О пользе плевел (гет)

Читаешь дамские романы — и жизни учишься! (с) (из реала)

Лето девяносто восьмого выдалось солнечным и жарким. Словно природа смилостивилась над жителями Туманного Альбиона и с лихвой отдавала долги за предыдущие два года, когда Лондон и его окрестности не видели ни тепла, ни солнечного света: ливни сменялись мерзкими моросящими дождями, промозглый ветер пробирал до костей, туманы-туман-туманы... и никакого просвета. Магглы передвигались короткими перебежками, закутавшись в куртки и надвинув на глаза капюшоны, и старались лишний раз нос на улицу не высовывать. А волшебники с тоской взирали в серые затянутые тучами небеса и тяжело вздыхали. Казалось, радость навсегда покинула эти места.

* * *

Солнечный луч, ласковый, как пальцы любимого, скользнул по щеке Лаванды Браун, поцеловал в уголок губ и удобно устроился на груди. Лаванда потянулась и сморщила нос. Отпускать сон, где индеец Джо — главный герой той книжки в розовом переплёте, что лежала на тумбочке рядом с кроватью — признался Лаванде в любви и подарил кольцо с огромным бриллиантом, очень не хотелось. Но выбора не было: сон ушёл, уступив место реальности.

Лаванда вздохнула, неловко повернулась — руку и плечо пронзила резкая боль, которая была ничто по сравнению с тоской, застилавшей сознание. Как здорово было бы не просыпаться: скакать по прерии на гнедом Бинго, обняв за талию надёжного, как скала, Джо и прижавшись щекой к его спине, чувствовать жар его тела и знать, что он всегда будет рядом.

Собравшись с духом, Лаванда встала с кровати и подошла к зеркалу. Хотя глупо было надеяться, что за ночь что-то изменится, но всё равно не смогла подавить вздох разочарования: глубокий, кровоточащий шрам, изуродовавший её тело и разделивший жизнь на «до» и «после», был на месте.

Раздался стук в дверь, и в палату вошла пожилая ведьма в больничном халате. Перед собой она левитировала лоток с различными мазями и зельями, а в руках несла коробку шоколадных котелков со сливочной начинкой.

— Вот, просили передать. — Целительница поставила конфеты на столик у окна и, подмигнув Лаванде, добавила с придыханием: — Молодой, красивый...

Лаванда улыбнулась. Наверное, Невилл забегал к родителям и оставил передачу для неё. Жаль, что так рано, здорово было бы поболтать, порасспрашивать, как идёт восстановление Хогвартса. Хотя она и так была в курсе — вчера заходили Джинни и Гарри, а незадолго до них — Гермиона. Весь стол был завален разными вкусностями из «Сладкого королевства». Лаванда была благодарна друзьям за поддержку, но всё равно, оставшись наедине со своим горем, чувствовала себя брошенной и никому не нужной.

— Давай, девонька, раздевайся, — мисс Грей — целительница — уже выставила на тумбочку нужные баночки и приготовилась к осмотру.

Лаванда поджала губы и коротко кивнула. Сняла ночную рубашку, поёжилась, словно от холода, легла на кровать и зажмурилась. Наблюдать за действиями мисс Грей ей не хотелось. Хотя та обычно была беспристрастна, и по её лицу ничего нельзя было понять, но нет-нет да проскальзывала в глазах искра жалости, а поперечная морщинка на лбу становилась более заметной. В такие моменты Лаванде хотелось спрятаться под одеялом и выть что есть мочи, оплакивая свои погубленные мечты и несбывшиеся надежды.

Мисс Грей произносила диагностические заклинания, шептала лечебные формулы и лёгкими прикосновениями втирала мазь в израненную кожу. А Лаванда пыталась отвлечься от грустных мыслей и решить: сможет ли Джо завоевать её тёзку, которая, надув губы и отвернувшись, стояла рядом с ним на обложке книги, или ему опять предстоит встречать Рождество в компании Бинго. Лаванда искренне желала им счастья, однако тёзку свою считала полной дурой: как можно динамить такого мужчину? Уж она, Лаванда Браун, попадись ей кто-то вроде Джо, своего бы не упустила. Вот только... кому она теперь нужна с таким уродством?

Шмыгнув носом, Лаванда грустно улыбнулась мисс Грей, выпила протянутое ею зелье и, когда та удалилась, подошла к зеркалу. После процедур шрам всегда выглядел намного лучше. Каждый раз казалось, что эти ужасные рубцы вот-вот рассосутся, и появлялась надежда. Тщетная надежда. Магические шрамы — это клеймо на всю жизнь, и никакие чары Гламура на них не действуют. И Лаванда об этом прекрасно знала. Никогда ей больше не надеть любимый розовый топик, который так сексуально обтягивал фигуру и выгодно подчёркивал грудь! Ни один мужчина больше не заглянет ей в декольте с вожделением. Ни одна подруга не будет выглядеть на её фоне бледной мышью...

Слёзы ручьями покатились из глаз. Прижавшись лбом к зеркалу и закрыв лицо ладонями, Лаванда оплакивала свою погубленную жизнь. Потом вдруг встряхнулась и усилием воли запретила себе думать о грустном. Ведь ещё совсем недавно, очнувшись после битвы за Хогвартс в Мунго, она мечтала только об одном — пережить полнолуние и не обернуться. Пережила, не обернулась. На зло тысячам Грейбеков не обернулась! Хотя консилиум целителей и утверждал, что покусана она была не в полнолуние, а значит и опасности никакой нет, но... поместили-то её в палату с металлическими решётками на окнах и двери!

В тот день, второго мая 1998 года, больница Святого Мунго превзошла все мыслимые ожидания, подарив волшебникам ещё целый этаж, куда и положили доставленных из Хогвартса раненых. «Чары необходимости — как в Выручай-комнате», — радовались целители и благодарили Мерлина за столь нужный и своевременный подарок.

Лаванда редко выходила из палаты. Ловить на себе жалостливые взгляды и слышать перешёптывания за спиной было невыносимо. Хватало постоянно вздыхавшего зеркала — хорошо хоть оно было зачаровано молчать, а то уже давно отправилось бы на свалку в виде осколков. И плевать на глупые приметы! Лаванда в них больше не верила. А также не верила больше в предсказания. Когда-то она увидела себя в хрустальном шаре — в свадебном платье и под ручку с Роном. Тогда казалось, что с Роном. Не сбылось. Ничего не сбылось! И уже не сбудется. Лаванда вздохнула, вспомнив колечко на пальце Гермионы, — простенькое, не то что бриллиант от индейца Джо, — но... такое миленькое, что дух захватывало от восторга!

Лаванда была рада за Гермиону. Правда, рада. Очень-очень-очень! Только на душе почему-то скребли кошки, а сердце сковывала чёрная зависть.

— Конечно, у неё ведь нет шрамов! — процедила Лаванда сквозь зубы и хотела, было, зареветь, но слёзы не шли.

Распечатав коробку с шоколадными котелками, она запихнула один за щёку и выглянула из палаты. В коридоре было тихо и безлюдно. Самое время прогуляться, заглянуть к Лонгботтомам...

В больнице случился настоящий переполох, когда Алиса заплакала на фамилии «Поттер», а Фрэнк засмеялся на имени «Беллатрикс». Их сразу же перевели на новый этаж — в интенсивную терапию. Невилл сиял, ежедневно навещал родителей, а заодно — Лаванду и других знакомых, загремевших в больницу. Лаванда же ходила к Лонгботтомам с книгой. Не то чтобы в одиночку читать было скучно, нет! Но заинтересовавшаяся яркой обложкой Алиса... Фрэнк, с интересом разглядывающий красивую девушку на картинке...

Когда Алиса впервые появилась в её палате, Лаванда растерялась. Зато вошедший минутой ранее Невилл — нет. Он быстро открыл упаковку шоколадных лягушек, протянул матери и хотел её увести, но... Алиса увидела книгу...

С тех пор Лаванда ежедневно навещала Лонгботтомов и читала им вслух. Делилась эмоциями, высказывала предположения... Алиса с Фрэнком слушали внимательно, кивали, иногда хмурились или смеялись. В их состоянии наметились явные улучшения. Это было так здорово! Теперь Лаванда точно знала, что больше не хочет быть прорицательницей; теперь она была уверена, что её призвание — целительство!

* * *

Когда Лаванда Браун показалась из-за поворота, сердце Грегори Гойла сжалось в тугой ком. Маленькая, худенькая, она шла, ссутулившись и уставившись себе под ноги, но, поравнявшись с палатой Грега, посмотрела прямо на него.

Он отшатнулся от двери, замер — и снова приник к щёлке. Как раз в тот момент, когда Лаванда входила в палату Лонгботтомов.

Теперь можно было полчасика отдохнуть (раньше она оттуда не выйдет, проверено!), а потом — снова к посту.

* * *

Впервые Грег увидел в больнице Лаванду, когда ежедневно навещавший его Драко Малфой, уходя, неплотно прикрыл за собой дверь. Лаванда тенью прошмыгнула мимо, но этих нескольких мгновений Грегу хватило, чтобы заметить, как она изменилась.

В школе Лаванда сияла: задорная улыбка, блеск в глазах... Весь её облик говорил об уверенности в себе и желании нравиться. И грудь у них с Булстроуд у первых появилась. Только Булстроуд была своя, — как сестра, к тому же прыщавая, — и пялиться на неё не хотелось, а Браун, хоть и гриффиндорка, — и потому пялиться на неё было неприлично, — но ведь глаз не отвести! Особенно на истории магии, когда и дел-то было — только спать или на девчонок любоваться.

Грегори вздохнул — хорошие были времена! Беззаботные. И Винс был ещё жив...

Воспоминания о Крэббе отдались тупой болью. Грег застонал, прикрыл ладонью глаза и почувствовал, как нарастает паника. Оглянулся по сторонам: «Где оно, это проклятое зелье?» — судорожно открыл оставленный целителем фиал с успокоительным, сделал щедрый глоток и рухнул на кровать.

Спасённый Драко Малфоем — и Поттером с друзьями — из лап Адского пламени, получивший большое количество ожогов и неделю пролежавший в магической коме Грегори Гойл каждую ночь вновь и вновь переживал тот ужас и будил дежурных колдомедиков дикими криками. Ожоги его не беспокоили: жизненно важные органы не задеты — да и ладно! Он же не девица какая-нибудь — или Забини и ему подобные, — чтобы расстраиваться от наличия шрамов. Подлечили, и отлично! Но вот панические атаки... Зелье сна без сновидений действовало плохо — привыкание. Штатный зельевар пытался усовершенствовать формулу, добавить какой-нибудь новый ингредиент, чтобы зелье заработало снова, но пока безрезультатно.

Грег вспомнил профессора Снейпа — уж он бы точно нашёл способ помочь! — и сердце снова сжалось. Вздохнул, сглотнул подступивший к горлу ком и отвернулся к стене. Винс, Снейп... И это только начало списка. Грег многое потерял, но ничего не приобрёл.

Хотя нет — всё же приобрёл.

Грегори подумал о Лаванде, и его лицо озарила улыбка.

Лаванда... Имя-то какое красивое! И сама она как цветок: нежная, трепетная, необычайно пленительная, но сильная и гордая.

...

Этот слащавый голос не узнать было невозможно. Несмотря на то, что прошло уже несколько лет, Грега до сих пор передёргивало при одном воспоминании о Гилдерое Локхарте.

— И вось... десятикратный лауреат премии за самую обаятельную улыбку по версии «Ведьмополитена», — хвастался кому-то Локхарт.

Грег приоткрыл дверь и увидел, стоявшую рядом с Локхартом Лаванду Браун. Она с интересом разглядывала бывшего учителя, по которому в своё время сохла вся женская половина школы, и усмехалась.

— И вам, милочка, не мешало бы почаще улыбаться, — продолжал тот, не замечая насмешки. — И шейный платок носить. Шрамы, — фыркнул он, — это совсем не гламурно. Они и мужчин не украшают, а де...

Грег стрелой выскочил из палаты, впечатал Локхарта в стену и схватил за грудки.

— Слышь, ты... — прорычал, хорошенько встряхнув. — Цаца!

— Гойл! — крикнула Лаванда.

Грегори взглянул на неё: разъярённая, пунцово-красная, в глазах обида и удивление.

— Оставь, его. Он же дурачок!

Дурачок. Да, как же!..

— У-у, падла! — прошипел он Локхарту в лицо, ещё раз встряхнул и отпустил. Тот еле устоял на ногах и вдоль стены потихоньку, потихоньку вышел из-под удара и припустил поближе к посту колдомедиков.

— Беги, беги! — крикнул ему вслед Грег и посмотрел на Лаванду.

Она стояла, вжав голову в плечи, — оскорблённая, униженная, в любой момент готовая разреветься, — и разглядывала трещину на стене.

— Ты это... — Грег поджал губы, не зная, что сказать. — Он же придурок.

Лаванда кивнула, усмехнулась (уж кто-кто, а она знала, что Локхарт прав), пробормотала: «Спасибо!» — и побрела в свою палату.

А Грег стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

...

Вынырнув из воспоминаний, Грег посмотрел на часы и выглянул за дверь. Пусто. Прокравшись к палате родителей Лонгботтома, он приложил ухо к двери и прислушался: про какого-то Джона рассказывает... с крепкими мышцами... индейца. Бывшего своего, видимо. Грег согнул руку в локте, потрогал бицепсы, оценивающе взглянул на кулаки. Он, конечно, не индеец, но тоже ничего, крепкий.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Лаванда. Вздрогнула, увидев Гойла, и спросила:

— А ты чего тут?

— Локхарт шляется, — нашёлся Грег.

— А-а, ясно. — Лаванда огляделась по сторонам и спросила: — А ты, значит, мой защитник?

Грег неопределённо пожал плечами и покосился на книгу в её руке.

— Интересная?

Лаванда кивнула.

— Жизненная. — Она посмотрела на Джо на обложке, потом склонила голову на бок и оценивающим взглядом окинула Гойла с головы до ног. — Что-то есть...

Грег нахмурился и прочистил горло.

— Я это... провожу тебя.

— Пошли, — согласилась Лаванда и подумала: «Может, это и есть мой индеец Джо?!»

* * *

Этой ночью Грег спал спокойно. И впервые с момента окончания войны проснулся не от кошмара, а от желания. Хотел было запустить руку под одеяло и подрочить, но вошёл целитель Сметвик.

— Значит, на поправку пошёл, — сказал он, окинув цепким взглядом покрасневшего Грега. Тот не знал, куда глаза девать, и был рад, когда в палату заглянул стажёр и протянул ему письмо с печатью Хогвартса. В другой руке он держал ещё несколько писем.

После осмотра пришёл Драко. Толкнул речь о необходимости доучиться и сдать ТРИТОНы, а на немой вопрос Грега усмехнулся и ответил:

— Сегодня — сахарные перья.

* * *

Лаванда проснулась рано. Дочитала книгу, порадовалась за индейца Джо и его пассию. Представила восторг Алисы и Фрэнка — очень уж они переживали за эту парочку, — а положительные эмоции в их состоянии на вес золота. Встретила друзей — целую компанию. Они рассказали, что Макгонагалл разослала для их курса письма с приглашением на повторное обучение, и уверяли, что ей, Лаванде, письмо тоже придёт.

Потом появилась мисс Грей с неизменным лотком, наполненным мазями и зельями, и протянула Лаванде коробку сахарных перьев.

— Молодой... — добавила с улыбкой, — красивый!..

Лаванда замялась. Только что она проводила друзей. На столе лежали принесённые ими жевательная резинка «Друбблс» и драже на любой вкус «Берти Боттс», а упаковку перечных чёртиков они съели все вместе.

— А как он выглядит? — спросила Лаванда растерянно.

— Блондин, — усмехнувшись, ответила мисс Грей. — Больше ничего не скажу!

«Локхарт что ли извиняется? — подумала Лаванда и, приготовившись к осмотру, легла на кровать. — Да какой же он молодой?»

* * *

Письмо из Хогвартса Лаванда расцеловала, прошлась с ним в туре вальса, показала зеркалу и индейцу Джо. Потом, напевая гимн Хогвартса, взяла книжку и пошла к Лонгботтомам.

А проходя мимо палаты Гойла, наткнулась на Малфоя. Он окинул Лаванду заинтересованным взглядом и ухмыльнулся.

— Ты?.. — открытие было неожиданным, но других объяснений Лаванда не видела.

— Я, — протянул Малфой.

— Сахарные... перья? И котелки? Шоколадные лягушки, «Друбблс»...

— Стоп! — перебил её Драко, многозначительно покосился на дверь палаты Гойла и даже указал пальцем. — Я только покупал.

— Спасибо!

Лаванда улыбнулась и зашла в палату.

— Привет, Грег. В школу идёшь?

Грег вздохнул. На кой ему эти ТРИТОНы? Это таким как Драко они нужны, или как Лаванда. Она умная, книжки вон читает жизненные, а не журналы про квиддич. А у него отец в Азкабане, семейный бизнес заморожен. Надо всё брать в свои руки, делами заниматься.

Он посмотрел на Лаванду. Красивая. А когда улыбается, в глазах искорки пляшут. А вдруг и в школе кто-то будет скалиться, как этот мудило — Локхарт? Или наоборот пялиться? Грег сглотнул подступивший к горлу ком, сжал кулаки и кивнул.

— Здорово! Тогда... может быть, сходим в Хогсмид?

— Сходим. В кафе мадам Паддифут.

— Приглашаешь?

— Ты пойдёшь со мной в Хогсмид?

Лаванда окинула его оценивающим взглядом, хотела, было, немного поломаться, потом вспомнила, что сама только что его пригласила и ответила:

— Да!