Русалочка фхтагн (джен)

Далеко в море, где до дна не достать ни одному ныряльщику, где толща воды по высоте сравнима с несколькими колокольнями, поставленными одна на другую, где ветер без устали ласкает поверхность моря, и ему не мешают ни острова, ни маяки, ни даже корабли ― люди редко появляются там, глубины кажутся такими синими, что ясное небо похоже лишь на их бледное отражение. В этих глубинах плавают стаи рыб разных размеров и расцветок, с чешуёй блестящей или матовой, с развевающимися длинными яркими хвостами и плавниками или с кожистым обтекаемым телом, пёстрые, видные издалека, и незаметные, сливающиеся с песком или с подводными скалами. Но не только они обитают в синем море ― там есть и огромные крабы с цепкими клешнями, мягкие медузы, парящие в толще воды, громадные моллюски с толстыми скользкими щупальцами и извивающиеся гады морские. Но властвуют над подводным царством не рыбы и не крабы, а раса Глубоководных с их повелителями ― отцом Дагоном и матерью Гидрой.

Глубоководные всегда жили скрытно от людей в подводном городе Й’хан-тлеи и в маленьких поселениях, разбросанных по океанскому дну, их видели только туземцы юго-восточных островов, с которыми морской народ заключил давний договор: жители глубин снабжали дикарей рыбой, а те отдавали своих дочерей, ибо малочисленные Глубоководные мечтали породниться с обитателями суши и унаследовать их стойкость к условиям наземного существования и плодовитость. Но подводным властителям не хватало крови южных народов, их влекла надежда найти супругов для своих подданных и среди людей северных континентов. Эту миссию Дагон и Гидра прочили своим дочерям ― шести прелестным принцессам.

Юные русалки жили в огромном дворце, окружённом колышущимися водорослями, хищными актиниями с шевелящимися щупальцами и разноцветными подводными скалами, облепленными разнообразными моллюсками, кораллами и населёнными крабами. Стайки рыб так и мелькали среди этого великолепия, как птицы, украшающие человеческие деревни и города. Принцессы очень любили свой медлительный, текучий мир, играющий всеми красками спектра в бликах солнечного и светящийся жемчугом и перламутром в отражениях лунного света. Однако они мечтали повзрослеть и попасть на поверхность моря, увидеть обитателей суши и ощутить неведомые им, знакомые только по рассказам взрослых, воздушные потоки на своей нежной зеленоватой коже. Особенно мечтала об этом младшая русалочка ― тихий, послушный ребёнок, всегда радовавший своих родителей желанием прикоснуться к другой жизни, сухой, тёплой и светлой. Дагон и Гидра возлагали на неё большие надежды и ждали, что однажды их младшая дочь вернётся с континента со своими потомками, не русалками и не людьми, которые продолжат царствование в подводных глубинах и преумножат мощь древнего народа Глубоководных.

Когда старшая дочь достигла совершеннолетия, она выплыла к приморскому городу. Русалка рассмотрела высокие, рвущиеся к небесам, дома на берегу, её поразил блеск церковных куполов, флюгеров на крышах зданий и отражающих солнце окон. Она расслышала шум экипажей, мелодичные звонкие голоса людей, шелест ветра в кронах деревьев и плеск прибоя на каменистых пляжах. Но приблизиться к городу девушка не решилась и вернулась в родные морские глубины.

Вторая сестра посетила поверхность через год. Она увидела закат солнца и почти ослепла от ярких красок: красный, малиновый, оранжевый, желтый свет лились от огромного шара на горизонте и отравляли невыносимыми оттенками морскую воду. Русалка привыкла к нерезким очертаниям предметов, к приглушённым тонам, потому она едва не сошла с ума от непривычных картин, казавшихся ей больным бредом. Она обратила свой взгляд к небу, разглядела в нём мягкие расплывающиеся облака, также окрашенные в красное и розовое, но неярко, матово. Подводная принцесса лежала на воде и смотрела на небо, угадывая в его меняющихся формах знакомые образы, пока не наступила ночь: она смогла вернуться обратно в глубину.

Третья дочь Дагона была полна решимости встретить людей и увлечь их в своё родное царство, потому она отправилась к реке. Она увидела луга, леса, сады и виноградники, удивилась, что наземные растения не столь подвижны, как подводные. Зато существа, которые плескались на мелководье, ужаснули её таким быстрым мельтешением, что глаз не мог уловить движений. Она плавно поднялась из воды и попыталась направиться к маленьким визжащим созданиям, но из их мечущейся кучи вдруг появилась небольшая волосатая тварь, громко лаявшая и щерившая зубы. Принцесса, не привыкшая к агрессии, испугалась и нырнула обратно, скрываясь в медлительных водных потоках.

Четвёртая русалка была заранее напугана рассказами сестёр и решила не приближаться к берегу. Она плавала в открытом море, встречая одинокие рыбацкие шхуны и изумляя их экипаж, набожно крестившийся при виде зелёнокожей девушки с рыбьим чешуйчатым хвостом, перепончатыми руками и жабрами. Принцесса боялась их не меньше, чем рыбаки ― её, но всё равно, нырнув в привычную толщу воды, возвращалась посмотреть на них и на птиц, круживших над волнами в поисках пищи, на далёкую сушу и на дельфинов и китов, резвившихся на волнах.

Пятая сестра попала на поверхность зимой, когда на глади моря плавали куски белого сверкающего льда, да и суша выглядела такой же сияюще-бледной и пустынной. Только одинокая лодка, вмёрзшая в воду у причала, напоминала о том, что местность не безлюдна. Однако найти кого-либо и увести в подводное царство у русалки не получилось; она так и проплавала в тёмной зелёной воде, собирая длинными волосами, как сетью, осколки ледяных кристаллов, пока небо не заволокло низкими тучами и мир вокруг неё не потерял свой холодный мёртвый блеск, сменив его на тусклую белизну погребального савана.

Пять сестёр иногда поднимались на поверхность воды вместе, выбирались на скалы и песчаные отмели, подставляя зеленоватую кожу своих тонких изящных тел яркому солнцу, и пели тягучие завораживающие мелодии, завлекая мореходов в глубоководное царство. Младшая русалочка только с завистью смотрела им вслед, когда они отправлялись на свои прогулки, и с нетерпением ждала позволения самой увидеть надводный мир, о котором слышала так много разного, чего нет в морских глубинах, неизменно медлительных, колышущихся и тёмных.

Наконец день её совершеннолетия настал. Принцессе вручили торжественную серебряную тиару, расчесали её длинные локоны гребнями из ракушек, дали последние наставления, и она поплыла вверх, к светящейся границе воды и воздуха.

Русалочка поднялась на поверхность, когда та уже была окрашена в тревожные красно-оранжевые цвета лучами закатного солнца. На воде колыхались дорожки из пятен жёлтых и малиновых отблесков, а барашки на гребешках волн отливали нежным цветом тёплой человеческой кожи ― именно такой её представляла маленькая подводная принцесса, когда слышала сказки о богине любви одного из южных народов, родившейся из пены прибоя. Вдалеке что-то полыхало особенно ярко, отражая кровь умирающего солнца, которой вторили всполохи факелов. Оттуда же слышались едва различимые звуки. Принцесса направилась к ним и обнаружила корабль под белыми парусами, на котором что-то шумно праздновали многочисленные люди ― матросы с обветренными коричневыми лицами, их русалка узнала по рассказам сестёр и почувствовала издалека их запахи, почти родные, солёные от морской воды и горькие от водорослей, и жители суши, изнеженные и белолицые, чужие для этой стихии. Особенно нежен и красив в своей непохожести на всё то, что принцесса видела раньше, был один юноша, такой же молодой, как и она сама, хрупкий, но статный. Его каштановые волосы казались мягкими, шелковистыми, глаза глубокого чёрного цвета были ласково теплы ― и это ничуть не походило на холод морских глубин, и притягивало, и манило. Юноша почти не участвовал в окружавшем его веселье, а смотрел в воду, будто она, в свою очередь, звала его к себе. Русалочка заворожёно наблюдала за человеком и всё яснее видела, что он именно тот, ради кого она поднялась из морских глубин, о ком мечтали и она, и весь её род, кому суждено стать отцом её детей, стойких долгожителей с зеленоватой кожей и выпуклыми глазами, как у всех подводных обитателей, и с горячей кровью и быстрым умом, как у всех людей. Их дети будут проповедниками новой веры и новой власти для жителей поверхности ― новой для последних, но древнее всех их поколений, вместе взятых, ― власти подводных повелителей. Охваченная грёзами о будущем принцесса плыла вслед за кораблем. Она не заметила даже, как небо заволокло грозовыми тучами, солнце померкло, и налетел шквал сильного ветра, вздымающий волны высотой, сравнимой разве что с глубиной, на которой находится родное для русалочки царство. Глубоководная принцесса заметила разгул стихии, когда паруса корабля начали разрываться под порывами ветра, и их полотнища захлопали своими широкими крыльями, будто аккомпанируя неистовому танцу невидимых воздушных демонов, вышедших на охоту на людей. Опьяневшие матросы не успевали убрать снасти ― их беспечность, принесённая празднествами, ослабила их. Мачты ломались со страшным треском, корабль швыряло с волны на волну, солёная пенная вода с обрывками водорослей, песком и щепками ― остатками прошлых кораблекрушений ― щедро заливала палубы. Кто-то, не особенно ловкий, соскальзывал с мокрых досок прямо в объятия океана и тонул, кто-то ещё удерживался, но даже самым стойким была суждена гибель. Русалочка зорко следила за каждым движением юноши, пленившего её своей красотой, готовая в любой момент прийти к нему на помощь. И вот, финальный удар безумной тарантеллы демонов стихии разломил корабль надвое, словно соломинку, и обломки намокшей и отяжелевшей древесины с цепляющимися за них людьми пошли ко дну. Русалка ринулась к месту крушения, нырнула и выхватила из цепких лап тёмной манящей глубины тело прекрасного юноши. Она вытащила потерявшего сознание человека на поверхность и поплыла к берегу, стараясь держать его голову над водой. Постепенно буря угомонилась, и принцесса увидела в туманной дымке сушу ― родной дом для юноши и почти смертельное место для неё самой. Русалочка терпеливо гребла перепончатыми ладонями, не забывая удерживать на поверхности своего избранника, и предвкушала, как он очнётся и отблагодарит свою спасительницу самым ценным, что мужчина может дать женщине ― крепким, здоровым потомством.

Русалочка и её бездыханный спутник добрались до суши лишь к разгару следующего дня, когда солнце уже иссушило все давешние тучи. Принцесса вытащила юношу на тёплый песок за линией прибоя и расположилась рядом, ожидая его пробуждения. Через некоторое время он очнулся, закашлялся, выплёвывая остатки морской воды из лёгких, и открыл глаза. Его зрачки расширились, едва он заметил сидящую возле него русалку, и попытался произнести непослушными, онемевшими от страха губами: «Кто ты?». Принцесса поняла его вопрос, даже не зная человеческого языка, но её объяснения на родном ей гортанном, годящемся для подводных глубин наречии звучали здесь уродливо и устрашающе ― хриплый шёпот юноши и то казался певучим и звонким по сравнению с ним. Парень попытался отползти в сторону от своей спасительницы, цепляясь неловкими негнущимися пальцами за песок. Русалочка поняла, что она испугала своего избранного, что её красота, ценящаяся в царстве Глубоководных, ― уродство на суше. В отчаянии она бросилась в воду и поплыла обратно, домой.

Вернувшись в Й’хан-тлеи, принцесса молчала несколько суток, терзаемая мыслями о своей безобразности и о невозможности осуществить из-за неё давнюю мечту Дагона и Гидры получить потомков-метисов. Однако старая Гидра-прародительница догадалась, в чём дело ― недаром она была правительницей, тысячи лет мудро властвующей над подводным царством. Дождавшись, когда боль русалочки стихнет, она принялась утешать свою дочь.

― Ты ближе всех своих сестёр подошла к человеку, ― говорила она, ― ты старательна ― и это принесёт свои плоды. Но люди ― существа ограниченные, они судят по тому, что видят, и отталкивают всё чуждое и непривычное. Ты выглядишь иначе, чем они, поэтому ты потерпела неудачу. Но мы исправим это, человек узнает о нашем могуществе и преклонится перед ним.

Старая Гидра помнила, как она сама пыталась найти человека-отца для своего медленно растущего семейства и понимала огорчение принцессы. Она предлагала русалочке снова подняться на поверхность и найти другого, менее хрупкого и пугливого мужчину, но та всё твердила, что её избранник ― самый лучший, что она должна повторить попытку, что его манит море, и он обязательно пойдёт за принцессой. Мать-Гидра только поражалась неожиданному упорству дочери и обещала помочь ей.