Сказка о трех братьях (джен)

— Не буду спать! Не буду! — Драко плакал, катаясь по кровати. — Не буду, не буду, не бу-у-у-у-ду!

Люциус осторожно помассировал виски. Это невозможно было терпеть.

Нарцисса отправилась к матери утром, и весь день Драко был тихим и послушным. Ходил за ним по дому, обнимая плюшевого пикси, кушал всё, что предлагали домовики, и даже поспал, как было положено, с двенадцати до трех. Нарцисса просила его вести себя достойно, но терпения у маленького негодника хватило лишь на день, а вечером ему вдруг захотелось мороженого. И никакие аргументы не помогали. Спать сын отказывался. Часы пробили полночь — видела бы его Нарцисса! Обычно в это время даже домовики спать укладывались, а уж Драко сам Мерлин велел видеть десятый сон.

— Мороженое нельзя. Ты неделю пил зелья от простуды. Выбери что-то взамен.

— Сказку!

Попадание было меткое. Если мороженое он еще мог потребовать у домовиков (но Нарцисса запретила, а значит, нельзя), то уж сказки приходилось читать самому. Так желал Драко. Только вот детские книжки казались Люциусу пустыми и скучными. На половине сказки он начинал переделывать слова, пропускал строчки, чтобы поскорее добраться до финала. И как только Нарцисса справлялась?

Ситуация казалась безвыходной.

— Драко… я мог бы дать тебе одну ложечку мороженого. Если ты пообещаешь спать, — попытался подкупить он сына.

Но Драко с легкостью уловил перемену в настроении отца и сложил на груди руки.

— Не хочу мороженое. Сказку! Сказку, сказку, сказку, сказкусказкусказку-у-у-у!

Люциус нехотя взял в руки книжку.

«Сказку о трех братьях» читали каждый день — он, Нарцисса, эльфы. Люциус успел наизусть выучить текст, но Драко желал слушать только её.

— «Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать. Шли они в сумерках дальней дорогой и пришли к реке», — начал Люциус, но сын тут же перебил:

— Не хочу такую. Хочу другую!

— Про зайчиху-шутиху?

— Нет! Другую, но про братьев. Придумай, как мама.

Люциус отложил книгу и откинулся на спинку кресла-качалки. Придумывать сказки он не умел. Драко посмотрел на него расстроенно и начал хлюпать носом, собираясь вот-вот расплакаться.

— Жили-были три брата, — торопливо пробормотал Люциус, стараясь отвлечь сына. — Они родились в семье чистокровных волшебников. Старший был талантливым. Отец возлагал на него большие надежды. Средний — немного… странным. Он выдумывал разных несуществующих зверей, представлял, что всё вокруг него живое. Многие считали его сумасшедшим. Отец водил его к врачам, давал зелья, но ничего не помогало. А семья та была очень влиятельной.

— Влия… что?

— Влиятельной, значит, очень известной и богатой. Лучше всех, — попытался объяснить Люциус.

— Как мы?

— Как мы… — он помолчал немного и продолжил: — Отец был очень недоволен. Только мама любила всех своих детей одинаково, но она умерла слишком рано.

— Она была старая?

Люциус покачал головой:

— Болела.

— Жалко…

— Тогда отец решил, что в их семье не место среднему брату. Он отдал его на воспитание дальним родственникам. И всем сказал, что сын умер.

— Он плохой?

— Он поступал так, как было лучше для рода. У него уже был старший сын, которым он гордился. Достаточно, чтобы семья существовала и дальше.

— Не пойму никак! — Драко расстроенно пожал плечами. — Ты бы меня не отдал.

— Конечно, не отдал бы, — кресло-качалка скрипнуло. — Но тогда были иные времена, имелись на то причины. Сумасшедший в семье — это позор.

Драко нахмурил брови снова, видимо, ничего не понимая.

— А младший брат?

— Младший… — Люциус замолчал, вглядываясь в рисунок на обоях и тщательно подбирая слова, — родился сквибом. Это было еще большим позором для рода. Отец надеялся, что магия проснется. Но младшему брату исполнилось одиннадцать, и ничего не изменилось. В то время старший брат уже был в Хогвартсе — изучал разные науки.

— А средний?

— Он рос в другой семье, и старшему было строго-настрого запрещено общаться с ним. Но и средний брат тоже поступил в Хогвартс. Только они оказались на разных факультетах. Старший — на Слизерине, а средний — на Рейвенкло.

— А младшего брата тоже отдали родственникам?

— Нет. Отец совершил очень жестокий поступок.

— Он его убил?

— Наказал… по-своему. В этой семье он больше не жил.

— Плохая сказка, — Драко покачал головой. — Надо было мороженое просить.

— Пожалуй. Отец умер, старший сын унаследовал все его деньги и поместье. Стал новым главой рода. Он женился, и у него родился сын. Непослушный мальчишка, который не спал по ночам!

Драко заулыбался, забираясь под одеяло с головой.

— Пап… — он чуть приподнял уголок одеяла. — Иди сюда. Я по секрету скажу.

Люциус вздохнул и нырнул в темноту.

— Что по секрету?

— Я знаю, какой конец у этой сказки. И тебе расскажу за ложечку мороженого.

Люциус рассмеялся.

— Хорошо. Расскажи, и я попрошу Добби принести вазочку.

— Я думаю, что братья всё равно встречаются, чтобы поиграть или поговорить, они же теперь взрослые. А младший брат… как в сказке Бидля Бардля…

— Барда Бидля.

— Погоди! — Драко заговорщицки поднял палец. — А младшему брату Смерть подарила волшебную мантию. Он сбежал далеко-далеко. Так что злой папа не нашел его и не найдет больше.

Взгляд сына казался печальным, но уверенным. До чего же дети бывают проницательны!

— А у тебя есть бузинная палочка, я знаю. Только ты мне её не показываешь. Потому что я не сплю.

Люциус грустно улыбнулся и прижал сына к себе.

Когда дверь в спальню приоткрылась и в комнату заглянула Нарцисса, отец и сын уже спокойно спали.

* * *

В коридорах Мунго пахло зельями. Под ногами тихо, будто замыслив какой-то заговор, скрипел паркет. Люциус свернул за угол и замер. Символ Даров смерти блеснул на серой мантии.

— Люциус!

— Ксено…Давно пришел?

— Давно, — Ксенофилиус пожал плечами, отчего всевозможные кулоны и браслеты зазвенели, как игрушки на елке. — Я заглянул сегодня пораньше. Такой славный день! Попытался убедить колдомедиков отпустить его со мной на прогулку — солнце пошло бы ему на пользу. Но они отказали. Не понимаю, почему им так нравится держать его в четырех стенах? Как думаешь, может, нам…?

Люциус постучал тростью по стене, пытаясь прервать бесконечный поток слов.

— Он сумасшедший. У него здесь особый режим. Не представляю, как тебе в голову пришло просить о таком медиков.

— Я не вижу ничего предосудительного в небольшом путешествии за пределы этого сарая. Чудесное путешествие — в сад и обратно. Всего полчаса, а для него — целая жизнь.

— Хватит! — Люциус нахмурился и покачал головой. Спорить с Лавгудом было бесполезно.

— Я сказал что-то не то?

— Ты всегда говоришь что-то не то. Но всё это не имеет значения. Тебе пора.

— Да, — Ксенофилиус опустил голову и прошел мимо него, очень близко, едва коснувшись пальцами его мантии.

Люциус посмотрел ему вслед и свернул в узкий коридор. Дошел до поста дежурного колдомедика, задержался там на пару минут, ожидая, пока лекарь запишет его имя в журнал посещения, и направился в сорок вторую палату.

Младший сидел в углу и выводил на стенах каракули грифельным карандашом. Бессмысленные жесты, обреченность во взгляде — ничего не менялось уже двадцать лет. Пустая оболочка, оставшаяся от человека после Круциатуса.

— Это я, здравствуй. Здесь холодно, и Драко навел меня на мысль… Словом, я принес тебе мантию, — он накинул на плечи брата черную ткань и отошел подальше. Люциус всегда терялся при виде младшего.

Тот даже не обернулся. Дрожащие грязные пальцы выводили узор за узором на посеревшей от старости штукатурке.

— Впрочем, — Люциус шагнул ближе, — тебе наверняка всё равно. Ты никогда не слушаешь, ты даже не помнишь меня. Не понимаю, зачем я прихожу? На что надеюсь? Сквибу не стать магом. Чокнутому не превратиться в нормального. Это всё детские сказки.

Младший опустился на пол у стены. Карандаш выпал из его рук, и он осторожно обвел пальцем только что нарисованное. Люциус пригляделся к неровному треугольнику. На одно краткое мгновение ему показалось, что в треугольник вписана окружность, и узкая темная линия пересекает её по центру. Знак Даров смерти. Сказка о трех братьях — его давняя надежда на то, что у любой истории может быть хороший конец. Но рисунок так и остался неровным треугольником, завитушка в углу — росчерком старого грифеля, а невнятные символы — бредом больного рассудка.

Уходя, Люциус хлопнул дверью.

— Вы уже закончили, мистер Малфой? — поинтересовался колдомедик, получая очередной мешочек с галлеонами за свое молчание.

— Я больше не приду, — бросил напоследок и аппарировал прямо из коридора.

…Как знать, останься он подольше, будь он внимательнее, а может быть, верь он в сказки, Люциус смог бы разглядеть на стене палаты нестройные буквы — ровную «Л», кривоватую «К» и легкую пунктирную «М». Бесконечный поток линий и узоров сложился бы для него в изображение самой смерти — величественной и жуткой.

Младший поплевал на карандаш, заправил светлую прядь волос за ухо и вывел над символами неровный треугольник — мантию-невидимку. Одну на троих, закрывающую братьев от острых когтей властительницы душ.

— Выживем… все трое, — прошептал он и засмеялся. Лишь для него будущее не было тайной.