Я есть Грут (гет)

Они падали. Это было удивительно и невозможно, космические корабли во всей вселенной уже несколько столетий не терпели бедствия без веской на то причины – либо поломка, либо атака врага, но никак не банальный отказ двигателей у самой поверхности планеты. Хорошо хоть высота была небольшая и падение не продлилось долго, всего несколько секунд паники, за время которых Шнырь успел навернуть только два или три круга по рубке корабля, и отнюдь не мягкое соприкосновение с поверхностью.

Упали удачно – на мощное отдельно стоящее дерево, чья ветвистая крона полностью погасила энергию падения и нанесла обшивке корабля лишь косметические повреждения. Только одна самая толстая ветка пробила обшивку и теперь торчала поцарапанным обломком прямо перед креслом Грута. Ветка выглядела абсолютно заурядно, но из-за характерного узловатого утолщения на её конце создавалось ощущение, что это не безжизненная деревяшка, а перископ подводной лодки.

Вылезти из корабля получилось не сразу, сначала пришлось поймать и усадить в клетку неугомонного песца, с подачи Ракеты уже прозванного Шнырём, за которым команда и прилетела на родную планету Питера. Удивительно, но за эту суетливую белую зверушку Бенисио Дель Торо обещал заплатить целых тридцать тысяч – вроде как нигде больше в галактике подобные не водились, а желающих лететь на отдаленную от транспортных магистралей планету, заселённую отсталой цивилизацией, было не так уж и много.

Пока возились с песцом, пока надевали непривычную для всех членов команды утепленную одежду, пока открывали двери шлюза, пока спускались вниз с пятиметровой высоты – Грут выглядел задумчиво и даже не подумал предложить остальным свою помощь, – пока пялились по сторонам, раскрыв рот, прошло не менее пятнадцати минут, и за это время навстречу Стражам Галактики уже вышла целая процессия аборигенов.

Оказалось, что приземлилась команда героев не в дремучем лесу, над которым, по их собственному мнению, они пролетали, а вблизи огромного каменного строения, которое оказалось обитаемо. И не просто обитаемо – многочисленные окна светились неровным светом, и почти из каждого торчали головы подростков: где один, где два, а где и целый десяток пацанов и девчонок от совсем сопливых до уже практически взрослых. Все они с недоуменным восторгом уставились на по привычке выстроившихся в одну линию: Питера Квилла, Гамору, Дракса, Ракету и Грута. А напротив героев сгрудилась куда менее внушительная группка взрослых людей в странных одеяниях. Хотя… каких только одежд не встретишь в галактике.

Встречающие неуверенно переминались с ноги на ногу, ёжась на морозе и сжимая в руках небольшие палочки, никак не походившие на оружие. Причем смотрели они не столько на пассажиров потерпевшего бедствие космического корабля, сколько на сам корабль или даже на дерево, на котором он повис. Воинственными они совершенно не выглядели, и Питер решился на переговоры.

С предводителем встречающей стороны, высоким седым старцем с длиннющей бородой, заправленной за пояс, на удивление легко удалось найти общий язык. Он даже извинялся и утверждал, что падение корабля это не случайность, а закономерность. И для взлёта им необходимо переместиться буквально на километр в сторону от замка, так он называл то самое каменное строение, — мол, там двигатели заработают. С транспортировкой корабля старец тоже предложил помочь и, не дожидаясь согласия или отказа, направил на Милано свою палочку и произнес какие-то слова.

Корабль дернулся, начал подниматься вверх, но через секунду остановился и больше уже не двигался, несмотря на все усилия старца. Борьба неведомой силы, подчинявшейся предводителю местных, и неведомой силы, удерживавшей корабль на месте, продолжалась минут пять, пока первая сила не сдалась.

И тогда внезапно отмер Грут, который простоял все это время в одной позе, не шевеля даже самым маленьким листочком. Он сделал три шага в сторону корабля, расставил пошире ноги и начал расти, протягивая руки к Милано. Со стороны замка раздался многоголосый возглас удивления, а из-за спин взрослых выскочил парень с какой-то коробкой в руках и начал поливать Грута вспышками света. Ракета дёрнулся было направить на него свой бластер, но понял, что вспышки не причиняют его другу никакого ущерба, и остановился.

Грут благополучно дорос до Милано, обнял его удлинившимися руками и начал расти дальше, снимая корабль с веток дерева. Никакого сопротивления он не встретил и уже через пару минут поставил Милано на землю. А сам уменьшился до своих обычных размеров, снова развернулся к дереву и замер на месте.

Друзья, привыкшие к его странному и не всегда объяснимому поведению, не стали его беспокоить, а предложили старцу ещё раз попробовать применить свою палочку. В этот раз сила палочки справилась с задачей и удивительная процессия, состоявшая из космического корабля и нестройной колонны землян и инопланетян, прошествовала в сторону от замка. Далеко не пошли — через десять минут неспешной ходьбы старец остановился и поставил корабль на снег. Милано с не выдвинутыми опорами покачнулся на пузе и накренился. Ракета вскрикнул что-то нецензурное и запрыгнул в открытый люк корабля, а Питер попросил старца ещё раз приподнять над землей многострадальное чудо техники.

Несмотря на всю внешнюю доброжелательность старца и остальных аборигенов, чувствовалось, что они очень сильно нервничают. Похоже, что гостям здесь были не очень-то и рады. О чем Гамора прямо и заявила – она всегда предпочитала просто подраться и разойтись, чем стоять и часами злобно переглядываться, не решаясь на атаку.

В ответ старец ничуть не смутился и не попытался схватиться за свою палочку, а просто пояснил, что стоящий невдалеке замок – это школа и там сейчас остались без присмотра взрослых несколько сотен подростков. Причем произошло это в самый неподходящий момент, в разгар празднования местного дня всех влюблённых, когда молодежь ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. Все сопровождающие старца согласно покивали и в очередной раз взволнованно обернулись на свою школу.

Питер тут же заверил местных, что они могут отправляться к своим ученикам, и что они с друзьями улетят отсюда сразу же, как только заделают дыру в корпусе и затащат на корабль оставшегося у места падения Грута.

Им поверили, и дальше дела пошли своим чередом. Дракс и Питер чинили обшивку Милано, Гамора ловила по снегу прогрызшего клетку Шныря, а Ракета отправился за Грутом.

* * *

Спокойно улететь команде героев галактического масштаба не удалось. У Питера постоянно мерзли пальцы, и он не мог нормально орудовать сваркой, у Дракса на морозе внезапно начали чесаться татуировки, и помощник из него был весьма посредственный. Песец успешно маскировался в снегу, который был для него естественной средой обитания, а охотникам доставлял массу неудобств, и Гомора никак не могла его поймать, хотя и не давала убежать далеко или надёжно спрятаться – тепловизор ведь так просто не обманешь. А Грут надёжно застрял у того самого дерева, с которого снял Милано – создавалось ощущение, что он там пустил корни и никуда больше двигаться не собирался. Ракета долго пытался до него достучаться, пока его не вызвала себе на подмогу Гомора.

А ещё подростки из замка постоянно норовили пообщаться с гостями школы. Неведомо как выбираясь за пределы строения, они пытались приблизиться то к кораблю, то к Груту, но постоянно попадались в руки стремительно летающему над снегом мужчине в черной развевающей на ветру одежде, выслушивали длинные грозные отповеди и препровождались обратно в замок.

Мучения продлились почти сутки и завершились как-то все разом. Питер наконец-то домучил дыру и убрал инструменты, Ракета с Гоморой окружили песца в особо глубокой снежной норе, где он чувствовал себя в безопасности до самого последнего момента, и смогли его поймать. А Грут сам собой ожил, вытащил из земли все корни и подошел к кораблю ровно в момент запуска двигателей.

Школьники так и не смогли рассмотреть поближе странную зеленую женщину, разумного енота и подвижное дерево, неизвестно как усмирившее Дракучую Иву.

А весной рядом с самым свирепым деревом всей магической Англии проклюнулись молодые всходы с продолговатыми зелёными листочками, которые даже на самом сильном весеннем ветру колыхались в своем собственном ритме.