Особая родовая магия (гет)

Январь 1999, Отдел зельеварения госпиталя святого Мунго, Лондон

— Гермиона? Это новый сотрудник производственного отдела, мистер Нотт. Теодор, это мисс Грейнджер, наш зельеаналитик. Впрочем, вы наверняка знакомы.

А как же. Конечно, знакомы. Однокурсничек-слизеринец, сынок пожирательский...

— Добрый день, мистер Нотт.

— Мисс Грейнджер, — холодный кивок в ответ.

* * *

Два дня спустя

— Мистер Нотт, подпишите результат анализа, будьте добры.

— Где?

— Вот здесь.

— О-о, вы ничего не забраковали? Чудесно.

— Я не имею привычки придираться.

* * *

Декабрь 1999

— Тео, Салазар твою налево! Ну где опять твоя подпись? Я чуть не отправила отчеты!

— Герм, не верещи, а? Тащи сюда свою хорошенькую грязнокровную попку вместе с бумажками, так и быть, подпишу.

— Чистокровный ты наш... Вот подолью тебе перед свиданием оборотки с волосом Локхарта, на радость твоим подругам!

— Тихо-тихо, детка, не нервничай — подумаешь, забыл подписать анализ!

— Ну да, ты забыл. Второй раз на этой неделе, между прочим!

— Зато я умный и красивый.

— И скромный.

— Да. И скромный.

* * *

Наверное, у нее такая судьба — дружить с мальчишками. В Хогвартсе были Гарри и Рон, сейчас — Тео Нотт. Точнее, Гарри и Рон, конечно, никуда не делись, но с Гарри они теперь видятся только по выходным и праздникам, а с Роном... С Роном они встречаются. В том смысле, что он теперь ее парень и почти жених. Конечно, это не мешает ему быть одновременно ей и другом, но, положа руку на сердце, эти отношения все несколько усложняют. Сегодня утром они, например, поссорились из-за того, что она собралась на Новый Год съездить к родителям. И поэтому он отказался идти с ней на предрождественский корпоратив в Мунго. Теперь она пойдет туда одна, и ее одиночество скрасит все тот же Тео, который за год совместной работы в отделении зельеварения Мунго превратился из чертова слизеринца в настоящего друга. Сначала они вежливо и холодно игнорировали друг друга, а потом... сработались, а куда деваться? Ну как могли не подружиться два таких книжных червя, как они с Тео? Вот они и подружились.

* * *

Корпоративная вечеринка госпиталя святого Мунго проходила в здании самого госпиталя, в Зале Торжеств. Гермиона смоталась домой через камин — переодеться, навести красоту и связаться с Норой. В глубине души она все-таки надеялась, что Рон к вечеру перестанет дуться и пойдет на вечеринку вместе с ней. Однако из камина Норы ей ответила миссис Уизли. По ее словам, Рон до сих пор не вернулся из аврората и прислал патронуса, чтобы его не ждали к ужину. Тихонько чертыхнувшись, Гермиона отправилась в Мунго одна.

Настроения не было категорически. Кроме того, после утреннего общения с Роном у нее разболелась голова. Днем боль удалось снять зельем, но к вечеру голова заболела с новой силой. В лабораторию идти было далеко, да и лень, и Гермиона, покопавшись в ридикюле, обнаружила упаковку магловских обезболивающих таблеток, которые валялись там с годовщины дня победы над Волдемортом. Таблетки ей дал любитель магловских достижений Артур Уизли, и до сегодняшнего дня она не решалась экспериментировать с ними. Что ж, значит, пришло время попробовать.

Таблетка противно оцарапала горло, и ее пришлось заесть тарталеткой, найденной на ближайшем столе. Тут-то и нашел ее Нотт.

— Ух ты, Грейнджер, сногсшибательно выглядишь! — восхитился он, оглядев ее с ног до головы. — А где Уизли?

Гермиона буркнула что-то среднее между “в аврорате” и “в Караганде”, но Теодор уточнять не стал. Вместо этого он протянул руку и склонился в галантном полупоклоне, умудрившись при этом кивнуть головой в сторону сцены, где оркестр начал играть очередной вальс. Что ж, раз она все равно сегодня безнадежно одна, почему бы ей не потанцевать с Тео? Гермиона тряхнула головой и схватилась за предложенную руку. Ладонь Нотта была шершавой от постоянной работы с реактивами, что странным образом не вязалось с его щегольской парадной мантией и потрясающим умением танцевать. Последнее, в общем-то, было неудивительно: Нотта, как наследника старинного аристократического рода, наверняка с детства учили куче ненужных человеку вещей вроде каллиграфии и музицирования.

Нотт кружил ее по залу и улыбался, глядя в ее хмурое личико.

— Гермиона, хватит кукситься. Или я отдавил тебе ногу?

Она подняла на него взгляд. Несмотря на насмешливое выражение лица, его темные глаза горели мрачным огнем и, казалось, прожигали ее насквозь. Гермиона смутилась и опустила взгляд на его губы. Черт побери, она никогда не обращала внимания, что у Нотта такой красивый рот. Пожалуй, не стоит сегодня больше пить шампанское. Так, на всякий случай.

Наконец вальс закончился, и Гермиона со смесью облегчения и сожаления выскользнула из рук Нотта. Настроение почему-то испортилось окончательно, и, несмотря на недавно принятое решение, Гермиона почувствовала потребность запить внезапную грусть еще одним бокалом вина.

Вообще-то она никогда не напивалась до сколько-нибудь безобразного состояния, но вот принятая таблетка в сочетании с алкоголем возымела весьма неожиданное действие.

Гермиона смутно помнила, что они с Ноттом танцевали еще один вальс и танго, а потом...

Потом как-то сразу наступило утро.

* * *

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. А если совсем честно, то не поняла она это и через несколько минут тщательного осмотра помещения. Она лежала на здоровенной кровати в черной шелковой рубашке. Мужской. Ее одежда была аккуратно сложена тут же на кресле, судя по всему — почищенная и поглаженная, что незримо указывало на деятельность домовых эльфов. И, Мерлин, где же она?..

Что радовало — к комнате примыкала ванная. К небывалому удивлению Гермионы, выглядела она прелестно и свежо, как майская роза. Как будто перед сном ее напоили антипохмельным зельем. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Умывшись и натянув свое вечернее платье — с утра оно казалось нелепым и неудобным, Гермиона отворила дверь и вышла в коридор. Тут же перед ней материализовался домовой эльф и склонился, почти касаясь рыльцем каменного пола.

— Доброе утро, мисс, хозяин ждет вас внизу.

Что ж, и то хлеб.

Эльф вел ее длинными коридорами, и вскоре Гермиона совершенно заблудилась. Наконец они достигли широкой лестницы, над которой висел портрет, изображающий ослепительно красивую темноволосую женщину, должно быть, покойную мать Теодора. Гермиона усмехнулась про себя — в детстве она мечтала, что когда-нибудь в ее доме тоже будет висеть ее портрет. Такой же здоровенный, в полстены, и обязательно — в пышном платье и с высокой прической.

Вслед за эльфом она спустилась по лестнице и оказалась в просторной столовой, где ее поджидали две шокирующие вещи. Нет, она конечно подозревала, что притащить в подобное место ее мог только Нотт. Но увидеть его в магловской футболке и джинсах она была не готова. Кроме того, на здоровенном дубовом столе перед ним стоял не менее магловский нетбук.

— Мерлиновы кальсоны... — только и смогла произнести Гермиона.

— И тебе доброе утро, Грейнджер, — Нотт поднялся из-за стола и галантно отодвинул для нее стул. — Кофе будешь?

— Угу. — он еще спрашивает!.. — Тео, за каким драклом ты притащил меня в Олдборо?

— А куда я должен был тебя девать? — Нотт покосился на нее с неодобрением. — Домой ты идти отказалась, к Уизлям — тоже. Не, я бы тебя сдал им с рук на руки, но пароль от их камина ты мне так и не сказала. Кстати, чего это тебя так развезло?

Гермиона рассказала ему про магловские таблетки Артура Уизли. Нотт сокрушенно покачал головой.

— И ты даже не помнишь, как мы танцевали танго?

Гермиона порозовела.

— Отдельные эпизоды. А что в этом такого примечательного?

Вместо ответа Нотт выудил с соседнего стула свежий номер “Ежедневного пророка”. В лучших традициях жанра, на первой странице красовалась колдография. И какая колдография!.. Репортерам удалось поймать очень удачный момент, очевидно, из того самого танго. Удачной была даже не характерная фигура танца — откинувшаяся назад Гермиона и склонившийся над ней Нотт — а лица участников. Выражения их лиц на колдографии заставили ее вздрогнуть и покраснеть до корней волос. А потом — ужаснуться: Рон. Он бы наверняка оценил напряжение и страсть. Страсть?.. Да, по-другому это нельзя было назвать.

— Тео... — Она беспомощно посмотрела на Нотта. — Как я объясню это Рону? Что мне теперь делать? — она чуть не рыдала.

— Не знаю, — пожал плечами Нотт. — Ну, раз уж так получилось, выходи за меня замуж.

Гермиона поперхнулась круассаном.

— Тьфу на тебя, с твоими приколами!..

— Не хочешь?.. Ну и зря.

Зря или не зря, Гермиона оценить не могла. Ей было ужасно стыдно за свое поведение. Не будет же она всем объяснять, что она не напилась до непотребного состояния, а всего лишь приняла таблетку, которая сыграла с ней злую шутку на пару с шампанским. Ну ладно — танец, но какого дракла они с Ноттом так друг на друга смотрели? Кстати, а что было потом? Мерлин, она ничего не помнит...

— Тео?..

— М-м? — протянул Нотт, снова уткнувшись в монитор.

Гермиона покрутила в руках чашку, пытаясь сформулировать вопрос.

— У нас с тобой ничего не было?..

Теодор усмехнулся в свой нетбук и весело посмотрел на нее.

— У меня нет привычки трахать бездыханные тела, коим ты являлась вчера ночью, Грейнджер. Только если бы ты очень попросила, — заверил он ее.

Гермиона надулась. Но любопытство пересилило обиду.

— А как я оказалась в кровати? И почему — в рубашке?

— Вероятно, домовик выдал тебе рубашку, ты переоделась и легла спать, — вежливо объяснил Нотт, глядя на нее с той же издевательской ухмылкой.

Нет, вы видели поганца? У нее тут, можно сказать, жизнь рушится, а ему все ни по чем!

— А почему, например, не в пижаме?..

— А у меня нет пижам.

— А... а в чем ты спишь?

Пикси тебя покусай, Грейнджер, обязательно было спрашивать у него это?..

— Ни в чем, — спокойно ответил Нотт, но Гермионе показалось, что его взгляд опять начал ее обжигать, как накануне на балу. Надо было срочно отправляться домой. Искать Рона, объяснять ему все, искупать свою вину старинным женским способом. Мысль о старинном женском способе применительно к Рону почему-то вызвала досаду.

Она вздохнула и решительно отодвинула пустую чашку.

— Спасибо за кофе. И за то, что приютил.

Нотт снова издевательски усмехнулся.

— Всегда к вашим услугам, мисс.

Он встал и отодвинул ее стул, когда она поднялась из-за стола. Аристократ. Чертов аристократ, даже в футболке и джинсах. Аристократическая породистая рожа. Аристократический криво ухмыляющийся рот. Бежать отсюда, да побыстрее. От этих обжигающих глаз, от этого темно-вишневого рта, с которого хочется стереть эту противную ухмылку. Старинным женским способом. Ох уж эти способы... Если она еще хоть секунду простоит здесь, глядя на его губы, Нотт точно решит, что она... хм... собственно, что — она? А ничего, ничего, она уже уходит. Гермиона дернулась по направлению к камину, задев Нотта грудью. Черт побери, ну она не специально это сделала!.. Почему он так ухмыляется?!

Нотт проводил ее до камина, по-прежнему насмешливо глядя на нее, протянул шкатулку с летучим порохом, который она взяла трясущейся рукой.

— До понедельника.

— До понедельника, — согласился Нотт.

Рука дрогнула, и порох, вместо того, чтобы попасть в камин, осыпался на шикарный ковер. И это сработало как катализатор. В следующее мгновение она оказалась прижатой к стене, а ее рот накрыли вишневые губы. Она целовала его в ответ, а в голове билась мысль, что это неправильно, неправильно, неправильно... Но, когда руки Нотта скользнули ей под платье, ей окончательно сорвало крышу, и все размышления исчезли, оставив место только ощущениям: горячие ладони на ее бедрах и холодная пряжка ремня под ее пальцами, мягкий ковер под ее спиной, тяжелое дыхание Нотта и ее стоны в такт его движениям. Его пальцы, переплетенные с ее пальцами. Его пальцы, сжимающие ее бедра — больно, до синяков. Волна оргазма, зародившаяся где-то у копчика, и ее хриплый вопль, отчаянный и восторженный. Несколько сильных толчков, глубоких, отозвавшихся болью где-то в животе и пульсирующее движение внутри нее. И — тишина, нарушаемая только стуком сердца.

Разум возвращался медленно, неохотно. Первые несколько секунд было восхитительно хорошо лежать на груди у Нотта и чувствовать, как он перебирает ее волосы. Потом в душе начала ворочаться совесть. А спустя еще пару секунд совесть встала во весь рост и заголосила. Гермиона тоже поднялась и стала одеваться, стараясь не смотреть на Теодора.

Через минуту они, одетые, снова стояли около камина.

— Тео, я...

— Сегодня вечером, в шесть.

— Что — в шесть?

— Я тебя жду сегодня в шесть.

Гермиона покачала головой. Сегодняшний вечер она проведет с Роном. Или одна.

— Не думаю, что нам нужно это делать.

— Посмотрим, — философски сказал Нотт, протягивая ей — снова — шкатулку с порохом.

На этот раз порох попал куда надо, и Гермиона шагнула в зеленое пламя.

— Лондон, Блакхис, дом.

* * *

Дома никого не было. Считалось, что Гермиона живет одна, но часть вещей Рона постоянно находилась в ее лондонском домике в Блакхисе. Сам Рон тоже мог появляться в ее доме независимо от ее присутствия или отсутствия. Но сейчас его не было.

Было стыдно и страшно. В голове была полная каша, что для Гермионы Грейнджер было в высшей степени нехарактерно. Ей казалось, что вчерашнее утро было неделю назад, а то и больше. Первым порывом Гермионы было броситься в Нору на поиски Рона, но здравый смысл подсказал, что стоит, как минимум, поменять вечернее платье на что-то более подходящее случаю и погоде. Приняв душ и облачившись в джинсы и рубашку, Гермиона несколько секунд изучала содержимое кухонных шкафов, но аппетита не было. Она взяла сумочку, натянула пальто, шарф и вышла из дома. Отправляться камином ей не хотелось, и она, развернувшись на каблуке, трансгрессировала к Норе.

* * *

Наверное, миссис Уизли уже видела сегодняшний номер “Пророка”, потому что встретила Гермиону довольно прохладно. Сердце Гермионы болезненно сжалось; мучительно захотелось проснуться или хотя бы вернуться во вчерашний вечер и остаться дома, вместо того, чтобы тащиться на корпоратив. Слова миссис Уизли ее тоже не обрадовали: она сказала, что Рон появился только утром и сразу же отправился к Гарри.

Извинившись перед Молли, Гермиона отправилась на поиски Рона по указанному адресу.

­Площадь Гриммо, где жили Гарри и Джинни, встретила ее ледяным ветром. Прижимая ладони к замерзшим ушам и отчаянно жалея об оставленной дома шапке, Гермиона почти бегом направилась к двери дома номер двенадцать, которая возникла из ниоткуда, когда девушка приблизилась к ее потенциальному местонахождению.

Гермиону встретил старый эльф-домовик Кикимер, который сообщил, что хозяева отбыли еще утром, несмотря на субботний день. Получив холодно-вежливое обещание, что Кикимер известит Гарри о ее визите, Гермиона распрощалась с домовиком и вышла на мороз.

Домой возвращаться не хотелось. Ей нужно было подумать, желательно — вдали волшебной толпы, которая в последние перед Рождеством выходные наверняка заполнила до отказа Косой переулок, а вместе с ним — и все волшебные забегаловки и магазины. Неподалеку от Мунго был замечательно уютный магловский бар, где в субботу днем наверняка было не слишком людно. Туда она и отправилась.

* * *

В баре, как и предполагала Гермиона, было тихо и уютно. Сюда они с Тео часто приходили перекусить в обеденный перерыв.

Она взяла кофе и устроилась за столиком у окна, грея замерзшие руки о чашку и глядя на непогоду за окном.

Они с Тео. Закадычные друзья... А их утренний секс, стало быть, был дружеским. Но — положа руку на сердце — это был лучший секс в ее жизни. А если руку с сердца не убирать, то стоило признаваться и дальше: все это возникло не на пустом месте. Просто раньше ей удавалось игнорировать и сигналы собственного тела, и его дружеские ухаживания. Вообще ей казалось, что эти ухаживания — естественное поведение для Нотта, который менял подруг с завидной регулярностью. Что же касается сигналов тела...

Тогда они работали вместе всего полгода.

Она всегда тяжело переживала первый день менструации. Ей казалось, что болит всё тело от колен до подмышек, а особенно — живот и поясница. Обычные обезболивающие зелья тут почему-то были бессильны, и ей приходилось стоически терпеть. Нотт сначала подозрительно смотрел на нее, когда она неосознанно хваталась за спину и морщилась от боли, а потом не выдержал и спросил:

— Герм, с тобой чего?..

Вообще-то она обычно не обсуждала с мужчинами — даже с друзьями — подобные проблемы, но в тот момент ей было уже не до стеснения.

— У меня эти... эти дракловы женские дни!..

Нотт нисколько не смутился, зато призадумался.

— А боль какая — спастическая или ноющая?

— Всякая.

— Ну и какого дементора ты молчала? Ты зельевар или где?

— Или где, — буркнула Гермиона. — Не помогают мне зелья. И я не зельевар, я аналитик.

— А я?

— А ты мужик.

— Эх, Грейнджер-Грейнджер... — Нотт неодобрительно покачал головой и принялся вытаскивать из шкафа какие-то заготовки зелий.

Полчаса спустя он выдал ей странного вида варево, налитое почему-то в мерный стакан.

Гермиона заглянула в стакан и вопросительно посмотрела на Нотта. Тот поднял бровь.

— Грейнджер, пей давай. Не бойся, не отрава.

— А почему цвет такой?

— А какой он, по-твоему, должен быть?

— У обезболивающего — зеленый.

Нотт справедливо возмутился:

— Ты ж сама сказала, что обезболивающее тебе не помогает!

— А это что? — с недоверием спросила Гермиона, скептически понюхав зелье в стакане.

— Импровизация, — ничуть не смутился Нотт.

— А оно не горькое?.. — продолжила допытываться Гермиона.

— Грейнджер, мантикора тебя...

В голосе Нотта зазвучали угрожающие нотки, и она сочла за благо выпить зелье, чем бы оно ни было. В конце концов, специально травить ее он действительно не станет, а случайно — квалификация не позволит.

— Все-все, пью...

Зелье было чуть горьковатое и пахло летним лугом. От него немного кружилась голова и хотелось спать, но скоро эти ощущения прошли. Боль отступила незаметно. Гермиона просто забыла о том, что ей нездоровится, а когда вспомнила — ей было уже значительно лучше. Она ошарашенно посмотрела на Нотта. Тот, заметив ее реакцию, кивнул.

— Ну как?

— Потрясающе... Только поясницу немного ломит.

— Ну-ка встань, — велел Нотт. Гермиона послушно поднялась. Он положил ладонь на ее крестец и что-то зашептал.

Гермиону смутили его прикосновения, но она успокоила себя тем, что это все в рамках лечения.

— Что это еще за заклинание?..

Нотт хмыкнул:

— Заклинание? Грейнджер, ты чего? Мне мама в детстве так делала, когда я падал с заборов и деревьев, — Нотт снова слегка провел ладонью по ее спине и, глядя на нее расфокусированным взглядом и будто вспоминая что-то, пробормотал: — У сороки заболи, у вороны заболи, а у Гермионы заживи.

Гермиону бросило в жар — то ли от прикосновений горячей ладони, то ли от бархатного голоса. Нотт стоял слишком близко и почти обнимал ее. С этим надо было срочно что-то делать.

— Э-э... спасибо, мне лучше, — сказала Гермиона, отстраняясь от него и садясь за лабораторный стол. На Теодора она старалась не смотреть, боясь выдать волнение.

С тех пор Нотт варил ей это зелье каждый месяц. Возможно, он варил его слегка заранее: стоило Гермионе появиться в лаборатории со страдальческой гримасой на лице, вскоре перед ней появлялась лабораторная посуда с ароматным горьковатым зельем невнятного цвета. Вторая и все последующие версии зелья снимали не только боль и спазмы, но и ломоту в пояснице. В глубине души Гермиона надеялась, что Тео снова положит руку ей на талию и будет шептать детскую присказку, но он больше этого не делал. Не то чтобы она помогала, но то ощущение тепла и заботы будто вернуло ее в детство, в котором не было войны, темных волшебников, ответственности за жизнь и здоровье нескольких сотен пациентов госпиталя святого Мунго, а были только солнце, аромат домашней еды и такие же теплые руки — только папины, но они давали то же ощущение абсолютного покоя и защищенности.

Впрочем, Гермиона успешно вытесняла из сознания мысли о руках Нотта, не желая портить ни дружбу, ни отношения. Если бы все ограничилось тем случаем...

Еще были совместные обеды в том самом баре, где сейчас сидела Гермиона с чашкой кофе. Были долгие скучные совещания, где они с Ноттом, старательно делая серьезные лица, переписывались на кусочке пергамента. И были бесконечные разговоры обо всем на свете. О книгах, о зельях, о войне, об отношениях... Для него, казалось, не было запретных тем. Он с одинаковой легкостью и иронией мог рассказывать и о пожирателях смерти, и о домовых эльфах. И они разговаривали. Они спорили до хрипоты. Гермиона смотрела на вещи вдумчиво и серьезно, Теодор — легко и беззаботно, считая, что все в мире — суета сует. Гермиона не понимала, как может человек, потерявший обоих родителей, быть таким неисправимым оптимистом, однако не могла не восхищаться им. Возможно, иначе просто нельзя было пережить войну, смерть отца — Пожирателя Смерти из ближнего круга Волдеморта, а после войны — бесконечные визиты в аврорат и допросы. Пережить и не сойти с ума...

Это было на работе. По будням, с девяти до шести.

А дома, с шести до девяти и в выходные, был Рон.

Нет, она ни в коем случае не смешивала дружбу и любовь. Там — одно, здесь — другое. Дом. Рон. Милый Рон. Добрый, сильный, ворчливый. Красивый. С первого курса вместе, герои войны. Мерлин, все было так хорошо, так правильно!.. Какой может быть Нотт, когда есть Рон? Ну почему, почему, почему она все испортила? Чертов “Пророк”, чертово танго. Да и они с Тео хороши... Рон-то ее скорее всего простит. Но как ей самой себя простить?

Вообще Гермиона редко предавалась самобичеванию дольше нескольких десятков минут. Она знала, что чувство вины — одно из самых разрушительных. Она знала, чего делать ни в коем случае нельзя: нельзя своими действиями или бездействием причинять вред жизни и здоровью людей и животных, за исключением случаев самообороны и пропитания. Все остальное — можно. Другой вопрос, что каждое “можно” имеет какую-то причину, тем более вескую, чем больше это “можно” затрагивает интересы других людей.

Итак, она изменила Рону. С этим уже ничего не поделать, поэтому и обвинять себя не нужно. Вопрос в другом — почему так получилось?

Ее никто не заставлял отвечать на ласки Нотта, ей хватило поцелуя и его рук под юбкой, чтобы начать стаскивать с него штаны. Все просто — ей очень хотелось этого. И очень хочется еще. И, пожалуй, хотелось давно. Страшно подумать, насколько давно...

“А как же Рон?” — печально спросила совесть. А с Роном все сложно. С Роном они замечательно дружат. И, пока была война, пока их жизнь висела на волоске, хотелось... этой жизни радоваться. Теперь, когда не нужно было каждую минуту доказывать себе, что ты еще жив, ощущения как-то притупились. Теперь ей сложно ответить на вопрос, любила ли она Рона когда-нибудь...

Но, Мерлин, как же это тяжело — перечеркнуть полтора года! Нет, нет, она не может...

Она так ничего и не решила.

А дома... дома ее ждал Рон.

Они долго сидели за столом на кухне и разговаривали. А потом он собрал свои вещи, серьезно и печально улыбнулся ей и трансгрессировал.

Тишина опустевшего дома давила, сводила с ума. Не хотелось ничего. И никого. И нет, она не будет пытаться вернуть Рона. Зачем же обманывать его? Она не любит, давно не любит. Сквозь неизбежную боль перелома жизни пробивалось искреннее облегчение.

А с Тео надо как минимум поговорить. Глупо из единичного факта секса делать вывод о развивающихся отношениях. Глупо же? Глупо. Вот она и не будет.

* * *

Гермиона совсем забыла, что утром Нотт озвучил ей время встречи — шесть часов. И вспомнила об этом только тогда, когда оказалась у кованых ворот его особняка в Олдборо. Она оттянула перчатку и взглянула на часики — без пятнадцати шесть. Ну надо же, почти угадала!.. Возвращаться к границам трансгрессионного купола и отправляться домой было неразумно, и она решительно двинулась к воротам.

Вместо хозяина особняка ее встретил эльф — кажется, тот же самый, который сопровождал ее сегодня утром в столовую. Все так же низко поклонившись, эльф повел ее в дом.

Несмотря на ее давнюю дружбу с Ноттом, Гермиона была здесь впервые. По крайней мере, на ее памяти. Каким способом она попала сюда накануне, оставалось для нее загадкой, и теперь она с любопытством оглядывала сад, тянувшийся от ворот до стен дома. Широкая тропинка, дубы и вязы, ранние зимние сумерки, золотой свет фонарей, темно-серая громада особняка. Атмосфера сказки...

Гермиону охватило легкое чувство нереальности происходящего. Казалось, она сейчас откроет глаза и проснется в своей квартире, а рядом будет храпеть Рон. Но дубы и вязы никуда не исчезли, и вскоре она следом за эльфом поднялась по каменным ступеням и оказалась в светлом просторном холле. Домовик взял ее пальто и шарф и повел ее в столовую, где утром она пила кофе и изучала мягкость ковра около камина вместе с Ноттом.

Гермиона опустилась в предложенное домовиком кресло. Подумав в об утреннем кофе, она вдруг вспомнила, что целый день ничего не ела. Она уже начала прикидывать, можно ли попросить эльфа притащить ей чашечку кофе, как вдруг на столике около ее кресла материализовалась чашка и блюдо с маленькими бутербродами.

Это было что-то новенькое. Подобную магию она видела только в Хогвартсе, но в школе это был единственный способ оперативно кормить несколько сотен учеников, а здесь... это было несколько необычно.

— Приятного аппетита, Грейнджер.

Гермиона вздрогнула от неожиданности и подняла взгляд на вошедшего Нотта. Ей показалось, что на ее кофе он посмотрел с удивлением, и решила для начала выяснить, откуда взялся ее ужин:

— Тео, это откуда?..

Теодор плюхнулся в соседнее кресло, вытянул длинные ноги и посмотрел на нее с любопытством.

— Вероятно, дом выполнил твое пожелание.

— Дом?.. Но еда — это же одно из пяти исключений к закону Гэмпа об элементарных трансфигурациях!

— А при чем тут Гэмп? — пожал плечами Нотт. — Еда просто переместилась из кухни. Тот же принцип, что и в Хоге.

— И часто твой дом изображает выручай-комнату перед гостями?.. — осторожно спросила Гермиона.

Нотт не ответил. Вместо этого он встал и протянул ей руку:

— Пойдем, я тебе кое-что покажу, пока эльфы накрывают на стол.

Гермиона была ужасно заинтригована, но послушно взяла Теодора за руку и последовала за ним. Они поднялись по лестнице и остановились у портрета, которым Гермиона любовалась сегодня утром. Вот только теперь темноволосой женщины на портрете не было. С немым изумлением Гермиона увидела на картине саму себя во вчерашнем вечернем платье.

Она глупо посмотрела на Нотта, который до сих пор держал ее за руку. Он наблюдал за ее реакцией с каким-то исследовательским интересом и странным блеском в глазах.

— Пойдем вниз, — Нотт потянул за собой Гермиону, которая так и не проронила ни слова.

Дар речи к ней вернулся только за столом.

— Тео, ты мне можешь объяснить, какого дракла все это значит?.. — выдала она наконец.

Нотт внимательно посмотрел на нее и с расстановкой ответил:

— Похоже, что дом принял тебя как хозяйку.

Несколько секунд за столом висела тишина.

— Принял как хозяйку?..

— Родовая магия, — принялся объяснять Нотт. — Если хозяин дома женится по магическому обряду, на портрете появляется его жена. Если магического обряда не было... На официальное положение дел дому плевать, он улавливает наши чувства и эмоции, как выручай-комната. Видимо, ему оказалось достаточно того, что сначала я предложил тебе выйти за меня замуж, а потом у нас был отличный секс у камина, — закончил Нотт, с улыбкой глядя на заливший щеки Гермионы румянец.

— И часто твой дом... делает такие выводы?

— Последний раз портрет менялся больше двадцати лет назад.

— То есть когда твои родители?..

— Да. Когда мои родители поженились.

— А если... — Гермионе мучительно не хотелось задавать этот вопрос, но ей было необходимо прояснить все до конца. — А если бы мы с тобой больше никогда не увиделись?

— Не знаю, — честно ответил Нотт, секунду подумав. — Но вообще дом еще ни разу не ошибался.

Гермиона завороженно молчала. В голове не было ни одной связной мысли, вместо этого в ушах звучал вальс, под который они танцевали вчера.

Из оцепенения ее вывел голос Нотта.

— Гермиона, мое предложение в силе. Ты согласна с решением дома?

Ну вот. А как же ухаживания, цветы, кольцо, серенады под окном?.. Но это все было неважно, потому что в глубине души она знала ответ. Она мысленно подмигнула дому и улыбнулась его хозяину.

— Я согласна.

* * *

— Тео?..

— М-м?

Она поводила пальцем по его голой груди.

— Мне утром надо будет смотаться в Блакхис.

— Проще эльфа отправить, — отмахнулся Нотт.

— Не получится. У меня там кот.

Нотт приподнялся на локте, с тревогой глядя на нее.

— Случаем, не та здоровенная рыжая зверюга, которая была у тебя в Хогвартсе?

— Ну да. Эм-м... Собственно, он наполовину низзл.

— О, Мерлин!

— Ты не любишь кошек? — огорчилась Гермиона.

— Отчего ж? Я к ним хорошо отношусь, — Нотт снова улегся и притянул ее к себе. — Но, видишь ли, держать дома низзлов не совсем законно.

Гермиона фыркнула, устраиваясь поудобнее на его плече.

— До сих пор им никто не интересовался.

— Ладно, там видно будет. Давай спать.

Несколько минут спустя они уже спали, обнявшись, и не видели, что портрет над лестницей снова поменялся. На нем была все та же Гермиона, но теперь она держала на руках пушистого рыжего кота.