Письма (джен)

Джорджия сложила газету пополам, затем ещё и ещё, до тех пор, пока не вышел постоянно пытающийся распрямиться кусок макулатуры. И зачем она тратит столько денег на проклятую подписку на чёртов Ежедневный Пророк, английскую газетёнку, выходящую небольшими тиражами и нанимающую никудышных репортёров-врунишек? Ох, видел бы эти статейки её папа! Джорджия была уверена, что уважаемый мистр Эклз схватил бы со стены своё любимое ружьё и трансгрессировал прямиком в Английское министерство, наплевав на отделяющие его от тушек английских госслужащих тысячи километров. Там бы мистр Эклз перестрелял бы всех к чертям, неспешно, наслаждаясь ситуацией. Бам! Перезарядить. Бам! Перезарядить. Бам!

Интересно, а сколько бы раз он успел выстрелить, прежде чем Авроры спохватились от столь несказанной наглости? Хотя, может быть, они и рады были бы избавиться от своего никудышного министра, вояки — они люди простые, работящие, честные. Ну, по идее, должны быть.

В задумчивости она не заметила, как разгладила опостылевшую газету и теперь теребила уголок ужасной серой бумаги, пахнущей порохом. Как же её доставляли, уж не каминной сетью ли? Боги, прошлый век какой-то.

— Доллар опять упал, — скучающим голосом пронудела Джинджер прямиком у Джорджии над ухом. — Если тенденция продолжится — я уеду жить на Восток, там с валютой всё стабильно.

— Ага, всё стабильно, — протянула с другой стороны Дженнифер. — Стабильно в том же Китае людей купают в кислоте, а восточный китаец не понимает живущего в западном районе страны*.

Джорджия согласно кивнула, думая о несчастном Мальчике-Который-Смог и вспоминая сказку о злосчастном паровозике из недавно вышедшей комедии*. Бедный парень, сколько ему сейчас, пятнадцать? Шестнадцать? А эти проклятые лайми* и рады свалить всё на ребёнка.

Но нет, каковы же нахалы, а? Спихнули на пацана, а сами, Джорджия была уверена, сидят по домам и ждут конца! Победит Поттер — все будут радоваться, победит парень с трудным именем — все всё равно будут радоваться, простому обывателю ведь, в основном, всё равно, кто у власти. До тех пор, пока цены на продукты и налоги не становятся астрономически большими, естественно.

Впрочем, эта война была и остаётся исключительно делом Англии и её подданных. Хотят — пусть воюют, это никому не интересно. Даже страны-соседи смотрят на всю эту эпопею, точно на мелких детей в песочнице, что нашли жирного червяка и не могут решить, кому же он принадлежит.

— А я тебе говорю, что суши — это полезно! — доказывала игнорирующей её подруге Джинджер.

Девушка потеряла свою обычную апатию, как всегда бывало, когда она отвлекалась от курса валют и принималась описывать свою будущую прекрасную жизнь на востоке и мужа-умницу, владеющего боевыми искусствами не хуже Брюса Ли или, хотя бы, Сплинтера. Дженнифер в ответ зевала и вяло отмахивалась от полыхающей энтузиазмом Джинджер, но этот фонтан красноречия было закрыть так же просто, как огромную дырень в старой дамбе.

В итоге получалось, что "суши" интересовали простого обывателя больше, чем война в далёкой Англии. Что же, это было ожидаемо.

В огромное окно влетела большая птица, белоголовый орёл. Он немного покружил над головами студентов, похватавших бумажки и книжки, чтобы, в случае чего, закрыться от птичьего помёта, и, прицельно спустив на голову Элоизы бело-зелёную струю (черлидерше не помогли ни учебники, ни заклинания), величественно спустился к хозяйке, явно гордый собой.

Дженнифер похлопала птицу по голове, отвязала от мощной лапы письмо и принялась сюсюкать со своим питомцем. Нильсона в школе не любили, так как знали, что орёл, как бы глупо это ни казалось, влюблён в свою хозяйку по отсутствующие уши, и за любые проявления симпатии в её сторону по-птичьи мстит. Неприятно, гадко и всегда слишком метко, чтобы уворачиваться.

Джорджия взяла письмо, привычно сморщившись при виде тяжёлой сургучной печати. Вот стоило один раз пошутить в переписке про отсталость и излишний консерватизм — и её собеседница будто чокнулась на традициях! Она даже писала не на обычной бумаге, а на пергаментах. Проклятых пергаментах, проклятыми перьями, проклятыми чернилами, можете себе представить?! Цивилизация изобрела кучу разноцветных ручек, любимые Джинджер китайцы открыли чёртову тучу лет назад бумагу, а вместо печати вполне можно использовать клейкие полосы на конвертах, которые даже лизать больше не надо было!

"Дорогая Джорджия,

Спасибо за письмо. Сама понимаешь, ответное мне писать было некогда, так что извини за задержку. Как твои дела, закончила курс Артефакторики?

У нас всё плохо. О происходящем я писала в прошлых письмах и повторяться не желаю, хотя и прекрасно знаю, что отобрать письмо у Нильсона — большая проблема, это же не наши хлипкие совы. Надеюсь, орёл не устал, я прикрепила к письму кое-что, в качестве благодарности. До сих пор не могу поверить, что ты сама её сделала! Хотя меня всё ещё смущает бисер, ну ты понимаешь.

Как думаешь, Австралия — хорошая страна? Вроде у тебя там были знакомые... Как там вообще? Если честно, меня беспокоят насекомые, змеи, пауки и белые акулы. Это не слишком опасно для магглов? То есть, для не-магов. В смысле, у них же нет безоара и прочих вещей для дезинтоксикации и так далее. И где лучше всего поселиться бездетной замужней паре, не подскажешь? Они хорошие люди, работящие. Дантисты.

Твоя лайми

P.S. Спасибо огромное за подарок, эта сумочка просто спасла нам жизнь!"

Вертя в руках зачарованную золотую монету и книжку со сказками какого-то Бидля, Джорджия вздохнула. Рядом продолжала разливаться соловьём Джинджер, Дженнифер ворковала со своей птицей, Элоиза пыталась очиститься от птичьего помёта, а её фан-клуб злобно косился на абсолютно счастливую владелицу белоголового орла.

Никого не волновало то, что происходило на другой половине земного шара.

* Насколько я знаю, преступников действительно за некоторые преступления опускают в кислоту. Если это уже пережитое прошлого — то пусть маги Китая всё ещё этим развлекаются.

А насчёт акцентов — чистая правда. Не всегда китаец поймёт китайца, так зачем учить китайский язык?)

*Речь идет о кинокомедии Майор Пейн и о его сказке о Паровозике, который смог) Кстати, что было неожиданно для меня: этот фильм — ре-мейк на комедию 1950 года "Личная война майора Бенсона", вот)

*Лайми — прозвище англичан. Нехорошее прозвище) появилось от того, что английские матросы в плавание брали с собой лаймы, дабы не страдать цингой и не лишаться зубов)

— Вы должны слиться с природой, ощутить её гармонию и спокойствие, стать листом на дереве...

Учитель прошёл мимо, и Ли не смог удержаться от дрожи. Расслабишься тут, конечно! Там, за пределами Шамбалы, ТАКОЕ происходит!..

В принципе, ничего необычного, простая заварушка на небольшой территории, но каждый раз, когда Ли думал о происходящем где-то далеко, всё у него внутри переворачивалось от возмущения и недовольства. Он знал, что мог бы хоть что-то сделать, хоть как-то помочь всем тем гибнущим ни за что людям — и не мог даже выйти за пределы своей школы. Любой, кому не посчастливилось встретить посланца академии, обладал он Ци или нет, становился заложником Шамбалы. И глупые люди ещё и ищут это место, веря в чудо! Мытьё полов их ждёт, месяцы медитаций и удары палкой по спине для предотвращения сколиоза, а не чудеса.

Задумавшись, Ли пропустил тот самый удар. Мастер Фэн славился своим коронным замахом левой: от удара не оставалось даже синяка, зато болело так, будто было, по крайней мере, сломано десять рёбер!

— Выпрямись, — сухо приказал старик, проходя мимо. — И представь себя, наконец, листом.

Ли состроил умное лицо и выпрямил ноющую спину. Что его действительно интересовало — это как при такой обширной практике в ударах Мастер ещё никому не сломал позвоночник. А что, он бы мог.

Юноша зажмурил глаза, но, не сдержавшись, слегка приоткрыл один. Мастер, думая, что никто не видит, извлёк из широкого рукава небольшую фляжку и щедро глотнул из неё, буквально на глазах превращаясь из строгого учителя в добродушного парня. Спустя десять минут и ещё пять глотков Мастер раздобрился настолько, что отпустил всех учеников раньше положенного, и теперь у них было свободное время, чего не случалось уже очень давно. Наверняка парни ломанутся к женскому классу, слушать голоса прелестниц и караулить конец их урока. Хотя насчёт некоторых Ли уверен не был — уж больно они были смазливы для того, чтобы любоваться прекрасными цветами жизни. Их, скорее, интересовали такие же сорняки, как и они сами. Ну, это личное дело каждого, да.

— Ты чего задумался? — спросил немного захмелевший Мастер, счастливый и умиротворённый, точно тигр после охоты. — То не можешь представить себя листом на ветру, то сам подобен ветру — не выловить и не увести.

Тяжёлый вздох удержать не удалось. Ли расплёл ноги — как же он ненавидел позу для медитаций! — и перевязал хвост, чтобы немного выиграть времени для размышлений.

Что его тревожит? О, было бы проще сказать, за что он спокоен. За свои экзамены, к примеру.

А вот тревоги...

Еще до своего поступления в Шамбалу Ли вёл простую жизнь простого мальчика, выросшего в трущобах столицы Китая. Естественно, у него были родители, которые о нём теперь и вовсе не вспомнят — увы, Мастера Разума всегда работали чисто, так что родившемуся в семье, где Ци могли использовать разве что аквариумные рыбки... пусть это было жестоко, но за десять лет Ли привык к заведённому порядку и даже приноровился утешать новеньких, которых тоже выдернули из семьи. Он даже придумал речь о том, что в Шамбале они найдут свою новую семью, верную, единую, они привыкнут, он же привык... впрочем, ему-то было проще, ведь ему было, с кем переписываться. С другой стороны, у него не было утешающего "старшего брата", у которого была бы отличная отрепетированная речь.

Так вот, ещё в детстве Ли успел несколько раз посетить с отцом холодную пасмурную Англию, а там завязал дружбу с тремя мальчишками, один из которых, к счастью, оказался обладателем Ци. Согласно правилам Шамбалы, общение в годы обучения было дозволено только с равными. К примеру, воины почти никогда не общались с магами, и каждый мнил себя выше другого.

Мальчик был из многодетной семьи магов, но на письма всегда отвечал так охотно, будто бы с ним не общаются ни родители, ни сестра, ни пятеро братьев. Словоохотливый, он писал с ошибками, почерк его был просто ужасен, но от каждого письма веяло свободой.

До тех пор, пока не стало пахнуть кровью.

Случилось это года четыре назад, не больше, но с того рокового письма, где его знакомый описывал расправу над ужасным цербером, лианами, ключами и чем-то ещё, каждая бумажка была словно выкупана в крови. В конце концов, дабы не прерывать переписку, Ли создал нечто вроде двух тетрадей, связанных друг с другом: пишешь в одной — проявляется во второй. Работало даже на столь огромных расстояниях.

И вот сегодня утром он обнаружил очередную запись. Этот олух умудрился бросить собственных друзей! В лесу! Одних, в конце концов, когда идут боевые действия!

Ли написал столь гневную отповедь, что, увидь её хоть сам Император — и тот склонился бы от стыда, будто бы это его бранят, точно самого последнего глупца на всей планете. Ответа Ли так и не получил, хотя каждый перерыв между уроками он исправно заглядывал в тетрадь, что даже взял с собой. У самого Ли не было друзей кроме этого знакомого по переписке, так что он собирался сохранить хотя бы чужую дружбу, а может, и нечто большее, чем дружбу: в последних посланиях красной нитью проскальзывало восхищение одной мудрой девушкой.

Ли всего лишь надеялся, что у тех ребят всё будет хорошо.

— Война, Мастер, — пробормотал он, вынырнув, наконец, из своих размышлений. — Меня беспокоит война.

Мастер, уже не скрываясь, хлебнул своего зелья, и, совсем весёлый, фыркнул:

— О войне надо знать ли две вещи, мой нелюбимый ученик! Ты не должен ввязываться в неё как можно дольше...

Ли закатил глаза, не в силах сдержаться.

— ...и дети не должны воевать, верно я говорю?

Верно, думал Ли, медленно собирая разложенные перед ним кисти для каллиграфии, верно.

Учили бы вы этой мудрости ещё и других, Мастер.

*Всем привет.

Если с Джорджией, девушкой из Салемской Академии, у героев не было языковых барьеров, то теперь у вас могли появиться некоторые вопросы. К примеру, откуда Ли знает английский?

Я думаю, всё дело было в его родителях. Отец Ли работал в правительстве мелким клерком, но иногда ему приходилось ездить в другие страны для деловых разговоров с другими мелкими клерками. А английский всё же интернациональный язык.

А уж после отлучения от родителей Ли решил его учить несмотря ни на что, чтобы хоть что-то сохранить от мамы и папы.

Веселилось всё Лукоморье. Пьяные от ветра краснощёкие ведьмы с гиканьем и визгами крутили виражи где-то среди облаков, с земли их подбадривали хмельные медовые голоса тех, кому не досталось ни ступ, ни мётел. Где-то рядом с дубом пространные беседы вели Кот и Русалка, иногда с веток то одному, то другой поддакивала огромная чёрно-серая ворона. В озере водяной бил хвостом по поверхности воды; весёлый и немного безумный, он зашиб уже с десяток рыб и теперь, то и дело срываясь на смех, обгладывал холодные скользкие туши с таким восторгом, будто это были изысканные кушанья. На крики и смех из леса выбрался поросший мхом и грибами Леший, за ним выбежали Мавки, что, поскидывав свои белые рубашки, бросались в объятия к уже набравшимся парням. Сирены из озера недовольно смотрели то на ногастых Мавок, то на умную Русалку, и не могли решить, кому же они больше завидуют. В итоге решили, что всем, и, разозлённые, принялись плескать на пляшущих людей и нелюдей водой, иногда ещё и водорослями кидаясь. Особенно пьяные ведьмы и ведьмаки с радостными воплями включались в игру, и вот уже хохотали не только мокрые и грязные люди, но и обидчивые обитательницы озера.

Саша погрызла карандаш, думая, что же ей написать. Последнее послание её недалёкого друга было таким трагичным и отчаянным, что привычный сарказм употреблять не хотелось. А не писать или ждать вдохновения было нельзя — она и так уже задержала ответ на три дня, и недовольная мелкая сова, каких у них в Лук-Морском лесу отродясь не водилось, начинала щипать её за уши, когда Саша пыталась хлебнуть медовухи или хотя бы кваса. Проклятая птица! И отпускать её нельзя было — птицы Лукоморья её недалёкого друга просто не найдут, вот и приходилось в такую ночь писать это идиотское письмо!

Сочинение не шло. Саша измарала все листы, что у неё были, и теперь сидела перед куском бересты, притащенным одной из Мавок, ныне соблазняющей Лёшку, красивого и сильного, но туповатого паренька.

Она не знала, что ей стоит написать. У её друга всё плохо, у неё же, наоборот, хорошо — и что делать? Советами кидаться? Так не помогут советы, она же даже понятия не имеет, что за чертовщина там у них, в этой странной Англии, происходит. Какой-то Володя восстал из мёртвых, точно Кощей, а её друг вынужден со всем этим разбираться.

— Да какого чёрта ты-то должен это всё делать?! — зло пробормотала Саша, подпирая голову рукой.

А ситуация была премерзкой: её друга заставляли воевать. Причем, ладно бы, как простого солдата — во время той же Второй Мировой по всем республикам был объявлен общий сбор, от мала до велика, — так нет же! Семнадцатилетнего парня решили сделать генералом, к чему парень, естественно, готов не был. Ну и что, что местная знаменитость? Или Знамя Победы? Его ещё как-то называли, Саша не запомнила, но одно она точно знала: проиграй он или выиграй — в итоге всё всё равно будет хорошо. Англия или самостоятельно выкарабкается из того дерьма, куда сама радостно залезла и где пригрелась, или её вытащат — и тогда можно ставить вопрос о самом существовании Англии как независимой страны. Смешно, а раньше столько колоний было...

У парня и так жизнь была далеко не сахар — родители откинулись ещё в его детстве, до одиннадцати лет его гоняли, точно нечисть кадилом, а уж после его поступления в школу вообще какая-то чертовщина началась: злые маги, драконы, одержимые и прочее. Восточная поговорка "что бы тебе жить в интересное время!" предстала перед Сашей во всей красе, так сказать.

Ведь она и подсказать-то ничего не могла! Ну не знала она войны или лишений! Обычная жизнь: мама-папа, бабушка-дедушка, кошка, спящая на телевизоре, больше похожем на кусок камня, школа её волшебная. Самой большой неприятностью в её жизни было то, что она сглупила и случайно написала, что её друг по переписке ей нравится — и слава Макоши, он принял это за признание в дружбе, а не в любви! А он ещё и письмо знаете как закончил? "Ты разочаруешься во мне, если я скажу, что просто хочу жить?"

Черти бы вас всех подрали, грёбаные капиталисты, как можно было так забить парня, что он пишет ТАКОЕ человеку, с которым знаком лишь по почерку?! Нет, она не будет его винить, даже если он смотает удочки из их идиотской Англии прямиком к ней в Лукоморье, возможно даже прихватив с собой своих знакомых! Она не будет его винить ни в трусости, ни в излишнем героизме, вообще ни в чём, потому что сама она, по сравнению с ним — ничтожество, не способное даже с дивана встать для того, чтобы повторить материал перед экзаменами. Какая уж там война, об этом и думать страшно!

А он ещё спрашивает, мол, что же ему делать? Да откуда ей-то знать?!

Посмотрев на порядком измусоленный кусочек бересты, Саша покачала головой: много не напишешь, как буквы ни сжимай. Краткость, конечно, сестра таланта, но не настолько же?

— Эй, лохматая! — девушка обернулась на голос своей хорошей знакомой, бывшей уже изрядно навеселе и намного более растрепанной, нежели сама Саша когда-либо была. — Ты вообще веселиться будешь? Живин День*!

Саша отмахнулась, и, в который раз смерив бересту взглядом, быстро нацарапала ответ. На ум ей почему-то пришло то, что часто повторяла им колдунья-призывница, ведущая у них искусство призыва нечисти с других планов мироздания.

"Просто не заключай никаких сделок, особенно с совестью."

Отдав это послание нервной птице, Саша без особой радости присоединилась к пляшущим ведьмам и ведьмакам, Навкам и домовым, чертям и богам, умоляя последних лишь о том, чтобы с её недалёким другом, хлебнувшим слишком много, всё было хорошо.

*Отмечается первого мая, праздник, символизирующий приход весны и, соответственно, пробуждение земли ото сна.

*Специально для тех, кто забыл — битва за Хогвартс состоялась 2 мая.

*Опять языковой барьер и место встречи.

Думаю, встретились они во сне. Ну, знаете, иногда так бывает: снится тебе кто-то, а потом вы вдруг встречаетесь на улице.

А насчет языка... ну, не верю я, что у магов нет ни одного заклинания для понимания другого языка. А уж в магическом СССР, где языков чуть больше, чем очень много... ну вы поняли, да? Такое заклинание обязано быть.

Это последняя часть "Писем", я думаю.

И последняя история о том, что даже незначительные вещи могут помочь кому-то спасти страну.