Синяя будка и немного магии (гет)

Гермиона Грейнджер много думала о том, каким будет ее первый день в должности советника министра Магии, и что ей следует предпринять в той или иной чрезвычайной ситуации, которые могут с ней произойти. Реальность, как обычно, оказалась куда богаче всех ее представлений.

В расписании дня стояла презентация новой транспортной системы повышенной комфортности. Путешественникам на особо дальние расстояния предлагалось заходить в телефонную будку — почему-то синего, а не красного цвета — и озвучить в трубку место конечной точки маршрута. Особую гордость изобретателей составляло то, что в синей будке можно было путешествовать большими компаниями — внутри пространство автоматически расширялось до требуемых размеров.

— Это совершенно безопасно, господин министр, — наперебой уверяли сотрудники Отдела Магического Транспорта. — Пожалуйста, попробуйте сами. И вы, мисс Грейнджер, тоже попробуйте! Система прошла многоразовые испытания, это будет прорыв века, сочетание маггловских и волшебных технологий, настоящая революция!

Кингсли Шеклболт галантно пропустил мисс Грейнджер вперед и шагнул за ней следом. Дверца синей будки захлопнулась за ними, и дальше все пошло совершенно не так, как следовало.

Во-первых, телефонная трубка не реагировала на команды — и Шеклболт, и Гермиона испробовали все возможные варианты, в том числе и на разных языках. Во-вторых, дверца оказалась заблокирована и не поддавалась никаким заклинаниям, включая усиленную Алохомору и двойную Бомбарду. Судя по приглушенному шуму, доносящемуся снаружи, дверцу пытались открыть с той стороны — но пока что безрезультатно.

Попытки отправить патронуса ни к чему не привели — и все, что министру и его советнице оставалось — надеяться на то, что у сотрудников ОМТ хватит ума позвать на помощь невыразимцев и специалистов по снятию редких заклинаний, но не поднять при этом панику на все министерство.

Когда Гермиона поняла, что все попытки связаться со внешним миром ни к чему не приводят, она занервничала не на шутку — по вечной своей привычке брать на себя ответственность за все, происходящее в мире, она и вину за неисправность синей будки тоже возложила на себя, хотя к этой разработке как раз не имела никакого отношения. В голову лезли тревожные мысли о покушении на министра, хитро подстроенной ловушке и угрозе национальной безопасности — но Шеклболт, похоже, ее тревоги не разделял.

Подвесив под потолком будки несколько огоньков и наколдовав небольшой, но вполне уютный диванчик, министр почти силой усадил на него Гермиону и сам расположился рядом с максимальным в данной ситуации комфортом.

— Как вы можете быть таким спокойным? — не выдержала Гермиона. — А что, если в данную минуту министерство захватывают враги? Что, если это государственный переворот?

— Послушайте, мисс Грейнджер, — успокаивающе пророкотал Шеклболт, — на ваших глазах авроры тщательно исследовали будку на предмет порчи и прочих вредоносных чар, и, разумеется, ничего не обнаружили. Мы имеем дело с технической неисправностью, только и всего.

— Только и всего? — пылко воскликнула Гермиона. — Разрешите с вами не согласиться, господин министр! Я думаю, что мы имеем дело с халатностью и безответственностью. Предлагать вам воспользоваться не до конца проверенным экспериментальным образцом, рисковать вашей жизнью — это...

— Было бы гораздо хуже, — прервал ее Шеклболт, — если бы с нами что-то приключилось во время перемещения в пространстве. Или если бы нас забросило не в заданную точку, а куда-то в дельту Амазонки, где нельзя колдовать. А так, все, что от нас с вами требуется, мисс Грейнджер — это провести некоторое время наедине друг с другом.

То ли Гермионе показалось, то ли министр действительно слегка понизил голос на последней фразе, и она прозвучала немного двусмысленно.

— А в дельте Амазонки действительно нельзя колдовать? — поинтересовалась Гермиона.

Шеклболт усмехнулся.

— Там есть такие места, где привычная нам магия не действует — только стихийная магия места.

В другой раз Гермиона с удовольствием послушала бы про стихийную магию Амазонки, но сейчас она прикидывала все новые и новые варианты освобождения — и просто не могла усидеть на месте.

— Вы не против, если я попытаюсь еще раз? — спросила она у министра, и, не дожидаясь ответа, вскочила с дивана.

Она применила несколько сложных комбинаций заклинаний, но ни одна из них не сработала — связи со внешним миром по-прежнему не было, спасительный выход не появился, патронус — вопреки всем законам магии — не мог пройти сквозь стены синей будки.

— Такое ощущение, что здесь какая-то магическая аномалия! Почему одна магия работает — вот вы, например, спокойно трансформировали диван из носового платка, — а другая нет.

Шеклболт развел руками и широко улыбнулся.

— Я не специалист в области магических аномалий, но, думаю, что нам следует ждать, пока нас не вытащат отсюда.

Гермиона разозлилась. В два шага преодолев расстояние между дверцей и диваном, она возвысилась над вальяжно сидевшим министром и сердитым тоном сообщила ему:

— У меня складывается такое ощущение, мистер Шеклболт, что происходящее вас нисколько не волнует. Это наводит на некоторые подозрения, а мне не хочется быть частью какой-то игры, правил которой я не понимаю.

— Я не ошибся, назначая вас своим советником, — серьезно сказал министр. — Ваша проницательность и готовность не отступать перед трудностями и искать все новые пути решения задачи делают вам честь. Но ваши подозрения беспочвенны. Случившееся — такая же неожиданность для меня, как и для вас.

— Правда? — не сдавалась Гермиона. — Но ваше поведение говорит о...

Министр стремительно поднялся с дивана, и теперь уже он нависал над Гермионой.

— Мое поведение говорит лишь о том, что я уже бывал в подобной ситуации и знаю как минимум один способ выйти из нее. Но, боюсь, он вам совершенно не понравится.

Шеклболт говорил негромко и уверенно, и почему-то от его голоса у Гермионы мурашки побежали по коже.

— Вы знаете способ? Но при этом мы все еще здесь? — растерялась она и невольно понизила голос до шепота. — Это темная магия, министр?

Несколько секунд министр разглядывал ее с явным удовольствием, а потом пригнулся к самому уху, обдав ее терпким ароматом своего парфюма — сандал и корица — и трагическим шепотом произнес:

— Хуже, мисс Грейнджер.

Гермиона отшатнулась.

— Что может быть хуже темной магии? Вы шутите надо мной?

— Нисколько, я слишком вас уважаю, Гермиона. Именно поэтому я предпочитаю сидеть в этой синей будке и терпеливо дожидаться минуты, когда какой-нибудь умник из Отдела тайн вспомнит этот старинный способ открывать таинственно запертые двери. Ну, или придумает какой-то другой, — с сомнением закончил министр и снова уселся на диван.

Гермиона едва руками не всплеснула от возмущения.

— Вы знаете верный способ и молчите? Щадите мою — что? Впечатлительность, нравственность, принципиальность? В чем дело, мистер Шеклболт? Я, если вы забыли, сражалась против Волдеморта, неужели меня можно испугать или шокировать каким-то старым колдовством? Нам нужно раздеться для обряда или нужна наша кровь, или...

Министр с досадой поднялся с дивана — он явно хотел бы отойти от Гермионы подальше, но даже в магически расширенном пространстве синей будки ему некуда было деваться.

— Я не сомневаюсь в вашей храбрости, Гермиона! И если бы речь шла просто о каком-то обряде, я ни секунды бы не стал ждать, поверьте. Просто это... слишком личное, интимное, я бы сказал, я не вправе просить вас...

Гермиона вспыхнула.

— Вы имеете в виду — ритуальный секс? — дрогнувшим голосом спросила она.

Шеклболт молчал слишком долго, прежде чем ответить. Молчал и смотрел на нее, не отрываясь — и у него был очень странный взгляд, то ли задумчивый, то ли восхищенный.

— Нет, — наконец заговорил он. — Я не имел в виду ритуальный секс. Но уж если вы упомянули это... Вас испугала бы такая возможность?

Гермиону бросило в жар. Нет, ее не пугала такая возможность — отчасти поэтому она так и нервничала, оказавшись наедине с министром в этом маленьком тесном помещении, с неопределенными шансами выбраться отсюда...

— О! — сказала она. — О! Я...

Шеклболт по-своему истолковал ее замешательство.

— Простите мне мой вопрос, мисс Грейнджер, — сухо сказал он, отстраняясь от Гермионы как можно дальше. — Давайте просто наберемся терпения и подождем, пока нас не вызволят отсюда.

— Да нет же! — вскрикнула Гермиона. — Если вы знаете способ, как нам отсюда выбраться, вы должны мне его рассказать!

Министр закаменел лицом, и Гермиона сообразила, что разговаривает с ним в непозволительном тоне.

— Простите, — пробормотала она и опустилась на диван. — Простите, господин министр, я не имею права ничего от вас требовать, я, видимо, неверно вас поняла.

— Ну что за ерунда! — сердито воскликнул Шеклболт, прохаживаясь по будке взад-вперед — два шага в одну сторону, два шага в другую. — Мы попусту теряем время!

Он остановился перед Гермионой. Она подняла голову. Глаза министра сверкали.

— Гермиона, — проникновенно сказал он. — Единственный способ выбраться отсюда, который я знаю — и он настолько же надежный, насколько и кретинский — заключается в том, что мы с вами должны озвучить вслух наши самые потаенные желания, и быть при этом максимально честными. Тогда дверь этой проклятой синей будки откроется сама собой!

Несколько секунд понадобились Гермионе, чтобы переварить эту информацию.

— Мы откроемся друг другу — и для нас откроются двери, — произнесла она. — А что, это не лишено логики. Министр, я не понимаю, почему вы так долго тянули! Да господи боже мой, я сходу могу назвать несколько желаний, и не покривить при этом душой. Например, я страстно хотела быть вашим советником — и я невероятно счастлива, что это желание сбылось. Так, оно уже сбылось, значит, не годится, да? Хорошо, я сейчас вспомню что-то другое...

— Гермиона, — мягко прервал ее Шеклболт. — Я же сказал вам, что способ абсолютно кретинский. Речь идет об эротических желаниях, и никак иначе.

Гермиона отвела взгляд, но только на секунду — она не собиралась сдаваться так просто.

— Вы уверены? Вы сами пробовали на себе этот способ? Что это вообще за магия?

Шеклболт пожал плечами и снова заходил по будке.

— У меня богатое боевое прошлое, мисс Грейнджер. Однажды пришлось провести немало времени в запечатанном подвале в компании одной... впрочем, неважно. Важно то, что я знаю, о чем говорю. Это новоорлеанская магия, если вам так интересно, смесь вуду и еще более древних культов. Вы, кстати, совершенно верно уловили суть — для того, чтобы все сработало, людям, запертым вместе не по своей воле, надо открыть свои сердца друг другу, и тогда для них открываются двери во внешний мир.

Гермиона кивнула:

— Симпатическая магия, базовый принцип. Не совсем понятно, почему именно эротические фантазии, хотя с другой стороны, что может быть сокровеннее и интимнее?

— Вот именно, — согласился министр и остановился. — Вы ведь не станете делиться своими эротическими фантазиями с первым встречным?

— Вы — не первый встречный! — горячо запротестовала Гермиона и тут же осеклась.

Шеклболт вздохнул и подошел к дивану.

— Я говорил уже дважды, но, пожалуй, повторю и в третий раз — нам с вами остается только набраться терпения.

Гермиона кивнула, пряча от министра свое пылающее лицо и злясь на саму себя за то, что не может скрыть эмоций.

Шеклболт уселся с ней рядом, и несколько мнут они сидели молча, прислушиваясь к слабо слышимой возне за стенками синей будки.

Наконец в голову Гермионы пришла спасительная идея.

— Послушайте, мистер Шеклболт, — уверенно сказала она. — Есть отличный вариант, при котором мы можем выбраться отсюда и не испытывать потом чувства стыда, глядя друг на друга.

Шеклболт внимательно посмотрел на нее — но не заинтересованно, а как-то тоскливо.

— Вы имеете в виду Обливиэйт? — негромко сказал он.

Мысль, еще минуту назад казавшаяся Гермионе удачной, вдруг перестала казаться таковой.

— Я просто подумала, это хороший выход, — вздохнула она. — Несколько минут неловкости, а потом — мы спасены.

— Да, вот тут вы совершенно правы, — сказал министр с очень странной интонацией. — Потом мы будем спасены.

Они помолчали еще некоторое время. Гермионе казалось, что она скоро начнет задыхаться от невыносимой близости министра. Диванчик был явно тесноват для них двоих, и Шеклболт не делал ничего, чтобы отодвинуться от нее подальше.

Гермиона подняла палочку и наложила на помещение Охлаждающие чары.

— Мне кажется, здесь становится слишком жарко. И я беспокоюсь насчет кислорода. В таком крохотном пространстве его не хватит надолго.

— Я знаю разное волшебство, не волнуйтесь, мисс Грейнджер, — не сразу отозвался министр. — Но в принципе, вы правы. Если что и спасет этот мир, так это своевременное использование Обливиэйта. Полагаю, не стоит тянуть и делать ситуацию еще более неловкой?

Гермионе стало жарко, несмотря на чары.

— Вы первый? — она собиралась задать вопрос уверенным тоном, но вышло почти испуганно.

Шеклболт развернулся к ней всем телом. От него определенно исходил жар — в сочетании с сандалово-коричным ароматом это производило невероятное впечатление.

— Я бы уступил место даме, — негромко сказал он. — Но, боюсь, у меня нет выбора, да?

Гермиона кивнула, устроила палочку на диване и сложила руки на коленях.

— Если мы оба закроем глаза, нам будет комфортнее, — сообщила она Шеклболту и тут же последовала своему решению, успев еще увидеть, как министр качает головой, явно с ней не соглашаясь.

Несколько секунд царила тишина — слышно было только глубокое дыхание министра, и Гермиона уже собиралась сказать ему что-нибудь ободряющее, как тут Шеклболт заговорил, и от звуков его низкого, бархатного голоса у нее опять побежали по коже мурашки.

— Вы хорошо придумали с закрытыми глазами, Гермиона. И с Обливиэйтом вы придумали просто отлично. Хотя я предпочел бы обойтись без него. И знаете, почему? Потому что мои самые тайные, самые безумные, самые несбыточные эротические фантазии связаны с вами.

Гермиона задержала дыхание и зажмурилась еще крепче — хотя ей очень захотелось открыть глаза, чтобы видеть лицо министра.

— Когда мы оказываемся с вами рядом, — продолжал он, — со мной творится что-то невероятное. Я смотрю на вас и начинаю мечтать. Мечтаю, как я медленно снимаю с вас мантию — очень, очень медленно, не торопясь. Под мантией на вас только белье. Кружевное. Черное. Или белое. Ох, неважно, какого цвета — важно, что кроме лифчика, трусиков и чулочков с поясом на вас больше ничего нет. А, ну еще туфли, конечно.

Гермиона крепко сцепила руки и закусила губу. То, что говорил Шеклболт, стало для нее полной неожиданностью, и теперь все ее силы уходили на то, чтобы не выдать себя.

— Я бы ласкал вас долго. Сначала не снимая с вас ничего — просто гладил бы вашу нежную кожу, целовал губы и шею, вдыхал бы ваш удивительный аромат — вам очень идет этот запах, вы знаете? Роза и бергамот, не ошибаюсь?

В одно мгновение министр передвинулся на диване и оказался совсем близко к Гермионе. Судя по звукам, он наклонился к ней, чтобы понюхать волосы, но тут же отстранился.

— Простите, не сдержался, — глухо произнес Шеклболт. — Не волнуйтесь, я не дам воли рукам. Но если бы вы только знали, как мне хочется это сделать! Мантия... мантия валяется на полу, у наших ног, вы дрожите и закрываете глаза — совсем как сейчас, я снимаю с вас бюстгальтер — о, боги, какая грудь! Ваши грудки просто созданы для моих ладоней — они идеально в них помещаются. Я наклоняюсь и целую ваши соски, ласкаю их языком, пока они не начинают твердеть. Вы прекрасны. Вы дышите учащенно и дрожите в моих объятиях, я ласкаю вас, глажу везде, везде, а потом моя ладонь спускается еще ниже и ныряет вам в трусики. Я нежно раздвигаю ваши губки там, внизу — вы дрожите еще сильнее, вы истекаете влагой, я ласкаю ваш клитор, вы извиваетесь и стонете, я ввожу в вас палец, сначала один, потом второй, и начинаю двигаться ритмично и не слишком быстро, но со временем ускоряю темп. О, да! Да, моя девочка, вы кончаете в моих руках, ваши ноги подгибаются, вы обессилены, я беру вас и несу на кровать — где-то там обязательно есть большая кровать, я кладу вас на нее и, прежде чем начать раздеваться самому и лечь рядом, я любуюсь вами, Гермиона. Вы восхитительны, когда лежите вот так, с румянцем на щеках и закрытыми глазами. Но я очень хотел бы, чтобы вы их открыли и могли увидеть меня...

Гермиона распахнула глаза. Она чувствовала себя так, словно все то, о чем только что говорил Шеклболт, произошло с ней на самом деле. Произошло с ними...

Министр смотрел на нее с тревогой. Он сглотнул. Гермиона помимо воли перевела взгляд на его пах. Разумеется, под просторной мантией ничего не было видно. Но она имела такое богатое воображение...

— Я не обидел вас, мисс Грейнджер? — сорванным голосом спросил Шеклболт.

— О, Кинг! — выдохнула Гермиона. — То есть, я хотела сказать, господин министр... я ошеломлена — вот это, наверное, правильное слово.

— Я понимаю, вы не ожидали подобных признаний, — откашлялся министр. — Но пока вы не наложили на меня Обливиэйт, я готов повторить все снова и снова и добавить новых фантазий, потому что я слишком давно...

— Фантазий, мистер Шеклболт? — горячо прошептала Гермиона и придвинулась к министру вплотную. — А среди ваших фантазий будет та, где мы стоим в вашем кабинете у окна, и вы разворачиваете меня спиной к себе, укладываете грудью на подоконник, придерживаете руками — о, боже, какие у вас невероятные руки! — мои ягодицы, и входите в меня вашим м-м-м... внушительным членом — ну, у вас ведь внушительный член, правда? И в то время, когда вы входите в меня и двигаетесь в нарастающем темпе, вы диктуете мне правки к тому законопроекту, с которым я зашла к вам перед тем, как вы набросились на меня и стали снимать мантию — быстро, господин министр, очень-очень быстро, потому что в кабинет в любую минуту могут войти...

Шеклболт застонал и закрыл Гермионе рот поцелуем. Она обвила его шею руками, чувствуя, что если он захочет взять ее прямо здесь, в этой синей будке, на крохотном диванчике, она не найдет причин, чтобы отказать ему.

Когда где-то в невероятном — как им обоим показалось — отдалении клацнул замок открываемой дверцы, и раздались громкие голоса, ни министр Магии Великобритании, ни его новая советница не обратили на это ни малейшего внимания...