Самая долгая ночь (джен)

Паб «Три метлы» опустел очень рано. Уже в девять вечера мадам Розмерта с особой тщательностью очистила многоместный стол в центре зала и замерла, вертя в руках палочку. Мигали свечи на старинной люстре, сладко пахло разлитым сливочным пивом, уставшие за день ноги привычно гудели. А вот звенящая тишина была чуждой. Хотелось закрыть ставни, но она откуда-то знала, что это будет неправильным. Большой стол, открытые окна. Тишина.

Розмерта поднялась к себе, наскоро ополоснулась и переоделась. Рука сама потянулась к синему платью, которое она надевала только в особых случаях. Что ж, сегодня как раз такой случай. В зеркало она смотреться не стала. Именно сегодня — не стала. Вместо этого взяла толстую свечу из лилового воска и отнесла вниз, на подоконник.

Хогсмид засыпал. Даже флюгеры, казалось, клевали резными драконьими мордами. Розмерта ощущала, как тишина расползается из «Трёх мётел» — словно чёрная вода заливала деревню, струилась по улицам, сквозь дома и втекала в озеро. На другом берегу мигали огоньки Хогвартса. Они тоже гасли один за другим, одурманенные лавандовым ароматом горящей свечи. Розмерта смотрела, не отрываясь, пока не исчез последний, а когда на миг прикрыла глаза, в печной трубе засвистело и над полом пронёсся ледяной сквозняк.

— Ты любишь лаванду, — тихо сказали за левым плечом.

— А ты — эффектные появления, — ответила Розмерта, поворачиваясь. Перед ней стоял худощавый светловолосый мужчина в странном пёстром костюме, с длинной флейтой, свисающей из-за пояса. — И не менее эффектные исчезновения...

— О, ты следила. — Гость поклонился, и кончик флейты с лёгким шорохом скользнул по голенищу кожаного сапога. — Польщён, польщён.

— В истории с Гамельном тебя было легко узнать.

Он мечтательно улыбнулся.

— Немцы... Очаровательная нация. Мы с ними и в этом веке славно порезвились, хотя чёрная форма меня порядком раздражала.

Розмерта поёжилась и невольно посмотрела на часы. До полуночи было ещё далеко.

— Я тебя умоляю. — Гость поморщился. — Ты же не веришь во всю эту... беллетристику? Я прихожу, когда захочу. Или когда позовут.

— И всё же сегодня ты рано, Крысолов.

— Лучше Дудочник. — Он непринуждённо прошёлся вдоль столов. — Или Флейтист. Или, может, Шпильман? Как тебе нравится?

— Крысолов, — с удовольствием повторила Розмерта. Тот ничуть не обиделся — рассмеялся, показывая мелкие белые зубы.

— Упрямая! Всегда такой была. — Он присел на краешек стола. — Отвечая на твой вопрос: я специально пришёл раньше. Решил навестить. В тот раз мы как-то нехорошо расстались. Помнится, ты ругалась, прогоняла меня, да ещё и умирала.

— Как видишь, справилась.

— О да. Позволь тебя поздравить: изящнейшее решение! — Он хлопнул в ладоши. — Трактирщик — тот, кого никто не замечает и кто, в свою очередь, замечает всё. Браво. Идеально. Такое могло прийти только в твою светлую голову. Кстати, а как дочка отреагировала?

Розмерта отвела взгляд. Крысолов присвистнул.

— Вот как. Стало быть, никто не знает? Годы и столетия в гордом одиночестве, и всё ради одного... Хм, похоже, я недооценил вас. Игра может быть интересной. А хочешь угадаю, кому принадлежала идея позвать меня?

Розмерта отвернулась. Ничего ещё толком не началось, а уже накатила усталость. Она достала из-за стойки кувшин самой лёгкой липовой медовухи и четыре стакана.

— Мне не нальёшь? — Шеи коснулось прохладное — прохладное! — дыхание, по плечам скользнули чуткие пальцы прирождённого музыканта. Розмерта застыла: очень редко кто-то дотрагивался до неё так. — Знаешь, было жаль уходить тогда. Твой потрясающий ум и мои возможности, только представь, чего бы мы достигли вместе. — Голос проникал под кожу и словно гладил изнутри. — Сидишь тут, в пропахшем пивом кабаке, зачем? Флейта знает все мелодии мира, иных миров — тоже. Всё, чего хочешь, все тайны мироздания — я бы открыл, сыграл их для тебя. Если бы ты только согласилась. — Теперь он шептал, легко касаясь уха сухими губами. — Пойдём со мной.

Разлитый в воздухе запах лаванды стал сладковатым, гнилостным. Голос давил на сознание мягко и неуклонно, словно вода на стенки корабельного трюма. Розмерта чувствовала: ещё немного, и прогнившие доски треснут, впуская холодный чёрный поток, но крысы не уходили, крысы покорно ждали...

Хлопнула дверь, раздался звонкий голос мадам Паддифут. Она что-то рассказывала взахлёб и смеялась. Ей вторил негромкий баритон Аберфорта Дамблдора. Третьим был высокий мужчина аскетичного вида — Амброзилус Флюм(1). Увидев Крысолова, они замерли на пороге. Пальцы на плечах Розмерты сжались, будто клещи, и она вскрикнула, вывернулась, смаргивая слёзы облегчения. Руки дрожали, медовуха плескалась через край, но всё же ей удалось совладать с голосом.

— Я бы не поддалась! — выкрикнула Розмерта в лицо Крысолову.

— Повторяй себе это почаще, — прошипел тот и, сладко улыбнувшись, шагнул навстречу вошедшим. — Друзья мои!

Мужчины подобрались, и Аберфорт подался вперёд, словно заслоняя мадам Паддифут.

— Ты в порядке? — спросил он Розмерту.

— Разумеется, мы в порядке, — ответил Крысолов. — Болтали, вспоминали старые денёчки. А вы... О! Приоделись к встрече?

Маги скинули мантии и остались в однотонных нарядах. Даже килт Аберфорта был преимущественно красного цвета, хотя жилет из козьей шерсти он оставил. А Крысолов продолжал болтать:

— Я тоже нарядился — видите, все цвета. — Он повернулся, демонстрируя свой попугайский наряд, нечто среднее между костюмами шута и ваганта. Амброзилус, позвольте выразить вам особое почтение: удивительный образ, очень неожиданный!

Тот выпустил из губ мундштук резной трубки в виде василиска и спокойно ответил:

— Люблю сладкое.

— Конечно, конечно, — закивал Крысолов. — У всех великих есть слабости, мне ли не знать. Кстати, как вы уживаетесь в чужих телах? Тяжело, наверное, вот так... паразитировать?

Аберфорт дёрнулся, но мадам Паддифут удержала его за локоть и глянула на Крысолова в упор.

— Мы — всегда сами по себе.

— Не говори о том, чего не понимаешь, — поддержал Амброзилус.

— Приятно видеть, что вы так сдружились, — кисло сказал тот. — Помнится, когда я навещал вас много лет назад...

Все четверо переглянулись.

— О, да ладно? Неужели не рассказали? Кажется, не так уж вы и доверяете друг другу!

— Что ты можешь знать о доверии? — Голос Аберфорта вибрировал, почти скатываясь в рык, но Крысолов подошёл ближе и склонил голову на плечо, умильно заглядывая ему в лицо.

— Скажи, приедь я на козле, ты бы любил меня больше?(2)

Розмерта грохнула тяжёлым кувшином о столешницу и бросила:

— Прошу садиться.

Крысолов сел во главе стола, но Розмерта решила, что это к лучшему. Они с Амброзилусом оказались напротив Аберфорта и мадам Падифут — можно было видеть друг друга. Крысолов вытянул руку, и в воздухе развернулся лист пергамента. Повинуясь его жесту, опустился на стол. Розмерта заметила в уголке тусклый синий узор и поняла, что это татуировка — пергамент явно был не из телячьей кожи. Стало тошно, но, встретившись глазами с Крысоловом, она стиснула зубы. Тот выпрямился и обвёл их бесцветным, немигающим взглядом, который так не вязался с шутливым тоном.

— Я должен спросить, не хочет ли кто-то сыграть на моей стороне. Амброзилус?

Ответом ему было выдохнутое облако особо едкого дыма. Крысолов без особой надежды посмотрел на остальных и пожал плечами.

— Что ж, правила таковы: у вас количество фигур не ограничено, а у меня пока одна, зато ходит по-всякому, как угодно. И, конечно, у меня есть это, — он вынул из-за пояса флейту и легко покрутил ею. Серебристый круг в воздухе завораживал.

— Нечестно, — буркнул Аберфорт.

— Почему же?

— Всем известно, что твоя флейта с людьми делает.

Крысолов откинулся на стуле и тихо рассмеялся.

— Вот как раз она ничего особенного не делает, поверь мне. По сути, я просто играю на танцульках, задаю ритм. Но бедному старому шпильману в жизни не додуматься до того, что люди вытворяют сами, по своей воле, в здравом уме и твёрдой, так сказать, памяти, — он постучал флейтой по пергаменту. — Взять хотя бы вас: как только возникла угроза для любимой игрушки, кинулись ко мне.

— Хогвартс — не игрушка, — услышала Розмерта свой голос. — Пока есть он, есть и всё остальное. И тебе не победить.

— Это как посмотреть, — осклабился Крысолов. — Вообще-то я редко бываю в проигрыше, дорогуша. Итак, самое главное: на интерес не играем. Ваши ставки?

Розмерта первой выстроила в ряд несколько фигурок, больших и крошечных. Мадам Паддифут, виновато потупившись, выставила ещё меньше. Зато Аберфорт и Амброзилус швырнули на стол сразу по две горсти. Мужчины, подумала Розмерта с раздражением, но тут же подавила его, зная, что иначе нельзя. Кто-то должен отдать много.

Крысолов неуловимым движением достал из-за пазухи чёрную фигурку. Взгляды остальных скрестились на ней — фигурка была очень высокой.

— Я же говорил: ходит, как ему угодно, и уже давно, — почти нежно сказал Крысолов. — Ещё должен предупредить, уважаемые, что игра начинается лишь однажды, её не останавливают и не прерывают.

Стало очень тихо — только потрескивала свеча на подоконнике. В бороде Аберфорта мелькали огненные пряди, у василиска на трубке Амброзилуса загорелись глаза. Из волос мадам Паддифут ушла седина, они сравнялись по цвету с её тёмно-карими глазами. Розмерта вдруг пожалела, что не погляделась в зеркало, но эта мысль быстро улетучилась. Все трое смотрели на неё. Конечно, кому же ещё начинать. Глубоко вздохнув, она выставила на край пергамента одну из своих фигурок.

— Сивилла Трелони.

Имя прозвучало гулко, словно удар колокола. Пространство завибрировало, по глади спящего озера разошлись круги, охватывая Хогсмид, Хогвартс, распространяясь всё дальше несмолкающим эхом. На пергаменте проступила точка и взорвалась паутиной чернильных линий. Крысолов наклонился, вглядываясь в проступающие сквозь хаотичный узор буквы.

— «Пророчество», — с лёгким изумлением прочел он. — Пророчество, и всё? Так банально? От тебя, Ровена, я ожидал большего.

— Не торопись. — Аберфорт — или уже Годрик? — выставил сразу две маленьких фигурки.

— О, это интереснее. — Крысолов потёр сухие ладони. — А если поднять ставки?

Ещё несколько фигурок возникли у кромки пергамента, причём некоторые из них поставил Салазар. Хельга дрожащей рукой тоже добавила одну. Крысолов кивнул и поднёс флейту к губам.

— Что ж, Том, потанцуем.

Чёрная фигура надломилась, ступила на линии — будто тонконогий паук уцепился за паутину.

Игра началась.

(1) — владелец «Сладкого королевства»

(2) — козлы, помимо прочего, в абиссинских легендах служат средством передвижения демонам, которые играют на дудках и уводят детей