Простое соглашение (гет)

Гермиона сидела за столиком в крошечном кафе, неохотно потягивала остывающий чай и наблюдала, как ветер гоняет опавшие листья по скверу. Третья неделя осени, а Гермиона уже успела настолько погрузиться в тоску и меланхолию, что осталось лишь спрятаться в уютной берлоге, закутаться в одеяло и впасть в спячку до самой весны. Вот только с недавних пор ее берлога не слишком уютна. Первого сентября ее младший сын уехал учиться в Хогвартс, и без привычной суеты и разбросанных всюду книжек и игрушек дом казался холодным и пустым.

— Ты совсем меня не слушаешь, Гермиона, – без укоризны в голосе произнес Снейп.

Он сидел напротив, так же лениво попивал горьковатый чай и внимательно изучал ее лицо.

— Где сегодня витают твои мысли?

Гермиона подняла голову, но тут же наткнулась на осуждающий взгляд пожилой ведьмы за соседним столиком, и поспешно отвернулась к окну.

Так происходило каждый раз, стоило ей появиться на публике. В конце весны Гермиона перестала быть миссис Уизли и вернулась к давно забытому «мисс Грейнджер». Нельзя сказать, что развод оказался для нее личной трагедией. Последние три года они с Роном были вместе только ради детей, а теперь, когда и Роуз, и Хьюго большую часть времени находятся в Хогвартсе, не имеет смысла изображать счастливое семейство. Лето Рон еще провел дома, давая детям привыкнуть к мысли, что, хотя родители больше не вместе, они все равно одна команда. И на Кингс-Кросс они провожали детей тоже вместе. А потом Рон лишь на минуту заскочил за давно собранными чемоданами, и Гермиона осталась совсем одна.

Она и не знала, что не выносит одиночества. Когда-то в юности Гермиона постоянно мечтала о нескольких месяцах наедине с собой и книгами, чтобы никто не отвлекал и не путался под ногами. А теперь, когда мечта сбылась, готова была выть волком и кидаться на стены. Она тосковала по детям, по их суетливой возне, мелким перепалкам из-за книжки, которую опять не поделили, по их голосам и веселому смеху.

Друзья советовали развеяться, и Гермиона честно пыталась прислушаться к доброму совету. Вот только появляться на людях стало тяжело. Консервативный магический мир относился к разводам неодобрительно и не собирался это скрывать. Косые взгляды и перешептывания за спиной преследовали Гермиону всюду, куда бы она ни пошла. Забавно, ведь это Рон ушел к другой женщине, а на Гермиону смотрели, будто она во всем виновата. Может, немного и виновата…

— Как же меня достали жалостливые и презрительные взгляды, словно людям больше нечем заняться, кроме как осуждать мою личную жизнь, – фыркнула Гермиона в чашку, не отрывая взгляд от окна.

— Когда это тебя волновало, что думают другие? – удивился Снейп, но в знак молчаливой поддержки накрыл ее руку своей.

— Не знаю, возможно, уже давно, просто я сама этого не замечала. Быть бунтаркой в восемнадцать намного проще, чем в тридцать семь. Тогда я могла себе позволить бросить вызов замшелым устоям и отстаивать свою независимость. А теперь половина магической Британии — мои родственники, и мне постоянно приходится оглядываться, чтобы не вызвать чье-то неодобрение, ведь это сразу отразится на детях. Должно быть, старею.

— Не говори глупости, – отмахнулся Северус.

— Я серьезно. Может, мне просто выскочить замуж за первого встречного, чтобы меня оставили в покое?

— Выходи за меня.

Взгляд Гермионы метнулся в сторону Северуса, она нервно сглотнула.

— Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы предполагать, будто ты станешь этим шутить.

— Ты знаешь меня достаточно давно, чтобы понимать: я вообще не шучу. Сарказм — это не юмор.

— Допустим, – быстро кивнула Гермиона, не желая спорить о мелочах.

— Так что скажешь? – настаивал он, и Гермиона почувствовала себя совершенно растерянной.

Их дружба со Снейпом длилась уже двенадцать лет. Они много работали вместе, иногда, как сегодня, встречались за чашечкой чая, но никогда между ними не вспыхивали искры, как случается между мужчиной и женщиной. Они были добрыми давними друзьями и не больше.

— Северус, объясни, – попросила она, неосознанно вытягивая ладонь из-под его руки.

Он недовольно поморщился.

— Гермиона, я не собираюсь ошарашить тебя громкими признаниями и клятвами в вечной любви, если ты об этом подумала. – Его губы чуть дернулись в кривой ухмылке, и Гермиона немного расслабилась. – Я предлагаю простое соглашение двух взрослых людей. Я одинок и вижу, как одиноко тебе с тех пор, как дети уехали. Мы хорошо знаем друг друга, и оба лишены романтических иллюзий о вечной неувядающей любви. Как часто такое случается с людьми? Согласись, скорее всего, никогда. Для нас с тобой брак мог бы стать простым решением, избавлением от одиночества. Мы сможем больше работать вместе, ты же всегда этого хотела. Сейчас у тебя пустой дом, постоянно напоминающий о том, что ты потеряла. В замке тебе многие будут рады, и всегда найдется с кем поговорить. И не забывай про Хогвартскую библиотеку. Тебе не нужно будет заботиться о быте. Ты же ненавидишь готовить и тратить часы на уборку. В Хогвартсе со всем этим прекрасно справляются домовые эльфы. У тебя появится больше свободного времени, а забот поубавится.

— Я и забыла, как здорово, когда все делают за тебя, – вздохнула Гермиона, вспоминая школьные времена.

— Ты сможешь посвящать время работе, и ты будешь видеть детей, когда пожелаешь, хоть каждый день.

Северус знал, на что надавить. Знал ее слишком хорошо. При мысли о детях Гермиона готова была хоть сейчас собрать чемоданы, если бы не одно но.

— Но как же мы… ты же знаешь, я не люблю тебя, Северус. Не так.

— Гермиона, я реалист и не жду, что ты вдруг окажешься от меня без ума. И прекрасно осознаю, что я не мужчина твоей мечты и не слишком привлекателен. Мы можем начать с раздельных кроватей, даже раздельных спален, если захочешь. Хотя, ты знаешь, я буду только рад, если со временем…

— А если нет?

— Мы всегда можем развестись. Я не стану тебя удерживать. Но, в конце концов, насколько плохо может оказаться быть моей женой? Мы прекрасно ладим и понимаем друг друга. Ты знаешь мои недостатки и научилась с ними мириться. Я никогда не делал шагов в эту сторону, потому что ты была замужем. Но сейчас что может помешать нам?

Из уст Северуса предложение звучало очень простым и даже немного заманчивым. Но как только Гермиона представила, как ей придется объяснять всем Уизли и своим детям, что она собралась замуж, идея показалась ужасной.

— Но почему обязательно брак? К чему такие сложности, не легче ли просто…

— Завести ни к чему не обязывающую интрижку? Мы с тобой давно не подростки, я — уж точно. И короткие свидания под луной совсем не то, к чему бы я мог стремиться. Гермиона, ты заслуживаешь уважения, и я никогда бы не позволил себе отнестись к тебе пренебрежительно. Если между нами будут отношения, то с подобающим статусом и ответственностью с моей стороны. К тому же, не забывай, я работаю в школе, и пусть так было не всегда, но я своим примером обязан поддерживать мораль и этику, принятую в волшебном мире. Я не могу привести в спальню женщину, если она не моя супруга, а предлагать тебе встречи тайком в случайных маггловских гостиницах… Ты никогда не опустилась бы до подобной пошлости.

Гермиона мысленно поморщилась. Сколько бы Северус ни называл себя реалистом, он всегда имел завышенные ожидания насчет нее. Всего несколько месяцев назад она проводила ночи с Роном именно в таком дешевом мотеле на окраине Лондона. Не самые приятные воспоминания в жизни, она до сих пор чувствовала себя грязной, хотя они еще даже не были разведены. До официального слушания оставалось пару недель, и на волне какой-то нелепой ностальгии Рон притянул Гермиону за плечи и поцеловал. В их браке никогда не существовало проблемы с физической близостью, так что они аппарировали в мотель и попытались вспомнить, за что когда-то любили друг друга. Вот только постель больше не решала ворох скопившихся разногласий, как в юности. После нескольких ночей, проведенных вместе, осталось только горькое послевкусие и глубокое чувство стыда. Украдкой встречаться в какой-то дыре с собственным мужем втайне от его любовницы – что может быть унизительнее?

— И не забывай о своих детях. – Вернул из мрачных размышлений голос Северуса. — Они должны знать, что к их матери относятся с должным уважением.

Дети. Разве могла она забыть о них хоть на минуту? Именно беспокойство, как они встретят неожиданную новость, вселяло в Гермиону больше всего сомнений.

— Тебе не кажется, что это слишком быстро? Прошло всего четыре месяца после развода, и только пару недель назад Рон забрал свои вещи.

— Я очень удивлюсь, если Уизли не опередит тебя. Уверен, Молли уже вовсю готовится к пышной свадьбе.

Конечно, Северус слегка преувеличивал, к свадьбе в Норе еще никто не готовился, но Гермиона знала, что Рон и Габриель планируют помолвку на Рождество.

— Похоже, ты заранее все продумал? – удивилась Гермиона.

Она гадала, как долго Северус готовил свою речь. Он не из тех, кто действует импульсивно, и наверняка прошел не один месяц, прежде чем он решил, что игра стоит свеч. Хотела бы она тоже иметь больше времени на раздумья. Брошенные в запале слова вовсе не означали, что она всерьез рассматривала идею повторного замужества. Если бы на месте Северуса был любой другой мужчина, она бы только посмеялась и перевела все в шутку. Но Северус ее внезапного веселья явно не оценит и не поддержит.

— Гермиона, я прагматик. Разумеется, я заранее продумал все это. И больше. Я не обещаю тебе райскую жизнь и звезду с неба, но… Тебе стоит знать, если ты согласишься, я намерен купить дом в пригороде Лондона или где ты сама захочешь, достаточно большой, чтобы хватало места нам и твоим детям.

— Но у нас уже есть дом, и он достаточно большой.

— Это дом Уизли.

— Вообще-то это мой дом, я купила его еще до того, как вышла за Рона. Дети выросли в нем, они к нему привыкли. Я не хочу заставлять их мириться еще и с такими переменами. Достаточно того, что их родители разошлись и заводят новые семьи.

— Тебе не кажется странным спорить о доме еще до того, как дала согласие на брак со мной? – рассмеялся Северус, отставляя в сторону почти нетронутый чай.

Гермиона тоже сдержанно улыбнулась.

— У меня есть время подумать?

* * *

После разговора с Северусом возвращаться в пустой дом было не так болезненно, как предыдущие недели. Гермиона поймала свое отражение в зеркале и улыбнулась. Возможно, для нее еще не все потеряно. Из отражения на нее смотрела довольно приятная женщина средних лет. Пусть фигура уступала прежней девичьей стройности, зато черты лица с годами стали мягче, да и новая стрижка шла намного больше, чем копна неукротимых кудряшек, то и дело норовивших вырваться из кое-как заплетенной косы. Гермионе было о чем подумать. Может, она и не станет выходить за Северуса, в конце концов его затея может обернуться крахом их прекрасной дружбы. Но его предложение натолкнуло Гермиону на абсурдно простую мысль – она тоже может начать новую жизнь с новым мужчиной, если пожелает. Совсем необязательно запираться в четырех стенах и жалеть себя. Пожалуй, она даже сходит на свидание с Джоном Мастерсом, он уже несколько раз приглашал, но Гермиона каждый раз отмахивалась.

* * *

Уже в первые полчаса с Джоном Гермиона поняла насколько сильно переоценила свои способности. Теперь-то она вспомнила, почему вышла замуж за первую школьную любовь. Вовсе не потому, что Рон казался лучшим мужчиной на земле, просто мысль встречаться с другими мужчинами, выслушивать их похвальбу и пошлые шутки и пытаться разглядеть среди них отца будущих детей пугала ее до чертиков. По всей видимости, с годами страх не прошел, а только усугубился. Свидания – это ад. Несколько часов как последняя идиотка перебирать гардероб, стараясь решить, какая мантия окажется уместной, а какая чересчур. Гермиона не хотела выглядеть слишком официально, но и отчаявшейся и — поэтому расфуфыренной — тоже. А в результате Джон потащил ее в проклятый спортбар. Лучший в городе и по совместительству — самый любимый бар Рона. Выбраться на первое за двадцать лет свидание и встретить бывшего мужа, что может быть ужаснее? Только встретить бывшего мужа в компании его молодой любовницы-полувейлы.

Когда Гермиона впервые узнала об измене Рона, то даже не удивилась. Было больно и противно от его предательства, но вполне предсказуемо. Гермиона почти завидовала тем женщинам, чьи мужья изменяли им с заботливыми дурнушками или хорошенькими глупышками. По крайней мере те женщины могли вдоволь восклицать: «Да что он в ней нашел!» и искренне верить в утешения подруг: «Ты намного красивее, умнее, лучше нее». Гермионе в такой милости было отказано. Стоило лишь взглянуть на Габриель, и вопросы отпадали сами собой. Как и старшая сестра, Габи выросла красавицей, да и глупой назвать ее никто бы не решился. В ней читался тот самый неуловимый шарм француженок, помноженный на кровь вейлы. Такая способна вскружить голову любому мужчине. Скорее справедливо было бы вопрошать, что она нашла в Роне? Может, эпизод со спасением в озере так и не развеялся, и она по-прежнему видела в нем голубоглазого героя? А сама Гермиона видеть в своем муже героя давно перестала, юношеские грезы заменила реальность, в которой с каждым годом оставалось все меньше романтики. В те дни, когда Гермиона не злилась на бывшего мужа, она даже подумывала, что Габриель не худший вариант. Все же она член семьи, почти Уизли, не придется привыкать к новому человеку за столом на семейных праздниках и беспокоиться, как она отнесется к Роуз и Хьюго.

Но сегодня был совсем не такой день. Встретить Рона и не испытывать ужасной неловкости не получилось. А весь вечер наблюдать, как все мужчины в баре, в том числе бывший муж и ее новый спутник Джон не сводят глаз с другой женщины, оказалось болезненным ударом по лишь слегка окрепшему самолюбию Гермионы. Она постаралась сбежать из бара при первой возможности, но Джон настоял, что проводит ее до дома. И будто недостаточно бед свалилось на голову Гермионы на злосчастном свидании, ровно в ту минуту, как Джон ни с того ни с сего бросился ее целовать, на порог ее дома аппарировал Северус. Он буркнул что-то вроде: «Прости, похоже, я не вовремя», и исчез так же внезапно, как появился, а Гермиона готова была провалиться сквозь землю от стыда и чувства вины.

О чем она только думала, когда согласилась встретиться с Джоном? Гермионе совсем не нравилось выставлять себя словно товар на витрину, в надежде, что кто-то обратит внимание и захочет провести с ней больше времени. Ей не нравилось рассказывать о себе малознакомым людям или выслушивать их совсем не смешные истории из жизни. Откровенно говоря, она вообще не любила заводить новые знакомства. С таким отношением ее шансы найти нового спутника жизни легко приравнивались к нулю. А теперь она еще и обидела Северуса. Разумеется, она ничего не обещала и не ограничивала время, взятое на раздумья. Но вряд ли Северус предполагал, что она станет встречаться с другими мужчинами, пока решает, выходить ли за него замуж.

А что если теперь он передумает и откажется от своего предложения? От этой мысли стало так горько, что на глаза навернулись слезы. Гермиона схватила со стола первый попавшийся лист бумаги, накорябала короткое: «Если ты не передумал, то я согласна» и послала сову. В конце концов что она теряет? Они знакомы с Северусом много лет и прекрасно знают друг друга. Большую часть года он проводит в Хогвартсе, а там будет Минерва, Невилл, Роуз и Хьюго. Прекрасная лаборатория, любимая библиотека, вкусная еда от домашних эльфов. К тому же она уже выходила замуж за лучшего друга, и нельзя сказать, что она не была счастлива все эти годы. Гермионе нравился налаженный быт, привычная домашняя атмосфера, забота о детях, и если бы Рон не решил, что ему этого недостаточно, кто знает, возможно, они бы прожили вместе до глубокой старости. Почему с Северусом не может получиться так? Почему-то Гермиона была уверена: даже если затея с браком окажется провальной, Северус не станет искать утешения на стороне, они смогут сесть, обсудить проблемы и решить их как взрослые люди. Один развод Гермиона уже пережила, переживет и второй, если понадобится. Наутро ее сова вернулась с конвертом без записки, но с кольцом.

* * *

В день переезда Гермионы в Хогвартс выпал первый снег. Повозка, запряженная тестралами, медленно покачивалась на подмерзшей скользкой дороге к замку, а Гермиона выглядывала из окошка и вновь чувствовала себя ребенком, ждущим чуда. Северус сдержал обещание, специально для нее были подготовлены комнаты, которые примыкали к его, но имели свой выход в общий коридор подземелий и запирались на отдельный пароль. Гермиона не собиралась отгораживаться от теперь уже мужа замками и паролями, но сама возможность успокаивала.

После нескольких месяцев одиночества и мрачных мыслей, жизнь в замке казалась просто сказочной. Выходить каждое утро на завтрак в Большой зал и видеть рыжую макушку Роуз, спрятавшейся за книжкой, и пытливый взгляд Хьюго, проводить время в теплицах Невилла, где и среди зимы радовала глаз пышная зелень и расцветали гортензии, а вечерами заглядывать к Минерве и болтать у камина за стаканчиком бренди. Вопреки опасениям, с Северусом отношения тоже складывались легко и непринужденно. Гермионе нравилось проводить с ним больше времени, чем получалось, пока они не жили под одной крышей. За месяц они успели закончить работу, на которую раньше ушло бы не меньше полугода. Северус оказался непритязательным в быту, его не раздражала привычка Гермионы повсюду оставлять пергаменты с записями или обрывать разговор на полуслове, чтобы сбежать на работу и поделиться внезапно возникшей идеей. Северус проводил в личных комнатах не слишком много времени, так что общение с ним не надоедало, а постоянное присутствие не тяготило Гермиону. Он просыпался очень рано и уходил готовиться к лекциям до того, как вставала Гермиона. А вечерами часто отправлялся патрулировать коридоры и возвращался, когда она уже легла спать. Иногда Гермиона даже в шутку жаловалась, что совсем не видит новоиспеченного супруга и вовсе не так представляла свой медовый месяц. Разумеется, подобные шутки никогда не звучали в присутствии Северуса.

Гермионе не хотелось признаваться в этом даже себе, но чем дольше она жила в замке вместе с Северусом, тем мрачнее он становился. Поначалу перемены были почти незаметны, Северус изо всех сил старался сделать так, чтобы Гермионе было удобно и уютно, и у него прекрасно получалось. Спустя два месяца после переезда она уже чувствовала себя как дома. Даже слизеринские младшекурсники привыкли к ее присутствию и часто со своими проблемами шли не к строгому декану, а к его добродушной внимательной супруге. Благодаря им Гермиона быстро привыкла, что ее называют миссис Снейп, и новое имя уже не отзывалось в сердце глухим сожалением, хотя женой она себя все еще не ощущала. Иногда Гермиона думала, а не было ли ошибкой решение о раздельных спальнях. Может, если бы между ними не стояли толстые стены, они бы давно либо стали супругами во всех смыслах, либо поняли, что ничего не выйдет и по-тихому развелись. А вместо этого они оставались друзьями-сожителями, и Гермиона видела, что Северуса такое положение угнетает, но сама делать шаги навстречу не собиралась. Ей совсем не нравилось чувствовать себя одной из тех женщин, которые отказывают мужу в сексе. Только как заставить себя видеть в Северусе не друга, а мужа, она не знала.

С Роном они из лучших друзей превратились в любовников как по щелчку, в одно мгновение. Под ногами горела земля, жизнь могла оборваться в любую секунду, и вот Гермиона уже стоит на лестнице, засыпанной мелкими камнями и осколками витражей, а Рон целует ее с такой страстью, словно завтра никогда не наступит. За почти двадцать лет отношений Гермиона не раз задавалась вопросом, не случись того поцелуя посреди кровавой битвы, были бы они с Роном вместе или так и остались бы только друзьями? И вот теперь перед ней снова стоит выбор, но не устраивать же войну, чтобы разобраться в личной жизни!

А тем временем приближались рождественские каникулы, и Северус снова заговорил о покупке дома. Гермиона чувствовала себя ужасно виноватой и не знала, что отвечать, ведь пока Северус строил планы на будущее, она сомневалась, что будущее у них вообще есть. Огорчать его мрачными раздумьями в канун Рождества не хотелось. Еще летом Молли приглашала ее и детей провести зимние каникулы в Норе, и Гермиона была рада, что согласилась. Северуса возможность провести десять дней в компании семейства Уизли совсем не обрадовала, и он решил остаться в школе, сославшись на несуществующие дела. Гермиона не стала его уговаривать. По правде говоря, ей нужно было провести время с детьми. Хьюго все еще обижался на мать за то, что та внезапно решила выйти замуж за не самого приятного профессора в школе. А Роуз переживала первый разрыв отношений с мальчиком, с которым провстречалась целых две недели, и ей нужна была материнская поддержка и женские советы. Кроме того маячащая впереди помолвка Рона не добавляла радужного настроения ни детям, ни Гермионе. Она уже сейчас предчувствовала новую волну хандры и меланхолии и не хотела, чтобы Северус видел, насколько будущая свадьба Рона ее задевает.

Прощание перед отъездом показалось еще более напряженным и неловким, чем последние недели. Гермиона топталась у порога с собранным чемоданом и не знала, как поступить. В конечном итоге она неуклюже чмокнула Северуса в щеку и поспешила выскользнуть за дверь.

Уже на второй день в Норе Гермиона пожалела, что рядом с ней нет Северуса. Глупо было надеяться, что она справится в одиночку. Глядя на то, как семья Уизли искренне поздравляет Рона и Габриель с помолвкой, с каким воодушевлением обсуждается грядущий праздник, Гермиона невольно вспоминала свою помолвку так много лет назад. Захотелось достать из сундука спрятанный свадебный альбом, где она совсем юная кружится в объятиях своего единственного мужчины и думает, что так будет всегда. Но на тех колдографиях совсем другая женщина, и возврата к ней нет. Там смеется и танцует миссис Уизли, теперь же Гермиона — миссис Снейп, и ей как никогда нужна поддержка друга, понимающего ее лучше всех. Как там говорил Северус? «Мы оба лишены иллюзий о вечной неувядающей любви»… Возможно, Гермиона так и не сумела избавиться от этой иллюзии, и видеть, как мечты ее юности разбиваются в дребезги, все еще было больно. Северус наверняка смог бы найти нужные слова, отругать за глупые сожаления, отвлечь интересной идеей. Не стоило оставлять его в школе, рядом с ним в эпицентре всеобщей радости и веселья было бы не так грустно и одиноко.

* * *

Возвращаясь в Хогвартс, Гермиона уже приняла решение. Наверное, ей нужно было увидеть помолвку Рона и Габриель, чтобы окончательно убедиться – ничего уже не будет как прежде, а значит, можно двигаться дальше. Несколько дней она волновалась и готовилась, и теперь оставалось только сделать последний шаг. Преподносить секс в подарок мужу в честь дня рождения — возможно, далеко не лучшая ее идея, но с чего-то же нужно начинать. Накинув на себя длинную шелковую сорочку, Гермиона еще раз взглянула в зеркало и нервно прикусила губу. Сорочка скрывала главные недостатки фигуры, и на фоне кремовой ткани не так сильно выделялись веснушки, мелкой россыпью покрывающие шею и грудь. В юности Гермиона не придавала большого значения внешности, а у Рона всегда было намного больше веснушек, чем у нее. Да и не разглядывал Рон ее тело, выискивая изъяны. Чаще всего они оказывались в постели, толком не успев раздеться, если вообще добирались до спальни. А вот теперь сама мысль предстать перед другим мужчиной обнаженной вызывала нервную дрожь и даже легкую тошноту. В любом случае красивее она в ближайшее время не станет, а значит, придется идти с тем, что есть. Гермиона попыталась не зажиматься и расправить плечи, глубоко вдохнула и толкнула дверь в общую гостиную. Северус сидел у камина с книгой на коленях и бокалом вина в руке. Появление Гермионы в недвусмысленном наряде заставило его резко подняться из кресла. Книжка с глухим стуком упала на пол, а вино выплеснулось через край, оставляя алые пятна на пушистом ковре. Гермиона уже метнулась к двери, чтобы взять свою палочку и очистить ковер, но Северус поймал ее в дверях, легко сдавив запястье.

— Не уходи, – попросил он, и сердце Гермионы ухнуло, забившись где-то под самым горлом, так что слова давались с трудом.

— Я собиралась только взять палочку, пятна... – сбивчиво пояснила она и услышала в ответ решительное:

— Оставь.

В спальне Северуса было темно и немного прохладно, так что голые руки мгновенно покрылись гусиной кожей. Гермиона поежилась, и Северус откинул край одеяла, позволяя ей скользнуть в теплое укрытие постели. В полумраке Гермиона наблюдала, как он медленно раздевается, складывая одежду в комод. Эта картина казалась странной и нереальной, словно все происходило во сне или с кем-то другим. Северус без ложной скромности опустился на постель уже совершенно голым. Его кожа была теплой и мягкой, а длинные волосы, постоянно падавшие на лицо, щекотали нос, когда он попытался поцеловать Гермиону, и она громко чихнула. Руки скользили по шелку сорочки, ватное одеяло давило на грудь, а Гермиона только и могла думать, что вот сейчас произойдет нечто. Впервые в жизни она будет заниматься любовью не с Роном, и принять это было по-прежнему тяжело. Пальцы Северуса скользнули между ног, и Гермиона едва подавила в себе желание стиснуть колени. Что если она не понравится Северусу, разочарует его, окажется недостаточно умелой или страстной? Ведь у него всегда были завышенные ожидания по отношению к ней. Наверно, глупо думать об этом сейчас, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. Она даже успела пожалеть, что не позволила Джону остаться на ночь после их единственного свидания, хотя он предлагал. Так у нее был бы хоть какой-то опыт для сравнения, а не только память о бывшем муже, с которым никогда не приходилось задумываться, что делаешь, ведь все премудрости близости между мужчиной и женщиной они познавали вместе. Северус осторожно перебрался так, чтобы оказаться между разведенных бедер Гермионы. Она слышала его шумное дыхание, ощущала тяжесть тела над собой, а еще не вытянутые из прически шпильки ужасно давили и впивались в кожу головы. Гермиона зажмурилась и прикусила губу.

— Ты не обязана делать это, если не хочешь, – глухо произнес Северус, отстраняясь.

— Но я хочу! – запротестовала она, пытаясь снова притянуть его к себе, но Северус только осторожно отвел ее руки в сторону.

— Я легилимент, Гермиона, нет никакого смысла мне врать.

Она хотела возразить, хотела остановить его, но слова застревали в горле, и она промолчала. Северус набросил на плечи банный халат и скрылся в ванной. Послышался шум воды, и Гермиона решила, что пришло время возвращаться к себе.

Раздосадованная, Гермиона беззвучно проскользнула в собственную спальню и несколько минут стояла, бессмысленно оглядываясь по сторонам. Что она здесь делает, как сюда попала? Неужели это и есть ее жизнь? За стеклянной стеной молчаливо плескалось черное озеро, и стайка гриндилоу сновала туда-сюда, спасаясь от гигантского кальмара. Длинные ленты водорослей колыхались в темно-зеленых мутных водах, подхваченные течением. В комнате весело потрескивал огонь, отбрасывая блики на так и не снятые с Рождества декорации. На каминной полке стояла забытая бутылка вина, и Гермионе жутко захотелось напиться. Она не стала себя останавливать, уселась прямо на ковер поближе к огню и до рассвета глотала кислое вино, роняя слезы в хрустальный бокал. Безнадежно, все безнадежно.

* * *

Утром за завтраком Минерва как всегда завела разговор о гриффиндорцах и их новых шалостях. Дети приезжали с каникул и привозили с собой всевозможные вредилки для розыгрышей, подаренные на Рождество любящими родителями, так что первые недели школа напоминала место постоянных боевых действий, а больничное крыло не пустовало ни часу. Но сегодня Гермионе не было никакого дела до юных проказников, даже если в их числе оказался сам Хьюго, поэтому она слушала директора вполуха, периодически рассеяно кивая.

— Гермиона, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? – после очередного кивка невпопад забеспокоилась МакГонагалл.

Взгляд Гермионы невольно метнулся в сторону Северуса, но она быстро одернула себя.

— Конечно, все хорошо, просто не выспалась.

Минерва, видимо, растолковала ее слова по-своему. Ее глаза внезапно увлажнились, а на лице расплылась улыбка умиления.

— Ах, деточка, я так рада, что у вас все хорошо. Слава Мерлину, что Северус не стал ждать еще десять лет, прежде чем сделать тебе предложение. Вы оба заслуживаете счастья.

Минерва промокнула глаза накрахмаленным платочком и встала из-за стола, оставляя изумленную Гермиону наедине со своими мыслями. Гадая, что же имела в виду директор, Гермиона снова повернулась в сторону Северуса. Он смотрел прямо на нее, и в его глазах отражались грусть и сожаление. Теперь Гермиона припоминала, что и раньше ловила на себе его взгляды, полные тоски, но не придавала им значения, ведь Северус никогда не отличался особо радужным настроением. Ему свойственны угрюмость и особая погруженность в себя, но что если намеки Минервы небезосновательны, и преданная дружба Северуса давно перестала быть просто дружбой, а Гермиона не замечала? От этой мысли стало еще печальнее, и она решила отвлечься, пока окончательно не раскисла на глазах у всей школы.

Теперь Гермиона внимательно наблюдала за Северусом, что оказалось нелегкой задачей, потому что он старательно ее избегал. Их простое соглашение явно не работало. Предполагалось, что между ними все останется по-прежнему, со временем только добавится общая постель, а в остальном они так и будут добрыми друзьями и коллегами. Предполагалось, что они способны обсуждать любые возникающие разногласия и подходить к решению проблем рационально, не вмешивая эмоции. Как такая хорошая простая идея превратилась в спутанный клубок обид, недомолвок и подавленных эмоций? Заключая свое соглашение, они так много друг другу обещали, а в результате превратились в типичную супружескую пару, неспособную сдержать даже малую долю данных обещаний. Гермиона чувствовала себя непонятой и одинокой и догадывалась, что Северусу не лучше. Она не могла знать наверняка, как он расценил их неудавшуюся попытку разделить постель, но, похоже, он посчитал себя отвергнутым и нежеланным, и это настолько тяготило его, что он предпочитал не встречаться с собственной супругой наедине во что бы то ни стало.

Дни перетекали в недели, Гермиона старательно выискивала в жестах и взглядах Северуса ключики к разгадке их странных отношений, но безуспешно. Устав от тщетных попыток завести разговор с вечно ускользающим супругом, Гермиона и сама начала его избегать. Она все больше времени проводила в теплицах, все чаще засиживалась допоздна за работой, старалась дольше бывать с детьми, но стремление отвлечься и занять себя делом никак не заглушали растущую дыру в сердце. Гермиона чувствовала себя даже более одинокой, чем до переезда в Хогвартс, и ничего не могла с собой поделать. Ее подавленный вид тревожил окружающих, и однажды мадам Помфри, взглянув на ее бледное осунувшееся лицо, деликатно поинтересовалась, не беременна ли она. Гермиона готова была провалиться сквозь землю или разрыдаться от досады. Если бы причина ее недомогания оказалась настолько проста... В поисках укрытия от чужих глаз Гермиона вновь очутилась в теплицах. Корни мандрагоры уже подросли и тихонько попискивали в глиняных горшках. Невилл, вооружившись небольшой лопаткой, рыхлил землю вокруг корней, чтобы мандрагорам легче дышалось. Заметив Гермиону, он отряхнул руки от земли и широко улыбнулся.

— Хочешь помочь? – предложил он, протягивая вторую лопатку, и Гермиона с радостью согласилась.

Иногда она жалела, что купила дом без большого красивого дворика, где можно было бы высаживать клумбы с цветами и даже посадить пару фруктовых деревьев, чтобы повесить на их ветвях качели, когда у Роуз и Хьюго появятся собственные дети. Счастливые мысли заставили Гермиону улыбнуться. Она глубоко вздохнула и убрала с лица падающую на глаза прядку.

— Ты испачкалась. Вот здесь, – смеясь, произнес Невилл, показывая на свою щеку, и тоже оставил грязное пятно.

— Теперь ты тоже! – засмеялась в ответ Гермиона. – Давай помогу.

Она макнула палец в смолянистую землю и быстро коснулась кончика носа Невилла.

— Ах вот ты как! – возмутился он и обхватил ее лицо обеими испачканными ладонями.

— Гермиона! – послышался издалека сухой голос Северуса.

Он стоял у самого входа в теплицы, сложив руки на груди и сжав губы в тонкую линию.

— Нам нужно поговорить. Сейчас, – потребовал он и, не дожидаясь ответа, развернулся на каблуках и направился к замку.

С видом обреченного, ведомого на казнь, Гермиона последовала за ним.

— Мне нужно умыться, – предупредила она, заходя в комнаты Северуса, и выскользнула в свою спальню. Когда она вышла из ванной, вытирая мокрое лицо полотенцем, Северус уже стоял в ее комнате, молча наблюдая за стайкой серебристых рыбок за стеклянной стеной.

— О чем ты хотел поговорит? – стараясь казаться спокойной, спросила Гермиона.

Но как только Северус обернулся, Гермиона невольно отступила на шаг. В его глазах было столько злости и обиды, что стало страшно. Северус не позволил ей отойти дальше, он поймал Гермиону за руку и прижал к стене.

— Единственное, о чем я тебя просил, сказать мне, если решишь, что тебе интересен другой мужчина. Я могу жить, зная, что ты не хочешь меня, но не могу видеть, что ты хочешь другого. Просто уходи. Уходи, пока между нами еще хоть что-то можно сохранить. Уходи, слышишь!

В его голосе звучало отчаяние, и хотя он просил уйти, его руки крепко сжимали плечи Гермионы, не позволяя сдвинуться с места.

— А катись все к черту! – рассмеялась она и вцепилась в темные волосы, притягивая к себе и прижимаясь к губам Северуса, словно они были воздухом, а она тонула.

Голова шла кругом, ноги подкашивались, и уже через считанные мгновения они оба стояли на коленях, наперегонки срывая одежду. Их тела оказались сплетены друг с другом раньше, чем они успели справиться со всеми застежками и пуговицами. Блузка Гермионы все еще оставалась на плечах, а брюки Северуса болтались на коленях, мешая двигаться, но кто обращал внимание на такие мелочи? Все произошло так быстро и ярко, что Гермиона не успела опомниться. Губы горели от яростных поцелуев, а тело казалось ватным. Она лежала на спине, стараясь отдышаться, усталая и слегка ошалевшая от острых ощущений. Воды черного озера искрились в лучах зимнего солнца, с обратной стороны стекла прилепился любопытный осьминог. Гермиона внимательно разглядывала его и не понимала, почему раньше была слепа и не замечала, насколько идеально Северус подходит ей. Так много времени потеряно зря, так много пережито пустых сомнений и тревог, только чтобы в один день очнуться и ощутить это нежданное головокружительное счастье. В глазах защипало, Гермиона быстро перекатилась на бок, уткнувшись носом в грудь Северуса, и вдохнула запах его разгоряченной кожи.

— Я так долго тебя хотел. Я хотел тебя почти десять лет, – прошептал он, крепче прижимая к себе.

— А я…

— Только не говори, что тоже хотела меня долгие годы. Мы оба знаем, что это неправда.

— Нет, — легко согласилась Гермиона, — не хотела, а стоило бы. Кто бы мог подумать, что ты окажешься настолько хорош.

— С этим не могу поспорить, я великолепен.

— Северус Снейп, ты наглый, зазнавшийся, самовлюбленный болван, ты знаешь это?

— Нет, я влюбленный в тебя болван. Есть разница.

— Я тоже.

— Тоже болван? Вот уж врядли.

— Тоже влюблена в тебя. Кажется.

— Лучше бы это была правда. Потому что я не собираюсь дальше придерживаться нашего соглашения. Развод по твоему желанию? Забудь. Раздельные спальни? Даже не мечтай. Я больше не намерен тебя отпускать.

Гермионе хотелось тут же ответить, что она никуда теперь не уйдет, что всегда будет с ним, что научится любить Северуса, как он того заслуживает, но слова так и не слетели с губ. Зачем давать обещания, они не больше чем слова, и их так легко нарушить. Она просто будет рядом день ото дня, как раньше делал он, и со временем Северус сам все поймет.