Разговоры (гет)

— Па-ап, а ты маму любишь?

— Люблю.

— Сильно-сильно?

— Сильно-сильно.

— Больше жизни?

— Нет, солнышко, просто сильно-сильно люблю.

— Значит, совсем не любишь! Если любишь, то любишь больше жизни!

— Ну и кто тебе такие глупости наплел, дочь? Вот ты котенка своего любишь?

— Конечно!

— А что у твоего кота лучше всего?

— Хвостик! Такой пушистый и мягкий.

— А если отрезать хвост и отдать тебе, ты будешь его любить?

— Пап, ты совсем дурак?

— Вот видишь. Значит, ты не любишь хвост больше котенка, верно?

— Верно.

— Ну а как я могу любить маму больше жизни? Ведь моя жизнь — это ты с мальчишками, дядя Рон, Гермиона, Невилл, Луна… Да много еще чего. Просто мама и вы, мои детки, — лучшая часть моей жизни. Не очень пушистая и мягкая, конечно, но точно лучшая.

* * *

— Крестный, ты занят?

— Не особо. А судя по цвету твоих волос, мне нужно срочно бросать все дела и выслушивать тебя.

— Черт! Опять не удержал! Ладно, Мерлин с ними, с волосами. Так ты не занят?

— Садись уже и рассказывай.

— Да я… в общем, посоветоваться пришел. Ну, не то чтобы посоветоваться, просто спросить…

— Тед, у тебя кожа такая же красная, как волосы уже. Успокойся.

— Да чтоб ее, эту магию… Вот ты как предложение тете Джин делал?

— Ну, как. Сидели дома, смотрели кино, она голову мне на плечо положила. Мне так спокойно стало, я и предложил: «Давай поженимся».

— В смысле? Без кольца и ресторана?

— Ну, красивые жесты — это к Рону. Он и салюты, и цветы, и конфеты, все по правилам делал. Если интересно, он может тебе даже пару книжек одолжить.

— А ты почему… ну, без салютов?

— Рон любит ухаживать, добиваться, удивлять. Я люблю сидеть на диване и прижимать женщину к себе. Так что все логично.

— А тетя Джин не обиделась, что ты ей так предложение сделал?

— А чего ей обижаться? Удивилась немного, спросила, чего это я, потом вернулась к просмотру фильма. Когда кино закончилось, сказала, что согласна.

— Ясно. А что за фильм вы смотрели?

— Матрицу.

* * *

— Па-ап, па-ап, па-а-ап…

— Джим, ты чего кричишь? Что опять натворил? И через чей камин это ты разговариваешь?

— Пап, не занудствуй. Из гостиной я. Пока дождался, когда все разойдутся, думал, ты уже дрыхнешь без задних ног.

— Выкладывай уже, чудовище, что у тебя стряслось?

— Пап, а вот ты, дядя Рон, дедушка… Вы же все еще в Хогвартсе со своими женами начали встречаться?

— Ну как сказать. Рон с Гермионой после войны начали за руки держаться, мы с Джинни расстались после смерти Дамблдора. А вот папа — да.

— Но полюбили друг друга вы в школе?

— Джим, говори, что у тебя там?

— Нет, пап, это ты мне скажи. Как ты узнал, что любишь маму?

— Амортенцию понюхал. Джим, ты что с девочкой начал… общаться?

— Да подожди, пап. Когда ты решил, что хочешь жениться на маме?

— Когда-когда. Когда представил ее беременной моим ребенком.

— По залету, что ли? Дак я ж вроде…

— Джим, ты слушаешь? Представил! Решил, что хочу, чтобы она была матерью моих детей.

— Это когда было?

— Месяца за три до свадьбы. Ты скажешь уже, что случилось?

— Да норм все, пап, просто решил узнать…

— Джеймс, до того как полюбить твою маму, я влюблялся в разных девочек. И в твою маму я сначала просто влюбился, потом мы расстались, я снова влюблялся, и только потом мы снова начали встречаться и полюбили друг друга. Поэтому не торопись с выводами, ясно?

— Сначала влюбился, а потом полюбил?

— Ага. В школе она, знаешь какая была? Языкастая, вредная, боевая, умная, и при этом — домашняя — я поэтому в нее и влюбился. У меня-то что попало тогда в жизни творилось. А с твоей мамой я чувствовал себя обычным школьником. Думаю, если бы на месте Джин была другая девочка с похожим характером, все было бы точно так же. Это уже потом, когда она с Гарпиями налеталась, а я — за преступниками побегал, отношения настоящие сложились.

— То есть, сейчас у меня настоящих отношений быть не может?

— Не дергайся ты так. Конечно, могут быть. Если ты готов делиться с девочкой своими трудностями, проблемами, мыслями, мечтами, желаниями, чувствами, временем…

— Я понял, па. Если бы я нашел бы такую девочку… и мы бы решили помолвиться… ты бы не стал препятствовать?

— Джим, помолвку не так просто разорвать, это не игрушки. Я бы предложил тебе и этой девочке подождать год, провести некоторое время вдали друг от друга, подумать.

— А если родители этой девочки хотят отдать ее другому?

— Ну, я бы попытался бы договориться с ними, а если бы не получилось — наверное, помог бы девочке сбежать. Она же не хочет этого?

— Па, можешь в выходные в Хогсмит прийти?

* * *

— Альбус, ты этим летом вылезешь из своей комнаты хоть на денек?

— Нет.

— Ладно. Тогда я позову Джин, Джима, Лили и Тедди сюда, и мы устроим семейный пикник в твоей комнате.

— Папа!

— Что? Пара взмахов волшебной палочки — и перед нами не комната, а волшебная поляна. Так даже лучше — погоду сами установим, мошек и ветра нет.

— Пап, я хочу побыть один.

— Бывает, сын. Но если одиночество длится дольше нескольких дней, оно становится мучительным.

— Вот только не надо нотаций! Я сам разберусь. Оставьте меня в покое!

— А вот крики — это уже сигнал. Ал, я так устроен, что всегда лезу всех спасать, даже не зная всей ситуации. И будет лучше, если ты мне сам все расскажешь.

— Ты же понимаешь, что это шантаж?

— Ну что ты, сын, это предупреждение.

— Ладно. Я понял, что я гей.

— Оу. Ну, такое случается. Как ты это понял? В раздевалке, среди шума и сальных шуточек, когда все ребята, пропахшие потом, скидывают с себя форму, открывая твоему взору лоснящиеся торсы…

— Пап, ты извращенец?

— Ну, это у мамы спроси.

— Издеваешься…

— Нет, Ал, просто вижу, что ты врешь. Что случилось? Ты смотри, там Джим и Лили очень тонко намекают на причины твоего затворничества, но я решил поговорить с тобой.

— Я встречался с тремя девочками в школе. Они узнали друг о друге и навели на меня порчу.

— Какую?

— Если рядом женщина, я начинаю тяжело дышать, язык удлиняется, руки потеют, а кожа пятнами покрывается.

— Ал, ты идиот? Думаешь, это само собой рассосется?

— Мадам Помфри сказала, что к августу пройдет, а до этого ничего сделать нельзя.

— Ладно. Тогда давай устроим мальчишник.

— Не хочу, Джеймс будет смеяться.

— Ал, я и Тедди тоже будем ржать. Зачем тебе столько женщин?

— Надо.

— Что?

— Нравится мне так. Вот как будто тебе никогда не хотелось иметь нескольких жен.

— Зачем? Мне Джин хватает во всех смыслах, в каких может хватать женщины.

— Фу, пап. Ты точно извращенец.

— Никто и не отрицает. Ну ладно, тебе для полного счастья нужно встречаться с тремя девушками?

— Да.

— Ал, это ни к чему хорошему не приведет. И сглазы каждый раз будут тяжелее и тяжелее.

— Я понимаю. Но не могу по-другому. Если я встречаюсь только с одной, мне постоянно чего-то не хватает. С кем-то я не могу обсудить историю, с кем-то — квиддич, с кем-то нельзя быть романтичным, а с кем-то грубым… Короче, как ни крути, а одной не обойдешься.

— Это потому, что ни одну из своих девочек ты не узнал достаточно хорошо. Между прочим, мы с Роном только курсе на пятом узнали, что Гермиона — далеко не профан в квиддиче. И я не сразу смог рассказать Джинни о своих проблемах. Иногда тебе кажется, что для того, чтобы заполнить свою жизнь нужно много людей. Но если ты узнаешь человека достаточно хорошо, то поймешь, что и его одного достаточно.

* * *

— Гарри?

— Да?

— Если бы ты знал, что я так растолстею, ты бы женился на мне?

— Нет.

— Что?

— Откуда такое возмущение? Как будто ты не знала, что я женюсь только ради того чтобы измерять твою талию и хвастаться друзьям, какая ты у меня худенькая.

— Когда ты стал таким невыносимым язвой?

— А когда ты стала такой неподъемной матроной?

— Ну, знаешь что, дорогой!

— Джин, ну что такое? Я люблю тебя, ты моя жена. Если тебя не устраивает твоя фигура, и ты чувствуешь себя неуверенно — тогда стоит похудеть, да. Но я люблю тебя не за то, как ты выглядишь, а за то, что я чувствую рядом с тобой. Ты моя теплая домашняя кошка, вредная, капризная, но моя. Никто не дарил мне столько покоя и счастья, ни с кем я не был так доволен своей жизнью. И да, я догадывался, что ты растолстеешь. Но все равно женился.

— Дурак!