Молодой оруженосец (джен)

Ну что, дружище, вот, кажется, твоя жизнь как-то и устаканилась. Хотя было ли в ней вообще что-либо не предопределённое? Наверное, было. Не мог же ты в детстве предположить, что никогда не стать тебе ни аврором, ни министром, ни даже каким-нибудь ведущим на колдорадио. Казалось, что всё в твоих руках, что надо лишь вырасти, а дальше весь мир будет у ног, покорится, отдаст все сливки с праздника жизни тебе. Нельзя было даже подумать о том, что сливки жизни, они давались именно тогда, да и какие это были сливки...

Но тогда, в детстве, когда отец ещё не начал пить при первой возможности, а мать была молода, добра и не выглядела такой усталой, не думалось ни о чём плохом. Да, жили небогато, отец работал на ферме мандрагор — нелёгкая, на самом деле, работа, требующая большой аккуратности, чтобы не потревожить привередливые растения. Мама же была помощником зельевара — в принципе, она и сейчас осталась на той же должности, в отличие от своего мужа, сменившего профессию и работающего теперь в совятне. Игрушек-то у тебя, конечно, особо не было — денег хватало на еду, одежду и предметы первой необходимости. Все излишки откладывались на образование в Хогвартсе — может, сама учёба там и бесплатна, но закупать всего требуется на очень даже кругленькую сумму. Но ты-то тогда был кем-то, кем-то, вокруг кого и вращалась планета, для кого и существовал весь мир, кто был главной величиной.

В Хогвартсе, конечно, всё было не так. Не задалось обучение с самого начала: и одет ты был беднее большинства однокурсников, и денег у тебя карманных не было, да и рвения к самой учёбе тоже не возникало. Так когда счастливое будущее полетело под откос, тогда или всё же позже, или его не было с самого начала? И кто с тобою так обошёлся, разбив все детские мечты? Конечно, сколько не думай — всё равно закончишь на том, что прокололся где-то сам, и всё: делать нечего, даже выпить не на что…

В школе, обучаясь на Хаффлпаффе, конечно, сложно не вписаться в коллектив — ты и вписался, эдаким балагуром, позже деградировавшим до шута. Нет, это, конечно, несложно и приятно — быть весельчаком, но потом тебя никто не захочет воспринимать всерьёз, и вот тогда, старина, ты выбрал более лёгкий путь, да? Стать эдаким шутом, прослыть парнем, с которым легко провести время, но с кем не стоит вести разговоры о серьёзном, да? Конечно, стали позволяться и довольно странные по меркам остальных шутки — ведь не надо же воспринимать тебя серьёзно, так? Так это, наверное, случилось? И сам стал именно поэтому вечно несерьёзным и пытающимся быть сколько-то значимым? Впрочем, не сказать, что последнее хорошо получалось. Да ничего не получалось, если по правде.

В семье проблемы начались тоже где-то в те времена: отец стал пить, поменял работу и ухаживал теперь за совами — впрочем, он до сих пор на той совятне, хоть уже и не просыхает; работа ведь позволяет, чего уж. Тогда же начал поколачивать за те или иные проступки… Мать же выматывалась, становилась всё более нервной и раздражительной, начала срываться в истерики. Помнишь, как уже после СОВ, когда бесплатное образование для тебя закончилось, ибо не было больше денег ни на учебники, ни на необходимое оборудование, ты ушёл и долгое время не мог продержаться ни на одной работе? Помнишь, как мать на тебя орала тогда, что ты весь пошёл в отца — такая же скотина? Правда, отец к тому моменту тебя уже не бил — у него вообще весь мир, наверное, начал помещаться в пределах бутылки.

Так-с. Давай-ка выпьем пока чаю, да и закури-ка сигарету — даже если только что потушил одну, какая, в конце концов, разница! Время-то есть — ещё пара-тройка минут до отправления имеется. Можно даже успеть додумать мысль.

Но что же было дальше? Дальше ты то бездельничал, то менял работы, даже не как перчатки — как носки. Устраивался на какую-то подёнщину, за несколько сиклей — дома денег не было всё равно. Начал курить, правда, папиросы при этом крал у отца, потихоньку, чтоб тот ничего не заподозрил. В общем-то, жизнь становилась всё тоскливее и тоскливее, и долго дела таким образом продолжаться не могли.

И что? Ты, дружище, придумал план — хороший план, как тебе казалось. Да и сам ты, в общем-то, неглуп, ты и СОВ на самом деле сдал куда лучше большинства других учеников. Но если смотреть правде в глаза, кому оказались важны твои результаты экзаменов, где, в каких таких местах? Вот и придумал… план. Простой, на самом деле, до безобразия: бросаешь руку с палочкой и сразу же шагаешь на проезжую часть — вряд ли «Ночной Рыцарь» успеет вовремя остановиться, с его-то манерой езды. А дальше, если повезёт, то можно востребовать денежную компенсацию — не ахти какую, по меркам волшебника приличного достатка, но тебе такое показалось бы едва ли не сказочным богатством. А если не повезёт… что ж, ты не особо ценил свою жизнь, так ведь? Жизнь вообще чертовски ненужная штука, и твоя — в особенности. Так что тогда жалеть или остерегаться?

Но дела в очередной раз пошли не так: автобус успел остановиться в самый что ни на есть последний момент, ты даже не пострадал, и только старый водитель не постеснялся как следует отчитать того, кто его чуть не подставил, бросившись под колёса. И тебе, старина, ничего не оставалось, кроме как сдаться и уйти куда-нибудь подальше со всеми своими проблемами, дёргаясь и извиваясь от недовольства, что тебе опять придётся жить, если бы водителю, этому старому перцу, не пришло в голову попытаться помочь безработному и ни на что не годному молодому человеку без медного кната в кармане. Наверное, это он, Эрни, и есть старый ночной рыцарь, помогающий всем убогим и обездоленным, всем попавшим в беду и встретившимся на пути следования. Когда он предложил тебе работу кондуктора — конечно, дружище, ты не мог отказаться. Предложение представлялось подарком богов, воистину щедрым и всеобъемлющим.

И вот, теперь ты тоже ездишь по ночам (а изредка и по вечерам, и по утрам), собирая деньги и выполняя различные поручения водителя — в общем, помогая тому по мелочам, всем, чем можно. Если Эрни старый рыцарь, то тебя, пожалуй, можно назвать молодым оруженосцем. Наверное, вы с ним смотритесь комично, как пара в давно прочитанной маггловской книжке, достатутной, конечно. Как там их… Дон Кихот и Санчо Панса, вроде бы. Или всё же Панчо Санса? Правда, кто из вас кто? Но не всё ли равно…

Но нет, ты не тянешь ни на хозяйственника, ни на идеалиста — ты же вообще сдался и даже не имеешь представления, когда именно это произошло. Когда появилась внутри эта гниль, стал собираться этот гной в глубине души? Когда мир поменялся? Хотя, чего это ты — в мире-то всё по-старому, всё по-прежнему. А ответить, когда эта ни разу не престижная и никем не уважаемая работа стала казаться верхом ожиданий, в общем-то, некому. Вот и ходит теперь по салону весёлый и самоуверенный кондуктор, шут. И чего ходит, кого ищет…

О, вот и задрожала ложка в стакане чая — это вошёл Эрни. Значит, пора завязывать, сейчас ты поедешь, старина, поедешь дальше. Но как спокойно же было всё в самом начале, в том невообразимо далёком детстве, правда?

— Ну что, готов?

— Да я всегда, в общем-то.

— Ну, поехали.