Блэкродские тайны (гет)

Сколько я себя помню, огромный пышный дворец, описание подобных которому так часто встречаются в детских сказках, всегда стоял в нескольких милях от нашей деревни, скрытый от любопытных глаз тенью маленькой зелёной рощи. Однако прошло немало времени, прежде чем я стал видеть в этом строении, так не похожем на угрюмые сельские домики, что-то необычное. Лет в пять я спросил у отца, чей это замок. Отец мой, человек слабохарактерный и мягкосердечный, не стал мне перечить, выдумав целую историю, с принцем, принцессой и драконом, которую я уже, по прошествии стольких лет, вряд ли когда-нибудь вспомню. Вскоре выяснилось, что он её попросту придумал, так как никакого замка в глубине тихой рощи, по его убеждению, нет и никогда не было. Соседские мальчишки стали дружно смеяться надо мной, заявляя, что я гнусный лгунишка, придумывающий небылицы. Моя мачеха, в ответ на мой вопрос про замок, лишь отмахнулась, сказав, что у неё есть куча более важных дел, чем слушать выдумки глупого непослушного мальчишки. Два её самых важных дела в виде моих сводных сестрёнок-близняшек Мэри и Салли сидели тут же, радостно вопя в две абсолютно одинаковые беззубые глотки. Когда вернулся отец, я пристал с вопросами и к нему, и тут-то он и вынужден был признаться, что всё придумал, и никакого дворца вовсе нет. И всё же он был, и даже теперь, закрывая глаза, я порой вижу его высокие чёрные колоны у входа, резные ворота и ажурную калитку.

Я быстро убедился, что только я один со всей деревни видел дворец посреди маленькой рощи. Мне оставалось только строить тысячи разных предположений, почему он скрыт от всех глаз кроме моих. Мысль о том, что дворца действительно не существует просто не приходила мне в голову. И всё же, все отрицавшие наличие чего-либо необычного в тени вековых деревьев рощи, упорно отказывались туда ходить. Никому из местных жителей и в голову не приходило устроить там небольшой пикник, хотя место было как раз подходящее. Бекки Кларк, племянница мистера Кларка, местного священника, говорила, что когда-то давно на этом месте сжигали колдунов и потому оно проклято. Мои рассказы о замке вызывали в её набожной душе неистовый испуг. Заявив, что это всё козни дьявола, Бекки прервала со мной всякое общение и даже на улице, издали завидев меня, всегда поспешно переходила на другую сторону.

Зато её дядя, мистер Кларк, стал наведываться к нам чуть ли не каждые выходные. Искоса поглядывая на меня, он долго и пространно говорил о Боге, о необходимости противостоять грехам и о том, что дьявол только и ждёт, как бы опутать сетями неискушённую душу. Так продолжалось почти два месяца, пока в один прекрасный день он не завалился к нам в гостиную прямо посреди обеда и как-то особенно горячо стал говорить о необходимости борьбы с соблазнами. При этом он грозно взирал на меня с высоты своего исполинского (тогда все взрослые казались мне великанами) роста. Нет, я не был напуган, но был ужасно зол, потому что понимал, что все его слова адресованы ко мне и всё из-за этого загадочного невидимого всем кроме меня дома. Но мне оставалось лишь молча стоять и слушать, сжимая кулаки от ярости. И вдруг стакан с пуншем в сухой, покрытой глубокой сетью морщин руке мистера Кларка разлетелся вдребезги. Сёстры, напуганные громким звуком, принялись реветь, мачеха — суетливо вытирать салфеткой остатки пунша с костюма мистера Кларка, и только отец молча стоял в углу, не желая вмешиваться в эту кутерьму. Почему-то мистер Кларк был просто уверен, что в случившемся виноват именно я (и как оказалось позже, он был недалёк от истины) и потому обозвал меня маленьким бесёнком, пригрозив мне всеми девятью кругами ада, и, закончив свою пламенную речь, как ужаленный выскочил из нашего дома. Мне же пришлось в наказание несколько часов стоять в углу на горохе, мучаясь, как полагала моя мачеха, искренними угрызениями совести. Возможно, это было бы действительно так, если бы я понимал, за что именно меня наказывают. Отец тоже понимал, что моё наказание несправедливо, но так как он во всём потакал мачехе, он не заступился за меня. Именно тогда я в первый раз затаил обиду на него и впоследствии наши отношения с каждым годом только теряли сердечную привязанность.

Мистер Кларк бросил привычку наведываться к нам по выходным, но меня поджидала новая опасность — я пошёл в школу. Моя первая учительница, миссис Гаджери, вечно чем-то озабоченная, чувствительная тётушка средних лет, не имевшая никогда своих детей и мало смыслящая в их воспитании, в первый раз услышав мой рассказ о загадочном дворце, закатила настоящую истерику. В тот же вечер она пришла к нам домой и долго о чём-то говорила с мачехой. По рекомендации доброй и чуткой миссис Гаджери, я оказался в больнице, и теперь странного вида доктора, с одинаковыми неприятного вида ухмылочками, каждый день задавали мне вопросы про дворец и его окрестности, о моём детстве и отношениях с матерью, которую я не помнил, ведь она умерла, когда я был совсем крохой. Мне поставили диагноз (странное словечко, я плохо понимал, что оно значит, но очень им гордился) о каком-то сложнопроизносимом психическом расстройстве, и теперь все светила медицины в округе считали своим долгом приставать ко мне с глупыми вопросами. Наконец, из Лондона приехал профессор Дойлз, один из успешнейших психиатров того времени. Он предложил лечить меня электрошоком, который уже вовсю использовался в те дни в медицине. По правде сказать, это довольно неприятная штука, и, будь я обычным мальчиком, я бы наверняка остался бы полным идиотом после парочки сеансов. Но я был необычным, и потому почти не чувствовал ничего при очередном заряде. К тому времени, мне окончательно осточертели больничные стены, к тому же, я начал смекать, что ради того, чтобы меня оставили в покое, стоит, пожалуй, согласиться, что никакого здания в роще действительно не существует. После моего «прозрения» все единодушно признали профессора Дойлза «гением медицины, величайшим человеком нашего времени, имя которого золотыми буквами будет вписано в книгу истории рядом с Авиценной, Гиппократом и Пироговым». Мачеха и сёстры дружно рыдали в один голос, целуя руки «величайшего человека нашего времени» и горячо благодаря его за то, что он «вернул их мальчика к нормальной жизни». В нашей округе я стал знаменитостью, «излеченным новым прогрессивным способом мальчиком», а Дойлз вскоре получил какую-то важную правительственную награду и неплохое место в Королевском медицинском обществе. И никто не знал, что на самом деле, всё это — самая что ни на есть ложь, ибо дворец в зелёной роще никуда не исчезал, я по-прежнему видел его и, несмотря ни на что, был абсолютно уверен в его реальности. В конце концов, я решился на отчаянный шаг: перелезть через железную ограду и проникнуть внутрь. Несколько недель я тщательно разрабатывал свой план, и, когда с приготовлениями было покончено, в одну из тёплых июльских лунных ночей я лёгкой тенью выскользнул из дома и двинулся по направлению к роще. Я мог не бояться, что кто-то из домочадцев проснётся и заметит моё отсутствие — накануне я подлил в кисель снотворное, и теперь отец, мачеха и сёстры спали крепким сном, не в силах помешать моей затее. Чем ближе я подходил к месту моих извечных бед и моих тайных желаний, тем страшнее мне становилось. А что, если это действительно мираж, или, что ещё хуже, логово дьявола, заманивавшего меня в ловушку. Пару раз я был готов повернуть обратно, но усилием воли заставлял свою трусость умолкнуть.

Роща встретила меня тихим шелестением. Под ногами шуршали мыши, где-то в глубине ветвей ухали совы. Замирая от страха, я приблизился к заветным воротам. Теперь я мог, как следует, рассмотреть её и заметить кованную большую букву «Б» с завитушками, обрамлённую серебряной змеёй, которая украшала калитку. На моё удивление, она оказалась не заперта, а лишь чуть приоткрыта. В то время я ещё был совсем щуплым, поэтому легко пролез сквозь это небольшое отверстие, очутившись в большом саду, полном дивными цветами, некоторые из которых, как мне показалось, с любопытством подняли свои головки, вглядываясь в непрошеного гостя. К дому вела узкая, выложенная гладкими серебристыми камнями дорожка. Я остановился в нерешительности. В одном из узких окошек горел свет, но что-то подсказывало мне, что хозяева не будут рады моему неожиданному визиту. Но уходить мне не хотелось, и я ещё долго стоял в нерешительности, вдыхая ароматное благоухание незнакомых растений.

Не знаю, что было бы со мною, отважься бы я постучать в эту дверь. Впоследствии много лет спустя я был однажды в этом доме, но то, что в детские годы казалось мне сказкой, в годы зрелые оказалось тюрьмою. Спас меня всемогущий случай, навсегда предопределивший мою судьбу. В то время, когда я глупо стоял, разглядывая дом, слева от меня послышалась какая-то возня. Обернувшись, я чуть не подскочил от неожиданности. На меня смотрела существо, мало похожее как на человека, так и на любое из известных мне животных. Оно было маленьким, абсолютно лысым, а его огромные уши напоминали крылья летучих мышей. Велико было моё удивление, когда существо, испуганно визгнув, что-то забормотало на вполне человеческом языке. Кажется, оно было напугано не меньше меня.

— Что случилось, Барбус? — послышался другой голос, а следом, из глубины сада, появилась и сама его обладательница. Это была девчонка примерно одного возраста со мной, одетая в длинное старомодное пышное платье. Тёмно-каштановые волосы, придержанные сверкающим гребнем, аккуратными локонами спускались ей на плечи, богато отливая серебром в свете луны. Но поразительней всего были глаза. Огромные, тёмные, в обрамлении пушистых ресниц — немудрено, что я так и застыл, вглядываясь в них, позабыв обо всё на свете. Она была абсолютно не похожа ни на одну из деревенских девочек. Словно сошедшая с обложки старой сказки, она затмевала собой все чудеса этого вечера.

— Что ты здесь делаешь, магл? — надменно спросила девочка, обращаясь явно ко мне. — Как ты попал сюда?

— Это Барбус виноват, мисс, — пропищало существо, падая на колени. — Барбус забыл закрыть калитку. Не наказывайте Барбуса, прошу вас, мисс.

— Успокойся, Барбус, я никому не скажу, — властно распорядилась девочка, не обращая внимания на то, что склонившийся перед ней слуга отчаянно бьётся ушастой головой прямо о каменную дорожку. И хоть я по-прежнему питал к существу со странным имечком мало симпатии, мне стало искренне жаль его, ведь я не понаслышке знал, что такое телесные наказания.

— Простите, мисс, что я забрался в ваш сад, — обратился я к девочке. — Мне было любопытно...

— Меня не интересует это, — оборвала она, сделав останавливающий жест рукой. — Это поместье Блэков, и никто не имеет право без приглашения заходить на его территорию. Сегодня я дам тебе уйти, — милостиво сказала она, окинув меня долгим взглядом. — Но если подобное повториться следующий раз, я позову своего отца, и он выпустит из тебя все кишки. А сейчас иди, магл, и не вздумай никому говорить о том, что видел здесь.

Чувство самосохранения подсказывало мне, что следует послушаться девочку, но ноги почему-то отказались подчиняться мне.

— Почему вы называете меня маглом, мисс? — спросил я, пользуясь её временной благосклонностью.

— Потому что ты — магл, — презрительно пожала плечами она. — А теперь беги, я могу позвать отца прямо сейчас.

Угроза подействовала, и я стремя голову бросился бежать прочь, остановившись только у самого моего дома. Усталый, я, не раздеваясь, повалился на подушку и тут же забылся крепким сном.

Это произошло в ночь с пятого на шестое июля тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, а ровно через год судьбе было угодно совершить новый вираж, изменив мою жизнь навсегда.

Всё это время я никому не рассказывал о произошедшем и даже, подобно большинству жителей деревни, стал сторониться загадочной рощи. Поместье Блэков никуда не исчезло и всё так же притягивало меня к себе, но я дал себе слово, что никогда больше не потревожу его обитателей. Слово, которое, как оказалось, я так и не смог сдержать.

Пятого июля тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года в нашей деревне появился пожилой мужчина, резко отличавшийся как своим нарядом, так и поведением. Внимание прохожих привлекали тёмно-фиолетовая расшитая звёздами мантия, странный колпак и очки-половинки на крючковатом носу. Завершала причудливый образ белоснежная борода, доходившая незнакомцу почти до самых колен, аккуратно заткнутая за золотой пояс. Словно бы не замечая ходившей за ним по пятам стайки мальчишек, подсмеивающихся над чудаком, он целый день бродил по деревне, расспрашивая местных жителей о её истории. Но в основном, никто не мог вспомнить о деревне ничего из происходившего до их персонального рождения. К нам старик заглянул лишь поздно вечером, буквально напросившись на ужин.

— Проходите, пожалуйста, мы всегда рады гостям, — пропела мачеха. Это было сущей ложью, и я готов был дать руку на отсечение, что она только и думает, как бы выпроводить неожиданного посетителя за дверь. Но тот, похоже, и не думал уходить. Расположившись в кресле, он с любопытством оглядывал дом, удовлетворённо улыбаясь чему-то.

— Что вас привело в Блэкрод? — спросила мачеха гостя.

— О, у меня здесь одно очень важное дело, — оглянулся на неё старик.

— Возможно, мы отвлекаем вас, — нетерпеливо заметила мачеха. — У вас дела, а вы сидите тут с нами.

— Дело в том, что дело у меня как раз к Вам, — ответил гость, тихонько засмеявшись собственному каламбуру.

Мачеха мгновенно приободрилась, расправляя фартук и напуская на себя одну из тех дежурных улыбочек, которые всегда дарила тем соседям, с которыми ей не хотелось ссориться.

— Ах, простите! — она неестественно рассмеялась. — И что же привело вас в нашу скромную обитель?

— Речь пойдёт о вашем сыне, — улыбаясь, проговорил старик, торжествующе блеснув голубыми глазами.

— О, так вы с очередным интервью? — кокетливо засмеялась мачеха. Моя известность после лечения электрошоком к тому времени уже сошла на нет. Ходили также слухи, что остальные пациенты профессора Дойлза в отличие от меня упорно не хотели возвращаться к нормальной жизни. Мачеха часто тосковала по тому времени — больше ей не приходилось лить слёзы перед журналистами, рассказывая о своей любви ко мне как к родному сыну и тех испытаниях, которые она прошла, чтобы излечить меня. Глаза её загорелись предвкушением. — О, Вы знаете, мне пришлось так много пережить из-за его чудачеств!

— Чудачеств? Расскажите по подробнее, прошу вас! — жадно попросил журналист.

История, затянутая мачехой, была уже давно известна мне наизусть. Отец устало закатил глаза, как и я, не желая в очередной раз это слушать. Сёстры нашли развлечение в том, что пинали друг друга под столом, издавая при этом сдавленные смешки. И только наш новый знакомый слушал с большим вниманием и интересом, весело поблёскивая глазами за стёклами очков.

— Бедный мальчик! — закончила, наконец, мачеха, смахивая слезу. — Понятия не имею, почему с ним это случилось... Возможно, это гены его матери, бедняжка была очень слаба здоровьем...

— Ну, вот это как раз вполне объяснимо, — прервал её журналист. — Дело в том, что Тед Тонкс, — он посмотрел на меня, и мне мгновенно почудилось, что этот человек видит меня насквозь. — Тед Тонкс — волшебник.

Мачеха и отец оторопело уставились на гостя. Даже сёстры, прекратив свои забавы, замерли, словно почуяв неладное.

— Конечно, это очень смешно мистер ... — раздражённо проговорила мачеха, когда к ней вернулся дар речи.

— Дамблдор, — подсказал ей старик.

— Мистер Дамблдор, но подобные шутки я считаю в такой ситуации неуместными.

— Я не шучу, миссис Тонкс, — совершенно серьёзно ответил Дамблдор. — Тед — волшебник, и я здесь, чтобы пригласить его обучаться в школу магии и волшебства Хогвартс, директором которой я являюсь, — и с этими словами он извлёк из кармана мантии старинного вида конверт.

Трудно описать мои чувства в тот момент. Представьте, что однажды к Вам домой заявляется человек и сообщает Вам, что Вы наследник английского престола. Я был ошарашен и сразу не поверил в слова директора, но внутренний голосок всё же подсказывал мне, что это объясняет многие странности, происходившие в моей жизни.

— Случалось ли тебе делать нечто странное, когда ты зол, расстроен или напуган? — обратился ко мне Дамблдор. — Скажем, в руках неприятного тебе человека взрывался стакан с пуншем?

Мачеха испуганно попятилась назад. Дело явно приобретало неожиданный для неё оборот.

— Поместье Блэков, находящееся недалеко от деревни, действительно скрыто от глаз всех, кроме волшебников, — проговорил директор, не дожидаясь ответа. По-видимому, ему всё было известно и так. — Там живёт одна очень богатая чистокровная аристократическая семья, — он немного поморщился. — Защитные заклинания и рассчитаны на то, чтобы жители деревни не могли потревожить их покой.

— Но ведь он перестал видеть его после лечения, — жалобно простонала мачеха.

Я виновато опустил голову.

— Ты... ты соврал негодный мальчишка, — закричала мачеха, метнувшись ко мне с явным намерением отвесить подзатыльник, но Дамблдор с необычайной для его возраста лёгкостью поднялся, загородив ей путь.

— Он не будет учиться в никакой школе, — процедила она. — Я не буду платить за его обучение. Хватит с нас этих фокусов!

— О, — растянулся в улыбке директор. — Для таких случаев у нас есть специальный фонд, который оплатит все расходы. К тому же, я думаю, стоит спросить мистера Тонкса и самого Теда.

Отец удивлённо вскинул голову. По-видимому, он не рассчитывал, что о нём кто-то вспомнит и спросит его мнения.

— Ну, если Тедди хочет этого, то я не буду препятствовать, — робко заметил он. Миссис Тонкс окинула его яростным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ну что, Тед, готов ли ты учиться, чтобы стать настоящим волшебником? — добродушно спросил Дамблдор, мягко улыбаясь.

Я окинул взглядом всю нашу небольшую обшарпанную гостиную. Застывшую с яростной миной мачеху, растерянного отца, глупо переглядывающихся сёстер. Всё это было таким обыденным, серым и скучным, давно привычным и изрядно поднадоевшем. Мне было тесно в этом маленьком мирке, и горячее желание попасть в другой, чудесный, прекрасный и, как мне тогда казалось, более справедливый мир, захлестнуло меня с головой. Я, не раздумывая, ответил:

— Я согласен.

Волшебник довольно улыбнулся, протягивая мне конверт. Дрожащими руками я сорвал печать, расправил согнутый в четверть пергамент, торопливо пробежав глазами по выведенным изумрудными чернилами строчкам.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Тонкс!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

Заместитель директора

— Насчёт совы не беспокойся — это простая формальность. Всё, что нужно приобрести к школе, мы вместе купим на следующей неделе, — заметил Дамблдор, когда я открыл второй лист письма. — Я приду за тобой в среду, в девять часов. Встретимся около вашего памятника, довольно живописное местечко, на мой взгляд.

— Конечно, сэр, — кивнул я, всё ещё приходя в себя.

— Мистер Тонкс, миссис Тонкс, — Дамблдор вежливо поклонился супругам. — Приятно было с вами познакомиться. Надеюсь, моему ученику не грозят какие-либо наказания с вашей стороны. До встречи, Тедди.

— До встречи, сэр, — поклонился я.

Дамблдор ещё раз поклонился, и пружинистой походкой выскользнул за дверь. Мгновение, и его облачённая в мантию фигура скрылась в непроглядном покрове ночи.

— Шут гороховый, — фыркнула мачеха вслед. — Эка невидаль, волшебник! Что стоишь, волшебник? — кинула она уже мне. — Марш в постель, пока не прибила!

Ровно в восемь часов я вышел из дома, чуть ли не бегом направляясь к памятнику. До него было минут пять ходьбы, но я, сгорая от нетерпения, больше не мог ждать. Три дня, прошедшие с того вечера, как седовласый волшебник появился на пороге моего дома, показались мне целой вечностью. Придирки мачехи с того времени стали более частыми. Она без устали повторяла, что я озлобленный, эгоистичный неряха, и ей назло я и вправду становился таким. К сожалению, дурное усвоить легче, и многие дети легко попадаются на эту удочку.

В начале девятого я был на месте. Вдалеке мелькнула светловолосая макушка Бекки Кларк.

— Эй, Бекки! — окликнул её я. После того, как она прервала со мной всякое общение, я не особо искал её общества. Но сейчас словно кто-то толкал меня под рёбра, призывая заговорить с ней: — Как дела, Бекки?

Увидев, кто её зовёт, она поспешно завернула за угол.

— Куда же ты, Бекки? Не хочешь поговорить со мной? — я перешёл на бег, догоняя её. — Не хочешь послушать про козни дьявола?

Я дико засмеялся, наблюдая, как она со всех ног бежит прочь, не разбирая дороги. Наверняка пожалуется своему дядюшке. Но мне было плевать на неё, как и на всех этих мелких людишек нашей деревни, которые бегают в церковь каждое воскресенье откупаться от своих грехов, чтобы, сбросив счётчик, с понедельника начать грешить заново. Я не мог им верить, их любить, слишком много лицемерия и фальши я видел от них за свои одиннадцать лет. Я поэтому сейчас я был рад тому испугу, что волнами исходил от простодушной и недалёкой (были ли в том её вина?) Бекки. Я видел в своём гадком поступке акт высшей справедливости, наказания зла, но от этого он не становился менее гадким.

Дамблдор появился вовремя. Именно появился — до этого я четверть часа без устали глядел на дорогу, не замечая, как слезятся глаза, лишь бы не пропустить момент его прихода. А потом он просто взял и положил руку мне на плечо.

— Доброе утро, Тед, — голубые глаза словно прожгли меня насквозь. — Ты готов?

— Конечно, сэр, — кивнул я.

Я ожидал, что мы отправимся совершать покупки школьных принадлежностей каким-то необычным, чудесным способом, вроде полёта по небу на метле или даже на драконе. Но отправились мы обычным рейсом простого автобуса, который ежедневно отвозил жителей окрестных деревень и городков в Лондон. Сам Дамблдор, казалось, ничуть не был смущён этим и с любопытством оглядывал простых крестьян и строгих, спешивших по делам горожан, которые с видным неодобрением смотрели на его темно-фиолетовую мантию. «Мне интересно наблюдать за людьми» — весело пояснил профессор, угадав мои мысли. Мне же было скучно, и, чтобы сон не сморил меня, я решил вызвать директора на разговор, тема которого уже давно занимала мои мысли.

— Сэр, — тихо спросил я. — Вы можете рассказать мне ... о Блэках?

— Почему тебя это интересует? — не глядя в мою сторону, промолвил Дамблдор.

Сам не зная зачем, я выдал ему всю свою до этого тщательно хранимую историю о вылазке во дворец. Наверное, она так долго сидела внутри меня, что теперь слова просто сами выплескивались наружу прежде, чем я успевал их тщательно обдумать.

— Она называла меня маглом... Что это значит?

— Маглами мы зовём простых людей, не волшебников, — глубоко вздохнул директор.

— Но я ведь волшебник? Не будь я им, я бы не попал к ним за ограду, — ничего не понимая, ответил я.

— Видишь ли, мой юный друг, некоторые волшебники — только некоторые, далеко не все — считают волшебников, родившихся среди маглов, волшебниками ... второго сорта, не отличающимися от маглов. Блэки — одни из них. Они берегут чистоту крови и женятся только на таких же чистокровных волшебниках.

Что-то больно кольнуло во мне, когда я вспомнил красивую темноволосую девочку. И всё же я ещё был слишком мал, чтобы придать этому большое значение.

— Судя по твоему описанию, ты встретил Андромеду — среднюю дочь Цигнуса Блэка. Её старшая сестра Беллатриса, — волшебник легко поморщился, — вряд ли дала бы тебе уйти просто так... Андромеда будет учиться на одном курсе с тобой, но я бы не советовал тебе напоминать ей о вашем знакомстве. Эти чистокровные, — он нагнулся ко мне, заговорщески подмигнув, — такие вредины!

Я улыбнулся, но мысль о том, что мне никогда не стать полноправным волшебником из-за моего происхождения, ещё долго мучила меня. Позже я не раз просыпался ночью в холодном поту, увидев во снах, что я вновь становлюсь изгоем. В душе моей зародился страх — что делать, если и волшебники не примут меня как своего? Смогу ли я вернуться обратно в свою деревню и жить как раньше, с осознанием того, что мог бы жить в другом мире, полном чудес и волшебства.

— Волшебный мир не настолько чудесен, как тебе кажется, Тедди, — вздохнул профессор, словно прочитав мои мысли. — В нём тоже есть злые и подлые люди, есть место лжи, подлости и предательству. В своём умении чувствовать, любить и ненавидеть мы ничем не отличаемся от маглов.

— А Вы можете сделать что-нибудь чудесное? — внезапно я вспомнил, что за всё время нашего знакомства Дамблдор ни разу не использовал магию. Тревожная мысль, что всё происходящее — чья-то злая шутка, заползла крошечным червячком в моё сердце.

— Сейчас нет, Тед, — покачал головой учитель. — Вокруг слишком много маглов, нам нельзя творить волшебство на их глазах. Они ведь и не догадываются о нашем существовании.

— Но почему, разве мы боимся их? — слишком громко воскликнул я. Полная женщина неподалёку неодобрительно покосилась в мою сторону.

— Много лет назад был принят статут о секретности, который строго исполняется и по сей день, — ответил профессор. — Маглы не мешают жить нам, мы не мешаем жить им. Представь, что было бы, если бы они узнали о существовании магии? Они бы сразу вознамерились решать все проблемы одним взмахом волшебной палочки...

— А разве не хорошо, если бы все проблемы решались именно так? — нахмурился я.

— К сожалению, не все проблемы решаются магией. Я бы сказал, что самые важные и сложные вопросы ей и вовсе недоступны, — Дамблдор мягко улыбнулся и вновь отвернулся, словно давая понять, что разговор окончен.

К счастью, очень скоро сельские пейзажи сменились многолюдными улицами Лондона. Мне нравился этот город, в нём было что-то загадочное и величественное, поистине волшебное, но я и понятия не имел, где в нём можно найти все те предметы, что были необходимы мне в школе.

— Нам сюда, Тед, — сказал профессор, когда мы приблизились к небольшому кабаку под вывеской «Дырявый котёл». Местечко было ничем не примечательное, и люди вокруг словно бы и не замечали его существования. Громко скрипнула дверь, и мы очутились в небольшом заведении с низкими потолками и массивными деревянными столиками. «Не похоже, чтоб здесь продавались школьные учебники» — подумал я, с трудом подавляя волнение. Возможно, ещё не поздно убежать.

Дамблдор перекинулся парочкой слов с барменом и мягко подтолкнул меня вглубь. Там оказалась небольшая деревянная дверь, но выход никуда не вёл. Прямо за нею красовалась простая стена из грубого красного кирпича.

— Сэр, мы точно пришли туда, куда надо? — уточнил я.

— Несомненно, — весело откликнулся профессор. Тотчас в его руках оказалась палочка, которой он по нескольку раз постучал прямо по некоторым кирпичам стены. И чудо, которое я так ждал, наконец свершилось! Кирпичи отодвигались один за одним, образовывая небольшую арку с достаточно широким проходом, прямо за которой виднелась оживлённая улица.

— Добро пожаловать в Косой переулок! — усмехнулся Дамблдор.

Улица кипела своей, отличной от магловского мира, жизнью. Все люди были одеты в разноцветные широкие мантии, многие из них подходили к Дамблдору здороваться, приветливо улыбались и с радостью жали руки. Я только и успевал крутить головой по сторонам — ряд магазинчиков с чудесными волшебными предметами, назначения которых я не знал, бурлящими в котлах зельями, толстенными книгами, мётлами, животными и сладостями словно зазывали к себе, но мы шли прямо, где виднелось огромное белоснежное здание причудливой формы.

— Это банк Гринготтс — самый надёжный магический банк, — пояснил профессор. — Здесь мы возьмём сумму, выделенную тебе попечительским советом на обучение.

К моему удивлению, весь персонал банка составляли маленькие человекоподобные существа, вид которых далеко не внушал дружелюбия. Чем-то они напоминали Барбуса из дома Блэков, но выглядели далеко не так запуганно и жалко. На руке каждого поблёскивали золотые часы, а на длинных выпирающих носах небольшие очки с золотой цепочкой.

— Это гоблины, — шепнул Дамблдор. — Советую быть с ними осторожнее, они не очень-то любят волшебников.

И вправду, маленький ушастый гоблин достаточно долго смотрел мне в глаза и скрупулезно просматривал отданную профессором бумажку. Наконец, нужная сумма была получена и мы вновь вышли на свежий воздух. Я старательно запоминал систему волшебных денег и даже поменял на них все свои небольшие сбережения. Не описать словами, как же мне хотелось потратить всё и сразу. Однако то небогатое существование, которые мы вели, заставляло меня держать себя в узде, напоминая, что я вряд ли смогу наколдовать себе денег, когда они закончатся. Если бы волшебники это умели, то им бы не понадобился банк. Я поделился своими соображениями с Дамблдором, и он удовлетворённо кивнул, сказав, что я довольно смышлён для своих лет. Похвала ещё больше подняла моё настроение, и дальше я с радостью вникал во все подробности волшебной жизни, о которой он попутно рассказывал.

Из всех магазинов наибольшее моё внимание привлёк книжный магазин под вывеской «Флориш и Блоттс». Я любил читать, но долгое нахождение в больнице плохо сказалось на моём образовании. К тому же, школьная библиотека в нашей деревне оказалась крайне скудна, чтобы удовлетворить мои потребности в знаниях. Дома у нас не нашлось и десятка книг, да и те хранились на чердаке и принадлежали когда-то моей умершей матери. Отцу из-за тяжёлой работы читать было некогда, а мачеха книг не любила, считая их развлечением для бездельников. Как мне было известно, большая библиотека была в доме священника, мистера Кларка, но я бы скорее удавился, чем пошёл с просьбой о книгах к нему. Я с трудом удержался, чтоб не накупить ещё книг, сверх тех, что были в списке школьных учебников. И лишь заверения Дамблдора о том, что в Хогвартсе есть огромная библиотека, заставили меня ограничиться одной — «Магические загадки египетских пирамид» Лукаса Картера. Из магазина я вышел безумно довольный, крепко прижимая небольшой томик в золотой обложке к груди.

И всё же самой важной для меня покупкой стала покупка волшебной палочки, самой необходимой вещи для волшебника.

— Я не пойду с тобой внутрь, — сказал Дамблдор, останавливаясь у небольшого магазинчика с вывеской «Олливандер». — У меня ещё есть некоторые дела здесь, в Косом переулке. Покупка палочки займёт у тебя некоторое время, а когда освободишься — приходи в «Дырявый котёл», я буду ждать тебя там.

Кивнув, я открыл дверь магазина, в котором звонко зазвенел колокольчик. Через пару минут в крошечном помещении появился и сам хозяин, бледный человек средних лет с чуть выцветшими, усталыми голубыми глазами.

— Доброе утро, мой юный друг, — заговорил он в ответ на моё приветствие. — Пришли выбрать свою первую волшебную палочку? Как ваше имя?

— Тед Тонкс, сэр, — смущённо отозвался я, разглядывая огромное количество прямоугольных коробочек, которыми было заполнено пространство кабинета.

— Вы из семьи маглов, не правда ли? — улыбнулся мистер Олливандер.

— Да, сэр.

— Что ж, я постараюсь помочь вам. Посмотрим, какая из палочек выберет вас, — он тотчас исчез, чтобы через мгновение вернуться с целой кучей коробочек. — Попробуйте вишню и сердечную жилу дракона, палочка удивительной силы, 11 дюймов.

Я взял в руки палочку, удивлённо замерев. Что значит, палочка выберет меня?

— Взмахните ею, — приказал Олливандер. Я подчинился, но ничего не произошло. Такая же участь постигла и палочку из акации с пером феникса внутри, и палочку из виноградной лозы с волосом единорога, и ещё около полсотни палочек. В душу мою закрался страх — а вдруг ни одна из палочек не признает во мне хозяина? С каждой палочкой мой страх рос, пока...

— Грушевое дерево и волос единорога, 13 дюймов, — Олливандер протянул мне палочку. — Палочки из груши одни из наиболее упругих, и я часто замечал, что они выглядят совершенно как новые даже после многолетнего использования.

Как только мои пальцы коснулись гладкого дерева, я словно бы ощутил приятное тепло. Взмах — из палочки посыпались голубые искры, осветившие всё помещение и растаявшие в воздухе.

— Это оно, — довольно улыбнулся Олливандер. — Что ж, мистер Тонкс, я не знаю ни одного случая, когда грушевая волшебная палочка оказывалась во владении Тёмного волшебника или волшебницы, зачастую их хозяевами являются известные и всеми уважаемые люди. Буду рад услышать о вас подобные новости, мистер Тонкс.

* * *

Весь остаток лета я провёл в ожидании. Первого сентября я проснулся раньше обычного, ещё долго ворочаясь в постели и почти ежесекундно посматривая на часы. Все приготовления к отъезду прошли как во сне. Отец вызвался сопровождать меня в Лондон, но всю дорогу в душном автобусе он не проронил ни слова, явно подыскивая нужные слова и никак не найдя их. Я же был слишком занят новой начинающейся для меня жизнью, чтобы испытывать при расставании какие-либо сантименты. Отец проводил меня до самого барьера, за которым, как объяснил мне Дамблдор, и находилась нужная мне платформа 9 и 34.

— Ну, будь здоров, Тед, — только и сказал он на прощание, неуклюже обняв меня.

— Прощай, отец, — ответил я, освобождаясь из его объятий. А после торопливо схватил тележку и, не оглядываясь, прошёл через барьер.

Нетрудно угадать, кого я мечтал встретить во время своего путешествия. По-видимому, в те дни, благосклонно настроенная ко мне судьба, была не прочь исполнить мои мечты, вот только происходило это вовсе не так, как мне бы того хотелось.

— Откроем окно, здесь невообразимо душно, — доносящийся из одного из купе голос, несомненно, был мне знаком, и уже тогда я вряд ли мог перепутать его с чьим-либо другим. Поравнявшись с дверью, я, опьянённый этой внезапной близостью к той, которая не раз занимала мои детские воспоминания, начисто позабыл все предостережения Дамблдора. Повинуясь этому порыву, я распахнул дверь купе.

Я узнал её сразу, только встретившись с гордым взглядом больших карих глаз. За это время она ещё больше похорошела и стала ещё больше напоминать принцессу из сказки. Несколько мгновений она смотрела на меня неприязненно, но вскоре в её взгляде промелькнуло понимание. Но, пожалуй, прошла целая вечность, прежде чем она, легко наклонив голову, сжала губы в удовлетворённой улыбке — она меня узнала.

— А, это ты магл? Врываться без разрешения твоя, как я вижу, излюбленная манера, — процедила она, не переставая улыбаться.

— Простите, мисс, — промямлил я. — Я думал здесь незанято.

— Кто это, Андромеда? — спросила миловидная темноволосая девочка с голубыми, словно бирюза, глазами, стоявшая чуть поодаль.

— Мисс Гринграсс, мисс Ламент, — Андромеда повернулась к светловолосой девочке, сидящей у самого окна, позвольте представить вам наглого мальчишку-магла, который когда-то давно отважился пролезть в наш сад.

— О, это было слишком рискованно и безрассудно с его стороны, — заметила светловолосая девочка, до сих пор хранившая молчание. — Я думаю, его храбрость достойна того, чтобы он ехал с нами, — добавила она, переглянувшись с подругами.

— Садись, магл, — приказала Андромеда Блэк, глядя на меня так, как смотрит кошка перед тем, как сожрать очередную мышь.

— Я бы предпочёл, чтобы выы называли меня, Тед, — выпалил я.

Губы Андромеды сжались в тонкую ниточку, а левая бровь изящным изгибом поползла вверх.

— О, Тед! — рассмеялась мисс Гринграсс, — Какое милое имя! Пожалуй, я буду так называть своего домашнего эльфа!

— Его же зовут Магни, — заметила мисс Ламент.

— Какая разница, теперь будет Тедом! — Гринграсс вновь жеманно рассмеялась. Несмотря на свою бесспорную красоту, она нравилась мне всё меньше и меньше.

— Ты слишком груба с нашим гостем, Медея, — откликнулась Андромеда, всё так же не своя с меня глаз. — Сэр Тед, не желаете что-нибудь выпить?

— Спасибо, но нет, — ответил я, удивлённый столь внезапной переменой.

— Я бы и не советовала, все знают, что Блэки большие мастера по части ядов, — пропела Медея.

— В сравнении с твоим ядом, Гринграсс, мой — просто горькая микстура, — язвительно отозвалась Андромеда.

Медея прикусила язык, не желая спорить с мисс Блэк, которая, по видимости, негласно считалась между ними главной.

— Расскажи о себе, Тед, — спросила Андромеда, усаживаясь напротив.

— Боюсь, моя жизнь вряд ли сможет вас заинтересовать, — угрюмо ответил я, коря себя за то, что вообще вломился в это купе.

— Расскажи, — капризно отозвалась мисс Блэк. — Зачем ты залез в наш сад? Что представляет собой ваша деревня? Я прожила всю жизнь рядом с нею, но никогда там не была!

— Вы не многое потеряли, мисс, — совершенно искренне сказал я. Едва уловимый огонёк сожаления и грусти промелькнул в больших карих глазах. Тяжело вздохнув, я начал свой рассказ. О том, как все уверяли меня, что поместья Блэков не существует, о своём пребывании в больнице, о своей лжи и, наконец, о вылазке в её дом. Гринграсс и Ламент время от времени вставляли язвительные замечания, но я делал вид, что не слышу их. То ли из-за солидарности со мной, то ли ещё Бог знает по каким мотивам, Андромеда делала тоже самое. Я говорил с ней, рассказывал только ей, а она всё так же внимательно смотрела мне в глаза с тем же лёгким выражением грусти и сожаления.

— Вот и вся моя история, — подытожил я. — Надеюсь, она не очень вас утомила.

— Ну что ты, — фыркнула Ламент. — Ты просто мастер рассказа!

— Не будь так придирчива, Наама — откликнулась Андромеда. — Спасибо, Тед. А теперь уходи, — и, заметив недоумение на моём лице, пояснила: — с минуты на минуту сюда придёт моя сестра Беллатриса. Будет нехорошо, если она застанет тебя здесь. Ты же помнишь, что сделал бы мой отец, если б застал тебя в нашем саду? Так вот, у моей сестры ещё более скверный характер.

Я хотел было возразить, что купе, в отличие от сада, не принадлежит Блэкам, и я имею полное право здесь находиться. Но общество Гринграсс и Ламент было столь тягостным для меня и столь невыносимым, что я лишь учтиво поклонился дамам, пожелав им приятной поездки, и удалился восвояси. Стоило мне отойти всего лишь пару шагов, как я столкнулся с высокой надменной девушкой, с головы до ног закутанной в чёрное платье. Неуловимое чутью подсказало мне, что это и есть Беллатриса: те же черты лица, что и Андромеды, те же глаза, только гораздо более жёсткие и чуть безумные, те же тяжелые тёмные волосы.

— Добрый день, мисс, — поздоровался я.

Мгновение, я оказался прижат к окну с поднесённой к горлу волшебной палочкой.

— Испугался? — Беллатриса звонко рассмеялась. — Пока беги, грязнокровка, — промолвила она, отступая. — В следующий раз смотри, куда идёшь.

У неё явно были не все дома, и мой старый знакомый профессор Дойлз наверняка нашёл бы в ней интересную пациентку, но судьба распорядилась так, что с её лёгкой руки другие, некогда абсолютно здоровые люди оказывались в отделении для душевнобольных. Отчётливо помню, что именно в этот день я малодушно пообещал больше не пытаться заговорить с кем-то из этой чокнутой семейки. Впоследствии я не раз давал себе это обещание, чтобы вновь и вновь нарушать его. Так, запертый в клетке из последних сил колотит в дверь, зная, что ему никто не откроет, и всё же стучит, потому что спокойное существование в четырёх стенах не имеет смысла для того, кто отведал вкус настоящей жизни на воле.

Даже по прошествии многих лет мне никогда не забыть того впечатления, которое произвёл на магловского мальчишку Хогвартс. Поместье Блэков, манившее меня своей загадочностью все годы моего детства, казалось жалкой лачугой по сравнению со старинным величественным замком. Одного взгляда было довольно, чтобы быть навсегда очарованным этим волшебным местом, где, казалось, сам воздух насквозь пропитан магией. Под его вековыми сводами в узких окнах горели огни. Там меня ждали, и именно там, я был уверен в этом, моё место.

— Первокурсники, сюда! — громадная фигура высилась прямо около паровоза, размахивая руками. Подойдя ближе, я смог получше рассмотреть великана. Несмотря на всю свою внушительность, этот мужчина средних лет выглядел весьма добродушным, и я моментально проникся к нему симпатией.

— Меня зовут Хагрид, я хранитель ключей и лесничий школы волшебства и чародейства Хогвартс, — пояснил великан громким басом. — По древней традиции, первокурсники проходят свой первый путь в Хогвартс по воде, на лодках. Вперёд за мной.

Мы погрузились в небольшие лодочки, в каждой по три человека, заскользив в них по чёрной глади огромного озера. Отсюда замок ещё больше поражал своим великолепием. Все как один мы застыли в немом восхищении. Свет факела выхватил из темноты лицо Андромеды Блэк. Карие глаза удивлённо распахнулись. Теперь она казалась простой девчонкой, вовсе не той маленькой барышней, которой я встречал её в саду поместья или в вагоне Хогвартс-экспресса. Восхищение перед замком, перед чудом и волшебством делало первокурсников единым целым, стирая все границы и различия, что были между нами.

Сложно описать те чувства, что довелось мне испытать, когда я впервые вошёл в замок. Казалось, он предстал из моей детской мечты, из глубокого сна, от которого я боялся проснуться. Кто-то рядом громко восхищался поставленными в ряд рыцарскими доспехами, громадными статуями. Каменные стены украшали огромные горящие факелы и портреты, люди, на которых двигались и разговаривали.

— Добро пожаловать в Хогвартс! — крикнула мне с портрета добродушная светловолосая волшебница, подняв вверх большой палец. Я робко махнул в ответ, но останавливаться времени не было — быстрым шагом великан вёл нас к лестнице, на которой стояла высокая строгая женщина в зелёной мантии и остроконечной шляпе.

— Первокурсники сюда, — сухо позвала она. — Моё имя — профессор МакГонагалл, и сейчас я проведу вас всех в Большой зал, где состоится ваше распределение по факультетам. На время учёбы факультет станет вашим вторым домом, прошу вас отнестись к этому очень серьёзно и соблюдать дисциплину. После, когда каждый из вас займёт своё место за столом своего факультета, состоится пир. Следуйте за мною.

Повинуясь властному тону профессора МакГонагалл, мы гуськом двинулись за нею в сторону Большого зала. При входе в большие дубовые двери свет слепил глаза. Толпа восторженно ахнула. Зал был наполнен миллионами свечей, парящих под самым потолком, изображавшим звёздное небо.

— Он специально заколдован так, — пояснила мне темноволосая девочка с красивыми раскосыми глазами. — В точности отражает небо над Хогвартсом. Чудесно, правда?

Я рассеянно кивнул, осматривая огромные дубовые столы, принадлежавшие, как я понял, четырём факультетам. Ученики хлопали, приветливо встречая нас, но МакГонагалл вела нас к большому преподавательскому столу, чуть возвышавшемуся и стоявшему поперёк остальных. Волшебники в красочных мантиях, сидевшие за ним, тоже хлопали, правда, чуть сдержанней, чем сами студенты. В большом кресле посреди стола восседал и сам Дамблдор, приветливо улыбавшийся каждому и радостно глядя на новых учеников сквозь очки-половинки.

МакГонагалл выстроила нас в шеренгу, и только тогда я заметил ещё один предмет, находящийся теперь прямо перед нами. Им оказался высокий табурет, на котором лежала самая обыкновенная, весьма потрёпанная на вид старая шляпа. Сердце моё кольнуло волнением. Неужели нам предстоит что-то сделать с неё, быть может, вытащить из неё кролика, как делают это фокусники в цирке? Я оглянулся на других первокурсников, взволнованных не меньше меня, и хотел было уже спросить у темноволосой девочки назначение шляпы, как та, зашевелившись ... запела чуть скрипучим, но довольно приятным голосом.

Откроет Хогвартс двери

В день первый сентября,

И юных чародеев

Вновь с песней встречу я.

Сердца ваши открыты,

И мысли не дурны,

Но что из вас получится

Знать не можем мы.

Семьёй второю станет

Один вам факультет.

Какой же? Только я

Дам каждому ответ.

Позвольте же сначала

Немножко рассказать

О славных чародеях...

Ну что ж, пора начать.

Рыцаря не было бесстрашней,

Чем Годрик Гриффиндор!

В бою как лев он дрался,

Отважен и силён.

А друг его наилучший,

Салазар Слизерин,

Хитёр и изворотлив,

Не всеми был любим.

Умнее не было колдуньи,

Кандиды Когтерван.

Ведь в честь её все оды пели

Все мудрецы из разных стран.

А сердце Хельги Пуффендуй

Одной лишь добротою билось.

Протянет каждому ладонь,

И ради каждого трудилась.

Много подвигов свершили,

Много сделали добра,

И вот все вместе порешили -

Для магов школа что нужна.

И основали они Хогвартс,

И каждый лично выбирал,

Кого учить, за ряд достоинств,

Которых больше уважал.

«Учить я буду смелых!»—

Гриффиндор вскричал.

Всего более на свете

Страх Годрик презирал.

«Пусть подвиги и славу

Ученики найдут.

Друзьям всегда помогут,

Врагам пощады не дадут!

Бесстрашье и отвага —

Нет доблестей нужней.

Всех храбрецов Британии

Я сделаю сильней.

Им магия поможет

Найти свой верный путь,

В веках прославив имя,

Время обмануть».

«Зря тратится отвага

Без тонкости ума.

Не зря же нам, друзья мои,

Дана и голова!»

То молвила Кандида,

Гриффиндору попеняв:

«Без мудрости, сэр Годрик,

Не обойтись никак!

Учить я буду умных,

Кто разумом живёт,

Готов познать кто мудрость,

Кто в книгах видит прок!

Открою им все тайны,

Что знаю я сама.

Ведь нет богатств нужнее

Знаний и ума».

С улыбкой её слушал

Коварный Слизерин.

А слово взяв, колдунью

Он нагло укорил:

«О, милая Кандида!

Какой от книжек толк?

И умнику любому

Хитрец ведь даст урок!»

Чтоб величия добиться

Есть разные пути.

Идут прямыми чаще

И гибнут храбрецы.

Сидят мудрые на месте,

Пером кропая сотни строк.

Но маги из иного теста

Змеёй к величью делают бросок.

Пойдут на всё с той целью в сердце:

Обман, и подкуп, и шантаж...

Быть хитрым — непростое дельце...

В награду — мир весь будет наш!»

Он говорил об этом

И было слов не счесть.

Но восклицанье Хельги

Его прервало речь.

«О чём Вы говорите?

Не против я ума!

Отвага благородна,

А хитрость всем нужна!

Но меркнут все достоинства

Без сердца теплоты!

Затмить ничто не может

Любви и доброты!

Трудолюбивых, чистых

Телом и душой,

А также тех, кто сможет

Работать над собой,

Тех с радостью приму я

Под своё крыло.

Ведь больше всех ценю я

Честность и добро.

На том и порешили.

И Годрик, занеся

Над старой шляпой палочку,

Промолвил, чуть шутя:

«Ах, старая ты шляпа!

Изъела тебя моль!

Кто знал, судьба протянет

Тебе свою ладонь?

Вершить ты будешь судьбы

Входящих в этот зал.

Надеть тебя лишь нужно,

Ты выберешь сама

Какого факультета

Достоин ученик,

В их мыслей и желаний,

Проникнув в тот тайник»

И хоть я неопрятна,

Некрасива и стара.

Видали где вы шляпу

Влиятельней меня?

Души вашей загадки

Дано мне разгадать,

Чтобы решить, какой же

Вас будет стол встречать.

Мой выбор как награду

Примите не ропща...

Откроет Хогвартс двери

В день первый сентября.

Песня успокоила меня — оказалось, всего и дел, что надеть шляпу на голову, ожидая её вердикта. Но следом возник другой вопрос: какие достоинства есть у меня? Я не мог назвать себя ни храбрым, ни умным, ни добрым и, тем более, хитрым.

— Я буду называть ваши фамилии, вы садитесь на табурет, а я надену вам на голову шляпу, — произнесла МакГонагалл, доставая длинный свиток. — После занимайте место за столом того факультета, на который будете определены. Удачи, первокурсники!

Нестройный хор поблагодарил её. Профессор развернула свиток, громко прочитав:

— Аббот, Лина.

Маленького роста девчушка на дрожащих ногах подошла к табурету.

— Равенкло! — крикнула шляпа, только коснувшись светлой макушки.

— Блэк, Андромеда.

Моя старая знакомая шла уверенно, и только нервные движения пальцев выдавали в ней волнение. Шляпа почти полностью скрыла её маленькое изящное личико, на пару мгновений задумалась, а после уверенно выкрикнула:

— Слизерин!

Андромеда победно улыбнулась, вспорхнув с табурета, как лёгкая бабочка. Следом за ней за стол Слизерина отправилась и Медея Гринграсс, и Наама Ламент. Темноволосая девочка, подсказавшая мне про звёздный потолок, (её звали Мэлани Стоун), была определена в Хаффлпафф. Подходила и моя очередь, которую я ждал, затаив дыхание, страшась и предвкушая одновременно.

— Тонкс, Тед.

Мир, казалось, замер в немой тишине, так что я мог слышать каждый свой шаг. Сейчас моя участь будет решена, но я наивно полагал, что она свершиться без моего участия. Как только шляпа опустилась мне на глаза, я услышал глубокий вздох, доносившийся прямо из моей головы.

— Ты считаешь себя волшебником, мальчик, — ехидный голосок проникал, казалось, в самую глубину моих потаенных мыслей. — Но тебе придётся много и усердно стараться, чтобы добиться того, что ты хочешь. Ничто не даётся легко даже в волшебном мире.

— Я готов трудиться, — пообещал я, опасаясь, что шляпа сейчас отправит меня домой за отсутствием каких-либо достоинств.

— Что ж, тогда... Хаффлпафф! — прокричала она, и жёлтый стол взорвался оглушительными аплодисментами. Я с лёгкой тоской посмотрел в сторону слизеринского стола, где Андромеда уже увлечённо болтала со своей голубоглазой подругой, вероятно, придавая мало значения тому, на какой факультет я поступил. «А чего ты хотел?» — заметил я самому себе. Я отмахнулся от этой мысли, спеша занять своё место за столом Хаффлпаффа. Рослый семикурсник со значком старосты на груди ободряюще похлопал меня по плечу.

В ту ночь я долго не мог заснуть, ворочаясь в кровати, задернутой золотистым пологом. Со стены на меня смотрел огромный барсук — символ моего факультета. Непрошеная мысль, что завтра я могу проснуться дома под визгливый голос мачехи и крики сестёр, не давала мне покоя. Перевернувшись пару раз в постели, я, наконец, впал в забытьё, но Хогвартс оставался со мной и во сне: я бродил по его коридорам, исследовал потайные ходы и тёмные классы. Утро развеяло мои опасения, и всё же ещё какое-то время я каждую ночь засыпал с просьбой к кому-то незримому, чтобы волшебство не кончалось.

http://quietslough.tumblr.com/post/94420860087/2

Годы летели неимоверно быстро. С той бешеной скоростью, с которой они могут лететь в молодости, когда ещё не знаешь и не задумываешься о цене каждой минуты. Казалось, ещё вчера я переступил порог Хогвартса, пугливый и неуклюжий мальчишка, не знавший о волшебном мире абсолютно ничего, и вот я уже холёный пятикурсник. Мне пятнадцать, и я самоуверен и глуп. Мне пятнадцать, и я уверен, что вся эта вселенная создана именно для меня. Мне пятнадцать, и я легко бросаюсь словами о смерти, в уверенности, что буду жить вечно.

За все эти годы я ни разу не приблизился к Андромеде Блэк. Очень быстро я на практике понял то, что мне когда-то пытался втолковать Дамблдор. У неё был свой круг, полный аристократических предрассудков и хороших манер, я же был за гранью этого круга. Она считала, что здесь мне самое место, и я, не смотря на задетое самолюбие, был готов принять это решение. Ей было хорошо среди глупых высокомерных подруг и напыщенных подлых друзей, среди них она была своею, чего ради стараться что-то менять? Мне было легко убедить себя в этом, тем более и она, и вся её компания только и делали, что демонстрировали своё пренебрежение к таким как я. И я верил в эту ложь, выдуманную мной самим, как и Андромеда — в свою. Как же глубоко мы оба ошибались!

Обычно её редко можно было встретить в библиотеке. Всё давалось ей легко, словно бы само собой, без усердия и корпения над книжками. Но в тот вечер она была именно там, всего в двух столах от меня. Так близко и так далеко одновременно. Перо в её руке перебегало от строчки к строчке, выводя на пергаменте ровные с завитушками буквы.

— Она тебе нравится? — я с удивлением перевёл взгляд на Мелани. Моя однокурсница насмешливо наблюдала за мною, чуть сощурив любопытные зелёные глаза.

— Нет, — отмахнулся я. — Она ведь слизеринка, да ещё и Блэк... Куда мне.

— Она красивая, — протянула Стоун. — Она многим нравится, но не каждый решиться подойти. Всем известно, что у них сумасшедшая семейка. А таких как мы они вообще за домовых эльфов держат.

— Послушай, что ты там написала про свойства Летейского эликсира? — попытался перевести тему я. — Можно я перепишу у тебя этот абзац?

— Валяй, — откликнулась она, пододвигая ко мне свой пергамент. Я склонился над её письменами, делая вид, что не могу разобрать подчерк. И тут случилось непоправимое: Мелани вытянула тонкую шею, прикрыла глаза и с медленным томлением прижалась холодными губами к моей щеке. В тот самый момент Андромеда наконец оторвалась от пергамента, подняв на нас взгляд. Карие глаза упрямо сверкнули, Андромеда быстро отвернулась, Мел оторвалась от моей щеки. Это был первый удар, после которого все костяшки стали наваливаться друг за другом по принципу домино, разрушая ту стену, что выстроил каждый из нас друг перед другом.

Дня через два я встретил Андромеду в коридоре. Она была без своей свиты и, кажется, куда-то торопилась, держа в руках огромный горшок с пурпурного цвета розой. «Наверняка, подарок поклонника» — подумал я, ощущая где-то внутри непривычный укол раздражения. Всё было как всегда, она не поздоровалась и не удостоила меня ни единым взглядом. Только тоненькие пальчики чуть небрежно, словно случайно коснулись моих, вкладывая в мою ладонь аккуратно сложенный пополам пергамент. Я удивлённо обернулся ей вслед, но пару мгновений спустя она уже скрылась за очередным поворотом.

Сказать, что я был заинтригован, значит ничего не сказать. «Встретимся без десяти восемь около северной башни». Эти семь слов, выведенных аккуратным ровным подчерком, я перечитывал снова и снова, запомнив наизусть. Я прокручивал в голове сотни сценариев нашей встречи, зная, что ни один из них не окажется верным. Я пришёл за час до установленного времени, сбежав от друзей под каким-то глупым немыслимым предлогом.

— Тут есть пустой класс, — вместо приветствия произнесла она. На ней была та же чёрная мантия, что и днём — в отличие от других учеников, слизеринцы никогда не переодевались после занятий в удобные джинсы. Несколько каштановых прядей были заколкой перехвачены на затылке, чуть небрежно, но с неизменным изяществом.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге, — без долгих предисловий начала она.

— Почему именно меня? — с ноткой обиды в голосе произнёс я. В самом деле, вокруг неё постоянно как хищные птицы кружились поклонники с зелёного факультета. Им она дарила свою улыбку, своё время, иногда даже лёгкие прикосновения. А вот о моём существовании она вспомнила только тогда, когда ей что-то понадобилась.

— Просто... — её губы чуть дрогнули. — Ты единственный из моих знакомых, кто может на это согласиться.

— В чём же суть дела? — заинтригованный, спросил я.

— Мне нужно, чтобы ты проследил за моей сестрой. За Беллатрисой, — добавила она в ответ на мой невысказанный вопрос.

Дело начинало принимать всё более неприятный оборот. Беллатриса Блэк была не из тех людей, рядом с которыми хочется находиться в радиусе одного километра. Молва о несдержанности, агрессивности и даже садистских наклонностях девушки давно разнеслась по Хогвартсу. Нередко после дуэлей на Защите от тёмных искусств соперникам мисс Блэк приходилось ещё около недели отлёживаться в Больничном крыле.

— Как-то мне не очень хотелось бы погибнуть в свои пятнадцать лет, — откликнулся я.

Карие глаза Андромеды чуть сузились.

— Что ж, по крайней мере, я могу быть уверена, что ты не побежишь к ней с докладом о моей просьбе, — быстро и жёстко проговорила она. — Всего хорошего.

Её каблучки уже застучали в коридоре, когда я, неожиданно для самого себя, выпалил ей вслед:

— Постой! Я согласен.

Андромеда обернулась. Теперь она стояла в самом круге света, и луч солнца ласково гладил её шею. Я плохо понимал, зачем согласился на всё это, ведь я никогда не был храбрецом или авантюристом. Но жалеть о выборе было поздно.

— У меня есть деньги, чтобы отблагодарить тебя, — неожиданно сказала она, вновь подходя ко мне.

Нелепые слова о том, что её поцелуй был бы лучшей наградой, чуть было не сорвались с моего языка, и я уже явственно представил, как вытягивается её лицо, гневно сверкают потемневшие глаза, а тонкая изящная рука заносится, чтобы влепить мне хорошую пощёчину... Но я лишь покачал головой:

— Не стоит, мисс Блэк. Мне ничего не нужно.

Она помолчала, вероятно, колеблясь.

— Моя сестра исчезает куда-то ночью каждую пятницу, — начала она, усаживаясь прямо на парту. — Насколько мне известно, она и ещё несколько её однокурсников собираются в «Кабаньей голове». Я хочу, чтоб ты тоже был там и подслушал, о чём они толкуют и что замышляют. Это важно, — зачем-то добавила она. — Очень важно.

— Но как ты предлагаешь мне выбраться из замка? Тем более не в выходной? — уточнил я.

— Есть несколько потайных ходов, — Андромеда пожала плечами. — Один из них ведёт прямо в «Сладкое королевство». Я нарисую тебе, как туда пройти, — и она открыла сумку, выуживая из неё пергамент.

— Но ведь они узнают меня...

— Замотайся бинтами, измени внешность, переоденься женщиной, в конце концов... — нетерпеливо проговорила Блэк. — Разумеется, они не должны узнать тебя. Вот здесь, открывается на заклинание «Диссендиум», — она ткнула пальчиком в обозначение, изображавшее, по-видимому, статую одноглазой ведьмы. Пока я разглядывал наспех начертанный её маршрут, Андромеда проворно спрыгнула с парты. У самой двери она обернулась.

— Тед, — я поднял голову. — Спасибо.

Я робко улыбнулся в ответ, но она уже выскочила в коридор, оставляя за собой лёгкий шлейф чуть горьковатых духов.

До пятницы оставалось всего ничего, и я поспешно занялся приготовлениями. Попасться под горячую руку старшей Блэк жутко не хотелось. Варианты с переодеванием в женщину и обматыванием бинтами я отмёл тут же. Оставалось изменение внешности при помощи магии. В эти дни я от души позавидовал метаморфам, способным меняться в считанные секунды. Мне же, не владевшему косметическими чарами, приходилось достаточно трудно. Чего только стоит поход в библиотеку за книжкой «Измени себя сам» — бестселлера первой волшебницы-манекенщицы Джии Гримм. Даже выбрав время, когда в библиотеке немного народу, я всё равно умудрился попасться на глаза стайке четверокурсниц, проводивших меня смешками и любопытными взглядами. Однако книга оказалась действительно полезной, и после долгих упражнений я научился изменять форму носа, разрез и цвет глаз, волос, а ещё наращивать бороду. Последней я даже был рад, потому что собственная козлиная бородка, пробиравшаяся сквозь юношеских пушок, мне совершенно не нравилась. К тому же, борода добавляла солидности, делая меня гораздо старше. Одним словом, я был удовлетворён своим внешним видом, когда в пятницу вечером приблизился к тайному ходу, подсказанному мне Андромедой. Страх мой к тому времени прошёл и, проникшись духом авантюризма, я начал даже находить удовольствие во всей этой затее. Кроме того, на ум постоянно приходили картинки о том, как я преподнесу Андромеде добытые мною сведения. Она сама назначит мне свидание как в прошлый раз или я сам вложу записку с просьбой о встрече в её тонкие пальчики? Я воображал себе её благодарность и растроганность, её похвалу и заверения в дружбе, стоит мне только поведать о тайнах её сестрицы. В чём они заключаются, я и понятия не имел и мучится догадками не стал, потому что в отличие от Андромеды считал, что они не представляют особого интереса. Как бы то ни было, я так и не угадал ни в первом случае, ни во втором и ни в третьем.

Андромеда не соврала — тайный ход вёл прямо в «Сладкое королевство». Не удержавшись от соблазна прихватить упаковку шоколадных лягушек (ради успокоения совести я всё же оставил рядом пару золотых монет), я незамеченным выскользнул на улицу. Погода стояла не лучшая, и я зябко кутался в мантию, продвигаясь к «Кабаньей голове». Говорили, что там продают огневиски и, я решил, что не воспользоваться такой возможностью будет просто преступлением. Переступив порог трактира, я сразу напустил на себя ужасно важный вид и прямиком направился к барной стойке.

— Рюмку Огдена, пожалуйста, — попросил я, искоса поглядывая на трактирщика.

— Несовершеннолетним не продаём, — равнодушно ответил тот, даже не поглядев в мою сторону.

— Но я совершеннолетний, — соврал я, уповая на бороду. Бармен кинул на меня хмурый взгляд, но возражать не стал, и вскоре пододвинул ко мне рюмку с янтарной жидкостью.

— Пейте на здоровье, — с показной вежливостью, граничащей с насмешкою, произнёс он.

Под его пристальным взглядом я поднёс рюмку к губам, до дна выпивая горький напиток, из-за всех сил стараясь не скривиться, но это было не так-то просто.

— Ещё? — осведомился трактирщик.

Я отрицательно помахал головой и тут же увидел тех, ради кого пришёл сюда. Уверенной поступью в небольшой зал вошла Беллатриса в сопровождении братьев Лестрейнджей и ещё двух типов с их курса, фамилии которых я не знал. Окинув взглядом полупустой зал (кроме нас там находилась лишь престарелая колдунья у окна и спящий лицом в чём-то напоминающем салат волшебник у окна), они расселись за одном из дальних столиков в полном молчании.

— Валить тебе отсюда нужно, парень, — шикнул на меня трактирщик, выходя из-за стойки. В этот момент в дверях трактира появилось ещё три посетителя. Первым шёл мужчина средних лет, которого можно было бы с лёгкостью назвать красивым, если бы не жёсткое, утратившее всякий румянец лицо и подобные на узкие щёлки, змеиные глаза. Группа во главе с Беллатрисой заволновалась, и от меня не ускользнул восхищённый, полный раболепства взгляд мисс Блэк, обращённый к новоприбывшему. Никогда ранее я не мог подумать, что эта девушка может так смотреть на кого-либо. Двое других его спутников были закутаны в чёрные мантии, а лица их, ничем особенно меня не поразившие, отличались полной бесстрастностью.

— Ты слышал? Уходи отсюда! — трактирщик сверкнул голубыми глазами и схватил меня за грудки. — Меньше знаешь, дольше живёшь, — и с этими словами буквально силой выпроводил меня за порог трактира, напоследок громко хлопнув дверью. Чувствуя необычную слабость, вызванную огневиски, я даже не попытался ему сопротивляться. Холодный воздух чуть отрезвил меня, я вспомнил, зачем же, собственно, явился сюда. А потому я торопливо произнёс заклинание подслушивания и прислонился прямо к стене трактира.

— Я наслышан о ваших взглядах и вашей преданности, а потому решил встретиться с вами лично, — послышался холодный голос, принадлежавший, несомненно, мужчине со змеиными глазами.

— Мы безумно счастливы видеть вас, мой Лорд... — я подивился, насколько тихо и трепетно прозвучал голос Беллатрисы.

— Но прежде, чем мы обсудим то, ради чего собрались, следует обезопасить себя от лишних ушей... — произнёс тот, кого называли Лордом. — Здешний трактирщик — шпион Дамблдора...

Последнее, что удалось мне услышать — это неизвестное заклинание, после которого повисла тишина. В досаде на себя я пнул стену трактира. Был ли смысл оставаться здесь дальше? Вероятно, нет, но всё же меня не покидала надежда, что мне удастся выяснить, зачем собиралась эта тёплая компания. И чем я помешал старику-трактирщику? Находясь внутри, я мог бы хотя бы видеть, что происходит.

В таких раздумьях прошло около получаса. Трое незнакомцев вышли первыми, тотчас же трансгрессировав. Я поспешил в «Сладкое королевство» — попасться на глаза Беллатрисе мне вовсе не хотелось. И только уже в замке, вылезая из потайного хода, когда опасность, как я наивно полагал, миновала, мне «посчастливилось» столкнуться со старшей мисс Блэк лицом к лицу.

— Я так и думала, что это шпион... — крикнула она, направив на меня палочку. Секунду спустя, к моему огромному ужасу, все мои ухищрения с собственной внешностью потеряли всякий смысл. Я вновь был Тедом Тонксом, безбородым темноволосым юношей с большими голубыми глазами и носом с горбинкой. Кривая палочка Беллатрисы упёрлась мне в шею.

— Кто послал тебя? Что тебе удалось услышать?

— Я ничего не слышал, — попятился назад я. — Старик-трактирщик выгнал меня, как только вы вошли в бар... И не посылал меня никто!

— Он прав, трактирщик дружит с Дамблдором, — вмешался Рудольфус Лестрейндж. — Он бы не стал его выставлять, если б тот был прислан им же.

— Я оказался там чисто случайно... — проговорил я. — Отпустите меня, пожалуйста!

Беллатриса смотрела на меня так пристально, что мне показалось, что она копается в моей собственной голове. Невольно в мыслях возник образ Андромеды. Белла сдавленно ахнула, воскликнув:

— Империо!

Следующие пять минут, в течение которых я из коридора на четвёртом этаже переместился в Слизеринские подземелья, я помню смутно. Только когда мы вместе с Беллатрисой беспардонно ворвались в комнату Андромеды, явно готовящейся ко сну, я наконец-то стал понимать, что к чему. И выводы мои были неутешительные. В тот же миг Беллатриса, вероятно, сняла с меня заклятие. Встретив мой уже вполне осмысленный взгляд, Андромеда поспешно запахнулась, скрестив руки на груди, но всё же я успел заметить полоску синего кружева, на секунду мелькнувшего из-под шёлкового в крупные цветы халата. Беллатрису смущение сестры, казалось, только раззадорило.

— Ты? — схватив Андромеду выше локтя, закричала она. — Это ты его подослала?

— Нет, — буркнула та, не пытаясь освободиться.

Белла цепкими пальцами взяла её подбородок, развернув лицо к себе. Чёрные глаза встретились с карими, словно пытаясь прочесть в них все тайные помыслы. Впрочем, Беллатриса, по-видимому, и в правду была неплохим легиментом.

— Это ты, — прошипела она, наклоняясь всё ближе. — Глупая младшая сестричка...

И с этими словами она с силой оттолкнула Андромеду от себя. Та покачнулась, но устояла, даже успев нацепить маску невозмутимости. Хлоп! Тяжёлая ладонь Беллатрисы звонко шлёпнулась о щёку сестры. Что-то щёлкнуло и в моей голове, словно я проснулся от долгого сна. Наплевав на осторожность, я кинулся к ведьме, выкрикивая заклинания, первыми пришедшие на ум. Не ожидавшая нападения, Беллатриса не отреагировала вовремя, и заклятие отшвырнуло её прямо на книжную полку в углу. Однако через пару секунд она проворно поднялась на ноги, и защищаться пришлось теперь мне.

— Хочешь драться за неё, щенок? — губы девушки противно изогнулись. — Может быть, даже влюбился? Вот только тебя, грязнокровка, ждёт долгая и мучительная смерть, когда мой повелитель придёт к власти!

Я понятия не имел, о каком повелителе идёт речь, но её слова и жуткий смех заставили меня вздрогнуть. Тут-то мне и вспомнились слова Бекки Кларк о кознях дьявола. Если он и существовал, то он однозначно нашёл прибежище в теле этой молодой красивой девушки.

Какое-то мерзкое и, по-видимому, невербальное заклятие сшибло меня с ног. Палочка выскользнула из моих рук. Беллатриса вновь рассмеялась, подходя ближе.

— Я могу раздавить тебя прямо здесь, щенок, — произнесла, наклонившись ко мне, она.

— Не надо, Белла, прошу тебя, — в первый раз я слышал в голосе Андромеды панику.

— Но я не стану этого делать... По крайней мере сейчас, — тонкие губы вновь изогнулись в отвратительной ухмылке. — Но учти, ты будешь первым, чья грязная кровь прольётся в этой войне.

Она кинула мне палочку и отошла. Признаться, я был удивлён, что отделался так легко. Андромеда, видно, не разделяла моей радости. Лицо её было бледным от ужаса.

— Уходи, магл! — чёрные глаза из-под короны пышных волос коварно блеснули. — Нам с сестрой нужно поговорить. Как девчонке с девчонкой.

Я остановился в нерешительности. Оставлять Андромеду наедине с этим чудовищем, хоть и связанным с ней кровными узами, мне не хотелось. Но та уверенно мотнула головой.

— Уходи, Тонкс, — привычным для себя тоном велела она. — Нам с Беллой действительно нужно поговорить наедине.

Мучаемый сомнениями, я вышел. Не замечая никого вокруг, я машинально дошёл до выхода из слизеринской гостиной, по дороге прислушиваясь к звукам из спальни Андромеды. Но всё было тихо. Раздираемый противоречиями, я всё же заставил себя вернуться в свою гостиную. Все давно спали, и я мог без помех ходить из угла в угол, не опасаясь быть в чём-то заподозренным. Пару раз я был готов бежать обратно, но вспоминал, что смысла нет — пароль в гостиную напрочь стёрся из моей памяти.

Так прошло несколько долгих мучительных часов. В конце концов, я задремал прямо в кресле, пока первый луч солнца не пробрался в гостиную, остановившись прямо на моём лице. Я вздрогнул и проснулся. Непонятный звук вот уже несколько минут волновал меня. Открыв глаза, я понял, что звук не плод моих сновидений, и оглянулся в поисках шума. Как оказалось, его создавала большая чёрная сова, стучавшаяся прямо в окно. Странно, обычно совы ждали завтрака, чтобы принести почту. Нехотя поднявшись, я открыл окно, впустив птицу, тотчас же протянувшую когтистую лапу. Развернув письмо, я обнаружил всего одну фразу, без подписи, которая, впрочем, и не требовалась: её подчерк я мог узнать из тысячи других:

Ни в коем случае не приезжай домой на Рождество.

Пару минут спустя я уже мчался по направлению кабинета Дамблдора. Страшные догадки роились в моей голове — люди, с которыми Беллатриса встречалась в «Дырявом котле», несомненно, были опасны. Станут ли они искать меня в Рождественскую ночь или их цель гораздо шире? Шёпотом произносимые в гостиных и в Большом зале фразы о зарождающемся среди чистокровных движении, об их ненависти к маглам и о странных ритуальных убийствах, изредка мелькавших на страницах «Ежедневного пророка» — всё это разом всплыло в моей памяти. И пусть я не был привязан к своей семье и родной деревне, но я и представить боялся, что кто-то из её обитателей подвергнется нападению прямо в дни Рождества.

— Пропустите меня! — запыхавшись, я остановился перед хищного вида горгульей, охранявшей проход в директорский кабинет.

— Пароль, — невозмутимо потребовала та.

Этого я не предвидел. От гриффиндорцев я слышал, что портрет, охраняющий их гостиную, тоже требует пароль и не поддаётся ни на какие уговоры. Вход в гостиную Хаффлпаффа открывался по-другому. Достаточно было настучать на одном из бочонков неподалеку от кухни нужную мелодию. Договориться же с горгульей, не зная пароля, вряд ли было возможно.

— Мерлинова борода, — в отчаянии воскликнул я. — Мне очень надо, поймите! Это вопрос жизни и смерти!

— Пароль, — равнодушно повторила горгулья.

Стукнув кулаком о каменную стену, я принялся быстро вспоминать всё, что я знаю об Альбусе Дамблдоре. На ум почему-то приходило лишь то, что его портрет есть на карточке от шоколадной лягушки, но вся информация о нём, упомянутая на вкладыше, разом вылетела у меня из головы.

— Хогвартс, орден Мерлина, трансфигурация... — пытался угадать я, понимая, что без каких-либо подсказок это вряд ли возможно. — Карточка от шоколадной лягушки....

К моему удивлению, горгулья, наконец, сдвинулась с места, открывая мне проход.

— Шоколадная лягушка? — от удивления я глупо открыл рот. — Серьёзно?

Кабинет Дамблдора находился в небольшой круглой башенке на целую лестницу выше. Когда я, робко постучав, приоткрыл дверь, волшебник приветливо улыбнулся, завидев меня.

-Тед? — удивлённо спросил он. — Чем обязан столь раннему визиту?

— У меня есть для вас важная информация, сэр, — нерешительно начал я, озираясь по сторонам. Кабинет директора был не похож ни на какое иное помещение Хогвартса. Огромные портреты директоров, диковинные приборы в шкафах, огромные стеллажи книг и, наконец, прекрасный феникс, внимательно следивший за мною взглядом чёрных умных глаз — всё это вызывало у меня восхищение, заставляя забыть обо всём.

— Я слушаю тебя, Тед, — улыбнулся Дамблдор, указывая мне на кресло.

Спохватившись, я начал свой рассказ, стараясь не опускать ни одной детали. Директор слушал заинтересованно, чуть хмурясь. Когда я замолчал, вынув из кармана записку, присланную Андромедой, Дамблдор устало потёр переносицу, на миг прикрывая глаза.

— Не следовало тебе туда ходить, Тед, — буднично заметил он. — То, что ты рассказал — не новость для меня. И боюсь, ни ты, ни Андромеда не понимаете важность событий, которые сейчас происходят.

Волшебник поднялся со своего кресла, направляясь к окну. Задержав взгляд, на зелёных вершинах Запретного леса, он продолжил:

— Грядёт война, Тед, и нам не дано предугадать, когда она начнётся и чем закончится. Этот человек, которого ты видел в «Кабаньей голове», называет себя лордом Волан-де-Мортом, и он готов на всё, чтобы добиться безграничной власти над волшебным миром. Но ему нужны сторонники, и боюсь, молодые люди, наподобие старшей мисс Блэк, легко могут очароваться его идеями.

— Но ведь и она, и Лестрейнджи... они ученики Хогвартса, — прервал его я. — Неужели вы не можете повлиять на них.

— Мой милый мальчик, — Дамблдор грустно улыбнулся. — Я могу назначить им наказание и даже выгнать из школы, но что это изменит? Они преданы своему хозяину и готовы это продемонстрировать. В Рождественскую ночь деревня Блэкрод и деревни в окрестностях поместья Лестрейнджей будут вырезаны Беллатрисой и её друзьями.

Кровь застыла в жилах. Лица жителей деревни, нелюбимые и презираемые мною, в один миг пронеслись в моей памяти. Сейчас я явственно понимал, что все они милые и добрые люди, хотя и со своими недостатками, но уж точно не заслуживающие того, чтобы их за одну ночь превратили в груду мяса.

— Надо что-то делать... — я не узнал собственного голоса. — Мы не можем этого допустить...

— К счастью, нам известны их планы, — Дамблдор ободряюще улыбнулся. — Наряд мракоборцев будет дежурить там, но... ещё неизвестно, как всё обернётся. Возможно, Андромеда права, и тебе в самом деле лучше остаться на каникулы в Хогвартсе.

Всю дорогу от директорского кабинета я размышлял, почему Беллатриса и Лестрейнджи хотят уничтожить именно те деревни, что находятся вблизи их домов, именно тех людей, которые живут бок о бок с ними. Мне пришло в голову, что мы для них что-то наподобие гигантского муравейника, который раздражает глаз, находясь на идеально подстриженной лужайке. Это было унизительно. Разве был я чем-то хуже Блэков, Лестрейнджей, Забини, Ноттов? Почему же они вообразили, что имеют право отбирать у меня и таких как я не много ни мало, а целую жизнь?

Кто-то крепко схватил меня за руку, отрывая от раздумий. Обернувшись, я заметил Андромеду, тянувшую меня в пустой класс.

— Так и знала, что тебе нельзя доверять! — закричала она, когда я вошёл и закрыл дверь. — Я следила за тобой, ты ходил к Дамблдору! А ведь я написала тебе, чтобы спасти твою шкуру и вот чем ты отплатил мне!

— Послушай, Дамблдор и так обо всём знает! Мракоборцы будут дежурить в Блэкроде! Никто не пострадает! — дипломатично начал я. — Разве ты хотела, чтобы пролилась невинная кровь?

— Я не хотела, чтобы моя сестра попадала в Азкабан, — выплюнула она, сузив карие глаза. — Хотя для меня это было бы спасением. Иначе Беллатриса узнает, что во всём виновата я! — на её красивом лице отчётливо промелькнула тень страха, и я впервые подумал, что поступил неправильно.

— Она не узнает! — твёрдо ответил я. — Ни ты, ни я, ни Дамблдор не скажем ей. К тому же, то, что я рассказал ему, для него не новость.

Андромеда зло рассмеялась.

— Глупый магл, — прошипела она. — Какая разница, знал ли Дамблдор что-то об этом? Моя сестра теперь подозревает меня и она отличный легилимент, а вот мои способности к окклюменции оставляют желать лучшего. Когда операция провалится, она станет искать шпиона. И тогда она узнает о том, что я отправила тебе эту записку! Этого, поверь, будет достаточно, чтобы она сожрала меня с потрохами!

— Окклю... что? — не понял я, вызвав новый взрыв истерического смеха.

— Окклюменция — способность защищать своё сознание от чужого внедрения, — объяснила она, продолжая злиться. — Ты хотя бы понимаешь, что за человек моя сестра? Она убьет меня! — крикнула она, побледнев. И я неожиданно понял, что это вовсе не фигура речи. Стараясь оградить от опасности свою семью, я навлёк ещё большую опасность на ту, которая была дороже мне собственной жизни.

Мысли путались в моей голове, пока я лихорадочно соображал, что же делать теперь. Единственный находимый мною выход, сложный и граничащий с невозможным, упрямо не желал сбрасываться со счетов.

— До Рождества ещё целый месяц. Мы можем... попытаться научиться этой.... окклюменции, — наконец проговорил я.

— Мы? — брови девушки скептически изогнулись. — Ты хоть понимаешь, что это такое? Это тебе не спичку в иголку превратить!

— Все когда-то начинают с малого, — ответил я, поднимая на неё взгляд. — Мы можем просить Дамблдора учить нас...

— Нет, — отрезала Андромеда. — Хватит бегать к преподавателям, — несколько долгих минут она размышляла, злая, раскрасневшаяся. Упругая, уже начавшая обозначаться грудь, тяжело вздымалась при каждом её вздохе. — Давай попробуем, — наконец промолвила она, закусывая губу. — Впрочем, у нас всё равно нет иного выхода. Заниматься будем каждый день в том классе, где я просила тебя о помощи...

— У меня есть идея получше, — быстро ответил я, стараясь скрыть непрошенную дурацкую улыбку. — Ты ведь не хочешь, чтобы кто-нибудь нас увидел?

Выручай-комнату, или «Комнату так и сяк», я нашёл около года назад. Вообще-то представители моего факультета в большинстве своём не были склонны к авантюрам, но замок, полный тайн и загадок, казалось, сам звал прогуляться за пределы родной гостиной в поисках приключений. О существовании комнаты я узнал от домовых эльфов, обитавших на кухне Хогвартса, дорогу к которой весь наш класс освоил ещё на первом курсе. С тех самых пор я задался целью найти Выручай-комнату. Не один год прошёл с того момента, но как-то, не зная, куда спрятать свои первые глупые, посвящённые Андромеде стихи, я наткнулся на помещение, где до меня хоронили свои секреты многие поколения обитателей замка. С тех пор неудачные опусы моей юношеской поэзии так и лежат среди груды всякого хлама, а у меня появилась ещё одна тайна, которую я делил до этого лишь с моим закадычным другом Робом.

— Ух ты! — воскликнул он, разинув рот, когда я впервые показал ему своё открытие. — Обязательно приведу сюда когда-нибудь девчонку!

До последнего, насколько мне известно, дело пока не дошло, потому что на скромного очкарика Роба представительницы женского пола обращали мало внимания. И вот теперь, когда я рассказывал о Выручай-комнате Андромеде, всё внутри меня переполнялось гордостью. Она слушала внимательно, ничему не удивляясь, и легко согласилась, что лучшего места для занятий сложно найти.

Когда на следующий день я переступил порог нашего укрытия, то им оказалось просторное помещение с кучей подушек и пуфов, а также огромным книжным шкафом в углу, полном книг об окклюменции. Впрочем, Андромеда лишь пренебрежительно фыркнула, махнув на них рукой, и сама кратко изложила мне теорию. Но все мои попытки проникнуть в её сознание оканчивались крахом. Ни первый, ни второй день занятий не принесли никаких плодов, и мы оба уже были близки к тому, чтобы бросить эту затею, как неожиданно неяркие отрывочные воспоминания, бледные копии прошедших событий, словно бы зависали между нами, когда я в очередной раз произносил нужное заклинание. Конечно, Андромеда отражала эти жалкие попытки с лёгкостью, но, ободрённый первым успехом, я неустанно тренировался, позабросив все дела, увлечения и даже домашние задания, пока не овладел легилименцией.

Это произошло на пятый день наших занятий. Андромеда, раздражённая больше, чем обычно, и потому по-особенному красивая насмешливо изогнула бровь, когда я с палочкой в руках принял боевую позицию. Похоже, она не видела в наших встречах никакого смысла, но переносила это фиаско стойко, словно над нами и не нависло никакой угрозы.

— Ну давай уже, Тонкс, — фыркнула она. — Я скоро засну!

Я на мгновение закрыл глаза, сосредотачиваясь и отбрасывая все ненужные мысли, глубоко вздохнул и громко крикнул:

— Легилименс!

Огромный блестящий зал с важными дамами и галантными кавалерами, привидение молодой женщины, парящее под потолком, маленькая темноволосая девочка посреди оформленной в красные тона комнаты, с ужасом взирающая на исторгающий клубы дыма камин....

— Перестань, — донёсся до меня чуть дрогнувший голос Андромеды.

— Что это за место, в последнем воспоминании? — спросил я, когда девушка пришла в себя.

— Красная комната, — она как можно безразличней пожала плечами. — Туда отправляли провинившихся детей. Мы почему-то считали, что в камине живёт страшный монстр, который может сожрать нас за непослушание. Отец охотно поддерживал эту легенду. Нам с Беллатрисой доводилось часто там бывать, а вот Цисси всегда была послушной девочкой и, кажется, была там заперта всего один раз. Она упала в обморок тогда, Цисси, — помолчав, добавила она. — И зачем я всё это тебе рассказываю?

— Ты всё ещё боишься этой комнаты, — уверено ответил я. — Тебе нужно поделиться своим страхом, чтобы понять, что бояться бессмысленно, чтобы эти воспоминания больше не мучили тебя...

— С чего ты взял, что они меня мучат? — с вызовом ответила она. — И, кстати, тайны за тайны, теперь моя очередь.

И не дожидаясь моих возражений, она вскинула палочку.

— Легилименс!

Стакан с пуншем взрывается в руке мистера Кларка, его племянница Бекки, завидев меня, переходит на другую сторону улицы, белые стены, десятки проводов, идущих прямо к моей голове, сейчас будет больно, больно...

— Похоже, не только у меня было трудное детство, — мрачно заметила Андромеда, возвращая меня в мир реальности. Страх, обида, злость — пережитое вновь вспыхнуло во мне с прежней силой.

— Конечно, — ядовито прошептал я, задыхаясь, словно от быстрого бега. — Я никогда не жил в богатом роскошном доме одного из древнейших магических семейств Британии. Мне никогда не прислуживала армия домашних эльфов...

— И тебе никогда не доводилось видеть головы этих самых эльфов, которые им отрубали, когда они становились слишком старыми, чтобы носить чайные подносы, — невозмутимо заметила Андромеда, однако в глазах её промелькнул злой огонёк.

— Прости, — миролюбиво произнёс я, приходя в себя. — Я не хотел тебя обидеть...

— Хотел, — ответила она, не изменившись в лице. — Но довольно об этом. Теперь твоя очередь.

Я замер в нерешительности, вглядываясь в её напряжённую сосредоточенную фигуру. Какая-та мысль угнетала её, не давала покоя, как бы Андромеда не старалась её прогнать.

— Готова? — неуверенно спросил я.

Девушка закрыла глаза и еле заметно кивнула.

Лунный свет вплетается в тяжёлую чёрную косу девочки, идущий впереди. Свет от лампы в её руке чуть подрагивает, рисуя на каменных неприветливых стенах замысловатые тени. В другой руке слабо плещется блюдце с молоком. Другая девочка, поменьше, жалобно хныкает, прижимаясь дрожащим тельцем к Андромеде. Та ободряюще гладит её по белокурой головке.

— Я боюсь, — не унимается девочка.

— Не бойся, Цисси, — шепчет Андромеда. — Беллатриса, — обращается она уже к девочке, идущей впереди, — может не стоит...

— Тш... — темноволосая девочка оборачивается, рассерженно поджав губки. — Если бы знала, что вы такие трусихи...

Негромкое, словно неземное пение заставляет её замолчать. Прильнув к ближайшей двери, Беллатриса заворожено вслушивается в доносящиеся из-за неё звуки.

— Она здесь, — шепчет девочка сёстрам, вызвав новый приступ истерики у младшей.

Необъяснимый, почти животный страх Нарциссы передаётся и Андромеде, мысленно проклинающей всю эту затею.

— Белла, не надо, — слабо предостерегает она, но старшая сестра лишь раздражённо отмахивается, ставя блюдце с молоком около самой двери.

Пение резко обрывается. Даже малышка Цисси перестаёт хныкать, и весь коридор застывает в напряжённой звенящей тишине. А потом Беллатриса плавно наклоняется к блюдцу, одними губами пропев:

— Кис-кис-кис.

— ХВАТИТ! — резкий выпад Андромеды заставляет меня отлететь в сторону. Плюхнувшись на мат, несколько долгих мгновений я тупо соображал что к чему. Воспоминание было настолько ярким, что казалось, неземное пение всё ещё раздаётся у меня в ушах.

— Дурацкая затея! — бушевала тем временем Андромеда. — И зачем я только согласилась?

— Послушай, что такого в том, что вы подзывали свою кошку? — промолвил я, когда ко мне, наконец, вернулся дар речи.

— Кошку? — глаза Андромеды опасно сузились. — В нашем доме ни одна кошка не прожила больше двух недель! В этом чёртовом доме вообще невозможно нормально жить!

Я прислушался, лихорадочно соображая. Столько лет я мог наблюдать Блэкрод со стороны, дивясь его красоте и величию, но даже не догадываясь о том, что творится за его стенами. И вот теперь завеса тайны чуть приоткрылась, ещё более возбуждая моё любопытство. За долгие годы это место стало настолько значимо для меня, что, казалось, весь мой жизненный путь, вся моя судьба зависит от того, смогу ли я когда-нибудь проникнуть в тайны этого места.

— Хочешь, чтобы я рассказала тебе? — фыркнула Андромеда, заметив моё выражение лица.

— Ты ведь ни с кем не привыкла делиться со своими страхами? — промолвил я.

Она смерила меня долгим взглядом, что-то прикидывая. Я прекрасно понимал её. Столько лет мне хотелось поговорить с кем-то о Блэкроде, с кем-то, кто не сочтёт меня сумасшедшим, но не найдя этого человека я лишь сильнее замыкался в себе. Так и она, храня в себе детские страхи, пожалуй, и вовсе разучилась быть откровенной.

Но я был не тем, ради кого следовало надевать маску. Кем я вообще был для неё в эти дни? Как ни обидно бы это звучало, но я был никем. А к чему стеснятся пустоты?

— Мы искали Фриду, наше привидение, — вздохнула она, усаживаясь на пуф.

— Привидение? — изумился я. В Хогвартсе бесплотные души, возникающие из неоткуда, были, пожалуй, обычным делом, но вот то, что они обитали в Блэкроде...

— Каждый приличный английский дом должен иметь своё привидение, — насмешливо откликнулась Андромеда. — На магловском рынке стоимость такого жилища увеличивается в разы. Маглы, несомненно, находят всё это ужасно забавным, а продавцы коттеджей фантазируют вволю, чтобы потуже набить себе кошелёк, — девушка презрительно сморщила носик. — Но в нашем доме действительно живёт призрак девушки по имени Фрида. Пару веков назад мой предок, построивший Блэкрод, для того чтобы укрепить стены замка приказал заживо замуровать в одной из ниш чистую и красивую девушку. Такую нашли в вашей же деревне. Говорят, что её жених, случайно узнав о приказе Блэка, успел спрятать возлюбленную в подвале, но у той, на беду, была любимая кошка, замяукавшая из их укрытия в самый неподходящий момент. Фриду нашли и замуровали. С тех пор её призрак бродит по северному нежилому крылу Блэкрода, поёт по ночам и изводит своим пением кошек, если кому-то из обитателей дома взбредёт в голову их завести. Говорят, её душа будет бродить по дому, пока стены Блэкрода не рухнут, обратившись в прах.

Я заворожено слушал, давая простор своему воображению. Образы Анны Болейн, Белой дамы Рожмберка, Гольшанской девы*, о которых я читал, вставали перед моими глазами. Я не успел спрятать свой восторг, когда карие глаза Андромеды, заблестевшие от воспоминаний, гневно впились в меня.

— Все вы, маглы, одинаковые... — шепнула она с тихой яростью. — Вам подавай страшные сказки, даже если их нет, вы всегда найдёте повод их придумать! Всё это кажется вам таким забавным, таким волшебным! — она всплеснула руками, поднимаясь на ноги. — А я терпеть не могу всё это! Ненавижу!

Она схватилась за свою сумку, намереваясь уйти.

— Почему эти воспоминания так болезненны для тебя? — крикнул я уже в её спину. Девушка застыла, а после медленно обернулась, с горечью закусив губу. — Я не считаю это смешным! — воспользовавшись её замешательством, стал оправдываться я. — А вот ты всё ещё чего-то боишься.

— Я не боюсь, — глухо ответила она, кажется, позабыв о том, что минуту назад собиралась уйти. — Уже ничего не изменишь...

— Тогда отпусти это! — воскликнул я, приближаясь к ней. Взяв в руки её холодные ладони, я нагнулся к побелевшему отрешённому от всего лицу: — Всё это в прошлом!

Она как-то странно хныкнула, инстинктивно сжав мои пальцы.

— Фрида... — шепнул я. — Она ведь очень рассердилась тогда?

Андромеда чуть заметно кивнула, всё так же глядя вдаль.

— И что она сделала? — замерев, спросил я, наклоняясь ближе.

Наши взгляды, наконец, встретились. Резко вздрогнув и словно вспомнив о чём-то, Андромеда плавно выдернула свои ладони из моих, и, устало вздохнув, всё-таки направилась к выходу. Лишь у самой двери она вновь остановилась, неспешно оглянувшись. Вглядываясь в меня несколько секунд, она ровным тоном ответила:

— Она свела Беллатрису с ума.

*Анна Болейн — английская королева, жена Генриха VIII. Была обвинена в государственной измене и казнена. С тех пор, согласно легендам, её призрак бродит по всей Великобритании с отрубленной головой под мышкой.

Белая дама Рожмберка — призрак Перхты Рожмберк, представительницы одного из старейших и богатейших дворянских родов Южной Чехии. Была проклята и обречена на вечные страдания собственным мужем. По легенде, освободить Белую даму от проклятия сможет тот, кто сможет прочесть надпись на её старинном портрете. Слова укажут и где спрятан Рожмберкский клад.Но пока это никому не удавалось.

Гольшанская дева — привидение Гольшанского замка. По легенде, в одной из его стен была заживо замурована жена молодого мастера.

http://quietslough.tumblr.com/post/100415418627/4

Связь Беллатрисы с загадочным привидением не давала мне покоя. Андромеда молчала, явно не желая больше касаться этой темы. Уроки наши продолжались, но чем лучше Андромеде удавалось защищать своё сознание, тем больше она отдалялась от меня, а частенько, казалось, и вовсе была бы не прочь от меня отделаться.

— Послушай, — сказал однажды я. – Мне кажется, ты злишься на меня, за тот случай… Когда я проник в твою память и расспросил про Фриду. Мне не следовало…

— Всё в порядке, Тонкс, — устало промолвила она, опускаясь на пуф. – Скоро мы закончим, и тебе не придётся терпеть моё общество.

— Но… я не хочу терять твоё общество, — честно ответил я.

— Да ну? – карие глаза скептически сощурились. – Мы не обмолвились и дюжиной фраз за эту неделю. Я не самый лучший собеседник…

— Иногда с человеком бывает хорошо просто молчать, — угрюмо заметил я, опуская голову. Девушка посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, но возражать не стала.

— Ты хочешь знать продолжение истории про Фриду? – спросила вместо этого она, подняв глаза к потолку. – Хочешь, я знаю. Но попросить не решаешься.

— Это ведь не моё дело, — я уселся по-турецки прямо на ковре. – Но не стану скрывать, что мне интересно.

— Особо увлекательного тут ничего нет, — покачала головой Андромеда. – Эта девушка, привидение, преследовала мою сестру, стоило ей только оказаться в одиночестве. Пела ей песни, разговаривала с ней, – она сглотнула, опуская глаза, в которых читалась невысказанная боль. – Я знала, что она у неё в комнате, слышала её голос и пение через стену. Я должна была сказать об этом родителям и войти туда сама, прогнать привидение, но… Я была слишком труслива. Всё из-за меня.

— Нет! – воскликнул я, подскакивая к ней. – Ты не причём здесь. Ты ведь была совсем ребёнком! Да и что ты могла сделать?

— Многое! – крикнула она, поднимаясь с пуфа. – Я должна была быть рядом с сестрой, чтобы она чувствовала мою любовь и поддержку, а она оказалась один на один с полоумным привидением, вообразившим, что именно Беллатриса должна разрушить Блэкрод и освободить её душу. Белла привязалась к Фриде, потому что ей не хватало меня, Нарциссы, мамы… Я не знаю, что точно Фрида ей говорила, но… Именно она выкрала её сердце и заменила его куском льда…

— Ты не должна винить во всё себя! – закричал я, вглядываясь в большие влажные карие глаза. – Куда вообще смотрели ваши родители?

— Мама долго уговаривала отца покинуть Блэкрод, — вздохнула Андромеда, вновь усаживаясь на пуф. Я опустился рядом. – Все родственники были против, но мама умеет очаровывать мужчин – и отец, и мой дед – они просто влюблены в неё. Она настояла на том, чтобы мы уехали из этого проклятого дома. Но ничего не вышло. И двух недель не прошло, как мы вернулись обратно.

— Но почему? – недоумённо спросил я, внимательно вглядываясь в её раскрасневшееся от воспоминаний лицо. – Почему вы вернулись?

— Потому что это наш дом, часть нас самих. Он не отпустит нас так просто, — ответила она будничным тоном.

— То есть, как… не отпустит? – не понял я.

— Блэкрод – это тюрьма для тех, кому он принадлежит, и навязчивая идея для тех, кто бы хотел, чтобы он им принадлежал. Но на самом деле, не мы владеем им, а он нами, — она поднялась и неспешно прошлась по комнате, поправляя и без того идеально уложенные пуфы. – Он наследуется не по старшинству, а по желанию его владельца, если таковое было высказано. Но Блэкрод и сам волен выбирать себе хозяев, и, избрав их, отпускать не намерен.

— Ты говоришь о доме, как о живом существе! – воскликнул я, всё ещё ничего не понимая.

— А разве нет? – Андромеда посмотрела на меня в упор, словно впервые заметила. – Место, где такое скопление магии… Ты считаешь, что Хогвартс неживое существо? Сколько человек бродит по этим коридорам, но многие ли из них знают о существовании этой комнаты? Ты думаешь, это ты её нашёл? Нет, это сам замок приоткрыл тебе свою тайну. Мы видим лишь то, что нам дают увидеть.

Я невольно дёрнулся от этих рассуждений. Воображение живо подсунуло картинку: дух Хогвартса, обладающий собственной волей и способный влиять на судьбы каждого из его обитателей.

— Существуют незримые тонкие связи между людьми, предметами, местами… — продолжала Андромеда. – Это особая магия, обнаружить её трудно, а объяснить и вовсе, наверное, невозможно. Но она привязывает нас сильнее любых оков… Куда бы ты не сбежал – от себя ты не уйдёшь никогда. В итоге ты всё равно вернёшься в исходную точку. Мы связаны с Блэкродом куда сильнее, чем кажется на первый взгляд. Он часть нас самих. Стоило нам покинуть его, как в доме стали твориться невообразимые вещи. По стенам поползли плесень и трещины, одна из балок даже обвалилась, прибив домового эльфа. Нас с Нарциссой отослали назад, — губы её чуть дрогнули. – Но это не прекратилось. Блэкрод успокоился лишь тогда, когда туда вернулась Беллатриса.

— А Фрида не могла устроить… всё это… — поинтересовался я, пытаясь перехватить её блуждающий взгляд.

Задумчивость Андромеды мгновенно сползла на нет, уступив место чуть презрительному выражению.

— Ты вообще в курсе, чем отличается призрак от полтергейста? Привидение не могло совершить ничего подобного, а от полтергейстов есть специальные защитные заклинания.

— Почему же тогда его применяют в Хогвартсе? – спросил я, вспомнив, как Пивз на втором курсе зашвырнул чернильницу прямо мне за шиворот. Шея автоматически неприятно зачесалась.

— Школа для Пивза родной дом. Было бы жестоко так с ним поступить. К тому же, подобные существа придают школе… — она щёлкнула пальцами, подбирая нужное слово. – Некий шарм. Хогвартс без него не Хогвартс.

— Ну, я бы предпочёл встречаться с этим шармом как можно реже, — ответил я, почесав затылок. – А ненависть к маглорождённым тоже у Беллатрисы от Фриды?

— Нет, — покачала головой Андромеда. – Это всё влияние речей объекта её обожания, лорда Воландеморта.

— Это ведь его я видел в «Кабаньей голове»? – пробормотал я, с ужасом вспоминая красивого мужчину с голосом, от которого кровь стыла в жилах.

— Скорее всего. Беллатриса влюблена в него без памяти.

— Но подожди! – я недоумённо уставился на девушку. – Она же вроде помолвлена с одним из братьев Лестрейнджей?

Андромеда иронически улыбнулась.

— И что с того? – хитро заметила она.

Я смущённо замолчал, услышав в её голосе насмешку.

— Шутка в том, что, не смотря на громкий титул, о родословной самого названного лорда ничего толком не известно. Сам он говорит, что является наследником самого Слизерина, от которого и унаследовал способность общаться со змеями, но, насколько мне известно, он рос в приюте и знал о мире магии не больше тебя. Чем же он отличается от любого маглорождённого? Он прошёл тот же путь, что и вы.

— А как же чистая кровь? – спросил я с подозрением. – Если он учился в Слизерине, то с этим у него всё должно было быть в порядке.

— Маглорождённые отличаются от нас, но кровь не самое важное отличие, — заметила она.

— Чем же мы отличаемся? – спросил я, задетый за живое.

— Как бы странно это не звучало, вы гораздо более приспособлены к жизни в волшебном мире, чем мы. Ты знаешь, что большинство высших министерских постов да и просто хороших, почётных и прибыльных мест волшебного мира занято такими как ты? Мой отец, дед, прадед – все они были просто одержимы идеей получить пост Министра магии, мне доводилось часто слышать их разговоры, и, поверь мне, я знаю, о чём говорю. Вам нужно гораздо больше трудиться, чтобы обеспечить себе жизнь в магическом сообществе, и пока мы сидим на своих кучах золота и лелеем свою чистокровность, вы, благодаря своей находчивости и трудолюбию, уводите у нас из-под носа власть, влияние – всё, чего можете достичь. У вас есть стимул, чтобы чего-то добиться, мы же слепо верим, что всё и так должно доставаться нам по праву.

— Ты говоришь так, словно считаешь нас… будто мы крадём у вас магию, — я невольно вздрогнул от этой мысли. Мне не раз доводилось слышать подобные обвинения, и мне безумно не хотелось бы услышать их из уст Андромеды.

— Я не говорила этого, — к огромному моему облегчению отмахнулась она. – Магия – духовный дар, она либо есть, либо её нет, и не нам решать, кто достоин обладать ею, а кто нет. Если хочешь знать, я не имею ничего против маглов. Иногда мне кажется, что все эти чистокровные предрассудки чистейшей воды зависть. Мы, выросшие в мире магии, не всегда можем хоть чуть-чуть приоткрыть завесу её сокровенных тайн. Я видела, как многие из таких, как ты управляются со сложнейшими заклинаниями, и я знаю, что на Слизерине ещё стоит поискать волшебников, имеющих мозги и талант, а не просто громкое имя и счёт в Гринготтсе. Да, мы разные, — она с вызовом посмотрела мне прямо в глаза. – Но не в чистоте крови наше основное отличие. Мы росли в разных мирах, но, в конце концов, встретились в одной точке. Если мы раздуем это адское пламя, чтобы уничтожить вас… то и мы сгорим вместе с вами.

— Этого не произойдёт, — тихо сказал я, вглядываясь в её большие карие глаза.

— Это уже происходит, — грустно отозвалась она.

Рождество приближалось неумолимо. Но всё же мы могли вздохнуть спокойно – фокус с окклюменцией нам удавался теперь без особого труда. Оставалось надеяться, что этого хватит, чтобы обмануть Беллатрису. И всё же тревога не покидала нас обоих. Что ждёт Блэкрод в Рождественский сочельник? Этого мы предугадать не могли. И всё же, не смотря на грозящую опасность и уговоры Андромеды, я решился вернуться на каникулы домой. Прощаясь с нею в день перед отъездом, я аккуратно взял её ладошку в свою и прямо сказал:

— Надеюсь, мы ещё увидимся.

— Надеюсь, что да, — спокойно ответила она. – Хотя в случае твоей смерти я могла бы быть уверена, что ты никому не разболтаешь тайн моей семьи.

— Тогда считай, что я уже мёртв, — улыбнулся я.

В Рождественские дни унылая и серая деревушка, нарядившись в массивное ожерелье разноцветных фонариков, стала похожа на торт, испечённый к праздничному ужину. Даже я, не испытывавший никогда особой сентиментальности по отношению к этому месту, невольно улыбался, глядя как вечно сварливые и раздражённые односельчане, нарядившись в красные колпаки, тянут в свои дома зелёные ёлки, срубленные неподалёку в роще. Каждую дверь теперь украшал рождественский венок, а из-под неё тонкими струйками просачивался неизменно приятный запах дымящихся на плите лакомств. Приближение праздника, казалось, наложило на деревню свой особый отпечаток, заставляя позабыть об унынии и тревогах. Лишь спокойный величественный Блэкрод всё так же нерушимой стеной стоял в отдалении, свысока взирая на свою шумную развеселившуюся соседку.

Прогулявшись до центра, я остановился около памятника, где когда-то встретился с Дамблдором. Ничто не нарушало атмосферы праздника, и вряд ли хоть один житель деревни догадывался о том, что целый отряд мракоборцев сутки напролёт плотным кольцом окружает поселение, охраняя спокойствие её обитателей. В окнах Блэкрода горел свет. Как знать, может быть как раз в эту минуту мисс Беллатриса готовит своё войско к кровавой резне во имя возвеличенного ею идола?

Яркая вспышка, озарившая ночное небо, заставила меня встрепенуться. Маленькая девочка, стоявшая неподалёку, радостно захлопала в ладоши, полагая, что это не что иное, как Рождественский салют, запущенный в воздух какими-то шутниками. Зеваки, как по команде задрали головы вверх, любуясь странными разноцветными вспышками. Я же со всех ног кинулся к старой церквушке на самом краю деревни. Обогнув всматривающегося в сверкающее небо мистера Кларка и его племянницу, я, воспользовавшись тем, что их внимание отвлечено, взобрался на ближайшее дерево, а оттуда – на самую крышу церкви. Вид, открывшийся мне с высоты, ужасал и завораживал одновременно. Горстка людей, закутанных в чёрные плащи с лицами, закрытыми жуткими белыми масками, атаковали людей в серой мракоборческой форме. Вот зелёной змейкой мелькнуло роковое заклятие – и один из мракоборцев повалился на землю словно тряпичная кукла.

— Как же так… — поражённо прошептал я, замечая, что руки мои немилосердно трясутся.

Вспышки мелькали одна за одной, выстраиваясь в причудливый пляс, но зелёной среди них больше не было. Неожиданно моё внимание привлёк огонёк в одном из окон Блэкрода, и, неизвестно почему, я вдруг решил, что Андромеда тоже наблюдает за сражением. За кого болеет она? Я напряжённо вгляделся в темноту, пытаясь угадать в тёмных плащах фигуру Беллатрисы. Двое из её союзников, сражённые красной вспышкой, неуклюже рухнули на спины. Кто-то из мракоборцев издал ликующий вопль.

— Что такого интересного ты там высматриваешь, Тонкс? – послышался из-за спины знакомый голос.

— Ничего, — отмахнулся я, глядя, как двое мракоборцев повалили с ног волшебника в чёрном капюшоне.

— Тебе стоило быть учтивее с дамой. Разве общение с моей глупой младшей сестрёнкой не научило тебя хорошим манерам?

Осознание последней фразы медленно доходило до моего мозга, волной страха растекаясь по всему моему существу и заставляя встать дыбом волосы на затылке.

— Повернись же ко мне лицом, магл!

Я послушно развернулся, понимая, что сражение, развернувшееся там, вдалеке, интересует меня гораздо меньше, чем непосредственная угроза, стоявшая прямо передо мной. Беллатриса Блэк презрительно улыбнулась, небрежно вертя в руках длинную палочку с кривым заострением на конце, похожим на коготь хищной птицы. Никогда ещё я так не жалел о привычке носить свою во внутреннем кармане куртки.

Мысли в моей голове лихорадочно метались, отказываясь предоставлять хоть какой-то более-менее разумный план действий. Повинуясь живучему инстинкту самосохранения, я стремительно кинулся прочь. Соскользнув с идущей под наклоном крыши верхней башенки, я с грохотом приземлился на ярус ниже.

— Решил поиграть со мной в прятки? – засмеялась Беллатриса, соскальзывая вслед за мной. – Что ж, так даже интереснее!

«Думай, думай, думай!» — твердил я про себя, укрывшись за одной из башенок. Глубоко вздохнув, я резко расстегнул куртку, выхватывая из кармана своё единственное спасение – волшебную палочку.

— Петрификус Тоталус! – заорал я, выскакивая из своего укрытия. Беллатриса легко увернулась, выкрикивая неизвестное проклятие в ответ. Еле успев поставить щит, я вновь нырнул за колонну.

— Посмотрим, долго ли ты продержишься! – крикнула она, безумно рассмеявшись.

«А ведь она права», — пронеслось у меня в голове. От всей души надеясь, что там, внизу, перевес на стороне мракоборцев, я запустил в небо сноп красных искр.

— Пытаешься позвать подмогу? – голос Беллатрисы был наполнен искреннего презрения. – А я думала, ты храбрый, раз связался с моей сестрой!

— У меня нет дел с твоей сестрой! – выкрикнул я. Страшные картинки о том, что могла эта ведьма сделать с Андромедой, пронеслись в моей голове, и я резко помахал головой, отгоняя их от себя.

— Неужели? Вы думали, что после происшествия в «Кабаньей голове» я не стану следить за тобой? Или что не замечу, что Андромеда чуть ли не спит с книжками по окклюменции? – злобно выплюнула Беллатриса. – Ты опозорил её! Но я, как заботливая сестра, исправлю совершённую по дурости ошибку. Никто больше не узнает о вас. Андромеда ещё скажет мне за это спасибо! Авада Кедавра!

Я резко пригнулся, услышав свист смерти, пролетевшей прямо над моей головой. Рука, казалось, сама послала оглушающее в ответ, ведь мозг был занят одной страшной мыслью: как с губ прекрасной семнадцатилетней девушки могло так легко сорваться убивающее заклятие.

— Если ты прикончишь меня, тебе светит Азкабан! – заорал я, увёртываясь от зелёных вспышек.

— Да ну? – издевательски хмыкнула Беллатриса. – Ты так в этом уверен?

— Андромеда не хотела бы этого! – крикнул я, цепляясь за последний аргумент.

— Откуда тебе знать, мерзкий магл, чего хочет, а чего нет моя сестра! – резкий выпад Беллатрисы чуть не стоил мне жизни. – Ты ничегошеньки о ней не знаешь!

— Правда? – прилив адреналина вызвал во мне приступ неуместного смеха. – А мне кажется, я её единственный друг!

— Да как ты смеешь… — от возмущения Беллатриса, казалось, потеряла дар речи. – Ты… Мерзкий ублюдок… Ты не можешь пользоваться доверием кого-то из Блэков.

— Она рассказала мне про тебя и про Фриду! – удивившись собственной наглости, проорал я. – Стала бы она так откровенничать с посторонним?

В глазах девушки безумие заплясало в чудовищном танце. «Вот и всё», — подумал я, каким-то шестым чувством осознав, что на этот раз спастись мне не удастся. Рука с палочкой беспомощно опустилась, и я порывисто выпрямился, последний раз вдыхая свежий зимний воздух.

— Остолбеней! – красный луч пролетел на волоске от головы Беллатрисы, и она резко обернулась, упуская возможность убить меня. Жажда жизни вновь забурлила во мне. Серые мантии мракоборцев, карабкавшихся мне на помощь, возрождали почти угасшую надежду.

— Белла, прыгай! – голос Родольфуса Лестрейнджа, парившего прямо около нас на метле, заставил обоих оглянуться. Не теряя ни секунды, девушка легко и грациозно опустилась позади своего жениха. Мгновение – и оба скрылись в тёмной глубине зимнего ночного неба.

http://quietslough.tumblr.com/post/105880867662/5

— Свидетель Эдвард Тонкс!

На ватных ногах я вошёл в просторное подземелье, тускло освещённое факелами. Впереди на возвышении темнело около пятидесяти человеческих фигур, зорко наблюдающих за каждым моим движением. Густо покраснев, я перевёл взгляд на четверых слизеринцев, прочно прикованных к своим креслам огромными цепями. Все они как один уставились на меня с безоговорочной ненавистью и презрением. Громко хмыкнув, Рабастиан Лестрейндж отвернулся. Ни его брата, ни Беллатрисы среди присутствующих не было.

Прошло всего пару дней после происшествия в деревне. Как ни странно, ни один её житель, кроме меня, разумеется, не только не пострадал, но и даже не узнал о случившемся. Правда, на моё имя тут же прилетела сова из Министерства с официальным предупреждением об отчислении из Хогвартса в случае повторного использования мною магии за его пределами. Следом прилетела и другая, сообщившая, что взыскание снимается в связи с тем, что магия использовалась исключительно в целях самообороны, а затем и третья, вызвавшая меня в Министерство свидетелем по делу нападения на деревню Блэкрод.

Всё моё утро прошло как в тумане. Безвкусная овсянка, автобус до Лондона, громыхающее метро. И красная телефонная будка, на которую я тупо уставился, остановившись с потрёпанной картой посреди убогой улочки.

— Эй, паренёк, тебе помочь? — невысокая блондинка, приветливо улыбнувшись, остановилась прямо передо мной, сжимая в руках сумочку из крокодильей кожи. Я окинул её оценивающим взглядом. Едва ли она была старше меня больше, чем на пять лет. Чуть прищуренные водянисто-зелёные глаза под толстым стеклом очков, вьющиеся волосы, ярко накрашенные губы... Если она волшебница, то, конечно же, поможет мне, а если нет… Картинка с толпой санитаров из психбольницы, гоняющихся за мной по всему Лондону, живо прокрутилась у меня в мозгу, но другого выхода, похоже, не было.

— Да, мисс, — я опасливо огляделся по сторонам. — Мне нужно попасть в Министерство магии.

— Так я и думала, — улыбнулась девушка. — Тогда нам сюда.

Вместе мы втиснулись в будку, в которой едва ли хватало места для двоих.

— Хочу устроиться в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — доверительно сообщила мне волшебница, поправляя очки. — Вот иду на собеседование, а ты куда?

— Я? Я свидетель по Блэкродскому делу, — рассеянно пробормотал я, наблюдая, как её пальцы с острыми красными ноготками набирают номер на сломанном телефонном аппарате.

— Так ты и есть тот парень из Блэкрода? — охнула она, вцепившись мне в руку. — Скажи, что ты почувствовал, когда прямо перед твоими глазами развернулось серьёзное сражение?

Ответить я не успел. Прохладный женский голос зазвучал прямо над ухом.

— Добро пожаловать в Министерство Магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.

— Рита Финч, — защебетала волшебница. — Собеседование в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними.

— Эдвард Тонкс, — произнёс я. — Свидетель по Блэкродскому делу.

— Благодарю вас, — ответил голос. — Посетитель, возьмите, пожалуйста, значок и прикрепите к мантии спереди.

Весь последующий путь Рита просто засыпала меня вопросами. Как только мы вышли из лифта, опустившегося вниз под землю на несколько метров, из её сумочки тут же выпорхнул зелёный блокнотик.

— Что бы ты хотел сказать тем людям, которые пытались уничтожить всю твою деревню и родных?

Я мысленно пожалел, что с ней связался. Желая побыстрее избавиться от своей спутницы, я двинулся вдоль по огромному великолепному залу с тёмным паркетным полом, отлакированным до зеркального блеска. Не особо оглядываясь по сторонам и односложно отвечая на сыпавшиеся градом вопросы, я устремился по направлению потока сотрудников Министерства, спешивших зарегистрироваться у дежурного колдуна.

— Что это? — кивнул я в сторону фонтана волшебного братства. По правде сказать, об этой скульптурной группе, состоящей из пары благородных волшебников, кентавра, гоблина и эльфа-домовика, мне довелось читать. Но сейчас надо было во что бы то ни стало отвлечь внимание приставучей колдуньи.

— Всего лишь памятник людскому лицемерию, мой дорогой, — отмахнулась она, и я, как ни странно, мысленно с ней согласился. — Так как же тебе всё-таки удалось остаться в живых?

— Волшебную палочку, — буркнул волшебник, к которому я чуть ли не бегом подлетел, спасаясь от Риты.

— Наверное, твои родственники безумно тобой гордятся…

— Груша и волос единорога, 13 дюймов. Спасибо, проходите.

— Нам сюда, — жизнерадостно возвестила Рита, нагоняя меня, когда я попытался удрать, воспользовавшись медлительностью волшебника, регистрирующего палочки. Вместе мы протолкались в один из лифтов с золотой решёткой.

— Держись крепче, — сказать по правде, я уже начинал ненавидеть эту женщину. — Нам в зал суда, в Отдел тайн.

Я хотел было сказать, что ей вовсе не обязательно ехать со мной, ведь она здесь совершенно по иному поводу, но тут лифт резко дёрнулся, на огромной скорости двинувшись вниз.

— Отдел тайн, — возвестил всё тот же прохладный женский голос. Дверь лифта с лязгом распахнулась.

— Надо ещё чуть-чуть спуститься по лестнице, — защебетала Рита, вытаскивая меня за руку.

Помещение очень смахивало на подземелья в Хогвартсе: тот же холодный полумрак, слабо освещаемый факелами, деревянные двери с железными засовами и обитыми железом замочные скважины.

— Мистер Тонкс, — кивнул мне молодой худощавый волшебник, стоявший около одной из дверей. — Ждите здесь, скоро вас вызовут. А вы ещё кто? — он подозрительно оглядел Риты.

— Его старая знакомая, — кокетливо ответила она, наматывая на пальчик золотистый локон. Я удивлённо повернулся в её сторону. — Бедняга так волнуется, не каждый день даёшь показания против опасных преступников, — она закусила губу, съев чуточку ядовито-красной помады. — Разрешите мне тоже войти, думаю, это приободрит Теда.

— Заседание закрытое, вам туда нельзя, — чуть дрогнув, ответил волшебник.

— Да, Рита, — решил помочь ему я. Что-то помешало мне выдать наглую лгунью, но видеть её в зале суда мне не очень хотелось. — Тебе и в правду лучше остаться здесь.

Ответить она не успела.

— Свидетель Эдвард Тонкс!

И вот я стоял перед судом, взволнованный и не успевший собраться толком с мыслями. Прямо передо мной возникло неуютное кожаное кресло.

— Можете сесть, — возвестил невысокий коренастый мужчина средних лет, сидящий посреди переднего ряда. Присмотревшись, я узнал в нём Министра Магии.

— Ваше имя и фамилия! — громко потребовал он.

— Эдвард Маркус Тонкс, — ответил я, скользя взглядом по рядам присутствующих, одетых в мантии сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди.

— Назовите ваш адрес.

— Графство Большой Манчестер, деревня Блэкрод, дом 32.

— Вы были в деревне Блэкрод 25 декабря этого года?

— Да.

— Где вы были в момент нападения на деревню?

— Я увидел вспышки заклятий в небе и взобрался на крышу церкви, чтобы посмотреть, что происходит.

— Что же увидели?

— Сражение между мракоборцами и людьми в белых масках. Я не видел их лиц.

— Знаете ли вы обвиняемых?

— Да, они учатся вместе со мною в Хогвартсе.

— Видели ли вы их в Блэкроде ночью 25 декабря?

— Нет.

— Мракоборцы говорили, что вы послали сигнальные искры, а позже рядом с вами была замечена женщина, одна из преступниц.

— Да, так и было.

— Как она появилась?

— Подкралась из-за спины.

— Она пыталась вас убить?

— Да.

— Вы знаете эту женщину?

Взгляд мой остановился на людях, сидящих чуть в отдалении и сначала не замеченных мною. На них не было министерских мантий, это были лишь сторонние наблюдатели. Посреди ряда, держа голову прямо, сидел красивый мужчина, одетый в чёрную, отделанную серебром мантию, чьи холодные карие такие знакомые мне глаза неустанно следили за каждым моим движением. Прекрасная белокурая женщина рядом, держащаяся с достоинством английской королевы, до этого смотрела на меня с насмешкой и вызовом, но как только прозвучал последний вопрос, в голубых, словно озёра, глазах льдинкой заскользила угроза.

Я внутренне содрогнулся. Один лишь этот взгляд стоил дюжины направленных в мою сторону волшебных палочек.

— Я не видел её лица, — выдохнул я.

Андромеда зря переживала. Я был слишком влюблён, чтобы отправить её сумасшедшую сестру в Азкабан.

Белокурая волшебница удовлетворённо сложила идеально очерченные губы в полуулыбке.

— Он врёт, министр.

Я оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии слуховых галлюцинаций. Но нет, это была она, Беллатриса Блэк, как ни в чём не бывало прошествовавшая прямо в зал суда. Рудольфус Лестрейндж немым стражем остановился за её спиною. В памяти всплыло лицо молодого волшебника, проводившего меня сюда. Сейчас я мало ему завидовал.

— Это я чуть не убила этого магла там, на крыше. Моё имя Беллатриса Блэк, и я преданный сторонник нашего хозяина, лорда Воландеморта, как и эти четверо бедняг, — торжественно объявила она. По залу прошёлся испуганный гул.

— Этот идиот без памяти влюблён в мою сестру, вот и пытается выгородить меня. Совершенно зря, впрочем, ведь я и не намерена скрываться — и она залилась своим привычным безумный смехом.

— Вот это будет материал, — ахнул кто-то, и я с удивлением заметил, что Рита тоже здесь. Зелёный блокнот парил в воздухе прямо рядом с нею, а длинное перо ядовито зелёного цвета уже что-то строчило в нём, со скоростью печатной машинки.

— Беллатриса! — мужчина в чёрной мантии поднялся со своего места, властно посмотрев в сторону девушки.

— Мама, папа, — легонько поклонилась та. Миссис Блэк тоже поднялась со своего места, умоляюще глядя на дочь. — Следите за нашей малышкой. А ты, — она повернулась ко мне, и чёрные глаза её наполнились недобрым огнём, — живи каждым днём, потому что они сочтены. Смерть уже притаилась за твоей спиной.

Лязгнули цепи, и прямо на глазах у поражённого Визенгамонта четверо обвиняемых мгновенно сбросили свои оковы. Ещё мгновение — и под громкий смех Беллатрисы шестеро новых слуг лорда Воландеморта растаяли в воздухе.

http://quietslough.tumblr.com/post/106149496382/6

Ведь прозрачен взор ее как коньяк

И приветлив, словно гранатомет -

Так что если что-то пойдет не так,

То она, боюсь, не поймет.

Да, ее черты излучают блюз

Или босса-нову, когда пьяна;

Если я случайно в нее влюблюсь -

Это будет моя вина.

Её свет совсем не дает уснуть,

Не дает себя оправдать ни в чем,

Но зато он целится прямо в суть

Кареглазым своим лучом.

Вера Полозкова

Оставшиеся дни каникул пролетели как в тумане. Я вздрагивал от каждого скрипа, опасаясь мести Беллатрисы, которая виделась мне в каждой проходившей мимо женщине. Только очутившись в вагоне Хогвартс-экспресса, я почувствовал себя в безопасности.

— Тед! — мой приятель Роб, вломившись в купе, кинулся обнимать меня так, словно не видел несколько лет.

— Привет, дружище, — проговорил я, стараясь высвободиться из крепких объятий.

— Я чуть с ума не сошёл, когда увидел это, — прокричал он, отпуская меня. Порывшись в кармане, он выудил из него сильно помятый номер какой-то газетёнки. — Про тебя статья в сегодняшнем номере.

Нахмурившись, я взял из его рук газету. Сердце упало, когда я быстро пробежал глазами по чёрным строчкам.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТА НАШИХ ДНЕЙ

Совсем недавно всю Англию потрясла немыслимая трагедия, унёсшая жизни трёх мракоборцев, ценой своей жизни спасших деревеньку Блэкрод от нападения людей, именующих себя Пожирателями смерти и по слухам, готовящимся к полномасштабной войне против Министерства Магии и захвату власти в магической Британии. Однако газеты умалчивают о роли в этой истории непосредственного очевидца и участника трагических событий, единственного волшебника в деревне Блэкрод, студента Хогвартса Эдварда Тонкса.

При встрече с нашим героем мне моментально запомнились большие голубые глаза, хрупкое телосложение и в то же время, недюжинная сила, скрывающаяся под этой неприметной, на первый взгляд, внешностью. Именно этот молодой человек смог дать отпор разыскиваемой на данный момент Беллатрисе Блэк (см. статью из предыдущего выпуска «Тайны девушки из высшего общества»). Будучи чуть было не убитым вышеназванной особой, Тед не только не потерял своего прирождённого оптимизма, но и простил обидчицу.

— Я не держу на мисс Блэк зла, — признался он.

Причины этого великодушия кажутся непонятными, если не учитывать тот факт, что на пожарище недавней трагедии расцвёл цветок первой любви мальчика. По свидетельствам надёжного источника, Эдвард Тонкс уже давно влюблён в представительницу одного из благороднейших и чистокровных семейств магической Британии, а по совместительству родную сестру мисс Беллатрисы — Андромеду Блэк. Сам юноша в ответ на мой вопрос о своих чувствах к красавице лишь грустно улыбнулся, с трудом сдерживая слёзы.

— Это больная тема для меня, — заметил он.

Сама девушка от комментариев отказалась.

Смогут ли наши Ромео и Джульетта вопреки предрассудкам и воле своих семей найти своё счастье — покажет время.

Я с ожесточением смял газету. Самое сокровенное, то, в чём я боялся признаться самому себе, всплыло в жёлтой статейке под прытко пишущим пером Риты Скитер. Теперь я вспомнил эту особу, учившуюся не так давно в Равенкло и издававшую какую-то школьную газетёнку. Как я мог её не узнать? Злоба к настырной писаке увеличилась в трехкратном размере, когда вернувшись в Хогвартс, я в первый же день получил записку от Андромеды с просьбой о встрече. Тон записки не предвещал ничего хорошего.

— Тонкс! — резкий возглас любимого голоса заставил меня вздрогнуть. Андромеда стояла на пороге Выручай-комнаты, в самой что ни на есть воинственной позе. Я неуклюже улыбнулся, забыв обо всём перед этим целившимся прямо в упор взглядом.

— Что это? — прошипела она, вынимая из кармана мантии треклятую статью. — Какие ещё к чёрту Ромео и Джульетта?

— Спасибо, я тоже отлично провёл каникулы, — пробубнил я, нервно сжимая краешек стола. — Ромео и Джульетта — герои трагедии Уильяма Шекспира…

Я ожидал, что она раскричится, и уже мысленно хлопал себя по лбу за свои издевательские слова. Но Андромеда лишь выгнула дугой бровь. Температура в комнате упала на несколько градусов.

— Ты доставил мне неприятности. Гораздо большие, чем можешь себе представить, — вполголоса отчеканила она, больно резанув разочарованием и презрением. — Ради своей же безопасности, держись от меня…

— Прости, — выкрикнул я, в один миг преодолев пару шагов нас отделявших. — Прости, прости, из-за всего этого я сам не свой… Но я клянусь, я ничего не говорил о тебе этой чёртовой журналистке!

Я не знаю, поверила она или нет, но лёд в её глазах, словно в бокале с коньяком, начал тихонько таять.

— Как ты? — тихо спросила она.

— Жив и это главное, — улыбнулся я, вдыхая аромат её духов.

— Я не видела сестру с той самой ночи, но готова поспорить, она ужасно зла на тебя…

-Мне повезло, что у тебя нет братьев, — попробовал пошутить я.

Андромеда кисло улыбнулась, лёгкой поступью пройдясь по комнате.

— Видел мелкого смазливого мальчишку из Гриффиндора? Таскается всюду вместе с тощим очкариком… — проговорила она, остановившись около книжного шкафа.

— Эта та парочка, которая подсыпала профессору Бринчу чихательный порошок прямо за завтраком? — я подошёл ближе, становясь прямо за её спиной.

— Именно они, — кивнула Андромеда. — Так вот, это мой двоюродный брат. Можешь сказать спасибо за то, что навозные бомбы его пока интересуют больше чем политика.

— Он Блэк? И на Гриффиндоре? — я постарался увильнуть от щекотливой темы. — Я думал, все Блэки учатся на Слизерине. Тем более, ваш факультет всегда особенно недолюбливал грифов…

Андромеда лишь пожала плечами.

— Все слизеринцы — лицемеры, а гриффиндорцы — пустозвоны, — фыркнула она. — Но, в конце концов, и у тех и других слова почти всегда расходятся с делом.

— А хаффлпаффцы? — уточнил я.

Она обернулась и прожгла меня своим фирменным пристальным взглядом.

— А хаффлпаффцы просто молча делают всю грязную работу за всех остальных.

Мы помолчали, думая каждый о своём.

— Как бы то ни было, нам действительно лучше не видеться. И вообще не разговаривать друг с другом, — будничным тоном вынесла приговор она, не подозревая о том, что моё сердце, вот уже несколько долгих минут парившее где-то на уровне вершины Джомолунгмы, с громким свистом рухнуло в пропасть, ударившись о каменный пол слизеринских подземелий. — Так будет лучше для всех, — добавила она после минутной паузы. — Конечно, Белла вряд ли забудет о том, что мы когда-то общались, но хотя бы об этом перестанут шептаться в коридорах…

Я молча кивнул, сглатывая комок в горле. Захотелось уйти отсюда поскорее, неважно куда, только бы не видеть эти узкие плечи, эти карие глаза, полные нежные губы… «Что ж, ты сам виноват Тед, — проворчал в голове ехидный голосок. — Тебе не следовало влюбляться в неё. Ты ведь знал, что всё должно закончиться именно так …».

— Было приятно пообщаться, — холодно выдавил я. Сухо кивнув, Андромеда с привычной грацией обогнула меня и вышла из комнаты.

Наверное, у каждого человека в отдалённом уголке души храниться воспоминание о том, как весь мир, как ему казалось тогда, рухнул в одно мгновение… А потом ты живёшь и понимаешь, что мир по-прежнему незыблем, а сломалось что-то в тебе. Спустя год ты понимаешь, что не сломалось, а наоборот окрепло. Спустя три ты с удивлением замечаешь, что уже и не помнишь всего того, что когда-то имело для тебя сокровенный смысл. Это закон жизни.

Но как бы то ни было, тогда я страдал. Страдал, сталкиваясь с Андромедой в коридорах, видя её поднятую руку на уроке и представляя её перед сном. Мелани Стоун кидала на меня грустные взгляды, всё ещё надеясь, что я позову её гулять в Хогсмид, а я и думать позабыл о своих друзьях, об учёбе, развлечениях — обо всём, что связывало меня с нормальным миром.

— Ты нравишься Мел, — доверительно сообщил мне однажды за завтраком Роб. Я промычал что-то неопределённое, ковыряясь ложкой в остывшей овсянке. — Она классная! Пригласи её куда-нибудь!

Мелани действительно была довольно популярной девчонкой. Её зеленоватые роскосые глаза, живые и быстрые, и чуть удлинённый носик придавали ей сходство с лисичкой. Тоненькая, юркая, смешливая и разговорчивая, она обладала свойством для девушки гораздо более ценным, чем красота, а именно умением расположить к себе людей. Делала она это с прелестным очарованием, редко оставлявшим кого-то равнодушным. Она была так непохожа на сдержанную и задумчивую Андромеду, что казалось глупым их сравнивать. И всё же я делал это постоянно, пытаясь понять, почему я без памяти влюблён в одну девушку, совершенно для меня не подходящую, и абсолютно равнодушен к другой, словно созданной для того, чтобы сделать меня счастливым.

— В другой раз, — отмахнулся я и, не подумав, ляпнул: — А ты почему никого не пригласишь?

Вообще-то вопрос был риторическим. Очкарик Роб, вот уже который год борющийся с назойливыми прыщами и собственной стеснительностью, насколько мне было известно, не купался в женском внимании. Я ожидал, что он смутиться и перестанет донимать меня разговорами о Мел, но дело приняло совершенно неожиданный оборот.

— Я бы… — он кинул опасливый взгляд за равенкловский стол. — Нет, она даже не посмотрит на меня.

— В чём дело? — осведомился я, понимая, что со всеми собственными переживаниями, упустил из вида душевное состояние друга.

Роб помолчал, кусая губы и явно сомневаясь, стоит ли доверять мне свой секрет.

— Я влюбился, — выдавил он наконец так тихо, что мне пришлось наклониться к самому его лицу, чтобы услышать продолжение. — Ни есть, ни спать не могу, о ней лишь думаю, — он снова пробежался затравленным взглядом по равенкловскому столу. Я посмотрел туда же, заметив симпатичную девочку с толстой каштановой косой. — Амелия Боунс, -протянул Роб, подтвердив мои догадки насчёт предмета своего обожания.

— Губа не дура, — хмыкнул я.

Что знал он о любви? Со свойственным юности эгоизмом, я полагал, что ни один человек в мире, не может чувствовать и переживать то, что чувствую и переживаю сейчас я. Моя любовь казалась мне неповторимой, уникальной, необычной. Я и представить себе не мог, что все любовные истории, происходившее в подлунном мире, сводятся к набору простых сценариев, повторяющихся в любые времена и эпохи. Тогда я был не способен этого понять, и, слава богу. Мне было только пятнадцать!

— Поговори с ней, — сказал я, потому что надо было что-то сказать. По правде говоря, я был уверен, что красотка Боунс пошлёт моего дружка куда подальше, стоит ему оговориться о своих чувствах. Но Роб был мой друг, и было бы нечестно с моей стороны отговаривать его от, возможно, одного из самых важных поступков в его жизни. Лучше сделать шаг и оступиться, чем продолжать вечно стоять на месте. — Подойди, спроси, как дела? Написала ли она эссе для Бинса?

— Эссе? — не понял Роб. — Да кто его писать будет? Хотя, она же равенкловка… — лицо его вновь приобрело мечтательное выражение. — У неё наверняка уже готовы все три свитка.

— Ты можешь пригласить её в Хогсмид, — напомнил я. — Не факт, что она согласиться, но… попробовать ведь стоит?

— Да, именно так я и сделаю, — ответил он, смешно выпячивая нижнюю губу. В тот же вечер он, красный как рак, запинаясь, предложил даме своего сердца прогуляться в магическую деревню на следующих выходных. Та отказалась, впрочем, весьма вежливо и осторожно. И на выходных мне самому пришлось утешать осунувшегося и погрустневшего Роба, бросавшего жалобные взгляды на Амелию и Себастиана Рэйна, красавца гриффиндорца с седьмого курса. Впрочем, моё положение было не лучшим. А точнее сказать, моя жизнь и вовсе грозила превратиться в ад, когда по школе прошёл слух, что внимания Андромеды Блэк добивается сам Люциус Малфой.

Люциус Малфой учился на 5 курсе Слизерина, был одним из лучших учеников и старостой, а по совместительству богатым наследником чистокровного и влиятельного рода.

— Ах, он такой душка, этот Малфой!» — шептались девушки.

— Он смотрит только на чистокровных принцесс. А ещё он, говорят, очень из тех, кто не задумываясь, пойдёт по головам — неуверенным тоном пытались воззвать к голосу разума их подруги.

— Да какая разница! Зато он такой красавчик!

Мне же Малфой казался на редкость отвратительным типом, до приторности смазливым, скользким и самовлюблённым. Всё внутри буквально содрогалось от одной мысли, что он может быть вместе с Андромедой. «Почему именно она? — говорил я сам себе. — В школе полно девушек, готовых броситься слизеринцу на шею… Зачем она ему?» И тут же сам давал себе ответ. Она не такая как все. Чудесная. Необычная. Лучшая. Прекрасная. Сотни эпитетов складывались в неровные строчки в моей голове. Как же я был глуп, думая, что лишь я один могу это заметить…

Но настоящее испытание для моей ревности ждало меня впереди.

— Сэр Эдвард Тонкс, — пропищал щуплый мальчишка с первого курса. — Вам письмо от профессора Слизнорта.

Я тупо уставился на перевязанный зелёной ленточкой конверт. Обычно такие доставлялись членам так называемого клуба Слизней, небольшого общества любимчиков профессора зельеварения. Кто-то попадал туда из-за громкой фамилии, кто-то благодаря обаянию, а кто-то — таланту. Я же не подходил не под одну из этих категорий.

— А, Тед, мой милый мальчик, — с порога поприветствовал меня Слизнорт. — Вот и наш Блэкродский герой появился.

Я смущённо поклонился. Обстоятельства нападения на мою деревню всё ещё муссировались в прессе, что сделало меня своего рода знаменитостью, как когда-то давно после моего чудесного «излечения» доктором Дойлзом. И в том, и в другом случае сам по себе я оставался в глазах других фигурой малозначимой, поэтому оставалось лишь потерпеть, пока эта дешёвая популярность схлынет на нет.

Я прошёл в небольшой кабинет, расширенный и украшенный вычурными подсвечниками.

— Садитесь, мой милый, — проворковал профессор. Я покорно опустился на стул, встретившись с удивлённым взглядом Андромеды. Сидящий рядом с ней Малфой брезгливо скривился.

Весь ужин напоминал плохо отрепетированный спектакль. Присутствующие отвечали Слизнорту дежурными фразами, держась за заданную планку равнодушной светскости. Кто-то заливался соловьём о своих успехах, не забывая ввернуть тонкий комплимент хозяину клуба. Кто-то говорил более сдержанно, явно не желая распространяться о своей жизни и жизни своих выдающихся родственников. Кто-то откровенно смущался, краснел, путался в словах, пока, наконец, не умолкал на полуслове, вежливо перебитый Слизнортом. Сам профессор, несмотря на всё, похоже, был искренне рад, наслаждаясь обществом своих «юных друзей». Впрочем, чудаковатый старик мало занимал меня этим вечером. Почти не слыша речь очередного члена клуба, я искоса следил за парой напротив, замечая каждую деталь, будь то кивок головы, или просьба передать печенье. Ревность горьким ядом разливалась по каждой клеточке моего существа.

— Не томите нас, Тед, мы жаждем подробностей о случившемся Рождественской ночью, — проворковал Слизнорт, кинув любопытный взгляд в сторону Андромеды.

После моего скупого и бесцветного рассказа, интерес к этой теме иссяк. Андромеда перенесла его с достоинством английской королевы, не подав виду ни словом, ни жестом, что вся эта история как-то её касается. Лишь на секунду её веки дрогнули при упоминании мной имени Беллатрисы, выдавая в ней скрытое волнение. Заметив это, Малфой небрежно накрыл её ладонь своей, вызывая во мне новый приступ бешенства. Всё внутри напряглось, немедленно требуя вырвать этому длинноволосому смазливому ублюдку руку. Вместо этого я ещё сильнее сжал ложечку для десерта, жалобно хрустнувшую в моём кулаке.

— Тед, милый, вы слишком напряжены, — проворковал Слизнорт. Ещё бы, я сижу напротив девушки, родная сестра которой совсем недавно обещала прикончить меня. А ещё я люблю эту девушку. А ещё к ней клеится богатый и чистокровный хлыщ. Прекрасная ситуация!

Впрочем, профессор зельеварения вряд ли когда-нибудь брал в расчёт, что некоторым членам его клуба может быть неприятно или неудобно находится за одним столом друг с другом. Для него мы были лишь фигурки в большой коллекции, будущие герои и злодеи, друзья и враги — все мы одинаково умещались в его шкафу на полочках.

Рука Андромеды дёрнулась, освобождаясь от хватки лапы Малфоя. Полоска кожи, под рукавом тёмно синего платья на миг оголилась, демонстрируя тонкую белую ленту, повязанную поверх запястья. Как бы мне хотелось быть сейчас на месте Малфоя, иметь возможность вот так мимолётом, по-хозяйски касаться её… Люциус был богат и красив, а главное, чистокровен. По всем соображениям, он подходил Андромеде гораздо лучше, чем я. Так, во мне зародился новый страх, являвшийся мне часто в ночных кошмарах, где я, а не бедняга Роб, сижу одиноко в «Трёх мётлах» и жалобно наблюдаю, как мило болтают, улыбаются, и — бог мой — целуются за соседним столиком Люциус и Андромеда.

Как оказалось позже, мои опасения были небезосновательны. И Люциус, и Андромеда с младшей сестрой уехали из школы на пасхальных каникулах. Я остался в школе, служившей мне лучшей защитой от разгуливающей на свободе Беллатрисы. Как никогда, я ждал начала занятий и возвращения Андромеды, возможности снова, хотя и мимолётом, увидеть её. И в один прекрасный день она вернулась, по-прежнему неотразимая, хотя и с той упрямой складочкой на лбу, появлявшейся всегда, когда мысли её были заняты чем-то серьёзным и, зачастую, неприятным. Как бы мне хотелось, разгладить эту складочку губами, разрушить все стены, между нами воздвигнутые, решить все проблемы нас окружавшие… Но вместо этого я лишь тупо смотрел, как она поправляет длинные волосы, чмокает в щёчки бесчисленных подружек, что-то рассказывает, размахивая руками. Меня она, как и полагается, не удостоила и единым взглядом.

— Что стал, как вкопанный! Минус 10 баллов Хаффлпаффу! — окликнул меня ленивый голос. Я резко обернулся. Люциус Малфой, поблёскивая значком старосты, смотрел на меня с искренним презрением и яростью.

— Извини, — ляпнул я, но Малфой уже прошествовал мимо, не забыв ткнуть меня плечом. Не взглянув на Анддромеду, Люциус скрылся по направлению слизеринских подземелий.

— Малфой сегодня злой как разъярённый гиппогриф, — сообщил неизвестно откуда взявшийся Роб. — Не успел в школу вернуться, а уже поснимал больше полсотни баллов непонятно за что.

Причину недовольства старосты Слизерина мне удалось выяснить тем же вечером. Привычка блуждать перед сном по закоулкам Хогвартса вновь сослужила мне хорошую службу. До отбоя оставалось полчаса, когда неподалёку от Северного крыла я услышал два женских голоса, один из которых был до боли знакомым. Притаившись в нише, за статуей Бориса Бестолкового, я скоро увидел и его обладательниц. Одна из них, дыша словно после быстрого бега, остановилась прямо напротив меня. Резко обернувшись, она со злостью воскликнула:

— Как ты могла так поступить с Люциусом? Он не заслужил такого унижения!

— Я думала, ты будешь рада, сестричка, — спокойно ответила Андромеда, приближаясь к ней. — Ведь теперь для тебя дорога свободна.

Даже в приглушённом свете факелов было заметно, как вспыхнуло лицо младшей Блэк.

— Ты… ты опозорила его, — жалобно простонала Нарцисса. — После неудачного брака его отца с нашей бабушкой у Малфоев и так предубеждение перед девушками из рода Блэк. А теперь… он поклялся, что никогда больше не переступит порог нашего дома! — закричала она, истерически заламывая руки.

— Моя наивная сестрёнка! — ласково заметила Андромеда. — Тебе пора бы уже знать, что мужчины склонны очень быстро забывать о данных ими обещаниях. Вот увидишь, ты ещё поблагодаришь меня, когда Люциус Малфой войдёт в нашу гостиную с намерением сделать предложение тебе.

— Мы обе знаем, что этого не случится, — тихо произнесла Нарцисса, и одинокая слезинка обиженно сверкнула на её щеке. Пару долгих секунд она осуждающе смотрела на сестру, а после резко развернулась на каблуках, умчавшись во тьму подземелий. Андромеда долго смотрела ей вслед, потом тяжело вздохнула и, поведя плечом, спокойно произнесла:

— Тед, выходи уже, я знаю, что ты всё слышал.

Сконфузившись, я послушно выскользнул из своего убежища. Впрочем, Андромеда, похоже, вовсе не собиралась злиться. Взгляд её ровным счётом ничего не выражал, когда она задумчиво прошептала:

— Она бы ненавидела меня, если бы согласилась, и ненавидит сейчас, потому что я отказалась. А что делать мне?

Малфой сделал ей предложение. Мне не понадобилось много времени, чтобы это понять.

Где-то внутри разлилось тёплое удовлетворение — она отказалась.

— Я понимаю чувства Нарциссы, — тактично начал я, стараясь спрятать глупую улыбку, — но в данном случае, большее значение имеют твои чувства. Если ты не любишь Малфоя… Ты же не любишь его? — осёкся я, вздрогнув от одной этой мысли.

Андромеда отрицательно покачала головой.

— Мама тоже сказала, что это в первую очередь моё дело, — задумчиво произнесла она. — А потому не дала отцу принудить меня, хотя и считает Люциуса отличной партией. Мы должны сделать так, чтобы он обратил внимание на Нарциссу, — оживившись, произнесла она. — Это будет лучший вариант для всех. И ты мне в этом поможешь.

— Но… как? — я чуть растерялся от такой резкой перемены. — Ты знаешь, я готов сделать для тебя что угодно, но я не представляю…

— Не знаю, — она всплеснула руками. — Но… мы должны что-нибудь придумать…

— Ты меня, конечно, извини, но разве я похож на купидона? — в растерянности запустив руку в волосы, тихо засмеялся я.

— Не время острить, Тед, — сердито буркнула она, нахмурившись. Сердитой она выглядела всё так же по-детски мило и трогательно, заставляя меня залюбоваться ею. Как бы мне хотелось разрешить все её проблемы, отвести от неё все беды. Но в данном случае, как мне казалось, лучшим решением было бы отказаться от всяких затей, предоставив Люциусу и Нарциссе искать свой собственный путь друг к другу.

— Послушай, Андромеда, это не наше дело. Вдруг Люциусу и вовсе не нравится Нарцисса? Не станем же мы его поить приворотным зельем? — осторожно поинтересовался я.

— Разумеется, нет, — холодно отозвалась девушка, поджав губки. — Но мы должны что-то придумать, Тед, — добавила она.

В спальню Хаффлпаффа я вернулся далеко за полночь. Улёгшись прямо в одежде на застеленную жёлтым покрывалом кровать, я продолжал глупо улыбаться, пялясь в деревянный куполообразный потолок и вспоминая сегодняшний разговор.

Наверное, проще и честнее было бы сказать ей, что отношения Люциуса и Нарциссы — это вовсе не моя проблема, да и любовные неурядицы её сестры, по правде говоря, волнуют меня гораздо меньше, чем меню завтрашнего ужина. Но я лишь кивнул, уцепившись за проскользнувшую в мою голову расчётливую, но такую приятную мысль. Плевать на всё, главное, что у меня вновь есть повод видеться с Андромедой.

http://quietslough.tumblr.com/post/113624066392/7

Время шло, но придумать что-нибудь стоящее, так и не удалось. Были дни, когда я и вовсе хотел забросить это неблагодарное дело, но обиженный взгляд Андромеды не давал мне так просто уйти из Выручай-комнаты, которая вновь стала местом наших тайных встреч. Мои осторожные попытки объяснить девушке, что нет ничего более глупого, чем сводничество, не увенчались успехом. Отчасти я понимал Андромеду: она хотела счастья младшей сестре и, привыкнув, что сёстрам Блэк всё желаемое даётся незамедлительно, всеми силами старалась его обеспечить. Вот только завоевать для неё любовь Малфоя оказалось несколько сложнее, чем как когда-то в детстве подарить ей котёнка.

— С чего ты взяла, что Люциус вообще может увлечься ею? — спросил я, когда мы в очередной раз перебирали в уме всевозможные способы подстроить встречу двух потенциальных влюблённых.

— Она подходит ему больше, чем я, — пожала плечами Андромеда. — Когда-нибудь Нарцисса станет хорошей хозяйкой, женой, матерью, надёжным тылом для своего мужа. Она будет сильной даже когда он окажется слаб, и умной, для того, чтобы скрыть свою силу. Она не бунтарка, она истинная леди и лучший приз для любого жениха.

«А кто подходит тебе?» — вертелся в голове невысказанный вопрос. «Уж точно не ты» — вкрадчиво шепнул внутренний голос. Я резко тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

— Но если он не влюблён в неё, что толку от всего этого, — заикнулся было я.

— В чистокровных семьях с детства внушают, что любовь — не условие для брака, — спокойно ответила она. — Чистая кровь, наличие состояния и подходящий характер — этого достаточно, чтобы союз был заключён. Редко кто в нашей семье женился или выходил замуж по любви. Разве что тётушка Дорея, но это отдельная история… Не думай, что в других чистокровных семьях всё по-другому. Малфои всегда заключают союз только с теми, с кем выгодно. А с нами, уж поверь, стоит дружить и считаться.

— Вот только Малфой что-то не спешит оценить достоинства Нарциссы, её чистую кровь и состояние, — произнёс я. — К тому же, я видел сегодня его с Реджиной Блэр, они довольно мило ворковали в библиотеке. Может, у них всё серьёзно?

— Реджина? — воскликнула Андромеда, — Ну конечно, она всегда оказывается рядом с тем, у кого потуже набит кошелёк!

Это было чистой правдой. Реджина Блэр, пятикурсница со Слизерина, хотя и не отличалась особой красотой и правильностью черт, слыла одной из самых привлекательных девушек Хогвартса. Что-то такое было в ней, в темноволосой девчонке с большими карими глазами, что заставляло оборачиваться ей в след и, увидев единожды, не забывать уже никогда. Хуже соперницы у Нарциссы и быть не могло — ни один из отвергнутых поклонников Блэр не мог найти себе места, в то время как прекрасная искусительница с особой тщательностью подыскивала наиболее удачную партию, не останавливаясь ни перед какими преградами.

— Если Малфой попадёт в её сети… — начал я.

— То что? — вспылила Андромеда, гневно глядя мне прямо в глаза. — Что вообще в ней все находят?

— Не знаю, — ответил я, чувствуя, что краснею. — Лично я знаю, кое-кого получше.

Взгляд её смягчился, когда она замялась, догадавшись, о ком идёт речь.

— Надеюсь, Люциус окажется благоразумен и не купится на эту удочку, — вздохнула она. — Мы же поработаем с Нарциссой. И ты мне в этом поможешь.

— Как? — озадаченно спросил я.

— Начни ухаживать за ней. Любая девушка расцветает, если она любит и любима…. Да и парни охотнее обращают внимание на тех девушек, которые уже стали объектом чьего-то внимания.

— Ты шутишь? — вскочил я. — Я и так под прицелом из-за дружбы с тобой…

— Никто, включая Нарциссу, не будет знать, что это ты, — разъяснила Андромеда. — Ты будешь изредка посылать ей подарки, цветы, записки, не называя своего имени. Денежную сторону вопроса я, разумеется, беру на себя.

Как ни странно, это подействовало. Когда утром, за завтраком, перед Нарциссой опустилась огромная белая сова с привязанным к лапке громадным букетом, та мгновенно просияла, словно начищенный галеон, и ещё долго случайная улыбка блуждала солнечным лучиком по её лицу. Стоит отметить, что это и вправду красило её. Маленький, вечно поджатый носик, до этого источавший презрение ко всему вокруг, теперь смотрелся на её худеньком личике довольно мило; глаза сияли чистой голубой лазурью, являя всему миру очарование и наивность первой любви.

И всё же мне было искренне жаль Нарциссу, и я до ужаса боялся, что наш обман раскроется. Страшно было представить, что будет с нею, узнай она об истинной стороне дела. Признаюсь, меня частенько мучила совесть, и лишь успокоив её бесспорным доводом, что сейчас девушка действительно счастлива, я спокойно засыпал, позволяя своим мыслям утечь в сторону Андромеды.

Тем временем с Люциусом дело не продвинулось ни на шаг. Я наблюдал за ним за завтраком, обедом и ужином, но так и не смог выловить ни одного его взгляда, направленного в сторону младшей Блэк. Успокаивало то, что и с Реджиной его официально пока ничего не связывало. Пару раз я видел их болтающими в библиотеке, но не более. Андромеда справедливо полагала, что это ненадолго. Однако вскоре нам представилась возможность решить эту проблему.

В этот вторник я заглянул после обеда в туалет. Уже закончив своё дело, я услышал звук шагов. Фраза, последующая за ним, заставила мою руку, тянувшуюся к ручке, замереть на полпути.

— Нет, вы видели, какой букет! — возвестил звонкий мужской голос, в котором я узнал Себастиана Рэйна. — Какой придурок до этого додумался! Теперь каждая девушка в школе будет кидать на тебя до боли обиженные взгляды и упрекать в чёрствости и невнимании пока ты презентуешь ей чего-нибудь покруче!

Как вы, возможно, уже догадались, упомянутый букет был послан мной Нарциссе. Наверное, правильно было бы тотчас же выйти, помыть руки и с чистой совести уйти на урок трансфигурации, но я почему-то так и остался стоять, словно прилипнув к каменному полу. Мысленно благодаря основателей за плотные двери кабинок, я затаил дыхание, прислушиваясь к разговору снаружи.

— Что, Амелия тоже хочет цветочков с сердечками, а, Себ? — насмешливо протянул его друг.

— Амелия умная девушка и понимает, что я могу позволить себе такие щедрости, — огрызнулся Рэйн. — Во всяком случае, пока её устраивали розы с клумбы мадам Стебль.

Его товарищ громко фыркнул.

— Что ты ржёшь, Забини? — вскипел Рэйн. — Может это ты слизеринке цветы послал? Решил, наконец, заняться выполнением дедушкиного поручения?

Алекс Забини, крупный темнокожий парень из Гриффиндора, слыл знатным повесой и хулиганом. На девушек он действовал поистине магнетически, но вряд кто-нибудь из них мог надеяться на продолжительные отношения. У этого парня всегда можно было найти алкоголь, сигареты, а также запрещённые зелья самых разных свойств. Одним словом, Алекс Забини был редкостным засранцем, что вовсе не умоляло его популярности.

— Не смешно, — после последней фразы Рэйна, Забини мгновенно скис. — Понятия не имею, зачем дедушке понадобилось меня женить?

— Видимо, твой старик планирует скоро отбросить копыта, вот и надеется пристроить тебя в хорошие руки, — рассудил Рэйн, затягиваясь. По туалету скользнул неприятный запах дыма. — И чего ты так переживаешь? Женитьба не такое уже гнилое дело. Сам подумай: каждый день завтрак, обед и ужин, поглаженные рубашки…

— Для этого и домовой эльф сгодиться, — буркнул Забини.

— Зато для кое-чего другого эльф явно ни к чему. Если ты, конечно, не полный извращенец, — и Рэйн засмеялся, довольный собственной шуткой.

— Эльф явно не в моём вкусе, — ядовито произнёс Алекс. — Но, видишь ли, дружище, я ценю в этом деле разнообразие. Жениться — это как есть одно и то же блюдо каждый день. Может быть оно и вкусное, но приедается.

— Выбора у тебя всё равно нет, — ответил Себастиан. — Старик не оставит тебе ни сикля, если не женишься и не закончишь гулять… Так что давай, соблазняй слизеринку, может, отобьёшь её у поклонника.

— Эту-то, — протянул Забини. — Она же ещё ребёнок. Нет, ножки там конечно, что надо, но вот грудь как доска стиральная.

— Согласен, — кивнул Рэйн. — А вот сестричка её самый сок. Не Беллатриса, конечно, — поспешно добавил он. — Андромеда.

— Эта тоже плоская, — скучающе отозвался Забини. — К тому же, хватит с неё и того хаффлпаффца.

Я напряг слух. Разговор принимал неожиданный оборот. Хотя сам факт, что они критикуют фигуру Андромеды вызывал желание немедленно выйти из своего убежище и хорошенько врезать нахалам по роже.

— Да, бедняга парень, — сочувственно отозвался Рэйн. — Понятно же, что ничего ему не светит…

— Дурак он, — фыркнул Забини. — Как и все хаффлпаффцы. Надо думать, прежде чем на таких девчонок заглядываться. Маглам в мире Блэков делать явно нечего.

Они докурили и вскоре ушли, хлопнув напоследок дверью. Я вышел из кабинки, и, ощущая себя редкостным трусом и болваном, с отвращением взглянул на собственное отражение в зеркале.

Вечером я пересказал Андромеде разговор гриффиндорцев, опустив особо нелицеприятные моменты. Как ни странно, это привело её в небывалое возбуждение, кажется, я видел, как шевелились у неё в голове шестерёнки.

— Я всё разузнала, — воодушевлённо сообщила она следующим вечером. — Забини — сирота и воспитывался дедом, уже довольно пожилым джентльменом. Узнав о похождениях внука, он объявил, что тот не получит наследства, если не женится сразу после школы.

— И? — в принципе, это я уже понял и так.

— И значит, что он идеально подходит для Реджины! — засмеялась Андромеда. — Он богатый наследник, которому в ближайшее время срочно требуется невеста! Проще взяться за него, чем тратить время на Малфоя, который после неудачи со мной решаться на предложение будет очень долго!

— Но Реджина ведь не знает о….

— Уже знает, — в глазах Андромеды промелькнул хитрый огонёк. — Теперь дело за нею. И я в её способностях не сомневаюсь.

Я хотел было ей напомнить, что совсем недавно она было не столь высокого мнения о привлекательности Блэр, но вовремя закрыл рот, любуясь за воодушевлённой собственными планами Андромедой. Она была так рада, что задуманное ею осуществляется, что я не хотелось омрачать её радость своим скептицизмом.

К моему удивлению, вскоре я встретил Забини и Блэр, воркующими за одним из столиков в «Трёх мётлах». Мысленно посочувствовав молодому человеку, я ещё раз поразился чарам женской привлекательности, на которые не способна ни одна волшебная палочка. Похоже было, что Реджина всерьёз отказалась от Малфоя. Но и это обстоятельство не сделало Нарциссу и Люциуса ни на шаг ближе друг к другу.

Возможно, Малфой так бы никогда и не посмотрел в сторону Нарциссы, и её романтические грёзы о нём потонули бы суровом болоте реальности, если бы не один случай, моментально ставший предметом разговоров в Хогвартсе на несколько дней. Дело было незадолго до школьных экзаменов, того прекрасного времени, когда все студенты вынуждены проводить долгие дни в недрах библиотеки, в то время как за окном сама весна, казалось, зовёт их души в полёт, прямо к яркому жгучему солнцу. По утрам, наполненным свежестью и прохладой, солнце неторопливо ласкало каждого с потолка Большого зала, так что даже самый печальный и заспанный школьник, словно нехотя улыбался, повинуясь магии его лучей. Но в то утро все молчали, придавленные печальными пугающими новостями из свежих газет.

«Пророк» начинался огромной статьёй о массовых убийствах волшебных семей, отказавшихся сотрудничать с Воландемортом, а также семей маглорождённых волшебников. Со страниц смотрели чёрно-белые лица детей, юношей и девушек, мужчин, женщин, стариков… Пожиратели смерти не щадили никого, вновь и вновь напоминая волшебному миру, что буря, разразившаяся над ним, намерена снести всё без разбора, что встанет у неё на пути.

На второй странице говорилось о том, что одного из убийц семьи Уайтов удалось опознать. Сердце моё сжалось, когда я вгляделся в чёрные глаза убийцы, фотография которого размещалось тут же, рядом с фотографиями жертв.

— Беллатриса Блэк! — послышался возглас за гриффиндорским столом. — Надо было прикончить эту суку и закопать где-нибудь в Запретном лесу.

Говорившую звали Шейлин Марс, и училась она на том же курсе, что и я. Приятелями мы не были, но гриффиндорка всегда вызывала у меня непроизвольное восхищение, главным образом благодаря своим успехам в защите от тёмных искусств, в которой ей не было равных даже среди парней. Ни для кого не было секретом, что Марс, мечтает стать мракоборцем и вовсю тренируется для поступления в Академию. Сейчас девушку распирало от злобы, и ничего хорошего это не предвещала. И потому, заметив, что Шейлин и её друзья поднялись из-за стола следом за Андромедой, я бросил недоеденный тост и тоже поспешил из Большого зала.

Взрыв, который был неминуем, произошёл за его пределами, в холе.

— Блэк! — крикнула Марс. Трудно было понять, к кому именно она обращается, ведь Андромеда и Нарцисса шли рядышком. При звуке голоса гриффиндорки обе синхронно повернулись. Андромеда была спокойна. Нарцисса нервно покусывала губу, глядя на Шейлин с ненавистью.

— Как поживает ваша сестрица? Уже отмыла руки от крови?

— Думаю, она принимает душ регулярно, — невозмутимо ответила Андромеда. — Очень мило заботится о ней с твоей стороны…

— Тебе смешно? Будь у меня сестра убийцей, — глаза Марс опасно блеснули, — я бы спряталась в своей комнате, потому что не смогла бы смотреть в глаза людям!

— Как хорошо, что мы не ты, — спокойно процедила Андромеда.

— Конечно же, вам ведь тоже не терпится присоединиться к хозяину! Всем известно о вашей гнилой семейке! Тот-кого-нельзя-называть у вас, наверное, частый гость за ужином! — выплюнула Шейлин, сжимая кулаки.

— Нет, — ответила Андромеда, на миг задумавшись. — Но если он всё же появится, я передам ему от тебя привет. А сейчас извини, нам с сестрой нужно спешить.

— Гнилая семейка! Убийцы!

— Пойдём, Нарцисса…

— Как ты смеешь так говорить о моей семье? — тихий, но твёрдый голос младшей Блэк внезапно заставил умолкнуть всеобщий гул и ропот. Андромеда едва заметно дёрнула сестру за руку, но Нарцисса даже не обратила на неё внимания, продолжая стоять, в упор, словно в прицел, глядя на гриффиндорку.

— Что? Прелестное создание наконец подало голос? — с насмешкой произнесла Марс.

— Нарцисса! — предупреждающе прошипела Андромеда.

— Как ты смеешь так говорить о моей семье? — повторила Нарцисса убийственно спокойным тоном.

— Твоя, как ты говоришь, семья, — Шейлин приблизилась к слизеринцам, подойдя к Нарциссе вплотную. Она была выше почти на целую голову, но Блэк не дрогнула и не отошла, а лишь брезгливо поджала хорошенький носик, — твоя семья — это кучка отъявленных негодяев, считающих, что деньги и происхождение дают им право быть выше других, дают им право истреблять других… Но скоро с этим будет покончено. Дементоры Азкабана просто мечтают встретиться с твоей сестрицей…

— Если ты ещё раз хоть слово скажешь о моей сестре, клянусь, я вырву твой язык и скормлю его чёртовым гиппогрифам!

Все застыли, глядя на Нарциссу во все глаза. В звенящей напряжённой тишине шёпот Шейлин прозвучал жутко громко.

— Это угроза? — выдохнула она.

— Минус 10 очков Гриффиндору за разжигание конфликта между факультетами, — вмешательство внезапно появившегося Малфоя заставило всех вздрогнуть и зашептаться. — Вам стоит поторопиться на урок, мисс Марс. Кажется, профессор Слизнорт, был не очень доволен вашими последними успехами.

Шейлин бросила на него взгляд, которому позавидовал бы сам василиск, но возражать не стала. Андромеда тут же утащила в сторону сестру, которая продолжала прожигать противницу взглядом, не реагируя даже на присутствие Люциуса. Мне не довелось быть свидетелем разговора, произошедшего тем же вечером, поэтому передаю я его со слов Андромеды, «случайно» подслушавшей его у входа в общую гостиную Слизерина.

— Ты не должна была так реагировать! — произнёс Люциус, пытаясь поймать отстранённый взгляд девушки. — Сейчас многие будут ненавидеть таких как мы, многие будут осуждать нас… Но придёт время, и они будут просить у нас в ногах прощения за каждое своё слово. Ветер переменчив, и надо уметь приспосабливаться как к штилю, так и к буре. Скоро он сметёт весь этот сброд с лица земли, а пока… Не стоит вступать в бесплодные споры. Иногда молчание — лучшая защита.

— Она оскорбила мою семью, — не глядя на него, ответила Нарцисса. — Она оскорбила то, что мне дороже всего.

— Она ещё ответит за свои слова, — спокойно протянул Люциус. — Но всему своё время. Вас же, моя прекрасная храбрая леди, я заклинаю не обращать внимания на тех, кто и мизинца вашего не стоит, — он аккуратно поцеловал её руку. — Спокойной ночи, мисс Блэк, — поклонился он, не заметив, как зарумянились её щёчки и заблестел смущённый взгляд.

Это не было началом любви. Но это был фундамент того моста, что строился после долгие годы, прежде чем стать способным выдерживать бури самых разнообразных жизненных невзгод. Впереди было целое лето, ознаменованное, как и для меня, так и для Нарциссы, прекрасным и обманчивым чувством. Надеждой.

http://quietslough.tumblr.com/post/124759737642/8

Это лето, наполнившее моё сердце надеждами, стало для меня особенным, несмотря ни на косые взгляды односельчан, так никогда и не узнавших, кто спас их жизни в роковую рождественскую ночь, ни на холодность мачехи, сестёр и даже собственного отца, добившихся того, чтобы я стал чужим в родном доме. Даже опасность мести Беллатрисы отодвинулась куда-то на второй план, уже не волнуя меня как раньше. Всё моё существо было поглощено нахлынувшем на меня чувством к Андромеде, мечты о которой наполнили яркими красками мои унылые летние каникулы. Впервые мне не хотелось проводить их где-нибудь у друзей. Целыми днями я гулял неподалёку от загадочной рощи, и, порой забывая, что могу быть увиденным, проникал под её мрачную тень. Сердце грела мысль, что и она, возможно, тоже вспоминает все проведённые вместе вечерние часы. Увы, под крышей дома, вокруг которого я незримым стражем ходил кругами каждый день, происходило то, чего я давно втайне боялся — Андромеда влюбилась. И влюбилась, увы, не в меня.

Её избранник был на пять лет старше и приходился ей троюродным братом. Дело в том, что прадед Андромеды по матери, Гвендаль Розье, был выходцем из Бретани, неизвестно по каким причинам более века назад приехавший искать счастье в наших краях. По ту сторону Ла-Манша у него осталась многочисленная родня, с которой время от времени потомки Гвендаля Розье обменивались визитами. Вот и в то лето, молодой Рауль де Розье впервые высадился на английский берег с целью изучения британской волшебной фауны. Приходившаяся ему тёткой, Друэлла Блэк (мать Андромеды), любезно пригласила молодого человека погостить в её доме. Мне никогда не довелось узнать, закрадывалась ли в умы родственников Андромеды или самого Рауля мысль о браке, но в том, что на какое-то время она завладела самой Андромедой, сомнений быть не могло. То, что она попала под власть нежного чувства влюблённости, стало понятно мне сразу, как только я нашёл её взглядом в пёстрой толпе на платформе 9 и 34. В тот самый момент, когда сердце моё радостно ёкнуло, её тонкий стан загородила от меня стройная фигура молодого волшебника. Рауль был красив, и в малейших его движениях и улыбках, угадывалась пылкая натура, так привлекательная для молодых женщин, любимцем которых он, без сомнения, был. Светлые вьющиеся волосы волной спадали на высокий чистый лоб, небесно голубые глаза пылали юношеским задором, а тонкие усы придавали особое очарование и некоторую взрослость. От меня не укрылся влюблённый, полный искреннего восхищения взгляд Андромеды, когда молодой человек галантно поцеловал её руку в белой кружевной перчатке. После этого пальцы их на несколько мгновений дольше положенного соприкасались друг с другом, а взгляды были так красноречивы, что ошибиться было невозможно — этих двоих связывает гораздо большее, чем просто родственные либо дружеские чувства. Воображение рисовало мне тайные встречи в саду среди диковинных растений тёплыми летними ночами, пока я, ворочаясь в постели, лелеял свои мечты, неразрывно связанные с образом Андромеды. И хотя это было далеко не первым разочарованием в моей жизни, именно эта обида стала одной из самых глубоких, оставившей заметный рубец в моей душе на долгое время. Андромеда представлялась мне предательницей, хотя по справедливости, не должна была мне ровным счётом ничего и не была связана со мною никакими обязательствами. Но прошло ещё много времени, прежде чем я смог понять, что человек менее всего свободен в своих чувствах, и их появление, ровно, как и исчезновение, вовсе не зависит от его воли.

Всю дорогу до Хогвартса я терзался муками ревности, рассеянно и порой раздражённо отвечая на весёлые вопросы и замечания друзей. Хотелось увидеться с ней немедленно, услышать из её уст открывшуюся мне истину и… умереть. Но возможность выпала лишь через несколько дней после возвращения в школу. Заметив как-то вечером одиноко бродящую около озера фигурку Андромеды, я тут же кинулся прочь из замка. Под сенью деревьев Запретного леса я, наконец, встретился с той, мечты о которой не давали мне покоя.

— Ах, Тед, нас могут увидеть, — боязливо зашептала Андромеда вместо приветствия, но тут же улыбнулась, показывая, что не злится на меня. На миг у меня отлегло от сердца. Ровно до того момента, пока девушка не начала свой рассказ, предназначенный мне как лучшему другу и человеку, которому она может довериться.

Ещё какое-то время назад я бы был на седьмом небе от счастья от такой характеристики, но сейчас я чувствовал себя жестоко обманутым. Просто друг, которому можно рассказать всё, в том числе и о своих любовных переживаниях. Что может быть ужаснее и унизительней такой роли?

Андромеда болтала, всё больше погружаясь в свой рассказ и словно бы забывая о моём присутствии. По её словам, Рауль де Розье обладал всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, в то время как недостатки и изъяны, казалось, вовсе не были ему свойственны. С воодушевлением она описывала его красивые ухаживания, которые молодые девушки наивно принимают за признаки вечной любви. Огромные букеты роз на её кровати, парящие под потолком птицы и свечи, записки, сочинённые ради неё одной стихи и мелодии — всё это произвело на неё неизгладимое впечатление и убедило в серьёзности намерений Рауля.

— Он играл сочинённый им романс на фортепиано, — улыбаясь, проговорила она. — Надо же, никто и не догадался о том, что он посвящён мне.

В голове крутились сотни язвительных слов, но вместо этого я протянул:

— Я бы хотел уметь играть на фортепиано.

Она посмотрела на меня с жалостью, через мгновение сменившуюся весёлым задором. В те дни она была влюблена и счастлива, а потому была готова быть доброй феей для всех и каждого. И всё же я был очень удивлён, когда придя в назначенный ею час выручай-комнату, обнаружил там огромный старинный музыкальный инструмент, сложенные на нём ноты и целый стеллаж книг, посвящённых музыкальному мастерству.

— В моём возрасте учиться поздно, — пожал плечами я, страшно смущаясь.

— Учиться никогда не поздно, — невозмутимо ответила она.

Тонкие пальцы умело легли на клавиши, лёгкими плавными движениями извлекая из грузного инструмента волшебные звуки. Нежная медленная мелодия наполнила комнату, прежде чем Андромеда запела нежным бархатным голосом:

Твоим зеленым рукавам

Я жизнь без ропота отдам.

Я ваш, пока душа жива,

Зеленые рукава!

За что, за что, моя любовь,

За что меня сгубила ты?

Неужто не припомнишь вновь

Того, кого забыла ты?*

Печальная мелодия обволакивала, завораживала, и я, одурманенный ею, чувствовал каждый звук, пропускал сквозь себя каждое слово, жадно впитывая и запоминая навсегда. Впоследствии я научился играть на фортепиано весьма сносно, но петь доверял только Андромеде.

— Это и есть его романс? — спросил я, всё ещё очарованный её исполнением.

— Нет, конечно же, — она загадочно улыбнулась. — Не проси меня играть столь личное.

Я закусил губы, стараясь не выдать той обиды, что нанесла мне эта короткая фраза. В один короткий миг я вновь оказался за чертой её жизни. Это было похоже на то, как захлопывается перед самым твоим носом прежде радушно открытая дверь.

Андромеда всё же заметила, что допустила бестактность, и поспешила загладить её. Терпеливо и подробно она объясняла мне подробности нотной грамоты, к которой я, как показалось мне на первом занятии, абсолютно не был способен. По правде сказать, моё желание научиться играть не было таким уж сильным. Но видя энтузиазм моей учительницы, я так и не сознался в этом, а все её задания выполнял с прилежностью настоящего хаффлпаффца. Со временем это принесло свои плоды, я научился слушать и слышать музыку, а звуки, извлекаемые мною из инструмента, больше не походили на причудливую какофонию, а сливались в мелодии, хотя и не поражавшие своей гениальностью, но и не раздражающие слух. Но не это было главным для меня. Я готов был учиться чему бы то ни было, лишь бы иметь возможность как можно чаще видеть Андромеду, порой, словно случайно касаться рукою её руки. Иногда бывало, она накрывала мои, лежащие на клавишах пальцы, своими, показывая, как следует играть, и в эти минуты я был на вершине земного блаженства. Одно только могло омрачить мою радость — ненароком обороненное в разговоре имя Рауля либо долгий мечтательный взгляд в никуда, подсказывающий, что мысли её витают совсем далеко и мне в них не нашлось места.

Проблема моя, как ни странно, решилась самым, что ни есть, банальным образом и без всякого моего вмешательства. Уже в ноябре в очередном письме дочери миссис Блэк сообщала, что Рауль, к огромному негодованию всей родни, женился на какой-то ветреной актрисе, сбежав с нею из дома. В довершении всего оказалось, что актриса была маглой и, похоже, не подозревала о магии и благородном происхождении своего новоиспечённого мужа. На долгие несколько месяцев эта тема стала излюбленной в гостиной дома Блэков, а ненависть к маглам благороднейшего семейства усилилась в стократ. Для Андромеды, приехавшей домой на рождественские каникулы, бесконечные порицания возлюбленного были особо болезненными. В эту зиму она заметно осунулась и помрачнела. Но весна и молодость вдохнули в неё новые силы и, пережив традиционное для каждой девушки первое любовное разочарование, она взбодрилась и стала жить дальше.

К слову, брак Рауля оказался недолгим — жена ушла от него через два года. Дальнейшая его судьба мне не известна, так как к этому времени она уже не представляла интереса ни для меня, ни для Андромеды.

Всё это время наши уроки игры на фортепиано продолжались. Часто моя учительница становилась рассеянной, задумываясь о чём-то своём, когда мне стали хорошо удаваться некоторые простенькие мелодии. Я из-за всех сил подавлял в себе желание вторгнуться в её раздумья, ибо в такие моменты я особенно чувствовал присутствие кого-то третьего. Но жизнь учила меня такту и уважению к чувствам других, а в особенности тех, кто нам дорог. Я учился слушать и слышать, даже когда хотелось говорить, понимать, даже когда сам не был понятым, любить, не требуя любви взамен. Но даже в эти дни, когда она, казалось бы, была так далека, я продолжал верить, что она не потеряна для меня. Шло время, лучший целитель от сердечных ран, образ молодого француза мерк в калейдоскопе ярких красок жизни, пока не превратился в маленькую точку, слабо различимую и сохранившуюся где-то в глубинах памяти. И тогда я понял — час настал.

— Что это? — спросила она чересчур строго, найдя в один из вечеров на крышке фортепиано белую розу.

— Роза, — спокойно ответил я.

— Я вижу, — карие глаза чуть сузились. — Что она делает здесь?

— Я думал, она понравится тебе, — я пожал плечами.

— Ты же не пытаешься ухаживать за мной? — голос её заметно дрогнул.

— Тебе это не по душе? — сжав руку в кулак, промолвил я.

— Ах, Тед! — Андромеда опустилась на табурет, отводя глаза. — Ты же понимаешь, что мы с тобой… Ты всё испортишь, если влюбишься в меня… Или ты уже… — в глазах её промелькнуло озарение, когда она вновь поднялась, смотря теперь на меня так, будто видела впервые. — Ах, бедный Тед!

Это было невыносимо. Менее всего я ждал её жалости, этой подачки с чужого стола. Я увернулся от её руки, застывшей с намерением дотронуться до моей щеки, развернулся и вышел из выручай-комнаты. В душе моей боролись демоны, и сам я, казалось, падал в пучину ада, увязая в ней. Я был уверен, что никогда больше не заговорю с Андромедой, не смогу даже приблизиться к ней. В первый раз в жизни мне захотелось сбежать из Хогвартса, ставшего мне родным домом. Она была везде, в каждой мелочи, вековые стены помнили её походку, её запах и не было здесь ни одного укромного уголка, который бы не ассоциировался у меня с ней. Даже гостиная Хаффлпаффа, порог которой она никогда не переступала, напоминала мне о долгих раздумьях перед камином, когда я, возвращаясь из выручай-комнаты, прокручивал в голове каждый момент прошедшего вечера, детально вспоминая каждый её жест, каждый взгляд, каждое ненароком обороненное слово.

Так прошло около двух недель. Порой я замечал, что Андромеда пристально смотрит в мою сторону, но глаз не поднимал. Но в тот день она даже не подняла головы, когда я зашёл в класс, и только когда я шлёпнулся на своё место, около моей руки приземлилась записка.

Ты так и не научился играть.

Что это было: укор или приглашение? Я не успел подумать толком, как тонкий голосок Мел вернул меня к реальности.

— От кого записка? — её маленький любопытный носик уже готов был сунуться мне через плечо, но я резким движением смял пергамент.

— Да так, балуется кто-то, — стараясь не смотреть в сторону Андромеды, ответил я. — Ты что-то хотела?

Мелани замялась и покраснела до нежных чуть оттопыренных ушек.

— Слизнорт устраивает вечеринку в честь дня святого Валентина… Ты уже нашёл себе пару?

Вообще-то Мел нравилась мне. Весёлая, красивая, она с первого взгляда привлекала к себе внимание, и многие были бы не прочь пойти с ней на вечеринку. Но она симпатизировала мне, и грех было не воспользоваться такой возможностью, когда все мои мечты об Андромеде пошли прахом. Повинуясь обиде, я, не глядя в сторону слизеринцев, громко произнёс:

— Я хотел бы пойти на вечеринку с тобой.

Мелани победно улыбнулась. Чмокнув меня в щёку, она шепнула на ухо «Я согласна», но начавшийся урок, к счастью, прервал все дальнейшие возможности излияния её чувств. И всё же то и дело она посылала мне кокетливые улыбки, в то время как Андромеда была серьёзна и сосредоточенна. Я ещё раз украдкой перечитал записку. Сердце стянуло болью и сожалением. И всё же я не смог в тот вечер усидеть в гостиной, ноги сами принесли меня в выручай-комнату.

К моему удивлению, Андромеда была там. Увидев меня, она вскинула голову, и я готов поклясться, что в этот миг в глазах её сверкнула радость.

— Я подумала, ты захочешь продолжить уроки, — сказала она вместо приветствия.

— Да, было бы неплохо, — откликнулся я.

Она молчала, не зная, как сказать, что ждала меня каждый вечер с того самого дня, как я ушёл, фактически признавшись ей в любви. Нужные слова она сможет найти только через пять лет.

— Тебе не стоит бояться, — глупо начал я. — Мы друзья, и только… Ты же хочешь быть моим другом?

— Конечно, — маленькая ладошка оказалась в моей руке, но сразу же после неловкого рукопожатия одёрнулась.

— И вообще, я иду на вечер к Слизнорту с Мелани Стоун, — зачем-то заметил я, испытывая при этом мрачное удовлетворение.

— Я знаю, — она опустила ресницы. — А я с Натаниэлем Эйвери. Начнём занятие?

Я кивнул, усаживаясь за инструмент. Всё вновь потекло своим чередом. Но простите, если я утомил вас описанием своих любовных переживаний. По правде говоря, не о них стоило мне думать в те дни, когда война, страшная, беспощадная, ужасная по своей разрушительной силе война стучалась в наши двери. Увы, я был слишком молод, чтобы до конца осознавать её опасность. А меж тем, она уже поселилась под сенью когда-то приветливого и радушного замка. За тот год, прошедший с инцидента в Блэкроде, всё сильно изменилось. Гриффиндорцы и слизеринцы ненавидели друг друга лютой ненавистью, угрозы от будущих приспешников Тёмного лорда раздавались всё чаще, а роковое слово «грязнокровка» словно приговор звучало теперь в замке на каждом ходу. Даже преподаватели не могли исправить ситуацию. Предчувствие беды, вязкое и липучее, растекалось по школе. И все мы понимали, что скоро её вековые стены перестанут быть нам защитой.

— Это ужасно! — пропищала Мел, сворачивая номер «Ежедневного пророка». — Ты только почитай — от одного теракта, связанного с обрушением моста, десятки раненных. Это нельзя так оставлять!

— Тебя покусали гриффиндорцы? — вяло пошутил Роб. — Тоже собралась в мракоборцы?

Представители львиного факультета наперебой заявляли о своём решении в выборе будущей профессии и усиленно тренировались в Защите от Тёмных искусств. Равенкловцы утверждали, что, чем гибнуть зазря, стоит потратить силы на разработку нового оружия, способного уничтожить Воландеморта. Мы же почти всем курсом записались на дополнительные занятия по колдомедицине, и теперь, проходя в крыле практику, практически регулярно вправляли конечности пострадавшим после тренировок гриффиндорцам и после неудачных опытов равенкловцам.

— Нет, — покачала головой Мел. — Я стану настоящим колдомедиком, как мадам Помфри. Клиентов, в ближайшее время, к сожалению, будет много…

И действительно, совсем скоро она стала лучшей в этом предмете на курсе, обойдя даже отличников с других факультетов. Стоит сказать, что Мел ужасно гордилась собою. Я лишь улыбался, слушая её монологи о новых методах в колдомедицине, вычитанных ею из медицинских журналов, которые теперь стопками валялись в наших гостиных.

Я убеждал себя, что мне хорошо с Мел. Её было приятно обнимать, целовать, слушать. И я настойчиво глушил в своей душе голосок о том, что поступаю неправильно. Непоправимое произошло одним из поздних вечеров, когда мы чуть дольше обычного задержались на прогулке. Стояла тёплая апрельская ночь, и уходить от тёмного озера было особенно жалко. Я сжимал в руке тёплую ладошку, и думал о том, что, может, вот она и есть та самая, и я напрасно гонюсь за тем, что никогда не станет моим. Не знаю, о чём думала она, но на обратном пути, когда мы тенью крались по замку, она вдруг прижалась ко мне и тихо прошептала:

— В нашей спальне никого нет. Дженни вот уже неделю ночует у Тима с седьмого курса. Эльза и Карен подхватили простуду…

Неизвестно о чём думал я, когда я позволил увести себя так далеко, как не должен был заходить ни за что на свете. Но простит мне читатель эту слабость, ведь я был всего лишь горячим юношей, попавшем под власть женских чар. В голове моей словно помутилось, когда Мел, усадив меня на свою кровать, танцевальным движением скинула с себя куртку и платье и принялась за мою одежду. Я неуклюже погладил её по маленькой груди, скользнул на талию. Признаться, я слабо представлял, что делать дальше. Руководствуясь заложенной мужской природой инстинктом, я уложил Мел под себя, оставляя поцелуи-мазки на её шее. Она уверенно раздвинула ноги, ещё не понимая, на что идёт.

— Ай! — Стоун громко вскрикнула, когда я, навалившись на неё, приступил к делу. Я испуганно отшатнулся, чувствуя себя полным кретином. Лицо девушки было искажено гримасой боли, и хотя мои собственные ощущения были более чем приятными, её явное неудовольствие здорово сбивало с толку.

— Всё нормально, продолжай, — прошептала Мел, впрочем, уже без былого энтузиазма.

Это было… круто. Непередаваемые восхитительные ощущения распирали меня, когда я, потный и уставший, повалился рядом с Мел на подушку. Ей было хуже: в глазах читалось откровенное разочарование. «Она сама этого хотела» — сказал сам себе я, пытаясь заглушить голос совести. Потупив немного, я обнял Стоун.

— Прости, глупо вышло, — зачем-то прошептал я.

— Всё нормально, — повторила она. — Давай спать.

И отвернулась, оставив меня один на один с собственной совестью. Совершенно разбитый я поднял глаза вверх, рассматривая полусферический деревянный потолок цвета глаз Андромеды.

*«Зелёные рукава» (англ. Greensleeves) — английская фольклорная песня, известная с XVI века. Дважды упоминается в произведениях Уильяма Шекспира, в том числе в комедии «Виндзорские насмешницы».

http://quietslough.tumblr.com/post/125426335672/

Просто поразительно, насколько популярной становится твоя персона, стоит начать тебе с кем-то встречаться!

В особенности, если этот кто-то только и делает, что болтает о тебе со своими подружками, постоянно щёлкает тебя недавно приобретённым фотоаппаратом, ласково называет «Тедди» и всюду хватает за руку, сжимая пальцы так, будто всерьёз рассматривает возможность твоего похищения.

Всё, что я любил в Мел, начинало понемногу раздражать. Я и не думал раньше, как громко и жеманно она смеётся, как любит все эти ласковые прозвища и глупую болтовню… А может, я просто не любил её, и теперь вся она, добрая, отзывчивая, верная Мел, казалась мне чужой и неприятной. Она же, словно не замечая этого, вила вокруг нас паутину видимости любви из красивых слов, улыбок и счастья напоказ, в которой я день ото дня запутывался всё больше, не решаясь разорвать эту тяготившую меня связь.

И в самом деле, как можно бросить человека, который так ласково и тепло смотрит тебе в глаза, мурлыча «Тедди», и всё целует, целует, целует…

Тем временем, всё возвращалось на круги своя. Реджина собиралась замуж за Забини, а Нарцисса мило беседовала в Большом зале с Люциусом. Приближалась вечеринка в честь дня святого Валентина, и все девчонки, которые ещё не обзавелись парой, бросали на парней долгие красноречивые взгляды.

С Андромедой я не виделся уже больше недели, ведь Мел контролировала теперь каждый мой шаг, стремясь проникнуть во все части моей жизни, до этого бывшие ей недоступными. Сказать по правде, я даже думал, что так будет лучше, ведь наша странная дружба вряд ли могла иметь продолжение. Несмотря на это, я втайне надеялся, что Блэк закатит мне грандиозную истерику, и я, как солдат повинуясь её приказу, немедленно расстанусь со Стоун, вновь променяв реальное на недостижимое. Но Меда молчала, игнорируя мои взгляды на уроках, ни словом, ни жестом не выдавая никакой обиды. Это бесило, и, кажется, к истерике был близок я.

— Смотри, я подобрала тебе бабочку в тон моему платью, — я недоуменно уставился на кусочек ткани лилового цвета.

— Я должен это надеть? — всё ещё надеясь на лучшее, переспросил я.

— Ну конечно, смотри, как замечательно. Сразу будет видно, что мы влюблённая пара, — Мелани смачно чмокнула меня в щёку.

— Но я… не очень люблю бабочки…

— Сегодня же праздник, Тедди! Глупо будет явиться одетым как обычно!

С немым протестом внутри я позволил ей надеть на себя лиловый ошейник. Мелани назвала меня умницей, и всё моё мужское естество взвыло, как собака, которой наступили на хвост.

— Я не буду это надевать! — со злостью прорычал я, срывая чёртову бабочку. Глаза Стоун немедленно увлажнились.

— Раз тебе не нравится…

— Мне не нравится, — отрезал я и тут же почувствовал противный привкус вины. — Не обижайся.

— Я всего лишь хотела как лучше, — пропищала она, закидывая подбородок и смешно выпячивая нижнюю губу. — Мог бы просто сказать, что тебе не нравится, незачем было так кричать.

К счастью, я уже знал самый простой и быстрый выход из подобных ситуаций. А потому резко притянул к себе Мелани, накрывая её губы своими. Пару мгновений — и она расслабилась. Ещё немножко — и простила меня.

— Ладно, пора собираться, — промурлыкала она, когда мы оторвались друг от друга. Но прежде чем она отвернулась, я успел заметить довольную усмешку, и совесть вновь кольнула меня иглой.

На празднике Мел выглядела великолепно. Парни с интересом оборачивались, провожая красноречивыми взглядами её оголённые ножки, а девушки с завистью щурили глазки ей вслед. Пожалуй, её можно было бы назвать самой красивой девушкой в зале, если бы не одно но.

— Мисс Блэк, чудесно выглядите! — Слизнорт галантно поцеловал руку своей ученице. — Мистер Эйвери, как поживаете?

Это был как удар под дых. Длинное платье из зелёного шёлка полностью обнажало спину, плавными линиями облегало фигуру. Андромеда была так невозможно красива, что я на пару долгих мгновений, казалось, вовсе позабыл, где я и зачем сюда явился.

— Тед! Тед! — Мелани требовательно потянула меня за рукав. — Пойдём потанцуем.

Я кивнул, всё ещё не отрывая взгляда от Андромеды. Только на танцполе я заметил, что ладошка Мелани на удивление холодна. Я поднёс её к губам.

— Перестань, — Стоун резко одернула руку. — Я видела, как ты на неё смотрел. Мог бы постесняться при мне.

Вид у неё был такой, что, казалось, вот-вот и она заплачет. Ситуацию нужно было срочно исправлять, но мне почему-то не шли в голову никакие оправдания, и мы продолжали неуклюже топтаться в танце.

— Ну почему она? — вырвалось у Мелани. — Я не верю, что это лишь из-за того, что она чистокровна и богата. Чем я хуже её? Я ведь… — она жалобно захныкала. Я растерялся, робко поведя ладонями по её плечам.

— Мел… — осторожно прошептал я. — Ты классная… Ты самая привлекательная девушка, которую я знаю…

— Но почему тебе нравится она? — всхлипнула Стоун, по-детски закусив губу. — Тебе всё равно ничего не светит, — мстительно процедила она. — Эйвери собирается делать Андромеде Блэк предложение.

Что-то внутри оборвалось, стремительно рухнув вниз.

— Откуда ты знаешь? — я сжал её запястья, наверняка до боли, и даже не заметил этого.

— Девочки сказали… — прошептала она и, всё-таки не выдержав, разрыдалась.

— Нет! — крикнула она чересчур громко, пресекая мои попытки обнять её. — Не трогай меня, Тонкс! — и прежде чем я успел что-то сказать, выскользнула из моих рук и скрылась в толпе.

Я оглянулся. Случайные свидетели этой сцены смотрели на меня с плохо скрываемым любопытством. Я пожал плечами, и вышел вслед за Мел. К своему стыду, я чувствовал облегчение.

— Пусти! — знакомый голос заставил меня насторожиться.

— Перестань, Меда, — сладким голосом пропел Натаниэль Эйвери. Я и не заметил, как мои пальцы сжались в кулаки.

— Не трогай её! — прошипел я, ныряя в укромную нишу. Со всей силы треснув мерзавца по лицу, я схватил Эйвери за грудки. Тот, увидев обидчика, глухо рассмеялся.

— Всё ещё таскаешь на коротком поводочке своего грязнокровного пёсика, Блэк? Или, может, сама мечтаешь стать его сучкой?

Андромеда ахнула, а я впечатал Эйвери в стену с такой силой, что тот потерял сознание.

— Ты убил его? — выдохнула Меда.

— Нет, просто вырубил, — ответил я, с брезгливостью отпуская грузное тело слизеринца. С видом героя я повернулся к девушке, но вместо признательности встретил в её глазах гнев.

— Я бы и сама смогла дать ему отпор. Зачем ты вмешался?

— Неужели? А по-моему его помыслы были далеко не самыми целомудренными…

— Это не твоё дело!

— Не моё? Ну конечно, может, ты только на словах ему сопротивлялась? Прости, что помешал. Приятной ночи!

Хлоп! Нежная ладонь со всей силы ударила меня по щеке. Я поднял глаза. Весь её гнев, ярость сошли на нет, уступив место холодной маске равнодушия и презрения. Передо мной была не та Андромеда, которую я знал и любил.

— Всё это слишком затянулось, — спокойно произнесла она, искривив губы в усмешке. — О том инциденте в Блэкроде всё ещё ходят нелепые разговоры, а мне надоело быть темой для пересудов. Для девушки моего происхождения это и вовсе непозволительно. Мы не можем продолжать общаться. Ты свободен! — кинула она, отворачиваясь к стене, выкрашенной в тот же зелёный цвет, что и её чёртово платье. Оголённые лопатки красиво выделялись в свете свечей, но вместо возбуждения я ощутил ярость.

— Я свободен? — переспросил я, глухо засмеявшись. — Пожалуй, ты должна кинуть мне что-то из одежды. Так ведь поступают с домашними эльфами? Учитывая, что кроме этого платья и нижнего белья на тебе больше ничего нет, я даже рад такому повороту событий.

Андромеда моментально вскинулась, обернулась, дёрнулась зелёной молнией и уже второй раз за вечер влепила мне звонкую пощёчину.

— Разговаривай так со своей Стоун, — прошипела она. — Я тебе не какая-нибудь девка! Уходи из моей жизни и не возвращайся никогда! Как меня только угораздило связаться с тобой…

Действительно, как? Я вспомнил тот день в библиотеке, когда Мелани чмокнула меня в щёчку на её глазах, её первую записку, просьбу проследить за Беллатрисой… Она первой протянула руку мне навстречу, потому что я был слишком труслив, чтобы сделать это сам. Она всегда выступала инициатором, а я лишь выполнял её просьбы. Но сегодня я не оправдал её ожиданий. А чего же ждал я?

— Что ты…? — задохнулась криками она, прочитав ответ в моих глазах, прежде чем я перехватил её запястья, притягивая к себе. — Не прикасайся ко мне! — завизжала она, вырываясь, впрочем, не так уж охотно. — Уйди! Мерзавец! Придурок! Идиот! Что ты себе… — выдохнула она, но закончить ей я не дал. Прижавшись к её губам, я с силой раздвинул их, проникая языком вглубь её рта. Кулачки, колотившие меня по спине, разжались, мягко заскользив по моим плечам. Пару мгновений спустя она ответила на поцелуй, сильно и яростно, вкладывая в него всю свою страсть и обиду. Платье смялось в моих руках. Словно во сне, я прижал девушку к стене, оказавшись так близко, что теперь друг от друга нас отделяли лишь слои тонкой шерсти и зелёного шёлка. Её ножка медленно поползла вверх, и я резко перехватил её под коленкой. Туфелька с громким стуком упала на пол.

— Тед… — прошептала она, начисто снося мне крышу. Ноготки царапали меня сквозь рубашку, блуждали в волосах, спускались по щекам и шее. Я перехватил её руку, прижав к стене, лаская губами её ключицу, плечи, грудь… Она плавилась в моих руках как горячий воск.

Резкий стук заставил меня замереть, а Андромеду вскрикнуть. Застывшая в паре шагов от нас Нарцисса глупо пялилась, открыв рот. Я нервно улыбнулся, представив, какая забавная картинка открылась её глазам — любимая старшая сестра, зажатая между стеной и грязнокровкой в самой что ни на есть неприличной позе, и окровавленный Эйвери на полу. Мягко оттолкнув меня, Андромеда высвободилась из моих объятий и невозмутимо поправила причёску и платье. Мгновение — и её лёгкая фигура скрылась в темноте.

Оставив Нарциссу в её немом изумлении, я вышел следом.

Возвращаться на вечеринку не хотелось. Ноги сами привели меня в Выручай-комнату, но и там мне сегодня было не найти уединения.

Увидев меня, Андромеда глухо засмеялась и потушила сигарету в огромную пепельницу, стоявшую прямо перед ней.

— Что мы творим, Тонкс? — истерично смеялась она, пока я, застыв в дверях, пялился на её обнажённую спину. — Ты такой… тебя не назовёшь героем. Ты не красавец, не выдающийся талант… Про кровь и деньги я вообще молчу…. Почему я связалась с тобой?

— Наверное, я хороший друг, — ответил я, усаживаясь на мохнатом ворсовом ковре у её ног. — Каждому ведь нужен друг.

— Друг? — губы скривились в горькой усмешке.

— Друг, — заверил её я, сжав тёплую ладошку.

И тогда её прорвало. Она говорила и говорила, сидя на полу рядом со мной, про свою семью, равнодушие родителей и сложные характеры сестёр, про свои детские страхи и тайные надежды. Бросить всё. Уехать. Исчезнуть.

Я молчал, нежно обнимая и поглаживая её по голове.

— Но мы ведь не можем быть просто друзьями? — вдруг спросила она, возвращаясь к оставленной теме. Глаза её были красные и заплаканные, совсем не подобающие для королевы Слизерина.

Я поцеловал её в ответ. Не так, как там, в коридоре, а легко и трепетно, так нежно, как целуют ребёнка. Она робко потянулась в ответ.

— Так хорошо, — выдохнула она мне в губы. — Спокойно…

— Теперь всегда всё будет хорошо, — пообещал я и по широко открывшимся карим глазам я понял, что она мне поверила.

Лёд между нами таял, стены рушились, а мы спасались от всех этих так внезапно наступивших перемен в объятиях друг друга, чувствуя, что наконец-то всё правильно, так, как и должно было быть. И неважно, кем мы родились и как долго шли друг навстречу другу. Неважен был статус крови, факультет, чужое мнение. Всё было неважно, кроме этих спасающих объятий, этого яркого маячка среди бушующих волн жизни.

— Я ревновала тебя, — призналась Меда, прячась на моей груди. — К этой Стоун. Так сильно, что даже страшно. Как можно было быть такой дурой и отдать тебя ей?

— Я тоже ревновал тебя. Ко всем. К Малфою, этому чёртовому Раулю, Эйвери… Да и к остальным этим глазеющим на тебя красавцам тоже.

Андромеда кокетливо рассмеялась.

— Я не целовалась ни с одним из них у тебя перед носом, — заметила она, а я подумал, что она могла с лёгкостью выскочить за одного из них замуж, но говорить ей об этом не стал.

— К чёрту их всех, — проворчал я, щекотно гладя её талию. Она бархатно засмеялась в ответ. Наши пальцы сплелись, дыхание потяжелело, ленивые движения стали простыми, быстрыми и ритмичными.

Где-то вдали часы пробили полночь. Начался отсчёт новой жизни.

Сколько я себя помню, никогда ещё я не смотрел в сторону дворца неподалёку от деревни с таким нетерпением и тоскою как в те долгие полтора года до окончания Хогвартса. Это всё равно, что держать в руках ключи, стоя на пороге и не имея возможности войти внутрь. В школе, соблюдая высочайшей степени осторожность, мы умудрялись видеться с Андромедой практически каждый день, но лето оборачивалось для меня тяжёлым испытанием. Летом мне только и оставалось, что бродить по маленькой роще, рискуя быть замеченным кем-то из поместья и надеяться, что Андромеда наблюдает за мной из своего окошка. Встречаться мы не решались — Беллатриса вернулась домой и теперь словно коршун следила за каждым шагом младшей сестры. Из писем Меды, присланным под покровом ночи, я узнал, что Блэки ищут возможность как можно выгоднее выдать её замуж, и только решительная позиция самой Меды и мягкое вмешательство её тётушки Кассиопеи (чья личная жизнь не сложилась из-за каких-то странных тайных обстоятельств) помогло оттянуть время помолвки. Было решено, что сразу после окончания школы состоится помолвка Андромеды с Вилмером Роули, наследником знатной фамилии и неплохого состояния. Меда безропотно согласилась, ведь долгие месяцы в выручай-комнате нами разрабатывался план бегства.

План был по сути прост: в одну прекрасную ночь Андромеда Блэк исчезала из поместья и никогда более не появлялась в Блэкроде. Была выбрана и дата — годовщина свадьбы кого-то из Блэков, традиционно отмечаемая в Лондоне. В тот день у Андромеды должна была разболеться голова, что позволило бы ей остаться дома под присмотром домового эльфа. На общие деньги мы сняли небольшой домик, где собирались поселиться после бегства. Словом, план был продуман до мелочей, и поэтому неудивительно, что он с треском провалился.

В назначенный день и час я вновь стоял перед массивной кованой калиткой с украшенной завитушками буквой «Б». Блэки. Древний и чистокровный род, одну из главных драгоценностей которого я сегодня собираюсь выкрасть. Что ж, моя мачеха не зря говорила, что из меня выйдет мошенник.

Я легонько коснулся калитки. Как и в тот день, когда я вломился в сад Блэков, она оказалась не заперта. Тихий скрип, шелестенье ветра и ни души в саду. Андромеда должна была появиться с минуты на минуту, но… Я напряжённо вслушивался в тишину, стараясь различить в ней лёгкий шум её шагов, но всё напрасно. Минуты тянулись как целая вечность.

«В доме всё равно никого нет, все должны быть в Лондоне», — напряжённо размышлял я. Накануне я просмотрел все газеты, пока не нашёл заметку о том, что торжество по случаю годовщины свадьбы Вальбурги и Ориона Блэков действительно должно состояться сегодня. Что могло задержать Андромеду? Повинуясь внезапно охватившему меня безрассудству, как и долгие семь лет назад, я с силой толкнул калитку и вошёл в сад. Стараясь не думать об опасностях, которые могли меня здесь поджидать, я почти бегом кинулся к дому. Пару долгих минут, и я оказался у самой двери. Не дав себе времени на страх, я схватился за серебряную ручку и рванул дверь на себя.

Внутри дом Блэков оказался таким же мрачным и величественным как снаружи. Пол холла украшал огромный тёмный ковёр с вышитыми серебристыми ящерицами сверху. На всех стенах висели огромные портреты, закрывшие веки в ту самую секунду, как я переступил порог дома. Лишь одна женщина не притворялась спящей. Яркие зелёные глаза словно просвечивали меня насквозь, а алые губы кривились в ядовитой усмешке. Она была красивой, пожалуй, одной из самых красивых женщин, что я когда-либо видел, но искра безумия в зелёных глазах придавала ей сходство с Беллатрисой, пугая и завораживая одновременно.

— Это Элладора Блэк, — раздался совсем рядом тихий, словно доносившийся издалека, голос. — Она была также безумна как моя милая Белла и пролила немало крови. Она же ввела обычай отрезать головы постаревшим домовым эльфам. Они висят там, под лестницей, у входа в кухню. Но её время прошло.

Оглянувшись, я замер в нерешительности. В Хогвартсе я привык к привидениям, но в этом дьявольском месте от вида Фриды кровь застыла у меня в жилах. Длинное белое свадебное платье, вуаль, жуткая улыбка — я словно провалился в фильм ужасов.

— Я знаю, кто ты, — тихо произнесла она, — ты тот, кто похитил сердечко малышки Андромеды. Она ждёт тебя в своей комнатке. Я провожу тебя.

Я неуклюже поклонился в знак благодарности. Фрида вновь улыбнулась и, в пару мгновений взлетев вверх по огромной лестнице, запела:

— Ты не забудешь, меня не забудешь…

Внутренний голос твердил мне, что что-то не так, но чем ужасней казалась опасность, тем сильнее было моё желание покончить со всем этим. Забрать Андромеду и покинуть этот дом навсегда. С палочкой наготове я следовал за безумным привидением.

— Она живёт в этой комнате, — проговорила Фрида, остановившись у двери с небольшой табличкой. «Андромеда Вероника Блэк». Что ж, похоже, привидение не лжёт.

— Спасибо, — искренне ответил я, но она уже унеслась прочь, растаяв в воздухе как дурной сон. Это придало мне смелости. Я нажал на ручку двери, уверенный, что все страхи уже позади. Но страх в глазах Андромеды быстро вернул меня к реальности.

— Нет! Тед! Беги!

Было поздно. Меня словно подбросило в воздухе, швырнув к стене, и в тот же миг прямо из стены выросла пара каменных рук, с силой сжавших моё тело. Одна из них дотянулась прямо до горла.

— Так, так, а вот и наш пылкий влюблённый, пришёл помочь своей беглянке, — прошипела Беллатриса. Она стояла совсем рядом с Андромедой, направив кончик палочки прямо на сестру. Меда тоже держала в руке палочку, но это мало успокоило меня. Чуть поодаль, около огромной укрытой зелёным бархатом кровати, застыла Нарцисса, жалобно переводящая взгляд с меня на сестёр и явно не знающая, чью сторону выбрать.

— Одно движение, и твой ручной барсучок будет навсегда замурован в эту стену, — вкрадчиво шепнула Белла. — Ты сможешь даже повесить на неё гобелен. Никто никогда не узнает о нашей маленькой тайне, никто не найдёт его, а ты… сможешь начать всё сначала.

— Не очень-то хорошее начало — жизнь рядом с трупом, — процедила Андромеда.

Беллатриса бархатно рассмеялась.

— Милая моя, ты родилась и жила среди трупов, — весело произнесла она. — Фрида не единственная, на чьей крови держится этот дом. Корвус Блэк погиб из-за обвалившегося свода, его прах истлел среди этих стен. Эридан Блэк отравил у себя в гостях целую семью, Рэйнов. Бедняжки так и остались гнить в одном из наших многочисленных подвалов. А скольких прикончила наша тётушка Элладора… Тут и надоедливые соперницы, и неверные женихи… Ах да, прямо около лестницы развешены головы мёртвых домовых эльфов. — Она невинно захлопала глазами. — Ты разве не замечала?

Лицо Андромеды стало похоже на первый снег — до того бледной казалась её кожа. Но карие глаза зловеще блестели.

— Ты тоже умыла кровью руки, — медленно проговорила она.

Белла неопределённо пожала плечами.

— Наша гувернантка, мисс Браун, её так и не нашли, — продолжила Андромеда. Тихий голос её звучал обманчиво спокойно, но струна уже была натянута до предела. Вот-вот — и сорвётся.

— Она осталась в камине, в красной комнате, — равнодушно ответила Беллатриса.

Нарциссу передёрнуло, словно от зубной боли. Андромеда побелела ещё больше и поражённо разжала губы.

— Ты чудовище, — еле слышно прошептала она.

— Я твоя сестра.

Палочка взметнулась в руках у Меды, но защитные чары Беллатрисы были быстрее. Комната озарилась вспышками заклинаний, с глухим свистом разрезавшими тишину.

— Нет, стойте, — завизжала Нарцисса. — Перестаньте, пожалуйста.

Каменные руки продолжали сжимать меня, не давая и пошевелиться. Бессильный и беспомощный, я вынужден был наблюдать за развернувшимся поединком. Сердце ухнуло вниз, когда в темноте мелькнула зелёная вспышка.

— Авада? — хрипло крикнула Меда. — Ты…ты…

— Перестаньте, — воспользовавшись паузой, Нарцисса встала между сёстрами. — Меда, Белла права. Покончим с этим… Он должен умереть.

— Цисси? — завопила Андромеда, опуская от неожиданности палочку. — Как ты можешь так говорить о жизни человека? Как можешь ты соглашаться с ней, зная, скольких она убила? Как сможешь ты дальше оставаться в этом доме, построенном на горе трупов?

— Может быть, этот дом и стоит на горе трупов, но это мой дом, — тихо ответила Нарцисса, опуская глаза.

— Если ты не с нами, ты против нас, — прошипела Беллатриса. — Решай. Остаться здесь с нами живой или…

— Или? — глаза Андромеды расширились, она странно дёрнулась, а потом совершенно неожиданно… расхохоталась.

— Меня хотят убить родные сёстры в моём же доме, — сквозь смех выдавила она. — Так пусть, наконец, обратится это чёртово место в пыль!

Палочка её едва уловимо разрезала воздух, стены дома содрогнулись, словно это ядовитая стрела попала в огромного зверя. Зверь взревел, встал на дыбы, но это была агония. Яд уже попал в его кровь, дошёл до самого сердца, заставляя его биться чаще и громче, предчувствуя скорую кончину. Истошный хрип — и оно остановится навсегда.

Каменные лапы, державшие меня, разжались.

— Тед! Цисси! — тёплая ладошка Андромеды выдернула меня из каменного плена.

— Нет! — Беллатриса схватила дёрнувшуюся было навстречу сестре Нарциссу и потянула её в другом направлении. Потолок угрожающе наклонился, готовясь похоронить нас под своим весом.

— Надо уходить! — прокричал я, пытаясь заглушить звон бьющегося стекла и страшный грохот рассыпающихся стен. — Через окно!

Не дожидаясь ответа, я потянул Меду за собой. Мгновение — и мы выскользнули прямо в объятия тёплой летней ночи. Блэкрод ревел, швыряясь в нас кусками кирпича и штукатурки. Один осколок больно задел плечо, но это не шло ни в какое сравнение с испуганным вздохом Андромеды где-то над ухом.

— Ты цела? — закричал я, как только мы приземлились прямо в клумбу с крокусами.

— Цисси… Белла… Что я наделала… — прошептала в ответ она, обессиленно опускаясь на землю.

— Они выжили, я уверен, — жёстко оборвал её я.

Словно в подтверждение моих слов из-за стен рушащегося замка чёрным вихрем выскользнула Беллатриса. За ней маячила и Нарцисса, чьи волосы казались совсем серыми из-за слоя копоти.

— Бежим! — заорал я, прежде чем ночь полыхнула зелёным. Блэкрод рушился со страшным грохотом, доживая свои последние мгновения, что-то истерично кричала Нарцисса, но я не слышал ничего кроме своего громко бьющегося сердца и учащённого дыхания Андромеды.

Когда смертоносные заклятия остались далеко позади, и мы остановились, пытаясь отдышаться после быстрого бега, я последний раз оглянулся в сторону зелёной рощи.

— Там ничего не осталось? — всхлипнула Андромеда, закрывая глаза.

— Ничего, — ответил я, отворачиваясь от мрачных руин и прижимая её лоб к своей груди. — Всё закончилось, милая.

Ответом мне стали тихие всхлипывания. Но даже среди них я услышал другой, более ценный для меня звук. Вздох облегчения.

Эту историю вряд ли можно было бы считать законченной, не расскажи я о том, как сложились судьбы других её участников. А потому, попрошу читателя набраться ещё чуть-чуть терпения, прежде чем будет перевёрнута последняя страница.

Последний раз я наведался в Блэкрод на похороны отца. Это произошло всего лишь через пару лет после крушения замка на холме. На пепелище вовсю зеленела роща, а диковинные растения из сада Блэков перебрались на ухоженные садики жителей деревни, вызывая удивление у её обитателей. И всё же гулять в роще никто не спешил. В народе продолжали говорить, что это место проклято. Впрочем, Блэкам хватило средств на постройку нового дворца, хотя его местоположение для меня остаётся неизвестным.

В Блэкрод я больше не вернулся. Ни мачеха, ни сёстры, выскочившие к тому времени замуж, не горели желанием меня видеть.

Когда-то давно Мелани Стоун призналась мне, что распределяющая шляпа сомневалась, отправить ли её на Хаффлпафф или же на Гриффиндор. Свой конечный выбор она объяснила тем, что барсучий факультет поможет девочке развить заложенные в ней природой таланты, в то время как львиный, потакая её смелости и безрассудству, лишь собьёт с верного пути. Мелани удалось найти своё призвание. Ночи, потраченные на изучение колдомедицины, не прошли даром. Сейчас её имя значится в списках лучших специалистов больницы святого Мунго в области снятия проклятий. Но когда Мелани была лишь начинающей практиканткой, судьба преподнесла ей более ценный сюрприз. В один прекрасный день в тяжёлом состоянии в её отдел был доставлен аврор Джозеф Брукс. Так Стоун познакомилась со своим будущим мужем. Их свадьба состоялась незадолго до падения Воландеморта и, к счастью, Брукс оказался в числе немногих авроров, выживших после этой ужасной войны. Насколько мне известно, брак этот оказался очень удачным. И хотя моя жена никогда и не пыталась скрывать, что не питает к Мел особой симпатии, я искренне рад за свою бывшую подружку и желаю ей только счастья.

На несколько месяцев раньше свадьбы четы Брукс отгремела ещё одна — Александра Забини и Реджины Блэр. Вскоре у молодой пары родился сын Блейз, но не исполнилось малышу и года, как его отец внезапно скончался от неизвестной болезни, а молодая и красивая вдова осталась при довольно солидном состоянии, оставленным ей в наследство. Долго грустить в одиночестве миссис Забини не пришлось — совсем недавно мне довелось услышать, что она вновь собирается связать себя узами брака с весьма богатым чистокровным иностранцем. Сколько времени её новый супруг проживёт после свадебных торжеств, покажет время. Но отчего-то я уверен, что о Реджине мы ещё услышим.

Других лиц, мелькнувших в моей повести, жизнь разбросала по всей стране, но всё-таки кое-что мне удалось о них услышать. Мой друг Роб неплохо устроился, продавая мётлы, Амелия Боунс заняла видный пост в Министерстве Магии. Нарцисса через пару пролетевших лет стала женой Люциуса Малфоя и, насколько нам с Медой известно, не так давно у них родился сын.

Беллатриса стала женой Рудольфуса Лестрейнджа, но её имя часто мелькало в газетах вовсе не из-за свадебных подробностей. За ней продолжал тянуться кровавый шлейф убийств — маглов, волшебников, авроров. Среди списков погибших авроров мелькнуло как-то имя Шейлин Марс. Последний раз имя Беллатрисы прогремело в газетах всего лишь через неделю после падения Воландеморта. Вместе со своими сообщниками они довели до потери рассудка одну чету авроров, пытаясь выяснить информацию о своём господине, но в ходе «блестящей операции Министерства Магии были схвачены и пожизненно посажены под арест в Азкабан». Не скажу, что меня особо расстроила эта новость. Скорее, она принесла мне облегчение, ведь теперь я мог спокойно спать, не боясь за безопасность своей жены и дочери.

Кстати, о дочери. Она родилась в мае 1973 года в небольшом домике, в котором мы поселились после бегства из Блэкрода. С первых минут жизни наша кроха заявила о том, что она особенная — цвет её волос менялся каждую минуту. Целительница, принимавшая роды, объяснила мне, что моя дочь — метаморфиня. Явление редкое, но всё же встречающееся в семьях волшебников. Нимфадора (так мы по настоянию Андромеды назвали девочку) с лёгкостью меняла свой облик, иногда даже с точностью копируя нас самих. Признаюсь, к этому было сложно привыкнуть. Но сейчас, ласково трепля розовые волосы моей Доры, я лишь удивляюсь, как столкновение судеб двух столь разных людей могло породить такое маленькое ни на что не похожее чудо. Наша дочь так не похожа на кого-либо и одновременно похожа на всех, кто встречается на её пути. Когда люди спрашивают, каков настоящий цвет волос моей Тонкс (а Дора любит называть себя именно так), я не задумываясь, отвечаю:

— Цвета счастья.

И все понимающе улыбаются в ответ.

И раз уж мы заговорили о счастье, не лучше ли закончить эту повесть прямо сейчас, пока в ней не нашлось больше места для войны, страха и боли. Сейчас это в прошлом, но иногда...

Иногда мне снится, как рушится Блэкрод... Он шипит, вопит, стонет как раненый зверь. Голоса жутких призраков доносятся откуда-то из ада, требуя единственной отрады побеждённых. Мести.