В Багдаде все спокойно, или Десять желаний для Гермионы Грейнджер (гет)

Гермиона Грейнджер протискивалась по узкому проходу между лавками торговцев, на бегу выкрикивая извинения. Нужно успеть к семи, иначе она опоздает. Бал в честь десятилетия победы над Волдемортом — это официальное мероприятие, и если она не явится вовремя, завтра все газеты напишут, что «прекрасная треть Золотого трио считает себя слишком важной птицей, чтобы открывать бал в свою честь». Прекрасная треть — звучит так, словно она даже не человек, а аксессуар, розовый бантик на ленте почета настоящих героев. Гермиона почти скучала по старой доброй Рите Скитер. Во всяком случае, тогда ее называли «мозгом Золотого трио». А теперь единственное, о чем точно напишут, — в каком костюме Гермиона-все-еще-Грейнджер появилась на балу. А она пока даже не придумала, в чем пойти. Будто ей больше заняться нечем. Кому вообще пришло в голову устроить бал-маскарад в годовщину победы? Это же не Хэллоуин!

Но грустные мысли — прочь! На этот раз Гермионе есть чем гордиться. Ее наконец перевели в Отдел тайн и после четырех месяцев прозябания в архиве поручили первое настоящее задание. У какого-то торговца антиквариатом обнаружили прелюбопытнейший артефакт, и если она поторопится, то успеет забрать его уже сегодня.

— Сколько за лампу? — Услышала Гермиона, и прибавила шаг.

Нельзя позволить увести работу ее мечты прямо у нее из-под носа.

— Я беру! — выкрикнула она, подбегая к лавке, хотя толком не расслышала цену.

— Я первый подошел! — возмутился покупатель, протягивая торговцу плотную пачку купюр.

Гермиона сомневалась, что у нее с собой есть такая крупная сумма. Она собиралась договориться с продавцом и, если цена окажется высокой, вернуться за лампой завтра. Но действовать надо было решительно.

— Она моя! — чувствуя себя упрямым ребенком в песочнице, закричала Гермиона и схватила за позолоченную ручку старой лампы.

В районе пупка резко дернуло, и Гермиона потеряла сознание.

Очнулась она от ощущения, словно ее кожа плавится и стекает крупными каплями с горящего тела. Вокруг, насколько можно охватить взглядом, простиралась пустыня. Бесконечные дюны, ни единого деревца или крупного камня, в тени которых можно было бы спрятаться от нещадно палящего солнца. И ни капли воды, чтобы промочить пересохшее горло. Зато вожделенная лампа все еще крепко зажата в руке. Гермиона подавила желание хорошенько пнуть бесценный артефакт и посмотреть, насколько далеко он улетит и как глубоко зароется в песок.

Не трогать зачарованные предметы руками — это первое правило в ее работе. Угораздило же нарушить это правило на первом же задании. В понедельник сплетни о ее оплошности разлетятся раньше, чем она успеет дойти до кабинета начальника, и над ней будет смеяться весь отдел. Если, конечно, она сможет вернуться...

Идти по песчаным насыпям — все равно, что карабкаться по эскалатору, едущему в обратном направлении. Два шага вверх — и тут же сползаешь на шаг назад. Ноги вязнут и кажутся налитыми свинцом. Хочется просто упасть и не шевелиться. Но песок настолько горячий, что лежать на нем так же приятно, как на раскаленной сковородке. Потому Гермиона продолжала идти. Она даже не догадывалась, где находится, и как далеко от этого проклятого места ближайший город или хотя бы поселение бедуинов. Волшебная палочка пропала, а любимые наручные часы, которые не разбились даже после прямого ступефая, вышли из строя и вместо числа и времени показывали сплошную абракадабру. В архиве Гермиона как-то наткнулась на упоминание, что так может происходить при перемещении во времени более чем на столетие, но надеялась, что ее часы просто сломались, и она не оказалась в эпохе динозавров или каких других жутких тварей, населяющих доисторическую землю.

И почему с ней вечно происходит нечто подобное? С первого дня, как она открыла для себя магический мир, ее всюду преследуют неприятности. Решила пореветь в туалете — и туда наведался здоровенный горный тролль. Убегала от безобидной кошки завхоза — попала прямо в лапы жуткому трехголовому псу. Просто шла по школьному коридору — и встретила василиска. Гермиона надеялась, что когда охота Волдеморта за ее лучшим другом прекратится, то и ее неприятности закончатся. Но нет — вот она стоит посреди пустыни, без палочки и воды, зато с какой-то зачарованой жестянкой.

Пить хотелось невыносимо. От жары или от жажды, но ей всюду мерещились голубые озера, хотя вокруг не было ничего, кроме песка. Хорошо, если это всего лишь миражи, а не галлюцинации от обезвоживания. Как-то глупо родиться ведьмой, победить Волдеморта и так негероически умереть в самом расцвете сил. В приступе жалости к себе Гермиона перевернула и потрясла лампу, словно ожидая, что из ее длинного носика потечет вода. А потом припомнила детскую сказку и принялась ожесточенно тереть круглый золотистый бок. Из лампы тут же повалил сизый дым, и Гермиона испуганно отбросила ее подальше.

— Вы, должно быть, издеваетесь! — загрохотал над ней парящий в темном облаке полупрозрачный профессор Снейп. — Да лучше бы я вечно горел в аду в компании Волдеморта и его гадюки!

— Все-таки галлюцинации, — пискнула Гермиона и второй раз за день грохнулась в обморок.

— Грейнджер, вставайте, хватит здесь разлеживаться. Говорите, какого дьявола вы меня позвали. — на этот раз чуть тише, но все так же страшно прорычал голос у нее в голове.

Гермиона опасливо приоткрыла один глаз и сразу зажмурилась, увидев прямо над собой недовольно скривившуюся физиономию Снейпа. После смерти он явно не подобрел.

— Не притворяйтесь, что не слышите, а то я повторю громче.

— Не надо громче, — взмолилась Гермиона, пытаясь подняться на ноги. Голова все еще кружилась, отчего Гермиону слегка пошатывало. — Профессор Снейп? Это на самом деле вы, или я брежу?

— Это не взаимоисключающие понятия, — глубокомысленно изрек Снейп.

— Значит, все-таки вы... И как вы тут очутились?

— Это вы меня спрашиваете?! Между прочим, это вы меня сюда вызвали, а не я вас.

— Никого я не вызывала!

— Лампу терли?

— Терла.

— Зачем?

— Чтобы появился джинн? — уже понимая собственную промашку, промямлила Гермиона.

— Так говорите, чего хотели, и оставьте меня в покое! — Снейп снова повысил голос до громоподобного, и Гермиона прижала ладони к ушам.

— Не кричите так, и без вас голова раскалывается!

— Нет, определенно, ад показался бы мне курортом.

— Что? Я вообще-то вас освободила. Могли бы быть хоть чуточку благодарны. — Гермиона уперла руки в боки и неодобрительно посмотрела на джинна.

— Неужели? — Он насмешливо скривил губы и еще больше раздулся в размерах, заслоняя своей черной тучей половину неба. Но так хоть солнце меньше пекло. — Тогда я наверняка могу немедленно покинуть это... куда бы вы меня ни притащили, — продолжил Снейп. — Хотя нет, я все еще бестелесный дух, привязанный к злосчастной лампе и вздорной гриффиндорке впридачу. Невероятное везение! Даже не знаю, как вас отблагодарить за такую невиданную щедрость.

— Вы закончили?

— Я еще даже не разогрелся, Грейнджер. Раз уж я вынужден терпеть ваше несносное общество, то не намерен сдерживать свой справедливый гнев.

Нет, этот человек (или джинн?) совершенно невозможен. Если бы язык так не прилипал к небу, Гермиона обязательно высказала бы все, что о нем думает.

— Если не хотите следующие несколько лет провести в компании моего разложившегося трупа и, возможно, очень злого приведения, лучше помогите достать воду.

— Это приказ? — Снейп вопросительно выгнул бровь.

— Что? Нет, конечно же! Я не стану вам приказывать, — поспешила заверить Гермиона.

Она ненавидела рабство во всех его проявлениях и не собиралась пользоваться угнетенным положением джинна, распоряжаясь им, как домовым эльфом.

— Тогда обойдетесь. Мне вода не нужна, — бросил этот несносный человек и начал тонкой струйкой втягиваться обратно в лампу.

— Хорошо, это приказ! — выкрикнула Гермиона.

Конечно, ужасно помыкать Снейпом, но какой толк от ее высоких моральных принципов, если она умрет от жажды посреди пустыни?

— Быстро вы меняете мнение. — Голос Снейпа был подозрительно похож на голос ее совести.

— Прекратите болтать и достаньте воды, — рассердилась она.

Джинн исчез всего на мгновение.

— Это все? Стакан минералки? Мы посреди чертовой пустыни, неужели неясно, что мне понадобится гораздо больше, чем один стаканчик?

— Вы приказали достать воду. Это вода. — Снейп явно издевался над ней.

— И вы не дадите мне больше?

— Только если у меня не будет другого выбора из-за прямого приказа.

«Хитрый пронырливый гад, — думала про себя Гермиона, — заставляет потратить все желания на воду, а потом бросит меня тут умирать совсем одну. Ну уж нет!»

— Ладно, я хотела по-хорошему, но вы сами напросились.

— Не пытайтесь меня запугать, Грейнджер, это вам грозит смерть от обезвоживания, я-то уже давно умер. Кстати, какой сейчас год? — как ни в чем не бывало поинтересовался Снейп. В ответ на ее угрозу он даже бровью не повел.

— До того, как я дотронулась до этой лампы, был две тысячи восьмой, но теперь я не уверена, — Гермиона постаралась казаться вежливой.

— А вас мама не учила не хватать руками незнакомые подозрительные предметы? — тут же съязвил Снейп.

— Нет, моя мама поощряла здоровое любопытство и исследовательский интерес.

— Уверен, она пожалела бы об этом, узнав, что вас убило ваше любопытство. Совсем как кошку.

— А у кошек девять жизней, — понимая, насколько нелепо это звучит, все же огрызнулась Гермиона.

— Возомнили себя Поттером? Думаете, вам тоже удастся вечно творить безрассудства и избегать смерти?

— Из нас двоих жива я, а вы — нет, так что не надо о безрассудствах, — съехидничала она в ответ.

— Очень деликатно с вашей стороны.

— А мне, знаете ли, не до деликатности, мне тут смерть грозит... от обезвоживания.

С неба раздалось громкое рычание, и джинн снова начал втягиваться в лампу.

— Пока вы не спрятались в свою жестянку, — остановила его Гермиона, — приказываю выдать мне полную копию вашего контракта как джинна. Разборчивым почерком, на знакомом мне языке и удобным для чтения размером шрифта.

Если бы Снейп умел метать молнии глазами, она уже давно превратилась бы в горстку пепла. Через секунду джинн исчез в лампе, а у ее ног лежали десять тяжелых томов. А самый большой приземлился прямо на ногу, ударив по большому пальцу.

— Он это нарочно! — обиженно буркнула Гермиона, растирая ушибленный палец. — А еще говорят, горбатого могила исправит... Это они Снейпа не видели!

Соорудив импровизированный навес из девяти книг, Гермиона принялась за десятую. Какой смысл тратить силы и бродить по пустыне, если у тебя под боком пусть и очень вредный, но вполне годный джинн. Итак, она успела выяснить, что джинн обязан исполнить десять ее желаний, после чего он перестанет повиноваться и вернется в лампу. Вызывать джинна два раза подряд нельзя, после исполнения всех приказов хозяин обязательно должен смениться. Зато желания могут быть самыми разнообразными и совсем необязательно короткими или простыми. Конечно, магия джинна подчинялась тем же законам, что и обычная, и он не мог сотворить любовь или мир во всем мире, так же как не мог создать пищу из ничего, но в остальном его возможности близки к безграничным.

Гермиона, разумеется, не собиралась злоупотреблять своей властью и требовать сказочные богатства или неземную красоту. С помощью Снейпа она только доберется домой, а потом отпустит его. Это было разумно. Джинн все равно не может покинуть хозяина, пока не исполнит все десять желаний. Так что Снейпу еще повезло, что его нашла она, а не тот нахальный покупатель, совавший торговцу пачки купюр. Убедив себя в собственных благих намерениях, Гермиона подложила книгу под голову и решила подремать. Уже стемнело, и читать было невозможно, к тому же она сильно устала и нуждалась в отдыхе. Поплотнее завернувшись в мантию, она постаралась думать о чем-то хорошем, но сон никак не шел. Отчего-то чудилось, что кто-то недобрый наблюдает за ней, укрывшись в темноте ночи. Она поежилась и приоткрыла глаза, чтобы оглядеться.

Прямо над ней мрачной громадой парил Снейп, ни на секунду не отрывая от нее холодного пристального взгляда.

— Вы собираетесь всю ночь на меня глазеть? Я так не усну! — возмущенно пробормотала она и тут же широко зевнула.

— Это не моя проблема, мне сон не нужен, — отмахнулся Снейп, даже не думая отводить взгляд.

— Ну и на здоровье, — фыркнула Гермиона, накрываясь мантией с головой и сворачиваясь калачиком. Если Снейп хочет ее сторожить — пусть. Так даже спокойнее.

Ночью было ужасно холодно, даже весенняя мантия почти не спасала. Но как только первые лучи солнца появились из-за горизонта, землю снова захватил невыносимый зной. Бессмысленно оставаться в пустыне, тут она точно не выяснит как вернуться домой. Гермиона подняла старую лампу и легонько потерла. С недовольным вздохом из носика выплыл Снейп и сложил руки на груди, выражая свое неодобрение тем, что его опять потревожили.

— Переместите меня в ближайший город, — скомандовала Гермиона, не обращая внимания на его недовольство.

Снейп хитро прищурился и картинно щелкнул пальцами. Тут же у носа Гермионы материализовался парящий в воздухе ковер.

— Вы это нарочно! — взвизгнула Гермиона, ткнув пальцем в сторону ни в чем не повинного магического артефакта.

— Не понимаю о чем вы...

— Все вы понимаете! Я до смерти боюсь летать.

— Глупости. Вы же летаете на самолетах. Вот это — ковер-самолет. — Снейп буквально излучал злорадство и самодовольство.

— Самолеты подчиняются законам аэродинамики, а этот пыльный кусок... Ой! — вскрикнула она, когда ковер перед ней сердито зарычал. — Оно что, живое?

— Не совсем, но если не прекратите его оскорблять, он вполне может вцепиться вам в пятку или хорошенько взбрыкнуть и сбросить вас во время полета.

— И что, он совсем не подчиняется командам?

— Подчиняется. Моим.

Теперь настал черед Гермионы сердито рычать.

— Залезайте, если не хотите проторчать здесь весь день, — поторопил ее Снейп.

— Хороший, хороший коврик, — приговаривала Гермиона, забираясь на причудливый транспорт.

Она даже пригладила длинный ворс ковра, чтобы немного задобрить дикий нрав магического артефакта, отчего ковер весело завилял бахромой, раскачиваясь из стороны в сторону. Гермиона вся позеленела от страха, но Снейп снова щелкнул пальцами, и все трое стремительно взмыли в небо. Ветер свистел в ушах, голова шла кругом от набранной высоты, Гермиона всем телом вжималась в ковер и старалась не смотреть вниз.

Время шло, а они все парили над землей и не спешили разбиваться вдребезги. Наконец Гермиона решилась приоткрыть один глаз и осмотреться. От вида бесконечной пустыни с высоты птичьего полета захватывало дух. В ярких лучах солнца высокие песчаные барханы казались горами рассыпанного золота, а небо без единого облачка сочной лазурью разливалось над головой. Гермиона даже успела подумать, что летать вовсе не так уж и страшно. Только далеко впереди, у самого горизонта, появилась мутная завеса. Она стремительно приближалась, разрастаясь в ширь и в высоту, пока не превратилась в громадную, надвигающуюся прямо на них стену песка.

— Впереди песчаная буря! — пытаясь перекричать шум ветра, бросила Гермиона Снейпу, но он не отозвался, и они так и летели прямо в пасть свирепствующей бури.

Стена неумолимо неслась прямо на них, грозя проглотить живьем. Мелкие песчинки больно секли открытые участки кожи. Гермиона заслонила лицо руками, ожидая, что сейчас их накроет с головой, но за секунду до столкновения ковер заложил крутой вираж и взмыл вверх. Они поднялись над бурей, но все равно летели в клубах мелкой пыли. Гермиона с удовольствием наорала бы на Снейпа, но не могла и рта раскрыть, без того чтобы туда тут же не попал песок. Противные колючие песчинки набились повсюду — за шиворот, в волосы, в уши и даже скрипели на зубах, отчего во рту еще больше пересохло. Гермиона не могла дождаться, когда сойдет на твердую землю, и едва вдали показались острые пики мечети, а затем и весь город, запищала от радости и принялась почесывать шерстку ковра, как обычно делала со своим котом. Ковер опять завилял бахромой и закачался, но ей уже было все равно. Она спасена! Впереди город, а значит, люди, вода и путь домой!

Чем ближе они подлетали к городу, тем быстрее таяла радость Гермионы. Когда смогла разглядеть очертания домов и людей, она поняла, что ее часы не просто сломались. Ни современных высоток, ни торчащих на крышах телевизионных антенн, ни асфальтированных дорог видно не было, только утлые лачужки и роскошные замки в дивном соседстве друг с другом. Неизвестно, в какой год она перенеслась, но была точно не в две тысячи восьмом. А значит, даже если она сможет добраться до Англии, ее дома там не окажется, как и друзей, родителей и злосчастной работы, из-за которой она и попала в такую передрягу.

— Что мне теперь делать? — едва сдерживая слезы, зашептала она.

— Если собираетесь реветь, слезьте с ковра. Это ручная работа, нечего тут сырость разводить, — прогремел за плечом Снейп, о котором она совсем забыла.

— Замолчите, я пытаюсь думать.

— Думать надо было, прежде чем хватать мою лампу.

— Пока вы не исполните десять моих желаний, это моя лампа!

Злость на Снейпа приятно бодрила и придавала уверенности в постоянстве бытия. В конце концов Гермиона привыкла сердиться на него с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать.

— Семь, — прервал ее внутренний монолог раскат голоса Снейпа.

— Что, простите?

— Ваших желаний осталось семь.

— Знаете что, а давайте сделаем шесть! Мне нужен дом, еда и чистая одежда на каждый день, что я проведу в этом времени.

— Я не могу создавать еду, — возразил Снейп.

— Но вы можете где-то ее достать.

— Вы имеете в виду, украсть.

— Если понадобится.

Гермиона не хотела заставлять Снейпа воровать. Пока она с Гарри и Роном жила в палатке, ей не раз приходилось заниматься тем же, и ее до сих пор мучила совесть, хотя тогда не было другого выбора.

— Почему бы вам самой не воровать для себя, у вас это всегда хорошо получалось! — снова продублировал голос ее совести Снейп, и это доводило Гермиону до белого каления.

— Я не...

— Шкурка бумсланга из моей кладовой.

— Не будьте таким мелочным и злопамятным.

— Это приказ?

— Нет, это не приказ.

— Тогда обойдетесь. Я сам решу, каким мне быть.

— Ладно, не отвлекайтесь от темы. Мы говорили о еде.

Гермиона уже представляла манящий аромат горячей жареной картошки, и пустой желудок недовольно заурчал.

— И вы так и не ответили, почему не хотите сами воровать для себя, — прервал ее гастрономические мечтания вредный джинн.

— Потому что вам не отрубят руки, если поймают за кражу?

— Меня никто не поймает.

— Вот именно!

— Вы самое несносное и надоедливое создание, какое я только встречал в жизни. А у меня перед глазами прошло не одно поколение волшебников.

— Я рада, что мы достигли понимания. Теперь дом и одежда. Я не могу расхаживать по древнему городу в джинсах и мантии.

Снейп смерил ее ехидным взглядом, словно прикидывая в уме, во что бы ее облачить. Затем лениво прищелкнул пальцами, и ее с головой накрыл большой кусок темной ткани с прорезями для глаз.

— Серьезно? Паранджа? — возмутилась Гермиона.

— Так одеваются женщины в это время.

— И поэтому в такую жару я должна ходить в огромном черном мешке?

Снейп только изогнул бровь, показывая, что ему совершенно безразлично, нравится ей новая одежда или нет.

— Не будьте ханжой, профессор. Совершенно необязательно закрывать меня с головы до пят. Я уверена, есть и другие виды одежды, приемлемые для этого времени.

— Как хотите.

Снейп недобро улыбнулся, и снова раздался уже знакомый щелчок.

Гермионе вдруг захотелось с громким хрустом переломать все его пальцы один за другим. Вместо привычных джинсов и мантии ее тело едва прикрывали несколько узеньких клочков яркого шелка и шифона, зато на шее, руках и ушах висела тонна блестящих побрякушек. И словно этого недостаточно, на голове красовалась тяжелая черная коса, совсем как у принцессы Жасмин в мультике про Алладина. Уж лучше было промолчать и остаться в парандже, чем походить на развратную исполнительницу танца живота. Она подняла глаза от своего не в меру откровенного костюма, чтобы прямо перед собой увидеть ухмылку жутко довольного собой Снейпа.

— Хорошо-хорошо, я усвоила урок, мне не стоило зря пререкаться, — примирительно согласилась Гермиона. — Теперь верните все как было.

— Даже не подумаю, — фыркнул самый строптивый в истории джинн.

— Верните немедленно.

— Прикажите.

— Вот еще!

— Ну как знаете...

Нет, с ним совершенно невозможно говорить по-человечески.

— Солнце печет как в аду. Я вся обгорю или меня хватит солнечный удар, — попыталась Гермиона воззвать к голосу разума и сострадания.

Но Снейп только лукаво ухмыльнулся и щелкнул пальцами. Ее кожу покрыл солнцезащитный крем, придающий темный бронзовый оттенок и только сильнее подчеркивающий излишнюю наготу.

Гермиона не могла поверить глазам. Вроде взрослый человек, профессор, а ведет себя хуже, чем Гарри с Роном в школьные годы.

— Вам что, пятнадцать?

— Тридцать восемь, если быть точным.

— Вы получаете от этого удовольствие, не правда ли?

— Несомненно, — протянул Снейп и в доказательство уставился на ее пышную полуобнаженную грудь.

Она тут же попыталась прикрыться хоть чем-то, но прозрачный шифон ничего не прятал, только притягивал больше внимания к просвечивающей сквозь него фигуре. В конце концов Гермиона гордо вздернула голову и расправила плечи. Раз она вынуждена ходить в костюме восточной наложницы, пусть не ей одной будет неудобно.

— Вы же в курсе, что обязаны меня защищать, если вдруг на меня нападут? Разгуливать по средневековому городу в таком наряде может быть весьма небезопасно.

— Тогда хорошо, что мне знакомы чары отвода глаз, и кроме меня ваш спектакль никто не увидит.

Ответом ему был только протяжный стон.

На окраине города Снейп отыскал пустующий, но просторный и светлый дом, где они и остановились. Жареную картошку, к сожалению, достать не удалось, но запеченная на вертеле баранья нога и гроздь спелых фиников показались Гермионе божественно вкусными. Утолив голод, но не любопытство, она решила прогуляться по городу и, если получится, разузнать, куда и в какое именно время попала. Снейп неохотно поплелся за ней.

Еще издали они услышали гомон с базарной площади — сердца города, куда отовсюду стекались люди. Видимо, здесь поход за покупками воспринимали совсем иначе, чем в Англии ее времени. Местные жители обменивались радостными приветствиями, часто останавливались поболтать, делились последними новостями и сплетнями, справлялись о здоровье родни. Казалось, все в этом городе знают друг друга и рады любой неожиданной встрече. К счастью, Гермиона обнаружила, что понимает местный язык и даже может на нем читать. Это сильно облегчало ей жизнь в незнакомом месте и поиски пути назад, в свое время. Из разговора двух купцов она узнала, что находится в Багдаде, но люди здесь вели совершенно иное летоисчисление, чем в далеком будущем, и Гермиона никак не могла сопоставить даты. Зато краем уха расслышала, что в городе есть библиотека, и это обнадежило сильнее, чем уверенность, что у нее будет крыша над головой и пища.

Бродить по древнему базару оказалось чрезвычайно увлекательно. Все вокруг пестрело яркими сочными красками, а воздух благоухал пряными ароматами специй. Торговые ряды прятались в тени высоких мечетей и дворцов, и, имея флягу с водой, не приходилось изнывать от жары. Гермиона могла бы бродить здесь вечно, просто слушая незатейливые разговоры в толпе и разглядывая изящные узоры, на разноцветном шелке. Улыбаясь собственным мыслям, она вышла к концу одного ряда, где путь перегородили столпившиеся горожане. Они что-то громко и возбужденно выкрикивали, показывая руками в одну сторону, но за спинами более высоких мужчин Гермиона не могла разглядеть, что происходит.

— Что там? — обратилась она к парящему над толпой Снейпу.

— Ничего, что касалось бы вас, — отмахнулся он, но по его тону стало ясно, что зрелище не из приятных.

Оглядевшись и убедившись, что никто не обратит на нее внимания, Гермиона быстро вылезла на ближайший прилавок и увидела, как в юношу, привязанного к столбу, бросили первый камень. Одежда на юноше была разорвана, он весь перемазан в запекшейся крови и грязи. Губы его пересохли и потрескались, и ему едва доставало сил, чтобы держаться на ногах, опираясь о столб, к которому его привязали.

— Зачем они делают это? — в ужасе воскликнула Гермиона, когда в юношу полетели новые камни.

— Он вор, и его поймали.

— Но это же чудовищное варварство!

— Добро пожаловать в реальный мир, мисс Грейнджер, — саркастично заметил Снейп, но в его взгляде так же читалась тревога.

— Мы должны его освободить!

— Нет, мы должны убираться отсюда подобру-поздорову.

— Но они же его убьют!

— К тому времени, как вы родились, он уже был мертв, как и все эти люди, и их внуки и правнуки. И если вы начнете похищать людей на глазах у беснующейся толпы, то и сами не доживете до следующего утра, — попытался образумить Снейп, но все что слышала Гермиона — крики и мольбы привязанного бедолаги.

— Я не могу его так оставить.

— Нас это не касается, и нам нельзя привлекать к себе лишнее внимание.

— Освободите его.

— Не глупите, Грейнджер, вы не можете рисковать жизнью из-за какого-то мальчишки-вора.

— Я приказываю, освободите его, — уже в истерике кричала Гермиона, не слушая ни доводы рассудка, ни предостережения Снейпа.

Раздался громкий щелчок, и в следующую секунду она оказалась в светлой комнате своего нового дома, а вместе с ней разъяренный Снейп и потерявший сознание вор. Она бросилась к юноше, захлебываясь слезами, настолько истерзанной казалась его не в меру худая фигура. Если он и был вором, то не слишком удачливым, иначе не походил бы на мешок с костями.

— Вы можете его вылечить? — глядя заплаканными глазами на размытое очертание профессора-джинна, спросила она.

К счастью второй раз просить не пришлось. Через мгновение перед ней лежали теплые компрессы и флакончики с зельями, а Снейп уже нараспев читал неведомые ей заклинания, и от звука его голоса глубокие порезы и ссадины на коже юноши затягивались на глазах. Без грязных потеков и запекшейся крови на лице он выглядел совсем ребенком, и сердце Гермионы сжималось от жалости к его незавидной судьбе. Весь день и всю следующую ночь она дежурила у его постели и лишь к рассвету положила голову на подушку и тут же провалилась в сон.

Когда она проснулась, был уже полдень. Жаркое солнце стояло высоко, заливая комнату слепящим светом сквозь высокие окна.

— Он очнулся? — первым делом спросила Гермиона, протирая глаза.

— Всего на несколько минут. Выпил воды и снова уснул, — совсем тихо прошептал Снейп, и она удивилась, что он может настолько понижать свой громовой голос.

— Почему вы меня не разбудили, я бы проследила...

— Вам тоже нужен отдых, в отличие от меня. Нет необходимости дежурить над ним круглые сутки. Он почти здоров, только сильно истощен. И если вы не желаете для себя того же, то поешьте и отдохните как следует, он не проснется еще часов десять.

Не имея ни сил, ни желания возражать, Гермиона молча поплелась на кухню, где ее ожидал плотный завтрак.

Она даже не заметила, как задремала. Разбудил ее шум голосов из соседней комнаты. Двое мужчин о чем-то оживленно спорили, активно жестикулируя и срываясь на повышенные тона.

— Он очнулся! — восхищенно воскликнула Гермиона, вбегая в комнату.

Спасенный юноша выглядел вполне здоровым, он крепко стоял на ногах и даже слегка подпрыгивал на месте, когда особо эмоционально пытался что-то доказать Снейпу.

— Велите ему убираться отсюда немедленно! — потребовал разъяренный Снейп, как только увидел Гермиону в дверях.

— Но почему? Он ведь только пришел в себя. Вдруг ему станет хуже, а вокруг не окажется никого, кто бы смог помочь.

— Не мелите чепуху. Он в полном порядке и может сам о себе позаботиться.

Но Гермиона совершенно не слушала Снейпа, потому что юноша бросился перед ней на колени и со слезами на глазах принялся осыпать комплиментами и благодарностями.

— О прекраснейшая из цариц, затмевающая сиянием месяц и звезды! О благороднейшая из женщин, чья поступь легка, как у тонконогой газели, а глаза ясны, как два солнца! О величайшая из благодетельниц, чья доброта не имеет меры, а великодушие бескрайне, как небо над миром. Благодарю тебя, о милосерднейшая госпожа, что избавила презренного раба от мук и неминуемой смерти. Благословенна земля, по которой ты ступаешь, благословенны руки, даровавшие исцеление бедному Али!

Али поймал ее за запястье и с благоговением поцеловал руку. Растерянная от такого внезапного внимания, Гермиона смущенно покраснела.

— Вообще-то это он тебя вылечил. — Она указала на разгневанного Снейпа.

— Но добрейшая госпожа приказала своему джинну лечить Али.

— Вовсе нет...

— Почему вы не потребовали прямого приказа, а просто согласились его вылечить? — после минутного раздумья обратилась она к Снейпу, который тут же сложил руки на груди и сделал вид, что не понимает, о чем она говорит.

— Если его сердце больше не бьется, не значит, что его нет, — с хитрых прищуром вместо него ответил Али.

— Вор и философ — какое дивное сочетание. Прикажите ему убраться отсюда, иначе я за себя не ручаюсь!

— Уже почти ночь, никто не гонит гостей на ночь глядя. Да и чем он вам так мешает?

— Он меня раздражает, — прорычал Снейп, прожигая юношу одним из своих особо гневных взглядов.

Но Али только хитро хихикал в ладонь, пользуясь тем, что Гермиона стоит к нему спиной. А как только она обернулась, тут же изобразил жалобный взгляд побитого щенка.

— Значит, вам придется потерпеть, — твердо решила Гермиона.

— А я-то думал, что после двадцати лет жизни в школе, кишащей безголовыми гриффиндорцами, мое существование не может стать более невыносимым, — рассержено фыркнул Снейп и исчез в своей лампе.

Али же снова бросился к ногам Гермионы, рассыпаясь в благодарности и целуя руки своей спасительнице.

— Хватит-хватит, — остановила она не в меру эмоционального Али, — давай мы лучше тебя покормим.

Он легко согласился. Насытившись, он посмотрел с сожалением на остатки еды на столе и с печальным взглядом попросил:

— Позвольте мне отнести немного хлеба моей больной матери. Она так слаба и может не пережить ночь. Она два дня совсем одна, у нее никого не осталось, кроме непутевого Али, который не смог раздобыть пищу для бедной матери.

— Конечно, ты можешь отнести ей столько еды, сколько нужно, — мгновенно согласилась сердобольная Гермиона.

— Пусть Аллах вознаградит госпожу за невиданную щедрость. — Али снова кинулся на колени, хватая за руки растерянную благодетельницу.

Едва Али исчез за дверью, из лампы выплыл презрительно усмехающийся Снейп.

— Не обольщайтесь, весь этот спектакль, только чтобы стащить с вас браслет.

Краска на лице смущенной Гермионы вспыхнула ярче, только теперь от стыда.

— Не может быть. Али бы не стал...

— Он вор, Грейнджер. И сирота. Так что утрите сопли и проверьте, не пропало ли что-нибудь еще. И нам лучше сменить жилье, пока он не разболтал всему городу, что здесь поселилась одинокая женщина и джинн.

— Нет.

— Что значит, нет? Вы меня не слышали, Грейнджер? Мальчишка вор и лжец, и если кому-то станет известно о нашем пребывании в этом доме, то завтра на базарной площади привязанной к позорному столбу будете вы.

— Али не станет нас выдавать. И мы не будем менять жилье, потому что он вернется, вот увидите.

— Гриффиндор — это неисправимо, — пророкотал Снейп так, что у Гермионы затряслись поджилки, и спрятался обратно в лампу.

Гермиона сама не знала, почему заупрямилась и не послушала Снейпа. Конечно, ей хотелось верить, что Али не отплатит за свое спасение ударом в спину. Но ведь Снейп прав, он — вор, и он на самом деле стащил ее браслет. Если он соврал о больной матери, то вряд ли его можно назвать честным или совестливым человеком. Но злорадная самодовольная физиономия Снейпа просто вынуждала ее возражать и упираться, даже когда его доводы казались очень разумными. Чувствуя себя капризным ребенком, Гермиона взяла со стола лампу и легонько потерла.

— Неужели в вас проснулось здравомыслие, и вы впервые в жизни решили послушать меня? — тут же отозвался Снейп.

— Вот еще! Переместите меня в библиотеку.

— Что вы забыли в библиотеке среди ночи? Решили вспомнить старые добрые деньки в Хогвартсе? Вы, наверное, были единственной ученицей не с Рейнвенкло, кто нарушал школьные правила не для того, чтобы тайком выскользнуть на свидание, а просидеть всю ночь в библиотеке.

— И почему вам обязательно нужно спорить со мной из-за каждой мелочи? Вы перенесете меня в библиотеку или нет?

— Разумеется, мисс невыносимая Всезнайка, я доставлю вас в библиотеку. Заодно посмотрите в толковом словаре значение слова «мелочь», и входит ли в него понятие «рисковать собственной жизнью ради возможности полистать книжку».

— Просто сделайте, что просят, и умолкните.

— «Просить», еще одно слово, трактовку которого вам стоит уточнить.

— Вы вредный, заносчивый, желчный...

Снейп щелкнул пальцами и под окном очутился ковер-самолет. Гермиона притихла, с опаской глянула на зависший в воздухе коврик, но возражать не стала. Она прекрасно понимала, что ведет себя неразумно. Снейп был совершенно прав, так же как оказался прав насчет Али. Но от этого Гермиона только еще больше сердилась и продолжала вымещать злость на джинне, который не мог ей отказать или развернуться и уйти, как сделал бы любой на его месте. Наверное, она ужасный человек...

Поток грустных мыслей и самобичевания прервался, потому что прямо на лету злосчастный ковер кувыркнулся и сбросил ее с огромной высоты вниз, на уснувший город. В диким воплем Гермиона падала в темноту. Она не различала очертаний ночных улиц и не знала, на что приземлится, но это было и неважно. Даже если там окажется пуховая перина, она все равно разобьется вдребезги. Как в замедленной съемке Гермиона с ужасом наблюдала за неумолимо приближающимися пиками дворца. Когда до ближайшей крыши оставались считанные метры, Гермиона зажмурилась, но внезапно падение прекратилось. Она ощутила под собой твердую землю, но никакой адской боли от переломанных конечностей или прочих ужасов, которые успело нарисовать воображение.

Гермиона опасливо приоткрыла один глаз, чтобы оглядеться. Но все, что увидела перед собой, — это кривую ухмылку Снейпа. И весь пережитый страх накрыл ее с головой. Не разбирая, что попадается под руки, Гермиона швыряла книги, ножи для бумаги, тяжелые подсвечники и банки с чернилами, ругаясь так, что ее мама сгорела бы от стыда, если бы только услышала. Когда в пределах досягаемости не осталось ничего достаточно легкого, чтобы поднять, пыл Гермионы немного поугас, хотя ее пламенные речи Снейпа все равно не впечатлили. Он все с той же ухмылкой спокойно наблюдал, как очередной держатель для свитков пролетает сквозь него, не причиняя ни малейшего вреда. Когда Гермиона наконец без сил опустилась на пол, Снейп только презрительно хмыкнул.

— Не понимаю, чего вы так завелись, это же всего лишь безобидная шутка.

— Безобидная? Да вы меня чуть не убили!

— Не говорите ерунды, Грейнджер. Вы читали мой контракт. Пока вы хозяйка лампы, я вас даже ущипнуть не могу, не то что убить, как бы мне этого ни хотелось.

— Взаимно! Мне ужасно жаль, что вы уже десять лет как умерли. Если бы я могла, приказала бы вам ожить, а потом придушила собственными руками.

— Не вздумайте! — прогремел Снейп так, что вокруг затряслись стены.

Он навис над комнатой темной громадой, которая не казалась такой уж бесплотной, а с его лица исчезли все признаки веселья. Лицо Гермионы так же мгновенно переменилось. Как только до нее дошел смысл его слов, она напрочь позабыла о гневе и обидах, а в ее глазах появился лихорадочный блеск, как всегда, когда в голову приходила гениальная идея.

— Вы хотите сказать, что это возможно? Я могу приказать, и вы снова станете живым человеком? Но тогда....

— Не смейте!

— Но почему? Вы же сами жаловались, что ваше существование невыносимо. Разве вы не хотите снова стать живым и свободным?

Гермиона искренне недоумевала, почему он упрямится. У нее в руках был ключ к его спасению, а Снейп отказывался его принять.

— Я вам не жаловался. И я могу стать живым, но не свободным. Одна рабская жизнь у меня уже была. Не имею ни малейшего желания повторять этот опыт.

— Я не понимаю...

— Как и всегда!

— Объясните...

— Это приказ?

— Нет, вовсе нет.

Гермиона не знала, что так задело Снейпа в ее предложении, но приказывать ему раскрывать перед ней душу было бы уже слишком. Потому она просто позволила ему скрыться в убежище лампы и с удвоенным упорством взялась перелистывать сотни томов и свитков древней библиотеки. Нужно узнать, как вернуться в свое время, а заодно, как заставить Снейпа передумать.

К рассвету ей удалось выяснить, что существует лишь одно место, откуда можно вернуться домой, — пещеры живого огня. Но загвоздка в том, что недостаточно просто явиться туда, нужно еще прочесть скрижаль времени, пропавшую несколько веков назад. А Гермиона не нашла никаких намеков, где и у кого она могла бы храниться.

С вопросом Снейпа оказалось не проще. Но во всяком случае теперь Гермиона понимала, почему он не хочет возвращаться к нормальной жизни. Если хозяин прикажет джинну снова стать смертным, тот будет обязан служить ему до конца своих дней и не сможет ослушаться ни одного приказа. Неудивительно, что после долгих лет службы Волдеморту, Снейп не хочет возвращаться к такому же положению беспрекословного исполнителя. Хотя существование джинна — это тоже существование раба. Какими бы сильными и могущественными ни были джинны, вся их сила никогда не служит им самим. Они обречены на вечное заточение, и даже если хозяин пожелает освободить джинна от лампы, как намеревалась поступить сама Гермиона, свобода для джинна означает смерть. Для нее оставалось загадкой, почему Снейп выбрал для себя такое существование. Он не был похож на человека, настолько страшащегося смерти, чтобы предпочесть ей вечное рабство. Но какие бы причины ни заставили его стать джинном, теперь Гермионе предстояло выбирать, как поступить. Оставить все как есть и надеяться, что будущие хозяева лампы не окажутся жаждущими власти и всемирного господства монстрами? Освободить Снейпа от лампы, тем самым обрекая на смерть? Заставить вернуться к жизни вопреки его запрету? Каждый из вариантов казался чудовищным и несправедливым, и Гермиона не хотела принимать таких решений, не желала играть чужой жизнью. Но и делать вид, что ее не заботит судьба Снейпа, она не могла.

Сам же Снейп преспокойно восседал на удобном диванчике и пускал в воздух клубы дыма от кальяна. Гермиона была убеждена, что он получает удовольствие исключительно от того, что дым изрядно ее раздражает. За окном уже просыпался город, и вскоре в библиотеку станут заглядывать посетители. Погасив лампы и сгрузив в тряпичную сумку несколько недочитанных фолиантов, Гермиона неохотно влезла на парящий невысоко от пола ковер.

Еще подлетая к дому Гермиона заметила кого-то возле двери. Сначала ей показалось, что это бродячий пес решил спрятаться от солнца в тени. Но когда коврик опустился пониже, она с удивлением разглядела свернувшегося калачиком и задремавшего прямо под дверью Али.

— Вот видите! Я же говорила, что он вернется!

Снейп только скептически поджал губы и напустил на себя грозный вид. Но Гермиона была слишком взволнована, чтобы обращать на него внимание.

— Али? Почему ты спишь под дверью?

Он сонно прищурился, закрывая лицо от яркого солнца, и неловко прокашлялся.

— Госпожа, простите презренного Али. Я потратил десять монет, но я отработаю, стану делать все, что вы прикажете.

К удивлению Гермионы, он протянул ей мешочек с монетами, вырученными за украденный браслет. И без того растроганная его возвращением, она бросилась обнимать Али под неодобрительное хмыканье Снейпа.

Уже пройдя в дом и устроившись на подушках, рассыпанных всюду по полу, Гермиона решила расспросить Али.

— Зачем ты вообще взял браслет? Ты мог бы просто попросить, я дала бы тебе еду или одежду...

— Али очень стыдно, что обманул госпожу. Но мне нужны были десять монет.

— Для чего? У тебя ведь нет больной матери.

Гермиона укоризненно посмотрела на вора. Ее ничуть не расстроило, что браслет пропал. Она носила все эти звенящие побрякушки, наколдованные джинном, только из упрямства и чувства противоречия, чтобы не показать Снейпу, что ее это хоть немного задевает и причиняет неудобства. Но история о матери Али ее сильно расстроила, а теперь оказалось, что она переживала зря.

— Али сирота. Но у меня есть сестра. Когда поймали Али, Латифу тоже бросили в темницу и потребовали десять золотых, иначе продадут в рабство.

Гермиона с недоверием посмотрела на Снейпа, но тот только закатил глаза.

— Даже отъявленные лжецы иногда говорят правду, Грейнджер. Но я все равно настаиваю, что ему надо стереть память и отправить восвояси.

Али со страхом схватился за голову, опасаясь, что Снейп выполнит угрозу. Но Гермиона и не думала принимать его слова всерьез.

— Ваша безмерная доброта и человеколюбие — вот, что делает вас таким особенным.

Снейп пропустил мимо ушей последние слова Гермионы. Вместо этого он сделал вид пострашнее и навис над побледневшим Али.

— Говоришь, отработаешь потраченные монеты? Что ты умеешь делать? Будь ты ремесленником или торговцем, не пришлось бы и воровать.

Али обреченно опустил голову, признавая правоту Снейпа.

— Знаешь окрестности?

— Как свои пять пальцев! — оживился Али, довольный, что хоть чем-то может оказаться полезен.

— Будешь проводником, — отрезал Снейп.

— Только прикажите, и Али проведет вас в любой уголок города или пустыни!

— Завтра проведешь нас к пещерам вечного огня.

Энтузиазм Али испарился как не бывало. Он протестующе замотал головой .

— Это харам! Нельзя ходить к пещерам! Запрещено!

— Мне не нужно разрешение, мне нужен маршрут! — грозно прикрикнул Снейп, отчего Али весь затрясся.

— Почему вы сами не переместите нас в эти пещеры? — наконец решила вмешаться Гермиона. — И откуда вы вообще о них узнали? Я всю ночь искала любые упоминания в десятках томов, а вы все это время сидели и молчали?

— Вы не спрашивали!

Гермиона снова начала закипать. Несносный человек!

— Теперь спрашиваю. Почему вы не хотите сами переместить нас в пещеры?

— Я не могу. Вокруг них на много километров барьер против магии джиннов. Единственный способ туда добраться — пешком.

— Кто ходит пешком по пустыне, если может купить верблюда? — рассмеялся Али.

— Сколько стоят верблюды? — оживилась Гермиона, протягивая Али мешочек с монетами, который он ей недавно вручил.

— Двенадцать золотых. Ладно-ладно, одиннадцать, — исправился Али под гневным взглядом джинна. — Завтра на рассвете ждите меня у дома. Али все устроит!

Путешествовать по пустыне верхом, имея запас воды и словоохотливого спутника, оказалось гораздо приятнее, чем пешком и в одиночестве. Спины верблюдов мерно раскачивались при каждом неторопливом шаге. Али пересказывал одну байку за другой, и его голос лился мягко и непрерывно. А на горизонте, залитый золотистым светом восходящего солнца, таял прекрасный город Багдад. На середине пути Гермиона успела даже задремать. Разбудил ее резкий толчок защитного барьера вокруг священных земель, наткнувшись на который она едва не свалилась с верблюда. Снейп не преувеличивал, когда говорил, что здесь не действует его магия. Из грозного, нависающего черной тучей джинна он превратился в обычного человека. В школе Снейп казался Гермионе выше ростом и гораздо внушительней, может, потому что тогда она сама была ребенком. Теперь же, глядя на худощавую фигуру бывшего профессора, она не могла сообразить, почему раньше он виделся ей таким страшным. Обычный человек — две руки, две ноги, а без учительской мантии, в простой льняной рубашке, он выглядел даже немного беззащитным, словно с него в разгар сражения сняли броню.

За барьером и пейзаж выглядел немного иначе. Вдалеке появились оазисы с финиковыми пальмами и подземными источниками. Даже воздух стал прохладнее на несколько градусов.

Добравшись до подножия невысокой горы, путники спешились и привязали верблюдов.

— Оставайся здесь, спрячься за камнями. Если мы не выйдем из пещер через два часа, возвращайся в город, — скомандовал Снейп, и Али не посмел ему возразить.

В пещерах не было ничего необычного, только каменные своды и нанесенный ветрами песок. Гермиона уже хотела предложить вернуться и поискать в другом месте, но Снейп остановился, ощупывая кончиками пальцев что-то невидимое для нее. Он произнес несколько неразборчивых слов, и на стенах пещеры вспыхнули огненные знаки, заставляя зажмуриться от внезапно хлынувшего света. И почти сразу же все выходы из пещеры перегородили люди с мечами и кинжалами. Снейп бросился вперед, заслоняя Гермиону от ворвавшихся бедуинов, но без волшебной палочки и могущества джинна он был бессилен против десятка вооруженных людей. В считанные минуты и его, и Гермиону связали и забросили на верблюдов, а руки Снейпа заковали в серебряные кандалы, расписанные рунами. Гермиона читала, что такие использовали, чтобы связать силу джинна, не подчиняющегося тебе. Кто бы ни были нападавшие, они точно знали, кого найдут в пещере, и хорошо подготовились. Робкая надежда, что их схватили по ошибке, растаяла, и весь долгий путь от пещер до небольшого поселения посреди пустыни Гермиона только и делала, что гадала, что же нужно от них странным людям в белых одеждах. Похитители не разговаривали между собой и не отвечали на вопросы и мольбы. Утешало только одно — если бы ее со Снейпом хотели убить, уже убили бы. Значит, есть надежда выбраться живыми.

На пустыню быстро опускалась ночь. От езды в неудобном положении все тело ныло, в ребра упирались пряжки на седле, а связанные руки занемели. Но больше, чем измученное долгой дорогой тело, Гермиону терзала неизвестность. Вот уж воистину ожидание смерти хуже самой смерти. Снейп, непонятно почему, тоже молчал и не ответил ни на один ее вопрос. Когда несколько часов назад они пересекли защитный барьер, он снова принял обличие джинна. Веревки упали на землю, а он поднялся над караваном, и теперь, прикованный цепью, следовал за верблюдом как гигантский мрачный воздушный шарик на веревочке. Ни на что особо не надеясь, Гермиона отдала ему приказ освободиться, а когда не получилось, приказала переместить ее в Багдад. Третий раз она пробовать не стала, потому что от каждого приказа, который Снейп не мог выполнить, его бестелесная форма билась в конвульсиях как от круциатуса, и продолжать эту пытку было бессмысленно.

— Приехали, — наконец скомандовал соскочивший с верблюда бедуин и тяжелой рукой хлопнул Гермиону по заду.

Сейчас, лишенная защиты отводящих глаза чар, Гермиона ненавидела Снейпа за его шутку с одеждой. Десяток незнакомцев глазели на нее как на кусок мяса, облизываясь и присвистывая, а у нее не было даже лоскутка плотной ткани, которой можно было бы прикрыться. Она бросила гневный взгляд в сторону Снейпа, но он уже и сам осознал свою ошибку, потому что взирал на окруживших ее бедуинов с ужасом.

— Вы привезли джинна? — заговорил странный сгорбленный человек, выходя из шатра.

Он явно был главарем, потому что похитители попадали на колени при его появлении. Его лицо покрывали уродливые шрамы, а нарост на спине не давал разогнуться. Но было в нем нечто необычное и помимо отталкивающей внешности. Горбун взмахнул рукой и вокруг шатра запылали костры. Магия — вот что отличало этого человека от других, поняла Гермиона. Ей как никогда не хватало волшебной палочки. Все время, что она провела в Багдаде, даже в самые приятные минуты ее не покидала тоска по дому, как она считала, но, возможно, это была тоска по волшебному миру, по возбуждению от потоков энергии, пронизывающих тело и воздух вокруг, по собственной силе. Сейчас же, окруженная врагами и лишенная доступа к своей магии, она чувствовала себя беспомощной, и пустота жгла ладонь там, где обычно была ободряющая прохлада полированного дерева.

— Возьмите, мой господин. — Один из похитителей подполз к горбуну на коленях и протянул ключ от кандалов Снейпа.

— С ним была эта пташка, — глупо хихикнул другой, и чернокнижник словно впервые заметил среди своих слуг полураздетую женщину.

— Убейте ее.

Сердце Гермионы ушло в пятки. Как же сильно она ошиблась, когда решила, что если ее не убили сразу, то она нужна похитителям живой. Теперь она осознала, что ее прихватили вместе с джинном только по ошибке и для людей вокруг ее жизнь не стоит ни гроша.

— Но господин, — осмелился возразить хихикавший человек, — вы сказали, что мы можем забрать все, что будет у джинна. У него не было золота, только тройка верблюдов и эта пташка. Щедрый господин не откажет верным слугам в маленькой забаве.

— Ладно, вы можете развлечься, но чтобы к утру она была мертва.

— Благодарю, о великодушный повелитель!

Горбун махнул рукой в ее сторону, и Гермиона оказалась распластанной на песке, а ее запястья и лодыжки оплели тугие веревки, так, что она не могла сдвинуться с места. Благоговейно стоявшие на коленях слуги тут же набросились на нее, как стая голодных псов на кость, брошенную хозяином. Гермиона словно издалека слышала, как трещит, разрываясь, ее скудная одежда. От страха и зловония немытых тел ее сильно мутило. Неспособная отбиваться ни руками, ни ногами, Гермиона со злости плюнула в одно из множества одинаково искаженных похотью лиц. От последовавшего в ответ резкого удара по щеке зазвенело в ушах.

— Не трогайте ее! — взревел скованный Снейп, и Гермионе показалось, что от силы его голоса задрожала земля.

Разбойники отпрянули на секунду, но чернокнижник одним легким жестом наслал на громадного джинна немоту, и тот захлебнулся в беззвучном крике. Заметив выражение искреннего ужаса на обычно бесстрастном лице Снейпа, Гермиона на время позабыла о своей беде и страхе. Ее возможные страдания и даже смерть меркли по сравнению с душераздирающей пыткой, которую испытывал джинн, неспособный выполнить свой долг и защитить властелина лампы. Казалось, каждое прикосновение чужих грубых рук, обжигающее ее тело, причиняет ему невыносимую боль.

«Все хорошо...», — постаралась она успокоить Снейпа, шепча одними губами. Но за попытку заговорить получила еще один резкий удар. Она всхлипнула от боли, но сразу затихла.

— Повелитель! — сквозь звон в ушах услышала Гермиона голос одного из немногих разбойников, оставшихся охранять верблюдов. — Этот презренный шакал что-то вынюхивал у вашего шатра.

Все вокруг замерли и обратили взгляды на него. Гермиона попыталась приподнять голову и с трудом подавила крик отчаяния, потому что рядом с охранником стоял Али, а к его горлу был приставлен кинжал.

— Просто убей его, — отмахнулся чернокнижник, недовольный, что его снова потревожили из-за пустяка.

Но Али бросился на колени с рыданиями и мольбами.

— О милостивый господин, не убивайте бедного Али! Я единственный сын своей старой матери, ее несчастное сердце не перенесет такой утраты! Позвольте мне служить вам, я могу делать любую тяжелую работу, я могу быть полезен великому господину!

Голос Али срывался на хрип, а по щекам текли крупные горячие слезы. Опешивший от такой внезапной перемены в поведении пойманного мальчишки, охранник немного отстранился, и Али тут же бросился к ногам чернокнижника, умоляя о пощаде.

— Уберите от меня это жалкое отребье, — брезгливо поморщился горбун и сильно пнул припавшего к его ногам назойливого мальчишку.

— Нет, господин, смилостивитесь, сохраните мне жизнь! — запричитал рыдающий Али, хватая за одежду скривившегося от отвращения чернокнижника.

Двое разбойников подхватили его и оттащили от повелителя.

— Постойте! — вдруг гораздо звонче и бодрее вскрикнул Али. — У меня есть кое-что, что вам очень нужно!

— Ты всего лишь мусор, прах под моими ногами! Думаешь, что обладаешь чем-то, что достойно внимания властелина тьмы?

Сухой кашляющий смех горбуна разлетелся по пустыне, и через секунду ему вторили десятки голосов его верных слуг.

— Вы будете удивлены, господин! — выкрикнул в ответ Али, он уперся ногами в песок, не давая оттащить себя дальше.

— Ну что ж, развлеки меня, покажи, что у тебя есть.

Двое разбойников, волочивших Али, отпустили его руки. На его лице засияла лукавая улыбка, и он подбросил высоко в воздух крошечный серебряный ключик.

— Держите его! — закричал чернокнижник, но было уже поздно.

Преданные слуги бросились врассыпную, оставив хозяина.

Снейп на лету поймал ключ и в мгновение ока сбросил заколдованные кандалы. Раздался знакомый щелчок пальцев — и вместо разбойников остались лишь горстки пепла, которые тут же подхватил ветер и развеял по пустыне.

— Нет, нет, не убивай меня! — закрываясь руками от нависшей над ним громадной черной тучи, закричал чернокнижник, лишенный защиты. — Я могу дать тебе силу, богатства, знания — все, чего только пожелаешь!

— О, я не стану тебя убивать, — шелковым голосом произнес Снейп.

— Только скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это, — облегченно вздохнул чернокнижник.

— Где скрижаль времени?

— В моем шатре. Позволь мне прочесть ее. Вместе мы сможем обрести бессмертие и править миром до скончания веков!

— Значит, ты хочешь бессмертия? Так получай!

Все тем же тихим шелковым голосом Снейп начал читать заклинание. Воздух над землей задрожал и поплыл. Костры вокруг лагеря взметнулись высоко в небо, и клубы черного дыма окутали чернокнижника. Он издал истошный вопль и исчез, после чего дым рассеялся, а у ног джинна осталась лишь бронзовая лампа. Снейп подбросил ее в воздух и закинул на дно глубокого пересохшего колодца, плотно засыпав песком, так, чтобы никто не нашел и следа. И только тогда он вспомнил о все еще связанной и раздетой Гермионе.

— Вы в порядке? — тихо спросил он, склонившись почти к самой земле.

— Перенесите меня домой. Немедленно, — вместо ответа твердо потребовала она.

— Нужно осмотреть раны, — словно не расслышав ее, проговорил Снейп.

Лицо Гермионы было перепачкано кровью, запястья она разодрала о веревки в тщетных попытках вырваться. Снейп протянул к ней руку, желая залечить раны, но она шарахнулась в сторону как от огня.

— Нет. Я приказываю. Перенесите меня домой.

— Как пожелаете.

Через мгновение Гермиона ощутила под собой не холодный песок, а шелк простыней, и тут же ее взор заволокла тьма.

Кто бы мог подумать — она пережила войну, пытки безумной Пожирательницы смерти, но похищение всего на несколько часов и пара ссадин, залеченных простым заклинанием, полностью лишили самообладания храбрую гриффиндорку. Гермиона потеряла счет времени. Безликие дни проносились как в тумане, а ночи были наполнены кошмарами. Она без конца напоминала себе, что ее похитители стерты с лица земли, а на дом наложено столько защитных заклинаний, что даже армия темных магов не сможет прорваться внутрь. Но когда солнце опускалось за горизонт и мир окутывала тьма, стоило Гермионе на мгновение прикрыть глаза, как за закрытыми веками снова оживали искаженные похотью лица со звериными оскалами, а в ноздри ударяло зловоние десятков чужих, истекающих потом тел, тянущих к ней грубые жадные руки. Тогда Гермиона вскакивала с кровати, заворачивалась в широкий палантин, как в кокон, скрывающий ее с головы до пят, и бродила по дому, в котором чувствовала себя как в ловушке.

Может быть, нужно было снова попытаться вернуться домой теперь, когда у нее в руках скрижаль времени, но даже мысль о том, чтобы оказаться в тех же пещерах, вызывала панику. День за днем Гермиона откладывала поездку, пряталась в своем убежище, походившем на склеп мертвенной тишиной. Снейп старался не тревожить ее понапрасну и стал почти невидимкой, Али передвигался по дому на цыпочках и заводил разговоры, только если Гермиона первая к нему обратится. Иногда, когда оба думали, что Гермиона уснула, они оживленно спорили о чем-то на кухне, но стоило ей спуститься, тут же умолкали.

На удивление самым живым существом в притихшем жилище казался ковер-самолет. Даже без приказов Снейпа диковинный артефакт любил пошалить. Он частенько подолгу поджидал Али, лежа у порога одной из комнат и притворяясь обычной тканой дорожкой. Но стоило Али ступить на эту дорожку, как коврик оживал и взмывал в воздух. Перепуганный Али гонялся за хитрым ковриком, но тому только того и надо. Коврик носился из комнаты в комнату, смахивая краями расписные вазы и кувшины, которые с жалобным бряканьем разлетались на черепки. А Али бежал следом, забрасывая его спелыми фигами, пятна от которых с трудом оттирались от длинного ворса и потому особо досаждали ковру. Все это шумное безобразие прекращалось, лишь когда Снейп щелкал пальцами, и оба проказника замирали на месте. Али тут же прятался в свою комнату, а коврик летел в спальню Гермионы, где его уже ждала щетка и мыльная вода. Гермиона любовно вычесывала странного питомца и терпеливо вручную подшивала оборванную по краям бахрому, хотя и знала, что Снейп может сделать то же самое одним легким щелчком пальцев. Но она сильно привязалась к забавному коврику, а когда Али рассказал, что именно ковер-самолет и доставил его от пещер вечного огня к лагерю похитителей, Гермиона ощутила еще и огромную благодарность. Было что-то успокаивающее, такое знакомое и домашнее в вычесывании его перепачканного фиговым соком ворса. Такие минуты напоминали Гермионе о многих похожих, проведенных с ее рыжим полукнизлом, нрав которого тоже нельзя назвать кротким.

Улыбаясь собственным мыслям, Гермиона впервые за много дней вышла вечером на террасу. К своему удивлению, там она нашла Снейпа и Али, сидящих на ступеньках и о чем-то тихо перешептывающихся. Вечер был еще теплым, а взошедшая луна и яркие звезды освещали все кругом. Гермиона по привычке поплотнее закуталась в палантин и присела рядом с мужчинами, которые сразу притихли.

— Если планируете сюрприз к моему дню рождения, то вы опоздали, он был три месяца назад. А если плетете новый заговор против коврика, то я все равно не позволю прицепить к нему поводок, как к верблюду.

Али прыснул в кулак, но Снейп остался невозмутим, словно и не услышал шутки.

— Мисс Грейнджер, вы же изучали древние руны?

Гермиона не успела ответить, как ей вручили увесистую скрижаль, расписанную рунами.

— Мы расшифровали большую часть знаков, остался только небольшой фрагмент в самом центре.

Гермиона с недоверием перевела взгляд со Снейпа на Али и обратно. Неужели все их громкие споры в последнюю неделю на самом деле были только из-за расшифровки скрижали. И когда только эти двое успели найти общий язык?

— Не удивляйся госпожа. Али же говорил, что твой джинн мягкосердный, как ягненок.

— Следи за языком, мальчишка, — беззлобно рыкнул Снейп, но Али только громче рассмеялся, а вместе с ним и Гермиона.

Несколько часов теперь уже втроем они спорили о значении затертых символов на скрижали. Али ничего не смыслил в древних рунах, но зато с его живым воображением ему удавалось лучше остальных разглядеть почти исчезнувшие с отполированной поверхности камня линии. К тому же язык человека когда-то начертившего эти знаки для Али казался куда понятнее, чем для двоих англичан, привыкших к конкретике, а не к поэзии восточных мудрецов. Но в упрямстве Али сильно уступал своим собеседникам, и пока Гермиона цитировала Снейпу очередной отрывок из любимого трактата по древним рунам, Али мирно уснул прямо на ступеньках, подоткнув себе под голову краешек волшебного ковра. Его протяжный храп заставил Гермиону умолкнуть и отложить скрижаль в сторону.

— Мне нужен дом, — внезапно выпалила она.

— Чего ради? Если вы не ошиблись с руной направления, то уже завтра к вечеру сможете вернуться в Англию.

— Это не для меня. Для Али. Понимаете, если у него будет...

— Вам не нужно оправдываться за то, что хотите отблагодарить человека, спасшего вам жизнь, — прервал ее объяснения Снейп, протягивая свиток с купчей на дом, приютивший на время их разношерстную компанию.

— Спасибо, — смущенно пробормотала Гермиона, понимая, что так и не поблагодарила самого Снейпа.

— Должен же быть хоть какой-то прок от этой проклятой жестянки, — отмахнулся он, кивая в сторону сосуда, с которым намертво связана его душа.

— Как вообще вы очутились в лампе?

Гермиону давно терзало любопытство, но раньше она не решалась задать такой вопрос напрямую.

— Может, вы забыли, но меня укусила гигантская змея. А мне нужно было рассказать Поттеру, как уничтожить Волдеморта. Я пытался задержаться в этом мире любым способом. И с моим феноменальным везением заклинание джинна сработало за мгновение до того, как Поттер снял мантию невидимку.

— Мне жаль...

Снейп только рассеяно кивнул в ответ, и на несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая только мелодичным посапыванием Али.

— Грейнджер, вы так и не соблаговолили ответить, как очутились в пустыне, в другом времени, — немного мягче заговорил Снейп

— Ваша лампа оказалась порталом, — неохотно призналась Гермиона.

— И зачем, Мерлина ради, она вам понадобилась?

— Я работаю в Отделе тайн. Это было моим заданием.

— А в Отделе тайн не инструктируют сотрудников о правилах обращения с магическими артефактами? — насмешливо поддел ее Снейп.

— Возможно, что-то такое они упоминали, — хихикнула Гермиона, представив себе лицо главы департамента, если бы он услышал эту беседу.

— А вы это имели в виду, когда говорили на уроках, что можете закупорить смерть? — припомнив первую лекцию по зельеварению, лукаво спросила Гермиона и, еле сдерживая смех, потрясла перед собой пузатую старую лампу.

— Очень остроумно, — рыкнул Снейп, но вопреки грозному тону краешек его губ все же дернулся в подобии улыбки. — Я вовсе не собирался оставаться джинном, если хотите знать. Люциус должен был освободить меня сразу после битвы.

— А как же обязанность выполнить десять желаний?

— Мне казалось, я все предусмотрел. Люциус дал нерушимый обет, что отдаст те приказы, которые я заранее написал. Но оказалось, чужие непомерные желания — не самая большая забота для джинна. Теперь я понимаю, почему волшебники не делают этого чаще. Всего одна маленькая промашка со временем — и ты в вечном рабстве, запертый в куске металла до скончания веков.

— Как только мы вернемся в Англию, я передам вашу лампу Малфою и прослежу, чтобы на этот раз он не ждал десять лет.

— Не стоит давать обещания, которые вы не в силах исполнить.

В голосе Снейпа звучала какая-то новая неподдельная горечь, и Гермиона всерьез испугалась причин, которые могли повергнуть в уныние такого стойкого человека, после всего, что он уже пережил.

— Но... — попыталась возразить она, и была тут же прервана.

— Разве вы еще не поняли? Что бы ни произошло, я не вернусь в ваше время. Вы получите свое последнее желание и окажетесь дома, а я в своей лампе, которая больше не будет принадлежать вам. Вы не сможете забрать ее с собой.

Гермиона потрясенно зажала рот ладонью, чтобы не дать сорваться застрявшему в горле крику. Невыносимый человек! Все это время он знал, что обречен. И если бы она не спросила, то уже завтра произошло бы именно так, как он сказал. Она вернулась бы в Англию и только тогда поняла, что бросила его в чужой стране и чужом времени, навсегда связанного с проклятой лампой. Но какой выбор у нее остается, не может же она...

— Я освобожу вас, — всхлипнула Гермиона, с трудом подавив желание сбежать в спальню и разрыдаться. Она обещала себе не играть судьбой Снейпа так, словно та принадлежит ей. Чудовищно отнимать жизнь у человека, столько раз спасавшего твою. Пусть даже существование джинна нельзя было назвать жизнью в полном смысле слова, но прервать его собственными руками казалось не менее ужасным. Гермиона все отдала бы, чтобы не брать на себя такую ответственность, а ее совесть одинаково бунтовала против любого из возможных решений.

— Не обещайте, если не собираетесь довести дело до конца, — верно расценив ее сомнения, потребовал Снейп.

Кому как ни ему знать, как нелегко прервать жизнь не врага, но друга и защитника, насколько бы благородными ни были причины. Впервые осознав неизбежность потери, Гермиона вдруг в полной мере почувствовала, сколько связывало ее с Севеврусом, и разорвать эту связь было бы столь же болезненным, как отрубить собственную руку.

— Я сделаю. — собрав остатки мужества, твердо пообещала она. — Если для вас так будет лучше, чем оставаться джинном, то я сделаю это.

— Что угодно лучше, чем вечное рабство. Даже смерть, — облегченно выдохнул Снейп.

Не доверяя больше собственному голосу, Гермиона только слабо кивнула. Полная серебряная луна висела высоко над крышами, и в ее холодном сиянии ночь казалась иллюзорной, стылой и мертвой. Неподвижный воздух и размытые блеклые тени. И только силуэт Снейпа, немигающим взглядом уставившегося в темноту, казался даже непрозрачным и реальным как никогда. Если приглядеться, можно было различить упрямые лучики морщин в уголках рта, тонкий серебристый шрам у основания шеи и даже темную завесу густых ресниц, так выделяющихся на фоне бледной кожи. Он был настолько близко, не существовало никого ближе него в чуждом, потерявшемся во времени мире, и кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться, провести рукой по резко очерченной скуле... Чтобы не поддаться соблазну, Гермиона впилась ногтями в ладони и отвела взгляд, зябко кутаясь в палантин.

Рядом на ступеньках громко всхрапнул Али, и Снейп щелчком пальцев отправил его в спальню.

— Вам тоже лучше отдохнуть. Завтра будет долгий день.

— Вы правы, — неохотно согласилась Гермиона, неуклюже поднимаясь со ступенек.

От долгого сидения ноги затекли и казались деревянными. Гермиона сделала неуверенный шаг и, пошатнувшись, наступила на край палантина. Мягкая ткань соскользнула с плеч и синей лужицей растеклась у ног Снейпа, заставив его оторваться от созерцания темной пустоты ночи. Гермиона нырнула вниз, чтобы подобрать упавшую одежду, но застыла на полпути, поймав на себе обжигающий взгляд черных глаз, что медленно скользил по ее полуобнаженному телу. И там, куда падал его взгляд, вместо холодного ночного воздуха кожу опалял зной. После путешествия в пещеры и той жуткой ночи Гермионе казалось, что она никогда не сможет без отвращения смотреть на мужчину, глядящего на нее с вожделением. Но в желании, так ясно читавшемся в глазах Северуса, не было ничего отталкивающего, грязного, мерзкого, как в темных лицах со звериным оскалом тогда, в пустыне. В его взгляде горела та же жажда, что так отчаянно отзывалась с ней самой. Жажда ощутить близость, живое тепло другой души, и она преображала знакомое лицо с резкими чертами. В это мгновение в своей бестелесной форме Северус выглядел более человечным и уязвимым чем когда-либо. В горле у Гермионы внезапно пересохло, и поддавшись минутному наваждению, она протянула руку, желая убрать с бледного лица темные пряди. Но ее пальцы поймали лишь воздух, и она бессильно уронила руку.

— Северус, — прошептала она тише шелеста листьев, вкладывая в единственное слово все свое отчаяние и невысказанную мольбу.

— Если бы я только мог... — выдохнул он, и его взгляд снова обратился в черную пустоту.

Гермиона вбежала в свою спальню и бросилась на кровать, но не смогла ни заплакать, ни закричать. Как бы сильно ни жгло глаза, они оставались сухими. Мягкая постель казалась утыканной острыми ядовитыми иглами, а ночная тишина — наполненной оглушительным ревом баньши. Ворочаясь с одного бока на другой, Гермиона пыталась примириться с участью Снейпа. Но сколько бы ни убеждала себя, что таково его желание и ему так будет лучше, не могла избавиться от одной единственной, до крайности эгоистичной мысли: «А как же я?» Пусть ему так будет лучше, но ведь ей — нет. Несносный заносчивый скрытный ублюдок! Он до последнего держал ее в неведении, а теперь, когда времени на раздумья не осталось, загнал ее в угол и просто не оставил выбора. Да кем он себя возомнил, если думает, что она попадется на его удочку и позволит разыграть этот фарс?

— Разве вы не собирались спать? — с отсутствующим видом поинтересовался Снейп, когда разъяренная Гермиона выбежала из дома и встала напротив него, прожигая гневным взглядом.

— Вы должны мне еще два желания, и я хочу получить их сейчас! — потребовала она.

— Мне казалось, мы пришли к соглашению насчет последнего желания, — презрительно выплюнул Снейп. — Хотя с чего я решил, что вы окажетесь не такой, как все гриффиндорцы, и действительно сдержите обещание.

— Северус Снейп, даже не пытайся меня пристыдить или заставить испытывать вину! Это ты виноват, что у меня не осталось другого выбора. И мне плевать, что ты думаешь обо мне или о гриффиндорцах. Можешь ненавидеть меня потом хоть целую вечность, но тебе придется выполнить то, что я скажу.

— То есть прикажешь, — прорычал Снейп, нависая над ней черной тучей, чего не делал уже очень давно.

— Называй, как хочешь, я не настроена играть в дипломатию.

— Проклятая девчонка, я был прав, когда говорил, что лучше бы сгорел в аду! Говори, чего хочешь, и покончим с этим.

От его громового голоса тряслись поджилки, но Гермиона не собиралась идти на попятную. Только не теперь.

— Я хочу, чтобы ты сделал выбор, но прежде...

Она вытянула перед собой левую руку и во весь голос начала читать найденное когда-то давно заклинание. Она никогда раньше не пробовала сотворить магию без палочки, но была уверена, что все сработает. Когда между ее рукой и рукой Снейпа загорелись тонкие серебряные лучи, она перевела дух и так же громко продолжила.

— Я, Гермиона Джейн Грейнджер, клянусь собственной жизнью и магией, что после выполнения двух последних желаний никогда больше не отдам ни одного приказа Северусу Снейпу, живому или мертвому.

Магические лучи вспыхнули красным, принимая ее клятву, и растворились бесследно, оставив только легкий запах озона в холодном ночном воздухе.

— Непреложный обет? Какого черта, Грейнджер! Что ты задумала? — прорычал изумленный Снейп, но Гермиона слишком разозлилась, чтобы отвечать на вопросы.

— Теперь мое девятое желание. Ты должен выбрать — умереть как джинн или жить как человек. В любом случае ты будешь свободным. Непреложный обет оборвет мою жизнь вместе с твоей, если я когда-нибудь попытаюсь приказать тебе хотя бы завязать шнурки.

— Чертова гриффиндорка! Вот так запросто ты выбрасываешь свою жизнь? И ради чего?

Снейп был в ярости. Как эта наглая девчонка может требовать от него... как может думать, что имеет право решать...

— Да вот так запросто! Это моя жизнь, и я делаю с ней, что захочу. Но с твоей тебе придется разбираться самому! — выкрикнула она, срывая горло, и потом в один миг осела на ступени, словно марионетка, у которой обрезали нити. — Просто скажи, чего ты хочешь, Северус, — прошептала она охрипшим голосом и закрыла лицо руками.

— Я хочу жить.

Не веря собственным ушам, она подскочила со ступенек и уставилась на совершенно непроницаемое лицо Снейпа.

— Что? — глупо переспросила она.

— Ты слышала меня, ведьма, я не стану повторять дважды.

— Тогда живи, — быстро выкрикнула она, словно боялась, что секундное промедление заставит его передумать.

— Это приказ? — надменно выгнув бровь, хмыкнул Снейп.

— Да, черт возьми, это приказ! И если ты сейчас же его не выполнишь, я запру тебя в этой проклятой жестянке и выброшу ее на дно самого глубокого колодца, а потом закопаю его так, что следа не останется, даже если мне придется все это сделать голыми руками!

Старая лампа на полу вспыхнула ярким светом и рассыпалась миллионом золотых песчинок, что развеял внезапно поднявшийся ветер.

— Невыносимая женщина. И как ты собираешься протянуть хоть один день, если больше не сможешь постоянно командовать? — раздался за ее спиной непривычно тихий, но такой знакомый голос.

— Это я невыносимая? Между прочим, ты несколько месяцев плел интриги у меня за спиной и пытался заставить убить тебя, да еще и испытывать вину за то, что я не горю желанием отправить тебя на тот свет как можно скорее! — возмутилась Гермиона, но слова гневной отповеди застряли в горле, как только она обернулась и увидела его впервые за десять лет, живого и невредимого, на расстоянии вытянутой руки. Она не знала, что сделать: наброситься на него с кулаками или разрыдаться на его голой груди — потому просто стояла как вкопанная, хватая воздух полуоткрытым ртом.

— Жалеешь, что не убила меня, пока была такая возможность? — съязвил Снейп, складывая руки на груди в своей привычной манере, и Гермиона решила сделать все и сразу.

— Ты хитрый, бесчувственный, эгоистичный слизеринец. Как ты мог? Я чуть с ума не сошла! — сорвавшимся на комариный писк голосом затараторила она, осыпая его грудь болезненными толчками и одновременно заливая слезами.

— Глупая гриффиндорка, — буркнул ей в волосы Снейп и просто прижал к себе, не давая пошевелиться.

В одно мгновение его голос, его запах и тепло его кожи затопили все ее чувства, и мир уплыл у Гермионы из-под ног.

* * *

Удивительно короткая ночь. Казалось, только минуту назад она уложила голову на мерно вздымающуюся при дыхании грудь Северуса, и вот уже первые лучи восходящего солнца скользят по его лицу. Своими длинными ногами Северус умудрился поскидывать все покрывала, и Гермиона слегка продрогла под утро. Не дожидаясь, пока он проснется, она выскользнула из постели и, укутавшись в одеяло из верблюжьей шерсти, притянула к себе каменную скрижаль разрисованную рунами. Тяжелый груз упал с ее сердца, и теперь ни к чему было и дальше оттягивать возвращение. Чтобы перепроверить записи потребовалось каких-то полчаса. И когда Северус лениво потянулся, приоткрывая слипшиеся ото сна глаза, Гермиона была уже одета и готова вернуться домой.

Она не сможет прихватить в свое время лампу джинна, и, возможно, начальник отдела будет ею жутко недоволен. Зато она заберет с собой нечто гораздо более ценное. К тому же теперь у нее есть как раз подходящий костюм для бала-маскарада. Хотя есть в этом приключении и еще один неоспоримый плюс — после появления в Министерстве под руку со Снейпом ни одна газета не напишет, во что же была одета Гермиона-все-еще-Грейнджер.