Sensum (джен)

Она спала и видела сон.

Когда их нашли, они лежали на полу в прихожей. Он обнимал жену за талию, а она прижимала к груди их спящего сына. Рядом с ним лежали аккуратно сложенные очки, заботливо снятые с его носа женой. В комнате гулял промозглый октябрьский ветер, который ворвался сквозь разбитое окно и шевелил копну ее разметавшихся по полу волос.

— Сильное эмоциональное потрясение, — чей-то низкий деловитый голос словно слышался из глубин тоннеля. — Физических повреждений нет, ее просто отшвырнули к стене Оглушающим. Ссадины мы залечили, но… — голос помолчал и мягко закончил: — Вряд ли вам удастся с ней внятно поговорить, сами понимаете.

Шатаясь, она брела по коридору, осторожно укачивая на руках крохотного сына.

— И я буду с вами спать, — она поцеловала мужа в недрогнувшие губы и легла рядом, не обращая внимания на холод и жесткий пол. — Спокойной ночи, мои родные… Спокойной ночи, сыночек, мой маленький Гарри.

— Лили, ты меня слышишь? — над ней склонилось чье-то доброе лицо, почти белое из-за длинной седой бороды. Голубые глаза за очками-половинками смотрели ласково, но настороженно. — Как ты, девочка?

Она ощутила жажду. И больше ничего.

— Где мой сын? — спросила она, глядя на белого человека мутными глазами. — Где Гарри, где Джеймс? Где я?

— Ты в больнице святого Мунго, — ее сухую слабую руку крепко сжала мужская грубоватая ладонь. Она увидела еще одно лицо, казавшееся гротескной маской из-за покрывающих его шрамов. Почему-то это лицо внушило ей тревогу, хотя она пока не понимала ее причину. — Ты спала больше трех суток, мы начали тревожиться, — в каштановых волосах этого довольно молодого мужчины она заметила несколько седых прядей. Вряд ли он намного старше ее самой, хотя она понятия не имела, сколько ей лет и кто она такая.

— Где Гарри? — повторила она свой вопрос. Ответ на него был жизненно важен для нее.

Молодой мужчина и белый старик печально переглянулись.

— Главное, ты в безопасности, дорогая Лили. Твоя сестра ждет тебя в любой день. Принимая во внимание ситуацию, она согласилась приютить тебя в своем доме в Литтл-Уингинге.

Литтл-Уингинг. Название показалось ей знакомым, но ни о чем существенном не говорило.

— Моя сестра? — недоумение просочилось в ее хриплый голос.

— Да, твоя сестра. Я позаботился насчет безопасности ее дома и наложил на него всевозможные защитные чары, в том числе и Фиделиус. Ради вашего же блага я сам стал Хранителем Тайны.

Грудную клетку полоснуло острой болью. Едва крик ярости сорвался с ее губ, как она поняла, что эта боль не физическая.

— Вы видите, в каком она нестабильном состоянии, — укорил старика молодой.

— Да, — вздохнул тот, — пока что лучше не упоминать при ней все то, что… может напомнить ей о случившемся.

— Предатель, — вдруг четко произнесла она, вспомнив. Тогда у нее не было времени, чтобы толком подумать об этом — на него напали, выпытали сведения, каким угодно способом разрушили Заклятие Доверия… Все это не имело никакого значения, но теперь она поняла это слишком отчетливо — человек, которому она доверила жизнь своей семьи, предал их.

Молодой и старый внимательно вгляделись в ее лицо. Должно быть, увиденное не слишком им понравилось.

— Все хорошо, Лили, — тихо сказал старый. — Предатель схвачен, сейчас он в Азкабане.

Лили. К ней обращались по имени Лили. Что ж, это уже кое-что. Она вдруг вспомнила это имя, оно действительно принадлежало ей. В памяти как будто что-то щелкнуло, и она спокойно произнесла:

— Профессор Дамблдор, — помолчав, добавила: — Ремус.

— Слава Мерлину, — прошептал молодой. Нет, Ремус. Его зовут Ремус Люпин.

— Лили, милая, прошу тебя, постарайся вспомнить что-нибудь еще, — Дамблдор присел рядом с ее кроватью, сложив нелепую сиреневую мантию с узором из звезд на коленях.

— Профессор, лучше не стоит, — предостерегающе попросил Ремус.

— Где Гарри и Джеймс? — твердо спросила она, найдя в себе силы подняться и сесть на постели. Тело ее не болело и полностью ей подчинялось, но она все равно чувствовала себя высотным домом, фундаментом которому служило желе.

Ремус стоял справа от кровати и сжимал в руках газету. Перехватив взгляд Лили, направленный на нее, он попытался было медленно спрятать ее за спиной, но она все же успела краем глаза выхватить неброский заголовок и сопровождавшую его фотографию: «На похороны жестоко убитой семьи собрался весь город».

В следующий миг вокруг рук и ног Лили обвились прочные ремни, крепко прижавшие ее тело к мокрой от пота кровати. Ее полный отчаяния вопль отразился от белых стен палаты и сдавил ей горло раскаленным жгутом.

* * *

Лили выписали через неделю, когда все показатели ее здоровья пришли в норму, а целители убедились в том, что пациентка стала нормально питаться, набрала вес и больше не запиралась в своем персональном аду. Вопреки желанию Дамблдора и готовности Петуньи принять ее у себя, Лили отыскала почти безболезненный для ее истерзанной души приют в собственном полуразрушенном доме. Ремус не оставлял ее ни на минуту, хотя она и не чувствовала в этом необходимости.

— А где Сириус? — задала однажды вопрос Лили, впервые посмотрев на Ремуса в упор. Столь длительное отсутствие лучшего друга Джеймса казалось чем-то необъяснимым. И то, что Ремус вздрогнул и воззрился на нее круглыми глазами, выводило ситуацию из-под контроля.

— Лили, ты можешь ни о чем не беспокоиться, — Ремус, протягивающий ей стакан с Умиротворяющим бальзамом, который Лили прописал доктор, сделал из него пару судорожных глотков. — Мы ведь говорили тебе, что предатель пойман. Так что Сириус в Азкабане.

— За что? — сдвинула брови Лили. Она ничего не понимала.

Люпин присел рядом с ней и осторожно сжал ее плечо.

— Знаешь, уже за то, как он поступил… я бы лично его по стенке размазал. Но предать тебя и… и Джеймса, — Лили почти не думала о том, что Ремусу ничуть не менее тяжело произносить имя ее мужа, — ему оказалось мало. Он убил Питера… — Люпин закрыл лицо руками. — И еще двенадцать маглов, которые ему ничего не сделали.

Никто не говорил ей о том, что происходит в мире за этими потерявшими надежность стенами, а она не интересовалась. Но сегодня слова Ремуса впервые за минувшие десять дней вызвали в ней какое-то подобие эмоций и интереса.

— Сириуса посадили в Азкабан за то, что он убил Питера? — ровно спросила Лили, все еще чувствуя удивление.

— И двенадцать маглов, — добавил Ремус.

Маглы сейчас не интересовали Лили.

— Если у Сириуса сорвало крышу, то он мог, — она устало откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. — Надолго его посадили?

— Пожизненно.

Лили прошлась по гостиной, кусая ноготь на указательном пальце. Да, конечно, того требовал закон, но настоящий убийца ее семьи продолжает ходить по земле, дышать одним с ней воздухом и калечить жизни других. Что изменит убийство одного предателя? Сириус всегда прежде делал, а потом уже думал. Впрочем, они все за это поплатились.

— Теперь мы никогда не узнаем, почему он так поступил, — Лили погладила плюшевую голову игрушечного гиппогрифа, которого Ремус забыл убрать из гостиной вместе с другими детскими вещами.

Глаза Люпина при виде игрушки наполнились слезами, которые он даже не попытался скрыть от Лили.

— Это убивает меня, — тихо произнес он, стоя за спиной у Лили. — Джеймс был ему братом, а… — он шумно выдохнул и нервно рассмеялся. — А Гарри… он же был его крестником! — Лили крепче прижала к себе гиппогрифа и в бессилии закрыла глаза.

— Ты все перепутал, — мягко сказала она и улыбнулась. — Похоже, мы оба свихнулись, Ремус.

В самом деле, как можно было спутать Питера с Сириусом?..

— Я не понимаю! — вдруг рявкнул Люпин и стукнул кулаком по столику, на котором задребезжала посуда с остывшим ужином. — Просто не понимаю, за что! Может, ты объяснишь мне, Лили, за что Сириус вас предал?

Сердце ее споткнулось. Она неторопливо повернулась к плачущему другу, склонив голову вбок. Очевидно, что-то во всем этом пугающе было не так.

— Допрос с Веритасерумом не понадобился, Лили, — Дамблдор сцепил пальцы в замок, сочувственно глядя на нее из-под дурацких очков-половинок. — Сириус и без того во всем признался.

— Он лично произнес слова о том, что был Хранителем Тайны Поттеров? — навис над столом директора Хогвартса Ремус.

Казалось, Дамблдор смутился.

— Мракоборцы, работавшие на месте происшествия, утверждают, что Блэк без остановки повторял: «Это я виноват. Это я убил их».

— Хранителем был Питер, — в пятый раз повторила Лили без особой надежды достучаться таки до Дамблдора. Очень важно было доказать ему это, потому что наконец в ее жизни появилась какая-никакая цель.

— Это не отменяет того, что Сириус Блэк совершил массовое убийство, — покачал головой Дамблдор. — Если дела с Хранителем Тайны обстоят так, как ты говоришь, все указывает на то, что в попытке отомстить Питеру Петтигрю за смерть твоей семьи Сириус зашел слишком далеко.

Ремус, нарезавший круги по директорскому кабинету, что было сил врезал кулаком по стене. Взгляд Дамблдора задержался на маленьком гиппогрифе, вяло хлопающем игрушечными крыльями, которого Лили теперь всюду носила с собой. По щеке профессора скатилась слеза и затерялась в густой бороде, но никто этого не увидел.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе дали свидание с ним, Лили.

Она подняла на Дамблдора усталый взгляд и вымученно улыбнулась. Все равно в этом не будет никакого смысла.

— Альбус… — неуверенно позвал Ремус, — не лучше ли будет мне… В том смысле, что Лили все-таки заинтересованное лицо, если ей и позволят, то только в сопровождении охраны…

— Тогда пойду я сам, — решил Дамблдор, поднимаясь с кресла. Лили тоже встала, глядя исключительно на гиппогрифа. Игрушка еще хранила запах детского питания и свежего белья — запах ее сына. Это не помогало отвлечься ни на минуту, не облегчало ее муки, и все же она отказывалась избавиться от игрушки. Потерять ее — значит, навсегда потерять последнюю ниточку, ведущую к Гарри. — Я постараюсь по максимуму узнать подробности этого убийства из первых рук, вполне может всплыть что-то интересное. Лили, у меня к тебе еще один вопрос, — мягко позвал ее Дамблдор, когда они с Ремусом были уже в дверях. — Ты готова подтвердить перед судом свои слова о Хранителе Тайны под сывороткой правды?

— Если суд сочтет это нужным, профессор.

Дамблдор удовлетворенно кивнул. Лили не сомневалась, что у него есть план.

Часы складывались в дни, проведенные Лили на диване в гостиной с игрушечным гиппогрифом под боком. Вестей от Дамблдора не поступало, и Лили медленно научилась жить с мыслью, что на этом все закончилось.

Ничего с ней не происходило, она по-прежнему видела сны с Гарри и Джеймсом и потому большую часть времени дремала на любимом диване мужа, чтобы хотя бы во сне встретиться с ним, иногда молодым и полным сил, иногда повзрослевшим и на редкость серьезным, а однажды она увидела его совсем старым, сгорбленным грузом времени и поседевшим. Он держал ее за руку, такую же сморщенную, как и его собственная, и Лили казалось, что она прожила всю свою жизнь, такую, о которой мечтала, именно во снах. Там Гарри давно уже женился и лишь иногда навещал их со своей супругой и такими же детьми, которые все походили друг на друга пугающим отсутствием лиц. Но Лили любила эту свою семью. Просто потому что никого другого у нее не осталось.

А в реальном мире продолжала бушевать страшная война, до которой ей уже не было никакого дела.

Судебный процесс по пересмотру дела Сириуса Блэка по вновь открывшимся обстоятельствам был назначен на шестнадцатое ноября, когда уже даже Ремус потерял веру в силы Дамблдора.

Секретарь, окинув сидящую в кресле свидетеля молодую женщину в черном строгом костюме, с аккуратно собранными на затылке волосами и бескровным лицом, вслух зачитала результаты экспертизы на наличие антидота к сыворотке правды в крови Лили Поттер. Судья меланхолично грыз дужку очков, наблюдая, как Лили подносит к губам флакон с Веритасерумом.

— Назовите ваше полное имя, — скучающим тоном начал он судебный процесс.

— Лили Джорджина Поттер, — послушно произнесла Лили, чувствуя себя странно безвольной под действием зелья.

— Кем вы приходитесь подсудимому Сириусу Ориону Блэку?

Лили крепче стиснула левый кулак, так что тонкий ободок обручального кольца впился в палец.

— Сириус Блэк был лучшим другом моего покойного мужа Джеймса Поттера и крестным отцом нашего сына Гарри.

Среди присяжных пробежал шепоток. Две женщины сочувственно покачали головами.

— Расскажите суду все, что вам известно об обстоятельствах ареста Сириуса Блэка, — судья переставил на своей трибуне какой-то флакон, в котором вихрилась белая субстанция. Лили поняла, что это воспоминания Сириуса, которые удалось раздобыть Дамблдору.

— Я и мой муж назначили Питера Петтигрю Хранителем Тайны нашего местонахождения. Петтигрю предал оказанное ему доверие и сообщил эту информацию Тому-Кого-Нельзя-Называть. Тот-Кого-Нельзя-Называть воспользовался полученными от Петтигрю сведениями и пришел в наш дом тридцать первого октября, где убил моего мужа и сына. Первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года Сириус Блэк разыскал Питера Петтигрю с намерением отомстить ему за гибель моей семьи.

— Что вам известно о взрыве, устроенном Блэком и унесшем жизни Петтигрю и двенадцати ни в чем не повинных маглов? — не без раздражения спросил судья, чуть подавшись вперед.

— Сириус Блэк утверждает, что это сделал не он.

— Это все, что вам известно о взрыве? — уточнил кто-то из присяжных.

— Да.

Судьи зашумели, что-то бурно обсуждая. Лили все еще чувствовала действие зелья и потому была готова вновь и вновь отвечать на вопросы.

— Каков статус вашей крови? — внезапно поинтересовался один из присяжных.

— Маглорожденная.

— Просто поразительно, — хмыкнул тот же мужчина, скептически глядя на Лили. — Тот-Кого-Нельзя-Называть уничтожил последнего чистокровного представителя фамилии Поттер, поднял палочку на безобидного младенца и при этом пощадил маглорожденную? Не кажется ли вам, что тут что-то не сходится, миссис Поттер?

— Я протестую против подобных вопросов, — прогремел Дамблдор, поднимаясь со своего места, — поскольку к делу они не относятся.

Присяжный только фыркнул и отвернулся, но тихого ответа Лили, похоже, никто не услышал:

— Я не знаю, почему Тот-Кого-Нельзя-Называть оставил меня в живых.

Главный судья поднял руку, требуя тишины от своих коллег. Перед глазами Лили все поплыло, и наваждение, вызванное сывороткой правды, спало. Она поморгала, пытаясь восстановить зрение, и наткнулась на подбадривающий взгляд голубых глаз Альбуса Дамблдора. Судья дал знак, и секретарь объявила пятиминутный перерыв.

— Ты сделала все, что могла, Лили, — Дамблдор по-отечески сжал ее плечи и улыбнулся. — Сириуса уже допросили, остались лишь формальности. Через час-другой он будет на свободе.

— Спасибо, сэр, — впервые за эти шестнадцать дней, наполненных кошмаром, в ее голосе появилась жизнь. Дамблдор лукаво улыбнулся ей и уже собирался было вернуться в зал суда, как с губ Лили сам собой сорвался вопрос: — Профессор, почему Волан-де-Морт все-таки оставил мне жизнь?

По лицу Дамблдора скользнула непонятная тень.

— Возможно, он возобновит попытки завербовать столь сильную волшебницу, как ты, Лили.[1]

— Он всерьез думает, что после того, как он убил мою семью, я соглашусь присоединиться к нему?! — не поверила своим ушам и потому задохнулась от ярости Лили.

— Семья не означает для него то же самое, что и для нас, девочка моя, — туманно изрек Дамблдор. — Будь осторожна, — напоследок попросил он и скрылся в зале суда.

То, чем Лили жила последние несколько часов, закончилось. Сириус обретет свободу, и хотя в свете открывшихся событий остается непонятно, жив Питер или нет, что бы Лили ни предприняла в качестве своего следующего шага, Гарри и Джеймса это не вернет. В стенах узких коридоров Отдела Тайн, облицованных черной плиткой, отражалась сгорбленная скорбью женщина, в которой Лили Поттер с трудом себя узнавала. Впрочем, какое все это теперь имеет значение?..

— Лили.

Она не сбавила шага и даже не обернулась на позвавший ее голос из другой жизни, продолжая натягивать черные кожаные перчатки на замерзшие и ставшие непослушными ладони. Ее обогнал и встал перед ней высокий угловатый человек во всем черном, чьи длинные немытые волосы падали на желтоватое болезненное лицо.

— Северус, — кратко отозвалась Лили и обошла знакомого стороной.

Она очень надеялась, что больше никогда его не увидит.

Он пошел рядом с ней, явно порываясь начать разговор. Лили не замечала его присутствия, даже почти не слышала тяжелого дыхания идущего рядом с ней человека.

— Я узнал, что ты здесь и…

— Нам с тобой не о чем говорить, — сразу же пресекла его попытку завязать диалог Лили.

— Я… я просто хотел тебя увидеть. Убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все не в порядке, Северус.

Золотые створки лифта захлопнулись, отрезав их от всего мира, как клетка.

— Я понимаю, — очень тихо сказал он. Лили даже показалось, что за дребезжанием ползущего вверх лифта ей послышались эти слова. Она не ответила.

— Просто если ты… захочешь поговорить, я всегда… буду ждать тебя, — она чувствовала на себе его взгляд, но своего не поднимала, а только кивнула. Северус Снейп всегда будет последним человеком, с которым она когда-либо захочет говорить.

— Это ты попросил его не убивать меня, — слова снова сами собой сорвались с губ. Лили не спрашивала, она и без того знала ответ. Потому что другой причины она не видела.

Снейп молчал.

В голове Лили зазвучал беззаботный детский смех, сопровождаемый звуком рассекаемого игрушечной метлой воздуха. Глаза наполнились слезами, как блюдца.

— Я не мог потерять тебя снова, — борясь с собой, выдавил Снейп и сжал ее руку. Лили яростно вырвалась и потрясенно вжалась в стенку лифта. Снейпа затрясло. — Когда я понял, что натворил, я… я чуть с ума не сошел, я как полный идиот бросился к Дамблдору, чтобы предупредить… попросить… мне так ж-жаль, Лили!..

— Не надейся, что я поверю, будто ты сожалеешь о смерти Джеймса! — Лили плюнула в него эти слова и замотала головой. — Твой хозяин убил моего ребенка, — слова оцарапали ей горло и сжались в болезненный комок. — Как после этого мне прикажешь жить?

— Лили… пожалуйста, прости меня, — умоляюще позвал Снейп, и в этой его беспомощности можно было задохнуться.

Лили почувствовала, что в самом деле начинает задыхаться.

Лифт клацнул, и золотые решетки разошлись в стороны. Вдалеке блеснул золотой фонтан атриума.

— Никогда больше не извиняйся за то, что тебе не смогут простить. Больше мы не увидимся, Северус.

Она набросила на голову капюшон и покинула Министерство Магии. Этот день в действительности стал последним, когда они видели друг друга.

* * *

Лили нашла в себе силы открыть Сириусу дверь и впустить его в дом. Двухнедельное заточение в Азкабане хоть и оставило на нем свой отпечаток, но он все равно не шел ни в какое сравнение с тем, что сотворила с Блэком гибель Джеймса и Гарри.

— Я уже говорил с Лунатиком и Дамблдором, — Сириус сжимал в руках какой-то сверток, а после, не глядя, протянул его Лили. — Он просил вернуть тебе это.

В свертке оказалась мантия-невидимка Джеймса. Лили бережно касалась мягчайших складок волшебной ткани, на которую упали несколько крупных слез.

— Я никогда не смогу научиться жить без них.

Сириус бережно обнял ее и поцеловал в висок.

— Я тоже.

В его серых, как льдинки, глазах стояли слезы.

— Что будет завтра, Сириус? — без особого интереса спросила Лили.

— Две недели назад не стало Сохатого. А завтра может не стать меня или Лунатика. Но пока я есть, я не смогу успокоиться, понимаешь? Пока не найду крысу и не отправлю ее на тот свет. А потом возьмусь и за Волан-де-Морта.

Из его голоса исчезла привычная решимость и дерзость. Он просто принимал свою судьбу как данное и другой ее не видел. Сириус тоже был безнадежно сломлен.

— У меня больше нет никакой цели в жизни, — призналась Лили, провожая его до двери.

Сириус обернулся, сверкнув из-под капюшона на миг вернувшими хитрость и озорство глазами.

— Так найди ее снова, Эванс.

Лили бросила взгляд на свою левую руку, которую держала на дверном притворе.

— Поттер, — она повернула большим пальцем обручальное кольцо и машинально сжала ткань водолазки на животе. Ее собственная война была проиграна, едва начавшись, а мир оказался почти полностью разрушен. Лили почему-то осознавала, что многое упирается в это самое «почти» — хотя Джеймс и ушел, но он наверняка оставил ей кое-что жизненно важное. То, что поможет ей снова найти свой смысл.

— Сириус, — позвала она, понятия не имея, что собирается ему сказать. Он остановился, но не обернулся. — Не приходи больше, — попросила Лили, чувствуя острую потребность в этом.

Она увидела, как он понимающе кивнул и трансгрессировал прочь. Не осталось никого и ничего, что связывало бы их всех между собой, как прежде. Разве что...

— Семь недель, миссис Поттер, — вынесла вердикт молоденькая целительница. — Хотите посмотреть на него?

Сложно было увидеть что-то симпатичное в крошечном непонятном комочке, который показывала ей на экране целительница, но что-то странно знакомое и теплое угнездилось в груди и потекло по венам, словно впрыснутая в них живительная роса. Лили провела по экрану пальцами и попыталась улыбнуться.

Похоже, она все-таки была права. Ее Джеймс никогда не уходил просто так.[2]