Розовая вода (гет)

— Розовую воду используют только религиозные фанатики! — скривившись, говорит Лаванда.

— Кто тебе это сказал? — удивляется Флёр. Акцент у нее сегодня еще сильнее, чем обычно, видно, от возбуждения. Или от волнения. Может, она боится блюдо запороть. Как-никак на кухне у свекрови готовить — это не то же самое, что только для мужа. Опозориться ведь можно.

— Сестры Патил говорили, — не сдается Лаванда. Ей не нравится Флёр. Очень сильно не нравится с самого конца шестого курса, когда по слухам стало понятно, что у нее получится выйти замуж за одного из Уизли, а по поведению Рона стало ясно, что самой Лаванде не бывать Уизли. Вот почему некоторым все, а некоторым ничего, а?!

— Они из Индии, да? У них там, кажется, с розовой водой действительно готовят традиционные сладости. И в Иране, и в Турции. А вот в Европе цветочные воды добавляют в совершенно неожиданные вещи. Например, можно сделать панна котту с розовой водой, представляешь? Или взбить крем для торта. Это… это как будто ты цветочная фея! Есть что-то со вкусом розы… я однажды ела торт — три вида бисквита, три вида ягод в желе и три вида кремов — розовый, лавандовый и фиалковый. Очень вкусно — и очень модно.

«И не толстела, небось», — печально думает Лаванда, кивая в такт ее щебету. Впрочем, сейчас у Флёр уже очень заметный живот, месяц седьмой, наверное? — а, не важно. Все равно она толстой не выглядит, вон со спины какая талия. А вот Лаванде сладкое нельзя, фигуру надо беречь. Что у нее есть-то, кроме фигуры? Она прекрасно все про себя понимает: что звезд с неба не хватает, что не первая красавица и даже не вторая. Миловидная, да, но кому нужна будет эта миловидность, если она наберет еще фунтов пятнадцать? Да на нее и не посмотрит никто. Она, конечно, умеет себя подать, всю жизнь этому училась, но против реальности-то не попрешь. Нельзя выгодно подать толстую задницу. На людях еще можно, если юбку правильно подобрать, а вот в спальне — неа, нельзя.

А если Лаванда перестанет быть миловидной и казаться красивой, то она может так и не выйти замуж. А если так, то и жить-то, в общем, незачем. Мама всегда говорила: «Сначала замужество, все остальное для женщины — баловство. Найди себе мужчину и держись за него, это главное». А Лаванда вот не удержалась. Ну, Рона, допустим, она бы и не смогла удержать, куда ей до Грейнджер. Гермиона, конечно, ни кнарла не смыслит в моде, хорошо хоть зубы исправила, а то совсем беда была, но у нее есть свои козыри, да такие, каких у Лаванды сроду не было. Так что с Роном все понятно. Не для нее он и не про ее честь. Но ведь и Симуса не удержала! И даже сама от него почти сбежала. Сорвалась, не выдержала. И ведь ничего плохого он ей не сделал. Ну да, любил пройтись по тому, какая она идиотка, ну так ведь она и правда небольшого ума. Ну нравилось ему над ней пошутить и посмеяться иногда, но он же любя!.. И если она вдруг стала на это обижаться, то это же не Симус виноват, это ведь она сама и виновата.

А все-таки, почему никто никогда не смеется «любя» над Грейнджер? Враги — да, могут обидное сказать, а друзья — нет. Почему с Грейнджер так нельзя, а с Лавандой можно?

Розовая вода действительно вкусно пахнет розой. Флёр взбивает что-то воздушное, кремообразное, контролируя движения венчика волшебной палочкой, и трепется, трепется… Вот бы попробовать, что у нее получится. Но сладкое же.

— И вот он встает передо мной на колено и достает кольцо. И краснеет. Вся их семья чуть что очень легко краснеет, ты заметила? И он начинает что-то говорить, а я в этот момент только и думаю: «Мерлин и Моргана, только не это!»

— Почему «только не это»? — очнулась от размышлений Лаванда. Она не поняла, в какой момент разговор о торте сменился рассказом о предложении руки и сердца, но это ведь не так важно.

— Потому что я страшно испугалась, что его все-таки зацепили мои вейловские чары. Знаешь, сколько я к тому моменту выслушала предложений? Пятнадцать! Пятнадцать, причем десятерых из них я видела второй или третий раз в жизни. Но я ведь знаю, что это не настоящие чувства, что я для них не я, а… не знаю… слов не хватает. По-французски бы сказала. Ну и вот. А тут Билл. И у нас все так хорошо начиналось, и мои чары на него ну почти совсем не действовали. И вдруг он туда же! Кольцо, рука, сердце, и хорошо хоть без розовых лепестков с небес! И вот он выпрямляется и ждет от меня ответа, а у меня в голове всех мыслей только «Мерлин и Моргана, ну почему, ну как же так!»

— И что ты ему ответила?

— Ничего. Он на меня посмотрел и спрашивает — «Дорогая, что у тебя с лицом?» И я понимаю, что все с ним в порядке, не околдованный он, нормальный. Остальным никакого дела не было до того, что у меня с лицом, я бы для них была «самой прекрасной», даже если вовсе без лица останусь, наверно, — Флёр досадливо морщится, но отмахивается от неприятных воспоминаний свободной рукой. — И тут до меня доходит. Мне только что сделал предложение мужчина, которого я люблю! По-настоящему! Замуж позвал! Ну, я и говорю — «Я просто очень рада, я согласна», ну и что там еще надо отвечать. И до сих пор не знаю, что же он мне тогда говорил, когда замуж-то звал.

— Ты ему так и не призналась, что прослушала? — сочувственно спрашивает Лаванда.

— Призналась, конечно, в тот же вечер. Он хохотал, конечно, но потом сказал, что речь все равно была дурацкая, и повторять отказался. А я и не настаивала. Это же не вопрос жизни и смерти, а отличный анекдот, будет что детям рассказать.

Флёр непроизвольно кладет руку на живот, Лаванда вздыхает и думает, что она могла бы рассказать детям, если бы Симус все-таки позвал ее замуж.

«Мы жили с вашим папой вместе больше года, и мне уже стало казаться, что он никогда не предложит пожениться, но однажды он…» А что бы он сделал, интересно? Лаванда пытается представить Симуса с кольцом в руке на коленях перед ней, но у нее почему-то не получается. Вместо этого в ушах звучит их последняя размолвка.

И началось-то все с ерунды. Лаванда готовила ужин на Симуса и его друзей, и кто-то из них взял со стола ее «Вестник домоводства», а там как раз заметка была о пользе лаванды. Ну и они давай читать — «Лаванда, мол, обладает успокаивающим действием, а потому входит в состав многих зелий — успокоительных, умиротворяющих, и от мигрени, и от ревматизма, и для сердца…» А Симус возьми и ляпни — «Я, — говорит, — всегда знал, что Лаванда в Зельеварении может пригодиться только в качестве ингредиента». Все, конечно, посмеялись. Лаванда и сама посмеялась. Но почему-то стало обидно. И когда все ушли, она ему все-таки сказала:

— Ты ведь мог и по-другому пошутить. Сказать, что Лаванда очень полезна, например. Или успокаивающе действует. Или еще что-нибудь. Всем все равно было бы смешно, а мне не было бы неприятно.

Она думала, он извинится. Или скажет, что не подумал. Или еще что-нибудь такое. Приятное. А он сказал, что до нее как-то подозрительно долго доходило.

Если подумать, это ведь был совсем какой-то слабый повод для ссоры. Ну ведь она его не с любовницей застала. И не ударил он ее. И не прогнал. И не проклял. И не… короче, она тогда сбежала. Думала, погуляет немножко, успокоится и вернется. А вернулась к собранным чемоданам — я, мол, не хочу жить с истеричкой, у тебя пмс, а я страдай. Как она его тогда упрашивала! Извинялась даже. А ничего не вышло, поздно было. Сама виновата, сама все порушила. Хотела домой вернуться, маме поплакаться, но что она, сама не знает, что ли, что сказала бы мама? Мама бы сказала — иди извинись еще раз, и еще десять раз, Симус отличный парень, и кому ты нужна после того, как вы вместе жили. В итоге потащилась к Парвати, пожила у них с Падмой пару дней, а там к Падме зашла Чо, а за Чо зашла Джинни Уизли, расспросила Лаванду, сказала, что Симус — идиот и остолоп и счастья своего не понимает, обещала проклясть при встрече и потащила в Нору на семейное застолье. Развеяться, вроде как.

В итоге эти две где-то в саду изучают новоповешенные качели, а Лаванда сидит тут с Флер и нюхает все то, что ей нельзя. Правда, несмотря на хандру Лаванды, застолье получается неплохим.

Приходят Рон с Грейнджер. Сначала им всем троим неловко, но потом Грейнджер начинает рассказывать о своей поездке в Австралию, и неловкость постепенно исчезает, тем более что слушать ее правда интересно. Еще бы количество терминов урезать вдвое, и было бы отлично. Приходят из сада Джинни и Чо, у Джинни в волосах прутики и зеленые листья, и Чо с серьезным видом объясняет, что это такая специальная традиционная прическа, и все делают вид, что верят. Приходит хмурый Джордж, хвастается загаром, говорит, мотался в Индию на выходных, нравится ему там. Лаванда наконец-то вступает в общую беседу и говорит, ему нужно взять с собой сестер Патил, они ему устроят экскурсию. Джордж веселеет, ржет, говорит:

— Я им сам могу такую экскурсию устроить, им и не снилось, они же приличные девочки, наверняка в магловских кварталах вообще не бывали.

За столом возмущаются, но тоже смеются.

Приходит Перси, Лаванда его помнит еще с тех времен, когда он был ужасно занудным старостой. Он ни капельки не изменился, ну вот совсем. Приходит муж Флёр, ужасно крутой парень по имени Билл, и миссис Уизли объявляет:

— Ну все, можно больше не ждать, Чарли, как обычно, опоздает, его снова в последний момент дернули по какому-то ужасно важному делу.

— Вот ведь как интересно, кто в министерстве у нас работает, кто в Гринготтсе, а самый занятой все равно оказывается Чарли, — глубокомысленно замечает Джордж, но никто не слушает Джорджа, поскольку на столе появляется еда, приготовленная Молли Уизли, приготовленная Флёр, а также притащенная Джинни. А когда все наедаются, неукоснительно соблюдая условие «оставить Чарли кусочек того, и этого тоже, и вообще всего», на столе оказывается та невообразимая пахнущая розой ерунда, которую делала Флёр, и миссис Уизли ворчит, что хороший кекс был бы гораздо уместнее, но съедает свою порцию и тянется за добавкой.

Чарли Уизли появляется сразу вслед за десертом, он упакован в драконовую кожу, увешан какими-то амулетами и хорош еще больше, чем Билл Уизли. И он такой взрослый. Серьезный. Самостоятельный. Лаванда тихонько вздыхает, глядя на очередного продемонстрированного ей Уизли, который совершенно точно ей не светит, и решается наконец попробовать десерт. Потому что, ну в самом деле, какого дементора? Не хотят они ее брать замуж — и не надо, и так проживет, вон Грейнджер ее на год старше, до сих пор не замужем, и вроде не страдает. А Джинни и Чанг вообще никто никогда замуж не возьмет, а им хоть бы что. Пойдет подрабатывать в… а, придумает, куда. Не пропадет. Ведьма она или где.

Лаванда знает, что этот порыв скоро пройдет, себя же не переделаешь, но новое состояние ей нравится. В нем оказывается неожиданно легко. Можно хотя бы полчасика не думать, как всем понравиться. И о том, что растолстеет, — тоже не думать! Поэтому — ну и еще из-за увлеченности десертом — она не замечает, как пристально рассматривает ее Чарли Уизли.

* * *

Вечером Чарли будет говорить Рону:

— Вроде ведь был у вас во время Тремудрого Турнира, а ее ни разу не видел. А зря!

— Ты про Лаванду? Серьезно, что ли? — изумится Рон.

— Серьезно или нет — это мы посмотрим. Но брат, мне очень, очень нужен ее адрес.