Конец главы (гет)

...Вернейший способ заставить человека выведать худшее — это держать его в неведении.

Джон Голсуорси  

Пролог  

Рон еще загодя решил, что на платформе 9 3/4 раньше времени ему делать нечего и если приходить, то прямо к поезду. До прибытия оставался еще час, когда он обнаружил, что несколько минут кряду вместо работы бездумно пялится в экран, на подмигивающие красным строчки балансового отчета компании «Твилфитт и Таттинг» — он корпел над ним последние три дня и вроде как собирался сегодня закончить. Рон потряс головой, наложил на таблицу чары условного суммирования, изучил результат — и поскорее стер. Завтра, все завтра.

Одним из бонусов работы на себя он неизменно считал возможность самому решать, что и когда делать, и в очередной раз с удовольствием ею воспользовался. Нетерпение подстегивало, но через пять минут, шагая по платформе, Рон обнаружил, что он здесь не один такой. Народу было не протолкнуться. Рон хотел было пройти дальше по перрону — старшекурсники обычно ехали в последних вагонах, — но быстро сдался. На него глазели. Даже знакомые, здороваясь на ходу, как-то нехорошо заглядывали в лицо, слишком часто за последний год мелькавшее на страницах «Ежедневного пророка». Он уже присмотрел себе уголок за какой-то будкой, и тут знакомый голос окликнул:

— Рон! Давай сюда!

В свои сорок с лишним Гарри спасал всех, кто нуждался в спасении, ничуть не хуже, чем в восемнадцать. Теперь смотрели на них обоих, но внушительный вид Гарри, его черно-алая мантия с нашивками Главного аврора и два не слишком приметных типа, маячивших позади, делали чужие взгляды… приемлемыми.

— А Джин где? Придет?

Гарри ухмыльнулся:

— Наводит последний лоск. Джейми обещал сегодня познакомить нас с той-самой-девушкой — как я понимаю, она приезжает этим поездом.

Рон присвистнул:

— Ого! Ну, в нем-то я не сомневался! Ты там того… прикрой бедную девочку, когда Джин за нее возьмется… э-э-э… в стиле своих последних интервью.

— Нет уж, — рассмеялся Гарри, — пусть сами выкручиваются. Опасности сближают и все такое. А ты что?

— Я завтра к вам, как договаривались, ладно?

— Вообще-то я не о том, — Гарри перестал улыбаться, взглянул остро и внимательно. — Когда сам соберешься кого-нибудь к нам привести?

— А? — Рон на секунду опешил. — Ну, лет через пятьдесят, когда все это устаканится… — он неопределенно покрутил пальцами. — Во-первых, не хочу ни с кем знакомиться, во-вторых, приличные ведьмы от меня шарахаются, а неприличных…

— «Во-первых» вполне достаточно.

Гарри незаметно оглянулся, помедлил и спросил:

— Не знаешь, она придет?

— Понятия не имею.

— Прости. — Гарри вздохнул. — До сих пор в голове не умещается… И, Мерлин подери, я все еще скучаю… по всему.

Рон покивал. Сам он скучал каждую минуту и ничего с этим поделать не мог.

— Погляди-ка, кто там, — вдруг сказал Гарри, и Рон повернулся, почти наверняка зная, кого увидит. Но это была не Гермиона. И не Гермиона поймала его взгляд, кивнула и пошла к нему, не замечая расступающейся толпы, пока он стоял столбом, смотрел и не представлял, что сейчас скажет.

«Год прошел, — вдруг подумал он. — Всего-то. Или нет — уже целый год».

* * *

Сова, что принесла письмо, была мечена не личным клеймом, а смутно знакомым казенным. На широкой ленте, перетягивающей свиток, значилось «Мистеру и миссис Уизли», и Рон мгновенно вскипел. Сколько можно! Джордж, зараза, окончательно заигрался — мало ему оттаптываться на собственном брате, так еще и Гермиону надо втянуть! И, разумеется, опять разбрасывается деньгами, гребаный гений. Ну да — не он же бьется в Министерстве за каждый кнат!

Он едва не испепелил свиток, но сумел удержаться: профессия давно отучила его действовать опрометчиво. Существовала небольшая, но реальная возможность, что письмо прислал вовсе не Джордж. Что это просто очередная просьба о пожертвовании или приглашение на очередное бессмысленное мероприятие. Такие послания обычно просматривала Гермиона, она и выносила решение, идти или нет… в этом случае, пожалуй, письмо стоило пощадить, особенно сейчас, когда до выборов Министра магии оставалось несколько месяцев, и борьба за голоса избирателей шла нешуточная. Но Гермиона должна была вернуться из Торонто только через неделю — или сколько там продлится совещание ее Международного комитета по интеграции волшебных существ?

Он хотел уже забросить свиток на полку, но вдруг, повернув его надписью вниз, узнал наклейку и глазам не поверил. Герб Хогвартса? Сейчас, за месяц до каникул? Какого обвислого Мерлина им понадобилось? Тоже зовут выступить? Или что-то стряслось?

Он покачал головой — ни о каких «стряслось» и речи быть не могло.

За все эти годы из Хогвартса им не приходило ничего, кроме благодарственных писем, и в ком, в ком, а в собственных детях Рон не сомневался: Рози и Хьюго — это вам не Джейми Поттер и тем более не Фред-младший. Да, с детьми ему повезло, полностью и безоговорочно. И пусть себе Джордж… «Джордж! — подумал он, опять наливаясь злобой. — Нашел-таки, во что ткнуть!»

Он поспешно надорвал ленту; буквы прыгали перед глазами, не желая складываться в слова, — потому что написанное просто ни в какие ворота не лезло: «Уважаемые мистер и миссис Уизли! Сообщаем вам, что сегодня утром ваш сын Хьюго Уизли наложил неизвестное проклятье, предположительно темномагическое, на студента шестого курса дома Слизерин Скорпиуса Малфоя, чем причинил здоровью упомянутого мистера Малфоя существенный вред. К сожалению, заклинание до сих пор не удается идентифицировать, что усложняет лечение. В связи с этим, а также с характером проклятья и отказом вашего сына от объяснений мы рассматриваем возможность обращения в Аврорат для выяснения обстоятельств происшествия. В настоящее время Хьюго Уизли отстранен от занятий и изолирован в Больничном крыле Хогвартса. Просим вас как представителей несовершеннолетнего волшебника срочно прибыть, чтобы дать согласие на проведение дознания.

Минерва Макгонагалл, Директор».

Рон наложил на пергамент отменяющие чары, потом еще одни, посложнее. Перечитал еще раз. Чушь какая-то! В Джорджевых шуточках прежде всего ужасало их невероятное правдоподобие. Поначалу Рон сразу на них покупался, потом привык почти ничему не верить, но Джордж вечно выдумывал что-нибудь свеженькое. Так может, и это — его новая тактика? Но дети! Дети до сих пор были неприкосновенны. Вроде бы Джордж это понимал, хотя в последнее время Рону казалось, что Джордж в своей ненависти к миру не остановится ни перед чем.

Он покрутил свиток в руках, не зная, что делать — стукнуться в камин к Джорджу и наконец наорать на него или…

Или попробовать связаться с Хогвартсом. Он бросил Tempus — до отбоя, насколько он помнил, оставался всего час. Чувствуя себя полным идиотом, накинул мантию, сунул палочку в карман и подошел взять горсть летучего пороха, от всей души желая, чтобы все давно заблокировали камин и разошлись по спальням.

— Кабинет директора Хогвартса!

И тут же услышал:

— Мистер Уизли! Наконец-то! Входите скорее!

— Письмо, — пробормотал он, вылезая из камина и чувствуя, как мгновенно садится голос. — Это вы писали?

— Конечно, я, — она кивнула. — Пойдемте же!

Минерву Макгонагалл он видел достаточно часто, чтобы не замечать, как та стареет, но сейчас она показалась ему не просто старой — дряхлой, растерянной, усталой донельзя.

— И вы действительно думаете, что Хьюго кого-то проклял?

— К сожалению, свидетельства очевидцев не оставляют сомнений, мистер Уизли.

— Быть не может! Директор Макгонагалл, это же Хьюго!

Он помотал головой. Чушь какая! Да Хьюго за всю жизнь мухи не обидел, какие там темномагические проклятья! Это же Хьюго — рейв до мозга костей, вечно с головой в какой-нибудь книге или в собственных теориях, Хьюго, которого даже в квиддич надо уговаривать сыграть! Какие еще проклятья? Хотя если речь идет о Малфое…

— Мистер Уизли, я все понимаю, но мальчик ничего не отрицает, просто отказывается отвечать. К сожалению, неизвестно, что предшествовало… инциденту, другие дети прибежали позже, и…

— Предшествовало? Да я уверен, Малфой первый начал! Он-то, наверно, на Хью сваливает?

— Мистера Малфоя погрузили в лечебный сон, чтобы уменьшить страдания, — медленно проговорила Макгонагалл, — пока не найден способ лечения, рекомендовано его не будить.

— Отли-и-ично, — протянул Рон. — И ему, значит, никакое дознание не грозит? Какие еще страдания, Мерлина ради?

— У мистера Малфоя размягчаются кости конечностей. Очень похоже на Brackium Emendo, растянутое во времени. Стоит стабилизировать костеростом одну, как процесс начинается в другом месте.

Рон ошеломленно кивнул. Неслабо! Но… кто угодно, только не Хьюго!

— Пожалуйста, мистер Уизли, поторопитесь! Постарайтесь выяснить, что произошло… Потому что вы правы, конечно, относительно характера вашего сына, но…

— Его проверяли?! Imperius, зелья, другие чары?

— Да.

Остаток пути Рон молчал. Мысли путались, но в одном он был уверен твердо: его сын не виноват. Не виноват, и все!

— Вы не можете забрать Хьюго домой до окончания расследования, — предупредила Макгонагалл. — Нам пришлось зачаровать вход. — Она сокрушенно покачала головой. — Извините.

* * *

Больничное крыло от самых дверей было разделено на две половины высокой, до потолка, сплошной перегородкой. Директриса указала ему на левую сторону, протянула руку — должно быть, хотела ободряюще потрепать по плечу, но не решилась. Ушла.

— Хью! — позвал Рон. — Ты здесь?

Неярко горела лампа — он моргнул, приноравливаясь к ночному освещению, и только потом увидел Хьюго: тот сидел на кровати, обхватив коленки руками, забившись в угол — тощий, растрепанный, долгоногий, — и так отрешенно глядел куда-то в пространство, что сердце сжималось.

— Эй! Это я!

Узнал, слава Мерлину! Рон кинулся к сыну, тот глухо всхлипнул, обнял его обеими руками, уткнулся в плечо, тяжело, прерывисто дыша.

— Папа!

— Он самый, — пробормотал Рон. — Ты чего, Хью? Думал, не приду?

— Не знаю.

— Не знаешь? — Рон отодвинулся, заглянул прямо в отчаянные темно-карие глаза. — Ты вот что. Запомни — я-то тебя знаю. Я сдохну скорее, чем поверю, что ты кого-то проклял ни за что. Дошло?

— Папа, — повторил Хьюго все с той же безнадёжной решимостью, — я все равно ничего не скажу. Даже тебе.

Теперь испугался и Рон:

— Так. Стоп. Он, ублюдок этот, что-то тебе сделал? Можно без подробностей, только ответь — да или нет?

— Нет, — тотчас сказал Хьюго.

Похоже, парень не врал. Что ж тут за херня творилась?

— Нет так нет. Значит, согласия на дознание я завтра не даю, так? Пусть сами разбираются.

— Папа, но я…

— Еще раз. Ты первым полезть не мог. Значит, виноват он. Все.

— Но как же теперь?.. А школа? И м-м-м… — он замялся, будто боялся выговорить слово.

— Мама? Ты погоди, — Рон снова обнял вскинувшегося было Хьюго. — Пусть спокойно заседает в своем Торонто, а там, глядишь, и утрясется как-нибудь. Я, по правде сказать, даже не знаю, сколько туда идет письмо…

* * *

— Да вам и незачем.

Раздайся с небес глас самого Мерлина, Рон и то меньше бы удивился. Женский голос, низкий и глухой, прозвучал будто из ниоткуда — только секунду спустя он понял, что говорят с той стороны ширмы.

— Что? Кто здесь?..

Перегородка медленно растворилась, стала прозрачной. За ней обнаружилась кровать, на которой кто-то лежал: Рон разглядел клок белесых волос. Рядом на стуле сидела женщина.

— Я миссис Малфой, — сказала она так же спокойно. — Хочу прояснить ситуацию — дело в том, что писать в Торонто необходимости нет.

— Почему это… — начал Рон и замер, заметив, как вздрогнул и напрягся Хьюго. — Мадам, хватит мне сына пугать, хотите говорить — давайте выйдем.

— Папа!

— Погоди, сейчас я с ней разберусь…

* * *

Жену хорька Рон, похоже, где-то встречал раньше — знал же откуда-то, что она такая же белесая, как и вся их семейка. Потому что будь она такой как сейчас, он бы наверняка ее лучше запомнил: какого-то лысого пикси дамочке понадобилось выкраситься из своего белобрысого в ярко-красный. Хотя Малфои, что с них взять — вечно хотят выпендриться. Но ни разглядывать ее, ни задерживаться здесь он не собирался: Хьюго ждал.

— Ну и что это были за намеки?

— Никаких намеков, мистер Уизли. Я могу объяснить все, как только вы…

— Я что?

— Поклянетесь не причинять вреда моему сыну.

Рон удовлетворенно ухмыльнулся. Не причинять вреда? Выходит, есть за что?

— Хьюго без меня справился, — заметил он. — Нападать на раненого сопляка не в привычках Уизли, миссис Малфой.

На почти неприкрытое оскорбление она не прореагировала, лишь повторила:

— Клянетесь?

— Клянусь, клянусь. Так что там с Торонто?

— Я всего лишь пытаюсь сказать, что миссис Уизли сейчас там нет.

— А где тогда есть? — Рон напрягся: с тех пор как Гермиона ввязалась в выборы Министра магии, он все время ждал подвоха.

— Не знаю, где именно, да это и не важно. Важнее, с кем.

Рон молчал, и ей пришлось договаривать самой:

— С моим мужем.

— С вашим мужем? — ничего глупее Рон в жизни не слышал. — С хорьком? Зачем? С чего бы ей… — Он взглянул ей в лицо, на котором не было ровно никакого выражения, нахмурился. — Вы что, хотите сказать, они того… встречаются?

Он сам не понял, как выговорил такую чушь, но надо же было как-то осадить эту… эту…

— Встречаются? Они спят вместе, мистер Уизли, уже год или дольше. Вы не замечали, что все поездки вашей жены начинаются на несколько дней раньше, чем мероприятия, на которые она отправляется?

— Бред, — твердо заявил он. — Только не Гермиона. Она…

Конечно, он не собирался объяснять этой ненормальной, что Гермиона не такая. Он просто знал — вернее, Гермиона ему сама объяснила, когда они поженились: эта сторона жизни, конечно, приятна, но не слишком ее занимает. И существует множество других способов проявить свою любовь. Конечно, она всегда шла ему навстречу, особенно по молодости, но он слишком любил ее, слишком ценил ее честность, чтобы злоупотреблять… Тем более сейчас! Да Гермиона с этими выборами света белого не видит!

— И вообще, зачем вы мне все это рассказываете? При чем тут Хьюго и ваш…

— Скорпиус.

Тут только он заметил, что она крутит в руках платочек — от кружева остались одни клочки.

— У меня есть основания предполагать, что Скорпиус… знает об изменах Драко.

— О каких еще?.. — начал Рон. О чем может знать этот ублюдок, если никаких измен не существует? Хотя это же только Гермионы касается, от хорька-то, разумеется, всего можно ожидать…

— До последнего времени ему, вероятно, были известны факты, но не имя любовницы Драко, — прервала она. — Но могу предположить, что каким-то образом он узнал…

— Вон что, — процедил Рон сквозь зубы. — Значит, ваш чокнутый сынок что-то там насочинял о подвигах папочки — или вы ему наплели, — а потом решил, что может безнаказанно издеваться над Хьюго? Ясно, что тот молчит как рыба! Ну хорошо, спасибо, что сказали, одного не пойму — а вам-то чего нужно? Вы что, в самом деле думали, что я прибью вашего щенка? Да мне теперь, чтобы оправдать Хью, думосбора хватит!

— Мистер Уизли, — произнесла она устало, — я говорю правду. Хотите — выносите это на публику. Мне все равно, что будет с вами и вашей женой, мне нужно, чтобы ваш сын сказал, чем именно проклял моего.

— И вы нарочно при нем заговорили, — закивал Рон. — Намекнули, так? Малфои, что с вас взять!

— Мистер Уизли, — повторила она тихо, но твердо, — представьте… просто представьте, что я не лгу. Если вы назавтра откажетесь от веритасерума и легилименции — вы же собирались, я слышала! — авроры постараются выяснить все досконально, ведь дело касается главы отдела регулирования магических популяций и кандидата в Министры магии! А когда правда всплывет, вашей жене придется отказаться от своих планов — разве этого вы хотите? И разве я многого прошу? Всего лишь название заклятья! И я заявлю, что мы отказываемся от претензий, а Скорпиус, когда очнется, подтвердит, я обещаю… И можно будет убедить директора Макгонагалл не отправлять заявление в Аврорат — огласка нужна ей не больше, чем нам, — а назначить обычное наказание, отработку…

Рон поморщился — эк ее!

— Складно, — сказал он вслух, — только начали-то вы не с того. Пусть себе авроры выясняют, нам скрывать нечего. А у вас никаких доказательств нет, верно? Были бы, вы бы мне их давно выложили. Нет же?

— Таких, которые можно предъявить вам, нет, — сказала она. — А другие… Мистер Уизли, пожалуйста! Я не прошу обещаний, но хотя бы подумайте до завтра!

Слушать ее никаких сил не было. И еще эти жуткие красные волосы!

Рон кивнул почти с отвращением:

— Ладно, до утра.

* * *

В палате он тотчас же наложил заглушающие чары. Хью опять сжался на кровати, глядел угрюмо.

— Что она сказала?

— Просила, чтобы я этого, — он мотнул головой, — не трогал. Считай, подтвердила, что виноват.

Только тут ему пришло в голову, что проклятье в самом деле стоило бы снять. На малфоевского мальчишку даже давить не потребуется: сам все скажет, когда очнется.

— Слушай, — начал он нерешительно, — может, ну его? Может…

— Нет.

Хьюго согнулся в три погибели — острые локти, острые коленки.

— Погоди-ка, — Рон уселся рядом на кровать, похлопал по костлявому плечу. — Тебя сегодня кормили?

Вот, правильно. Пусть отвлечется.

— Я не хотел есть.

— Что значит не хотел?! Еще не хватало голодом сидеть! Винки!

Он понятия не имел, работает она еще в Хогвартсе или нет, но кто-то из эльфов обязан был появиться.

…К третьему бутерброду Хьюго начал жевать медленнее. Рон рассеянно смотрел на него, старался найти в происходящем хоть какой-то смысл.

Если хоречий сын действительно выдал какую-то мерзость про Гермиону, понятно, что Хьюго ему врезал. Другой вопрос — зачем он эту мерзость выдал? И вот тут получалось совсем нехорошо, потому что кто-нибудь из конкурентов вполне мог запустить подобную сплетню с дальним прицелом. Если хорек и вправду бегал налево, этот хмырь, его сыночек, мог и купиться на сплетню о Гермионе, а при первой же ссоре… «Стоп, — подумал Рон. — Какой еще ссоре?»

Хьюго на младших курсах, случалось, дрался, но примерно к третьему научился — и предпочитал до сих пор — действовать мирными методами и ссоры постарался бы избежать. Все-таки рейвы не гриффы, у них мозги по-другому устроены. Будь на его месте… На его месте? Он замер. Вот же дурак старый!

Догадка вспыхнула в голове, как Lumos, мгновенно и целиком. Рози! Конечно, Рози, а не Хьюго! Мозгами она пошла в мать, ничего не скажешь, но характером в него — так же заводилась с полуоборота. Этому мерзавцу ничего не стоило ее довести, нарочно или случайно, а Хьюго не мог не заступиться, и… Он едва удержался от стона: выходило, что и проклятье скорее наложила бы Рози, а не Хьюго, вот взять на себя чужую вину — это больше на него похоже… А на нее — садануть чем попало, непроверенным, и потом уже думать… Но она бы наверняка призналась, а не сваливала на брата! Или просто не знает, что происходит?

Он снова взглянул на сына — тот дожевывал сладкую булку, запивая тыквенным соком. Как бы с ним… поосторожнее?

— К тебе что, вообще никто не приходил? — спросил он вслух.

— Приходили, — глухо отозвался Хью. — Директор Макгонагалл два раза… И декан Патил.

Рон опять едва удержался, смолчал.

Декан из Падмы Патил вышел неплохой, пусть даже она, по словам Гермионы, слишком любила блестящие украшения и чересчур узкие мантии. Откровенничать с ней никому бы в голову не пришло, но если уж Макгонагалл ничего не добилась…

— И все? Вот уж не поверю, что Джейми с Алом не пробовали пролезть! И даже Рози не было?

— Нет. — Хью нехорошо усмехнулся, будто видел его насквозь. — О чем она еще говорила?

— Кто — она?

Хью не ответил.

— Кроме всякой чуши, только о своем Ско-о-орпиусе, — передразнил Рон. — Но кое-что резонное было, насчет проклятья… — Он поднял руку, не давая Хью перебить его: — Нет, ты послушай! Я сказал, что ты не виноват, помнишь?

— А теперь передумал?

— Не дождешься, — Рон принужденно усмехнулся. — Это не обсуждается, понял? И я не о нем, а о тебе. С твоей стороны…

Хьюго снова скривился:

— Ты говоришь… как бухгалтер.

Обвислый же Мерлин! Парень, что с тобой сделалось?

— Я и есть бухгалтер, забыл? — сказал он вслух. — Ну, стало быть, баланс: с одной стороны нападение, с другой — проклятье. Если заклинание в школе не опознали, авроры завтра возьмутся и начнут раскапывать, как нюхлер монетку. Это раз. А два… — он помедлил, сам не зная, как объяснить, и все еще сомневаясь, надо ли. — Понимаешь, этот Малфой сволочь, конечно, но, бывает, из придурков тоже может вырасти что-то нормальное — я знаю…

— Снейп этот ваш? — сквозь зубы выговорил Хьюго.

— Снейп? Хотя да, и Снейп. Но я сейчас про себя…

— А что ты?.. — начал Хьюго, на мгновение становясь таким, как раньше.

— Потом расскажу, — пообещал Рон. — Ты, главное, не бойся. Я всегда за тебя, все мы. Семья — дело такое…

— Нет.

— Я не говорю, чтобы решать прямо сейчас, — Рон понял, что, похоже, надавил слишком сильно. — Ты сам посуди…

— Нет.

— Ладно, — кивнул Рон, все еще не понимая, что сказал не так. Вроде ничего лишнего? — Ты до завтра подумай, а пока…

И тут раздался сигнал отбоя. Хьюго дернулся.

— Палочку тоже отобрали? — мрачно спросил Рон, прикидывая, из чего можно трансфигурировать вторую кровать. — Стулом пожертвуем, значит?

Перегородка раздвинулась, как в прошлый раз, но вместо хоречьей жены явилась мадам Помфри, все такая же деловитая и бодрая, пусть и изрядно постаревшая.

— Добрый вечер! Рональд, мальчику пора спать. К сожалению, тебе нельзя остаться.

— Как нельзя?

Мадам Помфри непреклонно покачала головой.

— Придешь завтра с утра.

— А ей почему можно? — Рон ткнул в перегородку.

— Миссис Малфой тоже уходит. Директор Макгонагалл откроет вам камин.

— Я его одного не оставлю!

— Ну почему же одного? А я? Хьюго, милый, выпей вот это. — Она взглянула на Рона: — И не смотри так — это Успокоительное зелье, чтобы мальчик спал.

— Откуда мне знать, что это Успокоительное?

— Рональд, — она укоризненно покачала головой. — Разве я могу причинить вред ученику? Отправляйся домой и сам постарайся выспаться.

Домой? А если завтра Макгонагалл передумает открывать камин? Нет уж, лучше в Хогсмид — оттуда в крайнем случае можно и пешком добраться.

— Хью?

— Все нормально, папа. Спасибо, что пришел.

— Какое спасибо?! — едва не завопил Рон, обнимая сына и чувствуя, как он дышит, часто и коротко.

* * *

В коридоре никого не было — жена хорька, должно быть, успела уйти. Он зашагал быстрее, повернул за угол и действительно ее нагнал, а рядом с ней…

Ну конечно, она пришла! Не могла не прийти! И теперь караулила его здесь!

— Рози!

Должно быть, она не расслышала — света факелов на стенах хватило, чтобы разглядеть, как она подходит к миссис Малфой и что-то говорит ей…

— Рози, я здесь!

Да что такое!

Он прибавил шагу и вдруг разобрал:

— Скорпиус? Что с ним?

— Почему Скорпиус? — он все еще ничего не понимал. — Хьюго…

Малфоевская жена обернулась, глядя на него как-то странно, и тут Рози выступила вперед, совершенно по-гермиониному упирая руки в бока и сощурив глаза:

— Потому что Скорпиус! Потому что… потому что я его люблю! И он меня! А на твоего Хьюго мне плевать! И на тебя тоже! «Рози, а как же папа?» — передразнила она плаксивым голосом. — А как же я? Почему у всех нормальные отцы, а ты… ты просто посмешище! Мистер Грейнджер! Дядя Гарри тебя жалеет, я сама слышала! Дядя Джордж даже к покупателям не выпускает, чтобы стыдно за тебя не было! А мама…

— Что мама? — выдавил Рон, чувствуя, как все внутри куда-то падает и до дна еще далеко.

— Мама от тебя не уходит, потому что мистер Малфой не может развестись и жениться на ней! Но у мистера Малфоя нормальная жена, она понимает, что он любит маму, и никого не посылает шпионить и подслушивать! А твой Хьюго — думаешь, почему он такой примерный, все время учится, с девочками не гуляет? Да потому и не гуляет, что наш Хьюго не по девочкам, а по мальчикам, и боится тебе сказать, трус!

— Рози… — пробормотал он. — Рози, детка, что они тебе наговорили? Это неправда все…

— Никто мне ничего не наговорил, — перебила она. — Я сама все знаю. И мама…

— Мисс Уизли!

Голос прозвучал, будто гром небесный. Рон в ужасе отпрянул и едва не налетел на Макгонагалл. Сейчас та не казалась ни старой, ни усталой.

— Почему вы находитесь в коридоре после отбоя? Если через пять минут не вернетесь в спальню, вам будет назначена отработка!

Рози всхлипнула, беспомощно взглянула на миссис Малфой и, громко топая, унеслась по коридору.

— Господа, — кивнула Макгонагалл. — Поскорее, пожалуйста, меня ждут дела.

Рон, как под Confundo, добрел до камина, в последнюю секунду как-то сумел сообразить, что в «Три метлы» ему сейчас не нужно бы, и выговорил:

— Кабанья голова!

* * *

Он не был здесь вот уже лет пять, со смерти Аберфорта, но «Кабанья голова» осталась на удивление прежней — темной, дымной и пустоватой. Низкорослый сморщенный человечек за стойкой поднял голову, сощурился и вдруг заспешил навстречу:

— Никак Ронни Уизли? Доброго вечера!

Рон вгляделся:

— Флетчер?

— Он самый, — хихикнул человечек. — Ты, стало быть, не знал, что Аберфорт, упокой Мерлин его грязную душеньку, мне оставил наследство? Вспомнил, с кем огневиски пил! А ты сюда какими судьбами?

Ответить Рон не успел: за спиной вспыхнуло зеленью пламя в камине, и на заплеванный пол «Кабаньей головы» ступила недешевыми туфельками — в драконьей коже Рон разбирался, чего уж, — хорькова жена, миссис Малфой. Флетчер вытаращился — и тут же расплылся в улыбке, даже подмигнул украдкой:

— Ясненько! Вам, значит, комнату?

— Столик.

— Само собой, мадам, — зачастил Флетчер, — сюда, сюда… — и, незаметно пихнув Рона в бок, прошипел: — Чего встал, двигай давай! Такая краля!

Не Confundo, вдруг подумал Рон, передвигая негнущиеся ноги. В детстве, когда они не могли позволить себе купить холодильный шкаф, у мамы было любимое заклинание, Frigeo, — она говорила, что подмороженное удобнее резать. Вот и его заморозили и режут на куски: Гермиона, Рози, Хью. Или… это все одна большая ложь, придуманная, чтобы сломать их всех. И эта стерва за столиком…

— Шли бы вы домой, мадам, — сказал он сквозь зубы. — Продолжения не будет.

— Но я хотела…

— Отрезать еще кусок от Рональда Уизли? — спросил он как мог ядовито.

Она растерянно заморгала:

— Какой кусок?

К столу подкатился Флетчер:

— Что желаете заказать?

— Комнату для меня, — сказал Рон, глядя в сторону. — Дама уходит.

И, не слушая больше, пошел к лестнице. Флетчер догнал его на полпути, заворчал в спину:

— Ты, Ронни, совсем ума лишился! Пробросаешься!

К счастью, дверь запиралась.

Рон уселся на кровать, потом лег, потом опять сел. Хотелось куда-то бежать, выяснять, писать кому-то… Гарри? «Дядя Гарри тебя жалеет…» Неважно, был ли в этих словах хотя бы намек на правду — раз они сказаны, никаких писем не будет.

Он схватился за голову.

Так не бывает. Даже представить — и то немыслимо. Легче было поверить, что кто-то возненавидел его семью и теперь изо всех сил старается напакостить — и не в лоб, а вот так, попадая по больному. «Не всю семью, — оборвал он сам себя, — только Гермиону, кандидата в Министры магии Гермиону Грейнджер. Да любой из конкурентов, тот же Нотт! Точно, на Нотта похоже — раз Малфои-то здесь замешаны по самое не могу. А сам план — наверняка работа хорька, только белобрысой сволочи могло прийти в голову впутать в эту грязь еще и собственного сыночка… тот тоже, конечно, мерзавец, но сколько ему? Не больше семнадцати, как и Рози».

Рози, Мерлин великий! Он застонал. Неужели мальца и вправду подучили подобраться к ней, убедить во всей этой пакости… Вот только Хьюго с проклятьем не предусмотрели… А Рози…

Ладно, пока не о ней речь. Надо было понять другое: что со всем этим делать? Дождаться Гермиону — само собой, но не оставлять же этих гадов безнаказанными?

Он зажмурился, снова вцепившись в волосы, представляя самое привычное — разделенную надвое таблицу баланса.

Через четверть часа решение было найдено.

* * *

Он зачаровал Tempus, чтобы в случае чего успеть в Хогвартс пешком от границы аппарационной зоны, но проснулся не от чар — от пронзительного звона над самым ухом.

Вскочил в ужасе — неужели опоздал?! Но будильник оказался не при чем: звонил маггловский телефон, про который он вообще позабыл.

— Джордж? — голос спросонья не слушался.

Никто другой звонить ему не мог, остальные использовали Patronus.

— Ронни, поднимай задницу! Чтобы через полчаса был в магазине — я уговорил Пу Сунлина отдать нам всю партию, если мы заплатим до десяти! Или все уйдет «Пикоку»!

Тьфу ты, Мерлин обвислый, — сделка же! Джордж носился с ней уже месяц, на все лады повторяя, что должен первым в магической Британии заполучить перья чжэньняо. Что он собирался делать с этой отравой, Рон, к счастью знал — попросту перепродать. Но до сих пор торговый дом «Пикок», ближайшие конкуренты, умудрялись перебить цену. «И опять Малфои, — подумал Рон с досадой, — но тут хотя бы можно что-то сделать».

— Джорджи, слушай, я не могу сегодня… я вообще не приду. Дай мне отпуск на неделю, а?

— Отпуск? — заинтересовался Джордж. — С чего это вдруг?

— Ну… типа по семейным обстоятельствам. Джордж, мне позарез надо! Там все готово, счета на рабочем столе — и на перья чжэньняо, и на этот… юйцзинь, — Верити все проведет…

— Ого! — Джордж явно обрадовался новой забаве, тут же позабыв про спешку. — По семейным, значит? Неужели моя невестка наконец-то решила выставить тебя за дверь?

— Джордж, — Рона начало колотить. — Мне нужен отпуск!

— Ну, если так нужно… Рассказываешь мне все — получаешь оплаченный отпуск на две недели. Идет?

— Нет.

— Нет? А если нет, Ронникинс, считай, ты уволен, — пропел Джордж. — Пока не расскажешь, что у тебя за семе-е-ейные обстоятельства.

— Гиппогрифова задница тебе расскажет! — заорал Рон и что было силы шваркнул телефоном о стену. Стена — то есть соседи за ней — обозвала его в ответ сраным мудаком, который мешает людям спать.

Мерлин! Если бы не Гермиона, он удержался бы, точно удержался. А так — не смог. Оставалось только похихикать, как Джордж, мелким полубезумным смешком, натянуть брюки и мантию и спуститься вниз.

— Доброго утречка, Ронни! — Флетчер будто и не уходил из-за стойки.

— Одолжишь сову, Флетч?

— С нашим удовольствием! Шесть сиклей, и еще сикль за пергамент с пером. Что, одумался, мириться будешь? И правильно! Кофейку принести? Налью за так, по старой дружбе.

* * *

Аппарировать смысла не имело — до завтрака оставалось не меньше часа, — и Рон пошел пешком, надеясь заодно и проветриться. Шаги за спиной он услыхал, когда добрался до окраины Хогсмита, обернулся — по сырой после недавнего дождя дороге, оскальзываясь, спешила миссис Малфой.

— Мистер Уизли, постойте! Я понимаю, что вы не хотите разговаривать, но я должна сказать — ваша дочь…

— Что моя дочь?

Если эта стерва что-нибудь соврет про Рози…

— Пожалуйста, не сердитесь на нее, она просто наговорила сгоряча, но о вас так не думает, я знаю! Скорпиус рассказывал, она просто боится…

— Да не старайтесь вы, — оборвал ее Рон. — Все сделали как хотели — хватит.

— Что сделали? — удивленно спросила она.

— Ну, что собирались. Хьюго подставили, Рози обманули, меня вот еще пытались спровоцировать… Выборы близко, миссис Малфой, заказчик ждет?

Она во все глаза смотрела на него, теребила ярко-красный локон. Каблуки вчерашних туфелек увязли в мокрой земле — неужели тоже ночевала в Хогсмите?

— Вы мне не верите? Даже сейчас?

— Мы с Гермионой тридцать с лишним лет знакомы и двадцать из них женаты. Она самая умная из всех людей, уж я-то знаю. Чтобы понятней: вот так подставляться перед выборами — это глупость. Гермиона глупостей не делает.

Она покачала головой:

— Люди меняются, мистер Уизли.

Рон смотрел и не понимал: запугали ее, что ли? Или подкупили?

— Золотые слова! А кто-то, кажется, решил, что я пойду, как раньше, орать и бить морды. И что я, значит, буду верить не своей жене, а всякой шушере.

— Мистер Уизли, я вам клянусь, это правда! Поверьте, все это началось задолго до выборов! Мне просто…

— Шли бы вы, — сказал Рон, окончательно плюнув на вежливое обхождение. — Про сына подумайте — хотя чего это я? Втравить-то сопляка во всю эту грязь не постеснялись! А с вашим мужем мы как-нибудь сами разберемся.

— Разберемся? — переспросила она. — Что вы намерены?..

— А это, миссис Малфой, уже мое дело, — отрезал он.

* * *

«Так и не отстала», — с досадой подумал Рон, постучавшись в директорский кабинет. Заговаривать жена хорька больше не пыталась, а пропускать ее или нарочно бежать вперед Рон не собирался.

Макгонагалл, кажется, так и не ложилась.

— Рональд, я вынуждена…

— Полчаса, директор! Пожалуйста! Я уже почти его убедил… только еще раз поговорю!

— Астория, а вы?

Астория, значит. Ну-ну.

Она не ответила: склонила голову, так что дрогнули красные пряди на затылке.

— Не более получаса, — согласилась Макгонагалл. — Дольше замалчивать случившееся невозможно.

* * *

— Что вы ему скажете? — спросила она перед дверью.

— Правду, что же еще.

— Но это не…

Он не дослушал, толкнул дверь и вошел.

Хьюго ел кашу — слава Мерлину, хоть сегодня нормально позавтракает.

— Папа?

— Доедай давай и слушай. Мне твоя сестра все рассказала…

Хьюго немедленно отодвинул тарелку, обеими руками ухватился за ворот: привычка осталась с детства, Гермиона вечно ругалась, что одежда растягивается. Глаза у него были совсем дикие.

— Ты чего? Она и тебе это наговорила? Ты потому вчера молчал? — Рон потянулся, обнял сына — тот сидел неподвижно, как под Petrificus. — Хью, ты им поверил, что ли? Ты это брось! Рози… мы с мамой ей все объясним, вот увидишь, малфоевский щенок ей задурил голову, а она же такая… поверила, не привыкла, что врут. Ну-ка перестань! Это все выборы — по опросам у мамы первое место, вот они и стараются ее убрать с дороги. Видишь, все же выяснилось? И поганец этот подтвердит, как только, так сразу. Чем ты там его приложил?

Он обнимал Хью, баюкал, как маленького когда-то, бормотал что-то еще — все ждал, что тот поймет и отмякнет.

— Папа… Она не говорила мне ничего. Они… они вообще меня не видели. Не знали, что я там. — Хьюго отстранился, выпрямился. — Я не могу все равно. Посмотри сам. — И коснулся пальцем виска.

* * *

…Рон не сразу понял, где оказался,— должно быть, в его время этого коридорчика не было. Хьюго сидел на полу, привалившись к стене, то задремывая, то снова просыпаясь, и чуть было не пропустил еле слышный скрип двери и шепот:

— Видишь, открылась. Я же говорил.

Тихий смешок:

— Я пойду, да?

— Проводить?

— Нет, я сама, уж как-нибудь доберусь.

— Устала? Выспись как следует.

Снова смешок:

— А ты?

— Вряд ли. Буду думать… про тебя. Вспоминать…

— Да уж, если вспоминать, ни за что не заснешь. Я как их там увидела, чуть не умерла, прямо в коридоре. А ты хоть бы что.

— Я думал, отец меня убьет. Я же у него карточку отеля стащил…

— А я не от страха, я маму вообще не боюсь. Но понимаешь, какие-то вещи про родителей лучше не знать вообще. Или у мальчиков по-другому?

— Совершенно согласен, лучше не знать. Особенно после того как они там чуть кровать не сломали. И… я отца вообще никогда таким не видел, а здесь…

— Скорпи! Фу!

— Но я понял кое-что: у нас и дальше все будет. Если у них получается, значит, и мы можем? Еще долго?

Хьюго поднялся на затекших ногах, заглянул за угол. Только сейчас стало ясно, что он наложил на себя чары ненаходимости, почти идеальные — не видно и не слышно.

В тени у главной двери, обнявшись, почти сливаясь друг с другом, стояли двое: Рози и этот… Малфой.

— А ты сомневался, глупенький?

— Рози… И знаешь, я наконец-то понял, в кого ты такая. Ты никакая не Уизли, а самая настоящая Грейнджер! Слушай, может, ты вообще не его дочь?

Чары слетели — Хьюго вынесся на середину холла:

— Рози! Отойди от него. Это Амортенция!

— Хью? Ты почему здесь? — удивленно спросила она — и вдруг поняла. — Ты… ты подслушивал? Ты все слышал?!

— Рози, уйди!

— Скорпи, — закричала она в панике. — Он все слышал! Сделай что-нибудь!

Хьюго поднял палочку, но Малфой оказался быстрее:

— Expellearmus! Oblivi…

Хьюго вскинул руки, заслоняя лицо, и вдруг из его пустых ладоней вырвался сноп зеленоватых искр, взметнулся вверх, на мгновение закружился вокруг руки, державшей палочку, и исчез. Палочка выпала — рука повисла, как плеть. Малфой в ужасе посмотрел на нее, попробовал сделать шаг и не смог — упал. Рози рухнула рядом, в ужасе закричала. Хьюго успел подхватить свою палочку, но к ним уже бежали — по лестнице, по коридору. Свидетели застали именно то, о чем говорила Макгонагалл: пятикурсника Уизли, наславшего проклятье на шестикурсника Малфоя.

* * *

Рон вынырнул из думосбора. Сердце колотилось так, что в груди болело, кровь лупила в виски.

— Папа?

Все правильно, папа. Не хватало сейчас только парня напугать. Он вздохнул глубоко, успокаивая взбесившееся сердце.

— Ты как там вообще оказался?

— Я… гулял вечером и увидел, что двое уходят из замка и что там, кажется, Рози — точно не мог рассмотреть, они уже были далеко. Решил — дождусь, мало ли что. И заснул, наверное… А потом…

— Ясно. — Рон покосился на думосбор, всего четверть часа назад доставленный домовиком. — Сейчас я тебе верну воспоминание, а потом заберу снова, последнюю часть. Там все ясно: угроза жизни и выброс стихийной магии. Пусть сами ищут, как его снять, проклятье это.

— А… остальное?

Рон постарался говорить веско и уверенно:

— Потом. Когда мама приедет. Все выяснится, вот увидишь. А с Малфоем я разберусь.

Хьюго не ответил.

* * *

Вечером опять прошел дождь. Каменные плиты хогвартского двора уже высохли, но стоило Рону выйти за ворота, как ноги разъехались на мокрой земле.

Аппарировать по-прежнему не хотелось. Голова гудела, живот, кажется, приклеился к спине: кроме чая у Макгонагалл, за весь день удалось перехватить только полбутерброда у Хьюго. Правда, перед уходом директор угостила его стаканчиком маггловского виски — штука оказалась забористая, но пришлась очень к месту.

Собственно, выпить хотелось с самого утра, с тех пор как директор отодвинулась от думосбора, где безостановочно кружилось воспоминание, и покачала головой:

— Мне пора на покой, Рональд. Не узнать стихийную магию!

— Но вы же не видели…

— Это меня не извиняет. Уверена, Филиус бы сразу догадался. Но я рада, что с Хьюго все в порядке. У вас замечательные дети, Рональд, и я рада, что они тебе доверяют. Хотя с такими-то родителями по-другому и быть не могло.

— И что дальше? Все-таки в Аврорат?

— К сожалению, вариантов нет. Аврорат и Сент-Мунго, возможно, и Отдел тайн. Такого воздействия стихийной магии я не помню, но они, возможно, найдут аналоги. Кстати, я правильно понимаю — ссора случилась из-за Рози?

— Да, — неохотно ответил Рон, опасаясь, как бы директриса не решила копать глубже. Но силы у нее были уже явно не те. — Малфой, сами понимаете.

— Вы знали?

— Знал бы — точно был бы против. Я ее предупреждал…

— А Гермиона?

Рон усмехнулся:

— Ну, она к Малфоям куда терпимее.

Странно было говорить такое — все равно как сдирать коросту со полузажившей раны.

— Я разрешу посещения, — заговорила Макгонагалл. — Задания и книги — это его отвлечет. — И снова потрясла головой: — Но как я могла!

— Я посижу с ним, можно?

* * *

За стеной, где лежал Малфой, что-то происходило — слышно ничего не было, но мощные чары можно было почуять нутром. А к Хьюго Аврорат не торопился. Конечно, выброс стихийной магии у студента — это вам не темномагическое заклятье!

Рон послал домовика за газетой и уже одолел половину статьи о летних трансферах в высшей лиге, когда в дверь поскреблись.

— Хью! Ты здесь?

Хьюго птицей слетел с кровати — и осекся, оглянулся на Рона.

— Папа?

— Ладно, — сказал Рон, отодвигаясь в угол и укрываясь самым мощным куполом Cave Inimicum.

Через минуту он понял, что все слышит, не слишком громко, но отчетливо. Наверно, стоило убедить себя, что рука дрогнула, или что отвлекся, или перестраховался, — но что-то мерзкое изнутри зудело, напоминало о том, что сказала вчера Рози.

Дверь между тем открылась, широко и уверенно, судя по скрипу, и знакомый голосок выговорил звонко:

— А, вот ты где! Я тебе пирожных из «Сладкого королевства» принесла, а книги пусть Корнер с Люси таскают.

Лили! Рон выдохнул — оказывается, задержал дыхание, ожидая неизвестно чего. Люси — это младшая Перси, ясно. А Корнер кто такой? Или такая? Лили что-то чирикала про Хогсмид. Рон видел ее как наяву: невысокую, уверенную, очень похожую на Джинни, в аккуратной мантии с зеленой слизеринской нашивкой — то-то было шуму, когда на Слизерин попал не Альбус, а именно она!

— Кстати, — услышал он, — там кое-кто хочет тебя навестить, но боится, дебил.

— Что? — выпалил Хьюго. — Почему?

— Это уж вы сами разбирайтесь, что и почему. — Послышались шаги, снова скрипнула дверь. — Забини, заходи! Он не злится!

Забини? Это что еще за… То есть Рон помнил, конечно, кто такой Забини — да что там помнил, чуть не еженедельно встречал того в Гринготтсе или в Министерстве и вежливо раскланивался. Но ни про жену, ни про детей, кажется, не слышал: в отличие от мамочки, Блэйз Забини был известен только своей адвокатской конторой, не личной жизнью.

— Пойду, — сказала Лили. — Ал с Джеем перед обедом хотели зайти, после тренировки.

Несколько секунд в комнате молчали — Рон слышал только дыхание, быстрое и сбивчивое, как после бега. Потом заговорил Хью:

— Я правда не злюсь.

— Правда? — сипловато отозвался второй голос. — Я вчера приходил, меня не пустили. И все молчат — я чуть не сдох.

— П-почему? — чуть слышно спросил Хьюго.

— Я же с тобой не остался… я хотел, но…

— Да ладно, — сказал Хьюго. Рон по голосу чувствовал, что он улыбается. — Я же знаю, что тебе за отработки влетает.

— Нет. Я должен был остаться…

— Все, — кровать, на которой сидел Хьюго, скрипнула — он встал или другой сел рядом? — Забыли.

— Больше никогда, — сказал другой мальчик с такой беззаветной решимостью, что Рон вздрогнул. — Плевать мне на всех, я с тобой.

Больше Рон вытерпеть не мог — осторожно шевельнув палочкой, бросил на себя заглушающее. Узнай он об этом двумя днями раньше, он бы Хьюго устроил… Но одно дело узнать, а услышать — совсем другое. Видит Мерлин, лет в пятнадцать он и сам все бы отдал за такое «с тобой»! Не от любого и каждого, конечно, но, скажем, если бы это был Гарри… Он не то задумался, не то задремал и очнулся оттого, что Хьюго позвал:

— Папа, ты что, уснул? Там авроры пришли!

* * *

Авроры действительно пришли, и остаток дня пролетел, как на чемпионате по квиддичу среди команд второго эшелона — шуму много, толку мало.

На него самого молоденькие авроры глазели почти удивленно: как это — на обычном расследовании встретить человека, о котором пишут в учебниках? Да что он — от Макгонагалл ребятишки по старой памяти просто шарахались. Так или иначе, Хьюго они велели еще день оставаться в изоляторе, сообщили, что Малфоя целители тоже оставили на месте, и ушли, оглядываясь.

Рон спокойно мог вернуться домой, но представил пустые комнаты, Гермионины очки для чтения на тумбочке, засохший сыр в шкафу… Лучше уж Флетчер и пиво, хотя какое пиво после виски?

* * *

Под деревьями было полутемно, из леса тянуло сыростью и травой. Рон снова поскользнулся, обругал дорогу отчего-то гиппогрифьим дерьмом — любимым ругательством Джорджа — и вдруг вспомнил, что уволен. И телефон разбит.

И усмехнулся: будто камешек сдвинули, и покатилась лавина. Мерлин с ним, с телефоном, Джордж все равно не будет звонить, не помариновав его как следует. Увольнение — что-то новенькое, раньше он мог пригрозить, что уменьшит жалованье, или поразвлечься, рассуждая, почему до сих пор не берет Рона в долю. Так что сейчас сидит, наверно, и ждет, что младший братец сам приползет проситься обратно. Имеет право, еще полтора суток назад Рон бы так и сделал! Он вдруг представил, как приходит и говорит: «Понимаешь, Джорджи, у меня жена спит с Малфоем, дочь спит с Малфоем, и если я не сплю с Малфоем, то только потому, что всех подходящих уже разобрали», — и не выдержал, рассмеялся в голос. И чуть не шлепнулся снова, когда услышал, как впереди кто-то не то вскрикнул, не то всхлипнул испуганно.

Пришлось зажигать Lumos. Лес сразу почернел и подступил ближе, и непонятная темная куча за поворотом показалась чем-то вроде паука, поджавшего под себя ноги, — сто лет про эту пакость не вспоминал, и еще бы столько же…

Он поднял палочку и вдруг понял, что видит. В смысле, кого: перед ним прямо на дороге, в грязи сидела миссис Малфой. Больше всего хотелось просто пройти мимо; он и прошел бы, если бы не идиотская надежда неизвестно на что. С проклятьем все выяснилось, так что больше малфоевской жене от него лично ничего понадобиться не могло, а раз она здесь сидит и караулит — значит, все-таки политика… Особой логики в этих построениях не было, но все-таки он остановился.

— Только не говорите, что вы подвернули ногу, миссис Малфой.

— Не говорю.

Светить ей в лицо он не стал, видел только, как блестели глаза — еще и ревела, похоже?

— Не подвернули? А что тогда здесь делаете?

Она попыталась выпрямиться: смотрелось это странно.

— Оплакиваю судьбу, мистер Уизли.

— Ого! А что ж не в Малфой-мэноре? Там сухо и вообще.

— Неподходящее общество, мистер Уизли.

А он, получается, подходящее. Рон вздохнул.

— С Хьюго не вышло — решили за меня взяться, а, миссис Малфой? Ну состряпаете вы какой-нибудь компромат, ну тиснете его в «Пророке» — и что? Кому это интересно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ладно, не бросать же вас здесь. Давайте поднимайтесь, доведу, куда вам нужно, с одним условием: чтобы никаких разговоров. Надоело.

Рон опустил палочку, чтоб она видела, куда встает, — и остановился, разглядев высунувшуюся из-под мантии тонкую щиколотку, узкую босую ступню. Туфелька драконьей кожи валялась рядом.

— Обувайтесь!

— Не могу, — сказала она, глядя снизу вверх. — Видите, порвалось...

— Ну ми-и-иссис Малфой! Морочьте голову кому другому, а я точно знаю, что драконья кожа…

Она встала — мгновенно и резко, неизвестно как балансируя на одной ноге, и сунула ему в нос проклятую туфлю:

— Вот! Вот ваша драконья кожа!

Рон посмотрел и присвистнул: каблук был безнадежно свернут набок, а мысок, что называется, просил каши.

— Последняя капля, — сказала она уже спокойнее.

Он огляделся, трансфигурировал из толстой ветки что-то вроде маггловского ботинка, придержал миссис Малфой за локоть, пока она аккуратно вдевала ногу и завязывала шнурки.

— И чтоб никаких разговоров, помните?

* * *

— Теперь куда? — спросил Рон, когда огни Хогсмита показались между деревьев. — В «Три метлы»?

— В «Кабанью голову».

— Ну-ну. А вашей репутации вам не жалко?

— Никто не подумает, что я там, — пробормотала она. — И хозяин милый.

Отвечать на такой бред Рон не посчитал нужным и, конечно, дождался.

— Мистер Уизли, вы первым заговорили, так что я имею право спросить: когда вы сказали, что сами разберетесь с моим мужем, это означало вызов, да?

— Не ваше дело.

— Но он вас убьет!

Рон с трудом проглотил «Мы еще посмотрим, кто кого…» и двинулся дальше. Она, припадая на ногу в трансфигурированном ботинке, заспешила следом, талдыча про какие-то занятия дважды в неделю, дуэльный клуб, тренеров и прочую лабуду, которая все равно никакого значения не имела, потому что Мерлинов суд есть Мерлинов суд, и там не умения решают.

— …На уровне старшего аврора, не меньше! А вы…

Он не выдержал, обернулся:

— Кто? Бухгалтер? Ну, положим, с бухгалтером вы тоже опоздали, — начал он и не договорил: с неба на мягких крыльях прямо к ним спускалась сова, незнакомая пестрая неясыть.

Он сунул сове сикль, схватил письмо — и потрясенно уставился на сургучную печать: контора Забини? Какого соплохвоста ему-то надо?

И тотчас понял, какого. Пальцы не слушались, пришлось погасить Lumos и разворачивать обеими руками.

«Уважаемый мистер Уизли, в связи с тем, что вы, по нашим сведениям, более не работаете в «WWW», будем рады предложить вам должность эксперта по анализу финансовой отчётности в фирме «Забини и партнеры» на ваших условиях. Примите, и проч. Блэйз Забини, директор».

«Ай да Джорджи, — подумал он, запихивая свиток в рукав и только сейчас замечая, что миссис Малфой достала палочку и все это время держала ее, освещая письмо. — Затейник гребаный…»

Перед входом в кабак Рон, не спрашивая, пробормотал заклятье невидимости, провел ее в дальний угол — вчерашний столик был свободен — и только потом подозвал Флетчера.

— Мне ужин в комнату, а дама как скажет.

* * *

Флетчер принес рагу — невнятное месиво из разваренной тыквы и волокон мяса, но сошло и оно. Рон знал, что не уснет: завалился на кровать, попытался подумать обо всем сразу, но на уме было только одно: как же теперь с Гермионой-то? Сколько он ни крутил, сколько ни прикидывал, в итоге получалось то же самое: ради политики она на такое ни за что не пошла бы. Значит, влюбилась. Так же без остатка, целиком, как все и всегда делала — взять хоть работу в этом ее гребаном отделе, хоть те же выборы. Рон это знал, но поверить никак не мог. Чтобы Гермиона — и влюбилась?! Она ему тоже объясняла когда-то: что после того, как он ушел, а родители так и не простили за стертую память, все время ждет подвоха и влюбиться не может, разве что… «В Гарри?» — спросил он тогда, чувствуя себя, идиот, в полной безопасности. Она грустно кивнула и добавила, что это от нее не зависит и что если он хочет на ней вот такой жениться — то да, она согласна. А он, молодой дебил, пыжился от гордости и думал: окажутся в постели, и сразу все исправится.

И пожалуйста, влюбилась. «Но это она, — Рон перевернулся на спину, уставился в потолок, пытаясь справиться, позволить этой мысли существовать. — А Малфой? Он-то наверняка ничего такого не чувствует, хорек проклятый. И… — он зажмурился, договаривая про себя, — наверняка сделает вид, что никакого вызова не получил, вот и все».

* * *

Утро началось с сов. Рон спросонья даже не понял, сколько их копошилось на подоконнике — пять или шесть, тем более что узнал только одну, ушастую серую из магазина: Джордж дал ей кличку Скабберс, пояснив, что так будет легче запомнить. Рон сову предсказуемо терпеть не мог, и тварь платила ему тем же. Едва увернувшись от острого клюва, он схватил доставленную газету — при ней не было ни письма, ни даже записки, да и сама газета оказалась не «Ежедневным пророком», а рекламным листком «Косой переулок вдоль и поперек», свернутым так, чтобы в глаза бросалось объявление на последней странице, заботливо обведенное красным: «Предприятие с ограниченной ответственностью «Всевозможные волшебные вредилки» примет на работу опытного бухгалтера с чувством юмора. Обращаться к владельцу, Джорджу Уизли».

Минут пять он поливал Джорджа — ага, вдоль и поперек, забыв про открытое окно, не обращая внимания на вопли из номера слева и аплодисменты из номера справа, и только потом стал разбираться с остальной стаей.

И глазам не поверил: его приглашали на работу. Ладно еще конкуренты вроде «Секретных садов Стикса» или «Обманов Освина» — те по глупости могли рассчитывать, что разживутся у него какими-нибудь коммерческими тайнами или описаниями Джорджевых изобретений, но другие? Что может понадобиться швейной мастерской или «Совариуму Илопса», Мерлин великий? Или, еще хлеще, пабу «У пьяной пикси»?

По лестнице он скатился едва не кубарем, вовремя сообразив, что опаздывает, перехватил чашку кофе под стенания Флетчера: дескать, совы весь дом загадили, с тебя, Ронни, десять сиклей за ущерб, и это я еще по дружбе мало прошу… Ни о каких прогулках речи уже не шло — к счастью, камин в кабинете Макгонагалл оказался открытым.

— Авроры?.. — выдохнул он.

— Обещали, что будут после обеда, — кивнула она спокойно. — А целитель из Сент-Мунго уже здесь.

Рон пожал плечами — до целителей ему дела не было, но директриса продолжила:

— Специалист по работе с воспоминаниями. Не знаю, что они хотят выяснить, но…

— Понял, бегу, — бросил Рон уже на ходу.

* * *

Изменения в больничном крыле сразу бросались в глаза: сплошную перегородку сменила обычная ширма, рядом с кроватью Хьюго поставили стол и стул, а на стуле сидел коренастый хмырь в бирюзовой целительской мантии.

— А вот и мистер Уизли, — проговорил он, заметив Рона. — Добрый день!

Голос у него был тихий и вкрадчивый, рожа чересчур благостная — просто образец доброго доктора. Хьюго он, похоже, тоже не нравился: тот сидел, уставившись в пол, и даже поздоровался как-то невнятно.

— Я как раз объяснял Хьюго, что для понимания природы магического выброса необходимо учитывать его причину. Ну и характер повреждений, конечно. В нашем же случае все, кто наблюдал Скорпиуса, упустили из виду очень важный момент, а именно сексуальную составляющую конфликта. — Рон подавился воздухом, а хмырь продолжал, постепенно повышая голос: — Ведь что мы видим? Исчезновение костей конечностей, их размягчение, то есть, по сути, некое подобие импотенции, если можно так выразиться. С учетом предпочтений вашего сына, мистер Уизли…

Договорить он не успел — Рон даже палочку не стал доставать, просто схватил мерзавца за горло.

— Что вы себе позволяете… — начал было тот, на глазах оплывая, как свечка.

Ни бить его, ни орать не хотелось — противно. Самым своим лучшим голосом, который он обычно приберегал для старых перечниц из Налогового отдела, Рон выговорил:

— Миссис Малфой, будьте так любезны к нам присоединиться.

За ширмой закопошились, простучали шаги — Рон будто увидел, как она застыла на месте, широко раскрыв глаза и прижимая руки к груди:

— Грэм! Мистер Уизли, что вы делаете? Отпустите сию секунду!

— Нет, миссис Малфой, это я должен спросить, что вы делаете! И какого обвислого Мерлина треплетесь про мою семью направо и налево!

— Потому что мой сын лежит неподвижно уже четвертый день, — без промедления ответила она. — А Грэм — единственный! — предложил способ лечения…

Рон оттолкнул слишком умного Грэма в сторону, повернулся и напоказ отряхнул руки.

— Тори, Тори, успокойся! — оказавшись на свободе, хмырь сейчас же поспешил к миссис Малфой и приобнял ее за плечо. — Мистеру Уизли просто стоило предупредить, что он предпочитает скрывать подобные факты…

От вида толстых коротких пальцев на темно-серой мантии Рон совсем рассвирепел:

— Тори, значит? Я же говорил, что все подстроено! Да какое вообще ваше змейское дело, что я предпочитаю…

— Подождите.

Рон обернулся, как ужаленный. Хьюго смотрел так, что становилось стыдно.

— Если действительно существует метод… я согласен. Только не на легилименцию.

— Хью!

— Я согласен, — повторил он.

Целитель поправил мантию, поводя шеей, одобрительно кивнул:

— Очень разумно с вашей стороны. Легилименция как она есть здесь действительно не применяется, это всего лишь точечный прокол сознания… Понимаете, — повернулся он к Рону, — воспоминания показывают нам, что сделано, но не дают ответа на вопрос, почему сделано именно это. Мой метод позволяет понять, что испытывал ваш сын во время выброса…

— Тогда не нужно, — тем же ровным голосом сказал Хьюго. — Я помню, что думал.

— Вы уверены?

«Конечно, уверен, змей ты подколодный, — подумал Рон. — Он же из Рейвенкло!»

— Я привык анализировать свои действия, целитель Монтегю. Но здесь… все проще. — Хью выдохнул, будто набирался смелости. — Я выругался.

Монтегю? Это вот — Монтегю? Тот самый?

— Выругались? — растерянно переспросил целитель. — Но как?

Хьюго кашлянул, без выражения взглянул на Рона:

— Мерлин обвислый.

Пока Рон пытался отдышаться — два потрясения одновременно даром не прошли, — целитель шагнул вперед, вскинул голову, разглядывая долговязого Хьюго, и забормотал:

— Так-так-так… А это имеет смысл, мистер Уизли! Если в самом деле сработало Мерлиново проклятье, то…

— Что?! — вскинулась миссис Малфой.

— То дня через два мы сможем стабилизировать состояние Скорпиуса, а потом все сведется к приему костероста.

— Ох! — она прижала ладони к щекам, беспомощно улыбнулась в пространство и кинулась за ширму.

— Благодарю вас, мистер Уизли, — сказал вроде-бы-Монтегю. — Ваша смелость действительно впечатляет.

— Вы… — начал Рон, — вы тот самый…

— Грэм Монтегю, — целитель усмехнулся. — Давно хотел поблагодарить ваших братьев, мистер Уизли, — если бы не они, быть мне в Азкабане, как многим моим одноклассникам.

Рон машинально кивнул.

— А теперь позвольте откланяться, дела. Я пришлю заключение в Аврорат и директору Макгонагалл, как только определюсь с лечением окончательно.

* * *

Больше всего Рону хотелось сделать вид, что тех слов не было вовсе.

Не то чтобы он до Хьюго ни с чем таким не сталкивался: рассказал же ему когда-то отец, что крестный, дядя Билиус, рехнулся не просто так, а из-за несчастной любви к Альфарду Блэку. И мамины споры с Чарли Рон помнил отлично — после них тот и уехал в Румынию. И — он усмехнулся про себя — была еще ночь в доме на площади Гриммо, когда Рон по дороге на кухню чуть не натолкнулся на Сириуса Блэка и профессора Люпина, которые самозабвенно трахались прямо в коридоре, и даже не сбежал, а остался и досмотрел до конца, разрываясь от ужаса и возбуждения.

И Мерлин бы с ними со всеми — сболтни ему кто-нибудь про Хьюго еще неделю назад, неизвестно, что бы случилось. Но чтобы наехать на парня сейчас, это какой же скотиной надо быть! Он вздохнул, подбирая слова, и тут Хью бочком подошел к кровати, забрался с ногами и спросил:

— Папа, что теперь будет?

— Ну как что? Слышал же — в Аврорат сообщат. А денька через два, когда этот, — он мотнул головой, — пойдет на поправку, вернешься в школу, вот и все.

— Нет, я не про школу. Я про…

— Маму?

Хьюго кивнул.

— Ты же сам говорил — анализирую действия. Вот мы маму знаем. Похоже на нее так поступить?

— Не похоже, но…

— Вот поэтому мы ее дождемся и спросим. Ты же понимаешь, что она тебя любит.

Рон говорил как мог уверенно — и ловил себя на том, что привык. Не смирился, но будто бы впустил эту мысль, будто пытается вокруг нее что-то такое выстроить, чтобы жить дальше. И, надеясь отвлечь Хьюго, не дать ему спросить что-нибудь про Рози, продолжил:

— Наверно, авроры скоро придут, давай-ка приберись тут.

Но авроры все не приходили — должно быть, после выяснения обстоятельств сочли вызов не стоящим внимания.

Зато один за другим пошли посетители: здоровались, интересовались, когда Хью поправится и сильно ли досталось Малфою — в школе, похоже, все считали, что произошла обычная драка. Рон вытерпел Лили, потом Люси с Корнером и решил, что с него хватит.

Когда закрывал дверь, усмехнулся — за спиной облегченно вздохнули. Предупредил Макгонагалл сразу его звать, если что, и побрел по привычной уже тропинке. Сколько он уже ходил здесь — четыре дня? Гермиона обещала вернуться в конце недели; обычно она посылала ему записку уже из Министерства, а в этот раз?.. Из своего избирательного штаба, наверно? Он задумался, не сходить ли туда самому, и заметил сову, только когда она почти свалилась ему на голову. Отобрал у нее свиток, но вместо названия очередной лавки из Косого увидел вензель из двух переплетенных «М» и встал как вкопанный.

Малфой! Малфой ему ответил — а ведь Рон готов был поклясться, что тот струсит. Он выдохнул, развернул свиток: «На палочках. Без секундантов. Без ограничений, за исключением Непростительных. Суббота, полночь». Отдельной строчкой шли координаты аппарации.

* * *

Похоже, хорек действительно чему-то научился за эти годы. И сразу все понял, а это значит… Ничего не значит, вообще-то, мало ли что он там замышляет, главное — что думает Гермиона? И что делать ему самому — не хватало только подставиться под проклятие сейчас, когда с Хью только-только наладилось. Он по-прежнему чувствовал себя правым, но Гермиона… С ней-то как быть? Если поединок был просто поединком, не возмездием, не отмщением за нанесенную семье обиду, оставалось одно: Малфоя нужно было победить. Свои возможности Рон оценивал трезво: долго ему против тренированного противника не выстоять, лучший выход — разжиться каким-нибудь заклинанием, которое сразу Малфоя вырубит и не позволит продолжать. Он подумал, у кого можно спросить совета, и никого не припомнил. У Джорджа, наверно, было что-нибудь на такой случай, но Джордж исключался. Гарри тоже — Аврорат квалифицировал дуэли как хулиганство, самое меньшее. Пожалуй, у Гермионы в книгах могло что-нибудь найтись. Рон решил, что завтра с утра заглянет в Хогвартс и, если все будет в порядке, попросит Макгонагалл открыть ему камин до дома. А к вечеру вернется, конечно.

По раннему времени в «Кабаньей голове» было совсем пусто.

Флетчер томился за стойкой. Увидев Рона, оживился, притащил сливочного пива, опять пожаловался на сов.

— Народ-то к вечеру подтянется, — объяснил он. — Мне вроде и нет резона рано открываться, а вот, не могу сидеть просто так. Скучаю! Даже жирком оброс, — он похлопал себя по животу, на котором никаких признаков жира не наблюдалось. — А ты-то, Ронни, почему такой тощий? Что, Джордж засидеться не дает? Вон, Нев, то есть профессор Лонгботтом, заходит по старой памяти — такой солидный стал. Или Перси ваш — сразу видно, большой человек... Может, съешь чего? Пирог есть с почками…

— Не в фестрала корм, — отшутился Рон. — А что тощий, оно даже и лучше. — И вдруг, словно по наитию, продолжил: — Поставь того же Невилла против меня — он пяти минут не продержится, точно говорю. Или взять тебя двадцать лет назад: спорим, ты бы тоже не продержался.

— Я-я-я?.. — протянул Флетчер. — Да я тебя, друг Ронни, и сейчас уделаю только так, зуб даю. Ты же, небось, у авроров учился? У дружков своих?

— Да, — кивнул Рон. Врать получалось плоховато, но он решил не сдаваться. — Но я с тобой сейчас драться не стану.

— Спорим?! — Флетчер аж вскочил со стула. — На десять галлеонов? Что я с тобой за пять минут справлюсь, а?