Ночной гость (джен)

На закате Сулимэль последний раз обошла дом снаружи. Закрыла деревянные ставни; зайдя внутрь, задвинула на них засовы.

Что-то неясное беспокоило хозяйку хутора. За год, проведенный без мужа – Берегонда, как и других мужчин, князь призвал весной семьдесят четвертого – она привыкла к вечной настороженности. Научилась спать, что твой караульный, чутко-чутко. Не расставалась с топором, держала у входа лук и запас стрел. Могла определить, когда можно прогнать чужака, а когда стоит и затаиться с детьми в землянке за домом. Убивать Сулимэль тоже научилась – осенью в яблоневом саду появились два холмика, за зиму они просели и стали незаметными.

Все было как обычно – были причины быть настороже, не было причин беспокоиться больше обычного.

Разве что собаки. Сулимэль могла бы поклясться, что не будь Рыжий привязан на длинную цепь, он уже удрал бы. Рыжий вообще был трусоват. Именно поэтому он был обучен лаять на чужаков, подавая знак хозяевам, в то время, как Седой и Ворон молча набрасывались на незваных гостей. А все же не было такого, чтоб Рыжий брехал полдня, до хрипа. И от страха он всегда в будку прятался, а не пытался сорваться с цепи.

Два других пса тоже были неспокойны. Седой лежал у входа и рычал, Ворон, то и дело принюхиваясь, ходил неподалеку.

Самой Сулимэль ужин в горло не лез, но детей она заставила хорошо поесть. Если придется уходить в неизвестность, то лучше это делать на сытый желудок. Только бы дотянуть до рассвета – в темноте слуги Короля-чародея видят не хуже, чем засветло, а шансы встретить их днем сильно меньше. Но если дело будет совсем плохо – что ж, тогда Дамроду и Алмиэль предстоит пуститься в путь раньше, а она, Сулимэль, отвлечет врагов и выиграет для своих детей время. Далеко ли смогут уйти ее шестилетний сын и четырехлетняя дочь? Об этом Сулимэль не хотела думать.

— Мы сегодня не будем спать? — уточнил Дамрод.

— Да, сынок.

— Пойдем в землянку?

— Нет. Если что – уходите через…

— Окно с другой стороны, — закончил за нее сын. – Но почему?

— Сегодня так нужно, Дамрод, — Сульмиэль обняла детей. – Это сложно объяснить.

Разумом Сульмиэль понимала, что стоило бы погасить свет и спрятаться вне дома, а сердцем чувствовала, что идти в землянку этой ночью не стоит.

Рыжий окончательно охрип, но продолжал время от времени подавать голос.

Сулимэль посмотрела на часы. Почти полночь. Хорошо, что уже апрель. Ночи короче, светает раньше. Интересно, подумала она, как сейчас в Бри? Если они выйдут из дома рано утром, к вечеру уже будут в поселке. Верхом было бы быстрее, но одну лошадь Берегонд забрал, уходя на войну, а вторую в начале зимы сожрали орки. К счастью, орки спешили, так что и землянку не нашли, и дом не подожгли.

В Бри Сулимэль с детьми последний раз была в марте. Тогда она и узнала, что Форност захвачен. В самом Бри всем распоряжался новый староста, из местных, но верный ангмарцам – то ли родичи у него были с той стороны, то ли еще что. А что сейчас в Бри, Сулимэль не бралась и предполагать. Может, и нет уже поселка – подняли жители бунт, к примеру, а король-чародей и приказал все сжечь. Или в городе теперь ангмарские переселенцы живут, а местных выгнали на север. Если по столбам не развешали. Что ее с детьми ждет, если все так?

Сулимэль встряхнула головой, прогоняя подобные мысли. Все будет хорошо. И с Бри, и с хутором. Вот уже и полночь, а ничего страшного не случилось. Рыжий, кажется, окончательно выбился из сил и уснул. Ворон лежит справа от порога. Седой слева. Может, что-то было, но уже прошло мимо? Колдовство какое, или сам Ангмарский король в пяти верстах проезжал. А предчувствия могли и обмануть. Все однажды случается в первый раз. Сказалась усталость, постоянная тревога.

Дамрод задремал, сидя на стуле и положив голову на стол. Алмиэль умостилась в единственном кресле. Да и сама Сулимэль прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Из полусна ее вывел визг Рыжего. И тут же залаяли два других пса. Залаяли, зарычали, да так, как никогда в жизни. А вот Рыжий молчал.

Сдох, — поняла Сулимэль. – Началось.

Кроме истошного лая собак, звуков с улицы не доносилось. А ведь вышколенные псы уже должны были наброситься на незваных гостей, повалить на землю. И это не могло произойти бесшумно.

Ворон и Седой затихли одновременно.

Присоединились к Рыжему. Догоняют его на неведомом пути, куда уходят собаки.

Сулимэль положила стрелу на тетиву. Что бы там ни было…

— Разве так верные псы встречают хозяина, — раздалось снаружи.

Сулимэль застыла. Не узнать этот голос было невозможно.

— Разве так любящая жена встречает мужа? – продолжил пришелец. — Запирает окна и двери, спускает собак, а за поясом держит топор? Всего год меня не было, и мне уж не рады в родном доме?

Сулимэль оглянулась. Дети спали. Нет, не стоит их будить сейчас. Не стоит им слышать этого всего.

— Кто ты или что ты? – она сделала шаг к двери.

— Неужели ты забыла мой голос? Так открой, может, вспомнишь того, кому клялась в вечной верности.

Горечь в голосе. Может, это и вправду Берегонд? Чудом выжил – говорили же в Бри, что часть артедайнского войска оттеснили к Синим горам. А собаки не лают, потому что признали.

Сулимэль положила стрелу на пол и притронулась к верхнему засову.

Нет. Если бы псы узнали хозяина, сейчас крутились бы возле него. Радостно повизгивали бы. Не Берегонд это. Наваждение.

— Что ты сделал с…

— Нашими собаками? Погладил.

— Тогда почему я их не слышу?

— Спят они. Устали за день. Отчего бы им не отдохнуть, раз хозяин вернулся?

— Разбуди хоть одного.

— Крепко заснули. Не выдержали сердца собачьи радости. А есть ли сердце у тебя, любимая, коль держишь меня на пороге?

Сулимэль отшатнулась от двери.

— Я не знаю, кто ты, но не мой муж.

— И все же я – он. Мое имя Берегонд, твое Сулимэль. У нас двое детей, Дамроду было пять, когда я уходил, Алмиэль – три. Этот хутор достался тебе от тетки, которая перебралась к твоим родителям. У меня же не было за душой ничего, кроме любви к тебе, но твоя родня не сказала и слова против нашей свадьбы. Хватит этого, чтоб ты вспомнила меня? У тебя большая родинка между грудей, ты стесняешься ее. Первым словом Алмиэль было «дудка». Дамрод…

— Не надо!

По щекам Сулимэль текли слезы.

— Я… верю. Верю.

— Тогда открой.

Сулимэль снова притронулась к засову. Тот, кто за дверями, по крайней мере был Берегондом. Чем бы он не стал… она должна посмотреть на него. Может, действительно псы умерли от радости? Или чары на нем какие, и ему помощь сейчас нужна. Помощь, а не от ворот поворот. И если жена не поможет ему – то кто тогда? Она лишь посмотрит, а если что – быстро закроет дверь.

Сейчас. На счет три…

Ее обдало могильным холодом. И этот запах…

Но закрыть Сулимэль не смогла. Так и стояла на пороге, не в силах отвести взгляд. Перед ней стоял Берегонд. Лицо его, серо-зеленое, распухшее, не было лицом живого человека. Шею пересекал фиолетовый след от веревки, на животе запеклась кровь.

— Я выжил в бою, и они решили меня повесить, — объяснил Берегонд. – Но я же пообещал тебе, что вернусь.

— Ты… — в горле у Сулимэль пересохло. – Ты же мертв!

— Брось, ты это знала, как только услышала мой голос за дверью.

— Я… надеялась.

— Впусти меня. Холодно. Видишь, плащ мой совсем прохудился. Помыться бы… земля налипла. Черви донимают…

Сулимэль оглянулась. Это было безумием, но несмотря ни на что она была почти готова броситься на шею гостю, и будь что будет. Но дети… Она не может оставить их сиротами просто потому, что не устояла перед их мертвым отцом. Да и что будет дальше? Останутся ли в мире живых, обняв отца? Три собачьих трупика во дворе уже есть, и кто возьмется утверждать, что людей не постигнет та же участь?

— Ты не можешь войти сам. А я не дам тебе позволения. Прости.

— Хоть на детей посмотреть…

— Я отойду. Смотри через проем.

Сулимэль отодвинулась к стене.

Повисло молчание.

— Да… выросли. Алмиэль совсем взрослая. Поближе бы рассмотреть их. Пусти меня.

— Нет, — сглотнула Сулимэль.

Она не может рисковать. Да, это Берегонд. Но если есть чары, которые заставили мертвеца ходить, кто знает, нет ли чар, которые заставят его убить родных? На что способен Ангмарский чародей? Может, сейчас затих, а потом дернет за невидимые ниточки – и Берегонд прикоснется к детям.

— Если бы ты знала…

— Молчи! Если бы ты знал, как я хочу сказать тебе «да»!

— Разбуди их. Подведи к порогу. Я только посмотрю…

— Думаешь, им стоит видеть отца в таком виде?

— Наверное, нет, — кивнул Берегонд.

И снова тишина.

— Что же мы будем делать? – вздохнула Сулимэль. – Рано или поздно рассветет.

— Если солнце коснется меня, мне конец. И почему-то я знаю, что смерть эта не будет безболезненной.

— Спрячься в землянке, — выпалила Сулимэль и осеклась. Если солнце не убъет Берегонда, следующей ночью кошмар повторится. Уйдет – он будет ее преследовать. И рано или поздно она сдастся. Она уже почти сдалась.

— Ты же сама этого не хочешь, — словно прочел ее мысли Берегонд.

— Это наверняка заклятие. Должен же быть кто-то, кто может его снять.

— И что будет? Живым я точно уже не стану. А быть изгнанным из тела — солнцем или чарами — боюсь. Что если мой дух останется бесплотным – теперь уже бесплотным – рабом Короля-чародея? Как те, что в курганах Тирн Гортад. Тогда я приду и против своей воли буду преследовать тебя во снах. А когда ты умрешь, а я останусь здесь, то мы не встретимся там, куда, говорят, уходят люди…

— Стой. Ты говоришь, что пришел из-за клятв мне? Тогда я освобождаю тебя от всех тех клятв и обещаний, что ты давал мне!

Берегонд остался стоять где стоял.

— Кажется, не помогло. Ты точно уверена, что это не пустые слова? Что ты действительно готова была освободить меня? Или ты говорила не вполне искренне, или этот способ не работает.

Сулимэль вздохнула.

— Кажется, я не могу отпустить тебя. В глубине души хочу, чтоб ты остался. Чувствую свою вину…

Договорить Сулимэль не успела, услышав шаги позади себя.

— Дамрод?

— Мама? Папа?

Сулимэль едва успела схватить сына за одежду, не давая ему выскочить на улицу. Впрочем, Берегонд тоже отшатнулся.

— Папа, почему ты не заходишь?

— Мне нельзя, сынок, — Берегонд закутался в плащ.

— Папу проклял злой колдун. Ему нельзя к нам, а то случится несчастье.

— А, — протянул Дамрод. Кажется, этого объяснения ему хватило, а что именно произошло, он не понял.

— Знаешь, я разбужу Алмиэль, — вдруг произнесла Сулимэль. – Мне вдруг подумалось… Ты ведь нам всем клялся. И отпустить тебя должны мы все.

— Не знаю. Что если ты ошибаешься? Я хочу ее увидеть, но она испугается.

— Мы должны попробовать.

Сулимэль взяла на руки дочь, поднесла к двери. Алмиэль открыла глаза, но еще не окончательно проснулась.

Берегонд протянул было руку, но одернул себя.

— А ты будешь такой же красавицей, как мама. И такой же умницей.

Сулимэль сглотнула. Рассвет приближался.

— Дети, вы должны попрощаться с отцом. Просто скажите, что отпускаете его. И больше не будете ждать. Мы встретимся еще, но теперь он будет ждать нас.

Алмиэль потерла глаза. Она не очень понимала, чего от нее хотят, но повторила то, что ей сказали.

— Прощай, папа.

— Прощай… — Дамрод отвернулся, пряча слезы

— Не стесняйся, сын. Нечего здесь стесняться. Глупости это.

— Прощай, любимый. Нынче нам идти врозь.

Берегонд все так же стоял перед ними. Не помогло.

Сулимэль поставила дочь на пол и, повинуясь внезапному озарению, сделала шаг вперед.

— Не делай этого, — Берегонд выставил руку вперед.

И упал. Вернее, упало лишь полуистлевшее тело.

Сулимэль опустилась на колени, взяла его руку, поцеловала.

Она знала, что ее муж сумел освободиться. Не хотел оставить детей сиротами, не захотел забирать ее… справился с собой и последний из семьи освободил себя от клятвы.

— Папа умер. – Дамрод обнял Алмиэль. Та разревелась.

— Папа умер, чтоб мы жили, — произнесла Сулимэль. – Помните об этом. Всегда. И папа… папа победил самого Короля-чародея. А, значит, вам придется быть достойными своего отца.