Классификация (гет)

Вот уже два дня Рональду Уизли не давал покоя случайно найденный на столе Гермионы лист пергамента, а в особенности две буквы, написанные сверху аккуратным почерком: «В.К.». Инициалы были дважды обведены в кружочек, а под ними красовалось только одно слово: «Поцелуи». Ниже Рон увидел странную таблицу с зашифрованными надписями, которые в сочетании с вышеуказанными инициалами вызвали у него не только недоумение, но и подозрение.

Рон прекрасно знал, что накануне в их небольшую, недавно снятую для совместного проживания квартирку прилетала чёрная лохматая сова Виктора Крама. Гермиона покормила птицу и отправила домой без ответа. Рона беспокоило, что ответ на коротенькое письмо звезды квиддича требовал от Гермионы так много времени. Кроме того, зачем ей понадобилось что-то зашифровывать? Лист с инициалами ненавистного болгарина появился и исчез с ее стола в тот же вечер, но Рон прекрасно запомнил таблицу с сокращениями, которые вот уже два дня мучительно пытался расшифровать: «Ком.», «Ром.» и «Стр.» в колонках, а напротив них какие-то «Баб.», «Мур.» и «Вет.»

«Ром.» и «Стр.» в его голове преобразовались в «Роман» и «Страница», и он полагал, что Гермиона и Виктор используют какую-то книгу, чтобы читать свои зашифрованные послания. «Ком.» же и вовсе превращался в «Комнату», а дальше Рону и вовсе не хотелось думать! Его рассердило то, что Гермиона даже не заметила, как он был расстроен, потому что вчера она весь вечер бегала с Джинни по магазинам, а сегодня с утра пораньше ушла навестить своих родителей.

У Рона не было привычки изучать стол Гермионы, тем более что на нём всегда царил полный порядок — глазу не за что зацепиться, но он любил просматривать заглавия книг, которые она читала. Рон посмотрел на аккуратно сложенную стопку: среди корешков с названиями «Травология средневековья», «История заклинаний востока» и «Магглы, маги и анимаги» нашлись и более интригующие: «Психология мужчины и женщины» и «Лунная рапсодия». На обложке последней волшебник и волшебница мечтательно стояли под луной, завернувшись в одну мантию. Рон не сомневался, что эта книга появилась у Гермионы только вчера, после встречи с Джинни. Рядом с любовным романом на столе лежал толстенный том под названием «Квиддич: от A до Я». Рон поморщился. Он с трудом представлял себе Гермиону за изучением столь малоинтересного для неё предмета, и это снова навело его на мысли о злополучном болгарском игроке в квиддич. Не с ним ли она собирается беседовать об игре? Для обсуждения такой толстой книги им наверняка понадобится личная встреча!

Рону очень хотелось узнать, что было в том коротком послании, которое принесла чёрная лохматая сова, но он не стал спрашивать об этом Гермиону. Во-первых, он не собирался унижаться, задавая такие вопросы. Какое ему дело до того, что ей там пишут всякие придурки! Плевать он хотел на этого Крама и его уродливых птиц! А во-вторых, Гермиона всё равно ничего не расскажет.

Рональд старался отвлечься на приготовление бутербродов для своего одинокого субботнего ланча, но его мысли упорно возвращались к проклятому письму. Если оно было коротким, то вряд ли Крам расписывал, как у него дела и всё такое, подумал Рон, нарезая ветчину. Скорее всего, там было что-то типа: «Такого-то числа буду в Лондоне. Встретимся в Дырявом Котле в семь». И в конце что-нибудь вроде: «Жду с нетерпением!». Или нет, скорее: «Скучаю». Или того хуже: «Целую».

Да ну его! Рон не хотел портить себе выходной. Поставив перед собой тарелку с бутербродами, он открыл свежий номер «Ежедневного Пророка», чтобы просмотреть колонку спортивных новостей, и тут же наткнулся на статью о квиддиче: «Напоминаем всем болельщикам, что пятого августа под Лондоном состоится очередная дружеская игра между сборными Болгарии и Англии. Как сказал прославленный капитан болгарской команды, ему «не терпится вдохнуть свежий воздух Англии», кроме того, для Виктора Крама «нет ничего приятней победы на чужом поле!»

Рон возмущенно фыркнул. Не терпится ему? Победа на чужом поле? Чёрт возьми, на что намекает этот самодовольный болван? Пятое августа — это следующее воскресенье! И как только Рон мог пропустить такую новость? Со своими тренировками в Аврорате они с Гарри совсем забыли про развлечения. Настроение окончательно испортилось, и текст послания черной совы приобрел более конкретные очертания: «Дорогая Гермиона! Посылаю тебе пригласительный на мой матч 5 августа. Встретимся после игры! Твой Виктор».

Излишне говорить, что Рональд Уизли был в ужасном расположении духа, когда хлопнула входная дверь и Гермиона появилась на пороге квартиры. Она встряхнула зонт и проворчала:

— Льет, как из ведра! Я прогулялась, чтобы купить овощей у нашего любимого зеленщика, и промочила ноги!

Она высушила зонт и одежду заклинанием, аккуратно поставила туфли на полку для обуви и направилась в гостиную. Не дождавшись никакой реакции от Рона, который сидел на диване, уткнувшись в газету, Гермиона сказала с виноватым видом:

— Ты, наверное, голодный? Мама передала тебе утку с яблоками!

Родители Гермионы не жаловали Рона, особенно с тех пор, как она сообщила им, что собирается жить вместе с ним в новой съёмной квартирке. Чтобы не портить долгожданную встречу Грейнджеров с дочерью, Рон решил не обременять их своим присутствием на субботнем обеде и остался дома. Конечно же, Гермиона знала об этом и чувствовала себя немного неловко.

— Мама спрашивала, почему ты не пришёл, — сказала она, заходя на кухню, чтобы выложить продукты.

— Наверно, надеялась, что мы поссорились, — пробормотал Рон, не отрываясь от газеты.

— Точно, — рассмеялась Гермиона. — Она так и спросила: «Ты одна? Вы с Рональдом поругались?» — она скопировала голос матери.

Чёрт возьми, искренность Гермионы никак не прибавила Рону энтузиазма.

— Представляю, как бы они обрадовались, если бы я умер, — мрачно заметил он.

— Рон, ты что! — Гермиона быстро спустилась со ступеньки, разделявшей их кухню и гостиную, обеспокоенно глядя на Рона и удивляясь, куда девалось его чувство юмора. Она села рядом с ним на диван и, отодвинув в сторону газету, встретилась с парой сердитых синих глаз. Они уставилась на неё так, будто Гермиона не у родителей пообедала, а домой не пришла ночевать. Причём три раза.

— Ой, только не вздумай читать мои мысли, а то нахватаешься неприличных словечек, — проворчал Рон. Он знал, что Гермиона успешно окончила курс Простейшей Легилименции и беспалочковой магии и могла без труда пробежаться по его мыслям, как он по новостям в газете. Особенно, когда они были так близко и смотрели друг другу в глаза.

— Почему бы тебе не сказать вслух всё, что ты думаешь? — предложила она, — тогда мне не придётся гадать, какая муха тебя укусила.

Рон подумал, что одна хорошая, громкая ссора вполне могла бы поднять ему настроение. По-крайней мере, он бы почувствовал себя в форме! Они давненько не ссорились, и Рон переживал, что теряет квалификацию. Повод нашёлся без труда, и его глаза загорелись.

— У нас редко бывают выходные, мы почти не видимся, а ты проводишь полсубботы неизвестно где, поедая утку с яблоками!

— Да, и поэтому ты решил потратить все оставшееся свободное время на воплощение надежд моей мамы? — с недоумением спросила Гермиона. Её далеко не ангельскому терпению подходил конец, но она решила пока не будить дремлющий вулкан и примирительно предложила:

— Может, поешь утку? Она очень вкусная!

Первые недели их совместной жизни были настолько счастливыми, что Гермиона не хотела всё портить глупой ссорой на пустом месте. Увидев, что Рон упрямо качает головой, она попыталась угадать, что же вызвало его недовольство. Может, что-то в «Пророке»?

— О чём там пишут? — спросила она, указывая на газету. — Надеюсь, не про нас?

Гермиона подумала, что в газете написали какую-нибудь очередную сплетню про мальчика-который-выжил или их «непобедимую троицу», и это испортило настроение Рону.

— Я читал про квиддич, — сказал он, растягивая последнее слово.

— Что, «Пушки Педдл» опять вылетели? — спросила Гермиона, изображая сочувствие, которого не испытывала. Она искренне недоумевала, как можно быть таким мазохистом, чтобы болеть за команду, которая за пять лет не выиграла ни одного сезона.

Почему Рон так и сверлит её глазами?

— Что? Все матчи сезона отменили? — спросила она.

— Нет, я читал про дружеский матч с Болгарией на следующей неделе, — сказал он, и Гермионе, наконец, всё стало ясно. Они снова возвращались к старой теме. Рон сердито прищурился: — Пойдём?

— Ты же знаешь, что я не фанатка квиддича, — невозмутимо ответила она. — Но, если хочешь, могу сходить с тобой за компанию!

— Не фанатка квиддича, но фанатка отдельных игроков, — добавил Рон, не сводя с неё прищуренных глаз.

Поначалу Гермионе немного льстила его ревность, но теперь горящий взгляд и сжатые губы Рона не сулили ей ничего приятного.

— Ты мой любимый игрок, — прошептала она, ласково обнимая его за шею. Гермиона была не в том настроении, чтобы ссориться. Они действительно мало времени проводили вместе: Рон был постоянно занят в Аврорате, и она очень скучала. Она уже закрыла глаза, предвкушая поцелуй, когда Рон прошептал ей прямо в ухо:

— Покажи мне письмо, которое принесла сова Крама.

Гермиона открыла глаза и в недоумении уставилась на Рона.

— Зачем?

Он резко отстранился, что было совсем, совсем не в его правилах, и сердито спросил:

— Гермиона, что ты скрываешь от меня?

Она возмущенно закатила глаза и отдвинулась на край дивана.

— Ничего. Читай, пожалуйста! Но я даже не помню, куда его засунула.

— Давай проверим твой стол, раз уж ты мне разрешаешь, — Рон быстро вскочил, за три шага добрался до стола Гермионы, стоящего возле окна, и выдвинул верхний ящик. — О, чудо! — воскликнул он, — вот оно! Никуда не затерялось, а аккуратненько лежит себе в папке с бумагами, — он мрачно помахал пергаментом, развернул его и уселся на стол.

Гермиона сложила руки на груди и подумала, что, в конце концов, хорошенько поругаться — не такая уж и плохая идея. Она внимательно следила за тем, как Рон меняется в лице, читая письмо Виктора. Она запомнила короткое послание болгарина наизусть: «Привет, Гермиона! Спасибо за твоё подробное письмо! Мы ужасно заняты на тренировках, так что, извини, долго писать не могу! Пятого августа мы играем в Лондоне и могли бы увидеться, если ты не против! Встретимся после игры! Пожелай мне удачи! Виктор». Она с лёгкостью могла предугадать реакцию Рона — его гнев будет расти прямо пропорционально количеству восклицательных знаков в письме.

— Бог ты мой, не прошло и пяти лет, как Крам научился писать по-английски без ошибок! — прошипел он и продолжил: — Дорогая, раз уж у нас вечер откровений, может, разрешишь мне почитать твою остальную почту?

— Да пожалуйста, милый! И тебе не жаль тратить драгоценный субботний вечер на перебирание моих бумажек? — она уселась поудобней на диване и сердито добавила: — Если тебе интересно — я не собиралась с ним встречаться!

Рону было интересно, но он ничего не ответил, а только запустил руку в ящик стола и вытащил несколько папок с бумагами. Просмотрев тоненькую верхнюю папочку и не найдя в ней ничего стоящего, Рон отложил её в сторону и развернул папку потолще с названием «Франция». Он подозревал, что за прошлый год, проведенный в Парижском Магическом университете, Гермиона успела возобновить свою старую дружбу с Крамом.

— Сова из Софии до Парижа долетает гораздо быстрее, чем до Лондона! Уверен, ваша переписка была весьма интенсивной, — язвительно заметил Рон.

— Я потрясена твоими познаниями в географии! Вообще, от Софии до Парижа на двести двенадцать с половиной миль ближе, чем до Лондона, — уточнила Гермиона.

Проигнорировав эту колкость, Рон небрежно вывалил содержимое толстой папки на стол, уронив на пол пару пергаментов, и стал перебирать бумаги. Он обнаружил несколько договоров и документов на французском, пару списков литературы, пергамент с фамилиями и адресами студентов и учителей, а также стопку своих писем, аккуратно перетянутых резинкой для бумаг. Гермиона давным-давно выбросила все письма Крама и знала, что Рон не найдёт в папке «Франция» ничего интересного. Отложив бумаги в сторону, Рон снова залез в ящик стола и с победным видом вытащил оттуда тот самый пергамент, который видел два дня назад на столе Гермионы. Сверху по-прежнему красовались инициалы «В.К.», а под ними, как доказательство измены, одно слово: «Поцелуи».

— Что это такое? — спросил он, поднимая пергамент. Рон никак не ожидал, что Гермиона, как ошпаренная, вскочит с дивана и подбежит к столу, чтобы отобрать у него злополучный лист.

— Не твоё дело, — сказала она, складывая пергамент вчетверо и пряча его в карман юбки. Рон схватил её за руку.

— Гермиона, нельзя сказать «А» и не сказать «Б»!

— Это не имеет никакого отношения к письмам! — проговорила она, краснея.

— Ну, разумеется, инициалы Крама над словом «поцелуи» — это просто случайные каракули! — воскликнул Рон, притягивая её к себе. — Что всё это значит?

— Это моё небольшое исследование, но оно… очень личное, — тихо закончила она, опуская глаза.

— Если ты не скажешь, что это такое, то… — Рон не знал, чем может пригрозить ей.

— Ну, что? Что ты сделаешь? — с вызовом спросила она.

— Порадую твою маму! — ответил он.

— Что ты хочешь этим сказать? — их глаза разделяли всего несколько дюймов, и Рон почувствовал, как повышается градус их беседы.

— Верну тебя в целости и сохранности домой, к счастливым родителям!

— Как чемодан? — глаза Гермионы злобно блеснули. Она попыталась высвободиться из объятий, но Рон держал её цепкой хваткой.

— Гермиона, не доводи меня до белого каления! Чёрт, тебе нравится издеваться?

— Пусти меня, Рональд! — прокричала она, и он послушно опустил руки. Гермиона отступила на несколько шагов назад. — Я тебе повторяю, эта бумага не имеет никакого отношения к Виктору! Тебе не приходило в голову, что «В. К.» может означать что-то другое?

— Ты целовалась ещё с одним парнем с такими инициалами? — с сарказмом спросил он, делая два шага в её сторону и сжимая кулаки.

— Мерлин, да что с тобой такое, Рон? «В.К.» значит «вольная классификация!» — выпалила Гермиона, усаживаясь на диван и обиженно отворачиваясь.

Он немного помолчал, пытаясь переварить её слова. «Вольная классификация»? Что, чёрт возьми, это может означать?

— А разве бывает «невольная классификация»? — спросил Рон, всё еще пытаясь отыскать в её словах подвох.

— Нет, но бывает «научная классификация», «стандартная классификация», «условная или относительная типология», с делением на модели, классы, виды и подвиды…. Рассказывать?

— Расскажи, если все они о поцелуях, — сказал Рон, усаживаясь рядом с Гермионой, с интересом поглядывая на сложенную бумажку, торчащую из кармана её юбки. Он только сейчас заметил, что две верхние пуговицы на её белой блузке расстегнулись, открывая ему восхитительный вид сверху на её грудь. Рон сумел разглядеть края розового бюстгальтера в ямочке под верхней застёгнутой пуговицей, и его злость как рукой сняло. Ему ужасно захотелось пощекотать эту самую ямочку, но он боялся, что Гермиона откусит ему палец.

— Ну, например… — она не знала с чего начать, и Рон невольно улыбнулся, видя, как Гермиона хмурит лоб, пытаясь сосредоточиться, — стандартная классификация подразделяет поцелуи по национальному признаку. Вот ты знал, что некоторые народы целуются носами?

— Нет, — ответил Рон, пытаясь выглядеть серьезным. Он слышал от Джорджа о французском поцелуе, но носы там точно были ни при чём.

— Тем не менее, это так! А у некоторых народов не принято открывать рот во время поцелуя.

— Вот бедолаги, — выдавил Рон, пытаясь сдержать смех, — о-очень интересно, рассказывай дальше, — приободрил он Гермиону.

— Ну, существуют классификации по типу и месту поцелуя.

— Вот-вот, с этого момента поподробней, — проговорил он, удобней устраиваясь на диване.

— Если тебе интересно, можешь сам почитать!

Рон разочарованно вздохнул. Ему не терпелось услышать, какие именно места она назовёт.

— Хоть пару примеров приведи! — взмолился он.

— Ну, не знаю. В некоторых странах женщинам и священнослужителям целуют руку в знак уважения.

Рон не выдержал и расхохотался: он рассчитывал на чуть более романтичный пример! Гермиона тут же насупилась.

— Я не хотела говорить об этом, потому что знала, что ты будешь смеяться, — она снова отвернулась.

— Солнышко, прости, — Рон обнял её одной рукой за плечи, — просто я подумал о твоих нежных ручках, а потом представил большого бородатого священника-маггла. Я больше не буду! Ну, пожалуйста, ещё пару примеров! Это просто удивительно: классификация поцелуев! И как только это пришло в твою милую головку?

Она снисходительно улыбнулась.

— В стандартной классификации поцелуи делят по типу исполнителей: дружеский, материнский, отцовский.

— Это понятно, — перебил Рон, — и умоляю, ни слова о воздушных! Расскажи лучше, что такое «вольная классификация»?

— Вольная классификация не является научной и строится исключительно на личном опыте и наблюдениях учёного.

На личном опыте? Рон нетерпеливо заёрзал на диване.

— А что написано в твоей таблице? — он посмотрел на Гермиону преданными глазами, слегка выпятив нижнюю губу.

— Рон, ты сейчас выглядишь точь-в-точь, как Джинни, когда она уговаривает Гарри сделать какую-нибудь глупость.

Рон убрал с лица покорность.

— В конце концов, в основе твоей классификации лежит и мой личный опыт — по крайней мере, я на это надеюсь!

Гермиона с осуждением наклонила голову.

— Нет, я ходила по улице, целуя всех подряд, чтобы набраться опыта, — съязвила она и, достав из кармана пергамент, пригрозила: — Если будешь смеяться, я всё это порву.

Она медленно развернула лист, и они оба уставились на загадочную таблицу.

— «Ком.» означает коммуникативные, — начала она и тут же встретила разочарованный взгляд. — Ну, это, когда ты целуешь меня, чтобы сказать «привет» или «пока», — она прикоснулась губами к его щеке, — вот так. А ещё «прости» или «прости, я последний придурок», — она прижалась губами к его губам, и поцелуй получился довольно звонким.

Рон, который даже не надеялся на демонстрацию примеров, придвинулся поближе и замер, внимая каждому её слову.

— В эту категорию также входят «так и быть, я тебя прощаю» и «удачи тебе, солнышко», — Гермиона сняла его руку со своего плеча, поджала под себя ноги, затем приподнялась и поцеловала Рона в лоб. — Здесь же «доброе утро» и «спокойной ночи», — она медленно поцеловала его в одно и второе ушко.

Рон подумал, что в жизни не испытывал ничего подобного. От Гермионы пахло ландышами; её волосы щекотали его лицо, и он с трудом поборол в себе желание повалить её на диван и продемонстрировать свой любимый вид поцелуя, который не поддавался никакой классификации. Мерлин, и это они только дошли до «коммуникативных»?

Рон возбужденно потёр руки и снова уставился на бумажку.

— А что такое «Ром.»? — осторожно спросил он.

— Естественно, романтические.

Ну, естественно! Как же он сам не догадался! Он послушно, как школьник, сложил руки на коленях и посмотрел на Гермиону в надежде на пояснения. В колонках справа от «Ром.» красовались надписи «Баб.», «Мур.» и «Вет.».

— Это бабочка, мурашки и ветерок, — тихо сказала она, разглядывая таблицу.

— И что это такое? — спросил он, с нетерпением ожидая демонстрации.

— Ну, это… — она замолчала. — Я тебе не скажу.

— Да ты что!Гермиона, есть у тебя совесть или нет? Ты сказала «А» и «Б», теперь уже поздно отступать! Скажи «В». Ну, кому, если не мне, солнышко?

— Никому, — упрямо прошептала она.

— Гермиона, давай договоримся: ты — мне, я — тебе! Ты мне рассказываешь и показываешь всю свою классификацию, а я… а я… — чёрт возьми, он совершенно не представлял, что может предложить ей взамен. — А я с ума схожу от счастья! — закончил Рон, и она рассмеялась.

— Рон, но это просто шутка! Это глупости! Тебя как-то не было дома, и я от нечего делать придумала эту ерунду.

— Ты со своим научным подходом не можешь придумать ерунду. У тебя здорово получилось, — приободрил её Рон, и она снова посмотрела на бумажку. — Ну, так что там с насекомыми-то?

Гермиона взяла его лицо в свои ладошки, неуверенно приблизила свои глаза к его щеке и часто-часто поморгала.

— Ай, щекотно, — рассмеялся он.

— Это была «бабочка», — прошептала она.

— Здорово, хоть это и не поцелуй, — сказал Рон, предвкушая «ветерок» и «мурашки».

— Снимай майку и поворачивайся спиной, — скомандовала Гермиона, и через секунду майка уже валялась на полу.

— Слушаюсь, доктор. А что со мной сейчас будут делать? — спросил Рон, оглядываясь и улыбаясь до ушей.

Гермиона провела ладонями по его широким плечам, любуясь россыпью веснушек, а затем наклонилась к его шее и стала медленно целовать каждый позвонок, постепенно опускаясь вниз.

— Ну вот, как-то так, — сказала она, отстраняясь, глядя, как по его спине бегут мурашки.

Рон что-то промурлыкал в ответ, наклоняя вперёд голову и прислоняясь плечом к дивану в поисках опоры.

— Фу-х, так, теперь ветерок, — по-деловому сказала Гермиона, словно выступала с докладом перед комиссией. — Лучше показывать на животе, но и так сойдёт.

Сошло и так!

Рон подумал, что умрёт от возбуждения, когда Гермиона подалась вперёд и он почувствовал, как её упругие груди прижимаются к его спине. Она провела языком за его ухом, а потом слегка подула. Рон часто так делал, целуя её живот, но даже не представлял, что это может быть так приятно! После нескольких «ветерков» он совершенно не был готов выслушивать дальнейшие объяснения. Резко повернувшись, он повалил Гермиону на диван и стал расстёгивать пуговицы на её блузке. Лекция закончилась. Гермиона улыбнулась, глядя, как Рон управляется с её блузкой, и подумала: а что, если я его сейчас поцелую и скажу: «Я люблю тебя, Виктор!»? Она тут же устыдилась своих мыслей. Гермиона, конечно, любила дразнить Рона, но всему же есть предел! Кроме того, она вовсе не хотела, чтобы её постигла участь чемодана.

Она торопливо сказала:

— А есть ещё поцелуй с конфетой, поцелуй с укусом, поцелуй с засосом, поцелуй языков — это в категории «Страстный».

Рон закрыл ей рот самым страстным поцелуем, какой только можно представить, думая о том, что у него тоже есть своя «С.В.К.» — «Совершенно Вольная Классификация». В ней все поцелуи делились строго на две категории: поцелуи Гермионы Грейнджер и все остальные. С появлением первой категории вторая совершенно перестала пополняться, но Рон подозревал, что его примитивная классификация всё равно не понравится Гермионе, и поэтому оставил её при себе. В конце концов, какой с него спрос — у него никогда не было склонности к теоретическим обобщениям! Рон признавал, что на свете есть гении, которые могут создавать сложные классификации, и простые смертные, которые всего лишь проверяют их на практике.