Грани (джен)

Голос тонет в тишине. В тишине бледной и вязкой, будто патока, и такой же сладкой…

Ну-ну — снисходительно молчит тишина — Ну покричи-покричи. Это нам полезно. Тебе — для нервного успокоения. А мне… мне скуку развеять. Скучно мне, понимаешь?

Понимаю — киваю я.

И вижу, как она растягивает свой безгубый рот. Хотя зачем тишине вообще рот? Ведь она всегда молчит.

Понимаешь ты — усмехается тишина — Ничего ты не понимаешь. Скука она с… с-скука и есть. Вялая такая, серенькая. Как пыль на дороге в душный полдень, как мутные лужи во время дождя и хлюпающая грязь под ногами. Вроде бы разная всегда. А приглядишься — одно лицо. Пакость, одним словом. Скуу-ука…

Смертная? — моргаю я.

«Смертная» — передразнивает тишина — Это она у вас «смертная». От того её и убить можно. А у меня просто — скука. От такой ни то, что выть — в голос кричать хочется.

Я молчу. Совсем молчу.

Ты когда-нибудь слышала, как кричит тишина? — молчит тишина мне в ответ.

Нет — молчу я.

Значит, тебе повезло.

Я киваю. Мне повезло. Я не хочу, чтобы тишина кричала. Поэтому я продолжаю молчать.

Тишина — молчу я — а давай молчать вместе?

Тишина смотрит на меня. Долго смотрит, внимательно.

Молчит.

И мы молчим.

Преслер М. aka Mari-ka

26 марта 2004 г

Дрожащая рука нервно дёргается, и спичка улетает вниз, в темноту. Прощальный полёт светлячка. Через пару секунд вспыхивает пламя. Синее. Бросает в небо новых светлячков.

Лестница. Старая. Ступеньки скрипят под ногами.

Спускаюсь.

Голубое пламя будит в темноте ночные тени. Они шуршат, осторожно перешёптываются, но не подходят. А вокруг костра прыгает маленький юродец в дурацком колпаке с бубенцами.

— Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь! — кривляется карлик и строит противные физиономии.

Очень хочется плюнуть. В физиономию.

Плевок улетает под ноги, шипит маслом на сковородке.

Карлик продолжает паясничать и кривляться.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Дурак.

— Что ты тут делаешь?

— Второго дурака жду.

— Зачем?

— Ну вот и дождался! — радуется карлик. — Будем беседы с тобой беседовать!

Я молча смотрю на него, а он растягивает губы в мерзкой улыбке и снова начинает прыгать вокруг костра.

Подхожу ближе, подкатываю к огню бревно, сажусь. Смотрю в пламя.

Шуту, наконец, надоедает дёргаться, и он шумно приземляется рядом со мной прямо в траву.

— Слушай, — говорю я. — Почему оно синее?

— А это у тебя спросить надо, — отвечает шут, и голос его не похож на голос паяца.

— У меня?

— А у кого ещё? Странно, что ты вообще вопросы задаёшь. Тебе же всё равно. Всё... ровно… — раздельно говорит шут.

Я молчу. Мне ровно. Всё ровно. И синее пламя равнодушно бросает в небо холодные искры. Льдинки?

Интересно, если сунуть руку в этот огонь, будет больно?

Больно не было. Было странно. Огонь будто бы не замечал руки.

Да что за чёрт? Это же неправильно. Огонь должен греть.

Я пихаю руку в огонь по локоть в самое пламя.

— Грей! — приказываю я. — Жги!

Но огонь не слушает меня. И я начинаю злиться. Зачем-то бью ладонью по сухим веткам, от чего они превращаются в щепки. А огонь, наконец, обжигает меня льдом.

Это злит меня ещё больше. И щепки превращаются в пыль, в пепел, а рука…

В гаснущем свете я вижу лоскуты порванной кожи и чёрную смолу медленно капающую на затухающие искры.

— Ну ты и дура-ак! — говорит шут и одобрительно хмыкает. — Дарю.

И он нахлобучивает мне на голову свой колпак.

Звон бубенцов в темноте.

— Ты тут что, совсем один? — спрашиваю я.

— Народу много, — усмехается он. — Искать надо.

— Так чё? Может, пойдём?

— Пойдём, — соглашается он. — Только ты это — огонь зажги.

И подставляет ветку. Здоровую, толстую.

Я шарю по карманам, достаю коробок. Чиркаю спичкой. Рука дрожит от боли. Но шут успевает вовремя, и ветка загорается пламенем. Красным.

— Ну что, пошли, дурак? — говорит шут и поднимает факел над головой.

— Пошли… дурак, — киваю я, и бубенчики отзываются радостным звоном.

Преслер М. aka Mari-ka

25 июня 2004 г.

Холодно. Ветер хлещет по лицу, царапает кожу, дерёт волосы. И ты не можешь отвернуться. У тебя нет сил… Как всегда нет сил.

Ноги подкашиваются, и ты падаешь на колени. В грязь.

Грязь — это хорошо, это не больно. Битое стекло гораздо хуже. Битое стекло и камни… Сейчас полетят камни.

Ты сжимаешься и ждёшь первого удара. Он почему-то всегда самый сильный, самый злой. Быть может, потому что первый? Быть может, потому что ты его ждёшь?

По щекам бегут слёзы, и ты прячешь лицо в ладонях. Нет, тебе не жалко себя. Просто ты никогда не умела сдерживать их.

Слёзы — это так естественно. И печальный блеск в глазах всегда придавал тебе какое-то очарование, мягкую красоту. Но кто разглядит красоту, когда она в грязи?

Поэтому ты закрываешь лицо руками и ждёшь удара. Только он почему-то всё не наступает.

Ты поднимаешь голову и видишь её. Она стоит к тебе спиной, заслоняет от потока камней, отбивая удар за ударом. И её злой смех перекрывает завывание ветра.

Ты знаешь — сейчас она пойдёт в атаку, рванётся туда, в самую гущу. Оставит тебя одну. Останется вновь одна.

— Постой… — шепчут беззвучно губы, но она слышит, поворачивается.

Ты смотришь ей в лицо как в зеркало. В странное кривое зеркало. В зеркало искажённое злобой и яростью. Холодные глаза, плотно сжатые губы. Эти губы не умеют улыбаться, так же, как и твои руки не умеют защищаться.

Она смотрит на тебя. Очень внимательно. Подходит ближе. Останавливается.

Ты робко улыбаешься и заглядываешь в её глаза. Ты не знаешь, что ещё можно сделать.

— Что ж, — говорит она, и глаза теплеют. — Вытри слёзы и вставай.

— Я не могу, — шепчешь ты.

Но она лишь усмехается.

— Можешь, — она протягивает руку. — Я же рядом.

Ты вкладываешь свою ладонь в её, и вот ты уже на ногах.

— Идём.

— Идём, — тихо улыбаешься ты, зная, что когда-нибудь и она сможет улыбнуться тебе в ответ.

22 ноября2004 г

Преслер М. aka Mari-ka

Сегодня ты встретишь Ночь. Это будет особенная встреча. Ночь станет твоей спутницей.

Ты не раз видел её, гуляющую с кем-то другим. Сталкиваясь с ними, ты бросал мимолётный взгляд и тут же забывал об этом. Но сегодня тебе не удастся пройти мимо, потому что она будет улыбаться только тебе. Прими этот подарок, и в ответ подари ей свою улыбку. И она подойдёт к тебе и возьмёт за руку.

Что будет потом? Сложно сказать...

Быть может, ты пригласишь её в кафе. И, тихо потягивая горячий капучино, вы проболтаете до утра.

А может, пойдёте гулять в центр города. Будете бродить по засыпающим улицам, и неоновые вывески будут подмигивать вам в след.

Или же забредёте в старый притихший скверик, где тусклый свет фонарей трепещет от ветра, а кроны деревьев окутаны густым сумраком. И даже шёпот покажется там слишком громким, и вы замолчите.

Или, может, вообще отправитесь за город и, упав в душистую, ласковую траву, станете наблюдать за далёким мерцающим звёздами небом.

Или...

Впрочем, не всё ли равно? Ты никогда не забудешь вашу первую встречу, чтобы ни случилось. Только улыбнись и сделай шаг навстречу Ночи.

Преслер М. aka Mari-ka

22 февраля 2006 г

— Да плюнь ты на всё и иди с нами!

— Спускайся к нам! У нас весело!

— Подумаешь, что ад. Зато компания тёплая!

Кричат снизу. Зовут.

— Никаких тебе правил и запретов. Никакой морали.

— Идём! Тебе понравится.

Хватают за ноги. Тянут.

Ты улыбаешься.

— Простите, ребята. Но я не с вами.

Снизу ропот.

— Ты что же это? В праведники решил податься?

— Нехорошо, приятель. По земле ходишь, значит с нами. Значит наш.

Качаешь головой и стряхиваешь чьи-то настойчивые руки.

— Ты сделал правильный выбор.

— Иди за нами. Мы покажем тебе свет.

Другие голоса. Уже сверху.

— Мы очистим твою душу.

— Мы подарим тебе крылья.

— Иди с нами.

Усмехаешься. Чуть заметно.

— Свои крылья оставьте себе. А я оставлю себе свою душу.

Шорох недоумения.

— Что это значит?

— Ты отступаешь?

— Предаёшь?

Качаешь головой.

— Просто выбираю свободу.

Ты закрываешь глаза и чувствуешь, как вулканом под ногами дрожит земля, а на плечи медленно опускается небо. Стоять так тяжело. Но ты стоишь. Не понимая как и зачем.

— Трудно, да?

Голос. Совсем рядом.

— Ничего. Я помогу. Пока не привыкнешь.

На плечо ложиться рука, и становиться легче. Ты даже можешь говорить.

— И долго так теперь будет?

— Всю жизнь. Или пока не отпустишь.

— Не отпущу что?

— Небо. Или землю.

— А можно отпустить?

— Конечно можно. Выбор теперь всегда за тобой.

— А кто же тогда будет держать?

— Ну…

Собеседник улыбается.

— Я буду. Ещё люди придут. Да и не один я тут. Оглянись.

Ты открываешь глаза и сначала не видишь ничего. Только серый туман. Но проходит минута, другая, и сквозь сизую дымку начинают проступать силуэты. Далёкие, одиночные, елеразличимые. Силуэты людей, которые руками подпирают провисающую тяжесть неба, не давая ему упасть, а ногами врастают в содрогающуюся землю, сдерживая взрывную волну.

— Ну что? Рассмотрел?

Весёлый голос рядом.

— Вот так и живём. Конечно, в гости сильно не походишь, только в редких случаях. Но мы привыкли общаться на расстоянии.

Сглатываешь ком, застрявший в горле.

— А вы… мы… Кто мы такие?

— Хороший вопросик.

Собеседник довольно хмыкает.

— Много про это болтают. Только до сих пор никто толкового ничего не сказал. Один шутник так нас в титаны записал. Мол, раз небо держим, значит, титаны. А по мне: как были мы людьми, так людьми и остались. Вот ты какие-нибудь изменения в себе почувствовал? Ну, там, может, крылья отросли, хвост или копыта?

Качаешь головой.

— То-то же.

— Но ведь земля… небо… раньше же не чувствовал.

— А, это… Это ерунда. Скоро привыкнешь.

Ты стоишь. Дышишь. Держишь небо и землю. Привыкаешь. У тебя нет хвоста и копыт, чтоб назваться демоном. И вместо крыльев за спиной у тебя лишь выбор, который всегда будет за тобой. Бросить или стоять.

Вот ты и стоишь. Держишь. Привыкаешь.

Преслер М. aka Mari-ka

16 октября 2007 г.

Занавешу я пылью зеркала,

И зажгу от угля пять свечей.

Пусть горят маяками тем сердцам,

Что когда-то стучались в эту дверь.

Открываю папку со старыми рисунками и вижу тебя. Белый овал лица — ровный и гладкий — только одинокий глаз смотрит алым зрачком. Смотрит задумчиво, будто сказать что-то хочет.

Ну здравствуй, богиня Тишины.

Тебя нет ни в одном пантеоне, но всё же ты — богиня. Моя богиня. Я придумала тебе образ, имя, историю. У неё, кстати, никогда не было начала. Как у снов. В них помнишь лишь ключевые моменты.

Этим моментом стала тайна, которую, по несчастью, узнала только ты — тайна чудовищной ошибки Сотворения Мира. Ты не могла поведать её никому и поклялась молчать, а для надёжности стёрла рот, стёрла лицо, оставив один кровавый глаз. Ты стала хранить молчание. Постепенно настоящее имя забылось, забылся прошлый образ, всё поглотило забвение. Уже никто не знал, что ты молчишь, все называли тебя Тишиной.

Молчание, тишина… Хрупкая грань между ними. Не каждый разглядит, не каждый поймёт, что за глухой стеной мечется крик. Дикий и всепоглощающий.

Моя бедная богиня, я придумала тебя именно после того, как крошечный Мир внутри моей Вселенной, едва зародившись, умер. Два года после этого я, не замечая того, падала в бездну. И целый год потом, осознав, вытаскивала себя, выкарабкивалась.

Второе сотворение Мира разрешилось Чудом. И это Чудо помогает мне сейчас держаться. Только благодаря ему я не падаю в пропасть.

А может, уже закалилась. Ты знаешь, богиня, человек ко всему привыкает. И если знать, что будет удар и боль, то можно заранее стиснуть зубы и встать в защитную стойку. Ни удара, ни боли не избежать, но можно уменьшить их хоть на чуть-чуть и удержаться на ногах. А это не так уж и мало.

Третье двойное рождение Миров, которое закончилось остановкой, я переживала очень ярко, бурно, истерично, но все процессы, что в первом случае заняли три года, в этот раз длились всего шесть месяцев.

Четвёртая попытка, закончившаяся отторжением, повлекла за собой часовую истерику и убийство надежды. Поверь, эта дурная псина только мешает.

Сегодня остановилось пятое сотворение. Но у меня теперь крепкая броня, богиня. Сжать руки, сузить глаза — и двигаться дальше танком сквозь чёрную полосу. Только вот слёзы ещё остались. Тихие слёзы да безмолвный, наполняющий душу крик. Твой крик.

Наш крик.

Знаешь, богиня, я придумала тебя такой, но ведь никогда не задавалась вопросом: а какой ты была до того, как узнала о тайне? Богиней чего ты являлась? Как тебя звали?

Думаешь, это забывчивость? Банальная невнимательность творца? Нет, богиня, это — страх. Я просто боялась. Боялась признаться самой себе.

Моя молчаливая богиня Тишины, моя бедная богиня Жизни… Прости меня. Я нарисую твой новый портрет. Когда смогу. Когда дойду.

Когда эта бронированное железо вновь станет руками, а эти бойницы снова превратятся в глаза.

Преслер М. aka Mari-ka

17 января 2014 г.

_________________________________________

В миниатюре фигурирует этот рисунок: http://on-dori.deviantart.com/art/Sidzukeno-161394883

Я еду в трамвае. В старом, пыльном, полупустом трамвайчике. Грязные стёкла, потрескавшаяся пластмасса сидений, затёртые до блеска металлические поручни.

Напротив сидит и дремлет кондуктор. Вязаная шапочка сползла набок, и из-под неё выбиваются наружу обесцвеченные кудряшки. Следы помады на искусанных губах. Бабушка устала, бабушка спит.

Чуть дальше у окна притулился старичок в потёртой кожанке и кепочке. Лицо у старичка точно сморщенное яблоко с глазами-бусинами.

Ещё через два сидения, в стороне, сидит молодая женщина. Ухоженная, красивая, и чем-то озабоченная. Между бровями залегли морщины, лицо напряжено.

А в самом конце — парочка в обнимку. Слушают музыку, поделив наушники.

Обычный трамвай. Обычный день. Обычная поездка.

Трамвай останавливается, и тут входишь ты.

Старенькое пальто, портфель в руках. Волосы давно не стрижены и седы, но в седине промелькивают нити золота и горят на солнце. А глаза ясные-ясные, голубые-голубые. Как небо.

Ты смотришь на меня, улыбаешься так светло и радостно.

А я задыхаюсь.

Потому что внезапно понимаю — это всё сон. Просто сон.

Тебя нет уже два года.

Преслер М. aka Mari-ka

20 апреля 2015 г.