Каждый охотник желает знать, где сидит фазан (гет)

Говорят, что бред жёлтого цвета. С этим трудно поспорить.

Наступил день свадьбы, а я уже был внутренне готов к чему-то. Всё вокруг меня было болезненно-жёлтым, и даже трава под ногами — хотя была середина лета, и она должна была быть какого-то другого цвета — не помню, какого.

Жених был нарядным и прилизанным, неприлично красивым — такому бы петь в церковном хоре, да улыбаться прихожанам с икон. Я бы не хотел, чтобы такой, как он, учил моих детей, потому что они бы умерли от восхищения, только увидев его.

Поэтому я просто закрыл его в сарае, предварительно надёжно усыпив солидной дозой какого-то бесцветного препарата.

Я не знаю, зачем я это сделал. Я просто сидел рядом с ним в темноте, гладил его по светлым волосам и смотрел на жёлтый свет, пробивающийся сквозь доски. В другой руке у меня был любимый складной нож, ещё два с более тонкими и длинными лезвиями были привязаны к щиколоткам, а в рюкзаке было ещё немного того же препарата, перцовый баллончик, огромный моток верёвки и моя гордость — мачете. Да, у меня очень вместительный рюкзак.

Мне не хотелось его убивать. Я довольно долго сидел и просто невесомо водил кончиками пальцев по его шее, где быстро билась тоненькая жилка, не решаясь и не зная, на что я решаюсь.

Вскоре нас обнаружили его родители — сразу оба. Они всё время ходили вместе, и сына искать тоже пошли рука об руку. Мать умерла мгновенно: я всадил ей нож прямо в горло, и она упала на деревянные доски, захлёбываясь собственной кровью, неестественно дёргаясь и совершенно неправдоподобно булькая. Так бывает только в дешёвых фильмах, где не хватило денег на порядочные эффекты. Отец было накинулся на меня и сшиб с ног, но я нащупал рядом с собой какую-то железку, каких в сарае было полно — и остановился только тогда, когда его голова превратилась в кровавое месиво.

А потом я вышел из сарая, сел на траву и заплакал.

— Хантер, — сказал я себе. — Боже, Хантер, ты же убил их.