Somewhere I belong (гет)

Душным июльским вечером лучшие подруги со времен школы Лаванда Браун и Парвати Патил сидели в дешевом ресторанчике на Косой Аллее. Даже со стороны было видно, что Лаванда чем-то очень расстроена. Все дело было в безответных чувствах: Браун никогда не переставала любить Рональда Уизли, несмотря на то, как отвратительно они расстались на шестом курсе.

Рита Скитер еженедельно перемывала косточки легендарной троице в «Ведьмополитене», и его отношения с Гермионой Грейджер теперь не были тайной для всего магического мира. Лаванду ужасно бесили подобные статейки, но она исправно прочитывала каждый номер журнала от корки до корки в поисках упоминания о своем избраннике. И, стоило на какой-нибудь странице рядом с именем Рона Уизли появиться имени Грейнджер, Лаванду начинало колотить от ярости.

Так продолжалось уже третий год. Как бы прискорбно это не было, но Браун понимала, что Рон не откажется от Гермионы, даже если она достанет для него все звезды с неба. Поэтому она стала просто ждать в надежде, что рано или поздно они расстанутся, и вот тогда-то она не упустит своего.Но произошло событие, неожиданное для Лаванды, но весьма предсказуемое для всех остальных, — помолвка Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер. Об этом Браун узнала все из того же «Ведьмополитена», экстренно выпущенного в честь такого грандиозного события.

Церемония была весьма скромной, проходила в Норе и приглашены были только близкие друзья и родственники. Папарации все же удалось сделать великое множество колдографий, и на обложке журнала появилась будущая чета Уизли. Они выглядели очень счастливыми, махая и улыбаясь в волшебную камеру. На Гермионе было изумрудно зеленое, поистине волшебное, кружевное платье с открытыми плечами, подчеркивавшее ее выразительные карие глаза и каштановые волосы, уложенные в простенький пучок. Кружева, кое-где с плотным узором, кое-где с просветами, представляли и без того стройную фигуру невесты в наиболее выгодном свете. Рон же был в белом элегантном костюме от Армани, демонстрируя всему миру, что должность вратаря в сборной Англии приносит ему весьма внушительный доход. Вместе они выглядели очень гармонично.

Рассматривая очередную светящуюся счастьем и радостью колдографию, Лаванда заливалась горькими слезами, громко всхлипывая. Посетители ресторанчика уже начали недовольно шептаться, и Парвати почувствовала себя неуютно. Мнение окружающих всегда было для нее первостепенным. Бормоча утешительные слова, она предложила Лаванде трансгрессировать в квартиру, где она жила вместе со своей сестрой Падмой. Расплатившись, они покинули заведение.

Спустя несколько часов и две бутылки огневиски Лаванда успокоилась и вроде бы как немного забыла о Роне. Среди привычной обстановки Браун заметила большую коробку, доверху забитую каким-то хламом.

— Что это, Парвати? — указывая на инородный предмет спросила она.

— А, это старые вещи, которые мы с Падмой нашли в старом доме родителей. Надо их перебрать, но руки никак не доходят, — пожаловалась подруга.

— Так давай сейчас разберем, я тебе помогу. Хочу себя занять чем-нибудь. Нет сил думать о Бон-Боне, — тут же отозвалась Лаванда. Домой идти ей не хотелось, там ее никто не ждал. Сплошное одиночество.

— Ну... если ты очень хочешь...— промямлила Парвати, изрядно захмелев от такого количества огневиски.

Лаванда на удивление резво подскочила с места, подошла к коробке и вынула первый попавшийся предмет. Парвати ничего не осталось, как заставить себя встать и пойти разгребать свои же вещи.

— Эй, а что это за странные вещицы, Патил? — спустя полчаса спросила Лаванда, крутя в руках небольшой мешочек. Внутри оказалось два стеклянных шарика.

— Это какой-то портал. Им уже давно никто не пользовался, но бабушка говорила, что его магии хватит надолго, — ответила Парвати.

— А куда он ведет? — не унималась Браун.

— Никто не знает, куда именно. Каждый раз портал переносит в новое место, но все зависит от желания самих людей. Мои бабушка и дедушка часто пользовались им, они любили путешествовать. Кстати, я думаю, тебе следует отвлечься, сменить обстановку, а это отличный способ! Возьми их, мне все равно пока отпуск не светит.

— Я не знаю, Парвати,— замешкалась Лаванда, но, подумав несколько минут, все же решилась: — Хорошо, может ты и права. Улажу дела на работе и отправлюсь...Пожалуй, в жаркие края...Или наоборот, на север...Хотя...В общем, потом решу, ведь меня никто не торопит...

— Молодец, это правильное решение,— поддержала Парвати. — Чтобы воспользоваться этим порталом, тебе нужно взять один или два шарика, разницы нет. Но если захочешь отправиться с кем-то, каждый должен взять по шарику. Активизируете портал, и одновременно перенесетесь в место, где подсознательно хотите оказаться.

— Вот здорово, — довольно сказала Лаванда. — Лучше я одна буду путешествовать, вдруг встречу свою судьбу. И, в конце-то концов, клин клином вышибают!

Вернувшись домой, Браун думала не о предстоящем отпуске, а о том, как было бы здорово вернуться в то время, когда она встречалась с Роном, на шестой курс. Тогда она бы повела себя совсем по-другому. Она бы боролась за свое счастье, а не убежала, сгорая от обиды.

* * *

Тем временем Драко Малфой, сидя в своем любимом кресле, мрачно размышлял о жизни. Все, чего он хотел, у него было. Дом, семья, работа. Но везде были сплошные проблемы. Огромный бизнес, свалившийся на младшего Малфоя после заключения в Азкабан старшего, заставил выпускника школы резко повзрослеть, в сжатые сроки стать ведущим финансистом Англии. Ему нравилось его новое положение, но оно напрочь лишало его беспечности, своевольности и свободного времени. На работе всегда нужно было «держать лицо», ведь он же босс, он главный. Он не мог выглядеть глупо, чего-то не знать, что-то не доделать. Он должен быть безупречен. Так его воспитали, и он не представлял, как может быть по-другому. Это отнимало у него очень много сил, как моральных,так и физических. Кроме как на работу, времени ни на что не хватало.

Его дом, величественное и прекрасное поместье, стоившее ему сумасшедших денег, не давал ему нормально расслабиться, не приносил морального спокойствия. Каждый день, возвращаясь домой, Драко морщился от мысли, что там его ждет Астория. Он давно ее не любил, если вообще любил. Гринграсс была прирожденной аристократкой и одной из красивейших девушек. До свадьбы она ему определенно нравилась, но любить...Вряд ли. Сколько-нибудь теплое отношение к ней улетучилось сразу после их медового месяца. Безудержные разговоры Астории о моде и красоте, бесконечные сплетни о «высшем обществе» окончательно его доканывали после тяжелого рабочего дня. Женитьба на ней, как на девушке «его круга», наследнице несметного богатства и просто чистокровной ведьме, уже не казалась ему хорошей идеей. Но теперь ничего изменить он не мог. Кроме того, через несколько месяцев Астория уже ждала ребенка. Малфой надеялся на наследника и был очень счастлив, когда родился Скорпиус Гиперион Малфой. Малыша он любил, но на него никогда не оставалось времени. Когда он уходил на работу, малыш спал, когда приходил — тоже. Поэтому ощутить себя отцом в полной мере он не мог.

Сегодня Астория в очередной раз закатила скандал, теперь по поводу его отказа посетить какой-то показ моды вместе с ней, и отправилась одна. Она не могла понять, что ему там было абсолютно неинтересно. Он предпочел остаться дома вместе с сыном, впервые за два месяца выкроив на работе свободный вечер. После того, как ребенок уснул, он поднялся к себе в кабинет, налил огневиски и задумался.Продолжаться так не могло, Астория раздражала его с каждым днем все больше. Он думал, как бы просто свести на нет всяческие отношения с ней, ведь разводиться было невыгодно для бизнеса. Перебрав различные варианты, Драко решил на время переехать в одно из своих поместий, отдохнуть от вечно зудящей жены. Радуясь, что завтра у него будет тихий, спокойный уголок, без скандалов и препирательств, Малфой поплелся в спальню.

Утром, когда он проснулся, Астория привычно спала рядом с ним. Драко отметил, что даже ее парфюм раздражает его, и вновь порадовался вчерашнему решению. Приняв душ, он спустился на кухню и раздал указания домовикам о своем переезде. После завтрака он заглянул в детскую, маленький сынок еще спал. Тихонько, чтобы не разбудить, он поцеловал пухлую щечку и трансгрессировал на работу. О том, что пока не будет жить дома, Асторию он оповестит письмом, иначе еще один скандал ему обеспечен.

В конце рабочего дня он написал своему лучшему и единственному настоящему другу — Блейзу Забини — что ждет его в пабе на Косой Аллее, их привычном месте, где никто не мешал спокойно провести вечер в компании огневиски и наконец-то расслабиться после трудного дня.

В тот же день Лаванда Браун договорилась о срочном отпуске и отправилась за покупками для предстоящего путешествия. Пакеты один за другим она складывала в сумочку, на которую предусмотрительно наложила заклятие «Незримого расширения». К вечеру, обойдя все магазины Косой Аллеи, она валилась от усталости. Заметив неброский паб, девушка решила зайти поужинать.

В ожидании заказа Лаванда увидела Драко Малфоя за соседним столиком. Выглядел он вроде как обычно: безумно дорогой, безупречный костюм и такая же безупречная прическа. Взгляд его был непроницаем, но наблюдательности у Лаванды был вагон и маленькая тележка, поэтому от ее цепких глаз не укрылось, что Малфой был чем-то угнетен. Через несколько минут к нему присоединился Забини, и они стали о чем-то тихо разговаривать. Она по привычке старалась что-нибудь услышать, хотя бы уловить суть разговора, но тщетно. Лаванде принесли ее заказ и на некоторое время она перестала наблюдать за бывшими однокурсниками, рассудив, что это все равно бесполезно.

Покончив с едой, она уже шла к выходу, как внезапно какой-то парень врезался в нее. Браун поскользнулась и в момент растянулась посреди заведения. Ее сумочка взлетела под потолок, и многочисленные покупки посыпались обильным градом. Отовсюду раздались приглушенные смешки. Парень извинился и стал судорожно помогать ползающей по полу Лаванде собрать ее вещи. Наконец, подобрав все свое добро, девушка пулей вылетела из паба и трансгрессировала домой.

— Опять эта Браун. Как в школе была идиоткой, так идиоткой и осталась, — отсмеявшись, констатировал Блейз.

— Мда... Хотел бы я вернуться в школу, там было так весело. Все эти перепалки с Поттером навсегда останутся в моей памяти. И здорово было быть старостой. Своя комната, толпы девчонок, куча свободного времени... — мечтательно произнес Драко.

— У тебя и так все в шоколаде, что ты вечно жалуешься? Огромный бизнес, красавица-жена, чудесный сын! Чего еще можно желать?

— Свободы и покоя, Блейз. Я не хозяин своей жизни. Каждый день я проживаю так, как должен, а не так, как мне самому бы хотелось. Если б я мог хотя бы не жениться на Астории сразу после школы...

— Ну, что поделаешь.. Теперь уже ничего не вернуть.

— А жаль... Очень жаль...

В подобных разговорах друзья просидели до глубокой ночи. И, уже на выходе Драко поскользнулся на каком-то предмете, который отлетел за открытую дверь. Увидев небольшой стеклянный шар, Малфой вышел из паба и поднял его. Шар затейливо переливался, словно поглощая лунный свет — Драко просто залюбовался им, перекрывая Блейзу выход из бара.

В это же время Браун носилась по квартире, готовясь к отъезду. «Так, с работой все улажено, вещи собраны, можно отправляться»,— удовлетворенно подумала Лаванда. Весь свой багаж она сложила в уже известную авоську. Осталось только достать портал и активировать. «Либо сейчас, либо никогда! » — пришло ей на ум. Вдохновившись этой идеей, Лаванда направила палочку в сумку и произнесла: «Акцио, портал». Тут же из котомки выскочил стеклянный шар, девушка активировала его, и в тот же миг мир вокруг нее завертелся, унося в неведомые дали не только ее, но и ничего не подозревающего Малфоя с зажатым в руке порталом.

С негромким хлопком Драко очутился в каком-то помещении. Было так темно, что он не мог понять, где находится, хотя едва уловимый запах казался каким-то знакомым. «Люмос», — Наконец прошептал он, оглядываясь.

— Что за... Не может быть... Как я... Охренеть...— слова полились бессмысленным потоком, когда Малфой узнал свою комнату старосты в подземельях факультета Слизерин.

Запах, такой привычный, но уже почти забытый, исходил от ароматизированных свечей, которые каждое Рождество дарила ему Астория. Она считала, что зажигая их, Драко будет всегда о ней помнить.

Комната, казалось, совсем не изменилась. В ней, как и во времена его учебы, царил идеальный порядок. Ностальгические воспоминания нахлынули на Малфоя, и он прошелся по комнате, изучая каждый предмет. «Интересно, кто здесь теперь живет... Наверно какой-нибудь занудный староста-зубрила вроде Грейнджер... Хотя... Ух ты, учебники стоят на полке в том порядке, как я их обычно ставил. Хм, этот кто-то очень похож на меня: так же аккуратен, не любит колдографии, которые все ученики кучами громоздят на свои столы, у него даже метла, как у меня — Нимбус-2000! О-о-о, и вещи в шкафу разложены тоже, как у меня! — ошарашенно отмечал Малфой. — Неужели люди могут быть так похожи, что даже белье раскладывают одинаково?!»

Все это показалось Драко до жути странным, и он ощутил неприятное чувство тревоги. Неизвестно, с какой целью портал — а это явно был он — перенес его сюда.Резкий стук в дверь заставил Малфоя мгновенно выхватить из кармана палочку. Война уже давно прошла, но он все еще в любой момент был готов отразить опасность.

— Эй, Малфой, открывай, чертов староста! Давай же, быстрее! — истошно орал Блейз, отчаянно колотя в дверь. Несколько быстрых шагов и Драко уже впускал нетерпеливого друга.

— Какого хрена, Драко? Мы же договорились встретиться в полночь! И что я вижу? Дверь заперта, я подумал, что тебя нет. Что ты стоишь с таким видом, будто вообще впервые меня видишь? Малфой! Ау, ты здесь? — Забини раздраженно помахал рукой перед лицом Драко, который стоял истуканом, абсолютно не понимая, что происходит.

Забини был одет, как обычный школьник: брюки, свитер и школьная мантия. В руках парень держал небольшую коробку и стопку каких-то открыток. Он явно знал, к чему весь этот цирк. Тут Драко решил, что Блейз просто его по-крупному разыгрывает. Ждет, небось, что, так неожиданно оказавшись в Хогвартсе, он испугается и будет вести себя как идиот. Но не тут-то было. «Никогда не замечал за Блейзом актерского таланта, но сейчас он просто неподражаем, нужно отдать ему должное. Хорошо исполняет роль ученика, очень реалистично. Что ж, подыграю ему,» — решил Малфой, довольный, что не попался на удочку.

—Да здесь я, здесь. Мне что, и в туалет нельзя отлучиться? — деланно безразлично сказал Драко.

Блейз уже уселся в кресло и стал вываливать на стол все, что принес:

—Приступим к плану. Так, здесь конфеты, которые я покупал для Панси. Они всегда ей нравились, но сегодня она заявила, что больше терпеть их не может. Поэтому Грейнджер вместе с признаниями в любви мы отправим их тоже, — объяснял Блейз выбирая те открытки, где признания были более длинные и душещипательные.

Малфой вспомнил, какой день Блейз пытался разыграть. Это был канун Дня Св. Андрея, 12 декабря. В тот день они с Забини сидели в гостиной Слизерина и шутили над девчонками, которые проболтались, что каждый год в ночь перед этим «праздником» гадают на суженного. Суть сего гадания заключалась в том, чтоб на клочках пергамента написать имена всех представителей противоположного пола, какие только знаешь, наложить на эти листки специальное заклинание, положить их под подушку и ждать утра. На следующий день, первая попавшаяся в руки бумажка указывала, кто тебя будет любить всю оставшуюся жизнь. Малфой тогда высказался о том, что для расчетливых и рациональных слизеринок подобные занятия слишком примитивные. Они больше подходили глупым гриффиндоркам или наивным пуффендуйкам. Астория тогда только недовольно фыркнула, а Панси с вызовом изрекла, что любая девушка ждет своего принца, даже Гермиона Грейнджер, которая, по слухам, в кого-то безответно влюблена и жаждет, что ей выпадет имя возлюбленного, хоть это и маловероятно.Удивлению Малфоя не было предела — он и представить не мог, что у старосты Гриффиндора вообще могут быть какие-либо романтические чувства. Ее кроме учебников и уроков мало что волновало. Спустя пару секунд, в его голове родился очередной план, как подколоть ненавистную зубрилу.

В тот день они с Блейзом хотели заколдовать листики Гермионы с именами так, чтобы Грейнджер вытянула имя Гойла. Затем, чтобы окончательно ее «добить», через пару дней они собирались подбросить ей, опять же от лица Грега, коробку конфет и признания в любви. Реакция Гермионы тогда превзошла все их ожидания, изрядно повеселив слизеринцев.

Малфой ухмыльнулся, вспомнив Грейнджер, то краснеющую, то бледнеющую на совместных уроках Слизерина и Гриффиндора. Единственное и главное, в этой ситуации, чего он не понимал, так это то, ЧТО в данный момент Блейз намерен делать дальше. Это было странно, но интригующе. Пока Забини готовил «подарки», Малфой колебался, заканчивать этот спектакль или наблюдать дальше. В конечном итоге любопытство взяло верх, и он позволил себе хотя бы на некоторое время стать полноценным участником этого шоу, которое устроил его друг-шутник.

Парни сделали все как в прошлый раз: на метлах поднялись к башне Гриффиндора, заклинанием открыли окно, призвали заветные бумажки, заколдовали их, вернули на место и тихонько вернулись в подземелья, никем не замеченные. Закрыв окно своей спальни, Малфой довольно спросил:

—Ну что, кого на этот раз будет любить Гойл до конца своих дней?

—Как кого? Гриффиндорскую заучку Грейнджер, конечно! — ответил Блейз, удивленный подобным вопросом.

—Забини, хватит притворяться! Я уже оценил шутку и твоё весьма оригинальное чувство юмора! Это было здорово! Браво, старина! — почти искренне восхищался Драко, похлопывая озадаченного друга по плечу.

—Малфой, что ты несешь? — недоумевал Блейз.— Мы над Грейнджер поиздеваться собирались вообще-то, а не друг над другом. Целый день парились, если помнишь. И вообще, когда я имел привычку над тобой шутить?

«И то верно, — думал про себя Драко. — Даже Забини не решался меня разыгрывать. По его виду и не скажешь, что он шутит... Блейз ведь никогда не мог притворяться, если говорить начистоту. Неужели это не он меня сюда перенес?»

—Драко, ты какой-то странный сегодня. Пойду-ка я лучше к себе, а то поздно уже. И не смей опаздывать на завтрак — я уверен, нас ждет незабываемое шоу в исполнении Грейнджер! — дружески хлопнув его по плечу, попрощался Блейз.

—Да... Я постараюсь... — отрешенно пробормотал Малфой, закрывая дверь.

«Вот так ночка, — размышлял Драко.— Я в Хогвартсе, Блейз странно себя ведет, и все до боли напоминает мне год обучения на шестом курсе . Это не может быть правдой».

* * *

С негромким хлопком Лаванда очутилась в темном помещении. Луна освещала комнату довольно хорошо, но Браун не сразу поняла, что находится в своей бывшей спальне Гриффиндорской башни. «Люмос» — прошептала она, чтобы осмотреться.

—Браун, какого черта? Выруби свет сейчас же! — раздраженный шепот раздался со стороны, где раньше находилась кровать Парвати.

Лаванда погасила палочку. Свой незабываемый отпуск она представляла совсем иным.

«Это Парвати, что ли? — пронеслось у нее в голове.— Почему она здесь?»

Все это казалось странным, и Лаванда с присущей ей бесцеремонностью направилась к кровати Парвати, дабы выяснить, что происходит.

—Эй, Патил, просыпайся. Мне нужно срочно с тобой поговорить, — стаскивая с подруги одеяло, шепотом приказала Лаванда, чтобы не разбудить остальных спящих однокурсниц, которые по неизвестным причинам тоже мирно спали в своих кроватях.

—Лаванда, отстань. Я хочу спать,— отозвалась Парвати, обратно натягивая одеяло. Но Лаванду было не остановить.

—Нет уж, дорогуша, ты мне сию же минуту объяснишь, что за дурацкий портал ты мне дала, — начала злиться Браун. — Немедленно поднимайся!

Спать хотелось отчаянно, но Парвати знала, что ее все равно не оставят в покое. От Лаванды было невозможно отделаться, когда та чего-то хотела. Поэтому Патил покорно встала, напялила свой любимый махровый халатик и кивнула Браун на дверь, мол «поговорим в гостиной». Оказавшись в гостиной, Парвати недовольно спросила:

—Ну и чего ты от меня хочешь в час ночи? Неужели до тебя все дошло?

—Нет, до меня пока абсолютно ничего не дошло. Ты мне для начала объясни, как мы здесь оказались?— спросила Лаванда, оглядывая комнату. Все было точь-в-точь, как и во времена их учебы.

—В смысле? Ты меня разбудила, и мы вышли в гостиную. Вот так мы тут оказались, — напомнила Парвати, недоумевая, что за глупые вопросы задает ее подруга. Потом, решив, что сейчас не время для бессмысленных разговоров и выяснения отношений, она довольно резко сказала: — Браун, лучше говори, зачем ты меня будила, или я иду спать.

—Да я совсем о другом! — начала терять терпение Лаванда. — Ты вообще помнишь, что вчера дала мне портал? Так вот, я им все-таки воспользовалась и оказалась здесь! Подумай хорошенько, может ты напутала что-то? И вообще, почему ты тоже здесь? Парвати, говори, как есть.

—Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты сама что-то путаешь. Никаких порталов я тебе вчера не давала. Если ты забыла, то напомню — ты со мной уже неделю не разговариваешь, — довольно резко ответила Парвати.

Браун застыла на месте, уставившись на подругу и ничего не понимая. «Как это она ничего не давала? Как это я с ней не разговариваю?» — не могла сообразить Лаванда. Какая-то бессмыслица. А может это сон? Чтобы убедиться, что она спит, Браун ущипнула себя за руку. Больно — не сон. Но если это не сон, то что же?

Парвати тоже стояла, молча, не желая общаться с подругой, которая, то не разговаривает с ней неделями, то посреди ночи будит ее и несет какой-то бред. Лаванда судорожно размышляла, что могло произойти, если даже сама Парвати ничего не знает. Так они простояли пару минут, после чего Парвати развернулась и ушла в спальню. Лаванда, на время выпавшая из реальности, даже не заметила, что осталась одна посреди комнаты.

«Так, как же узнать, что случилось? — соображала Браун.— Вчера я определенно разговаривала с Парвати. И мы никогда не ссорились до такой степени, чтобы я с ней не разговаривала. Хотя нет. Один раз мы с ней серьезно поругались из-за Рона. Она говорила, что мы не пара. А ведь мы встречались с ним тогда и любили друг друга. Я и сейчас его люблю...»

Лаванда уютно устроилась в кресле напротив камина и погрузилась в размышления. Она прокручивала в голове все события, произошедшие с момента, когда она узнала о помолвке Рона и Гермионы. Вот она сидит в ресторанчике с Парвати, вот они уже у нее дома пьют огневиски, вот она берет портал. На следующий день: работа, Косая Аллея, паб, Малфой и Забини, перемещение, обычное чувство кручения в области живота и вот теперь спальня в башне Гриффиндора. Последний пункт выбивался из общей картины, учитывая, что Парвати была здесь. И не одна Парвати. Судя по всему, ее бывшие однокурсники тоже находились здесь. Внезапно Лаванду осенила мысль: может Парвати перепутала назначение портала? Может этот портал вел в прошлое, а не перемещал в заветное место?

Чтобы проверить эту безумную мысль, Лаванда направилась к волшебному календарю, висевшему с обратной стороны двери, ведущей в гостиную Гриффиндора. Едва она приблизилась, как на нем появилось следующее: "01:34, 13 декабря 1996 года. Глубокая ночь,юная леди! Приличные шестикурсницы в это время спят!"

— Шестикурсницы?

— Шестикурсницы?

«Такого не может быть! Это невозможно, — судорожно размышляла Лаванда.— Это ведь не маховик времени! Надо вспомнить, что конкретно говорила мне Парвати про этот портал. Ох, и зачем я так напилась тогда? Так, Парвати говорила, что это старинный порт-ключ, никто не знает, куда он ведет. Она вроде что-то еще говорила про подсознание... Точно! Он ведет туда, где подсознательно хочешь оказаться. Может в этом кроется отгадка! По крайней мере, это уже хоть что-то».

Лаванда устроилась на диване в гостиной и обдумывала все места, где она хотела оказаться, когда собиралась в путешествие. В ее мыслях поочередно сменялись курорты Англии, а затем и всего мира. Постепенно ее мысли перетекли в мечты о том, как было бы здорово оказаться там вместе с Роном. Она была бы так счастлива посетить с ним маггловский город любви — Париж, прокатиться на гондоле в Венеции, загорать на пляжах Бора-Бора, ну или просто быть вместе с ним где угодно. Быть вместе с ним! Вот, к чему всегда сводились ее мысли, все до единой! От осознания этого факта Браун подскочила на месте, как ужаленная. Она подсознательно хотела оказаться с ним! Вернуться во время, когда они были вместе! Вот почему портал и перенес ее на шестой курс. Лаванда почувствовала, как камень спал с плеч, — теперь она знала причину, по которой тут оказалась, и это позволило ей немного расслабиться. Также ей нравилась сама мысль о том, что в данный момент она является девушкой Рона Уизли. Это давало ей шанс пустить их отношения по другому пути. Пусть в душе он любит Гермиону, но Лаванда повзрослела за эти годы, она сможет изменить его отношение к себе. Теперь она гораздо взрослее, умнее и степеннее, чем раньше. Браун поняла, что это, возможно, ее единственный шанс быть с любимым человеком и не потерять его. И этот шанс она уж точно не упустит.

* * *

«Я в Хогвартсе, Блейз странно себя ведет, и все до боли напоминает мне год обучения на шестом курсе. Это не может быть правдой... Но что, если это действительно так?» — дикое предположение засело в голове Малфоя.

Первым делом он решил повторно осмотреть комнату и вещи. Увиденное оправдало все его опасения. Лучшим доказательством явились педантично разложенные по цветам шарфы, носки, ремни и галстуки. В шкафу также аккуратно висели идеально выглаженные рубашки, пиджаки и мантии, внизу стояли бесчисленные пары обуви. Если бы не заклятие «Незримого расширения», огромный гардероб Малфоя не уместился бы в небольшой платяной шкаф.

Смысла не было дальше осматривать что-либо, ведь Драко и так узнал свои вещи, но он все-таки повторно осмотрел все полки и ящики. Фамильный перстень, золотые часы, подаренные Блейзом, волшебный медальон с колдографиями от Астории, запонки от Панси — все это Драко хранил в потайном ящике, пока учился в Хогвартсе. В том же ящике он нашел подарочную коробочку. Открыв ее, он обнаружил изумительной красоты золотое кольцо, кричащее о своей чудовищной стоимости и отменном вкусе Малфоев. Он вспомнил, что это роскошное изделие было предназначено для его будущей помолвки, которая должна была состояться, судя по всему, следующим летом. Уже на пятом курсе Драко знал, что в жены ему пророчат Асторию Гринграсс, и на протяжении целого года присматривался к ней, а в начале шестого курса они стали официально встречаться. Из всех слизеринок — а остальных он никогда и не замечал — Астория была самой красивой девушкой, что весьма льстило самолюбию Малфоя. Училась она прилежно, манеры ее были поистине аристократические, наследство огромным, а кровь чистой. Поэтому Драко решил, что она является наиболее подходящим для него вариантом — тем более что с первого курса Астория симпатизировала ему.

Вынырнув из мыслей, Малфой изучил содержимое письменного стола. Судя по его конспектам, вчера было 12 декабря, как он и предполагал. Осталось разобраться в том, как же он здесь оказался.

Вспомнив, что таинственный шар с тех пор, как пришел Блейз, лежит в кармане, Драко достал этот любопытный предмет. Это определенно портал, но не было понятно, почему он сработал, ведь для начала его необходимо настроить и активировать. Если только кто-то не сделал это специально. Такой вариант Драко сразу отмел: кто мог знать, что именно он подберет шар? И если портал все же был заранее настроен и активирован, то почему не сработал в тот же момент, когда Малфой его поднял? С другой стороны, стало абсолютно очевидно, что именно Драко должен был перенестись сюда, в свою комнату, в свое прошлое, что окончательно все запутывало. Обдумывая ситуацию и так и эдак, он провалился в сон.

Проснувшись с утра пораньше, Драко решил пойти на завтрак и посмотреть, как будут складываться обстоятельства, и может быть, что-то прояснится. С подобными мыслями Малфой принял душ, оделся в школьную одежду, захватил учебники и направился в Большой зал.

Как же здорово было вновь пройтись по коридорам Хогвартса, снова ощутить себя учеником! Драко наслаждался каждой минутой. Войдя в Большой зал, он восхитился его чудесным убранством, словно видел все это великолепие в первый раз. Пребывая в ностальгическом настроении, он двинулся в сторону слизеринского стола.

-Драко! — женский голос окликнул его сзади.

Он обернулся и увидел Асторию, спешащую к нему. Она смотрелась довольно мило в белой форменной блузке и темно-зеленой юбке, и выглядела гораздо лучше, чем он привык ее видеть, хоть и прошло всего несколько лет. Совсем еще девчонка, она быстро подошла к Драко и чмокнула его в щеку. Малфой поморщился. Негативное отношение к ней не испарилось даже в такой нестандартной ситуации.

-Ты рано сегодня, — констатировала Гринграсс.

Малфой не ответил, и Астория решила, что он не в настроении. Она не отличалась проницательностью и никогда не могла угадать, о чем думал Драко.

Уже сидя за столом, Малфой рассматривал завтракающих учеников. За гриффиндорским столом на своем привычном месте сидели Поттер и Уизли. Рыжий по обыкновению лопал все подряд, в то время как его сосед задумчиво ковырял в тарелке. Грейнджер с ними не было, и Малфой почувствовал легкое разочарование — он надеялся увидеть ее реакцию на их с Блейзом шутку.

Тут дверь в очередной раз распахнулась, и в Большой зал ввалилась запыхавшаяся Гермиона. Вид у нее был скорее злой, чем растерянный. Это удивило Малфоя, и он стал с усмешкой наблюдать за гриффиндорской старостой. Она пронеслась между столами и уселась с Гарри и Роном, что-то тихо рассказывая. Лица ее друзей моментально вытянулись, словно она сказала нечто из ряда вон выходящее. Спустя несколько минут обсуждений они вернулись к трапезе. Высказавшись, Грейнджер, по-видимому, остыла и тоже принялась за еду.

Малфою стало досадно, что на этот раз их с Блейзом шутка не возымела должного эффекта. Время завтрака подходило к концу, а Драко все еще не решил, что будет делать дальше. Внезапно Малфою захотелось насладиться весельем и беззаботностью школьной жизни, хоть на время не быть боссом, мужем, отцом и главой семейства. Ему было интересно пожить своей прошлой жизнью, пусть даже ненадолго, пока он не выяснит причину своего нынешнего положения. Рассудив, что это, возможно, его единственный шанс сделать что-либо так, как ему хочется, он подхватил свою школьную сумку и в сопровождении Астории отправился на уроки. Эту возможность он не упустит.

* * *

Гермиона Грейнджер была с первого курса очень привязана к Гарри и Рону, и с каждым годом их дружба только крепла. Девушка искренне любила своих друзей и испытывала чувства, схожие с материнской опекой. Непроизвольно она всегда старалась о них заботиться, часто помогала им с уроками, даже пыталась воспитывать и давать советы. Кому-то это бы не понравилось, но Гарри и Рон принимали ее старания с благодарностью. Они понимали, что желание быть полезной — неотъемлемая часть их подруги.

В начале учебного года Гарри начал встречаться с Джинни Уизли. Она уже давно ему нравилась, но его природная нерешительность не позволяла сделать ему первый шаг. В итоге, Джинни проявила инициативу, это и послужило толчком к началу их отношений. Но Гарри не заметил, как стал немного отдаляться от Гермионы и Рона, все больше времени проводя с Джинни.

Вид влюбленных парочек смущал Гермиону, которая чувствовала, что их c Роном отношения тоже стали немного иного характера, нежели просто дружба. Назвать это любовью, в романтическом смысле, было бы огромным преувеличением. Скорее это была привязанность, навеянная атмосферой любви, царившей среди студентов шестого курса. Гермиона, прежде не испытывавшая ничего подобного, простодушно считала, что влюблена в своего лучшего друга. Это, с одной стороны, делало ее очень счастливой, а с другой — ставило перед выбором: либо они остаются друзьями и продолжают делать вид, что ничего не происходит, либо они будут вместе, но рискуют потерять дружбу в случае расставания. Наивная Гермиона, как и все девушки, надеялась на лучшее — то есть на то, что Рон в скором времени предложит ей встречаться, и у них все получится, дружба будет спасена, и начнется новый этап их отношений . Единственное, о чем совсем не подозревала Гермиона это то, что Рон уже сделал выбор. И этот выбор был не в ее пользу.

Предпочитающий стабильность во всем, Рон Уизли считал, что нужно остановиться на достигнутом. Самое ценное, что было в его жизни — это его семья, Гарри, Гермиона и квиддич. Ничего из этого он терять ни в коем случае не собирался. Поэтому, когда он понял, что его чувства к Гермионе стали меняться, то изо всех сил старался видеть в ней только подругу, не желая вносить в свою жизнь какие-либо перемены. Это стоило ему больших усилий, учитывая, что вокруг туда-сюда постоянно сновали влюбленные парочки, а Гермиона смотрела на него так, словно чего-то ждала. Рон даже и не догадывался, в ожидании чего пребывала подруга, ведь наблюдательность не была его коньком. Тем более, Гермиона вовсе не отличалась застенчивостью или скрытностью. Она всегда была как на ладони, никогда не держала секретов от них с Гарри (за исключением случая с маховиком времени), а иногда даже думала вслух, что часто помогало ее друзьям с домашними заданиями.

Несколько месяцев внутренней борьбы морально измотали его, и, когда он уже готов был признаться Гермионе, что она ему небезразлична как девушка, в его жизни появилась Лаванда Браун.

Лаванда, уже давно подававшая недвусмысленные знаки симпатии в отношении гриффиндорца, не стеснялась проявлять свои чувства на публике. Каждый день после дебюта Рона на квиддичном поле, она с утра до вечера бегала за ним, делая лестные комплименты, стараясь во всем угодить и щебеча всякие глупости. С ней Уизли немного отвлекался от своих мыслей о Гермионе и спустя пару недель окончательно решил, что встречаться с Браун — наилучший выход из положения. Отсутствие настроения у Гермионы Рон списывал на то, что она, скорее всего, чувствует себя одиноко, ни с кем не встречаясь.

Гермионе оставалось только недоумевать, отчего отношение Рона к ней так резко изменилось. Ревность душила ее все больше и больше, а надевать маску равнодушия было сложнее с каждым днем. Но наихудшим в этой ситуации стало то, что они почти перестали общаться, а в немногочисленных разговорах даже не затрагивали наступившие в их жизнях перемены. Будто ничего и не изменилось. Недосказанность морально изматывала Гермиону, а отношение Рона, теперь уже без намека на какие-либо эмоции к ней, просто выводило из себя. В таком состоянии, то ли обиды, то ли злости, посещать занятия не было абсолютно никакого желания. Настроение гриффиндорской старосты с каждым днем становилось все хуже и хуже, и вот уже месяц она ходила мрачнее тучи.

Проснувшись от резкого звонка будильника, Гермиона продолжала лежать в кровати. Когда до завтрака оставалось полчаса, встать ей все же пришлось. Быстро приняв душ, она оделась, захватила заранее приготовленные учебники и уже собиралась выходить, как вдруг вспомнила о незаконченном гадании.

Вчера Парвати рассказала ей об этом таинстве, и, хотя Гермиона и сомневалась насчет всего этого мероприятия, но все-таки с рвением исписала десятки бумажек, надеясь вытащить имя Рона. По правилам необходимо было написать все имена, которые только знаешь, вне зависимости от того, нравится тебе этот человек или нет. Поэтому Грейнджер к уже довольно внушительной кучке бумажек нехотя добавила имена слизеринцев.

Быстро подойдя к кровати, Гермиона сунула руку под подушку и наугад схватила одну из бумажек. Перевернув ее, она замерла от ужаса. Тело онемело в оцепенении, а глаза вновь и вновь пробегали по клочку бумаги. «Драко». Это был словно гром среди ясного неба. Грейнджер в тысячный раз посмотрела на короткое имя в надежде, что оно чудесным образом изменится, но чуда не произошло.Постояв еще некоторое время и отойдя от шока, она разочарованно побрела на завтрак.

Гарри и Рон уже завтракали в Большом зале, и Гермиона подсела к ним.

—Привет, ребята! — коротко поздоровалась Гермиона.

—Доброе, — начал было Рон, но, увидев гневное выражение ее лица, немного растерянно добавил: — утро...

—Привет! Ну, рассказывай, — Гарри тоже заметил, что она не в духе.

—Ничего серьезного,— поспешила успокоить их Гермиона. —Вчера Парвати рассказала мне об одном гадании на суженного. Стыдно признать, но я сделала это. Выполнила все, как она сказала. Это была довольно кропотливая работа, поэтому...

—Не тяни! Кто же тебе выпал? — перебил ее Гарри, ему было очень любопытно.

—Драко, — раздраженно выпалила Грейнджер, заливаясь краской.

Гарри и Рон выглядели ошеломленно и какое-то время просто молчали, уставившись на подругу. Наконец Рон изрек:

—Не может быть! Это ведь абсолютный маразм...

—Точно, — поддержал его Гарри. — Наверно, это гадание не волшебное, а просто очередная глупая девчачья забава! Вспомни, в маггловском мире девчонки тоже ведь так делают. Но это совсем не значит, что это все правда. Так что просто забудь.

—Ну... Да, Гарри, ты, наверное, прав, — злость отступила, и Гермиона облегченно вздохнула. Ей хотелось, чтобы это оказалось именно так. — Как только я была такой бестолковой, что послушала Парвати?

—Ну, со всеми бывает, — весело ободрил ее Рон, хотя в душе у него остался неприятный осадок. — А теперь пойдемте быстрее, мы уже опаздываем на урок. Кстати, Лаванды почему-то не было на завтраке...

Оглянувшись в поисках Браун и не найдя ее, троица спешно собралась и удалилась из Большого зала.

— О, Мерлин! — воскликнула Лаванда, резко подскакивая с кровати. Как она могла проспать? Уроки начнутся через час, и на завтрак она не успеет! Прямо в пижаме она рванула в ванную приводить себя в порядок. План повторного завоевания Рона начал рушиться с самого первого пункта, что ее весьма огорчило. Но Браун была не из тех, кто сдается, поэтому она не пала духом, а стала собираться с удвоенным энтузиазмом.

Когда часы показали, что завтрак начался, Лаванда уже заколола волосы и заканчивала делать простенький макияж. Оставалось выбрать одежду. Открыв шкаф, она поняла, что была не достойна Рона хотя бы только потому, что носила подобные вещи. Вся ее одежда была слишком нарядной, слишком розовой, слишком замысловатой — она вся была просто «слишком», чтобы носить ее в будние дни, да и в праздники тоже. Обилие всяких рюш, бантиков, кружев и ленточек приводило Браун в отчаяние. Каждая вещь кричала о полном отсутствии вкуса и чувства стиля у их хозяйки. Перебрав все предметы гардероба до единого, Лаванда в бессилии сникла: как она может появиться перед ним в этом? Девушка разочарованно плюхнулась на кровать — хотелось рыдать от такой несправедливости: ей представился шанс показать Рону, что она стала совершенно другой, а тут всплыла такая нелепая проблема, срывающая все планы.

Волшебные часы показали, что до начала уроков осталось совсем мало времени, и Лаванде ничего не осталось кроме как, стиснув зубы, надеть платье, более-менее простое, но такое же розовое, и отправиться на занятия.Первым уроком была Трансфигурация, кабинет которой находился несколькими этажами ниже, и Лаванда, отчаянно скучавшая по Хогвартсу, радостно осматривала родной замок. Каждый коридор, каждый поворот, каждая дверь — все, что ее окружало, пробуждало в Лаванде счастливые воспоминания, заставляя забыть о недавних неудачах. Пребывая в счастливой эйфории, она, наконец, пришла к нужному кабинету и остановилась, прежде чем войти. Мысль о том, что сейчас она увидит Рона, привела Лаванду в нетерпеливое возбуждение. Стараясь унять нервную дрожь, она перевела дух, отворила тяжелую дверь и вошла.

Урок уже начался, и в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев. Как можно тише, чтобы Макгонагалл не заметила, Лаванда стала пробираться к своему месту рядом с Роном.

— Доброе утро, мисс Браун! Я, конечно, понимаю, что лучше поздно, чем никогда, но тем не менее... Пять очков с Гриффиндора за опоздание! — как всегда строго обратилась к ней Макгонагалл. — Занимайте свое место и приступайте к заданию. Мистер Уизли вам объяснит, что нужно делать.

— Да, простите, профессор, — отозвалась Лаванда, ничуть не расстроенная.

Макгонагалл левитировала на их парту какой-то предмет, но Лаванда этого даже не заметила. Все ее мысли сконцентрировались на сидящем рядом Роне. Повернувшись к ней, он улыбнулся и ободряюще сжал ее руку под партой. От счастья сердце девушки сделало кульбит и застучало с бешеной скоростью. Казалось, время остановилось, и все вокруг исчезло. Сумасшедшая радость захлестнула Лаванду, заставляя ее сдерживаться, чтобы не засмеяться от счастья. Она не могла поверить, что он сидит рядом и улыбается ей такой родной и такой любимой улыбкой. Наверно, со стороны она выглядела странно, но Браун не видела, не слышала и не чувствовала ничего, кроме собственного колотящегося сердца и теплой руки Рона.

— Лаванда, ты чего такая счастливая? — осторожно поинтересовался Рон, разглядывая лучезарно улыбающуюся девушку. — Тебя не было на завтраке, случилось что-то хорошее?

— Да. Нет. Все в порядке, — спешно выдавила она и, краснея, добавила: — Просто... Просто я так рада тебя видеть!

— Э-э-э, и я рад тебя видеть, — немного растерявшись и тоже краснея, заверил Рон и сжал ее руку сильнее. Почувствовав взгляд преподавателя, он начал объяснять: — Сегодня мы трансфигурируем серебро в какое-нибудь украшение. Это действительно сложная магия. Макгонагалл уже показала, как и что нужно делать, но я не уверен, что смогу тебя научить. У меня самого ничего не получилось.

— Все у нас получится, просто покажи, что мне делать, — вернувшись с небес на землю, предложила Лаванда. Она прекрасно владела этими навыками, потому что частенько пользовалась магией для превращения одних ювелирных изделий в другие, и ее познания в этой области были куда обширнее, чем предполагала школьная программа. Рон, смущаясь своей неумелости, все же стал объяснять и показывать.

Браун, за свою жизнь сотворившая сотни побрякушек, на этот раз старательно делала вид, что никогда не пробовала делать нечто подобное. Спустя полчаса «упорной работы» она с легкостью превратила кусок металла в симпатичную брошку.

Рона ужасно злило, что, как бы он ни старался, его кривое кольцо даже отдаленно не напоминало украшение. С другой стороны, он гордился, что все-таки смог научить Браун, которой поразительно быстро удалось «освоить» такую тонкую магию, что было совсем на нее не похоже. Она вообще сегодня была какой-то странной. Волосы, обычно кудрявые и распущенные, были аккуратно завиты в локоны и собраны в скромный хвост, привлекающие внимание наряды сменились почти неприметным нейтральным платьем. А видеть ее без тонны косметики было еще более непривычно, и Рону показалось, что сегодня она выглядит совершенно другим человеком. И эта новая девушка ему нравилась куда больше, чем прежняя Лаванда Браун.

* * *

После уроков Драко уже было направился в подземелья к себе в комнату, как его окликнул Блейз:— Малфой! Куда это ты намылился? Тренировка через пятнадцать минут!

— Тренировка? — он был явно в замешательстве. Сегодняшний вечер он хотел посвятить поиску информации о загадочном шаре, который перенес его сюда. Драко привык все держать под контролем, поэтому хотел поскорее прояснить ситуацию, а неожиданно наметившаяся тренировка откладывала его планы еще на день. Решив, что квиддич подождет, он добавил: — Блейз, эти уроки меня так вымотали, я хочу отдохнуть. К тому же, у меня есть и собственные дела. Давай как-нибудь в другой раз, только не сегодня.

— Ты ли это говоришь? — не понял Забини. — Сейчас не время отдыхать! Игра будет уже послезавтра, а Гриффиндор наш единственный серьезный соперник, если помнишь.

— Я помню, но...

— Никаких но, Драко. Ты же сам знаешь, что без ловца команда не может тренироваться. Поэтому соберись и не подводи нас. Ты же не хочешь, чтобы Гриффиндор снова выиграл кубок школы?

— Нет, конечно, нет, — сдался Драко, сдерживая разочарование. Ничего другого ему, в общем-то, и не оставалось.

— Я приду.

— Вот и славно, — одобрил Блейз, развернулся и помчался в сторону раздевалок. Малфой нехотя побрел за ним следом.

Еще вчера он был главой огромного бизнеса, крупным финансистом и просто важной персоной в магическом обществе, а сегодня он всего лишь обычный рядовой школьник, пусть и староста, но от его желания все также ничего не зависит. Драко привык, что он всегда собран, все его приказы исполняются неукоснительно, а любая ситуация у него под контролем. Теперь же он чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что все идет наперекор его планам. Этот вечер он собирался посвятить библиотеке и поиску сведений о таинственном портале, чтобы хоть немного прояснить нынешнее положение. Но раз уж ему придется пойти на тренировку, Драко решил, что будет лучше просто держаться в сторонке, чтобы не привлекать к себе внимание и как можно скорее оттуда смыться.

Переодевшись в форму ловца и захватив свою метлу, Малфой поспешил на поле, где уже собралась вся команда.Капитан оживленно объяснял новую стратегию своим игрокам, но Драко не особо его слушал — ему эта информация все равно не пригодится: ловец он и в Африке ловец. И вот, некоторое время спустя, наконец, раздался свисток, и игроки взмыли в небо.

Драко медленно набирал высоту, наслаждаясь открывающимся, и уже забытым, видом на заснеженные поля, небольшие замерзшие озера и мрачный, но притягивающий, Запретный лес. На фоне этого снежного убранства, Хогвартс выглядел одиноким островом посреди моря сугробов, но Малфой знал, что это только так кажется: замок кипит жизнью — настоящей жизнью, которой ему теперь часто не хватало — и которую он ценил не так сильно, как следовало бы, будучи в школе. Наслаждаясь мыслью, что он снова дома, Драко с былой ловкостью описал в небе сложную фигуру. Управлять метлой было так же просто, как и раньше, она моментально реагировала на каждое движение своего седока, словно была с ним одним целым.

Полет и скорость всегда нравились Малфою, но, катаясь на метле, такого острого, как сейчас, ощущения свободы он никогда прежде не испытывал! Ледяной ветер хлестал его по лицу, в ушах свистело от бешеной скорости, но он ничего этого не замечал: это все вдруг стало каким-то незначительным. В этот миг все проблемы, переживания и заботы Драко исчезли. «Свобода в чистом виде», — внезапно ему вспомнились слова из какой-то книги. Он был самим собой, понимал себя, знал, чего хочет. Свобода — вот к чему он всегда стремился, чего страстно желал, что наконец-то получил и с чем больше не собирался расставаться. Сейчас, сидя на метле в десятках метров от земли, Драко поклялся, что больше никогда и ни за что не пойдет на поводу у обстоятельств, что всегда будет верен самому себе и никому не позволит решать свою судьбу.

Этот внутренний пламенный монолог резко прервал золотой отблеск в другом конце поля. И все, в голове стало пусто — только он и эта маленькая цель, маячащая вдалеке и словно дразнящая. Малфой незамедлительно развернул метлу в ту сторону и быстрее молнии помчался к своей цели. Несколько секунд стремительного полета, и заветный шар был в паре метров от Драко. Ловец увеличил скорость, чтобы нагнать цель, вытянул руку и стремительным движением кисти схватил золотой снитч. Радость от такой быстрой победы заполнила все существо Малфоя, и он спустился вниз, победно сжимая в руке золотой шарик.

Команда Слизерина уже собиралась на траве, чтобы поздравить Драко. Это лишь польстило самолюбию и без того счастливого ловца. Он и не помнил, чтобы когда-нибудь победа давалась ему так легко и просто.

— Отлично сработано, Малфой, — похвалил Флинт, похлопывая его по плечу.

— Всего лишь немного удачи, — не без тени самодовольства ответил Драко, улыбаясь.

— Надеюсь, на игре с Гриффиндором тебе повезет также, — выразил общую надежду Блейз, но потом все же восхищенно добавил: — Ловко ты его поймал, дружище! А говорил, что устал. Мне бы так уставать все время!

— Ладно, ребята, хватит на сегодня. Побережем силы для Поттера и его команды. Хорошенько отдохните завтра, а послезавтра мы надерем зад Гриффиндору! — воодушевленно скомандовал Флинт, собирая мячи в коробку.

— Есть, сэр, — ответил ему Забини и повернулся к Малфою, гадко ухмыляясь: — У нас с тобой еще осталось незаконченное дельце — подарки для Грейнджер все еще ждут отправки.

* * *

По обыкновению, Гермиона провела весь вечер в библиотеке. Гарри где-то пропадал с Джинни, а Рон и Лаванда миловались в гостиной Гриффиндора. Лицезреть счастливую парочку старосте совершенно не хотелось, поэтому она пряталась за стопками учебников в библиотеке, убеждая саму себя, что учеба — единственное, что ее волнует.Сделав все уроки, Гермиона медленно побрела в сторону Гриффиндорской башни, по пути подводя итоги сегодняшнего дня. Помимо ее желания, мысли перетекли в другую сторону: сначала к ее одиночеству, потом к Гарри и, наконец, к Рону. Размышляя о последнем, Гермиона не могла не вспомнить и о существенных переменах в Лаванде. Если раньше Грейнджер успокаивала себя мыслью, что пустоголовая Браун быстро надоест Рону, то теперь у нее появились серьезные опасения на этот счет. Новый имидж соперницы хоть и был далек от идеала, но все же говорил прежде всего об изменении внутреннего мира Браун в лучшую сторону. То, что Лаванда стала выглядеть гораздо симпатичнее и приятнее, отрицать было невозможно. И Гермиона с горечью признала, что если так будет продолжаться и дальше, то соперничать с ней будет сложнее. Лаванда не отличалась особым умом, но зато обладала отменной наблюдательностью и хитростью. Она всегда знала, что, как и когда нужно говорить парням, как себя вести с ними в целом — опыт по этой части у нее был, в отличие от Гермионы. От вечно растрепанной, зацикленной на учебе старосты ее также отличала ухоженная, холеная внешность, женственная фигура и непоколебимая уверенность в себе.

Будучи реалисткой, Грейнджер трезво оценивала также и свои шансы относительно Рона, и до сегодняшнего дня она считала, что в выигрыше. Ее неизменным преимуществом было то, что Рон доверял ей как самому себе, считал ее самым близким человеком и чрезвычайно дорожил их дружбой. Но что он думал о ней как о девушке, Гермиона не знала, и это незнание ее угнетало. Спрашивать его об этом ей, разумеется, даже не приходило на ум. В противоположность Грейнджер, Лаванда умело пользовалась добродушием Рона и ежедневно вытягивала из него комплименты в свой адрес, не забывая в ответ одаривать его похвалами, лелея самолюбие неуверенного в себе Уизли. На публике она всегда расхваливала своего парня, заметно поднимая его авторитет среди девушек и вызывая зависть у парней, каждый из которых в тайне желал, чтобы им так же восхищались, как это делала Лаванда. Рациональная староста же неосознанно всегда вела себя очень сдержанно, чрезвычайное проявление эмоций для нее было недостатком воспитания, а бесчисленные комплименты она и вовсе считала губительной лестью. По всем этим причинам поведение Браун ее очень раздражало, и Гермиона искренне не понимала Рона, абсолютно не догадываясь, что ее собственные холодность и отстраненность отталкивают его куда больше, чем бесконечная назойливость Лаванды.

Прибывая в таком невеселом настроении, Гермиона назвала пароль и вошла в общую гостиную. Первое и единственное, что она увидела, это прямо на виду у всех страстно целующихся Рона и Лаванду. Данная картина словно оглушила девушку на мгновение, превратив ее в неподвижную статую. Лишь спустя несколько секунд полного оцепенения Гермиону накрыла гремучая смесь обиды, ревности, злости и разочарования. Не желая, чтобы кто-нибудь заметил выступившие слезы, девушка рванула вверх по лестнице к своей комнате, на ходу вытаскивая палочку и распахивая запертую дверь.

Это был первый раз, когда Гермиона воочию видела, как Рон кого-то целует. Осознание того, что целовал он Лаванду, причиняло еще больше боли, заставляя несчастную девушку всхлипывать еще сильнее. Так открыто демонстрируя свои отношения, он, словно унизил ее и одним махом растоптал все ее чувства. Казалось, что весь мир рухнул и былой дружбы уже не вернуть. «Как дальше быть? Как себя вести? Я же не смогу больше спокойно на них смотреть. Теперь все заметят, что наивная зубрила влюблена в своего лучшего друга. Глупая дура,» — размышляла Гермиона, сидя в кресле напротив камина и вытирая слезы, которые никак не переставали литься.Было уже поздно, но Гермионе спать совсем не хотелось. Вновь и вновь она прокручивала в голове увиденную картину, будто это могло принести хоть какое-то облегчение. Злясь на себя, на него, на Лаванду, девушка все же старалась проанализировать этот поступок, ведь Гермиона не была Гермионой, если бы не попыталась разобраться в том, как нерешительный Рон мог позволить себе такое бесстыдное поведение. В очередной раз прокрутив в памяти сегодняшний день, Грейнджер пришла к выводу, что, очевидно, на Рона так подействовал новый образ Лаванды, что было весьма логично. Вдруг у Гермионы возникло спонтанное желание изменить и свою внешность, чтобы обратить на себя внимание Уизли и доказать всем, что она тоже может быть яркой и привлекательной. Но справедливо рассудив, что это до ужаса глупо и жалко, она решила, что ни при каком условии не перестанет быть собой. Пусть все любят (или не любят) ее за то, какая она есть. Хоть она и испытывала чувства к Рону, но даже он не стоил того, чтобы переступать через саму себя. Меняться, подстраиваться, ущемлять себя в чем-либо было не в характере Гермионы, поэтому она приказала себе собраться с силами. Немного приободрившись такими мыслями, она задремала прямо в кресле.

Не проспав и пяти минут, Гермиона проснулась от какой-то возни за окном. Это насторожило девушку — как-никак последний этаж высоченной башни. Чертыхнувшись, она встала и подошла к окну: должно быть сова запоздала с письмом. Резко распахнув створки, она лицом к лицу столкнулась с ошеломленным Малфоем, едва удержавшимся на метле и явно не ожидавшим ее появления. Наконец, первой обретя дар речи, Гермиона одновременно удивленно и раздраженно выпалила:

— Малфой! Какого черта ты здесь делаешь?

Драко не заметил такого внезапного появления Грейнджер и едва не свалился с метлы от неожиданности. Быстро обретя равновесие, он раздраженно посмотрел на Гермиону, будто это она пыталась вломиться к нему в комнату посреди ночи. Паника, царившая у него в голове, никак не отразилась на его равнодушном, поистине аристократическом лице. Неподвижно застыв на метле, он судорожно соображал, что же ответить, чтобы не выглядеть глупо. Молчание затянулось, но ненавистная староста, видимо, собиралась получить ответ во что бы то ни стало, и, молча сверлила его взглядом, нетерпеливо постукивая пальцами по подоконнику. Наконец, решив, что лучшая защита — нападение, он самодовольно ухмыльнулся и с напускной непринужденностью бросил:

— Грейнджер, в чем дело? У тебя такой расстроенный вид... А-а-а, ты наверно ждала Уизли, да?

Гермиона не ответила, но при упоминании Рона непроизвольно вздрогнула, что не укрылось от изучающего взгляда Малфоя. «Неужели он тоже знает? — мелькнуло у нее в голове. — Кто угодно, только не он!» В ужасе от этого предположения, она не могла вымолвить ни слова, мысленно молясь всем богам, чтобы Малфой не знал наверняка о произошедшем, и брошенная им фраза оказалась случайной.

Драко же, обнаружив, что попал в яблочко, пошел в наступление:

— Неужели я угадал? Что ж, извини, я не настолько тупой, как Уизли. Мне вот всегда было интересно, что ты в нем нашла?

Гермиона опять не знала, что сказать. Пожалуй, это был первый раз, когда она задумалась над этим вопросом. Действительно, что она в нем нашла? Застигнутая врасплох, она не могла вспомнить ни одного положительного качества Рона. Все определения, которыми можно было бы его назвать и тем самым выгородить перед Малфоем, словно испарились. Отсутствие ответа на этот вопрос вывело из себя всезнающую старосту, и она язвительно выпалила:

— Это не твое дело, Малфой. Мне больше интересно, что ты здесь забыл? Решил в гости зайти? Как это мило с твоей стороны!

«Черт, не удалось выбить ее из колеи»,— раздосадованно подумал Драко и, собираясь как можно скорее закончить эту глупую встречу, безразлично ответил:

— Не обольщайся, Грейнджер. Всего лишь конфеты тебе хотел подарить...

— Ты? Мне? Конфеты? — резко перебила его Грейнджер — услышанное повергло ее в шок. — С чего вдруг такая радость?

— Они от Гойла, — быстро добавил тот, догадавшись, о чем она подумала.

Видимо, это прозвучало недостаточно убедительно, поскольку Гермиона уставилась на него еще более удивленно.

— Захлопни рот, Грейнджер. Просто возьми их.

Драко протянул ей коробку, но Гермиона не спешила принимать ее. Заметив, что она смотрит на презент как-то недоверчиво, он резким движением разорвал упаковку и съел одну конфету.

— Вот видишь, Грейнджер, это всего лишь конфеты. Ведешь себя как ребенок, честное слово. Ну, мне пора.

С этими словами он положил посылку на подоконник, развернул метлу и через секунду исчез в темноте, словно его и не было, а Гермиона так и осталась стоять, недоумевая, с чего это Малфой стал таким покладистым, почти что вежливым. Возможно, Малфой заболел, или это очередной дурацкий прикол, или это привиделось ей. Последнее было маловероятно, потому что коробка все еще лежала перед ней. Есть конфеты Гермиона конечно не стала, но открытка все же вызвала в ней интерес. Вся в заколдованных двигающихся сердечках, розовая, безвкусная, она содержала не менее убогое признание в любви. Это было не в стиле слизеринцев, и уж точно не Гойла, да и Малфой вряд ли бегал бы по поручению Грега, скорее это была идея самого слизеринского старосты. Бессмысленность действий Драко немного настораживала, но Гермиона все же решила, что это просто очередная шутка, имеющая смысл только для самих слизеринцев, и швырнула открытку в мусорную корзину, не найдя в этой выходке и толики юмора. Потом вслед за ней отправилась и коробка.

Гермиона посчитала, что хватит с нее событий и переживаний на сегодня, и отправилась спать, отогнав рой мыслей, круживших в ее голове.

«Какого хрена я делаю? Веду себя как ребенок, — по пути в подземелья рассуждал Малфой. — И все из-за Блейза с его шуточками над Грейнджер. Сам-то побежал к Панси, стоило ей позвать его, а мне разгребать этот детский сад. Хотя, они же еще дети, шестой курс, что с них взять. Забини с конфетами и открытками, Грейнджер, теряющая дар речи при упоминании этого идиота, Уизли, Астория со своей ревностью... Это все, конечно, весело и забавно, но надо выяснить, что за портал меня сюда закинул. Не могу же я вечно быть здесь. Завтра просто необходимо наведаться в библиотеку, что бы ни случилось».

Тем временем Лаванда лежала в своей постели, крутя в руках стеклянный, переливающийся шар и размышляла о прошедшем дне. Удивительный предмет так легко изменил не только ее жизнь, но и весь Хогвартс с его обитателями! Рон, недавно еще такой далекий, вдруг стал таким близким, а она, еще вчера одинокая и несчастная, сегодня уже любима и желанна. Несмотря на то, что приличный наряд раздобыть ей не удалось, новый образ все же возымел должный успех. В глазах Рона появилось настороженное удивление, словно он не знал, хорошо это или плохо. Видно, к вечеру оценив по достоинству более благоразумное поведение своей девушки, он все же остался удовлетворенным неожиданными изменениями и решился на то, чего раньше себе не позволял — поцеловал ее среди толпы однокурсников. Казалось бы, это абсолютно обычное явление для влюбленного парня, но только не для Рона. Раньше он стеснялся вести себя подобным образом на публике, оправдываясь тем, что это неприлично и недостойно, но в душе он элементарно сомневался, является ли Лаванда той, с кем он хочет всерьез себя связать. Сегодня же его сомнения почти развеялись, наконец он увидел в ней более серьезную, степенную и скромную девушку, в которой так нуждался. С такой девушкой он действительно смог бы забыть о Гермионе, а не придирчиво сравнивать с ней, выискивая сходства и различия, преимущества и недостатки.

Вечером, сидя с Лавандой в гостиной, он вдруг понял, что новая Браун настолько интересна и близка ему, что он первый раз за весь день ни разу не вспомнил о Гермионе. Это открытие так его поразило и обрадовало, что он вскочил с дивана, подхватил на руки удивленную Лаванду и закружил ее по комнате, сжимая в объятиях. Когда перед глазами все стало плыть, он опустил звонко смеющуюся Браун и медленно, осторожно поцеловал ее, будто пробуя на вкус свои ощущения. В этом поцелуе больше не было горечи, не было желания убежать от своих чувств, спрятаться в ее объятиях от самого себя. Только облегчение и несказанная радость. Облегчение от того, что Гермиона наконец-то больше не занимает все его мысли, а радость — от мысли, что он на самом деле захотел быть с Лавандой.

Браун в момент определила, что означает этот поцелуй, и безграничное счастье словно гигантская волна накрыло ее с головой. Утопая в океане блаженства, она обняла Рона за плечи и ответила ему со всей нежностью и любовью, которые испытывала. Ей удалось. Удалось изменить их отношения, сделать их по-настоящему серьезными. И она приложит все усилия, чтобы так и осталось.

* * *

На следующий день, после многочисленных, но веселых уроков Драко отправился прямиком в библиотеку. Любопытство и стремление разузнать побольше о странном портале завладели им с того самого вечера, но возможности узнать что-либо раньше никак не выпадало. Чтобы кто-нибудь ненароком опять не остановил его, он незаметно выскользнул из подземелий и окольными путями пробрался в читальню.

Интересующих его сведений было слишком много — сотни книг стояли на бесчисленных стеллажах с табличками « О порталах и порт-ключах». Побродив среди плотно заставленных полок, он совсем было отчаялся, как вдруг вспомнил, что, в отличие от его книгохранилища в поместье, здесь есть библиотекарь, что значительно упрощало дело.

—Добрый день, миссис... э-э-э... мадам... — начал было Драко, но вспомнив, что прежде он редко посещал школьную библиотеку и даже не помнит имя библиотекаря, немного смутившись, продолжил: — Мне нужна информация об одном портале...

—Пинс. Мадам Пинс, — недовольно перебила его старушка, сверкнув глазами — отношение к нему явно не было теплым. — В прошлый ваш визит вы были не очень-то вежливы, мистер Малфой. Предупреждаю, если у вас хоть в мыслях появится вновь устроить здесь беспорядок, то я мигом вышвырну вас, и на этот раз доступ к книгам будет для вас закрыт навсегда.

Ну, ничего себе! Раздражение моментально вспыхнуло в Драко. Какая-то старуха отчитала его, Драко Люциуса Малфоя, как нашкодившего мальчишку! Давненько такого не случалось. Даже отец не позволял себе такого, а тут ничтожная библиотекарша грозится вышвырнуть его. Уму непостижимо. Сделав глубокий вдох и успокоив участившееся дыхание, Драко стиснул зубы, натянул маску спокойствия — самообладание всегда было его коньком — и нарочито мягким голосом сказал:

—Простите, мадам Пинс, такого впредь больше не повторится.Вот и славно, мистер Малфой. Раз мы прояснили ситуацию, говорите, что хотели. Так и быть, я закрою глаза на ваши прошлые проступки.—Мне нужна информация об одном портале, — выдавил Драко, сдерживая гневную речь, готовую политься из него бурным потоком. — О портале, но необычном, а переносящем сквозь время.

—Да, слышала о таких. Что ж, я сейчас посмотрю, что вам нужно, — сказала мадам Пинс и принялась рыться в каких-то карточках. —Поищите на стеллаже номер 301, полка 6902. Книга называется «Scriptorium Scriptores». Будьте осторожны с ней, она осталась в единственном экземпляре. Очень ценное издание.

—Непременно, мадам Пинс, — резко развернувшись на каблуках, Драко направился к указанному стеллажу.

Только со второй попытки ему удалось разыскать стеллаж номер 301 — он стоял в дальнем углу, и, судя по толстому слою пыли на полках и книгах, явно не был востребованным у студентов. Подойдя ближе, Драко заметил, что кое-где пыли не было, будто кто-то совсем недавно что-то искал, расчищая пыль с табличек, показывающих номера полок. Табличка с номером 6902 также была протерта, и Драко быстро ее нашел. Окинув взглядом длинную полку, он обнаружил, что отсутствует только одна книга в плотно заставленном ряду. Взмахом палочки он передвинул лестницу к этому месту и поднялся. Как он и думал, названия книг в этой части начинались на букву «S». Между толстым фолиантом с названием «Scriptor» и тонкой брошюрой «Scriptulum», там, где должна была быть заветная книга с латинским названием «Scriptorium Scriptores», зияла пустота. Очевидно, этот кто-то нашел то, что искал. И это что-то было книгой, которая была так необходима Малфою.

Драко разочарованно выругался, спустился с лестницы и направился к выходу. Нужно было хорошенько подумать над тем, как найти книгу. Или же найти другой источник информации об этом портале. Войдя в читальный зал, он сел за первую попавшуюся парту, принял излюбленную позу: вытянул ноги и скрестил руки на груди — и с головой погрузился в размышления. Насколько он помнил со времен школы, библиотечные книги не отзывались на обычное «Акцио», а значит, найти нужную книгу можно было, только если знаешь, где ее искать. Этого он, конечно, не знал. Отследить местоположение книги самостоятельно не представлялось ему возможным, поэтому он решил вновь прибегнуть к помощи библиотекарши — должно же было где-нибудь отмечаться, у кого находится та или иная книга. В его понимании, просить помощи второй раз было страшным унижением, но другого пути он не видел.

Рабочее место мадам Пинс находилось в другом конце библиотеки, и Драко лениво побрел через читальный зал к выходу. Проходя очередной ряд парт, он вдруг услышал, как знакомый голос что-то бормотал на латыни. Он остановился, прислушиваясь, с какой стороны доносится звук. « Да откройся же, чертова книга!» — уже громче раздалось сзади, откуда-то слева. Обернувшись, Драко узнал Лаванду Браун, тщетно пытающуюся открыть книгу с уже известным латинским названием на обложке. На то, чтобы сложить в уме два и два, у Малфоя ушло не больше пары секунд — недаром он был одним из лучших учеников школы — наверняка это Браун обронила портал, который и перенес его сюда. С какой целью она это сделала, еще предстоит выяснить, а пока о свойствах этого артефакта узнать явно не помешает.

Вмиг преодолев разделявшее их расстояние, он резким движением выхватил увесистый фолиант из рук Лаванды. Та, не ожидавшая ничего подобного и слегка опешив от такой наглости, растерянно уставилась на него своими огромными голубыми глазами и уже было раскрыла рот, собираясь накричать на беспардонного слизеринца, как Малфой жестом приказал ей помолчать — неприятности с мадам Пинс ему сейчас были совсем ни к чему. Лаванда, поперхнувшись невысказанными словами, злобно выпалила:

—Это моя книга, Малфой. Живо верни ее мне! Она мне срочно нужна!Драко, приготовившийся к более пламенной речи от эмоциональной Лаванды, с облегчением ответил:

—Тихо, Браун, спокойно. Во-первых, это не твоя книга, а библиотечная. Во-вторых, я в ней нуждаюсь не меньше твоего. И, в-третьих, если ты не заметила, то книга уже у меня, а значит, ты получишь ее тогда и только тогда, когда я сам тебе ее отдам.

—Ну и сволочь же ты, Малфой! — начала закипать Лаванда.Еще раз повторяю, успокойся, — уже более настойчиво сказал Драко. — Она мне нужна ненадолго. Прочту кое-что и отдам, можешь не переживать.

Неизвестно, что там говорится об этом портале, может Браун и не стоит знать содержимое этой книги. Заметив, что гриффиндорка отступать явно не собирается, он решился на маленькую ложь:

—Кстати, по дороге сюда я видел, как твоего ненаглядного Уизли несли в больничное крыло. Похоже, что летать на метле он так и не научился.

Гневное лицо Лаванды тут же сменилось выражением крайнего беспокойства, и через мгновение ее и след простыл. Драко, довольный таким исходом, ухмыльнулся и принялся за фолиант.

В отличие от Браун он знал, что такие книги одному заклинанию не поддаются, помимо этого нужно еще коснуться обложки и попросить на латыни открыться. Книга подчинилась его действиям, и Драко раскрыл оглавление. Пробежав глазами весь список, он понял, что ни одно из названий ему ни о чем не говорит, и принялся листать трехсот страничную книгу в надежде, что на одной из картинок увидит хотя бы какую-нибудь зацепку.

Больничное крыло располагалось на одном этаже с библиотекой, поэтому вероятность того, что Браун вернется раньше, чем он сможет узнать хоть что-нибудь, была очень высока, и ему стоило поторопиться. Наспех пролистав больше половины книги и почти отчаявшись, Драко наконец увидел рисунок, точно изображающий его порт-ключ. Правда то, что на пожелтевшей от старости странице были нарисованы два абсолютно одинаковых шара, а не один, слегка настораживало. Портал назывался «Quos ego pertinet locus», с латинского это означало «место, которому я принадлежу» или просто «мое место». Не найдя никакой связи между Браун, этим названием и своим путешествием во времени, Драко принялся переводить текст, аккуратно выведенный белыми чернилами на темном пергаменте справа от картинки. Для Малфоя, с детства владеющего латынью, это занятие неожиданно оказалось сложнее, чем он предполагал — витиеватый шрифт и замысловатая стихотворная форма то и дело сбивали его с мысли и запутывали перевод.

Переведя почти весь текст, кроме последнего, самого запутанного четверостишия, Драко решил, что Лаванде все же не стоит оставлять книгу — то, что он узнал было довольно туманным и непонятным. Судя по всему, этот портал был сотворен светлой магией и не представлял никакой угрозы, но Малфой решил, что наверняка стоит до конца во всем разобраться, а там и станет ясно, что делать с Браун. В любом случае, если она не будет ничего знать, то, соответственно, в будущем не воспользуется этим порт-ключом и не нанесет никому вреда, даже если захочет. Ее мотивы он выяснит позже, а сейчас ему нужно спрятать от нее книгу и закончить перевод в укромном месте. Взглянув на часы, Драко понял, что Браун уже наверняка обнаружила его обман и на всех парах спешит в библиотеку, чтобы оторвать ему голову. Заложив нужную страницу листком с переводом, Драко поспешил к дальнему выходу из библиотеки, ведущему к слизеринским подземельям.

В предвкушении предстоящей разгадки Малфой почти бегом, чтобы не наткнуться на Браун, покинул библиотеку. Лишь пройдя пару шагов по коридору, он заметил, что больше не держит книгу в руках. Стремительно обернувшись, он увидел, как толстый фолиант плавно приземляется в руки мадам Пинс, готовой буквально взорваться от распирающего ее гнева. «Черт, — мысленно выругался Драко. — Кажется, я забыл, что не все книги можно выносить из библиотеки». Оправдываться смысла он не видел и с вызовом посмотрел на библиотекаря, стоявшую по ту сторону массивных дубовых дверей и явно чего-то ожидающую.

—Я понимаю, что вновь нарушил правила, — медленно проговорил Драко и, с досадой отметив, что перевод так и остался в книге, уже более мирно продолжил: — Я глубоко извиняюсь за это. Книга мне на самом деле очень нужна, и я вернусь за ней, чего бы мне это не стоило.

—Это мы еще посмотрим, — вспыхнула мадам Пинс. — Я прослежу, чтоб больше ни одна библиотечная книга не попала к тебе в руки!

—Договорились, — нагло перебил ее Малфой, ухмыляясь.

—Чему это ты радуешься, Малфой? — насторожилась она.

—Да так, ничему, — непринужденно ответил Драко. — До скорых встреч!

Мадам Пинс что-то буркнула в ответ и поспешила удалиться, крепко сжимая книгу. Малфой же побрел в противоположном направлении, про себя радуясь, что наивная мадам Пинс не заметила, что он использовал невербальную магию, чтобы заколдовать книгу. Теперь никто кроме него не увидит те страницы с порталом и опрометчиво забытым переводом.

По пути к своему рабочему месту мадам Пинс швырнула книгу на первую попавшуюся парту и досадливо выругалась. И если второе случалось с ней хоть изредка, то первого не происходило никогда. Этого, разумеется, не могла не заметить всезнающая и вездесущая Гермиона Грейнджер, с самого начала пристально наблюдающая за появившимся здесь Малфоем.

Одно присутствие этого мерзкого хорька в ее святая святых вызвало в Гермионе раздражение. Но через мгновение сообразив, что сия важная персона никогда не посещает школьную библиотеку, а пользуется своей семейной, раздражение мигом сменилось удивлением и любопытством — и Грейнджер стала за ним наблюдать. То, что он снизошел до подобного визита, означало, что ему нужно что-то весьма специфическое, что-то, чего не было в его фамильном книгохранилище, и это что-то было явно очень важным для Малфоя.

Гермиона, сидевшая неподалеку, спокойно, но быстро, сложила свои многочисленные книги в стопку и спряталась за ней, приготовившись вести наблюдение из этого как попало собранного укрытия. Малфой, увлеченный своими мыслями, ничего вокруг не замечал. Через несколько минут неподвижного сидения за партой он наконец встал и направился к выходу — Гермиона почти что расстроилась, что он так быстро собрался уходить, а она так ничего и не выяснила. Вдруг он резко остановился и стал оглядываться по сторонам, словно ища кого-то. Грейнджер, вовремя успевшая пригнуться, буквально молилась, чтобы его привлекла не ее личность, иначе очередная перепалка обеспечена. Ничего не происходило, кажется, пронесло. Гриффиндорка вновь выглянула из своего убежища и застала тот момент, когда Малфой уже отобрал книгу и о чем-то «мило» беседовал с Браун. Видимо, как раз эту книгу он и искал. По лицу Лаванды было заметно, что этот разговор ей совсем не нравился и что она вот-вот кинется на собеседника с кулаками. Драко жестом заткнул ее и потом что-то тихо сказал, словно бы с сочувствием, чего уж конечно никак не могло быть. Браун подскочила как ужаленная и пулей вылетела из помещения. Малфой, явно довольный собой, тут же опустился на стул и стал листать отвоеванный фолиант. Книга была очень древняя, с латинским названием, но Гермиона прежде никогда ее не видела и зареклась, что обязательно ее отыщет и разузнает, что искал в ней слизеринец.

В свете последних событий в магическом мире, Гермиона решила, что Малфой наверняка что-то замышляет. Всем было известно, что Темный Лорд вернулся, а Малфои всегда были его сторонниками, и от них стоило ожидать чего угодно. Что касается Гарри, то он уже давно был одержим мыслью, что Драко принял метку и стал Пожирателем Смерти, но догадки его были не обоснованы и, согласно мнению Гермионы, именно по этой причине слишком поспешны. Сегодняшняя встреча с Драко могла значительно прояснить ситуацию, поэтому гриффиндорка сочла, что наблюдение — лучшее, что она могла сделать.

Драко все также листал книгу, будто не знал, что он конкретно ищет. Тут его лицо озарилось улыбкой и он остановил поиски на одной из страниц. Затем он взял чистый лист пергамента и стал что-то увлеченно писать на нем, часто поглядывая в книгу. «Он что-то переводит», — догадалась Гермиона. Спустя четверть часа Драко заложил лист с переводом в книгу и собрался уходить. Грейнджер тоже поднялась и пошла за ним, держась на расстоянии. Малфой уверенно удалялся из библиотеки вместе с книгой — видимо, он не знал, что прежде чем взять ее, необходимо было отметить сей факт у библиотекаря. В противном случае с факультета данного студента могли снять баллы или, еще хуже, закрыть доступ к книгам на определенный срок, что было для Гермионы Грейнджер равносильно заключению в Азкабан.

Мадам Пинс, разумеется, не дала книге покинуть территорию библиотеки и, судя по всему, лишила Малфоя привилегии пользоваться школьной литературой. Того данный запрет, казалось, совсем не разозлил, поэтому Гермиона, притаившаяся за ближайшим стеллажом, еще больше насторожилась — уж больно на него не похоже было такое простодушное отступление и, тем более, признание перед простой смертной собственной неправоты. Здесь было что-то не так. Гермиона выглянула из-за угла и едва не столкнулась с библиотекарем, которая была явно не в духе и даже не обратила внимания на старосту. Мадам Пинс демонстративно швырнула книгу на стол, что было вовсе на нее не похоже, и вышла из читального зала. Как только она скрылась за дверью, Грейнджер со всех ног кинулась к парте.

Взяв драгоценную книгу в руки, Гермиона едва ее не выронила, вздрогнув от громкого удара часов — восемь вечера. Это означало, что настало время ужина, библиотека закрывается, и взять книгу она уже не сможет. Немного огорчившись, гриффиндорка быстро пролистала фолиант в поисках вложенного в него листа с переводом, ничего не нашла, зато она сразу поняла, что значила довольная улыбка Малфоя — он заколдовал книгу. Благо она могла отменить последнее заклинание и, уверенно взмахнув палочкой, посмотрела на распахнувшиеся страницы. Они были абсолютно пусты, но, к великой радости, между ними лежал лист с переводом, и Гермиона аккуратно сложила пергамент и незаметно сунула к себе в карман. Повторив еще раз заклинание и коснувшись палочкой книги, Грейнджер надеялась, что скрытый Малфоем текст появится вновь, но тщетно. Страницы так и остались чистыми, словно на них никогда ничего и не было. Можно было бы попробовать расколдовать книгу другим способом, но уже пора было покидать библиотеку. Перевод она все-таки добыла, и Гермиона, гордясь собой, отправилась на ужин, решив, что завтра отыщет книгу, если это будет необходимо.

Лаванда, само собой, не нашла Рона в лазарете. Только войдя в больничное крыло, она поняла, что Малфой ее просто напросто обманул. С чего бы ему беспокоиться о гриффиндорце? Тем более не о простом гриффиндорце, а Рональде Уизли, его противнике по квиддичу и по жизни в целом. О причинах данного поступка задумываться не имело смысла — все знали, что у студентов Слизерина весьма специфическое чувство юмора, поэтому никто не придавал значения их выходкам. Вспомнив о книге и услышав бой часов, она поспешила в Большой зал на ужин, рассудив так же, как Гермиона и Драко, что посетит библиотеку завтра.

Ужин ничем не отличался от предыдущих, разве что Грейнджер на это раз наблюдала более пристально за старостой Слизерина. Вообще, игра в гляделки стала уже неотъемлемой частью каждой их трапезы. Малфой частенько посматривал на нее с презрением, будто указывая ей на ее происхождение, а Гермиона отвечала ему не менее красноречивыми взглядами а-ля «пошел к черту». Так было на протяжении пяти с лишним лет, поэтому это стало привычкой не только для них, но и для учителей, которые с интересом наблюдали за студентами со стороны. В последнее же время Малфой почти не смотрел в сторону Гриффиндорского стола, не цеплялся при любом удобном случае, не доставал на занятиях и практически игнорировал «золотое трио», только Гарри и Рон были слишком заняты своими личными отношениями, чтобы это заметить. Гермиону такой поворот событий настораживал. «Словно затишье перед бурей», — думалось ей. Она привыкла к его продолжительным, колючим, изучающим взглядам и, вдруг лишившись их, в глубине души даже немного огорчилась. Но, правда, она бы никогда себе в этом не призналась.

Гермиона еще с детства знала, что все поступки людей совершаются из-за любви или из-за ее недостатка. Например, Гарри. Родители спасли его ценой своих жизней, поэтому — из благодарности и любви к ним — Гарри в любую минуту готов сразиться с Волан-де-Мортом, отомстить за семью, которой лишился, за зло, которое тот причинил, и спасти невинных людей. Тогда смерть его родителей будет не напрасна.

Что касается Драко Малфоя, то его поступки напротив исходят от недостатка любви. Люциус, никогда не считавшийся с мнением сына и обходившийся с ним как с вещью, вряд ли был заботливым и чутким отцом. А Нарцисса, хоть по-своему и любила Драко, но никогда открыто этого не показывала — так того требовали приличия. Обделенный родительской заботой, Драко стремился добиться их расположения своими достижениями. Во всем, чем он ни занимался, будь то учеба, спорт или языки, он был превосходен. Но для Драко этого было мало, он хотел быть лучшим из лучших, отсюда и родилась его ненависть к Гарри Поттеру, которого все любили и боготворили за то, чего он сам и не совершал. То, что он выжил, не было его личной заслугой, но никого, казалось, это не волновало. Малфоя бесил этот факт, но еще больше его раздражало, что Поттер раз за разом обходил его в квиддиче. Здесь уже нельзя было игнорировать его личные качества — ловкость и мастерство, поэтому Драко стремился выиграть у Гарри именно на этом поприще. Сделав это, он бы доказал, что он лучше, чем Мальчик-который-выжил, и отец стал бы им гордиться.

Гермиона, неплохо разбиравшаяся в людях и их эмоциях, давно знала, что в основе гадкого поведения Малфоя лежит простая детская неуверенность в отцовской любви, поэтому она не ненавидела его, она была просто неспособна на ненависть. Ее безусловно нервировало его отношение к ней, к Гарри и Рону, его грязные шуточки и удивительная озлобленность в их адрес, но в то же время она всегда его жалела и оправдывала в собственных глазах. Со временем Драко стал менее агрессивным, в нем появились некая холодность и отстраненность, а его шутки перестали быть злыми и необдуманными, но в центре его внимания всегда оставалось неразлучное трио. Если Малфой чего-то хотел, то добивался этого, тому способствовали его за годы развившиеся проницательность, терпение и расчетливость.

Драко никогда ничего не делал просто так, поэтому, когда он вдруг перестал обращать внимание на Гарри и его друзей, Гермиона невольно насторожилась — что могло так его увлечь, что даже «враги» перестали его интересовать? Ответ наверняка находился на клочке бумаги, что она сжимала в кармане по столом.

Попрощавшись с друзьями после ужина, Гермиона нетерпеливо поспешила к себе в комнату, чтобы наконец получить ответы на свои многочисленные вопросы. Удобно устроившись перед камином, она аккуратно развернула лист пергамента. Идеально ровный, каллиграфический почерк Малфоя она узнала мгновенно, но то, что она прочла, было для нее неожиданностью. Грейнджер ожидала от Драко чего угодно, но только не светлой магии. Тряхнув головой, она еще раз перечитала содержимое:

Портал — творение светлых чар,

Еще он Мерлина застал.

Два серебристых, светлых шара,

Которым порознь быть не пристало.

Ведут они через века,

Желаниям сердца потокая.

Никто не ведает, куда

Его мечтания завлекают.

Перенесут они двоих

Сквозь время, место и пространство,

Но тяжкий рок падет на них -

Событий сплошь непостоянство.

И если друг один назад

Захочет все вдруг повернуть,

А тот, другой, будет не рад,

Судьбу придется обмануть...

Стихотворение было явно незаконченным, скорее всего Малфой не успел перевести его до конца, не даром он так поглядывал на часы. Что все это значит, Гермиона совершенно не представляла и не знала, стоит ли это стихотворение внимания — может, это вообще задание Малфоя по учебе, кто знает. Подозрительно было только то, что он отчаянно не хотел расставаться с книгой, или чтобы кто-нибудь увидел этот портал, даже заколдовал страницы, чтоб никто не мог их прочесть. Нет, это определенно странно. Решив завтра добыть книгу во что бы то ни стало, Гермиона отправилась спать, но в ее голове еще долго вертелись слова из стихотворения: «Судьбу придется обмануть...»

Что, черт возьми, это могло значить?