Самый редкий пейринг (джен)

Старый седой паук из славного рода Арагогнидов сыто почесывал лохматой лапой не менее лохматое брюхо. Еще одна его лапа играла пушистыми кистями на конце длинного синего шарфа с бронзовой отделкой. На другом конце шарфа находился худющий перепуганный мальчишка в черной мантии, съежившийся в комочек возле аккуратной горки свежеобглоданных костей.

В дрожащих руках мальчика плясала серебристая дощечка, к поверхности которой и было приковано основное внимание огромного чудовища.

— А теперь — Африка! — разомлевшим голосом велел паук и дернул за синий поводок. Мальчик испуганным зайчонком забарабанил по дощечке. Через несколько мгновений на ней появилось изображение длинноногого черного паука с красным пятном на брюшке.

— Черная вдова, — озвучил мальчик и покосился на белесые коконы из паутины, развешанные на верхушках деревьев и украшенные разноцветными полосами шерсти.

— Ах, какая женщина, — мечтательно вздохнул паук и закатил все восемь глаз. За деревьями что-то зашуршало. Паук встрепенулся, принял деловой вид и снова дернул пленника за край шарфа.

— Так ты говоришь, что в этих ваших человеческих сетях есть все… — уточнил он.

Мальчик судорожно кивнул, вслушиваясь в треск и шелест за спиной.

— А про нашего славного предка Арагога там тоже написано? — громко вопросил паук.

Мальчик немного постучал по дощечке и объявил:

— До ста тысяч упоминаний…

— Вот как? — приятно удивился потомок славного рода и снова задал вопрос:

— А про его спутницу жизни, нашу праматерь, там тоже упоминается?

— Да, — спустя несколько секунд отозвался мальчик, — и не про одну даже.

— Что? — взревел паук, вскакивая на все лапы. — Как не про одну? Наша праматерь Мосаг была единственной супругой нашего пращура, она пережила его на пятьдесят циклов и после смерти, как велит обычай, была торжественно упокоена в желудках своих самых любимых потомков. Не было у него никого кроме нее!

— Тут пишут, что у него был роман с некой Амбридж, — прохрипел мальчик, бросив свою дощечку и вцепившись обеими руками в шарф, превратившийся вдруг в удавку.

— Амбридж, Амбридж… не помню такой… — задумчиво пробормотал паук, не обращая внимания на мальчишку, который болтался в воздухе под самыми жвалами и безуспешно пытался увернуться от капающего с них яда.

— Да что ты можешь помнить, тварь безмозглая, чтоб у тебя опистосома облезла! — кусты затрещали, и на поляну шустро выкатилась здоровенная бурая паучиха. — Ты свою-то жену, как обожрешься, не помнишь, как зовут, а пытаешься прадедовых тенетниц вспомнить. Так он тебе и отчитался, где был и перед кем своим цимбиумом стрекотал. Вы же, не успеете обульбиться, уже лапы пошли распускать и по чужим сетям бренчать. Редко кто догадается даме подарок преподнести или на танец пригласить. Конечно же, намного проще феромонами своими ей голову вскружить, свои луковицы растрясти и быстренько откланяться, пока замороченная дура не очухалась и хелицерами в вашу сторону не щелкнула…

— Ну ладно, ладно… — миролюбиво загудел паук и отбросил в сторону свой извивающийся груз. Тот кулем свалился на землю, немного отдышался, откашлялся и, бросив взгляд на паука, с нежным скрипом чесавшего супругу за мандибулами, ужом пополз в сторону кустов.

— Куда? — рявкнул паук, оторвавшись от млеющей жены и обнаружив побег тощего умника. — Мы еще не закончили.

Мощная седая лапа ухватила мальчишку за воротник и одним махом вернула на прежнее место. Еще одна лапа, на сей раз бурая, впихнула ему его всезнающую дощечку.

— Я хочу знать, кто порочит честь нашего славного пращура! — угрожающе прорычал потомок Арагога, грозно уставившись на вместилище грязных сплетен. — И что именно о нем ваши сети наплели!

Поднявшийся ветер заглушил последующую беседу, но взрыкивающий временами бас паука и истерические взвизги его верной супруги свидетельствовали об отнюдь не мирном ее течении. Кульминацией разговора стал возмущенный вопль «Самый редкий пейринг?!!», сбивший с ближайшей ветки любопытную сороку. На шум скандала к поляне начали подтягиваться мохнатые сородичи возмущенного акромантула…

Через два часа спасательная экспедиция во главе с директором Хогвартса вылетела на опустевшую поляну.

— Опоздали… — горестно вздохнул маленький усатый человечек в очках и присел на ближайшее поваленное дерево.

Директор обозрел верхушки деревьев, взмахнул палочкой, произнес несколько слов — и украшенные хогвартскими шарфами коконы медленно поплыли вниз. К ним сразу же бросилась молодая женщина в белоснежной шапочке. Все напряженно ждали ее вердикта.

— Живы, но очень плохи, — коротко сказала медиведьма и подала знак нескольким плечистым парням в школьных мантиях. Те немедленно наколдовали носилки, и, погрузив на них сочащиеся слизью коконы, рысцой двинулись по тропинке к возвышающемуся неподалеку замку.

— Идиоты… — сквозь зубы процедил директор. — Сто раз ведь говорилось, чтобы не совались в Запретный лес, так нет, лезут и лезут… Исследователи, Мордред их бабушку подери…

Растрепанный молодой человек в круглых очках и профессорской мантии, обследовав поляну, подошел к директору и молча подал ему изорванный синий шарф, извлеченный из груды костей.

— Не хватает еще одного… — глухо произнес директор, и отдал находку низенькому профессору. Тот прижал окровавленную тряпку к груди и глухо зарыдал.

— Ничего не понимаю, — прогудел растрепанный великан, разводя руками-лопатами. — Ни одного акромантула на весь лес. Исчезли, словно их и не было. Куда они могли подеваться?

Директор вышел на середину поляны, взмахнул палочкой, произнес несколько заклинаний, и через пару мгновений к нему сползлись, сбежались и слетелись представители нескольких видов обитателей Запретного леса.

— Кто-нибудь знает, куда подевались живущие здесь пауки? — спросил директор у собравшихся. — Они забрали ребенка с собой?

Звери загалдели, зашипели, заклекотали наперебой.

— Тихо! — рявкнул на них великан. — Не шумите, бестолковщина, говорите по одному!

Вперед выдвинулись несколько аборигенов.

— С-с-с плетники… С-с-сплетники… — зашипела большая серая змея.

— З-з-злые… З-з-злые… — заплясала над директорским ухом пчела.

— Навет! Навет! Навет! — защебетала желтогрудая синичка.

— Их можно найти? Можно найти? — застрекотала белокрылая сорока.

— Да! Да! Да! Да! — закивал красной шапочкой дятел.

— Месссть, сссмерть и преиссссподняя…. — важничая и красуясь, прошипел молоденький ужик.

— На бой! На бой! — воинственно взмахнула крыльями большая ворона.

— Фик-бук!.. Фик-бук!… Фик-бук!… — уточнила кукушка.

— Всссе-е-ех! Всссе-е-ех! — мстительно добавила большая серая змея, преданно уставившись на директора.

На лице того промелькнула злая торжествующая ухмылка и тут же исчезла, снова сменившись величайшей скорбью.

— Ну что ж, — печально произнес он, поворачиваясь к коллегам. — Мне все ясно. Здесь мы, к глубочайшему сожалению, абсолютно бессильны. Нам следует немедленно связаться с авроратом и Комитетом по избавлению от опасных существ, — он кивнул встрепенувшемуся молодому человеку в очках. — Они уведомят маггловскую полицию, и, полагаю, что общими усилиями наши доблестные органы правопорядка смогут обнаружить и уничтожить армию огромных разъяренных пауков, которых обуяло такое справедливое и понятное абсолютно всем чувство как месть…

* *

Команда рыболовного траулера, побросав все дела, сгрудилась у левого борта и щелкала мобильниками и камерами, возбужденно переговариваясь и пытаясь поймать в объективы удивительную процессию, пересекающую Ла-Манш. Загребая широкими лапами, как веслами, по воде летел ровный клин в несколько сотен огромных пауков. На флагманском чудовище, скрестив ноги по-турецки, и съежившись от холодного северного ветра, сидел худенький мальчонка, не отрывающий взгляда от плоского блестящего предмета в руках.

— Фикбу-у-ук… — утробно прорычал доблестный потомок Арагога, и все восемь глаз его злобно блеснули в предвкушении великой священной битвы. Армия сородичей за его спиной ответила на клич предводителя радостным ревом.

Вожделенный берег приближался с каждым гребком…