Возвращение (гет)

— Я ухожу. — Гарри смотрел в карие глаза, готовые наполниться слезами, и не хотел понимать смысл услышанных слов.

— Уходишь? — переспросил он.

— Да.

Если бы его сознание не затопила боль, он бы непременно увидел, что ей тоже очень больно — больно от него уходить. Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы посмотреть на нее, чтобы оторвать, наконец, пустой взгляд от желтой столешницы.

— Что я сделал не так?

Она осторожно сжала тонкими пальчиками бокал с кофе, который так и не выпила. На ногтях, покрытых неярким лаком, виднелись следы от чернил. Когда она работала, она не замечала, что пачкается — это удивляло Гарри еще в школе. Он посмотрел на собственные руки: грубые, мозолистые — работа в Аврорате предполагала в том числе и физические нагрузки. Что он упустил? Что не заметил в пылу очередного расследования?

— Я не знаю, Гарри, — Гермиона судорожно вздохнула, — честно, не знаю. Может, слишком много времени проводил на работе, но... Я ведь тоже такая.

— Я могу чаще бывать дома, — бесцветным голосом пообещал Гарри. Гермиона покачала головой.

— Нет, не надо. Понимаешь, Гарри, мне очень плохо. Я не говорю, что ухожу насовсем, но мне нужно отдохнуть. Подумать.

Он медленно втянул носом воздух и оглядел их маленькую, уютную кухню. Он так любил сидеть здесь вечерами, пить ароматный чай и слушать рассказы Гермионы о работе. И только сейчас он понимал, что этого было ничтожно мало.

— Ты вернешься?

— Я не могу ничего обещать.

И она ушла, а Гарри остался сидеть на кухне, глядя на кофе, так и оставшийся нетронутым в ее бокале.

Потянулись дни, которые, как Гарри надеялся, однажды закончатся. Он не знал, куда и на сколько уехала Гермиона: знал только, что она не у родителей. Им он однажды позвонил, но по обеспокоенному вопросу мистера Грейнджера: «У вас все хорошо?» понял, что она не там. Одному Мерлину известно, чего ему стоило выдавить из себя улыбку и уверенно ответить, что да, все хорошо, просто Гермиона очень устает на работе, поэтому звонит реже обычного. Пообещать мистеру Грейнджеру, что будет следить за ее здоровьем, положить трубку и еще долго смотреть в одну точку, устало прислонившись к стене.

Гарри не хотелось бывать дома. Сколько мог, он сидел в Аврорате, выполняя задания за других, перечитывая старые дела, вытирая пыль со шкафа — все, что угодно, лишь бы не возвращаться в небольшую квартиру, где все напоминало о Гермионе.

На уикенд домой заглянуть, все же, пришлось. Утром в воскресенье Гарри, наконец, увидел, как успел захламить дом без Гермионы, и сказал себе: нужно убраться, потому что ни одна женщина в здравом уме не захочет возвращаться в такой свинарник.

Через неделю Гарри начал сомневаться, что она вообще придет. Он почувствовал себя безумно одиноким и беспомощным: он ведь даже не мог сказать ей о своей готовности измениться.

Еще через неделю Гарри не выдержал и рассказал все Рону, которого до этого не хотел впутывать. В этот день Гарри впервые заплакал.

* * *

Гермиона взяла отпуск и уехала путешествовать по Европе. Древние города и прекрасные здания потихоньку вылечивали ее душу, уставшую от однообразия. Ей было хорошо во Франции, в Италии, но ей было плохо без Гарри.

Все чаще она его вспоминала. Как он там? Она пыталась представить, но, наконец, признала, что просто не знает, как он может повести себя в такой ситуации.

Да, ей стало лучше. Напряжение последних месяцев ушло, и она почувствовала, что у нее есть силы, чтобы попытаться все исправить.

Прошел месяц с того вечера, когда Гермиона ушла из их лондонской квартиры, даже толком не собрав вещи. Месяц одиночества, месяц свободы, месяц размышлений. Примет ли он ее обратно? Гермионе отчаянно захотелось, чтобы принял.

И он принял. Немного удивленно, как будто и не ждал уже, что она вернется, но на ее неуверенное «Можно?» крепко обнял и прошептал куда-то в волосы: «Я так скучал».

И все вернулось на свои места, но, в то же время, ничто не было, как прежде. Гарри был более задумчивым; он улыбался, но не так счастливо, как до ее ухода. Он как будто боялся радоваться: вдруг она передумает? Вдруг снова уйдет? Гермиона видела и понимала все это, но иррациональное сердце разрывалось на тысячу кусочков от страха, что без нее оказалось лучше. Временами она даже хотела спросить, но каждый раз останавливалась, не в силах узнать правду.

Поэтому она просто продолжала жить с ним, заботиться о нем, окутывать его своим теплом, насколько он позволял. Так прошло пять бесконечных дней: со сдержанными улыбками, несмелыми рассказами о работе и душераздирающим молчанием о главном.

На шестой день Гарри пришел домой с продуктами, которые Гермиона просила купить.

— Я купил все, кроме базилика, — сообщил он, — продавец сказал, что завтра привезут. Тебе ведь сегодня не нужен... — Гарри поднял на Гермиону взгляд и сам себя перебил: — Что случилось?

Гермиона стерла мокрые дорожки со щек и неопределенно повела плечом.

— Ты такой... безразличный стал, — тихо ответила она. — Если ты не хотел, чтобы я возвращалась, так бы и сказал — я же не стану навязываться...

Она продолжала убеждать его, что если он больше ее не любит, то он не должен об этом молчать, и Гарри бросил на пол сумку — плевать, что внутри что-то хрустнуло и явно разбилось — он должен был немедленно объяснить ей, что она ему нужна.

— Перестань, прекрати, хватит, — оборвал он ее и порывисто обнял. — Я не могу без тебя, не могу, слышишь? Не важно, что ты ушла, важно — что вернулась. Я люблю тебя, очень люблю...

— Прости меня, прости, что ушла... Наверное, можно было по-другому...

— Значит, так было нужно, — Гарри осторожно отпустил ее и посмотрел ей в глаза. — Теперь ведь ты не уйдешь?

И в этом вопросе было намного больше, чем кажется на первый взгляд. В этом вопросе прозвучало то, чего оба боялись, что не могли произнести вслух, хотя очень хотелось. Гермиона вгляделась в лицо человека, который столько лет был рядом с ней, и внезапно поняла: он тоже на грани. Ему тоже очень тяжело.

— Не уйду, — прошептала она, и взгляд Гарри прояснился, вновь наполняясь надеждой.

— Конечно, не уйдешь, — медленно произнес он, — вот, поставлю Сигнальные чары — будешь знать.

Он неуверенно, но искренне улыбнулся, а Гермиона впервые в жизни обрадовалась такой попытке контроля.

Она вернулась шесть дней назад, но он вернулся только сегодня.