Странный (джен)

У Поттера странные глаза, шрам странной формы на лбу и странная привычка постоянно пихать руку в карман, будто проверяя, на месте ли... Что? Что-то важное, наверное.

Да и сам он... странный. Такой же, как и все волшебники.

Волшебников Дадли видел всего несколько раз, но ему хватило этого на всю оставшуюся жизнь. Достаточно ему и Поттера в собственном доме.

Волшебники, они... не плохие, думает Дадли, а просто другие. И Поттер тоже другой, но Дадли почему-то не хочется, чтобы Поттер становился обычным — таким же, как Пирс или Патрик — тоже прогонял малышню с детской площадки, курил и плотоядно улыбался, заглядываясь на симпатичную девчонку.

*

Конечно, чаще всего кузена нет в зоне досягаемости — то он работает в саду, то уходит в парк — но в доме все равно витает ощущение чего-то ирреального, волшебного.

Волшебство отец с матерью не любят, а вот Дадли — стыдно признаться — тоже не прочь научиться делать такие вот фокусы самой обычной палкой. Это давало бы, например, преимущество в драке, а еще... А еще, вероятно, это так здорово — знать, что ты можешь сотворить самое настоящее чудо. Хоть и маленькое.

Дадли никогда не создавал что-то, только ломал, и одно время даже гордился этим... Вот только сейчас он боится заговорить с Поттером и сделать что-нибудь совершенно заурядное, грубое, совсем-совсем не волшебное... И сломать и Поттера тоже.

Его-то уж точно нельзя будет купить снова, как велосипед или игровую приставку.

*

Поттер всегда был досадным приложением... ко всему, и у Дадли, как не старайся, не получалось выкинуть его из головы.

День рождения? Вот тебе, дорогой, двадцать шесть подарков, а Поттер будет крутиться где-то неподалеку, и ты невольно задержишь дыхание, заметив краем глаза фигурку в не по размеру больших штанах. Твоих, кстати говоря.

Когда они были маленькими, Поттер, кажется, надеялся, что Дадли крикнет: «Эй, ты, иди сюда, посмотри! Не хочешь поиграть?»

Дадли не крикнул.

Рождество? Мы поставим елку, и ты будешь срывать хрустящую оберточную бумагу со свертков разной формы и величины... А в голове нет-нет, да промелькнет мысль: «А где там Поттер?».

Поттеру, вспоминает Дадли, никогда не дарили подарков.

*

В новой, той школе у него, конечно, появились друзья... В июле, когда было так жарко, что потрескалась земля, я, говорит себе Дадли, не мог уснуть ночами от хлопанья крыльев.

Он выдыхает — ну уж друзья-то наверняка присылали ненормальному что-нибудь.

*

Дадли встает и подходит к окну. Поттер там, в саду — пропалывает любимую клумбу матери и иногда утирает рукой пот со лба.

У него на щеке красуются грязные разводы, и Дадли хочется выйти на улицу и аккуратно стереть их выглаженным носовым платком — вон их сколько мать в тумбочку положила — и поговорить с ним — с Поттером — о чем-то.

Он, наверное, многое мог бы рассказать. Обо мне, ухмыляется Дадли, но тут же грустнеет. И о себе тоже... Вот только, уверен Дадли, не расскажет — даже если попросить.

Он вздрагивает и поспешно делает вид, что ничего не происходит... убеждая в этом скорее себя, чем кого-то еще, потому что в комнате больше никого нет.

*

Поттер, улыбаясь, напевает какой-то незамысловатый мотивчик, и Дадли пытается представить, что кузен так же точно улыбается ему. Получается, честно говоря, плохо — обычно Поттер только равнодушно скользит по нему взглядом, в лучшем случае говоря колкость-другую.

Дадли вспоминает, как сам задирал Поттера, и в голову вдруг приходит мысль: а если в этой его школе был такой же Дадли? Ну, не Дадли, конечно, а какой-нибудь волшебник — который тоже...

Который тоже был куском дерьма, думает Дадли убито.

*

Он садится за стол и бездумно листает яркие журналы — и впервые в жизни это занятие кажется ему скучным. Красивые девушки и парни призывно улыбаются с глянцевых страниц, машут руками, широко расставляя наманикюренные пальцы.

Но, несмотря на свою красоту, они все равно остаются какими-то... плоскими, и дело даже не в том, что это всего лишь фотографии.

У Поттера, например, нет привычки широко улыбаться — мне улыбаться, ага, десять раз — и жеманно взмахивать рукой, скрещивать ноги, садясь на стул или диван, по-кошачьи выгибать спину и постоянно облизывать губы. И он наверняка — даже если бы его нарисовал трехлетний ребенок — все равно оставался бы живым, настоящим... Объемным.

*

Поттера так много, что весь дом пропитался им насквозь, и двор пропитался тоже, хотя нигде, кроме самой маленькой комнаты и чулана, нет ни одной его вещи.

И в то же время его так мало, так мучительно мало, что Дадли задыхается, как от нехватки воздуха. Он прислоняется лбом к прохладному стеклу и жадно смотрит на Поттера.

Кажется, что их разделяет только высота, но, будь это так, Дадли распахнул бы оконную раму и без колебаний прыгнул вниз.

На самом деле все гораздо сложнее.

*

Внизу хлопает дверь, раздаются голоса матери и отца, но постепенно они стихают. И Дадли, дождавшись, пока в доме погаснет свет, наливает чай в фарфоровую чашку и ставит ее под дверью в комнату Поттера.

*

Ночью он смотрит на звезды и думает о том, что мир определенно сходит с ума.