Между молотом и наковальней (гет)

Александр Браун без единой мысли в голове пялился на тело собственной троюродной бабки и упорно не желал принять за истину, что старая волшебница покинула этот мир именно сегодня, в этот день и этот час, именно тогда, когда её непутёвый внучок решил её порадовать новыми достижениями. Тренировки тела в одной из полуподвальных секций китайских боевых искусств дали результат. В свои семнадцать лет он наконец почувствовал магический очаг, хоть и не сумел ничего с ним сотворить. Это ведь уже было немало! Для занятий этой магловской борьбой требовалось ежедневно ездить в Лондон, а потом возвращаться в Суррей, где Алекс продолжал свое обучение в местной старшей школе, чтобы в дальнейшем поступать в Унис, Университет Суррея. Он очень хотел в будущем получать степень и работать в Суррейском Космическом Центре. Его очень интересовала инженерия, ведь её развитие позволило грязным маглам прошлого стать вровень и даже превзойти волшебное сообщество. Величие науки отгоняло мечты о магии куда подальше. Вот только смерть родственницы, воспитывавшей его, не входила ни в какие планы молодого человека, какими бы грандиозными они ни были. Хотя они и не были таковыми, если честно. Без магии мальчику всё казалось не особо грандиозным, но отчаиваться ему не давала именно поддержка бабушки, которая никогда не пыталась запретить ему поиски возможного пробуждения магического очага. И именно тогда, когда что-то начало получаться, жизнь нанесла по любимому своему неудачнику следующий критический удар. Ведь, как казалось юному Брауну, неудачник он и есть неудачник, если даже родиться в семье магов не смог как полагается.

До шестнадцати лет Александр Льюис Браун жил в школе-пансионе Чартерхаус, в Годалминге, в графстве Суррей. Бабка же его проживала в том же Годалминге, по адресу переулок Пулман, 23. Маглы могли заметить под всеми защитными и отвлекающими заклятьями обычный и довольно-таки приличный дом, разве что, его окружал маленький рукотворный сад, со стороны похожий на рощицу. Небольшая запущенность сада также вписывалась в представления местных маглов о типичном доме, ведь это было типично для размеренных английских предместий для людей, которые не были фанатами садоводства.

Урок про типичность Алекс запомнил ещё в детстве — бабушка любила пояснять ему все его почему и как, потому что это уменьшало вероятность нахождения им приключений на свой хребет.

Чтобы быть в одном мире с маглами, надо быть полностью и неотвратимо типичным.

Надо сказать, у него это хорошо получалось — как находить приключения в детстве, так и быть невыразимо типичным, когда он вкладывал в это хоть какие-то усилия. У него были типичные пепельно-русые волосы, типичные серые глаза, и он типично много учился и немного общался со сверстниками.

Когда он увидел мертвую женщину, самую дорогую в его жизни, даже ближе матери, он совсем нетипично пялился на труп, не испытывая почти никаких эмоций. В эмоциях была полная пустота. Мир не начал рушиться вокруг, но казалось, был к этому близок.

Кажется, это называют шоком.

* * *

Двумя днями позже похорон типичность жизни Александра Брауна поколебалась, когда все еще гостившие у него родственники заявили ему, что так дальше продолжаться не может. Ведь на парне лица не было, по выражению его троюродной сестрички Лаванды, чья магическая сила была также ясна, как и крайняя нетипичность её яркой личности. А попытки подсунуть ему зелье сна без сновидений, когда юного сквиба все это время мучила бессоница, только подтверждали магическую природу всей остальной семьи и жутко напоминали Александру о его бабке, которая растила его с самого детства, ведь предпочитала жить уединенно и абсолютно не обращала внимания на отсутствие у мальчика магии. Бабушка тоже постоянно выражала свою искреннюю заботу, как и эта девчонка, всего пятнадцати лет от роду.

Именно из-за желаний своей семьи молодой сквиб начал готовиться к переезду.

И именно это решение стало поворотным в его жизни, ведь прежде чем уехать, парень решил разобрать старые книги бабки — решить какие взять с собой, а какие можно забрать позднее. Именно так он наткнулся на старый манускрипт, который многое рассказывал о сквибах, видимо из него бабушка черпала ту информацию, которую потихоньку скармливала мальчишке с того самого момента, как стало понятно, что магии у него нет. После ознакомления парень понял, что информации было даже слишком много, и не вся она была приятной. Чувство было, будто этих сквибов изучали как эдаких диковинных существ, достойных жалости, но и не равных при всем при том маглам, а стоящих выше их, хотя бы потому, что в их жилах все еще продолжала течь чистая кровь. Книга эта была под авторством одного из Браунов, а издана в конце девятнадцатого века, всего лишь в сотне экземпляров, как писалось во введении "специально для общества поддержки сквибов". Судя по всему, магическому сообществу не было интересно исследование сэра Реджинальда Дугласа Брауна, потому как такой опус трудно оставить незамеченным.

И именно так Александер Льюис Браун сумел, как ни странно, отнюдь не случайно провести совершенно простой в исполнении ритуал. И, конечно же, ошибся, отдав душу богам, магии или ещё чему, ну и оставив мне, обычному маглу из России, знавшему о Лаванде Браун только то, что она в Принце-Полукровке навязчиво встречалась с Роном Уизли, и вполне возможно, что была убита Фенриром Сивым в битве за Хогвартс. Я помнил и чувствовал всё, что помнил Александр Льюис Браун. Очень много новых знаний по физике, хочется отметить. При этом я помнил, кем я был в своей предыдущей жизни, как мне довелось умереть. И я помнил, почему мне, будучи сквибом, причем во вселенной, где "Гарри Поттер" — это не название популярной серии книг и фильмов, а просто имя героического сироты со шрамом, оставленным Темным Лордом, будет житься лучше, даже когда время моего сюда прибытия подкачало. Моя жизнь была скучным говном, и я сам был скучным говном, потому что хроническая депрессия вызывает резкие метаморфозы даже в самых достойных людях. Я же достойным не был и до депрессии. Молот Тора бы просто уржался, вздумай я его попытаться взять, ага.

В общем, биохимия этого тела не настолько изменена, как моего прошлого, потому я не ощущаю ничего, кроме давящей грусти по поводу смерти родного человека, но это логично. Главное — снова не скатиться. И мне совершенно не нравится возможная смерть этой маленькой улыбчивой девочки, хоть и подросшей, которая открыто обожала меня даже тогда, когда уже знала, что это то ещё клеймо — быть сквибом в чистокровной семье.

Для неё я не был ничтожеством.

Да, сестрой Александра Льюиса Брауна, Саши, если по-нашему, или Алекса, если по-дружески, хотя друзей у него особо не было, была небезызвестная в определенных кругах Лавандой Браун. Она же Лав-Лав, она же "та доставучая блондиночка из принца-полукровки", она же, кажется, умерла или не умерла в конце Даров Смерти. Но стопроцентно подверглась нападению оборотня, это я помнил — троица героев бегут по атакованному Хогвартсу, швыряются заклятьями, видят как кто-то кого-то жрет, выбрасывают Сивого из окна, и этим кем-то оказывается Лаванда Браун, которую я тогда даже не сразу узнал. В книгах подобного не было, но что-то не внушает мне этот факт никаких надежд по поводу моей весьма внезапно проснувшейся и заурчавшей совести. Книги книгами, а Роулинг участвовала в написании сценариев, потому я рисковать не собираюсь. Придется что-то менять, и это может вполне вероятно послать к черту хороший исход всей этой истории, потому как я уверен как в писательской мудрости Рея Бредбери в его "И грянул гром", так и в научной мудрости Анри Пуанкаре в его Теории Хаоса. Совесть моя любит такие неоднозначные ситуации, ведь сейчас от меня, возможно, зависит судьба этой девочки! А она была всегда очень добра ко мне. То есть, к Александру. Ко мне ли? Но раз я чувствую эту ответственность, весь вес знаний о возможном будущем, то вполне возможно, что даже для нового меня её доброта имеет какое-то значение. И раз я уже здесь, то вполне возможно просто мои другие реакции могут спровоцировать совершенно иной исход всей истории, даже если я не буду стараться ничего изменять. Так что лучше уж захватить эту иллюзию контроля, ну или хотя бы попытаться. Тогда я успокоюсь хоть немного и буду знать, что сделал всё, что мог, если всё выйдет боком.

Черт! Мысли позитивно, Саша!

Хотя на самом деле сегодня — необыкновенно счастливый день для меня.

Я не так давно избежал смерти, скоро сумею оказаться в самом настоящем магическом семействе в звании отнюдь не гостя, а члена семьи, хоть и ущербного, ну и, конечно же, я почти наверняка успею составить план действий.

Да-да, снова эти бессмысленные планы, которые не выдержат столкновения с реальностью, даже если они оптимальны и хороши на бумаге. Как показал опыт, любые планы могут суровую проверку реальностью не пройти, как ещё в той жизни план приехать домой с работы и посмотреть хоккей был порушен несчастным случаем на дороге. Или план моего реципиента — поступить в одно из лучших высших учебных заведений страны и в дальнейшем запускать космические шаттлы да спутники? Где тот план, когда пришлось отставить обучение в одной из наиболее престижных школ Соединенного Королевства?

Да уж. Мальчик этот был несомненно увлечен астрономией и астрофизикой, а вот я даже рад, что мне придется покинуть этот город буквально на этой неделе. Я, кстати, поспрашивал — городок Литтл Уингинг все-таки существует и мне до него всего-ничего езды. И я даже помню улицу, на которой проживает Гарри Поттер! Только вот что мне это, интересно, дает?

Как мне сейчас кажется, абсолютно ничего, но как я помню, у Гарри Поттера были проблемы с дементорами летом перед пятым курсом, а сейчас именно то самое лето.

Стоит просто взять Лаванду в оборот и прошвырнуться. Показать любопытному магическому подростку ещё больше типичных маглов, ага?

Только для этого надо её уговорить. Лаванда не такой уж большой фанат магловской культуры, хоть она и пыталась как-то узнавать что-либо у своего родственничка. Я мальчик непутевый оказался, потому как начинал грузить бедняжку своими интересами и делами, а не тем, что её могло бы по-настоящему привлечь. Мода? Журналы? Сладости? Красивые вещи? Романы? Нет, я был дурачком и пытался рассказывать ей про то, что было интересно мне. Сейчас я слегка поумнел, хотя возможно разницу заметить будет сложно, но зато я теперь знаю, чем её заманить. Она ведь уже думает о мальчиках, так ведь? Поедем в Лондон для начала, а там уж разберемся.

— Лаванда, — я вышел из своей комнаты и позвал её. Отклика не последовало, потому я увеличил громкость. — Лаванда! ЛАВАНДА!

— Хватит кричать, Александр! — начал говорить со мной портрет одной из наших предков. — Это не соответствует поведению джентльмена! Вы должны быть степенны и уверены в себе! А это значит — кричать как оглашенный вы не должны!

— Да, да, леди Доротея, я вас понял, — я покивал и поклонился. — Прошу прощения. Понимаете ли, я сквиб...

— Ох, бедный мальчик! — пробормотала она и скрылась за веером, разноцветным и детализированным, более дорого выглядящим, чем вся её строгая парадная мантия аврора прошлых веков. — Реджинальд и не подозревал, помнится, что эта беда нас снова затронет. Но ничего, мальчик, ты уже изменился... Все будет хорошо...

Она затихла, а меня немного пробрало.

— Леди Доротея, не могли бы вы сказать мне вашу девичью фамилию, если не сложно?

— Зачем вам это, молодой человек? — осведомилось она, со звучным щелчком захлопнув свой веер и вперившись в меня подозрительным взглядом пронзительно голубых глаз. — Разве я не нахожусь в одном из поместий благородного и древнего рода Браунов?

— Мы даже не принадлежим к священным двадцати восьми, — раздался легкий голосок сестры из-за моей спины. — Алекс, ты звал меня?

— Да, я хотел предложить пойти погулять, чтобы ты чего нового узнала и увидела, раз уж мы в немагической части Англии находимся. Как тебе идея?

— Идея странная, — она пожала плечами. — Это же опасно! Мама вряд ли разрешит.

— Да брось! — я нарочито удивленно посмотрел на неё. — Я хочу показать тебе свою школу и свой будущий университет. Это будет интересно! А потом мы можем съездить в Лондон или ещё куда, Лаванда. Это совершенно безопасно, если мы не будем задерживаться допоздна. Там ничего магического нет, но люди ведь многого добились и без магии. И я умею драться, так что даже если кто-то чего-то выкинет, то ты сможешь сказать, что защищала своего родственника-сквиба.

— Нельзя сказать, что я так уж прямо хорошо умею защищаться, — нахохлилась Лаванда и достала палочку из чехла на поясе, посмотрела на свою ладонь, в которой инструмент для сотворения волшебства сидел будто влитой и поблескивал лакированным покрытием. — Нас в школе будто вообще ничему не учили, такое у меня чувство. Да и этот ужас с Аластором Моуди... Аваду Кедавру на уроке демонстрировать, бр-р-р.

— Убивающее заклятье? — я уточнил и получил в ответ кивок. — А разве его может каждый использовать? Какой смысл, если без желания убить эта штука просто не сработает?

— Что, правда? — удивилась, как будто этого не знала, Лаванда. — Откуда ты это взял?

— У меня были все учебники, которые есть у тебя. Всю практику я выкидывал, но основы знаю, чтобы понимать, что происходит. Бабушка настаивала, что это важно, если мне вдруг придется вляпаться в проблемы магического мира.

— Бабушка была мудрой женщиной, — покивала Лаванда.

Мы решили взгрустнуть коллективно и помолчать, но картина прочистила горло, и я вспомнил, с чего всё начиналось, и что я спросил.

— Я — Доротея Браун, в девичестве Олливандер, молодой человек. И я, юная леди, не знаю, о каких священных двадцати восьми речь. Мы — древнее и благородное семейство, и я могу говорить это как об Олливандерах, так и о Браунах. Не менее древнее и благородное, чем семейства Блэков или Певереллов. Только мы, в отличие от них, не занимаемся сомнительными искусствами...

— Олливандеры входят в священные двадцать восемь, — Лаванда решила просветить женщину, которая давно умерла и вероятнее всего не вспомнит об этом разговоре уже завтра. — А вот Брауны — нет.

— Когда был составлен этот странный список, юная леди? — нахмурилась Доротея, в девичестве Олливандер. — Интересно бы знать!

— Ох, это наверняка было после вашей... эм-м-м... смерти, простите за напоминание, но...

— Ничего-ничего, — отмахнулась обитательница портрета и снова прищелкнула веером. — Я умерла в битве со стаей оборотней, так что все в порядке, это была славная смерть.

— Точно Олливандер? — я решил уточнить, ухмыляясь вовсю. — Или есть... ну, знаете, связи с кем-то более кровожадным?

— Моя матушка была Блэк, — усмехнулась Доротея. — Наверное, было бы более ясно, если бы меня назвали звездным именем. Они ведь все ещё это делают?

— Если бы у Блэков были хоть какие-то дети, я думаю, они бы это делали, — пожала плечами Лаванда и сказала, но теперь уже мне. — Я пойду спрошу маму по поводу твоего предложения. Ещё и полудня нет, думаю мы успеем вернуться.

— Угу. Кстати, я знаю один астероид, который назвали вашим именем, так что не все так плохо! — я не был полон энтузиазма, но мне с Лавандой ещё до Хогвартса жить все лето, так что даже если прогулка ничем не увенчается, ничего плохого я не вижу в том, чтобы пообщаться лишний раз в более свободной атмосфере без взрослых и каких-то ожиданий. — Так по поводу священных семейств. Нас в них не включили. Хотя вы вот говорите, что мы были в свое время на уровне Блэков...

— Реджинальд изучал сквибов. Если для составителей списка было важно отношение к... таким как ты, то это могло сыграть роль. Мальчик был молодцом, хотя и постоянно подвергался нападкам... Его дядюшка был сквибом, понимаешь ли. Дядя был едва ли сильно старше самого Реджинальда, потому они росли почти параллельно друг с другом. Дядю этого решили изгнать из рода, когда тот не смог отправиться в Хогвартс, но мальчик дал клятву помочь ему найти магию.

— Откуда вы это помните? Реджинальд, если это тот Реджинальд, о котором я думаю, жил совсем недавно, так откуда...

— Я помню совсем немногих, молодой человек. И среди этих немногих я ещё более редко запоминаю имена. Реджинальд был уникальным мальчиком.

— Вы необычный портрет, леди Доротея.

— А вы необычный сквиб, Александр.