Рыжему виднее (гет)

Морально готовиться Рональд начал еще с самого утра, просидев до упора на завтраке и едва не опоздав на Защиту. Дин, сидящий за соседней партой, тут же начал его подкалывать на предмет мальчика, который хотел совершить самоубийство особо изощренным методом и опоздал на урок у Снейпа. Поэтому в стране теперь будет два Мальчика – один, Который Выжил, и второй, Который Не Выжил.

— Спасибо за поддержку, дружище. — Рон скривился, бросив на Дина негодующий взгляд. – Всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.

Смешки, эхом рассыпавшиеся по классу, зацепили даже слизеринцев. Паркинсон, сидящая наискосок, подмигнула ему самым наглым образом. Рональд надулся и, отвернувшись, уставился в стену.

Кстати, а это ведь Паркинсон во всем виновата.

Ну ладно, не совсем, но и она тоже. В попытке определиться с тем, кто же все-таки виноват и что теперь делать, Рональд обвел мрачным взглядом кабинет.

А началось все, как обычно с Роном и бывало, случайно и по глупости.

По мнению Рональда Билиуса Уизли, учиться на седьмом курсе в школе чародейства и волшебства Хогвартс – просто скука смертная. Всего только третий день занятий, а домашних заданий надавали уже столько, что Рон начал всерьез опасаться за свой разум. Ну, или что у него там было. В наличии у себя особо развитых мозгов даже он сам не верил.

Как назло, куда-то запропастился верный друг Гарри, а без него в замке как-то уж совсем тоскливо. Директор МакГонагалл сообщила, что его появление откладывается на несколько дней по личным причинам, и Рон тут же заподозрил диверсию зелёных. Тем более, что Малфоя на занятиях тоже не оказалось. Зато Снейп рассекал во всей красе. Наверняка он знал, почему Гарри задерживается, но подойти к нему с вопросом Рон не рискнул бы даже под страхом смертной казни. Именно наличие слизеринского декана в доме на Гриммо не дало Рональду провести развеселые каникулы с Гарри, вынося мозг его крестному и третируя семейного блэковского домовика. Конечно, друг предлагал рвануть вместе с ним на недельку к «его» магглам, но перспектива общества тёти Петуньи и ее милого семейства Рона тоже совсем не привлекала. Поэтому на все лето он отдался в рабство близнецам и безропотно подвизался в их магазине старшим-куда-пошлют, благо платили они хоть и немного, но стабильно, скукой в магазине и не пахло, да и на жратву братья не скупились.

Когда вернется Гарри было неясно, задания делать было лениво, поэтому вечером, после ужина, мающийся от тоски и скуки Рональд благополучно слинял подальше от Гермионы, которая предлагала развлечься совместной работой над домашними заданиями, и отправился к Хагриду — тот хотя бы не будет взывать к Роновой маленькой рыжей совести в попытке заставить заняться учебой. Несомненно, в этом был громадный плюс Хагрида, но, к сожалению, плюс почти единственный.

Впрочем, тем вечером дойти до порога избушки лесника Рональду было не суждено.

Только он успел свернуть с дорожки и прогулочным шагом отправиться по склону, по едва заметной тропинке, как ему в спину что-то врезалось. Наверное, правильнее было сказать «кто-то», потому как сразу стало очевидно, что это человек. Судя по весу, кто-то из учеников. Или девчонка, или младшекурсник. Хотя, может быть и профессор Флитвик. Съезжая носом по склону, Рональд был переполнен философскими размышлениями о своей несчастливой звезде, о том, можно ли технически считать профессора Флитвика человеком и о том, почему ему в этой поездке пришлось быть снизу. Размышления самым беспардонным образом были прерваны одним из валунов, попавшимся на его нелегком пути вниз. Ронов безымянный наездник с явно девчачьим писком перевалился через камень и, судя по невнятной ругани, там и остался.

Пока Рональд грустил, обнявши валун и считая звездочки, мельтешащие перед глазами, с той стороны завозились и попытались принять более-менее вертикальное положение. В сумерках и после поцелуя с камнем Рон не взялся бы судить, кто это был, а неопознанная личность тем временем ловко забралась на валун и начала пристально вглядываться куда-то в темноту. Полежав еще минут пять, парень смог, наконец, сфокусировать взгляд настолько, чтобы опознать Паркинсон, крутящуюся по валуну как уж на сковородке и что-то бормочущую себе под нос.

Решив, что он ничем не хуже этой переполошенной дуры и вполне может встать даже после такого близкого знакомства с одним милым камнем, Рон, кряхтя, принялся разгибать и поднимать свои оглобли с дёрна.

— Паркинсон… В тебя кентавр вселился?! Чего на людей бросаешься?!

Немного придя в себя, Рон даже смог раскачаться на возмущение. Только вот Панси плевать на это хотела. Смерив парня презрительным взглядом, она легко спрыгнула с валуна, фыркнула в Ронову сторону, задрала нос и развернулась к замку.

— Не твоего ума дело, кто там в меня вселился, бестолочь рыжая!

Презрительный взгляд через плечо, еще одно уничижительное фырканье и эта зазнайка стала удаляться в темноту, оставив Рона потихоньку вскипать от праведного гнева. Что она себе позволяет?! Он герой войны, между прочим, а она… Она… Ах ты ж…

Издав вопль лося во время весеннего гона, взбешенный парень бросился догонять нахалку. Пятой точкой почуяв опасность, Панси оглянулась, снова пискнула и бросилась в замок с максимальной скоростью, которую могли развить ее ножки в дорогих, но уже изрядно замызганных туфельках.

Забег по коридорам, проходам и лестницам Хогвартса был прекрасен. Рон чувствовал, как по венам бежит кровь, мозги прочищаются и пропадает из груди неприятное, тоскливое томление, которое обычно называют жаждой приключений на одно место. Филч, мимо которого эти двое промчались, даже не заметив, долго держался за сюртук в том месте, где предполагал у себя сердце — где-то в районе печени. Потом завхоз надрывно вздохнул и решил, что ничегошеньки он не видел и видеть не хочет, да и Хагрид с бутылкой сивухи его уже заждался.

До подземелий было далековато, к тому же по относительно прямому коридору, а Уизли бежит куда быстрее ее, это Панси понимала вполне отчетливо, поэтому петляла по попадавшимся на пути поворотам и лестницам так часто, как только могла. Как назло, уже наступило то время, когда большинство учеников разбредается по гостиным, а значит, некому останавливать разрушительную ярость этой рыжей неприятности.

Хотя, если подумать, на Астрономической башне у профессора Синистры сейчас должен быть урок. Уж эта строгая дамочка точно не даст девушку в обиду. Услышав сопение отдувающегося Рона совсем близко, Панси припустила к башне изо всех сил.

Затяжной рывок вверх по спиральной лестнице закончился на предпоследней площадке очередной за сегодня встречей. На этот раз – с Живоглотом.

Куда направлялся сей достойный полукниззл вряд ли мог бы сказать и он сам. Почти не нуждаясь во сне, питомец Гермионы приобрел скверную привычку инспектировать замок не хуже того же Филча, а подчас и лучше. Наверняка именно в этот момент Живоглот был занят чем-то существенно важным, потому что вид имел исключительно деловой и озабоченный, впрочем, как и большинство кошачьих, коль скоро они не спят. Только вот разглядывать занятую важными делами упитанную тушку никто из стремительно приближающейся пары марафонцев не стал.

Сначала о достойного полукниззла споткнулась Панси. Пытаясь схватиться за поручни, Паркинсон ухватилась за как раз подоспевшего Уизли, который тоже споткнулся о Живоглота, но теперь уже в обнимку с девушкой. Утробный вой дважды получившего ни за что по ребрам животного огласил несколько лестничных пролётов. Несколько раз провернувшись в объятиях друг друга и, наконец, более-менее обретя равновесие, парочка бегунов застыла, боясь шевельнуться, на самом краю ступенек. Последовавшая за этим попытка Рона отпихнуть Паркинсон особым успехом не увенчалась, к тому же возня нарушила хрупкое равновесие, и, так и не сумев найти общий вектор, семикурсники начали плавно валиться в том направлении, откуда они какую-то минуту назад так экспрессивно появились. Беспорядочные пихания и толчки, долженствующие разлепить их дуэт, привели к тому, что Рональд продолжил падение носом вперед, в то время как Панси, также неумолимо падающая, оказалась у него за спиной. С тоской наблюдая приближение ступенек к собственному лицу, Рон был несколько удивлен, когда боль вспыхнула в противоположной стороне. Кажется, теперь долго придется лечить укусы, Живоглот парочкой ран наверняка не отделается… Да и Паркинсон приземлилась снова сверху, а значит, скинуть полукниззла быстро не получится. В отчаянной попытке сократить количество добавочных отверстий в своей конечности, Рон изо всех сил тряхнул ногой, да так удачно, что не ожидавший такой подлянки Живоглот с мявом отлепился и с размаху врезался в стену. Стена с радостью вернула оплеуху и изрядно помятый не совсем книззл отлетел туда, где ему меньше всего хотелось быть. Точнёхонько на спину Паркинсон.

Магия магией, но с физикой тоже лучше не спорить, особенно находясь в таком шатком положении, как дуэт Уизли-Паркинсон. К тому же, чтобы начать бодро съезжать по лестнице, не хватало только маленького толчка. Рыжего, мохнатого, воющего на одной ноте толчка.

Дальше они продолжили дорогу уже втроем. Рональд, верхом на нем Панси, а на ней — Живоглот. «Книззлово отродье», как весьма невнятно орал ему нижний слой их замечательного «сэндвича», было достаточно умно, чтобы взять руководство передвижением в свои, кхм, лапы. Ну, если точнее, то когти. При появлении препятствий, которые могли быть чреваты тяжелыми последствиями, Живоглот впивался когтями в спину Панси, та орала, изо всей дури вцеплялась в рыжую шевелюру где-то между своими коленками, приподнимая веснушчатое, изрядно ободранное лицо. Лицо издавало очередной полузадушенный вопль и всеми конечностями начинало тормозить о ребристую поверхность ступенек, чтобы обогнуть появившуюся преграду.

Только это и спасло пятый курс, поднимающийся на очередной урок астрономии, от получения травм путем неожиданной встречи со спускающейся таким оригинальным способом троицы. Тем более, что продолжать путь вчетвером, а то и впятером, никому из «сэндвича» не хотелось, и это было единственное, в чем они оказались единодушны.

К моменту достижения первого этажа, Рон уже не орал, и даже в некоторой мере приноровился. Чем ближе была стена, тем сильнее его одолевала мысль, что с этой стеной ему бы надо как-то встретиться, но при этом еще и выжить было бы очень желательно. Паркинсон тоже была очень сильно озадачена такой мыслью, хотя это вовсе не мешало ей оглашать ультразвуковыми воплями всю лестницу до самого верха и три уходящих в стороны коридора.

От встречи с двумя весьма твёрдыми лбами содрогнулась не только стена, но, кажется, и весь Хогвартс. Звон стоял такой, что они наверняка посрамили большой колокол на башне с часами. По крайней мере, именно так показалось раскинувшейся звездочкой верхом на Уизли Панси. А Рональду ничего не показалось, он просто снова считал мельтешащие перед глазами звёзды и в очередной раз сетовал на несправедливость бытия. Почему, вот почему он снова снизу, а?!

В отличие от этой парочки, достопочтенный Живоглот вполне удачно избежал встречи со стеной, совершив непревзойденный по своей технике кульбит, практически воспарив над местом действия. Перебирая лапами и отчаянно крутя хвостом, работающим в данной ситуации рулём, полукниззл извернулся, перекувырнулся и ловко приземлился на что-то мягкое. Оу, не просто мягкое, а еще и дергающееся. И орущее.

Как оказалось, дальнейший свой путь недокнизл продолжил на Захарии Смите, с неизвестной целью кравшегося по коридору и застывшего от лицезрения живописного пейзажа из раскинувшихся на полу Уизли и Паркинсон. Как транспорту этому белобрысому была грош цена. Управления слушался плохо, визжал еще похлеще Панси, начал плакать и рвать на себе волосы, что уж совсем ни в какие ворота. Шерсть – неприкосновенна, это любой книззл знает, даже если он не очень чистых кровей. Впрочем, долго анализировать своего нового буцефала у Живоглота не получилось. Не вписавшись в очередной поворот, Смит с разгону влепился в стену, да так сильно, что отскочил от нее и в красивой позе украсил собой каменный пол.

Очередным затейливым кульбитом полукниззл покинул оказавшиеся не очень гостеприимными плечи, уцепился когтями за висящий на стене гобелен и принялся вальяжно по нему съезжать, оставляя за собой драные полосы. Порвал при этом камзол одному из изображенных на гобелене охотников, но не изволил обратить внимание на его ругань – этих тряпичных пьянчуг Живоглот презирал в принципе, они не шли ни в какое сравнение с достойными господами и дамами, заполнявшими большинство здешних картин. Единственно, та визгливая, которая гнездо прикрывала, навеки заслужила его нелюбовь тем, что пыталась не пустить его домой. Зря пыталась. Сточенная когтями рама и регулярные метки, привлекающие все кошачье население Хогвартса, навсегда отучили толстуху строить козни достойному книззлу.

Живоглот дернул ухом.

Ну ладно, полукниззлу.

Легкомысленный нрав его матушки, загулявшей – позор! – с обычным котом, был причиной непрестанной грусти Живоглота, что очень плохо влияло на его настроение вообще и на степень несносности его характера в частности.

Оказавшись на полу, Живоглот тщательно осмотрел себя, не менее тщательно изучил Смита, пошевелил усами, понюхал тело – не сдох ли. А, нет, дышит. Это хорошо, значит, голова крепкая. Посчитав, что ситуация исчерпана, полукниззл задрал кверху хвост, распушил усы и вальяжной походкой отправился к Гриффиндорской гостиной. В конце концов, он вполне заслужил и отдых на мягкой постели, и ласку хозяйки, а то от этих гормонально нестабильных подростков только нервотрепка одна. Хватит с него на сегодня.

Расположившись с удобствами, на хоть и костлявом, но относительно тёплом Уизли, Панси грустно размышляла, как она дошла до жизни такой. А ведь все не так уж плохо начиналось.

После уроков, вздрагивая почти на каждом шагу, Панси кралась через Запретный Лес. Еще было относительно рано, на лужайке перед Хогвартсом еще вовсю играло с учениками в поддавки солнце, но лес от этого темным и неприветливым выглядеть не перестал. Что ни говори и как ни храбрись, но здесь, где среди древних стволов навеки поселилась тьма, полнящаяся невнятными звуками и шорохами, было очень страшно.

Если б не этот проклятый запрет на покупку потенциально опасных ингредиентов, ноги бы её здесь не было. Ограничения, наложенные на семьи Пожирателей Смерти после войны, были не столь уж существенны, но, что касается покупки запрещенных ингредиентов, зелий и артефактов, запрет был более чем суров.

Отец Панси, когда-то по глупости ввязавшийся в пожиратели, во второе пришествие Лорда старательно воздерживался от каких-либо радикальных действий, за что периодически был обласкан немалым количеством пыточных заклинаний от своего повелителя, а уж тот на фантазию не жаловался. Сумев доказать после гибели Темного Лорда, что не был причастен к убийствам и прочим прелестям, Паркинсон-старший избежал тюрьмы и смог более-менее сохранить и имя, и положение, отделавшись солидными контрибуциями. Но в итоге он оказался под домашним арестом сроком до трёх лет с периодическими проверками палочки на предмет использования определенной группы заклятий. Несмотря на то, что покупка волшебных палочек отслеживалась авроратом, достать еще одну не было проблемой. Проблемой было посетить то место, где можно ее получить – собственно, где можно было получить что угодно, в том числе и кое-что крайне необходимое… Например, яд акромантулов.

Война, катком прокатившаяся по магическому сообществу, нарушила многие налаженные связи, поэтому найти контакт с нужными людьми для покупки опасного ингредиента мистер Паркинсон не смог, а воспользоваться услугами непроверенных поставщиков, учитывая шаткое положение семьи, было чревато. Обращение же в Гильдию Зельеваров о покупке нужного зелья было отклонено – видимо, свидетельство семейного врача о пошатнувшемся здоровье отца семейства доверия у досточтимых зельеваров не вызвало.

На спешно собранном семейном совете Панси, которая впервые присутствовала на нем в качестве не просто дочери, а наследницы рода, подала идею добыть необходимый ингредиент напрямую, поймав какого-нибудь, хоть самого завалящего, акромантула, благо этой дряни — спасибо Хагриду — болталось по Запретному Лесу в неисчислимом количестве.

Мистер Паркинсон был активно против, но последствия заклятий Тёмного Лорда были крайне серьёзны, поэтому не пожелавшая остаться без главы рода семья пятью голосами «за» решила, что придется-таки Панси позагорать в «ласковых» сумерках Запретного Леса.

Вот она и пошла. Загорать. Точнее, разведать, что к чему. Чтобы не вызывать подозрений, не стала брать с собой ничего, даже обувь не сменила, так и пошла в дорогих, купленных прошлым летом, туфлях. Ну а что, ей же только посмотреть, и сразу назад. На первый взгляд, ничего сложного.

Теперь же, в лесу, стало совершенно очевидно, что не все так просто. В голову девушки даже закралась трусливая мыслишка подключить к делу друзей, однако, немного поколебавшись, Панси откинула ее, как неприемлемую. Ей достаточно только обрисовать ситуацию, даже без особых подробностей, и ребята сразу же включатся в дело. Но у Винса отец под судом, у Грега тоже, Милли разругалась с родителями вдрызг, Тедди лишился старшего брата. Да и у остальных не лучше. Подставлять друзей, находящихся в затруднениях разной степени, она просто не может. Так что сама, девочка, сама. Панси снова передёрнуло. Страшно-то как. Был еще Малфой, вот уж кто вышел из всех передряг без особых треволнений, но этот идиот был безобразнейше влюблен в Поттера и наверняка подключит героя к делу. А то, во что вмешивается Поттер, регулярно превращается в катастрофу непрогнозируемого масштаба, от локальной до межнациональной. Так что уж лучше не надо, а то впаяют папочке еще лет пять сверху, да и самой Панси наверняка достанется, за лишние телодвижения в сторону опасных ингредиентов. И тут уж никакой Поттер не поможет.

Размышляя, Паркинсон незаметно углубилась в лес и в какой-то момент осознала, что зашла куда дальше, чем предполагала разведка. Сбоку что-то угрожающе зашуршало. Потом закряхтело. Потом фыркнуло. Ой, мамочки…

Убегала Панси из лесу впереди собственного визга, так и не рассмотрев, что же там кряхтело. От испуга ее так заклинило, что, выскочив из-за деревьев, девушка не побежала к замку, хотя это было бы логичным, а рванула в сторону сторожки Хагрида. В мозгу в тот момент была только одна мысль: лесник в обиду не даст, у него есть большущий арбалет.

Однако до сторожки, как и Рональд, Паркинсон так и не добралась, положив начало марафонскому забегу по территории школы.

Тоненько застонав, девушка принялась сползать с порядком объезженного за сегодня однокурсника, посчитав, что ей вовсе даже ни к чему ждать, пока тот оклемается до состояния организации очередных разборок.

Когда Рон наконец проморгался и совместил в одной точке картинку с левого и правого глаза, Паркинсон уже и след простыл. Все ещё лёжа на полу, парень внимательно прислушивался к своему изрядно помятому телу, чтобы определить, где болит сильнее. Как ни удивительно, больше всего болели укусы Живоглота. А голова как-то не очень даже. Ну и правильно, чему там болеть-то… Рон застонал, но все-таки сумел поднять себя с пола и нога за ногу потащился в гостиную Гриффиндора. Чей книззл недоделанный его покусал? Гермионин. Вот, она пускай Рона и лечит. По правде говоря, нотация Гермионы будет еще и похлеще, чем нравоучения Помфри, но зато дальше подруги информация о подозрительном виде парня не уйдет, а от местной врачевательницы можно дождаться и официального доклада МакГонагалл. А уж той в когти вообще лучше не попадаться, даже если ты пять раз не виноват и три раза на километр близко не подходил.

А с Паркинсон он еще разберётся, он ей ещё покажет.

Не то чтобы Рон сам толком понимал, что он там собирается показывать Панси, но сам процесс охоты за слизеринкой его крайне вдохновлял. Главное – не проговориться Гермионе, пока она будет его лечить, а он ей – ныть и жаловаться. А что? Гермиона же не просто друг, товарищ и брат. Периодически она еще и воспитатель, и надзиратель, и мамочка… Ну и по совместительству коллективный мозг группы, включающей в себя от двух до двадцати учеников, смотря по обстоятельствам. Вряд ли Мисс Здравомыслие одобрит ловлю одной отдельно взятой змеи — приобретённый за годы учёбы авантюризм просыпался в Гермионе крайне редко.

Выловить Панси получилось только на следующий день, после обеда. Да так удачно – никаких слизеринцев и старост в ближайшем обозрении, из-за чего Рон и рискнул припереть Паркинсон к стенке. Пока что не в буквальном смысле, а там уж как получится.

— Паркисон, какой фестрал тебя лягнул, а? Я из-за тебя весь в синяках, корова ты курносая! Ты чего по ночам людей травмируешь, а?!

Уизли потихоньку набирал обороты, заводясь всё сильнее. Панси скривилась. Мальчик хочет ссору — мальчик получит ссору. Она не беззащитная мелюзга, ничьим рыжим авторитетом её не задавишь и блеять как овца, она не будет.

— Не лезь, куда не просят, Уизли!

— Что, на свиданье, небось, бегала? Да кому ты… — полыхнувшая праведным гневом девушка не позволила ему договорить.

— Да иди ты… — Панси запнулась.

— Куда это?! – Рон проявил чудеса догадливости.

— Куда, куда… В Запретный Лес!

— Чего это?!

— Того это! Трусишь, бестолочь?!

— Сама ты трусишь! Ничего я не боюсь!

Идея, молнией полыхнувшая в голове у Панси, показалась ей очень и очень привлекательной. Ну а что, помощь ей бы не помешала. Поэтому она повысила децибелы.

— К акромантулам, раз не боишься! Слабо тебе?!

Рон задохнулся. Вот как эта змеюка подколодная так сразу попала пальцем прямо в больное, а?

— Ну, ты, кого на слабо берёшь, а?! Я тебе покажу!..

— И что это ты мне покажешь, чего я еще не видела? – тут, безусловно, были варианты. Поэтому Панси торопливо, пока Рон не придумал, что бы такое «интересное» ей показать, добавила: — Как струсить и не пойти в Лес к чудным мохнатеньким паучкам?

Девушка уперла руки в бока и вдруг стала похожа на миссис Уизли во время очередного домашнего скандала. Рон поёжился и почувствовал желание слинять куда подальше. Вот что за дела такие, это ведь он должен был наезжать на Паркинсон, а не наоборот! Парень упрямо выдвинул подбородок вперед и набычился.

— Я не боюсь пауков! — сдавать свои позиции Рон не собирался.

— А то я не вижу! – Панси просто-таки сочилась ядом. Не так чтобы змеиным, но тоже существенно. Решив, что надо брать не очень быстро соображающего гриффиндорца в оборот, пока он не заподозрил развода, она продолжила давить:

– Если не боишься — докажи! Пока сама не увижу, до тех пор не поверю, понял? Завтра, после обеда, на лужайке перед Запретным Лесом! — Панси вдруг почти вплотную прильнула к груди опешившего Уизли и интимно промурлыкала: — Прогуляемся, милый? Кто принесёт больше яда акромантула, тот выиграл.

Рон ошарашенно отшатнулся, встретился лопатками со стеной, но так и не смог выдавить из себя ничего, кроме мычания.

— Вот и чудненько, – томно проговорила Панси. – Я всегда знала, что ты смелый. До завтра, очаровашечка.

Еще раз окинув взглядом поверженного врага так, что тот залился краской до кончиков ушей, Паркинсон торжествующе хмыкнула и покинула поле боя в состоянии крайнего удовлетворения. Кажется, дело все же выгорит. Надо только придумать достойную легенду, соответственно которой их завтрашний поход не выглядел бы так уж подозрительно. Ну и обработать общественное мнение надо загодя, мало ли чем обернётся совместная прогулочка. И друзей предупредить, чтобы лишних телодвижений не делали…

К вечеру только ленивый не шушукался о споре Паркинсон и Уизли на предмет смелости последнего, и о том, что послужило ставкой. Рону хотелось рвать на себе волосы. Надо же было так глупо вляпаться! Убегая от Гермионы, которая в порыве праведного гнева чуть не пришибла его учебником трансфигурации — «Трансфигурация для начинающего мастера. Курс углубленный. Издание второе», девятьсот пятьдесят восемь страниц — он раздумывал о том, что не надо было ему связываться с девчонкой. Некоторое время спустя, после их с Паркинсон, так сказать, разговора, даже до него дошло то, что его элементарно развели. Ну да что теперь поделать, придется идти.

И вот теперь, сидя на Защите, Рон все никак не мог решить, кто из них двоих в такой неприятной – учитывая пауков – ситуации виноват больше. Справедливости ради стоит признать, что это именно ему было скучно и хотелось приключений. Не то чтобы он был готов сказать это вслух, но и винить особо некого. Рональд снова вздохнул и, наконец, изволил обратить внимание на медленно закипающего от злости профессора, который явно ему только что что-то сказал. А он не услышал. Ой.

После уроков Рон Уизли вяло плёлся к границе Запретного леса, сопровождаемый почетным эскортом чуть ли не из половины Гриффиндора. Разговаривали сопровождающие торжественным полушёпотом, называли его «Хогвартским великомучеником», давали массу ценных советов, издавали стоны, кто-то пытался изобразить из себя плакальщицу… Только Дин всё время выбивался из образа, принимаясь ржать на половине фразы.

— Если увидишь кентавров – беги… Да не к ним, не слушай эту дуру, никакие они не милые…

— Вот зря ты так, самый верняк, чтоб спастись от кентавра – зацеловать его…

— Хорошо хоть не засосать…

— Если великанов увидишь – беги. На этих поцелуи точно не действуют.

— А если попробовать засосать?

— Мозги тебе засосало…

— Если в лесу что живое заметишь – лучше сначала беги, а то мало ли. Поинтересоваться, что за тварь, можно будет потом. В крайнем случае, если убегать не получается, садись на землю и плачь. Мне это всегда помогает…

Рон чувствовал, как у него понемногу закипает мозг. Все эти «ценные» советы, которыми его сопровождали гриффиндорцы, порядком выводили его из равновесия. Хотя, какое там равновесие, кого он обманывает, последнее утром испарилось… Одноклассникам явно хотелось повеселиться, вот они и устроили показательно-издевательское шествие «Осужденный на казнь», и теперь изгалялись, кто во что мог. А у него и без этих «советов» все поджилки тряслись.

Позади школьников, старательно делая вид, что его тут нет, тихо крался Живоглот. В обычных обстоятельствах не заметить довольно крупного недокота было бы затруднительно, но в этот раз все были заняты попытками озвучить самую забавную фразу, и на поползновения Живоглота никто не обратил внимания.

Весь вчерашний вечер полукниззл старательно держался подальше от Рональда, памятуя, чьи именно укусы лечила читающая нотацию потерпевшему Гермиона. Зато подслушивать и шпионить ничто не мешало, поэтому к ночи Живоглот был в курсе всех событий и планов на завтра. Более того, шутки о близких и непростых отношениях Рона с пауками не обошли его внимание стороной, но вот поняты были совсем превратно — у полукниззла было своё понимание того, что такое юмор, и оно совпадало с человеческим мнением на этот счёт в крайне малой степени.

Возможно, рыжий любит с пауками не только играть, но и закусить ими, как и сам Живоглот? Размышления на эту тему привели к тому, что посреди ночи полукниззл с крайне деловым видом пробрался в спальню седьмого курса, залез под полог Уизли и расположил принесённого в пасти порядком помятого паука прямо на носу подопытного.

Результаты этого эксперимента пушистого вивисектора очень разочаровали. Рон никак не прореагировал на несанкционированное шевеление, даже храпеть не перестал. Спокойно вынес прогулку паука по лицу, попытку проникновения в приоткрытый рот, инспекцию носа, ленивое перебирание суставчатыми лапками волос. В результате Живоглоту пришлось доесть паука самому, когда внезапно воспрявшая духом добыча попыталась совершить побег с кровати по свисающей до полу Роновой руке.

Так и не сумев определиться в природе неоднократно упоминаемой за вечер «любви» парня к паукам, Живоглот преисполнился любопытством. Проявление столь недостойных реакций он приписывал своим кошачьим генам, следование им считал делом недостойным, но бороться с ними был не в состоянии, поэтому после уроков он бросил все свои инспекционные дела и отправился шпионить за Роном, справедливо рассудив, что во время этого похода он наверняка сможет во всём разобраться.

Паркинсон, ждущая «великомученика» у кромки Леса, старательно держала на лице маску полной невозмутимости, хотя её начал разбирать смех сразу же, как только она услышала, какими именно напутствиями сопровождают Рона гриффиндорцы. Ну надо же, у красно-золотых есть в наличии чувство юмора, да ещё и вполне чёрненькое. Удивительное открытие на седьмом году совместного обучения.

Наконец Рон выдрался из плотного кольца своих «обожателей», хмуро кивнул Паркинсон и решительно двинулся вглубь леса. Вдогонку шагнувшей за ним девушке понеслись воющие рыдания и неразборчивые всхлипывания. Всё-таки Браун немного переигрывает, нет у неё должного чувства меры. Рон, услышав эти звуки, втянул голову в плечи и рванул в чащу ещё быстрее. Панси снизошла до того, что даже ему немного посочувствовала – если его однофакультетники вот так вот упражняются со вчерашнего вечера, то парню наверняка уже впору взвыть.

В этот раз девушка была готова куда лучше – удобная обувь, не менее удобная одежда, необходимая тара и палица угрожающего вида. Вряд ли, конечно, акромантулы этой палицы испугаются, но не волшебной же палочкой их пугать. Да и самой как-то спокойнее, когда в руках ощущается внушительный вес.

Панси вздохнула. А этот рыжий олух так и пошёл, в школьной мантии и в форменных ботинках. Эх, мало на него надежды, хорошо бы хоть не сбежал сразу, а то прощай прикрытие и все усилия пойдут прахом.

То, что стоило переодеться, стало очевидно уже на первых ста метрах. Ботинки на тонкой подошве позволяли почувствовать каждый камешек, школьная мантия цеплялась за все, что только можно. Рон скривился и издал вздох раскаяния. Если бы Гермиона с ним разговаривала, то она бы проследила, чтобы он оделся и обулся соответственно, но подруга старательно на него дулась и со вчерашнего вечера не изволила в его сторону и взгляда кинуть. Гарри всё ещё отсутствовал, а все остальные посвятили весь вечер и сегодняшний день тому, чтобы вдоволь над ним поприкалываться, не изъявляя и малой толики сочувствия и поддержки.

Иногда Рональд осознавал, что пора бы уже начать думать самому, но до сих пор острой необходимости в этом не возникало. А если сегодня ему не повезёт встретиться с акромантулами, то необходимости и не возникнет, потому что он наверняка не переживёт эту встречу… Продолжая шагать, Рональд упивался жалостью к себе и размышлениями, что пора бы что-то в своей жизни менять. Ну, в том случае, если в ближайшие сутки он выживет. Сначала в лесу, с акромантулами, потом в школе, при разборе полётов.

Чаща с каждым шагом становилась всё темнее и Панси начала нервничать. Во время разведки она так и не нашла места, где водились акромантулы, поэтому сейчас принялась сомневаться, а найдут ли они их вообще.

— Эй, Уизли, ты хоть знаешь, куда идти-то? — прошагав ещё минут десять Панси, наконец, созрела для вопроса.

Рон только вздохнул. Он бы и рад не знать, но раз побывав в гостях у громадного скопища пауков, дорогу разве забудешь?

— Да чего тут знать-то, иди себе глубже в лес и молись… — пробурчал он себе под нос. Потом оглянулся на девушку: — Искать этих тварей смысла нет, они нас сами найдут, как только дойдём до их территории.

Панси поёжилась. Создавалось впечатление, что Уизли хорошо знал, о чём говорил. Надо бы его расспросить поподробнее. Девушка прибавила шагу, нагоняя спутника.

— Уизли, ты тут был раньше? Откуда ты знаешь?

Рон снова вздохнул. С предстоящей своей негеройской гибелью он уже смирился, так что терять нечего.

— Меня, между прочим, Рон зовут. И да, был я тут раньше. На втором курсе, вместе с Гарри. Еле ноги унесли тогда, да и то чудом.

Панси вовсе не собиралась называть Уизли Роном, но, почуяв нужную информацию, посчитала, что от неё не убудет. И его Роном назовёт, и ответное «Панси» проглотит, не подавится, лишь бы получить то, за чем она сюда пришла.

— Расскажи, а? – тихо попросила она Рона. Тот покосился на неё, хмыкнул и принялся рассказывать.

Как ни странно, пересказывая ту давнишнюю историю, Уизли не выпендривался, не приписывал себе геройские действия, говорил тихо, внятно и по делу. Это было неожиданно, среди слизеринцев у Рональда была репутация исключительного хвастуна и фантазёра. Наверное, атмосфера леса и несколько нервирующая обстановка к набиванию себе цены не располагала... Он даже не постеснялся признать, что очень испугался тогда, и что на самом деле только Поттер смог сохранить хоть какое-то присутствие духа… Ну да того статус героя обязывает.

Некоторое время они продолжили дорогу в молчании, но Уизли как шагал, так вдруг и застыл. И начал бледнеть. Остановившаяся вслед за ним Панси внимательно прислушалась. Окрестные кусты наполняло какое-то шуршание, за стволами деревьев кто-то скрёбся. Но самым неприятным было невнятное потрескивание — в нём чувствовалась угроза и что-то... голодное.

— Ну вот, мы пришли. Теперь ты скажешь, зачем тебе это было надо?

Панси вздрогнула. Он что, догадался? Вот этот самый, непроходимый рыжий тупица?

Шебуршание где-то за их спиной стало явственнее. Рон, поразив Паркинсон до самой глубины души быстротой своей реакции, молниеносно наставил порядком дрожащую волшебную палочку на куст. Тот угрожающе затрясся. Панси с писком одним прыжком переместилась за спину Рона, уцепилась ему за плечи, при этом больно приложив его своей палицей, и привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть угрозу.

На удар по спине Рон даже не обратил внимания. То, что там шуршало, вызывало опасения куда большие, чем очередной синяк на его многострадальной тушке. Куст затрясся ещё сильнее и неожиданно явил двум перепуганным ученикам рыжую, пушистую спину со стоящей по хребту дыбом шерстью. Не менее пушистый хвост нервно подметал ковёр из палых листьев, среди деревьев эхом металось глухое утробное рычание.

— Живоглот! – просипел Рон почти с облегчением, и рыжее нечто повернуло к нему плоскую, крайне недовольную, усатую морду. – Ты что тут делаешь?!

Если бы он мог, то он, конечно, ответил бы. И про то, что эти два идиота уже давно дошли до территории пауков, но хитрые членистоногие не показывались до поры, чтобы заманить их поглубже в чащу. И про то, что он, Живоглот, уже попытался слинять отсюда, когда понял, что такого размера пауками питаться ему совсем не светит, скорее даже наоборот. И про то, что слинять не смог, потому что их уже окружили. А эти двое, гриффиндорский олух и его визгля, даже ничего не заметили!

Что-то решив для себя, рыжий полукниззл деловито переместился куда-то за спину Рону, устроив там давку с Панси. Рон с трудом сглотнул. Такое поведение обычно бесстрашного Живоглота совершенно определённо указывало на то, что у них неприятности.

С лёгким шорохом слева нарисовался акромантул, размером чуть меньше среднего. Панси завизжала. Собственно, она не ожидала, что паук будет настолько большим, и только теперь начала осознавать масштаб катастрофы. Испуганный резким звуком, паук сгинул за стволами деревьев, а Рон по той же причине подпрыгнул.

— Чего визжишь, дура?! – нервно прошипел он. – Всего-то небольшой паук, на твой визг щас вся их братия сбежится!

— Н… Небольшой? – Панси почувствовала, как начинают мелко трястись коленки. – А какой тогда большой?

Рональд скривился. Вот и что сказать этой курице? Арагога он только краем глаза видел, с ним больше Гарри общался, но ему и упитанных многоногих деток хватило, весьма впечатляющего размера.

— То есть, когда ты говорил «большие», ты имел в виду, что такие вот – это мелюзга?!

Рон застонал. Ну да, вот как раз истерики ему и не хватало, ага. Самое время и место.

Но Паркинсон, осознав, наконец, размер неприятностей, неожиданно успокоилась.

— Так, не нужно паниковать раньше времени, – проговорила она, уговаривая в основном себя, а не ошарашенного её репликой Уизли. — Нам большой, а тем более самый большой, и не нужен. Нам бы яду маленько, и можно домой.

Ага, вот мы и добрались до сути. Слизеринской стервочке нужен яд. Интересно, кого это она травануть собралась? Очень нежелательно, чтобы на него, наивного гриффиндорского юношу, повесили труп безвременно почившего ухажёра Паркинсон.

Живоглот принялся настороженно крутиться вокруг них, всем своим видом выражая недовольство задержкой. На его, крайне субъективный, взгляд, эта парочка уже должна была бодрой рысью уверенно передвигаться к замку, оглашая окрестности криками о помощи. Так чего ждут, спрашивается? Хотят на пир к паукам? Да ради хвоста, но он, Живоглот, становиться чьим-то ужином не собирается.

Тем временем пауки явно решили перейти к активным действиям, потому что шебуршание вокруг неожиданно затихло. Рональда тут же перестала интересовать плачевная судьба неизвестного ухажёра, а Панси набрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь огласить лес очередной ультразвуковой арией.

Когда вокруг них беззвучно возникло кольцо пауков, Панси успела подумать, что это не особо-то крупные экземпляры, и уже только после этой мысли издала свой фирменный вопль. К её немалому удивлению, орала она не одна. Рон единодушно присоединился к ней, продемонстрировав явный талант на почве извлечения разных пугающих звуков из глубины души. Их замечательный дуэт дополнился испуганным воем не сумевшего остаться в стороне Живоглота, от неожиданности подпрыгнувшего и приземлившегося прямо на спину Уизли. С перепугу Рону показалось, что в него вцепился паук, поэтому он заверещал ещё громче, схватил Панси за руку и бодро наподдал в направлении единственного просвета в паучьих рядах.

Выдернутая чуть ли не за шкирку из подготовки к очередной звуковой атаке, девушка безвольно тащилась на буксире за Роном и цеплялась палицей за все попадающиеся на пути кусты. Однако, уловив за спиной невнятное шуршание, Панси резко пришла в чувство, вырвала руку из крепкой хватки обезумевшего от ужаса Уизли и рванула вперёд так, что сразу опередила своего спутника на полкорпуса.

Бежал Рональд на голых инстинктах, с удивившей его самого скоростью и неподражаемой грацией перепуганного лося. Мозг, в процессе передвижения не участвующий, занялся какой-то своей, мало соответствующей ситуации, деятельностью. Поэтому, сверкая пятками, Рон успел порадоваться, что посетил уборную до выхода из замка, а то сейчас передвигаться было бы не в пример труднее, на две секунды засмотреться на какой-то диковинный цветок, попавшийся на глаза, удивиться непонятной тяжести на спине…

Полукниззлу Живоглоту ехать очень хорошо. Он себе сидит, скучает… Панси рядышком бежит… Все-таки рыжий уже не первый раз объезжен, что положительно сказывается на комфорте передвижения.

Как единственный, кто остался в этой ситуации более-менее при своем разуме, к тому же охотник в энном поколении, Живоглот уверенно взялся бы утверждать, что эти гады многоногие загоняют их, свою добычу, во вполне определённое место. После некоторого раздумья, Живоглот решил, что ему в это определённое место не хочется. Наверняка там уже всё готово для приёма гостей, но он вовсе не жаждет потерять свою холёную шкурку. И олух, и даже более умная визгля на данный момент вовсе не были похожи на тех, кто способен принимать решения, значит ему, Живоглоту, придётся опять брать управление в свои, кхм, лапы.

Особо долго раздумывать времени не было, поэтому полукниззл со спины Рона одним ловким прыжком переместился ему же на голову, вызвав этим очередную волну паники пополам с болью. Впрочем, орать Рональд был уже не в состоянии, все силы уходили на то, чтобы как можно быстрее бежать. Следующим ловким прыжком Живоглот приземлился на спину Панси, пропахав по ушам рыжего когтями на задних лапах. Побоявшаяся сбить дыхание девушка тоже не издала ни звука, хотя, в отличие от Рона, Панси поняла, что это не паук – главным образом благодаря весьма узнаваемо проехавшимся по спине когтям, почти точно по тому же месту, где и в прошлый раз.

— С-с-скотина! – прошипела она, когда Живоглот опять сменил своё местоположение со спины на голову. Впрочем, в этот раз полукниззл был более аккуратен, так что ушам Панси познакомиться с его когтями не привелось. Красиво приземлившись на укрытую жухлыми листьями землю, Живоглот рванул в просвет между деревьями, в полной мере полагаясь на свое звериное чутьё. Панси, не задумываясь, припустила следом, за ней поскакал уверенным галопом всё еще не оклемавшийся от боли Рон. Сместившись несколько в сторону от того пути, на который акромантулы их так старательно направляли, троица продолжила гонку сквозь чащу в полном молчании, сопровождаемая тихим потрескиванием, издаваемым паучьими жвалами и шорохом нескольких сотен лапок.

Так, друг за дружкой, они и вывалились на довольно большую поляну, в центре которой высилось раскидистое старое дерево. К которому бушующие в крови полукниззла инстинкты его и погнали. Ну а что, для любого порядочного кота ситуация вполне очевидна. При наличии опасности найди древо подальше и повыше, залезь на него и сиди тихо. Сказано – сделано. На подъем по старому стволу Живоглот не потратил и двух секунд и уже из густой кроны принялся наблюдать за тем, как его спутники резко затормозили у подножия.

То, что у нее не получится так ловко взлететь наверх, как у Живоглота, Панси поняла после первой же попытки. Рон же замялся только на секунду, а потом лихо, непонятно каким чудом, взвился по вертикальному стволу и спустя мгновение уже обнимал, как родную, нижнюю ветку дерева, растущую почти горизонтально не менее чем в двух с половиной метрах от земли. Паркинсон в изумлении принялась хватать ртом воздух, но сразу же прекратила, заметив краем глаза шевеление на кромке леса.

На медленно погружающуюся в вечерний сумрак поляну выскочило два акромантула. Сидящий повыше Живоглот был несколько удивлён – по его подсчётам, врагов должно было быть не меньше сотни. Однако же на открытое пространство вылезло всего два. И в чём подвох? Или они боятся открытых пространств, что глупо, учитывая темноту и их количество, или на этой поляне есть что-то еще, чего стоит бояться даже этим мохнатым переросткам.

Пауки как-то неуверенно двинулись к Панси.

— Ая-яй, как нехорошо-то, — жалобно заныла Панси, — ути-пуси, идите ко мне, мохнатенькие… Тётя Панси вас не обидит, честное слизеринское…

Практически лежащий на ветке Рональд чуть не разжал руки от удивления. Надо же, а Паркинсон не такая уж и трусиха. От ужаса аж трясётся, но всё равно пытается добыть явно позарез нужный яд. Для кого же она так старается? Рассматривая тоненькие, белеющие в надвигающихся сумерках ладошки, Рон нахмурился, сел вертикально, почесал нос, потом макушку. Разрази Мордред, она ведь там совсем одна, с этими своими ручками, совсем беззащитная. А он, почти герой, на ветке отсиживается. Вот что теперь делать? Страшно до усрачки, пауки эти мерзкие, аж мороз по шкуре. Но не бросать же девчонку мохнатым на съедение. Мужчина он, или кто? Придётся соответствовать. Рональд вздохнул, покрепче перехватил волшебную палочку и принялся спускаться с дерева, попутно обдирая себе живот шершавой корой под задравшейся футболкой. Почувствовав под ногами твёрдую землю, Рон поправил одежду, шмыгнул носом, расправил плечи и встал рядом с Панси, хмуро рассматривая подкрадывающихся членистоногих.

Паркинсон и мысли не допускала, что когда-нибудь будет так рада видеть рядом с собой Уизли. Надо же, не бросил, приполз помогать. У Панси даже в груди потеплело. Впервые кто-то ради неё вот так вот встаёт лицом к лицу со своими страхами.

Пауки застопорились. Расклад «два на два» им явно не понравился, но, потеревшись друг о друга лапками, они всё-таки двинулись вперед.

Кромка леса зашевелилась – насколько хватало глаз, из-под покрова деревьев просматривалось множество пауков, которые внимательно наблюдали за происходящим, не рискуя всё же выйти на открытое пространство.

Немного расступившись, чтобы было место для манёвра, волшебники переглянулись и встали в боевую стойку. И как раз вовремя – добравшиеся на расстояние одного броска пауки рванули к своим жертвам.

Целящегося ей в лицо паука Панси сбила палицей ещё на подлёте. Шмякнувшийся со всей дури о ствол дерева акромантул съехал, подёргивая лапками, вниз, где Панси ещё раз приложила его от всей души. Нокаутированная мелюзга, размером с большущий котёл, тщетно пыталась подняться на плохо слушающихся лапках. Решив, что добьёт его позже, Панси развернулась ко второму противнику.

Рон, не озаботившийся обзавестись столь удобной вещью, как деревянная палица, действовал по старинке. Заклинанием отбросил от себя паука, подвесив его в воздухе, а потом двумя меткими режущими располосовал паука на четыре почти ровные части, каждая с двумя мохнатыми, дрыгающимися лапками. Кажется, одна из частей что-то визжала, но Рон был в этом не уверен – в ушах сильно шумело от мгновенно вспыхнувшего азарта и тяжело бухала кровь.

Внимательно наблюдающая за схваткой Панси подбадривающе взвизгнула, заработав мысленный комментарий Живоглота на предмет того, что она вполне могла бы распугать всё паучье поголовье своим чарующим гласом.

Рон поднял палочку, собираясь расправиться с тем акромантулом, которого приложила Панси, но из подлеска на помощь своим рвануло еще два паука, покрупнее. Впрочем, до волшебников они так и не добежали. Что-то свистнуло и пауки покатились по жухлой траве, демонстрируя симпатичные стрелы, украсившие их мохнатые туловища. Пока Рон, вывалив глаза, наблюдал за дрыганьем нанизанных на стрелы паучин, тот, который валялся под деревом, немного очухался. И не просто очухался, а даже попытался сбежать, чего Панси просто не могла ему позволить – ей всё еще нужен был яд, а тут подвернулся такой случай. Впрочем, ловить акромантула самой ей даже в голову не пришло. Зачем пачкать собственные руки, если у неё есть Рональд?

— Лови эту дрянь ногастую! – во всю глотку заорала Панси, — Держи ее!

Рон внезапно обнаружил себя лежащим на прелых листьях в обнимку с небольшим, но упитанным акромантулом. Услышав команду, он даже не задумался, прежде чем её выполнить. И, только исполнив приказ Паркинсон, он понял, что сделал. Глядя в фасеточные глазки паучины, парень не смог выдавить из себя даже писка. Несколько мгновений они оторопело разглядывали друг друга, а потом дружно рванули в стороны. Рон – к Панси, а паук – в ближайшие кусты.

— Ты… Ты… — бедняга всё никак не мог выдавить из себя ни одного внятного слова.

— Я, я, кто ж ещё, – пробурчала девушка. – Ну нужен мне этот яд, понимаешь, ты, бестолочь? Очень нужен!

Он понял. Нужен – так нужен. Но неужели нельзя найти какой-то не настолько весёлый способ его добывания? Рон даже согласился бы его ей купить, несмотря на то, что придётся влезть в долги, лишь бы убраться отсюда подобру-поздорову.

Из подлеска показался очередной паук. Снова свистнуло, и акромантул отправился к сородичам, украшать полянку тушкой со стрелой. Как-то это... настораживало. Парочка переглянулась и опрометью бросилась к дереву.

Сверху светил зенками рыжий безобразник невнятной породы, на дальнем конце поляны всё ещё шевелились недобитые акромантулы, громко щёлкая жвалами, а Рональды пыхтел, пытаясь подсадить Паркинсон на дерево. В сущности, первый раз он выперся на растеньице совершенно зря, теперь, успокоившись, он это понимал. Пауки прекрасно передвигаются по деревьям, так что лезть в заведомую ловушку его сподвиг только тот панический ужас, который не предполагал наличия мыслительной деятельности. После краткого совещания, устроенного под деревом и поддерживаемого внушительными нявами сверху, было решено, что возвращаться в школу, в связи с наступившими сумерками, как минимум самоубийственно. С другой стороны, совершенно очевидно, что на поляну пауки не сунутся. С третьей стороны, очень бы хотелось знать, а почему это они сюда не сунутся и кто это так мастерски украшает ядовитых пауков стрелами…

В любом случае, ночевать на земле двумя голосами «за» (Панси и Живоглот) было признано небезопасным. Рон от голосования воздержался, предвидя, что именно ему придется высаживать принцессу в башню, то бишь, девушку на дерево. К тому же, караулить тоже явно придется ему, так какая разница, вверху или внизу. Однако спорить с Панси – себе дороже, поэтому Рональд благоразумно промолчал и мученически подставил спину своей спутнице.

— Вот скажи, Паркинсон, почему я в который раз уже снизу, а? – страдальчески пропыхтел он, когда девушка особенно чувствительно уперлась в него коленками.

С трудом сохраняющая равновесие Панси, балансируя на плечах Уизли, с тоской думала о том, что не получится из неё изящной покорительницы вершин. Повернувшись уже и так и сяк, но так и не сумев забраться на это проклятое дерево, она смогла только порадоваться тому обстоятельству, что предусмотрительно напялила на себя штаны, а то хороша бы она сейчас была, периодически выкапывая голову Уизли у себя из-под юбки… Одно неловкое движение, и Панси почувствовала, что падает. Приземлилась она, как и следовало ожидать, на Рональда, причём в такой позе, что и нарочно не придумаешь. Впрочем, Рон не протестовал – созерцание девушки с тыла оказалось не в пример приятнее того же процесса в позиции спереди. Тем более учитывая, где в этот момент оказались его руки. То, что весьма волнующе прижималось к его животу, он определил, как внушительную девичью грудь, и тут же залился краской.

Повозившись, Панси отползла в сторону, встала на карачки, сдула с глаз вылезшую чёлку и приказном тоне велела Рону подняться. Всё ещё отсвечивая алым, тот поспешил исполнить приказ и даже кинулся с видом записного джентльмена помогать девушке подняться из позы «упор на четырёх» в позу «упор на двух».

Сидящий наверху Живоглот старательно обзывал их по-кошачьи. Эти два идиота, видимо, совсем забыли, что у них есть чудо-палки. Ну конечно, они же разнополые и уже вошли в репродуктивный возраст, им просто хочется немного потереться. Вот нашли же время, хвост их покусай. Жаль, что они не понимают котолингв, а то обогатились бы несколькими новыми ненормативными оборотами…

Панси хлопнула себя по лбу и достала палочку. Мда, кажется, идиотизм заразен. Хотя наверняка всё можно списать на непростой день. Она покачала головой. Да уж, на стадии планирования всё выглядело куда перспективнее. Почему никто не предупредил её, что претворить в жизнь план операции так трудно? Кажется, теперь она вполне понимает, как Поттер на пару с Уизли и Грейнджер вляпывается в неприятности.

Спустя две минуты парочка уже умащивалась на широкой развилке, палочками помогая себе устроится поудобнее. Повозившись, они, наконец, затихли. Хорошенько зафиксировав себя — очень боязно было упасть — Панси принялась анализировать свои ошибки. Хотя, что тут анализировать? И так понятно, что всё это сплошная ошибка, начиная от решения идти в лес и заканчивая выбором спутника. Впору было биться головой о ствол, но она не для того в гонке с пауками выжила, чтобы теперь так бездарно себя калечить.

План продумала и составила? Ну да, с этим порядок. Только вот план оказался совсем не привязанным к суровым реалиям окружающего мира. Нет, на стадии подбивания на действия и распространения информации она, Панси, всё сделала на высшем уровне – надо сказать, мало кто умел это провернуть с той же виртуозностью. Но вот причина, которую она для аргументации прогулки в лес выбрала… Её счастье, что информация к моменту начала их бесславного похода ещё не дошла до деканов, иначе они бы быстро сообразили, что вовсе не для глупого детского пари Панси Паркинсон, наследница рода, потащилась в чащобу к милым зверушкам. Раздумывая над этим, Панси пыталась спихнуть на то, что её очень поджимают сроки – не известно, сколько ещё протянет отец без этого проклятого зелья, не дай магия, случится приступ, а ему ведь даже в Мунго обращаться опасно – слишком много недоброжелателей у отвертевшегося от тюрьмы главы рода. Только вот попытки врать самой себе заведомо бесплодны – сколько ни ищи оправданий, но горькая правда состоит в том, что не умеет она применять свои способности продумывания и воплощения интриг для составления и приведения в исполнение хоть сколько-нибудь пристойного плана действий в полевых условиях. Не её это уровень. Вот если бы Малфой явился на занятия… У того прекрасно работал стратегический гений, если белобрысик находился отдельно от своего Поттера.

Как нередко говаривала склонная к философии Милли – что не удивительно, с её-то фигурой – каждый должен заниматься своим делом. Она, Панси, мастерски интригует, а большего ей магией не дано. Надо было Рональда одного в дорогу снарядить. Она вполне могла так заморочить голову Уизли, что он опомнился бы только после возвращения в школу, но умная мысля… Да что уж теперь.

Изначально предполагалось, что к закату они оба, целые, невредимые, улыбающиеся и с пинтой яда акромантула каждый, будут гордо шествовать по направлению к школе, сопровождаемые почётным эскортом из учеников. На деле же имеется напуганная девица – одна штука, дерево – одна штука, пустая тара для яда – два штука, рыжие гадости – два штука. Вдобавок темень, пауки и стрелы.

Надо было собрать больше информации про пауков, но она поспешила и теперь близко знакомится со всеми прелестями плохого планирования. Как теперь свести к минимуму последствия, кто бы подсказал, а?

А ещё, кроме всего прочего, и при условии, что они всё-таки вернутся в школу относительно невредимыми, ей придётся долго и нудно оправдываться в связи с подпорченной девичьей репутацией – как ни крути, но она явно проведёт ночь наедине с парнем. Какой удар по её имиджу невинности на рынке чистокровных невест. И кого будет при этом интересовать, что они тут висят, аки груши, на дереве, втроём, и думают только о том, как бы выжить. Конечно, с самим фактом невинности всё легко решается простеньким заклинанием, но кто из чистокровных не знает, что способы бывают разные…

Тем временем темнело всё сильнее. Ночь ещё не наступила, но вымотанный гонками по лесу Рональд уже тихо храпел на своей ветке. С таким звуковым сопровождением каждая окрестная тварь легко их найдёт. Панси пнула Уизли по лодыжке, надеясь прекратить звуковые колебания, но безрезультатно. Расположившийся существенно выше Живоглот едва слышно фыркнул. Разбудить Рона задача не из лёгких, уж он-то знает. И уж точно для этого не хватит одного слабенького пинка. Вот если его хорошенько когтями… Живоглот погрузился в размышления. Панси снова пнула сообщника, на этот раз сильнее, но с таким же отсутствием эффекта. Занятая попытками разбудить Рона, тихий шорох у подножия дерева она не услышала, зато его прекрасно услышал полукниззл и предостерегающе зашипел.

Дерево вдруг сотрясли удары, да такие сильные, что так и не разбуженный Паркинсон Рональд сменил место расположения с уютной ветки на далеко не такую уютную траву, обойдясь, впрочем, без лишнего травматизма.

— Глянь, какие плоды занятные у этой дровиняки, – прогудел кто-то над головой начавшего продирать глаза парня. – Вставай, болезный!

Рон, всё так же лёжа на спине, некоторое время молча разглядывал фигуру, высящуюся над ним, но так и не понял, что это уже не сон. В смутной темени угадывалась женская фигура, склонившаяся над ним и болтающая неприкрытой грудью прямо перед его носом.

— Ты охренела, титьками мне тут трясти? – спокойно поинтересовался он. И добавил после некоторого раздумья: — Сама ты болезная!

— Ах ты, гадёныш, куды засматриваешься?! – фигура вдруг стала чуть ли не в два раза выше. – А ну, девки, хлыст мне дайте.

Рональд озадачился. Занятный сон, однако, раньше его хлысты вроде не привлекали… Он всё ещё продолжал над этим думать, когда его неприкрытый задравшейся футболкой живот перечеркнула вспышка резкой, хлёсткой боли.

-А-а-ай! Что за… УЙ! — второй удар не заставил себя ждать. Вынужденный срочно проснуться Рональд быстро перекатился на живот, словил ещё один удар на прикрытый двумя слоями ткани зад и бодро рванул на карачках в темень, продолжая громко взвизгивать при каждом соприкосновении хлыста со своим тылом. Удивительно ловко перебирая конечностями, он бодро помчал сквозь едва подсвеченную звёздами темноту к стене деревьев, не забывая подвывать в процессе.

По мере приближения к деревьям, Рон неожиданно вспомнил, почему туда нельзя. Выбор между хлыстом и пауками не стоял. Если уж так, то он, Рональд Уизли, согласен на хлыст. Всё так же подвывая, он заложил вираж и припустил вдоль кромки деревьев.

Сначала визг и вой, равно как и щёлканья хлыста, удалялись, и это было понятно. Потом они вдруг начали приближаться. Потом снова удаляться… Судя по звукам, Уизли принялся нарезать круги вокруг дерева. Ещё несколько массивных фигур, смутно различимых у подножия дерева, попеременно разражались то неуёмным гиканьем, то смехом пополам с грубовато-пошлыми шуточками. Перепуганная Панси попыталась сильнее слиться с деревом. Она ведь слышала что-то про титьки, да? Значит, эти фигуры снизу вроде как женщины? Только какие-то уж очень большие. Но и не великаншами, это точно. Судя по полукровке Хагриду, великанши должны были доставать головой как минимум до того места, откуда Рональд спланировал на грешную землю, а эти, ржущие внизу, явно пониже.

— Эй, деваха! Хорош на ветке ныкаться, слезай оттудова, — одна из фигур приблизилась плотнее к дереву и снова принялась стучать чем-то по стволу. — Слезай, горемычная, мы тя не обидим!

Панси попыталась обдумать ситуацию здраво. Уизли уже поймали — по крайней мере, эта гонка и вопли выглядят скорее жестоким развлечением, чем серьёзной попыткой Рона слинять. Интересно, почему он не сбежал в лес? Пауков побоялся или её бросать не захотел? Наверняка не симпатия к ней, Панси, заставила этого олуха кружить по поляне, в его приязни она очень сомневалась. Где она прячется — эти неизвестные личности в курсе, наверняка смогут придумать, как её отсюда достать. Ну что же, они, по крайней мере, похожи на разумных, вполне возможно, что она сумеет с ними договориться.

Приняв решение, Панси со вздохом принялась водить вокруг себя палочкой. Со страху перед падением она умудрилась очень прочно приконопатиться к дереву, так просто и не отодраться. Закончив, Паркинсон обняла, насколько смогла, ствол и стала потихоньку съезжать вниз. Где-то на полпути её подхватили сильные руки и с размаху поставили на землю, так, что она даже покачнулась. Чтобы повернуться лицом к неизвестным, Панси понадобилась вся её не столь уж большая храбрость.

— Мамочки… — Панси порядком струхнула, когда поняла, что видит перед собой кентавров. Вот почему они казались такими огромными. А по стволу наверняка копытами стучали, недаром дерево аж тряслось. Кто-то заботливо зажёг магический факел, и в его неверном свете Панси разглядела, что всё-таки верна и её первоначальная догадка — это определённо женщины. Женщины-кентавры, вооружённые луками. Почему ей никогда не приходило в голову, что, если в Запретном Лесу водятся кентавры, то и их женщины наверняка есть в наличии? Хоть кентавры и относятся к магическим существам, вряд ли они размножаются делением. Ну, дела-а-а.

— Мы тут, эта, посовещались, — выступившая вперед женщина-кентавр, видимо, была тут главной. — И решили, что вас, болезных, паукам скармливать жалко. Потравятся ещё…

— Мы здоровые! — пискнула Панси и тут же увяла под снисходительным взглядом женщины.

— Здоровые, — передразнила та, — оно и видно. Завсегда здоровые к паукам да кентаврам, на ночь глядючи, в лес шляются.

Панси задумалась. Вот же заботливые, пауки, значит, потравятся… А стрелы, значит, переварят и не подавятся? Впрочем, все эти мысли она благоразумно удержала при себе.

Где-то на периферии сознания Панси отметила, что вопли Уизли опять стали приближаться.

— И что вы… решили с нами сделать? — вопрос был очень актуален, потому что втягиваться в разборки с кентаврами — дело гиблое. Если раньше можно было надеяться на то, что, заметив пропажу студентов и узнав, куда они двинули, в школе организуют спасательную операцию, то связываться с непарнокопытным племенем никто в здравом уме не захочет. Начнутся длинные и нудные переговоры, а им двоим всё это время придётся в плену мучиться, и ещё и неизвестно, в каком качестве. Вдруг их рабами сделают? Уизли, может, и не привыкать, а вот ей, Панси, такое вовсе не пристало.

Ворвавшийся в круг света Рональд прыгучим зайцем пропетлял между крупами женщин и, сопровождаемый их шуточками и гоготом, нырнул за спину Панси. Гонявшая его хлыстом женщина резко затормозила, взрыв копытами землю, и напоследок щёлкнула хлыстом в воздухе, от чего несчастный Рон попытался стать как можно меньше ростом.

— Етить твою в кочерыжку! Хорошо развлеклись, да, малой? Да не трясись, я тя больше не трону. Но ты мне шоб про титьки ни-ни, понял?

Слегка дрожащий Рон истово закивал, подтверждая, что он больше никогда, ни сном, ни духом, ни мыслями… Кстати, он ошибся: груди у женщин были всё-таки прикрыты, небольшими кусочками шкур. Впрочем, скрывали эти кусочки мало, так что его ошибка была вполне простительна… С точки зрения Панси простительна, эти экспрессивные дамочки явно думали иначе.

Эта, которая главная, продолжила беседу так, будто их разговор и не прерывался феерическим появлением Уизли.

— Не боись, говорю же, не обидим. Мы незлобивые, людьми не питаемся. Переночуете у нас, утречком отведём к школе поближе, и скатертью дорога. А по нашей территории неча без присмотра шляться, так-то. Пауки вон, и те не рискуют.

— А вы знаете дорогу в школу? — Панси даже духом воспряла. Может, всё не так уж и плохо? Яда она, правда, не добыла, но всегда можно разработать ещё один план, только уже с учётом всего, с чем налажала в этот раз.

— Знамо дело. И туда, и оттудова. Эвона, Хагрид-то ваш, частенько к нам наведывается. Небось, мёдом ему тут помазано.

Женщины снова засмеялись — хотя, можно сказать и заржали, но это, наверное, неполиткорректно. Да и попросту опасно, а Панси рисковать здоровьем было вовсе не с руки. К тому же, судя по лексикону, с Хагридом дамочки явно переобщались. Забавно, кентавры, которые мужчины, изъяснялись так высокопарно и выспренно, что впору было заводить отдельный словарь. В противовес им женщины вели себя на удивление примитивно, но зато не были так агрессивны. Определённо, они понравились Панси куда больше, чем их самцы. Хотя говорить «самцы» в данном контексте наверняка тоже неполиткорректно…

Рон не очень прислушивался, о чём там общалась Паркинсон с кентаврами, его куда больше занимали собственные неудобства и некоторые… м-м-м… физические повреждения. Впрочем, та на его помощь не особо-то и рассчитывала, так что принятие предложения переночевать Рон как-то упустил, но, покосившись на хлыст, спорить не стал.

— Где это, прыткое, а? Мясцо такое рыжее, — ближайшая женщина принялась тщательно осматривать дерево.

Рон напрягся. Это он-то мясцо рыжее?! Да как они сме… э… они людоеды, что ли?! Рональд стал потихоньку смещаться в сторону, прикидывая, как бы половчее оттереть Панси от этих монстрил в женском обличье.

— Тварюшка с вами была рыжая, — заметив его поползновения, пояснила кобылища и почесала нос, — какое-никакое, а мясцо.

Живоглот, втихаря перебравшийся к самой верхушке дерева и с живым интересом вслушивающийся в разговор, прижал уши.

— Кис-кис, иди сюда, волосатый, — другая женщина-кентавр попыталась изобразить ласковые интонации. Вышло так себе, и Живоглот, уловивший в её голосе нечто угрожающее его изрядно облинявшей за сегодня шкуре, только посильнее впился когтями в кору. Вот же дура, она и впрямь думает, что он на это унизительное «кис-кис» купится? Такие попытки уронить его кошачье достоинство не проходили даром даже Гермионе, а она, между прочим, его хозяйка. А какой-то скотине с копытами соблазнить его лживыми посулами не выйдет и подавно.

— Э-эй! — тут же вскинулась Панси. — Не трогайте котика! Он с нами!

Котика! Это Живоглот-то котик?! Нет, все девчонки свихнутые, это факт. Сначала Гермиона, теперь вот Паркинсон. Искреннее возмущение даже перекрыло беспокойство о странных вкусах этих жительниц леса и Рон громко фыркнул. Панси тут же нацелилась на него.

— Не фыркай, как кобы... Фестрал! Я не позволю съесть котика!

Рональд от омерзения что-то булькнул. В сущности, его мало заботила судьба этого вредного полукниззла, но чтобы пустить на шашлыки… Бр-р-р. Ну уж нет. Надо будет проследить, чтобы не съесть чего-нибудь в гостях у этих милых леди. Кто их знает, кого они в лесу поймали… В школе периодически пропадают питомцы, мало ли.

На вопль Паркинсон женщины дружно заржали засмеялись, главная махнула рукой — дескать, пусть котик живёт — и дала команду двигать.

Дорога через лес была нелёгкой. Их спутницы прекрасно ориентировались в темноте, но всё-таки оставили факел гореть, видимо, не надеясь на ночное зрение магов-недоучек. Однако Панси всё равно спотыкалась почти на каждом шагу. Не то чтобы она забыла про элементарный люмос, но кентавры тоже были не лыком шиты — палочки у них с Уизли отобрали сразу же, пообещав вернуть их утром.

Плетущийся рядом с Паркинсон Рональд всё никак не мог успокоиться.

— Как правильно сказать: конебабы или кобылодамы? А может, кентаврихи или бабокентавры? Женщинокони? Кобыложенщины?

— Дурак! — резко припечатала Панси и с размаху залепила ему затрещину по рыжей макушке. Эти дамочки выглядели не в пример дружелюбнее пауков, но они всё-таки были кентаврами, а это племя крайне неоднозначно относилось к тем, кто проникал на их территорию. Вон как Амбридж на пятом курсе отделали, до сих пор легенды ходят.

— Называй меня просто — госпожа! — пробасила ближайшая к Рону женщина-кентавр, многозначительно пошевелила бровями и разразилась гулким хохотом, тут же подхваченным остальными.

Ну точно, как есть конебабы. Рон почесал то место на животе, куда пришёлся первый удар хлыста и пожалел, что не может поступить так же с теми, которые на… противоположной стороне туловища. Задница свербела и дёргала, как болящий зуб, но не было никакой возможности её даже погладить так, чтобы этого не заметили эти… чудовища с копытами. А нарваться на их ехидные комментарии… Нет уж, он потерпит.

Рональду было обидно, да и порядком стыдно, по правде. Убегать от хлёстких ударов то на карачках, то на своих двоих, вопя с перепугу на весь Запретный Лес — хуже было бы только разреветься до кучи. Так опозорить его перед девчонкой! А ещё ведь эти, как их там… Исчезающие виды! Резервация, видишь ли, у них, сокращение популяции! И чего Хагрид так на занятиях распинался об ущемлении прав волшебных рас?! Попробуй, ущеми вот этих! Сами, кого хочешь, ущемят. Небрежные исследователи и враждебно настроенные обыватели могут навредить! Да-да, а ещё повредить хрупкую экосистему и нарушить баланс! Да что бы он сам понимал, даром, что ли, зачитывал из книги вслух? Побольше бы рассказывал, как эти виды могут повредить этих самых обывателей, мирно спящих и никого не трогающих!

Покосившись на медленно закипающего Уизли, Панси решила, что не хочет выслушивать все те гадости, которые у него на лице написаны, а значит, самое время задать пару вопросов главной конеба… кобылода… женщине-кентавру. Протолкавшись между крупами, она в несколько шагов нагнала искомую особу и принялась со всей любознательностью истинной слизеринки её расспрашивать. Безусловно, самым интересным был вопрос о том, почему никто в школе особо не осведомлён о существовании отдельного поселения женщин-кентавров. Звали главную Кембайей, отвечала она охотно, так что беседа заняла всю дорогу до места обитания их новых знакомых.

—…Не, мужиков мы выперли. Уж лет триста, как живём отдельно, разве что охрану внешнюю им доверяем. Нам, бабам, хозяйство вести надо, молодняк растить. А это дурачьё что может? Не пойдёт оно охотиться, у него, видите ли, Марс не в том доме и Венера сильно яркая. Не станет оно выливать помои, его развитого сознания это не достойно, тьху. Одни войнушки да звёзды на уме. Вот как спариваться-то припрёт, мы им вход на наши земли и разрешаем, ну да это всего-то раз в год. Встречаемся, спариваемся, отдаём им подросший молодняк мужицкого полу и мирно расходимся. Они к нам не лезут, мы их не трогаем. Красота.

— А молодняк что, перевоспитать не получается? — вопрос был наглый, тем более учитывая отсутствие у Панси собственного опыта взращивания детей, но уж очень было интересно.

— У них это в самой природе заложено, — вздохнула Кембайя, — как чуток перевалит им за четырнадцать лет, так хоть плачь — начинают разглагольствовать с умным видом, на звёзды пялиться и ересь всякую нести. У них этот мудачий навык развивается даже раньше инстинкта размножения.

Кембайя хитро покосилась на Панси и, ухмыльнувшись, подмигнула.

— И это одна из причин, почему вашему Хагриду мы завсегда рады. Он-то, красава, ни разу миловаться с пустыми руками не пришёл, да и детишек нам лечит знатно.

Осилив смысл фразы, Панси порядком смутилась, но, к счастью, отвечать ничего не понадобилось — они, наконец, дошли до поселения. В этой, с позволения сказать, деревеньке, не оказалось ничего особенного. Посередине небольшая, утоптанная копытами, площадь, окружённая несколькими концентрическими кругами построек, более всего напоминающих небольшие сараи. По периметру натыканы магические факелы, в нескольких местах стоят огромные очаги — видимо, общественного пользования. Кембайя подвела их к одному из сарайчиков и кивнула внутрь.

— Сена там полно, выспитесь на славу. Ежели приспичит — милости просим за периметр, гадить на территории возбраняется. Жратвы не дам, нам нахлебников кормить не с руки, а отработать вы не успеете.

После слов о еде у Рона на лице нарисовалось явное облегчение. От волнения пообедать он сегодня толком не смог, но мысль о возможном поедании чьего-либо питомца приводила его в священный ужас.

Несмотря на перспективу ночевать в сарае, Панси всё-таки нашла в себе силы поблагодарить за приют. Как бы там ни было, женщины-кентавры вполне могли, не особо мучаясь совестью, оставить их висеть на ветках. А тут, как-никак — жест доброй воли. Панси покосилась на сарай. Ну, или не очень доброй. Вздохнув, Паркинсон посмотрела вслед удаляющейся Кембайе, обвела взглядом спящую деревеньку и, втолкнув в сарайчик Рональда, вошла туда следом.

Молчавший со времени прихода в поселение Уизли, наконец, не выдержал:

— Хлев. Нам придётся спать в хлеву!

— А ты-то чем недоволен? Ты как раз в таком и живёшь!

Рональд вскинулся и даже немного побледнел. Панси на мгновение стало совестно. Обычно ей удавалось удержать при себе комментарии о бедности его семейки, учитывая, что особо их упрекнуть больше не в чем. Да, Уизли были бедны, но этим грешил далеко не один род. Деньги, как и удача, могут прийти в семью, а могут уйти. Причины бывают разные, от семейных проклятий до наследственного идиотизма. Все причинно-следственные связи практически сразу становились достоянием общественности, оседая информацией в родовых книгах и учётных талмудах в Министерстве. Магмир старушки Англии не был столь уж велик, так что все про всех были в курсе, даже полукровки вполне ориентировались. Отставали в этом плане только маглорожденные, да и то только те, кто сознательно держался маггловского способа жизни, не вникая в тонкости магического сообщества.

Конкретно эта семья, Уизли, несмотря на довольно сносный денежный статус их основной ветви, бедностью отличалась вовсе не из-за семейных пороков, а по той простой причине, что отец Рона, Артур, был третьим сыном в семье, поэтому на наследство рассчитывать ему не довелось. Взятая в жёны из чистокровного, но небогатого рода Молли, хоть и принесла с собой какое-никакое приданое, но всё, что от него осталось, уже давно отдано за обучение и пристраивание трёх старших сыновей. Талантом зарабатывать деньги Артур Уизли не обладал, поэтому они с женой из жизни в условиях тщательной экономии средств вряд ли выберутся. Зато их сыновья…

Если разобраться, к этой семье магия куда более благосклонна, чем к тем же Паркинсонам. У них шестеро сыновей, каждый с достаточным потенциалом, старшие уже понемногу встают на ноги и станут основателями сильных и прочных семей. А у неё, Панси, три младшие сестры. Даром что денег полно, род-то продолжать ей придётся. Значит, надо найти мужа, который в этот род согласится войти, а на такое мало кто из чистокровных пойдёт. Придётся искать среди полукровок, ну да ладно, с этим их семья уже смирилась.

Конкретно этот Уизли, правда, особым умом не отличался. Ну, учитывая, что пятеро старших сыновей мозгами и силами не обделены, можно только поаплодировать Молли. Выносить семерых сильных (и шестерых из них неглупых) волшебников — это не каждой матери магического резерва хватит. Как ни крути, у тех же Малфоев уже которое столетие по одному отпрыску… Ну да там отдельная история. К тому же ещё неизвестно, как повлияют на ситуацию поттеровские гены.

Её, Панси, собственный отец уже наверняка не раз пожалел, что не взял в жёны Молли Прюэтт, хотя мог. Радовался бы теперь выводку… А ей не пришлось бы по Запретному Лесу шастать в обществе единственного из Уизли, напрочь лишённого соображалки. Хоть и чистокровного. Чистокровного…

Так-так. Очередная идея, да, Панси? Девушка закусила губу и внимательно посмотрела на бестолково стоящего перед ней Рональда. Ну а что… Спасать полез? Полез. Команд слушается?..

— Уизли, ложись и не отсвечивай!

От резкого окрика Рон подпрыгнул, сморщился и принялся укладываться на солому, что-то бухтя себе под нос.

…Слушается. Дрессировке поддаётся, на попытки манипулировать ведётся. Задницу её, опять же, пощупать успел, значит, не совсем тюфяк. Судя по прыткости последующих телодвижений, щупать ему явно понравилось. При должном управлении, а если ещё приодеть и причесать… Чистокровный, опять же.

Та-а-ак. Надо хорошенько обдумать.

Панси принялась устраиваться на ночлег. Солома кололась в самых неожиданных местах, ни спокойному сну, ни размышлениям это совсем не способствовало. Извертевшись вконец, она со стоном села и принялась вытряхивать солому из волос.

— Паркинсон, ты чего?

Встрёпанная голова Уизли вынырнула из-за небольшого стога. Панси принялась шёпотом ругаться.

— Эй, тебе солома в одно место попала? Чего ты вертишься? — определённо, Уизли просто образец воспитанного джентльмена. Ну да ничего, это поправимо…

— Неудобно мне, олух, чего пристал? Солома колется! — о да, она тоже воплощённая вежливость и воспитание. Мамуля за такой стиль общения наверняка придушила бы её веером.

Рон почесал макушку, отчего его патлы, с органично вписавшейся соломой, встали дыбом.

— Двигай сюда, уступлю тебе кусок мантии, с ней не так сильно колется…

Панси чуть не засмеялась. А она собиралась очередной план составлять. Какой там план, мальчик всё сделает сам.

Спать, даже на мантии, было не так чтоб удобно. А когда Уизли принялся храпеть, стало совсем невыносимо. Не то, чтобы он делал это очень громко, но раньше под такое звуковое сопровождение ей спать не приходилось. К тому же, близкое соседство страшно нервировало. Ей, конечно, доводилось спать в одной кровати с младшими сёстрами, когда они устраивали на каникулах пижамные посиделки, но это же совсем не то. К тому же, она замёрзла. Промучившись ещё какое-то время, Панси осторожно выдернула из-под Рона мантию, удобно в неё замоталась и, наконец, смогла заснуть.

Утром Панси разбудил многоголосый шум. Первое, что она увидела – недовольную рыжую морду, шевелящую усами в углу. Понятно, котик не возжелал ночевать на дереве, и тихой сапой пробрался за ними в деревню. Вот же хитрован пушистый.

Шум снаружи всё усиливался, поэтому Панси отвлеклась от созерцания Живоглота и принялась тормошить Уизли. Что бы там ни случилось, им лучше выяснить это быстро. Рон просыпаться не желал, пинался в воздух и недовольно что-то бурчал, всё глубже закапываясь в солому и наставив кверху изрядно пострадавшую за вчерашний вечер пятую точку. От такого соблазна Панси удержаться не смогла, посчитав просто таки необходимым приложиться к прекрасному с размаху и всей ладошкой. Уже через мгновение она имела счастье лицезреть танец бешеного кенгуру в исполнении Уизли Р.Б., жаль, что кроме неё и Живоглота зрителей больше не было. Хотя, котяра вроде бы заценил.

Потирая уже в который раз пострадавшее место, Рон, выполняя впечатляющие пируэты, с трудом удержал за зубами сложные матерные конструкции, долженствующие наглядно объяснить, кто такая Паркинсон, откуда взялась и кем являются все её родственники вплоть до седьмого колена. Задушенный мат проявился наружу невнятным мычанием, зато с явным возмущённо-недовольным оттенком.

— Проснулся, Уизли? – ласково спросила Панси и тот сразу же перестал метаться, безошибочно угадав угрозу за приятными интонациями.

В тишине шум снаружи стал явственней и Рон не на шутку встревожился, поняв, какова причина столь экстренного подъёма его сонной личности из уютной соломы. Переглянувшись, обеспокоенная парочка рванула к выходу, посчитав, что лучше побыстрее выяснить, какая пакость опять случилась. Вдруг пауки решили всё-таки побороться за вкусную человечинку?

Выскочив из хлева, оба застыли в нелепых позах, пытаясь проморгаться и понять, что это за делегация их встречает. А она, между тем, впечатляла.

Панси обвела взглядом пёструю толпу. Кроме стянувшегося на цирк народонаселения деревни, были в наличии и знакомые лица.

Пятеро преподавателей, включая лыбящегося Хагрида, недовольно кривящегося Снейпа и жадно вытягивающую короткую шею, записную сплетницу мадам Хуч. Четверо старост со старших курсов, с разной степенью любопытства в глазах. Миссис Уизли, медленно раздувающаяся от праведного гнева. За её плечом – один из старших сыновей, тот, что в Министерстве работает. Её собственная мать, в приступе немоты то открывающая, то закрывающая рот. А что такое? Панси внимательно оглядела себя, потом пригляделась к Рональду. А-а-а. Ну да. Попадалово просто эпическое, тут уж ничего не скажешь.

Оба помятые, с опухшими лицами, не выспавшиеся, не успевшие привести себя в порядок. Волосы в беспорядке, утыканы соломой, одежда расхристана. Прогулки ночью по лесу, вообще-то, не способствуют опрятному виду, тем более этому не способствует совместный сон в стогу. А ещё Панси закутана в уизлевскую мантию… Ну всё, прощай, репутация.

— Староста деревни отправила нам ночью гонца с сообщением, что вы… гостите здесь, – профессор Снейп был холоден и пугающе спокоен. – К счастью, она успела до того, как была организована спасательная операция.

Панси вздохнула. Видимо, планировались и авроры. Тогда комитет по встрече был бы не в пример разнообразнее.

А эта кобыла пакостная какова, ни словом ночью о гонце не обмолвилась.

И палочки не вернула...

Панси попыталась принять достойный вид, но у неё плохо получилось. Завозившийся рядом Рональд, суетливо вытряхивающий из-за ушей солому, тоже изрядно добавлял картине живописности.

Миссис Паркинсон приобрела благородный, слегка фиолетовый оттенок. Миссис Уизли покраснела и надулась ещё больше. Панси скривилась и вздёрнула нос, стараясь не показать, как ей, прилежной и не нарушающей дисциплину ученице – и, что немаловажно, примерной и послушной дочери – неуютно стоять под полными любопытства, укора и насмешки взглядами. Рон, покосившись на неё, вспыхнул и уткнулся глазами в свои изрядно замызганные ботинки.

Обе благородные матери семейства открыли рот почти синхронно.

— Рональд… Панси Элоиза… Билиус Уизли… Паркинсон!

Дружный материнский вопль согнал сидящих на ближайшем дереве ворон. Спустя пятнадцать секунд, кроме преподавателей и виновников торжества, вокруг этого слаженного дуэта никого не осталось. Видимо, звуковой волной сдуло. Панси подумалось, что стоило тащиться в лес в поисках неприятностей хотя бы для того, чтобы услышать от её холодноватой, величавой и до тошноты воспитанной матери вот такой вот вопль.

Разница в воспитании, положении, материальном состоянии, предпочтениях и политических взглядах не помешала обеим женщинам единодушно орать на поступивших неосмотрительно чад. И если миссис Уизли в этом вопросе действует так, как всегда, то известная своим присутствием духа миссис Паркинсон к такой экспрессии вовсе не склонна… Панси преисполнилась подозрениями.

-Ушли в лес!..

—…Никого не спроси...

— Как ты могла?!

— Тебе не стыдно?..

—…Ночь с парнем…

—…Испортил девушке репута…

—…Наше честное имя!

-…Обязан исправить ситуацию…

— Что подумают лю…

—…Взять на себя ответственность!

Ого. Даже так, да, мама? Панси хмыкнула и расслабилась. Недаром она на мать похожа, видимо, и мысли идут у них параллельным курсом. Судя по смыслу воплей, прагматичная мамуля уже успела обдумать всё то, что обдумывала Панси ночью, пришла к тем же выводам и принялась действовать. Можно не сомневаться, что не только миссис Уизли, но и директор МакГонагалл, и кое-кто из преподавателей уже хорошенько обработаны. Ну что же, малыш Ронни, не в добрый час тебя тогда погулять вынесло. Никуда ты теперь не денешься…

Профессор Снейп стоял рядом, демонстративно корча презрительную гримасу и делая вид, что его это не касается. Вполне очевидно, что он прекрасно понимает, откуда в этом фарсе растут уши. Но вмешиваться не спешит – и на том спасибо. Учитывая его особенную приязнь к Рональду, наверняка даже согласится помочь, если будет нужда. Мысленно Панси покивала, принимая позицию декана. Он здравый и практичный человек и прекрасно понимает, сколь непросты в магическом мире все эти брачные пляски. Панси приняла вид человека, абсолютно раскаивающегося в своих поступках, и стала ждать конца спектакля.

Рональд с испугом смотрел на мать и судорожно соображал, что она имела в виду словами «испортил репутацию», «обязан исправить ситуацию» и «взять на себя ответственность». Кому это он репутацию испортил? Семье, что ли? Так за столько лет могли бы и привыкнуть к постоянным неприятностям, в которые он влипал. И как он должен исправить? Ну, с ответственностью всё понятно – накажут, как пить дать. Рональд надулся и принялся колупать пальцем свежую дырку на штанах. Ну и ладно, в первый раз, что ли. Отработки и ещё раз отработки. Дойдя до этой мысли, он почувствовал облегчение. Конечно, ответственность и всё такое, он разве против?

Мигом успокоившись, Рональд привычно отключил слух и перестал принимать сознанием все звуковые сигналы, издаваемые матерью. Главное, не забывать кивать, тяжко вздыхать и вид делать предельно виноватый, тогда гроза пройдёт быстрее. Все эти навыки периодически вляпывающимся отпрыском многодетной матери были давно и прочно усвоены на инстинктивном уровне, и их использование совершенно не затрагивало сознание и мыслительный процесс.

Дамы сменили тональность и принялись хором вещать о традициях и семейных ценностях. Все остальные присутствующие молчали, словно воды в рот набрали — то ли боялись влезать в громкий дуэт из двух матерей родов, то ли сказать им было нечего. Хотя они здесь, скорее всего, в качестве свидетелей.

Что мы имеем? Панси принялась мысленно загибать пальцы. Представительницы старшего поколения семей, это раз. Преподаватели в качестве официальных представителей школы, это два-с. Министерский чинуша, впрочем, наверняка в частном порядке. Но всё равно три-с. Общественное мнение в лице школьных старост, чтобы было кому распространить подробности. Это четыре. Браво, маман, всё очень грамотно спланировано. Всё-таки интриги у них в крови.

Панси внимательно слушала, что вещают мамочки то вместе, то по очереди – ей надо быть в курсе их планов, чтобы знать, как действовать. Судя по слаженности нотаций, поучений и претензий, она несколько ошиблась – миссис Паркинсон не просто обработала миссис Уизли, она вполне успешно с ней сговорилась… Когда дамы переключились на инструкции, Панси поняла, что была права – обе женщины уже обо всём договорились и теперь осталось только поставить перед фактом не только общественность, но и своих строптивых чад.

Ответив на несколько заданных ей вопросов так, как послушной дочери и было положено – тихо, почтительно и положительно, Панси принялась ждать феерической реакции Рона.

Только вот он, видимо, совсем выпал из дискуссии. Панси закатила глаза, красноречиво вздохнула и ткнула Уизли острым локотком куда-то в бок. Кажется, ей снова стало его жалко. Вот ведь олух, если дальше всё будет идти такими темпами, она, пожалуй, к нему даже привяжется. Исключительно из жалости, да.

Разглядывая топчущуюся в отдалении ораву маленьких кентаврёнышей, Рон даже не заметил, когда закончилась звуковая атака недовольных мамочек. Словив под рёбра ощутимый тычок от Панси, он ойкнул, подпрыгнул и непонимающе уставился на выражающие неодобрение лица комитета по встрече.

— Эээ… — красноречие и сообразительность никогда не были его сильной стороной, и миссис Уизли тут же снова принялась наливаться краской. Рон беспомощно глянул на профессора Снейпа, взглядом моля ему помочь. Это, конечно, от совсем уж крайней растерянности, будь Рон в нормальном состоянии, вряд ли бы ему пришло в голову, что Снейп станет ему помогать. Но чудо случилось.

— Уизли, не стойте столбом, а отвечайте на заданные вопросы! Вы готовы принять ответственность перед родом и общественностью?

Обрадованный Рон закивал так, что чуть голова не отвалилась. Да что угодно он готов принять! Примет, что угодно, отработает, что угодно, выдраит Снейпу котлы так, чтоб аж сияли, лишь бы выкрутиться.

Профессор скривился и резко его одёрнул:

— Вслух, Уизли!

Рон выпрямился и бодро гаркнул:

— Да, сэр!

— Согласны ли вы восполнить моральный и физический ущерб?

— Да, сэр!

— Готовы ли вы, как провинившаяся сторона, отдать свои силы, жизнь и магию на укреп рода и семьи пострадавшей стороны?

— Да, сэр!

— Дату свадьбы назначите сами.

— Да, сэр!.. Что, сэр?!

И только одна маленькая и ехидная мысль плескалась где-то на дне нокаутированного сознания: говорила же Гермиона, головой думать надо.

Несмотря на то, что идти приходилось через лес, направляющаяся в школу толпа выглядела внушительно. Большей частью из-за десятка непарнокопытных дамочек с луками, вызвавшихся сопроводить незваных гостей через земли пауков. Вряд ли акромантулы рискнули бы напасть на их процессию, всё-таки несколько взрослых волшебников обеспечивали достаточную защиту от неожиданностей; связаться с ними далеко не то же самое, что гоняться по дебрям за двумя не соображающими от страха подростками. Но кентаврам, видимо, хотелось убедиться, что «гости» убрались обратно в школу, и больше не будут вносить беспорядок в размеренную жизнь Запретного Леса.

Рональд и Перси, изредка невежливо подгоняемые знакомой по ночным приключениям с хлыстом женщиной-кентавром, тащились в самом хвосте. Уныние, которое Рональд изо всех сил транслировал в пространство, не мешало его старшему брату громким шёпотом растолковывать, как так получилось, что Рон вдруг оказался помолвлен и как умудрился в это вляпаться.

Правила приличия, нарушения этических норм, соответствие репутации, вопросы наследования, семейные традиции… Перси, надо отдать ему должное, умел говорить умно и правильно. Ещё бы он умел говорить понятно, цены б ему не было. А так — получилось много умных и напыщенных слов, от которых у Рона разболелась голова. Мама наверняка объяснила бы проще и понятнее, но свой шанс услышать её объяснения он уже упустил, а сейчас рискнуть сунуться к ней с вопросами… Нет уж, риск, конечно, дело благородное, но не в данном конкретном случае. Рыжая бедовая головушка, да и пятая, уже не раз невинно пострадавшая точка, куда ценнее.

Одно Рон усвоил прочно: отвертеться ему не удастся. Теоретически, конечно, шанс есть, но практически, по словам Перси, лучше не надо.

Пара осторожных взглядов на воинственную миссис Уизли подтвердили, что и впрямь лучше не надо. Как выразился любитель умных речей Персиваль, разгневанная мать, получившая возможность удачно пристроить своего младшего отпрыска, без особых проблем найдёт, как испортить жизнь этому самому отпрыску.

Другое дело, если бы вся эта история с походом в лес и совместно проведённой ночью не получила огласки. Но в данных обстоятельствах обе миссис всё решили за них. А он, дуралей (хотя Перси считал, что наоборот), ещё и согласился, дав официальное обещание. Громко согласился, даже практически радостно. Эх.

-Слушай, а как же Гермиона? Ты с ней уже того?... – Перси подвигал бровями и ухмыльнулся.

— Чего того? – растерянно переспросил Рон и даже остановился. Перси тоже притормозил и развернулся лицом к младшему брату, пытливо вглядываясь ему в глаза.

— Ну, того… — Перси снова принялся упражняться с бровями и Рон почувствовал, как густая стыдная краска начала наползать на лицо из-под корней волос.

— Чего того?! – уже практически заорал Рон. Это самое «того» очень сильно не давало ему жизни. Убедить Гермиону, что сексом можно заниматься и до свадьбы, он не смог. Собственно, Рон не смог даже заговорить с ней об этом, элементарно не хватило смелости. Нет, он пытался пару раз, собравшись духом, начать разговор о таком щекотливом аспекте их интимной жизни, даже продумывал аргументы и заготавливал красивые, умные, округло-гладкие фразы. Но стоило Гермионе поднять на него ясный взгляд, как вся его решимость пропадала в неизвестном направлении. Как с ней можно было заговорить о том, что он скоро помрёт от гомонов? Ведь она же такая чистая, искренняя. Всё равно, что лезть с пошлыми разговорами к сестре… В их с Гермионой отношениях никогда не было особого накала страстей, смена статуса с «друзья» на «парочка» прошла настолько незаметно, что Рон до сих пор чувствовал себя немного неловко, пытаясь поцеловать свою девушку. Они не зажимались по углам, не обнимались при каждой возможности и даже поцелуй с языком ещё не освоили. Так что тема оставалась открытой, к тому же ещё и крайне болезненной. Рон вяло завидовал Гарри, провожая его рискованными шуточками к «женихоневесте», но быстро перестал, когда тот ехидно – и у кого научился даже не вопрос – посоветовал тоже переключиться на однополую любовь, парни-то к «этому» проще относятся.

— Ну того… Расстались? – между тем продолжил Перси, и Рона таки накрыло душной краснотой, теперь уже от стыда за свою испорченность. Совсем невинный вопрос, а он уж надумал…

— Нет, — буркнул Рон и сгорбился. – И это ещё пережить надо.

Отвернувшись от брата, Рон продолжил идти вслед за остальными.

— Можешь себе представить, как просто это будет – бросить свою практически невесту, сильнейшую и умнейшую ведьму нашего выпуска, героиню войны и всё такое.

Перси, шагая рядом, вздохнул одновременно сочувствующе и удовлетворённо. Будь Рональд в менее растрёпанных чувствах, то наверняка бы задался вопросом, что за интерес у старшенького, но, занятый проблемой собственного выживания в будущем выяснении отношений, он не придал этому особого значения.

Как ни крути, но вся эта история откровенно попахивает предательством.

От нехорошего предчувствия у Рона холодели уши и поджималась мошонка. Подруга страшна в гневе и наверняка найдёт такое наказание, что даже прошедшая война ему покажется лёгкой, расслабляющей прогулкой. Гермиона была и есть ярой сторонницей мнения, что думать стоит всегда, везде, и в идеале – наперёд. Поэтому оправдание «оно само» со стопроцентной гарантией приведёт её в бешенство. И даже то, что «оно» действительно как-то «само», Рона не спасёт.

Всё более погружающийся в невесёлые думы Рональд тяжело вздохнул и стал плестись ещё медленнее, в надежде хоть немного оттянуть возвращение в школу, а значит и выяснение отношений с Гермионой.

Тихо крадущийся позади всех Живоглот старался не подходить к кровожадным кобылам слишком близко, помня о том, что они сочли его годной поживой. Однако и сильно отставать не стремился – акромантулы тоже не дремали, пристально наблюдая за перемещениями волшебников и их сопровождающих. Прошедшие сутки полукниззлом были признаны потерянными зря. Сколько интересных занятий он мог бы найти себе в замке, и как бездарно потратил в результате время. Да ещё и рисковал своим благородным мехом. Дважды! Живоглот пребывал в уверенности, что ни эти кобылы, ни пауки на самом деле не смогли бы оценить достойно книззлову шкурку, но это не помешало бы им спокойно употребить его в пищу. Вместе со шкуркой.

Причину звуковых колебаний, устроенных в гнезде кобыл, Живоглот понять так и не смог. Подумаешь, переночевали вместе, так ведь он же за ними присматривал. Видимо, обе громкие мамаши были на этот счёт какого-то другого мнения, так что попытки потереться олух и визгля в ближайшее время продолжат явно уже в совсем иной плоскости.

Но это второстепенно. Главное – донести свою шкуру до школы в целости и сохранности. Собственный хвост ему очень дорог, а с проблемой этих людей, которых он после совместно проведённой ночи даже стал считать в некотором роде «своими», можно будет разобраться и позже.

После полноценного обеда и приличного отдыха как минимум.

Перси тем временем раздумывал о том, что приятная во всех смыслах Гермиона после разрыва с Рональдом будет совсем-совсем свободна, и очень, просто-таки безобразно, расстроена. Самое время предложить ей начать встречаться с одним перспективным работником министерства. Она девушка умная, образованная, обладает широтой взглядов и наверняка станет хорошим подспорьем в процессе достижения карьерных высот… Поговорить, опять же, приятнее с тем, кто соответствует твоему уровню развития, а не с… Перси споткнулся и осторожно покосился на брата. Между деревьями появился просвет и группа вышла, наконец, из лесу.

В замке их, конечно же, ждали. Особенно ждала госпожа директор. После краткой проверки у мадам Помфри проштрафившиеся были препровождены в директорский кабинет, на очередную воспитательную беседу. Ничего нового директор МакГонагалл не сказала, разве что немного повысила голос и больше упирала на недопустимость нарушений дисциплины. Всю эту дребедень Рональд преданно слушал минуты три, да и то только из симпатии к бывшему декану, а потом бросил это дело, посчитав, что всё равно ему ничего уже не поможет. Он, Рон Уизли, безнадёжен, так что пусть теперь за него… Паркинсон думает. Интересно, а от Гермионы Панси его прикроет? Рон покосился на стоящую рядом девушку, мысленно оценил её шансы в битве «Грейнджер vs. Паркинсон» и заулыбался: Гермиона её по стенке размажет. А потом размажет его… Улыбка медленно сползла с лица, и Рон вдруг обнаружил, что директор МакГонагалл молчит и пристально его разглядывает. С нехорошим таким прищуром. Он что, опять что-то прослушал? Ой, не-е-ет.

Кажется, это не лечится.

Панси была всерьёз обеспокоена. Несмотря на то, что им удалось выкрутиться с наименьшими потерями (ну, свадьба и отработки, подумаешь, могло быть и хуже – их могли с позором отчислить), ситуация сложилась просто аховая. Щедро отсыпанные директрисой отработки займут всё их свободное время до конца семестра, присматривать за ними теперь будут с куда большей тщательностью, а ночью из замка Панси не выбраться, она уже пробовала. Выходит, возможности добыть яд для лекарства ей не представится. Панси едва слышно застонала. Иначе, как из школы, в этот паршивый лес не пробраться. Мама могла бы воспользоваться моментом, пока совершала пешую прогулку за непутёвой дочерью и обратно, но было слишком много свидетелей. И таких, которые поймут, что ей понадобилось, и таких, кто обязательно поделится с любыми свободными ушами. Надо подумать, надо очень хорошо подумать.

После нотаций директор МакГонагалл сжалилась и отпустила их пообедать, заявив, что они могут не появляться сегодня на занятиях. Переутомлённым и перепуганным детям, по её глубокому убеждению, не мешало бы отдохнуть и выспаться. Переглянувшись, Паркинсон и Уизли отправились восвояси, безмолвно придя к единому мнению, что им в Большом Зале лучше не появляться. Тем более, что желание спрятаться понадёжнее до того, как Гермиона узнает о произошедшем, глодало Рона куда сильнее, чем голод.

Торопливо шагая по коридорам, Рональд чувствовал, что начинает паниковать всё сильнее. Может быть, стоило попросить помощи у МакГонагалл? Вряд ли, она наверняка посчитает, что так ему и надо. Самый надёжный вариант – спрятаться где-нибудь и переждать, пока Гермиона не остынет до состояния рационального мышления. А тогда уж можно будет попытаться её разжалобить. Решено, так он и сделает. Про то, что его снова примутся искать и обязательно найдут, он, конечно, не подумал.

Ворвавшись в Гриффиндорскую Башню, Рон первым делом попытался улепетнуть в свою спальню, но был остановлен холодным, бесстрастным голосом откуда-то сбоку.

— Рональд. Билиус. Уизли.

Рон похолодел. Она уже всё знает и пришла по его душу. Он выругался про себя, сглотнул и медленно развернулся к Гермионе.

— А я тут, это, помыться хотел… — пролепетал Рон и заметно сжался.

— Помыться? Сейчас, милый, и помыться будет, и всё остальное, — ласково проговорила Гермиона, медленно приближаясь, и он вдруг подумал, что пауки выглядели безобиднее.

И где Гарри, когда он так нужен? Ну или хотя бы Паркинсон. Кто-нибудь, спасите-помогите!

Вряд ли кто-нибудь взялся бы спорить с утверждением, что воспитанники факультета Гриффиндор смелы и отважны. Иногда даже без особой надобности и во вред не только себе, но и окружающим.

Но когда дело касается взбешённой Гермионы Грейнджер, у гриффиндорцев из неведомых далей вдруг выползает, казалось бы, давно атрофировавшийся инстинкт самосохранения.

Гермиона ещё только договаривала фразу, а в помещении уже установилась звонкая тишина. Присутствующие в данный момент в гостиной ученики срочно побросали все свои дела, здраво рассудив, что под горячую руку впавшей в агрессию Грейнджер никому попасть не хочется. Спустя несколько секунд невнятных шепотков, возни и стука дверей, в обозримом пространстве не осталось никого, кто мог хоть в какой-то мере помочь несчастному Рональду. Впрочем, на ступеньках, ведущих в спальни, маячил Криви с фотоаппаратом, что внушало некоторую надежду на спасение. Не будет же Гермиона калечить его, Рона, при свидетелях. Наверное. Рон поёжился и принялся старательно заглядывать в глаза девушке, пытаясь разжалобить её до того, как она перейдёт к расправе.

— Не хочешь рассказать мне, как ты вдруг обзавёлся невестой? – Гермиона всё ещё говорила тихо и ласково, но в голосе уже начали проскальзывать звонкие, яростные нотки.

Рон отрицательно замотал головой. Конечно же, он не хочет. С его-то ораторскими талантами... Единственное его желание – оказаться сейчас максимально далеко от гриффиндорской гостиной, и, Мерлин помогай, пускай даже с Паркинсон. Лишь бы подальше от готовой порвать его на кусочки подруги.

Гермиона его отрицательных жестов не оценила. Сжав губы и побледнев, она судорожно вдохнула и сжала кулачки. В правом была палочка.

Спохватившись, Рон понял, что снова сглупил. Она имеет право знать что случилось, а он тут головой махает. Сейчас он ей всё честно-пречестно расскажет, иначе придётся стать жертвой особо изощрённого убийства.

— Понимаешь, я думал, мы в лес и обратно, раз плюнуть, — Рон принялся торопливо выстреливать словами, глотая куски фраз и спеша рассказать ей как можно больше до того, как она разразится вспышкой праведного гнева. – А пауки взяли и напали, Живоглот побежал, и дерево там, такое, большое. А потом темно было и эти, с копытами. Я не хотел с ними идти, это всё Паркинсон. Спать в хлеву заставили, а мантия только одна, а утром пришли за нами из школы и бац! Мама ка-а-ак заорёт, а миссис Паркинсон ка-а-ак завопит! А Снейп такой — мистер Уизли! А я что?! Я ничего! А он — свадьбу вы, мол, как-нибудь сами… А я же ни сном, ни духом! Во-о-от…

Выдохшись, Рон замолк и, вытянув шею, принялся внимательно следить за выражением лица Гермионы, пытаясь отследить тот момент, когда наступит время прятаться.

Удивление, приправленное недоумением, согнало бледность с лица девушки. Она нахмурилась, сморщила нос и почти нормальным тоном спросила:

— Что ты нагородил? Как это понимать? И зачем ты на самом деле в лес ходил?

— Я ходил? Я ходил?! Никуда я не ходил! Меня послали! – быстренько отпёрся Рон, потом подумал, шмыгнул носом и решил, что это не совсем правда.

— Ну, заставили… — эм, тоже не очень-то правдиво. – Ну, это самое, хитростью заманили, вот!

Недоумение в глазах Гермионы сменилось злым прищуром. Щеки налились розовым яростным светом, палочка в руке принялась жить своей жизнью, описывая неопределённые фигуры, что выглядело очень настораживающе. Рон почувствовал, что пора искать укрытие.

— Ах, хитростью заманили… — протянула Гермиона, — бедняжечка Ронни. И женить пытаются, видать, хитростью. Что-то незаметно, чтобы ты особо сопротивлялся, а, Рон? На спор с Паркинсон ты, помнится, сам напросился. В лес сам попёрся. А теперь получается, что опять малыша надули. Своей же головой ему думать, я так понимаю, совсем не судьба.

К концу фразы выражение её лица больше всего напоминало оскал. Кажется, она несколько более в курсе всей ситуации, чем надеялся Рон.

— Неужели ты думаешь, что я не знаю, куда ты ходил и до чего дошёл? Миссис Уизли мне уже всё рассказала, пока директор МакГонагал пыталась тебе мозги в голову вбить! А ты даже не считаешь нужным рассказать мне правду! Какой же ты врун, Рон Уизли!

Палочка Гермионы остановилась, нацелившись точно ему в нос. Ой-ей, опять неприятности. Самое время побеспокоиться о собственной безопасности. Рон метнулся в сторону, грохнулся на карачки и попытался скрыться за столиком. Гостиная озарилась первой вспышкой фотокамеры, но затеявшая вдохновенные разборки парочка не обратила на это внимания.

— Гермиона, ты меня не так поняла! – слабая попытка, но вдруг подействует.

— Так это я ещё и дура непонятливая?!

Вслед Рону полетела неопознанная вспышка. Перекатившись, он нырнул за кресло. Неудачно получилось, но эта женская привычка перекручивать слова... Он же вовсе не то имел ввиду!

Наверное, лучше молчать, а то он только хуже делает.

Очередная вспышка с жужжанием впилась в спинку кресла. Оно угрожающе затрещало и Рон пригнулся сильнее. Надо бы найти новое укрытие. Вж-ж-жик! Кресло накренилось и Рон на карачках рванул дальше. Кажется, за последние пару дней это стало его любимым способом передвижения. Заклинание метнулось вдоль спины и Рон наподдал к дивану. Такими темпами в гостиной скоро мебель кончится. Вж-ж-жик! За диван Рон вкатился, поскуливая от боли. Да уж, в его торчащую задницу трудно был промахнуться. Он потёр пострадавшее место. Кажется, там дырка. Чем она в него кидается? Вж-ж-жик! Диван пошатнулся, но устоял.

— Гермиона, давай поговорим спокойно!

Вж-ж-жик! Кажется, диалога всё-таки не будет...

— Гермиона, прости!..

Вж-ж-жик! В этот раз диван пошатнулся куда ощутимее. Гермиона переместилась поближе.

Хрясь! Громоздкий диван улетел в сторону, развалив по пути два столика. Эх, сильна, зараза, её бы энергию да в мирных целях... Уже на пути к камину Рон словил ещё один "вжик" макушкой и с визгом укрылся за очередным предметом мебели. Пощупав скальп, оценил площадь выгоревшего клока волос и загрустил ещё больше.

— Я больше не буду! — Рон снова сделал попытку договориться с разбушевавшейся подругой.

— Конечно, не будешь! — крикнула Гермиона. — От Паркинсон избавиться так, как от меня, точно не получится! — И швырнула ещё одно заклинание в неосторожно высунувшуюся слегка опаленную голову.

Рональд взвыл и попытался снова сменить укрытие. Очередное заклинание сбило его с ног в процессе; повалившись на спину, Рон прикрыл руками остатки шевелюры. Продолжающиеся фотовспышки не позволяли разобрать, летит в него ещё какое-нибудь неприятное заклинание, или нет.

— Я больше никогда-никогда, ну Гермиона, я же не хотел... — неразборчивое бормотание в попытке оправдаться стихало по мере приближения взбешённой подруги.

Остановившись на Роном, Гермиона снова подняла палочку.

— Запомни этот день,.. — удар заклинанием и ответный вопль почти заглушили её слова, — ...потому что сегодня последний раз,.. — опять удар заклинанием и вопль, — ...когда ты мне соврал.

— Я больше не бу...

-Молчать! Я ещё не всё сказала! — Гермиона снова замахнулась палочкой и Рон съёжился. — Я, Гермиона Грейнджер, официально сообщаю тебе, Рональд Уизли, что мы расстались! И в качестве бонуса...

Замерев над Роном в позе карающего ангела, Гермиона принялась плести палочкой какую-то затейливую вязь. Рон насторожился. Кажется, обычными телесными повреждениями он не отделается. Снова захотелось сбежать куда-нибудь, но особого смысла в этом уже не было. Во-первых, она ему не позволит. Во-вторых, Гермиона, как ни крути, имеет право сердиться. Какое бы наказание она ему не придумала, он примет его, даже если оно будет унизительным. Потому что это, черт побери, справедливо. Он заслужил. За то, что, не подумав, обидел и оскорбил. И предал, что уж греха таить.

Поэтому Рон не шевелился, с покорностью ожидая конца действия, не в силах отвести испуганного взгляда от кончика палочки подруги.

Наконец Гермиона ткнула палочкой вперёд и практически прошипела что-то ему в… не в лицо, а куда-то существенно ниже. Рональда затопила всеобъемлющая паника. Куда она целилась?!

Спустя всего каких-то полчаса после появления Рона в башне разборки в гостиной Гриффиндора, наконец, закончились. Гермионе хватило пары минут и нескольких плавных взмахов палочкой, чтобы навести в помещении порядок и залатать одежду на виновнике торжества. Теперь Рон чинно сидел дико болящей, обожжённой задницей на диване и молча внимал вышагивающей перед ним Гермионе.

— Запомни, Рональд Уизли. Все повреждения сводить магическим способом тебе запрещено. Посмеешь ослушаться — верну всё обратно в удвоенном размере. — Гермиона сверкнула на него глазами и Рон поспешил кивнуть в знак согласия. Больно, конечно, но не смертельно. О местами подпаленной шевелюре вообще можно не волноваться — даже в таком виде она мало отличается от того, что у него обычно на голове. Куда больше Рона волновала на непонятная хрень, которой подруга приложила его в самом конце.

— Что до моего особого подарка... — Гермиона недобро усмехнулась,— ...то тебе, друг, придётся до самой свадьбы забыть о том, что такое секс.

Рон почувствовал облегчение и даже немного повеселел. Можно подумать, до сих пор было как-то иначе. Внимательно следящая за ним Гермиона прищурилась.

— В том числе, тебе придётся забыть и о том, что такое самоудовлетворение, — с удовольствием рассматривая расцветающее на физиономии Рона понимание, Гермиона закивала. — Да-да, милый, именно так. Экспериментировать не советую, будет очень больно. Это милое заклятие специально изобрели для того, чтобы юноши блюли свою чистоту. Во всех смыслах.

Оценив потрясённый вид Рона, Гермиона победно хмыкнула, эффектно развернулась и удалилась в спальню, оставив его осмысливать произошедшее в одиночестве.

Постепенно народ, попрятавшийся от гнева Грейнджер кто куда, начал возвращаться в гостиную, заполняя её пространство привычным шумом. Выслушав первую волну насмешек и подколов, Рон, наконец, отмер, вскочил с дивана и скрылся в спальне. Самое время уединиться и разложить всё, что случилось, по полочкам.

Спустя некоторое время по гриффиндорской башне разнёсся утробный, гулкий вой, переполошив всех обитателей. Кроме одного. Точнее, одной — Гермиона только улыбнулась уголком рта, подняв голову от книги, и снова вернулась к чтению.

Сейчас ведь только сентябрь, а свадьба запланирована аж на лето. Она была уверена, что он рискнёт попробовать.

И, конечно же, не ошиблась.

Следующим утром рука об руку с Драко Малфоем в школу явился Гарри Поттер. Немного поздновато, по мнению Рона. По крайней мере, всё самое интересное Гарри точно пропустил. Ну да ладно, кто бы обижался, у героя всея магической Британии наверняка были причины шататься не пойми где несколько дней. По этому поводу у них ещё будет время поговорить, и Гарри предстоит в подробностях описать то, чем он был занят всё это время.

Схватив друга за руку, Рон рванул искать укромное место, чтобы в красках расписать всё, произошедшее в школе – и не только в ней – за эти дни. Ну и, конечно, нажаловаться. Сесть-то он нормально всё ещё не мог. Да и не только сесть... Собственно, именно поэтому свои приключения Рон пересказывал, энергично шагая из стороны в сторону, а не удобно развалившись в кресле.

Сказать, что Гарри ржал, было бы неправдой. Так, давился периодически, да и то, только в самом начале. Он был искренне привязан к Рону, поэтому сдерживался, как мог. Самооценка друга и так преизрядно пострадала за последние несколько дней, такого удара в спину она не переживёт.

За следующие три недели жизнь в школе понемногу вошла в свою колею. Гермиона понемногу оттаивала и даже умудрилась найти общий язык с Панси. Малфой успел уже дважды поругаться с Гарри из-за того, что Уизли как-то неожиданно стал женихом Паркинсон. Вернее, один раз Малфой поругался с Гарри, а второй раз Гарри приревновал Малфоя и тот снова с ним поругался.

Не без помощи всё того же Поттера, Рон и Гермиона таки сошлись на нейтральной территории, чтобы поговорить, наконец, без лишних эмоций. Выслушав всю историю в подробностях, Гермиона прониклась и даже немного посочувствовала, хотя и не упустила возможности снова прочитать нотацию. Заявив, что больше на Рона не сердится, она пообещала снять с него наказание в ближайшее время, за хорошее поведение. Слово своё она сдержала, ожоги на Роне зажили, как на собаке, так что в скорости никаких физических последствий у него не осталось.

Жизнь понемногу налаживалась и Рон убеждал всех, кто был согласен его слушать, что с него приключений уже хватит. Гарри на это только фыркал.

Зато остальное народонаселение Хогвартса по поводу скоропостижного жениховства Уизли упражнялось, как могло. Самой популярной и заодно самой злопыхательной была версия, что рыжий соблазнился мопсихиным приданым. В первый же раз, когда до него донесли эту мысль, Рон даже орать не стал, а сразу разбил сплетнику нос. И губы. Своротил скулу, выбил два зуба, подбил глаз. Потом и сам получил в глаз, от Панси. За то, что не имеет представления, что такое выдержка, за то, что слушает досужие сплетни и просто, чтоб неповадно было. Идти лечить фингал к Помфри Рон побоялся, памятуя о выбитых зубах оппонента, так что сводить эту красоту снова досталось Гермионе. Пока она занималась лечением этого рыжего олуха, тот сопел и возмущенно доказывал, что Паркинсон вовсе не мопсиха, а вполне даже милая, у нее всего лишь чуточку вздернутый носик, что вовсе её не портит. Задумчивый Гарри, внимая этому бессвязному монологу, вежливо поддакивал, думая, что опять судьба выкинула финт с переворотом. Еще недавно Рон дулся на него из-за Малфоя, а теперь сам намылился жениться, да еще и на Паркинсон. Гермиона же, ловко орудуя палочкой, только хмурила брови и сетовала, что надо бы поделиться с Панси знанием одного полезного заклинания, а то негоже девушке распускать руки.

Фотки, сделанные Криви в гриффиндорской гостиной и представляющие картину "Гермиона Грейнджер пытается убить Рональда Уизли", пользовались в школе бешеной популярностью. Поговаривали, что даже у Снейпа есть парочка. Наверняка, конечно, никто не знал, но то, что профессор регулярно изымал из обращения такие фотографии, было фактом. Не исключено, что именно он и предоставил эти компрометирующие снимки остальным преподавателям, что вызвало беспрецедентную волну тонких и едких подшучиваний над Роном со стороны некоторых профессоров. Более того, в копилке Гриффиндора таинственным образом появилось неустановленное количество балов, начисленных Гермионе — как утверждал проныра Криви, за умелое использование определённой группы заклятий. Рон, терпящий шуточки, подколы и просьбы оставить автограф, стенал и жаловался, что против него ополчилась вся школа. Успокоился он только после того, как Гермиона пригрозила повторить экзекуцию и заказать у Криви ещё один комплект эксклюзивных фоток.

Месяц спустя друзья сидели в Большом Зале за завтраком и вдумчиво жевали, погруженные каждый в свои мысли. Рыжий толстый котяра прятался под столом и периодически трогал лапой хозяйкину коленку, давая понять, что самое время в очередной раз поделиться с ним какой-нибудь утренней вкусностью. Все соседи по столу были в курсе присутствия прожорливого питомца Грейнджер на завтраке, поэтому очень осторожно перемещали свои нижние конечности в подстольном пространстве — очень уж острые когти были у этой помеси книззла с чёртом. Несмотря на то, что животным не разрешалось находиться в Большом Зале во время трапезы, Живоглот считал своим долгом присутствовать на каждом приёме пищи. Перевоспитанию он не поддавался, поэтому весь факультет периодически принимал участие в его кормлении. Гермиона, конечно же, отдувалась чаще всего, всё-таки именно она хозяйка этого рыжего, мохнатого счастья. Остальные факультеты — особенно девушки — нередко искренне завидовали гриффиндорсткой старосте, которая нагребала себе громадные в их понимании порции и ничуть при этом не поправлялась.

Наевшись, Рон резко отодвинул от себя тарелку, вздохнул и начал что-то жалобно, но тихо, рассказывать. Некоторое время Живоглот потратил на то, чтобы подобраться к парню поближе — быть в курсе ситуации вовсе не помешает, да и неуёмное любопытство никуда не подевалось. Из-под стратегически удобно расположенной точки под лавкой слышно было прекрасно, поэтому полукниззл развалился в удобной позе и принялся вникать в суть.

Рональд, как и следовало ожидать, жаловался. Поскольку Гермиона всё ещё немного натянуто реагировала на разговоры о его невесте, жертвой нытья стал стойкий Поттер, за что Живоглот ему посочувствовал невнятным фырканьем.

— …несносная, вечно кривится, вот скажи, за что мне такое наказание? Нет, не понимаешь ты меня, дружище…

— Рон, я встречаюсь с Малфоем…

— Да плевать, при чем тут он, если от этой Паркинсон мне уже жизни нет? Ну подумай только, раз рядом спал, значит, обязан жениться! Кто придумал эту ерунду? И почему тогда ты на Джин не женишься, ты же рядом с ней спал. А Панси — стерва не в пример круче моей сестрицы…

— Не рядом с ней, а в соседней комнате! Я и рядом с тобой спал, да и рядом с Невиллом тоже. А Симус, Дин? Мне на вас всех жениться?! Я встречаюсь с Малфоем…

— Вот заладил, ни о ком другом даже думать не можешь, все тебе Малфой. Паркинсон заставила меня подстричься и я чувствую себя идиотом. На мне теперь жилет надет, потому что «мой будущий муж не будет ходить оборвышем», и штиблеты эти дурацкие, ну кто такие носит?! На выходных я с ее семейством ужинать должен, так она мне уже две истерики закатать успела, потому что я не помню названий всех вилок и ложек на сервированном столе. Нет бы радоваться, что я ими хоть пользоваться научен, я ж не быдло какое…

— Рон! Я! Встречаюсь! С Малфоем!

— Третий раз уже повторяешь, думаешь, до меня за семь месяцев не дошло?! Какого черта, Гарри?!

— Такого черта, Рон, что на фоне Малфоя Паркинсон выглядит наивной и доброй ромашкой! Представь на ее месте Драко и еще раз подумай, стоит ли тебе жаловаться!

Рон подавился и начал хватать ртом воздух. Кого-кого на месте Панси представить?! Переведя вытаращенные глаза с друга на слизеринский стол, Рон уставился на Малфоя. Потом на Паркинсон, и снова на Малфоя. Ну уж нет, Панси куда лучше, и сиськи у нее не в пример малфоевским. Осознав, что только что пытался себе представить Малфоя с сиськами, Рон передернулся, попытался запить свою кошмарную фантазию соком, снова подавился и принялся выкашливать из себя всю жидкость, которую еще не успел проглотить. Неожиданная помощь Гарри в виде нескольких прицельных ударов по спине, едва не заставила Рона выплюнуть в дополнение к соку еще и легкие. Показав, что уже все в порядке, и больше бить не надо, парень погрузился в размышления. Не то, чтобы ему хорошо это удавалось, но это вовсе не тот случай, когда можно попросить подумать за себя Гермиону или того же Гарри, даже если суметь уговорить его это сделать. Может, попытаться сбежать? И плевать на материнский гнев. Рон поёжился — с матерью связываться совсем не хотелось. К тому же, он вроде как сам согласился. И… пощупать… девушку уже успел. Ну а что, пока на дерево залезали, собственно, получилось не только пощупать, но и порядком полапать… На пороге смерти рискнул, не побоялся, да. А потом долго молился разным богам, чтобы Панси об этом нюансе не вспомнила. К его неимоверному облегчению, ее голова была занята другими мыслями, девушке явно было не до анализа того, как они забирались на то злополучное дерево. А пощупать там было что, да…

Живоглот, разлёгшись под лавкой, лениво размышлял о том, какие же его люди идиоты. Совершенно очевидно, что эти двое – олух и визгля — просто идеальная пара, какие искры от них двоих летели еще тогда, на лестнице, просто любо-дорого смотреть было. А на поляне, ум-м-мр. Живоглот старательно прижмурил свои желтые глазища, даром, что никто этой пантомимы не увидел. Они просто созданы друг для друга, уж ему-то, рыжему, виднее.

Кстати, а яд акромантула эти два олуха так и не добыли, даром что чуть ли не весь Запретный Лес на уши поставили. Панси, после ещё парочки безуспешных попыток выбраться из замка, всё-таки просветила Рона на предмет того, зачем ей понадобился яд. Ну а что, если он не хочет сразу взваливать на себя семейные дела, то найдёт способ добыть нужный ингредиент. Но здесь все решилось до обидного просто, и, как водится, с участием неизменного Поттера. И стоило наживать себе столько неприятностей, если можно было всё решить одним разговором? Нет, Живоглоту никогда не понять этих странных людей, всё-то они усложняют. Рон пошептался с Гарри, Гарри сходил к Хагриду, Хагрид сходил в лес… В общем, уже через неделю необходимое зелье для слабого сердца мистера Паркинсона было готово, а миссис Паркинсон срочно заказала несколько свадебных каталогов. А то до конца учебного года осталось не так уж много времени, чтобы решить, какого цвета рюшечки будут на платьицах девочек, усыпающих дорогу брачующихся лепестками цветов. Это же так важно. Особенно для обеспокоенной мамаши. Ну да Мерлин ей в помощь, ему, Живоглоту, такие заботы ни до хвоста, так-то.

*Интермедия:

1. самостоятельная сценка (обычно комического характера), исполняемая между действиями или в середине действия драмы, оперы и т. п.

2. короткая комическая сценка, разыгрываемая клоунами (в цирке).

3. небольшая музыкальная пьеса, исполняемая в промежутках между частями другого музыкального произведения.

Значение взято из русского викисловаря (http://ru.wiktionary.org/)

P.S. Объяснение, зачем Хагрид посещал женщин-кентавров, можно найти в мини "Лесные страсти" http://www.fanfics.me/index.php?section=3&id=69678