быть домовые эльфы, никогда не осмелится шутить над их личной жизнью. Гермиона Грейнджер, гриффиндорская заучка и учредитель ГАВНЭ, могла бы рассказать, как трепетно эльфы относятся к любым намекам на симпатию друг к другу. Как неосторожно брошенное кем-то слово может навеки связать двух эльфов узами нерушимого брака. А живут эльфы очень, очень долго. И большую часть жизни предпочитают прожить в одиночестве.

На следующий день к Северусу пришел тот же самый эльф, только уже женатый. И к повторно прозвучавшему пожеланию застегнуть профессорские пуговки он подошел с гораздо меньшим усердием.

* * *

Гермиона Грейнджер, гриффиндорская заучка, учредитель ГАВНЭ и героиня войны, всегда раздражала Северуса своим навязчивым стремлением сделать мир лучше, справедливее и добрее. Когда Минерва МакГонагалл сообщила, что нашла решение «твоей маленькой проблемы, Северус», Снейп обрадовался. Он надеялся, что ему выделят персонального эльфа, которого можно будет выдрессировать и постоянно держать при себе, заставляя выполнять все то, что самому пока не удавалось или никогда не хотелось делать.

Но ему выделили Грейнджер, усердие и настырность которой, осложненные поствоенным синдромом и неудавшейся личной жизнью, превратились в назойливое стремление быть максимально полезной хоть кому-то. Кем-то, волею МакГонагалл, оказался Северус. Как выяснилось, Грейнджер испытывала к профессору зельеварения почти благоговение, а потому считала себя обязанной исправить всю несправедливость сложных отношений героя войны Северуса Снейпа с его судьбой и неблагодарным магическим сообществом.

Терпения профессора Снейпа хватило ровно на час. Пригрозив перевести болтливую девчонку в личные ассистентки Трелони, ему удалось добиться хотя бы тишины: надувшаяся Грейнджер согласилась держать при себе все свои ценные комментарии и советы. Зато теперь она доставала его многозначительными взглядами и красноречивым сопением каждый раз, когда из-за своих непослушных пальцев Северус ронял палочку и, как следствие, портил зелья.

Так продолжалось до тех пор, пока измученный Северус в конце концов не рявкнул:

— Грейнджер, хватит сопеть, как раненый соплохвост! Лучше помогите!

— Слушаюсь, сэр!

Распоряжения она выполняла с видом оскорбленного достоинства и каждый раз, когда от нее требовалось наложить чары или добавить точное количество ингредиентов, делала это с такой нарочитой небрежностью, что Снейпу хотелось придушить ее своими непослушными пальцами.

То, что с его помощницей не все в порядке, Северус понял в последний день перед началом занятий, когда Грейнджер задала ему странный вопрос:

— Профессор Снейп, вы специально свои пуговицы так заколдовали?

Что там углядела Грейнджер в его пуговицах, он понятия не имел. Зеркала в его комнатах отродясь не было. Ширинка — он сам проверял после каждого посещения уборной — была тщательно застегнута на все пять пуговиц кривыми пальцами ненавистного эльфа. К пуговицам его сюртука вообще никто не прикасался.

Северус одарил наглую помощницу взглядом, способным даже самых наглых представителей самого наглого факультета превратить в камень или хотя бы заставить заткнуться. Но он забыл, что вредная девчонка имеет опыт общения с василиском, и немного растерялся, когда на его грозный взор Грейнджер ответила вопросительно изогнутой бровью.

«У кого только понабралась этих штучек», — сердито подумал Северус, а вслух съязвил:

— Конечно заколдовал! Специально для того, чтобы отвлекать вас от работы, — и, заметив, как округлились и без того огромные глаза его помощницы, раздраженно добавил: — Грейнджер, вы бы лучше своими пуговицами занялись, что ли...

Собственно, он совсем не это хотел сказать. Вернее, это, но другими словами, без пошлых намеков на те две пуговички у ворота белоснежной блузки, что постоянно забывала застегивать Грейнджер.

Решив на всякий случай проверить, что не так с его пуговицами, Северус вылетел из лаборатории и кинулся в свои комнаты. У самой двери он вспомнил, что зеркала в его комнате нет, а трансфигурировать мебель он попросту опасался из-за непредсказуемости результатов. Профессор замер, растерянно соображая, где еще, кроме женских спален, в Хогвартсе можно найти зеркало. Обращаться к эльфу с просьбой принести этот бесполезный предмет интерьера как-то не хотелось. Маленький засранец и так странно смотрел на профессора в последнее время. А после майских событий Северус Снейп побаивался странных взглядов волшебных существ.

Когда декан Слизерина прокрался в гостиную своего факультета и обнаружил там зеркало, он почувствовал настоящее облегчение. Придирчиво осмотрев свое отражение, Северус усмехнулся. Все пуговицы были на месте, аккуратно застегнутые, ничего необычного. Что там померещилось Грейнджер — одному Годрику известно.

Весьма довольный собой и своими пуговицами, Северус Снейп гордо покинул гостиную факультета. То, что зачарованные пуговицы тут же причудливым образом стали расстегиваться, а затем снова возвращаться в петли, он не заметил.

* * *

Зато изменение в поведении своей помощницы Северус заметил сразу. На следующий день, когда он зашел в кабинет и гордо продефилировал к своей кафедре, она встретила его взглядом широко распахнутых удивленных глаз и стыдливым румянцем на щеках.

— Язык проглотили, мисс Грейнджер? — негромко поинтересовался зельевар, проходя мимо растерянной девчонки к своему столу. — Или не считаете нужным приветствовать своего Мастера?

— П-простите... сэр...

Северус был доволен эффектом, который произвел его вчерашний выговор. Грейнджер не то что болтать — даже вздыхать теперь боялась. Только глазела на него и кусала губы, отчего у профессора возникало необъяснимое желание присоединиться к ней в этом сладком истязании. Напомнив себе, кто он и зачем, Северус грозно посмотрел на испуганные лица первокурсников и начал урок ставшей уже классической речью о славе и смерти.

На следующий день он заметил в руках у Грейнджер какой-то странный листок с буквами, точками и тире, старательно сведенными в таблицу.

— Изобретаете новый алфавит, мисс Грейнджер? — съязвил Снейп, останавливаясь перед девчонкой и сцепляя руки за спиной.

Грейнджер медленно подняла на него взгляд, покраснела, замотала головой и уставилась на его сюртук. Когда и через минуту она не сдвинулась с места, Северус вздохнул и продолжил:

— Хватит пересчитывать мои пуговицы, Грейнджер. Займитесь делом, наконец!

К концу недели Северус стал подозревать, что его помощница страдает серьезной и, по-видимому, необратимой склонностью к фетишизму. Стоило ему появиться в кабинете, как она тут же начинала жадно разглядывать пуговицы его сюртука, усердно что-то отмечала в своей таблице и переключала взгляд на что-то другое только тогда, когда он прикрикивал на нее. В пятницу, измученный странным поведением ассистентки и необходимостью повышать на нее голос, что для его горла оказалось весьма болезненным занятием, Северус посчитал, что пришло время разобраться во всем этом безобразии.

Он влетел в кабинет, решительно направился к Грейнджер и только тут заметил, что в классе полно детей младших курсов.

— Что за...

— Профессор Флитвик заболел, сэр. Нам поставили замену у второго курса Рэйвенкло и Хаффлпаффа.

Это случайное «нам» легким перышком пощекотало сердце Северуса, заставив его тут же нахмуриться и снять по двадцать баллов с обоих факультетов за недостаточную, как ему показалось, тишину во время занятия.

В наступившем гробовом молчании он заметил, что Грейнджер медленно оседает на стул, а взгляд ее... Всех вместе взятых красноречивых эпитетов Северусу не хватило бы, чтобы описать этот ее взгляд. Так на него не смотрела еще ни одна женщина. Было в этом взгляде что-то такое, что заставило его непроизвольно потянуться рукой к вороту сюртука и негнущимися пальцами попытаться нащупать злосчастные пуговицы. Которые странным образом оказались расстегнутыми. Грейнджер тут же повторила его жест и, как завороженная, медленно расстегнула первую, третью и четвертую пуговицы своей блузки.

— Грейнджер... — прохрипел профессор, собираясь продолжить: «Какого хрена вы тут творите», но тут же осекся.

Потому что наглая девчонка одними губами произнесла два слова, которые заставили Северуса Снейпа забыть о замене, второкурсниках, больном горле, непослушных пальцах, застарелом остеохондрозе и ошибках молодости.

— Да, любимый!

* * *

Северус Снейп всегда отличался острым критическим умом. Но, слушая сбивчивые объяснения зареванной Грейнджер, он, как ни пытался, не мог уловить логику ее рассуждений. Слова «азбука» и «Морзе» были для него не более чем пустым звуком, а изрядно помятая табличка с точками и тире, которую ему удалось все-таки выдрать из рук помощницы, поначалу ничего не прояснила. Но затем Северус уловил взаимосвязь. И расхохотался. Впервые в жизни. Так, что заболели швы.

— Грейнджер, вы идиотка! — радостно вынес он свой вердикт. — Даже если мои пуговицы и расстегивались сами собой, надо быть наивной дурой, чтобы решить, что в этом есть какой-то особый смысл!

«Кроме того, что эта мстительная ушастая тварь специально зачаровала их», — мысленно добавил Северус, решив, что с эльфом разберется позже.

Девчонка, казалось, не слышала его. Северус тоже замолчал, раздумывая над тем, как быть дальше.

И вспомнил взгляд Грейнджер, который она не сводила с него, когда расстегивала блузку.

— Э-э... Могу я узнать?.. — Северус с удивлением обнаружил, что голос его сел от волнения. — Вы что, действительно согласились бы выйти за меня замуж?

— А вы спросите еще раз.

* * *

Следующую неделю Северус потратил на то, чтобы найти того самого эльфа, который устроил из его личной жизни балаган. Но наглые создания были все на одно лицо, на настойчивые вопросы зельевара отвечали глупыми улыбками и попытками расшибить себе голову о стену. Расставшись с мечтой прибить виновника своего счастья, Северус достал из шкафа все имеющиеся носки, пошарил на всякий случай под кроватью, выудил оттуда еще несколько трофеев и, мстительно ухмыляясь, направился на кухню.

По дороге его перехватила счастливая невеста.

Предстоящее неожиданное замужество оказало на Гермиону Грейнджер благотворное, по мнению Северуса, влияние. Она перестала болтать без умолку, взгляд ее стал рассеянно-мечтательным, настырность сменилась задумчивой нежностью. Такая Грейнджер ему даже нравилась. Кроме того, теперь она улыбалась только ему одному. Это льстило профессору Снейпу. Ему никогда никто не улыбался. Темный Лорд и Нагини с их оскалами не в счет.

Вот и сейчас, подбежав к нему, Грейнджер улыбнулась. Она явно собиралась что-то ему сообщить, но неожиданно нахмурилась.

— Что? — обеспокоенно спросил Северус.

— Забыла, что хотела тебе сказать, — виновато прошептала Грейнджер, не сводя с его лица сияющих глаз.

— Ты знаешь, где меня найти, — нарочито безразлично буркнул Северус. — Если вспомнишь...

Она вспомнила почти сразу. Северусу Снейпу пришлось отказаться от идеи возмездия — он был слишком занят, незаметно запихивая ногой под кровать груду грязных и чистых носков, пока его невеста мучилась, расстегивая многочисленные пуговицы профессорского сюртука.