Охотники на нечисть (джен)

На следующий день его ожидал сюрприз. В палату робко, прижимаясь друг к другу, как испуганные детишки, зашли непутевый двадцатилетний братец и мама. Они растерянно озирались по сторонам с беспомощным видом.

— Мама, мамочка! Стасян! Я здесь, — Денис поднялся с койки.

Мама и брат обрадовано бросились к его кровати и, торопливо, наперебой рассказывая, как получили письмо о ранении Дениса, стали выставлять на тумбочку фрукты, варенье, колбасу и прочую снедь.

— Мам, ну зачем ты, не нужно, — он заметил в глазах матери слезы, каждая из которых ранила намного больнее всех на свете осколков и пуль. — Мамуля, не расстраивайся, я в порядке. Так, царапнуло немного. Мам, ну честно, все хорошо, не надо плакать.

Денис стал гладить лицо матери, утирая ее слезы. Он зыркнул на Стаса, и тот, поняв старшего брата без слов, выскочил из палаты, чтобы вернуться со стаканом воды.

— Сыночка, родненький, — шептала мать, улыбаясь сквозь слезы, целуя его руки. — Живой.

В палату вошел Ушаков и замер, с пониманием глядя на Дениса. Тот вскинул на врача беспомощный взгляд.

— Голубушка, не нужно плакать, — спохватившись, доктор подошел к живописной троице. — Не надо расстраиваться.

— Доктор, скажите, его серьезно ранили? — женщина переключилась на Ушакова.

— Да господь с вами, он здоров как конь, — лихо врал тот матери бойца, выводя ее из палаты, — Пара царапин, устал немного, ничего страшного. Отдохнет, отоспится — и домой.

— Ты зачем ее сюда пустил? — Денис грозно уставился на брата, выждав, пока мать скроется за дверью.

— А ты бы не пустил? — спросил Стас, виновато отводя глаза.

— Не пустил бы. Спрятал бы письмо, наврал бы с три короба, но не пустил. Ей смерти отца хватило.

— И как бы я его спрятал, если письмо домой прислали! — ощетинился Стас.

— А ты не дома обитаешь! — иронично хмыкнул Денис.

— Не дома. Я уже полгода в Москве живу, в бабушкиной квартире, — младший брат не хотел повышать голос, но только Дэн мог так посмотреть на Стаса, что ему хотелось доказывать без конца свою правоту.

— Какой же ты ушлепок! Как ты посмел мать одну оставить! — Денис шипел от ярости, как кошка на раскаленной крыше.

— Между прочим, ты первый это сделал. Это тебе нужна была месть. Или забыл, как ты в Чечню рванул?

— А я не развлекаться туда уехал! — в глубине души Денис понимал, что Стас прав, но все равно руки чесались приложить его спиной об стену, чтобы зубы клацнули.

— А я не бросал мать одну, — продолжал кипятиться Стас, — Дэн, я каждое воскресенье ее проведывал, покупал продукты, звонил постоянно. А тебе раз в месяц написать сложно было! — он не удержался от упрека.

— Писал, как мог! — рявкнул Денис, — Сегодня же вернись домой.

— Ты не можешь мне указывать, что я должен делать! — Стас, словно еж, свернувшийся в клубок, выставил колючую оборону. Он, конечно, признавал правоту брата, но по давней привычке, продолжал настаивать на своем, доводя Дениса до белого каления.

Увидев возвращающуюся в палату маму, Денис, только что оравший на бестолкового братца, проворно обнял его за плечо и начал травить старинный анекдот. Стас, тщательно подхихикивая над рассказом, так же приобнял Дэна.

Потом Денис, всем видом демонстрируя матери отличное самочувствие и отсутствие серьезных повреждений, проводил ее с братом до самых дверей. Нежно обнял мать, пожал руку Стасу, хотя, будь они вдвоем, Денис предпочел бы хорошенько встряхнуть его, чтобы мозги встали на место. Помахал вслед и поплелся в палату, чувствуя себя слабее новорожденного младенца. Соседи по палате не беспокоили Дениса, предоставив парню самому разбираться с одолевающими его беспокойными мыслями. Он не находил себе места, прокручивал в голове разговор со Стасом, искал слова, которые могли бы пробить брешь в броне, созданной из ослиного упрямства и юношеского максимализма.

Незаметно подкралась ночь. Денис маялся без сна, злясь на брата. Как Стас мог не понимать, что его место рядом с матерью! Денис вспомнил, как мама переживала, когда он попал в ДШБ, и не могла нарадоваться его возвращению на «гражданку». Тому, что старший сын снял пугавший ее камуфляж и надел на себя милицейскую форму, пойдя по стопам отца. Ее успокаивали вечерние посиделки за чашкой чая, когда вся семья собиралась за кухонным столом. А еще он вспомнил, как жизнь раскололась на две части: до и после взрыва, в котором сгинул отец. И как мать превратилась в бледную тень прежней себя, как плакала по ночам, думая, что сыновья не слышат ее вдовьих всхлипов. Как вновь переживала и плакала, когда Денис по контракту отправился в Чечню, как просила в частых письмах, пропитанных слезами, беспокойством и надеждой, беречь себя и писать чаще. Как он поклялся себе, что сделает все на свете, чтобы мама больше не плакала… И тут Стас… Щенок! Денис с силой долбанул по стене кулаком и охнул от боли.

— Что? — еле слышный шепот вывел его из раздумий. Денис обернулся. Луна отбрасывала в полутемной палате причудливые тени. У стены на заправленной пустой кровати, где совсем недавно лежал Славка, он разглядел сгорбившуюся фигуру.

— Слава? — Денис подскочил к парню, схватил его за плечи, инстинктивно прижал к себе, а потом, отстранившись, попытался заглянуть ему в глаза.

— Слава, я так рад, ты уже ходишь, все нормально? Куда тебя перевели? — вопросов нашлось много, но тот молчал. Его лицо посерело, сделавшись неестественной бесчувственной маской, губы, выгнутые в грустно-презрительную линию, что-то шептали, без конца двигаясь; в устремленных вниз глазах отражался холодный стальной свет луны.

— Мать жалко, — ясно услышал Дэн.

— Что? — он удивленно смотрел на парня, стараясь понять, что происходит с ним и какая жуткая мысль в этот момент мучает его. — О чем ты, почему ее жалко, что случилось?

Слава наконец оторвался от созерцания пола и поднял глаза на Дениса. Дэн тонул в них. Черные стеклянные глаза, словно два омута, пронизывали насквозь и засасывали душу. Где-то в пятках образовался ледяной огонь, который лихо пронесся по позвоночнику, вмиг достигнув темечка, и заставил каждый волосок встать дыбом. Денису хотелось отпустить Славу и отойти подальше, но вместо этого он замер, недвижимый, дрожащий, опустившись на одно колено и продолжая судорожно сжимать плечи Славы.

— А тебе жалко свою мать? — ватный голос Славы наезжал, усиливаясь и уничтожая ощущение реальности.

Денис почувствовал, что тело под его пальцами живет собственной жизнью. Его пальцы, пробивая тонкую податливую кожу, погружались со странным чавкающим звуком в обнажающуюся плоть, он чувствовал на своих руках отвратительное теплое месиво, но был не в силах оторваться от созерцания глаз Славы, которые с каждым мигом становились все больше и больше, заполняя собой все пространство, всю вселенную.

— Прости, — это было последнее, что слышал Денис, прежде чем его мир, вспыхнув черной вспышкой, перестал существовать.

Солнечный свет заливал палату, через приоткрытую дверь слышались приглушенные голоса.

Парень, лежавший на Славиной кровати, усиленно шуршал газетой, которую уже третий раз пытался перевернуть. Трудовой подвиг, если учесть, что обе руки были забинтованы. Денис почувствовал, что голова просто раскалывается. Он лежал на своей кровати, заботливо укрытый одеялом, подоткнутым под бока. Что случилось и что все это значит? Денис, выпростав руку из-под одеяла, поднял ее на свет, внимательно разглядывая свои пальцы. Ни крови, ни остатков кожи, ни страшных кусков гниющей плоти. Все как обычно, лишь покрасневшие подушечки пальцев покалывало, словно обмороженные. Брр, его передернуло от воспоминаний. Вот приснится же зараза такая.

— Максимов! — зычный голос доктора прервал его размышления, тот влетел в палату ураганом, отчего расстегнутый халат едва поспевал за хозяином.

— Потрудитесь объяснить, молодой человек, что вы делали в подвальном помещении здания сегодня ночью?

— Я? В подвале? — Денис оторопело уставился на Ушакова.

— Да, да, юноша, именно там вас нашел дежурный врач. Ты лежал без сознания на полу. Что все это значит?

— Я не… черт, да не ходил я в подвал! — Денис от возмущения не сразу смог скинуть с себя одеяло, запутавшись в нем, как муха в паутине. — Мы поговорили со Славой, он спросил про мать, а после я уснул. Ну, я думаю, что уснул. Сон еще какой-то приснился, не знаю, неприятный.

— Сла… Вот что, пойдем-ка со мной, — врач старательно отводил глаза от возмущенно-вопрошающего взгляда своего неугомонного пациента.

Денис, провожаемый сочувствующими взглядами и шепоточками соседей по палате, вышел вслед за Ушаковым. Зайдя в кабинет врача, Дэн с возрастающим удивлением следил за манипуляциями доктора. Тот запер дверь на ключ, взял стакан, повертел его в руках, понюхал, поставил на стол, подойдя к окну, поправил занавеску, снова кинулся к двери, проверяя, заперт ли замок, прошагал раза три поперек кабинета и, неожиданно остановившись, вытянул указательный палец в направлении Дениса.

— Ты не мог говорить со Славой. Ты понимаешь это? Не мог. Слава умер.

— Но…

— А тебе, голубчик, нужно не по подвалам шляться, а соблюдать постельный режим. Да, да, полный покой, как и положено при контузии, — вкрадчиво говорил Ушаков, по-прежнему отказываясь смотреть в глаза Дениса, — А то ведь придется показать тебя психиатру! Ну подумай, зачем тебе портить послужной список такими записями? Отдыхай, набирайся сил, здоровья. Не нужно тебе ходить в подвал, лучше вообще из палаты не выходи. Понял? Вот и ладушки, — затараторил на одном дыхании Ушаков.

Денис вернулся в палату, мучимый тяжкими мыслями. Так, значит, Слава умер? Но тогда с кем он разговаривал ночью? Он отчетливо помнит, как вырубился в палате, но тогда при чем здесь подвал? И почему Слава спрашивал про маму? Безотчетная тревога одолевала Дениса все сильнее день ото дня. Он осунулся, потерял аппетит, ночами вздрагивал от каждого шороха. Его глаза запали, превратившись в серые клинки, настороженно пронзающие ночной сумрак. Даже тонкая ироничная улыбка сошла с его лица, будто ее стерли ластиком. Предчувствие беды незримо преследовало Дениса, повиснув на его плечах невыносимым грузом. Ощущение чего-то неотвратимого липкой паутиной льнуло к коже, не давало дышать полной грудью. Ушаков сторонился Дениса, по-прежнему избегая его пытливого взгляда.

Прошла неделя, под завязку наполненная тревожными мыслями, ночными бдениями и бесконечными попытками выяснить, что же случилось той ночью. Денис напоминал туго взведенную пружину, готовую сорваться в любой момент, разрушая в стремительном полете все недомолвки и тайны. Развязка наступила неожиданно. Под вечер в палату влетел Стас, едва не сбив с ног симпатичную медсестричку, шептавшуюся с лейтенантом возле двери.

— Дэн, маме плохо, — он смотрел на старшего брата по-щенячьи умоляющими карими глазами, — ее увезли в больницу. Инфаркт.

Крик, зародившийся в глубине живота, вырвался наружу, лавиной сметая все тревожные мысли и дурацкие предчувствия.

— Мама, — Денис схватил Стаса за грудки, — Я же велел тебе вернуться домой! Ты должен был быть рядом с мамой.

— А я и был рядом с ней. Я в тот же день вернулся домой, — Стас ловким приемом вырвался из цепких рук брата. — Прекрати! — Младший на всякий случай отодвинулся от Дэна подальше, поглядывая исподлобья. — Я же не дурак! Она и так из-за тебя места себе не находила, пока твой врач не позвонил.

— Ушаков?

— Ну да. Он сказал, что ты, по его мнению, и так сделал больше, чем некоторые. Сказал, что не может видеть слезы матери солдата и даст в выписке заключение, по которому тебя оставят дома. Она после этого так обрадовалась, даже помолодела. Песни напевать начала, как тогда, помнишь, при отце. А сегодня возвращаюсь домой из универа, а она на полу лежит. Ну и «скорая» ее сразу в больницу.

— Так, жди меня здесь, я сейчас.

Денис разыскал Ушакова и, рассказав о том, что случилось, срочно выписался из больницы, клятвенно пообещав показываться каждый день.

Через час Денис сидел возле кровати матери, отправив Стаса домой. Хрупкая материна фигурка терялась на высокой больничной койке среди трубок и проводков. Горло Дениса перехватило — словно чья-то безжалостная рука сдавила его и не собираясь отпускать. Слезы, удерживаемые в глубине серых глаз, давили на сердце неподъемным грузом. Он гладил мамину руку и что-то шептал. Обещал, что все будет хорошо, что она поправится и они, как и прежде, вместе будут сидеть по вечерам на кухне за чашкой чая. Что Стас закончит универ и будет паять свои проводочки, создавая радиоэлектронные шедевры, что сам Денис останется дома — повоевал, хватит. Доведет до ума старенький «лендровер», купленный еще отцом после списания из милицейского автопарка, опять вернется в милицию, и все у них будет просто замечательно. И не будет больше слез и боли, не будет порохового дыма и осколков, разрывающих материнское сердце. Под мерное пиканье аппаратов Денис незаметно задремал, прижавшись небритой щекой к маминой ладони.

Он проснулся оттого, что замерз. Открыл глаза и посмотрел на часы. Три часа утра.

— Черт, — он поежился и повыше натянул одеяло на маму, окинув ее ласковым взглядом. — Что им, жарко стало? Выключать отопление в декабре месяце — это идиотизм! Не лето, поди, — ворчал Денис под нос. Изо рта вдруг стал вырываться пар. Могильный холод заполнял палату.

Сквозь окна проникал лунный свет, и палата была погружена в серый полумрак. Из коридора раздавались неясные голоса.

— Прости, — это прозвучало неотчетливо, как шорох.

Денис почувствовал, как волосы на голове зашевелились. Медленно, словно во сне, он повернул голову на звук. В темном углу палаты словно пульсировала фигура Славы. Черные глазницы обращены к маме Дениса, плечи опущены, уголки губ печально изогнуты книзу.

— Что тебе надо? — прошептал Дэн; он прижался всем телом к спинке кровати, загораживая собой мать, чувствуя, как холодный пот капельками стекает по спине.

Темный призрак, медленно подплыв к больной, заглянул ей в лицо и протянул тонкую руку.

Это было слишком: призрак угрожал уже не Денису — теперь он посмел коснуться его матери! Денис, резко оттолкнувшись, всем своим весом ударил в темную фигуру. Что-то холодное, влажное, мерзкое облепило его со всех сторон, кромешная темнота застлала глаза, он размахивал руками, пытаясь сорвать с себя невидимую паутину — и наконец, не удержавшись, рухнул на пол, больно ударившись затылком.

— Ты не сможешь, — прошелестело над ним, и все стихло. Так же резко, как началось. Он лежал на полу, дрожа, словно в лихорадке, мокрый от пота, испуганный, ничего не понимающий.

Вокруг по-прежнему стоял полумрак, тихо и мерно гудели медицинские приборы, а из коридора по-прежнему доносились голоса. Денис поднялся, ноги отказывались его держать, голова кружилась, и он покачивался в разные стороны. Он взглянул на маму. Ничего не изменилось, Бледные руки матери, лежащие поверх натянутого одеяла, трубки, по которым целебные растворы текли в мамины вены. Все, как и минуту назад.

— Но я не спал, — сообщил Денис сам себе. — Сейчас я не спал, это точно.

Он растерянно покусывал нижнюю губу, не представляя, что делать дальше. Утро того же дня. Квартира Стаса.

Денис поднял кулак и, на мгновение замерев в нерешительности, постучал по коричневой обшарпанной двери. Некоторое время стояла тишина, затем послышались легкие шаги, и скрипнувшая дверь, распахнувшись, явила его взору заспанную физиономию Стаса.

— Привет.

— Дэн? — Стас несколько секунд приходил в себя, затем глаза его начали округляться в испуге. — Что с мамой? — охрипнув от ожидания беды, спросил он.

— Все так же, — хмуро ответил Денис, рассеянно махнув рукой. — Я просто… мне нужно с тобой поговорить.

— Поговорить? О чем? — Стас все еще продолжал загораживать собой дверной проем. Он был одет только в тонкие спортивные штаны и ежился от холодного воздуха подъезда.

— Может, все-таки впустишь? — натянуто ухмыльнулся Денис. Стас растерянно отстранился, распахивая дверь шире.

— Валяй.

Денис зашел в узкий, выкрашенный темно-синей краской коридор, едва освещаемый тусклой лампочкой без абажура.

— Пойдем на кухню, что ли, — потянул его за собой Стас.

Все пространство кухни было основательно забито. Небольшой стол у окна, на котором примостился раскрытый лэптоп, рядом кружка с недопитым кофе — видно, братан опять проводил бессонную ночь, блуждая по своим обожаемых сайтах. В раковине грязная посуда, на плите — сковорода с чем-то подгоревшим. Чайник на столе, у стола — маленький древний холодильник. На имеющихся горизонтальных поверхностях располагались нужные его брату штуки — плоскогубцы, отвертки, паяльники, микросхемы, платы, лампочки и прочее техническое хозяйство. Младший никогда не отличался особой аккуратностью.

Стас, кивнув на один из табуретов, занял второй и вопросительно уставился на Дениса.

Тот уселся и замер в нерешительности.

— Ну? — Стас нетерпеливо постукивал по столу кончиками пальцев, поглядывая то на брата, то в коридор.

— Короче, — Денис замялся. Стас снова посмотрел на него.

— В общем, — Денис выдохнул, — все началось, когда я только пришел в себя после ранения…

Стас слушал внимательно, даже, может быть, чересчур. Он, поставив локти на стол, подпер подбородок руками и за все повествование не шевельнулся и не проронил ни слова. Лишь иногда сводил брови к переносице, отчего его лицо принимало комично-серьезное выражение.

Денис замолчал. Молчал и Стас.

— Ну, что скажешь? — не выдержал Денис.

— Что я скажу? — Стас выпрямился, опершись о стену, и снова свел брови. — А что я скажу. Ты ведь несерьезно? Что все это значит, Дэн, что ты сейчас пытаешься мне поведать?

— Ты не веришь? — напрягся Денис. — Я рассказал тебе все, что знаю.

— Не понимаю, — развел руками Стас. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я поверил в какое-то привидение, которое постоянно является тебе с просьбами простить его? И в то, что мама заболела из-за него? Дэн, извини… Понимаю, тебе многое пришлось пережить. Сначала отец, потом Чечня, ранение, а сейчас мама… У тебя ведь была контузия? После нее и не такое привидится. Мне тоже, знаешь ли, несладко, но сходить с ума — это не решение…

Денис вскипел.

— Ты хочешь сказать, что у меня крыша поехала? — его голос зазвенел в маленькой кухне.

— Я хочу сказать, — Стас вскочил с табурета и теперь стоял, нависая над Денисом, — что тебе надо успокоиться. И знаешь что, съезди-ка к этому своему, как его, Ушакову, и попроси направить тебя к психиатру. Я не думаю, что он откажет.

— Ну, спасибо, братан, — Денис тоже вскочил. — Спасибо, что выслушал, помог, а главное — все понял. Спасибо, родной!

Он взмахнул руками от избытка чувств и рванул к выходу. Пробегая через коридор, он заметил в гостиной высокую темнокожую девушку. Она стояла спиной к окну, погруженная в свои мысли. На взъерошенного Дениса девушка испугано взглянула удивительно красивыми черными глазами. Денис пулей вылетел из квартиры.