Гарри Поттер - наёмник и маг-ликвидатор (джен)

В уединении, где мы хотя бы одни — Лорд Байрон

Азкабан — примерно 6 июня 1998 года

В это время года солнце встаёт слева от зарешёченного окна, которое смотрит на северную Атлантику. Месяцев девять в году в этом окне вообще не видно солнца. Оно на высоте шести футов от пола и всего-то около шестнадцати дюймов шириной. Каменная стена толщиной почти в фут, и увидеть солнце не так-то просто — надо подпрыгнуть, схватиться за нижний край окна и подтянуться. Прямые солнечные лучи в мою камеру не попадают никогда — мне приходится практически прижиматься лицом к прутьям, чтобы почувствовать на коже солнечный луч и увидеть хоть немного света.

Судя по отметкам на стене, я провёл здесь пятьсот двадцать девять дней. Думаю, что где-то так и есть, хотя раньше, когда дементоры собирались у моей камеры, их объединённая аура была настолько мощной, что я терял сознание. Полагаю, каждый раз я отключался на несколько часов, но не уверен. Впрочем, чёрт с ним, неважно.

Я понимаю, что провёл в тюрьме почти всю жизнь. Сначала были восемнадцать месяцев с родителями, пока сумасшедший колдун не убил их из-за пророчества какой-то чокнутой ведьмы. Потом девять с половиной лет я жил у Дурслей в чулане под лестницей, а затем получил передышку на десять месяцев — на учёбу в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. По истечении этих десяти месяцев приходилось возвращаться в тюрьму. А теперь я провёл уже почти восемнадцать месяцев в Азкабане.

Вы спросите, что всё это значит? Мне почти восемнадцать — и всё это время, кроме шести лет, я так или иначе был в тюрьме. Впрочем, наверное, и эти годы стоит включить в общий срок — можно ли считать свободой то, что было только иллюзией?

У надзирателей в Азкабане жестокое чувство юмора — в моей камере когда-то сидел мой крёстный. Они не знают, что Сириус был невиновен, и издеваются надо мной — каково сидеть на том же месте, где и человек, который «предал» моих родителей? А мне очень нравятся надписи, которые он оставил на стенах. Оказывается, крёстный писал прекрасные неприличные лимерики.

Эти лимерики и мысли о родителях и Сириусе помогают выживать на курорте Азкабан. Мысли о них однажды спасли меня от Волдеморта, а потом те же мысли защитили от холода дементоров.

До этого момента я был полной развалиной, думаю, уже очень близкой к тому, чтобы сойти с ума. В трёхтысячный раз просматривая свои худшие воспоминания, я вцепился в образ Сириуса — как тогда, на Рождество он пел песню о гиппогрифе. Мне уже было плевать, выживу я или нет. Мне просто хотелось покоя.

Меня словно бы омыло волной тепла и умиротворения, в которой я почти растворился, наслаждаясь забытыми ощущениями. Я слышал, как дементоры ломятся в дверь, но не отвечал. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но я чувствовал, как они всё больше злятся.

Я открыл глаза и увидел, что в коридоре у моей камеры собралась целая толпа этих проклятых тварей. Наверное, здесь был весь контингент Азкабана. По-прежнему умиротворённый до самой глубины души, я сказал два слова, почти прошептал их:

— Экспекто Патронум.

Настоящие Мародёры снова вышли порезвиться. Сохатый поднимал их на рога, Лунатик рвал на клочки, а Бродяга удовольствовался тем, что хватал за край плаща и стягивал его.

В этот день я узнал три факта.

Во-первых, эффективность Патронуса зависит от силы позитивных эмоций. Это заклинание питают не воспоминания, а чувства — ну и, конечно, изрядная доля магической энергии.

Во-вторых, я могу творить настоящее волшебство без палочки, а не только случайно надуть тётушку Мардж или что-то в этом роде. Риддл и Дамблдор тоже так умеют, возможно, и некоторые другие маги тоже, но в Британии я таких больше не знаю.

А в-третьих — самое главное: никогда, никогда, НИКОГДА не пытайтесь представить себе, что у дементора под плащом. Я это видел, и мне до сих пор снятся кошмары.

С тех пор дементоры обходят мою камеру десятой дорогой, а я по-прежнему вызываю Патронуса хотя бы раз в день. Заклинание держится недолго, но со мной остаётся что-то из его позитивной энергии, и она помогает бороться с мраком тюрьмы и с темнотой в моей собственной душе. Словно воздух становится свежее. Думаю, люди-тюремщики, которые иногда проходят мимо моей камеры, злятся, видя, что у меня хорошее настроение.

Вас удивляет, что я не воспользовался беспалочковой магией, чтобы сбежать?

Я могу выйти из камеры, но набор охранных чар и магических ингибиторов не даёт мне покинуть блок. Охранные чары привязаны ко мне. Подозреваю, что Дамблдор нашёл способ повернуть кровную защиту внутрь. Когда я пытаюсь подойти к выходу из блока, дверь исчезает. Наверное, ингибиторы не дают мне просто снести её.

Ты поставил хорошую ловушку, старый ублюдок.

Поэтому обычно я сижу в камере, закрыв дверь, хоть она и не заперта. Однажды, уже открыв возможности беспалочковой магии, я вышел погулять, и дементоры бросились ко мне за поцелуем, как толпа обезумевших девочек-фанаток. Мне едва удалось заскочить в камеру и захлопнуть за собой дверь. Сейчас я соблюдаю осторожность, когда мне хочется размять ноги, а всё остальное время провожу в камере, закрыв дверь.

Кроме дементоров, у меня есть ещё одно развлечение — я регулярно лазаю в перекрученные мозги бедного Томми Риддла. Я никогда не забывал, что я в камере, по-прежнему чувствовал голод, но при этом проводил долгие часы, наблюдая за тем, что вытворяют Риддл и его полоумные Смертодрочеры.

Не стоило мне видеть, какие номера выкидывает Беллатрикс, когда у неё есть палочка и благодарная публика. В самом деле, не стоило. В тот день мне хотелось стереть себе память.

С другой стороны, я высосал из воспоминаний Томми все знания, которые он накопил в школе и почти за шестьдесят лет после выпуска. Он и в самом деле великий волшебник. Они с Гермионой сражались бы на равных за первое место на курсе. Окончив школу, Риддл учился по всему миру, в основном в магических районах Египта и в Месопотомии, а потом на Гаити — именно там он отыскал проклятье, которое наложил на должность преподавателя ЗОТИ. Теперь я знаю, как его снять, но вряд ли кому-нибудь об этом скажу.

А самое главное — я сразу же и понимаю всё то, что вытягиваю из мозга Риддла. Неким странным образом, я теперь Том Риддл, которому за семьдесят, но с телом и сознанием Гарри Поттера. У меня больше магической силы, чем у Риддла, но он крепче благодаря ритуалам, которые провёл над собой. Он может сражаться, даже если его очень тяжело ранить. Даже после всего, что я пережил, я не пойду на то, чтобы принести в жертву девственницу в момент её семнадцатилетия. Я не стану такое делать — как и то, что он сделал, чтобы улучшить рефлексы.

Скажем так: выражение «у него железные яйца, если он решился на такое» — это не про Риддла. Парни, бьюсь об заклад, вы уже покрепче сжали ноги. Я именно так и сделал, когда впервые наткнулся на это воспоминание. Думаю, он решил, что бессмертному размножаться ни к чему. А если добавить ко всему этому трюк, который он провернул с Тёмной Меткой, то понятно, что Риддла очень тяжело одолеть.

Я узнал, что Томми не анимаг. Он серьёзно изучил процесс в твёрдой уверенности, что будет превращаться в змею — ему очень хотелось стать коброй или изумрудным боа. Он выяснил, какая у него будет аниформа, но я не смог это увидеть — это было что-то настолько оскорбительное для Его Змеейшества, что он полностью подавил это воспоминание. Надеюсь, он обнаружил, что должен превращаться в мышь.

Мне также удалось узнать свою аниформу. Это алеутский сапсан. Однажды вечером я «подтолкнул» Тома к тому, чтобы вызвать в памяти ряд возможных аниформ. Все подвиды сапсанов славятся способностью нырять с большой высоты, устремляясь за добычей. Иными словами, это прекрасная аниформа для ловца который почти идеально исполнил финт Вронского, впервые сев на метлу — и вообще знает, что такое финт Вронского.

Разумеется, летать здесь я не могу, даже до окна — слишком мало места для моего размаха крыльев. Но превращаться иногда — это весело, а в тюрьме не стоит пренебрегать развлечениями.

Наверное, вы задаётесь вопросом, как я попал в Азкабан. Меня подставили? Нет. Я действительно совершил то, за что меня посадили. Меня предали те, кого я звал семьёй и друзьями? Ответ прост — нет. Но когда это жизнь Гарри Поттера была проста?

Как я уже сказал, я был виновен. Я убил Драко Малфоя и двоих его горилл — зарезал их, как свиней. Туда им и дорога, больше я об этом не жалею. Говорят, тюрьма меняет человека.

Почему я убил этого маленького ублюдка? Всё началось в Хогвартс-экспрессе перед шестым курсом. Я подслушал, как Малфой хвастается своим головорезам, что ему дали задание убить Дамблдора. Я попытался предупредить директора, но он заверил меня, что у Снейпа всё под контролем.

Я, храбрый и безрассудный гриффиндорец, начал следить за Малфоем, надеясь поймать его с поличным. Друзья пытались меня удержать. «Ты должен верить Дамблдору, — повторяла Гермиона. — Он же сказал тебе, что профессор Снейп всё уладит». Рон её поддержал — думаю, потому, что он хотел её поддержки в ответ. Джинни была занята с Дином где-то в чулане для мётел, Невилл хотел помочь, но Гермиона его отпугнула. Луна? Я очень её люблю, но она просто не может быть незаметной.

Стычка началась, потому что мы с Малфоем были совершенно безнадёжными идиотами. В конце концов, мы оба брали пример со старших. Малфой был полной сволочью, но он дрался потому, что так его учили Люциус и Томми. А меня учил Дамблдор. Мы сражались за одно и то же Дело, хоть и по разные стороны.

Я наткнулся на Малфоя и его прихлебал, когда они украдкой пробирались в Выручай-Комнату. Он засёк меня с помощью обнаруживающих чар, и мы немедленно начали бросаться друг в друга заклятьями. Я даже не уверен, что он знал, с кем сражается. Я запустил Костеломным Проклятием Малфою в колено, но оно попало в шею очень неудачно упавшему Гойлу. После этого Малфой и Крэбб начали швыряться Смертельными Проклятиями. Вспоминая об этом сейчас, я поражаюсь, как у них хватало сил на несколько проклятий подряд. Но никто не учил их сражаться — они стояли на одном месте, словно в дуэльном клубе.

Я швырнул Крэбба через весь холл и через перила. Позже я узнал, что Филч стоял у подножья лестницы, когда Крэбб упал в двух футах от него. Жаль, я не видел, какое у него было лицо, когда Крэбб шлёпнулся прямо перед ним. Я потом видел, что там было — неаппетитное зрелище. Филч немедленно подал в отставку.

Малфой умер от потери крови — я приложил его режущим заклинанием, найденным в учебнике по зельеварению, который дал мне Слагхорн. Одно заклятье вспороло ему живот, а второе отсекло левую ногу по самое бедро. Он истекал кровью из рассечённой артерии, пытаясь придерживать вываливающиеся внутренности, а я стоял и смотрел, как он умирает — и время словно застыло. Через считанные секунды после того, как белобрысый урод отправился к своему «следующему великому приключению», появились Дамблдор и Снейп. У Снейпа была чуть ли не истерика, когда он попытался доставить тело Малфоя в Больничное Крыло. А Дамблдор просто наградил меня разочарованным взглядом и спросил, что произошло. Я рассказал ему всё.

Следующее, что я помню — меня судят за три убийства. Обвинитель назвал это актом мести за смерть моего крёстного. Нарцисса великолепно играла убитую горем мать — а может, и не играла. Некоторые мои однокурсники дали показания, что я бываю очень агрессивен. Наверное, это синдром чётного года.

Ремусу, зарегистрированной тёмной твари, не позволили свидетельствовать. Рон пытался помочь, но такая линия защиты, как: «Это же Малфой! Наверняка этот скользкий змей задумал какую-то гадость!», совершенно не убедила суд, состоявший из бывших слизеринцев. Но наблюдать за этим было забавно, и я ценю его попытку.

Гермиону вызвали как свидетеля обвинения. Она, хоть и неохотно, рассказала, что пыталась удержать меня от слежки за Малфоем, потому что я мог сделать что-нибудь необдуманное. А потом только усугубила ситуацию, попытавшись как-то это оправдать. Судья остановил её, когда она начала лепетать что-то о том, как мы спасли Сириуса и Клювокрыла.

Я не виню её. Она просто не умеет врать и не может удержаться, если уж откроет рот.

В конце концов, всё свелось к тому, что у меня не было никаких доказательств незаконной деятельности Малфоя. Тёмной Метки у него не было. Обвинитель даже сумел убедить суд, что Малфой просто защищался, потому что кидаться Смертельными Проклятиями они начали уже после смерти Гойла. О других тёмных заклятьях, которые они использовали до этого, никто даже не упомянул.

Мне дали три пожизненных срока в солнечном Азкабане. Тот самый Магический Мир, который прославлял меня за сопротивление Фаджу, теперь снова осуждал меня как тёмного мага. Тупые бараны. Они что, не понимали, что идёт война? Да, я убил троих вражеских бойцов. Я ненавидел Малфоя, но даже я готов был отдать ему должное.

После вынесения приговора Томми закатил трёхдневную вечеринку. Магловские «гости», к счастью, дожили только до конца второго дня. Я видел, как развлекаются оба старших Малфоя. Веселье Нарциссы выглядело несколько натужным, но Люциус быстро справился со своим горем. Риддл пообещал вознаградить его за гибель единственного сына содержимым сейфов Блэков и Поттеров — когда придёт к власти, разумеется. Я думал, Малфой описается от радости. А семьям Крэбба и Гойла, как ни странно, досталась дырка от бублика.

В последний раз я встретился с Дамблдором незадолго до того, как меня переправили на новое место жительства.

— Мне жаль, что так случилось. Но я же говорил тебе, чтобы ты оставил мистера Малфоя в покое.

— Так вы действительно собираетесь позволить им засунуть меня в тюрьму? — в полном шоке спросил я. — А как же пророчество?

— Пророчество разрешится само собой, — снисходительно заверил меня Дамблдор. — Сейчас, я полагаю, надо дать тебе время подумать над содеянным. Ты всё это навлёк на себя сам, отказавшись меня слушать — и твои действия имеют последствия. Поскольку ты несовершеннолетний, то тебя поместят в блок лёгкого режима, где нет дементоров. Я могу только надеяться, что ты извлечёшь урок из этого опыта и вернёшься к Свету. — Мерлин, как ему нравится звук собственного голоса, когда он играет в доброго дедушку.

Признаюсь, после этого я совершенно слетел с катушек. Если бы не магические ингибиторы в камере, я бы точно повторил на бис номер в его кабинете после пятого курса.

— Что это значит — «вернуться к Свету»? Я пытался помешать этому ублюдку убить вас! — заорал я. У меня началась истерика. В какой-то момент я поинтересовался, не он ли был тем старым козлом, которого трахал его брат, из-за чего влип в неприятности.

Это было просто чертовски хорошо. Это воспоминание почти подходит для вызова Патронуса.

Дамблдор смерил меня фирменным взглядом «я так в тебе разочарован» и сказал:

— Боюсь, ты ушёл от Света дальше, чем я опасался.

Потом он развернулся и вышел. Через час портключ доставил меня в новый дом, и чёрта с два это был блок лёгкого режима, где нет дементоров!

Сириус продержался здесь больше десяти лет, потому что знал, что он невиновен. Я себе такую роскошь позволить не могу. Я знаю, что сделал — правильное, а не простое. У меня нет мыслей о невиновности, которые помогали бы держаться, но у меня есть мысли о справедливости.

Победить ничего не стоит, правда. Если, конечно, у вас острый глаз, гибкий ум и никаких угрызений совести. — Альфред Хичкок

Самое большое преимущество моей ментальной связи с Томми — это возможность сидеть и «читать» книги, которые прочёл он. Конечно, я уже впитал все знания, но если читать самому, то всё становится в некотором смысле более реальным.

Я «читаю» свою любимую книгу по охранной магии, где описываются кельтские охранные схемы. Они не так известны, как египетские или норвежские, но не менее хитроумны. К тому же взломщики проклятий даже в Британии изучают их довольно редко. Я пальцем «прорисовываю» эти чары в воздухе. Они не будут работать, но у меня нет другого способа потренироваться.

Я уже почти заканчиваю настраивать охранную схему таким образом, чтобы она потихоньку высасывала магическое ядро незваного гостя (да, это очень гадко), когда слышу, как тюремщики открывают дверь в конце блока. Я не могу упустить шанс их подколоть и начинаю петь, одновременно «стирая» нарисованную схему:

Никто не знает, сколько горя видел я,

И как же глубока печаль моя.[1]

У меня бас. Кто бы мог подумать?

Я оборачиваюсь, притворяясь, что очень удивился при виде пары авроров.

— Спасательная операция? Вы не похожи на космические яйца[2].

Обожаю этот фильм. На каникулах после пятого курса я посмотрел его раз пятьдесят — только он и мог заставить меня улыбнуться в то лето. Сириусу он бы тоже понравился.

— Вставай, Поттер! — рявкает типовой охранник номер один. — У тебя посетители.

Я подумываю, не устроить ли им сцену. Но, с другой стороны, заняться мне всё равно нечем. Поэтому я встаю, позволяю им надеть на меня пару наручников и вытолкнуть в холл. А там стоит Альбус «Мерцание Рока» Дамблдор с двумя дружками, Кингсли и Хмури.

— Приятно слышать, что ты укрепляешь свой дух музыкой. Музыка — это особая магия, которую мы не используем.

— Тогда задержись тут ненадолго, Дамбидур. Скоро какао-бобы начнут петь. У нас, на лёгком режиме, каждый вечер концерт.

Дамблдор не обращает внимания на первую часть и напускает на себя до отвращения страдальческий вид.

— Мне очень жаль, Гарри. В документы закралась ошибка, которую мы обнаружили только сегодня утром.

Он слегка улыбается. Чёрт возьми, тут затевается какая-то гадость.

— Но тебя выпустили под моё поручительство, Гарри. Тебе предлагается второй шанс — и это первое и последнее предложение. Настоятельно рекомендую воспользоваться этим шансом.

— Какой ещё шанс? — Я с трудом придерживаю язык — очень хочется сказать ему, куда он может засунуть это предложение.

— Ты можешь оказать магическому миру большую услугу. Ты знаешь, что я имею в виду.

— Вы имеете в виду пророчество, где говорится, что только я могу отпинать старину Змеелицего?

Хмури, Шеклболт и двое типовых охранников дружно делают резкий вдох. Похоже, пророчество всё ещё хранится в секрете. Какая прелесть. А судя по выражению лица Дамблдора, мне удалось его разозлить. Очко в мою пользу!

— Да, Гарри, я верю: ты выучил всё, что мог, и тебе пора вернуться, чтобы исполнить своё предназначение.

— А что я с этого буду иметь?

— Ты покажешь, что уплатил свой долг и вернулся к Свету! — Кажется, старый козёл искренне удивлён. А до меня доходит, что же он сказал.

— Подождите-ка! Вы знали, как Азкабан повлияет на мою ментальную связь с Томми! Вы хотели, чтобы я залез ему в мозги, и я не случайно оказался рядом с дементорами! Это вы всё устроили!

— Кажется, ты бредишь из-за соседства с дементорами, Гарри, — небрежно отмахивается Дамблдор. — Как я уже сказал, тебя поместили в этот блок по ошибке. Министр Скримджер предлагает тебе заключить магический контракт. Ты победишь Вольдеморта и получишь помилование за все преступления, совершённые в прошлом. — Он протягивает мне пергамент.

Я даю ему сменить тему, но ничего не забываю. Кровная Защита — железное доказательство, что он знал, где находится моя камера.

— Что, они наконец-то избавились от этой задницы Фаджа? — рычу я. — Простите, но я давно уже не наивный и доверчивый мальчик! Вы второй раз оставляете меня по уши в дерьме, даже не удосужившись справиться, как у меня дела! Так что теперь у меня хватает мозгов не верить, что вас волнуют мои интересы! Дайте мне прочесть этот контракт!

Напустив на себя оскорблённый и печальный вид, Дамблдор кладёт передо мной пергамент. Я без очков, но есть одно замечательное беспалочковое заклинание, которое заменяет линзы — достаточно взмахнуть рукой перед глазами. Никто ничего не замечает.

До прочтения контракта я был просто зол. Сейчас я просто вне себя от бешенства.

— Давайте говорить начистоту. Я убиваю Вольдеморта и получаю помилование…

— Да, Гарри, — соглашается Дамблдор.

Я не обращаю внимания на его слова и продолжаю говорить.

— …но меня могут судить за любые преступления, которые я совершу, чтобы убить Змеелицего. Кроме того, когда я получу помилование, то меня изгонят из Британии, а содержимое сейфов Блэков и Поттеров конфискует Министерство? Да вы там совсем рехнулись?

— Тебе предлагают шанс! — рявкает Хмури. — Ты хладнокровно убил трёх человек! Если бы не пророчество, тебя бы стоило оставить в тюрьме!

— Надо было оставить тебя в том сундуке, — насмешливо улыбаясь, отвечаю я.

— Гарри, я вынужден настаивать, — заявляет Дамблдор. — Ты должен это сделать. Ты должен принять это предложение ради благополучия всех волшебных существ.

— При одном условии, — я на мгновение замолкаю. — Я хочу, чтобы мне вернули палочку. Я знаю, что её не сломали — «ради благополучия всех волшебных существ». Палочка-сестра Волдемортовой — это слишком большая ценность.

— Она у меня. Я верну её тебе, когда настанет время.

— Нет. Положите её мне в карман. Нет палочки — нет сделки. И я оставлю её при себе. — Он вот-вот начнёт возражать. — У меня связаны руки. Я всего пять лет проучился в вашей грёбаной школе. Что я сделаю — оторву себе ягодицу? — Шеклболт улыбается, услышав это.

— Подпиши контракт, Гарри, и я немедленно положу её тебе в карман.

Я царапаю свою фамилию на контракте и чувствую, как меня связывает его магия. Дамблдор одобрительно улыбается и кладёт палочку в задний карман моих брюк. Неплохо.

Когда меня выводят из тюрьмы, сквозь охранные чары, к нам присоединяются ещё двое типовых охранников. Я впервые вижу сам остров. Какая унылая голая скала.

— Не портключ? — спрашиваю я.

— Охранные чары пропускают внутрь, но не наружу, — объясняет Шеклболт. — Мы доплывём до материка на лодке, а оттуда уже будет портключ.

Я пожимаю плечами и с наслаждением вдыхаю свежий воздух — впервые за почти два года. Они ведут меня к лодке, у которой нет двигателя. Я вспоминаю, как Хагрид забирал меня от Дурслей, и догадываюсь, что она работает на магии. Тихо сажусь в середине лодки, и меня окружают авроры. Они что, всерьёз думают, что я спрыгну в Северное море?

До побережья примерно час хода, и у самого берега я чувствую, как мы выходим за границу охранных чар. Мы подплываем к маленькой пристани, я встаю, и охранники вытаскивают меня из лодки.

— Почему вы вытащили меня именно сейчас? — спрашиваю я. — О пророчестве вы знали ещё до моего рождения. Зачем я вам понадобился на свободе? Вы сказали, что пророчество разрешится само собой.

— Теперь это уже не имеет значения, Гарри, — заверяет меня Дамблдор, улыбаясь с выражением «верь мне».

— Значит, это совершенно не связано с тем нападением Риддла, в ходе которого погибли Ремус, Тонкс, Билл, супруги Уизли и ещё дюжина членов Ордена? — небрежно спрашиваю я.

Наша группа останавливается так внезапно, что я чуть не сталкиваюсь с идущим впереди охранником.

— Откуда ты знаешь об этом? — рявкает Шеклболт. — Я тогда потерял троих своих людей!

— Томми стоял неподалёку и смотрел, — отвечаю я, пожав плечами. — А потом я слышал, что ему докладывали после операции. В основном убивали трое Лестрейнджей, но Ремуса и Тонкс убил Снейп. — Я смотрю прямо Дамблдору в лицо.

— Ты всё видел глазами Тома, — почти шепчет он.

— Ага. И я видел, как вашего «доверенного» зельевара похвалили за убийство последнего друга моих родителей и его жены, — огрызаюсь я.

Дамблдор поворачивается к охранникам, оглушает их и быстро стирает все воспоминания о том, что им не положено знать.

— Я уверен, что Северус просто воспользовался этим несчастливым стечением обстоятельств, чтобы укрепить свои позиции, — говорит он, снова повернувшись ко мне. — Что ты знаешь о планах Волдеморта?

— Тогда почему настоящий убийца не рассказал о своих заслугах? Риддл в том рейде не потерял ни одного человека, — я продолжаю гнуть свою линию, не обращая внимания на его вопрос. А Кингсли, кажется, сам готов кого-нибудь убить.

— Я поговорю об этом с профессором Снейпом, — с улыбкой доброго дедушки заверяет меня Дамблдор. — Вернёмся к вопросу о твоей ментальной связи с Томом.

Я знаю, что это совершенно бессмысленный разговор. Интересно, чем Снейп держит старого мерзавца?

— Я знаю практически всё. Полагаю, вы уже собрали все Риддловы безделушки? — При упоминании о хоркруксах на лице Дамблдора отражается неподдельное изумление. Я решаю ещё сильнее выбить его из колеи. — Кстати говоря, хотите знать, как снять проклятие с должности преподавателя ЗОТИ?

Теперь Дамблдор уже не скрывает жадный интерес во взгляде.

— Опаньки, посмотрите на часы, — бормочу я. — Пора пить чай.

И с этими словами я аппарирую. Жаль, что не могу видеть, какие у них сделались лица.

[1] Афроамериканская духовная песня. Исполнялась самыми разными певцами, в том числе Луи Армстронгом. Перевод мой.

[2] Spaceballs (в русском переводе «Космические яйца») — фильм 1987 года. Пародия на «Звёздные войны».

Я никогда не позволял своему обучению вмешиваться в моё образование — Марк Твен —

1 августа 1999 года — остров Москито, Британские Виргинские острова

Разминаясь на тёплом полуденном солнышке, я чувствую, как начинают испаряться остатки похмелья после вечеринки. Девятнадцатый день рождения был самым лучшим за всю мою жизнь. Я уверен, что даже когда я жил с родителями, его праздновали не так весело. А в прошлом году я был слишком занят, чтобы отмечать.

Натянув нос Дамблдору, я отправился прямиком в Гринготтс, предложил маленьким жадным пронырам двадцать процентов комиссии и забрал все деньги из сейфов Блэков и Поттеров, оставив в каждом по тридцать сиклей. Я перевёл средства в новый сейф на имя «Затарра» — в контракте особо оговорено, что речь не о моём личном сейфе, а о семейных сейфах Блэков и Поттеров.

Возможно, Распределяющая Шляпа была права.

Я также предложил им комиссию за продажу всей принадлежащей Блэкам и Поттерам недвижимости на Британских островах, всего двенадцать объектов. Желательно — на маггловском рынке. Оказалось, что мне принадлежит изрядный кусок Диагон-Аллеи. К моему искреннему возмущению, дом Блэков всё ещё был штаб-квартирой Ордена. Я исключил его из списка «большой распродажи» — при всём искушении продать его, это бы выдало меня с потрохами. А я не хотел, чтобы они знали, чем я занимаюсь. Ещё одним исключением стал древний Поттер-Мэнор. Я никогда не буду там жить, но, думаю, мои родители хотели бы, чтобы он остался за нашей семьёй.

Я также узнал, что остров, на котором Сириус прятался после побега из Хогвартса, принадлежит Блэкам. Там много лет никто не жил и, когда я добрался до острова, там оставалась только старая хижина. Он находится к северу от более крупного острова Вёрджин-Горда.

Звучало многообещающе — мне так нравились все намёки на девственниц[1]. Я же говорил, что тюрьма меняет человека.

Гоблины снабдили меня документами на имя Роберта Затарры, включая водительские права и паспорт. В паспорте были даже подлинные въездные штемпели за три поездки. Кроме того, мне забронировали билет до Сан-Хуана в Пуэрто-Рико, а оттуда место на рейсе до Тортолы. Короче говоря, гоблины дерут втридорога, но работают очень качественно. .

Прилетев на Тортолу, я провёл несколько недель на прелестном курорте, восстанавливаясь после Азкабана. В то время у меня не было знакомых среди местных волшебников, поэтому я просто ел, тренировался и отдыхал. Благодаря магии я не так уж плохо сохранился, но выносливость у меня была на нуле.

Немного восстановившись, я поменял упражнения и начал работать над выносливостью. Мне так и не удалось найти кучу девственниц, но очень многие местные жительницы и туристки были полны желания помочь мне заниматься упражнениями для укрепления сердца. Одна юная леди из Рэйли в Северной Каролине сказала, что считает мою «таинственную и угрожающую» ауру очень сексуальной. Её сестре моя аура тоже нравилась. А их мать, кажется, разрывалась между желанием сохранить меня при себе и держать своих дочек подальше. Славное было время.

Потом я купил красивую яхту и начал строить скромный, но очень милый дом на острове. Какое-то время люди болтали, что на остров приехал его владелец, но разговоры быстро затихли — хватило нескольких Заклинаний Незаметности. Магглы знают, где находится остров и что я там живу, но не проявляют никакого интереса ко мне и к моей жизни.

Впоследствии я столкнулся с местным магическим населением.

Карибские острова не входят в юрисдикцию какого-либо формального волшебного правительства. Как и большинство магов, местное население живёт на несколько веков позади магглов — что-то вроде Нассау во времена Пиратской Республики. В регионе царит анархия — все вольны делать что хотят, если не мешают при этом своим соседям-волшебникам и не раскрывают существование нашего мира перед магглами. На чистоту крови никто не обращает внимания, а здешняя магия — смесь европейских, африканских и исконных местных традиций со всего региона..

Закончив разминку, я смотрю на яркую молодую шатенку, которая лежит рядом со мной на пляже. Какие формы! Как её зовут? Тина? Нет! Тамми из Вумельсдорфа в Пенсильвании. Очаровательная девушка — очень милая и с чудесным характером. Напоминает повзрослевшую Сью Боунс, но трахается как настоящая шлюха. И что это за имя для города — Вумельсдорф?

Решив разбудить мою подружку как положено, я начинаю покусывать ей шею и прокладываю дорожку поцелуев к её загорелому животу. Она стонет от удовольствия — и в это время я чувствую, что наружный контур охранных чар сигнализирует о прибытии гостей. Ну как всегда — на самом интересном месте…

Я оглушаю Тамми, достаю из кармана монету и превращаю её в портключ, который перенесёт девушку в безопасное место — в подвал дома. Обо мне можно сказать много всего плохого, но к своим партнёршам я внимателен — принимаю противозачаточное зелье и забочусь о том, чтобы они не пострадали в магической схватке. Чего ещё желать девушке?

Я аппарирую на крыльцо, сажусь, активирую защиту паролем на парселтанге и готовлюсь встретить гостей. Появляется Добби со стаканом лимонада. Этот маленький проныра как-то меня выследил — полагаю, он назначил себя моим слугой, хотя никогда в этом не признается. Он заявился сюда вместе с Хедвиг через день после меня. Его до глубины души оскорбило, что волшебный мир бросил меня в Азкабан за убийство Малфоя. Учитывая, как он любит меня и ненавидит всё, что связано с Малфоями, магической Британии стоит порадоваться, что Добби не устроил эльфийскую революцию. Мне нравится его общество, а кроме того, он научился очень хорошо готовить блюда местной кухни и варит весьма достойный пунш.

Я потягиваю лимонад, а чары показывают, кто ко мне пожаловал. Ничего удивительного — Дамблдор, Гермиона, Хмури и Перси Уизли. Хмури под мантией-невидимкой пытается обойти меня с фланга. Он устраивается слева от меня, немного позади, а я смотрю, как остальные направляются по тропинке в мой райский уголок.

— Вам стоит остановиться прямо сейчас, — говорю я, делая ещё один глоток.

— Здравствуй, Гарри, — остановившись, приветствует меня Дамблдор.

— Вы нарушаете границы частной собственности, профессор, — вежливо говорю я.

Он не обращает на меня внимания.

— Тебя было трудно найти, Гарри. Нам повезло, что мой бывший ученик случайно заметил тебя, когда был в отпуске.

Вперёд выступает Перси.

— Мистер Поттер, по поручению Министерства Магии я требую, чтобы вы немедленно отправились с нами в Британию и выполнили условия магического контракта, который добровольно подписали!

— Привет, Уизерби, — улыбаюсь я. — Как семья? — и, сделав вид, что очень смущён, спрашиваю: — Какой контракт я нарушаю? И разве я не стану сквибом, если нарушу его? — Я создаю персик и откусываю кусок. — Нет, как видишь, моя магия при мне.

— Ты прекрасно знаешь о каком контракте речь! Убить Волдеморта! — орёт Перси.

— А, этот. Неа, ничего я не нарушаю.

— Гарри, ты согласился это сделать в обмен на освобождение из Азкабана, — тоном доброго дедушки произносит Дамблдор. — Я не понимаю, как тебе удалось избежать ответственности за нарушение контракта.

Я начинаю что-то подозревать, а губы сами собой расползаются в улыбке.

— Это ты писал контракт? — спрашиваю я Перси. Он быстро переглядывается с Гермионой, а потом кивает. — Хм, кажется, я узнал твой стиль, Уизерби, но некоторые формулировки явно придумала мисс Грейнджер, как и магическую составляющую, — я улыбаюсь Гермионе. — Я помню контракт, который ты составила для АД.

Она вспыхивает, но отвечает:

— Да, я написала часть этого документа, но только потому, что знала: ты никогда не согласишься помочь по доброй воле. Мой друг Гарри согласился бы, не задумываясь, но ты стал тёмным. — Она на мгновение задумывается и добавляет: — И я теперь миссис Уизли.

— После всего этого ты всё-таки вышла за Рона? — в восторге смеюсь я. Они с Перси снова быстро переглядываются. — Постой, ты вышла за Перси?! — теперь я уже просто вою от хохота. — Мерлин, это потрясающе! Вы с ним созданы друг для друга!

Я уже сто лет так не смеялся — кажется, у меня сейчас треснут рёбра.

Видя, что я отвлёкся, Хмури пытается меня оглушить. Волшебный глаз бывшего аврора видит сквозь что угодно, включая стену, сделанную из невидимой нержавеющей стали. Проблема в том, что магический глаз видит сквозь заклятие невидимости или мантию-невидимку тот объект, который под ними спрятан. Нормальный глаз подсказывает, что чего-то не хватает, и это что-то видит магический глаз. А в данном случае оба глаза видят одно и то же, потому что спрятана только сама стена.

Теперь эту стену украшает горелое пятно, висящее в воздухе.

— Выходи, Хмури. Ты просто превзошёл сам себя.

Он стаскивает мантию-невидимку и с отвращением морщится. Я снова перевожу взгляд на остальную троицу.

— Что ж, мистер и миссис Уизли, ваш ответ — сроки. — Они смотрят на меня с недоумением. — Вы были в таком восторге от своего ума — сделали из меня мальчика на побегушках у Министерства, отобрали мои деньги — и при этом вы забыли установить точные сроки исполнения контракта. Я честно намереваюсь его исполнить. Но позже.

Я откусываю от персика ещё один кусок. Гермиона и Перси в шоке. В их браке есть некий извращённый смысл — они оба убеждены, что авторитеты надо уважать, а правила надо выполнять. А ещё их объединяет благородная уверенность, что их решение в любой ситуации — наилучшее.

Хм. Дамбидур тоже такой. Поневоле задумаешься. В голове возникает образ адского тройничка. Они горят! Мои глаза! О боже, они горят! Кажется, это ещё хуже, чем увидеть голого дементора.

Хмури использует возможность запустить в меня ещё одним заклинанием. Кажется, он решил, что может преодолеть мой «магический» щит.

— Команда: подразделения пятнадцать, шестнадцать, семнадцать — наводка на объект Хмури, огонь! — произношу я на парселтанге.

В одногого аврора с искусственным глазом летят три жестяных дротика. Он ошарашено хлопает себя по шее и кулём оседает на землю.

Я использую пневматические ружья, которые наводятся охранными чарами. Дротики пропитаны ядом, производным от кураре — великолепная смесь маггловского и магического средств. Очень многие волшебники прикрываются только от заклинаний, если не ожидают физического нападения, и даже в этом случае щиты прикрывают только зону в девяносто градусов.

Дамблдор бросается на помощь другу, а Гермиона орёт на меня:

— Гарри! Как ты мог?! Ты действительно стал тёмным магом, если используешь магию на змеином языке!

Это так забавно. Старательно имитируя тон ведущего «Новостей выходного дня» я начинаю:

— Гермиона Джейн, тупая ты сука, я просто активировал защиту, когда твой невоспитанный спящий друг во второй раз попытался меня заколдовать. Я просто произнёс пароль на парселтанге.

Судя по их оскорблённым взглядам, ни один из них не видел классики «Субботним вечером в прямом эфире»2. Я очень рекомендую почаще смотреть это шоу и «Монти Пайтона», если надо восстановиться после воздействия дементоров.

Дамблдор с любопытством рассматривает один из дротиков.

— Он в сознании, но обездвижен, — подтверждает он. — Что это за магия?

— Пигмейская, — отвечаю я. Да, я знаю, откуда берётся кураре, но с чего бы мне говорить ему правду?

Дамбидур озадачен этим ответом, но прежде, чем он спрашивает меня ещё о чём-то, в дело вступает Перси.

— Мистер Поттер, если вы немедленно не вернётесь вместе с нами, чтобы исполнить договор, нам придётся принудить вас к сотрудничеству!

— Правда-а-а? — с ехидной улыбкой тяну я. — И как вы меня заставите? По вашему замечательному контракту все средства в сейфах Поттеров и Блэков уже конфискуются, а меня ждёт изгнание из Британии. У меня нет родных, которых я считаю семьёй. Империус на меня не действует, а применять физическое насилие будет крайне неразумно — вы же не хотите, в конце концов, случайно убить своего спасителя?

У Перси такой вид, будто он только что разжевал лимон. А я не упомянул, что уже выгреб все деньги из сейфов. Наверное, теперь очередь Дамблдора.

— Гарри, пожалуйста, подумай о невинных жертвах террора! Каждый день погибают волшебницы и волшебники любого происхождения! Террор захлестнул всю Европу, и его начинают замечать магглы, у которых всё больше потерь. Министерство может прикрыть только часть случаев, объясняя их происшествиями или стихийными бедствиями. Пожалуйста, Гарри, я вынужден настаивать, чтобы ты вернулся. Во имя Великого Блага. — Старый козёл высвобождает свою магию, пытаясь подавить меня аурой.

— Приятель, я достаточно прожил рядом с дементорами, чтобы твоя скудная аура ни хрена меня не впечатляла, — скучающим тоном комментирую я. Я чувствую, как в его магии появляется нотка раздражения. Великий Альбус Дамблдор очень не любит, когда от него отмахиваются, как от надоедливой мухи. Я сдвигаюсь вперёд на сидении и показываю толику своей магии и своего гнева.

— А какого хрена меня должно волновать ваше Великое Благо? Какого хрена оно дало мне? Я был вашим послушным солдатиком, пока вы не решили, что проще отправить меня в Азкабан, чем вызвать огонь на себя, заступившись за меня! У меня не было доказательств заговора Малфоя, но у вас они были. Вы, старая сволочь, могли свидетельствовать в мою пользу и оправдать меня! Но вы не только позволили бросить меня к дементорам, зная, что со мной после этого будет — вы ещё и помогали в этой затее, установив свою грёбаную кровную защиту, чтобы удержать меня в тюрьме! — Я холодно улыбаюсь Дамблдору. — Я думаю, вы сделали это с умыслом. Вы хотели, чтобы дементоры продолжили то, что начал Снейп на пятом курсе — взломали мою ментальную защиту от связи с Томом. А кроме того, вы убрали меня с дороги, чтобы без помех совершать свои маленькие поисковые рейды. Что ж, вы получили, чего хотели — теперь кушайте, не обляпайтесь! — Чувствуя себя несколько лучше, я расслабленно откидываюсь на спинку кресла и продолжаю: — Так что не говорите мне о Великом Благе. Давайте лучше потолкуем о Благе Гарри.

— Благо Гарри? — сердито спрашивает Гермиона. Я узнаю этот тон — она всегда так разговаривала со мной и с Роном, если мы не обращали внимания на её «предложения».

— Да, — хищно улыбаюсь я. — Типа «что мы дадим Гарри за оказание этой уникальной услуги».

Хмури мирно дремлет в саду перед домом, а мы переходим к серьёзным переговорам. Чтобы выполнить условия контракта, я должен начать какие-то действия по устранению Риддла. Я не стану рисковать, выясняя, как отреагирует магия, если я уклонюсь от этого разговора. Магия — это в первую очередь намерение, а я искренне намерен покончить с Риддлом раз и навсегда.

— Чего ты хочешь, Гарри? — сокрушённо спрашивает Дамблдор. Не то, чтобы я верил его тону…

— Во-первых, я хочу магической клятвы от имени Ордена и Министерства, что ни один представитель этих организаций не будет мне мешать разбираться с Риддлом или препятствовать моему отъезду после победы. — Дамблдор и Перси переглядываются, а потом кивают. — Во-вторых, я хочу удвоения обычной премии за Пожирателей и Риддла — пять тысяч галлеонов за обычного Пожирателя, десять тысяч за члена Внутреннего Круга и сто тысяч за самого Томми.

У них на лицах написано неподдельное изумление. Они что, всё ещё считали меня своим золотым мальчиком?

— Гарри, как ты можешь просить за это денег? — потрясённо спрашивает Гермиона. — Речь о невинных жизнях!

— Вы же конфискуете деньги из моих семейных сейфов, — с ухмылкой парирую я. — Я покончил с героизмом — вы вылечили меня от любви к спасательству. Инвестировать в героизм невыгодно, очень низкая окупаемость — кровь, пот, жертвы, а потом толпа оборачивается против тебя при первой же проблеме. Я был героем — и вы вышвырнули меня на помойку. Золото намного надёжнее.

Дамблдор смотрит на меня с нескрываемым отвращением.

— Министерство конфисковало содержимое сейфов Поттеров и Блэков в уплату за твоё освобождение! Ты сидел за преступление, в котором признал себя виновным.

— Надо же мне как-то зарабатывать на жизнь, — вызывающе бросаю я. — Кто захочет дать работу осуждённому преступнику?

— Хорошо, — слегка уязвлённым тоном произносит Дамблдор. — Но ты должен взять их всех, кроме Тома, живыми.

Нет, так дело не пойдёт.

— Простите, но такая игра не стоит свеч. Впрочем, я согласен на дополнительную премию за тех, кого возьму живыми. Или можете ждать, пока пророчество разрешится само собой.

Дамбидур кивает — они с Перси уже готовы уступить. Гермиона в бешенстве.

— Наконец, ни один волшебник, волшебница или доверенное лицо Министерства и Ордена не приблизится к этому острову ближе, чем на сто миль, без моего приглашения, — ухмыляюсь я. — Плохой из меня будет сосед, если я втяну местную общину в свои проблемы.

— Мы принимаем все эти условия, Гарри, — отвечает Дамблдор. — Но ты должен пообещать, что не будешь применять Непростительные Заклятия, и немедленно вернёшься в Англию, чтобы заняться делом.

— Я и не собирался пользоваться Непростительными, так что согласен. Я вернусь через три дня, — киваю я. — Но не ждите, что я вызову Риддла на дуэль. Эта битва будет нелёгкой и долгой.

— А почему нет? — спрашивает Гермиона. — В пророчестве говорится, что ты можешь убить Риддла.

Кажется, она всё ещё злится из-за денег.

— Да ты и в самом деле отупела после брака с Перси, — ощериваюсь я. — Или глупость передаётся впрыскиванием?

Она явно смущена и унижена, лицо у неё покраснело так, что напоминает гигантский волдырь. Очень забавно. Я снова смотрю на Дамблдора.

— В пророчестве говорится про «силу, о которой он не знает». Но я тоже не знаю, что это за сила.

На самом деле, я думаю, что речь об истории с выкачиванием знаний, но не настроен делиться этим предположением.

— Это любовь, Гарри, — тихо заверяет меня Дамблдор.

— Надеюсь, что нет, старый козёл, иначе мы все обречены! Потому что это сила, которой я тоже не знаю! А всё благодаря вам — я вырос с Дурслями, а потом мне пришлось иметь дело с неблагодарным стадом! Когда мне было узнать, что такое любовь? И что я должен сделать — задушить Томми в объятиях?

Я делаю вид, что задумался.

— Похоть — другое дело. Я за последний год изрядно поработал над развитием этого качества. Думаете, можно вызвать Риддла на состязание, кто снимет больше цыпочек в Лондоне в пятницу вечером? — нахально интересуюсь я. — У него сейчас такая рожа, что выиграть будет нетрудно. — Закончив ломать комедию, я добавляю: — Так что нет, я очень сомневаюсь, что сила, которой он не знает — это любовь.

— Мы с этим разберёмся, Гарри. Я уверен, что миссис Уизли рада будет помочь с любыми исследованиями, которые нам понадобятся, — заявляет Дамблдор. Конечно, он просто умасливает меня, но это неважно. Я привык действовать в одиночку.

Мы обмениваемся магическими клятвами. Дамблдор — глава Ордена и Визенгамота, так что его клятва связывает обе эти организации. Перси присоединяется от имени Министерства.

— Встретимся на площади Гриммо. Или вы предпочитаете, чтобы я пришёл в Министерство? — вежливо интересуюсь я.

— Мы будем в штаб-квартире Ордена, — отвечает Дамблдора. — Я дам тебе доступ.

— Не утруждайтесь, — отмахиваюсь я. — Доступ у меня есть.

— Каким образом? — Дамбидур пронзает меня взглядом.

— Вы думаете, я не знаю, кому Сириус оставил дом? А теперь выметайтесь, пока я не начал брать с вас арендную плату. Меня ждёт симпатичная молодая леди, и ей уже наверняка одиноко.

Я не сказал им, как конкретно я попаду в дом, но вполне удачно их отвлёк. Неизвестность сведёт Дамблдора и Хмури с ума.

Перси накладывает заклинание, позволяющее левитировать бесчувственное тело Хмури. Они уже направляются к выходу, когда я окликаю их:

— Кстати говоря, вы можете сильно простимулировать моё желание сотрудничать, верунв мне мантию, метлу, карту и другие мои личные вещи.

Они вздрагивают. Дурной знак. Гермиона стаскивает с бесчувственного тела Хмури мантию, которой он прикрывался, и бросает её на землю, не глядя мне в глаза.

— Акцио, мантия!

Какой сюрприз. Это папина мантия.

Почувствовав, что они покинули остров, я иду в подвал, чтобы разбудить спящую Тамми. Думаю, если подойти к вопросу правильно, то я верну её на пляж и продолжу с того места, на котором нас прервали, а она вообще ничего не заметит. Обожаю магию!

[1] Игра слов: virgin — девственница, Virgin Islands — Виргинские острова.

2 «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live) — популярное юмористическое шоу, которое выходит в США с 1975 года. «Новости выходного дня» — один из номеров программы.

«В конце концов, всё на свете шутка» — Чарли Чаплин

3 августа 1999 года

Превратившись в сокола, я кружусь в небе над целью и жду подходящего момента. У меня будет только одна попытка.

Я прибыл в Лондон через два дня после встречи с Дамблдором и его прихвостнями, поднявшись по Темзе. Обычно на то, чтобы пересечь Атлантический океан на яхте, уходит не одна неделя. Я смухлевал. Когда-то моё судно было построенным на заказ полностью оснащённым кэчем Гоззард длиной в сорок четыре фута с полным набором навигационного оборудования. Совместить это оборудование с магией было хитрой задачкой. Я не только защитил корпус от любых повреждений, но и наложил чары, позволяющие скользить по воде без сопротивления. Кроме того, я наложил заклинания непромокаемости на паруса и укрепил мачту, а ещё добавил чары, позволяющие по первому требованию вызвать ветер от десяти до двадцати пяти узлов в любом направлении. Рядом с компасом — маленькая ручка для настройки направления ветра. Предпочитаю ходить с хорошим галфвиндом1.

Ой, простите, я совершенно не собирался вдаваться в технические подробности.

Наконец, я выиграл ещё больше времени, превратив саму яхту в гигантский портключ. В дне пути от островов, выскользнув за пределы досягаемости любых радаров, я махнул в точку в четырёх часах плавания от устья Темзы, откуда с лёгкостью добрался до Британии, не оставляя никаких следов в документах.

Так или иначе, я поднялся по Темзе, пришвартовался в симпатичной маленькой гавани километрах в десяти от центра Лондона и снял комнату на Букингем-гейт пятьдесят один в Вестминстере. Кому придёт в голову искать волшебника в пятизвёздочном магловском отеле, тем более в центре магловского правительственного района? Кажется, большинство магов в бегах прячутся в «Трёх Мётлах», «Дырявом Котле» или ещё каком-нибудь волшебном пабе. Видимо, им слишком неуютно в магловском мире.

Благодаря знаниям Риддла мою ауру невозможно отследить. А как, по-вашему, он проникал в Министерство, не активируя сигнализацию охранных чар, или шлялся по всей стране, не оставляя следов? Для этого не нужно никаких заклинаний или щитов — достаточно использовать довольно сложные приёмы окклюменции.

По пути в Британию я раздумывал, как лучше возвестить о своём возвращении в волшебный мир — и мне пришла в голову совершенно потрясающая идея. Мародёры так гордились бы мною.

Я сел на поезд, съездил в офис компании-поставщика в пригороде Лондона и сделал очень большой заказ. Нескольких сотрудников фирмы пришлось приложить Конфундусом. Я сжал покупку в небольшой шарик, наложил ещё несколько особых заклинаний, и после этого всё было готово. Компании было заплачено за доставку груза по тому адресу, где расположено Министерство Магии.

Я знал, куда направляюсь, но никогда там не был. А вот Риддл там бывал часто.

Спрятавшись за углом кстати подвернувшегося здания, я положил шарик на землю, отступил в сторону, превратился в сапсана, взлетел и спикировал, чтобы подобрать свой груз. Поудобнее пристроив его в когтях, я поднялся на высоту триста футов и аппарировал в Уилтшир.

Министерство запрещает аппарацию в аниформе. Даже в человеческом облике это требует силы и концентрации, а в аниформе всё на порядок тяжелее. К счастью, сила у меня есть.

С высоты своего полёта я вижу цель и с радостью убеждаюсь, что мои старые разведданные верны. У меня больше нет доступа в разум Риддла. Иногда я чувствую всплески его эмоций через шрам, но глубже не дотягиваюсь — кажется, общение с дементорами излечило меня от этого. Однако я знаю, что на сегодня намечено традиционное для чистокровного общества мероприятие.

Моя цель выходит из дома. Я занимаю позицию над ней и начинаю резко снижаться. Я чувствую, что граница охранных чар проходит подо мной, в ста пятидесяти футах от земли. Разжимаю когти и выпускаю шарик — всё равно не нужно тщательно целиться.

Если в двух словах, то охранные чары не дают конкретным объектам приближаться к охраняемому объекту. Материал или предмет, не включённые в схему, спокойно проходят через чары, поэтому их ставят в несколько слоёв. Защита от материальных объектов — дело хитрое. Если в предмете есть магическая энергия, чары оценивают намерения того, кто её наложил или использовал. Если эти намерения вредоносны, то чары на них реагируют, даже когда сам по себе предмет или материал не включены в схему. Чтобы защититься от немагических предметов, в схему включают их скорость и траекторию — например, для стрел и пуль.

С учётом всего этого, первое заклинание на шарике «распознаёт» приближение границы охранных чар. Оно снимает сжимающие чары и заклинание безвесности. Потом в центре массы активируется слабое взрывное заклинание. К тому времени как субстанция достигает границы охранного контура, на ней не остаётся никакой магии. Дальше она падает исключительно под воздействием гравитации.

В ста пятидесяти футах подо мной проходит главный летний приём чистокровного бомонда, организованный Нарциссой Малфой. Даже теперь, когда её муж в бегах с Вольдемортом, а сын убит негодяем Гарри Поттером, летний приём у Малфоев остаётся гвоздём сезона. На самом деле, это ширма для главной акции Пожирателей Смерти по сбору средств. Что-то вроде рэкета — «заплати, если не хочешь, чтобы мы заглянули к тебе в гости».

Три тонны коровьего навоза можно размазать по очень большой территории. К тому же, падая с высоты триста футов, они набирают приличную скорость. Удар сбивает с ног большинство гостей. Прекрасно! Малфой-Мэнор покрыт слоем говна. Благодаря острому птичьему зрению я вижу всё, в том числе и то, как падают Нарцисса и Беллатрикс, сбитые с ног летящим с неба навозом. Я добавлю это зрелище к своей коллекции воспоминаний для вызова Патронуса!

Когда срабатывает последнее отсроченное заклинание, я направляюсь домой. В небе над Малфой-мэнором вырастает образ совы, сжимающей молнию в каждой лапе. Могу поклясться, что слышу гневные выкрики, которые раздаются внизу.

Привет, Англия! Гарри Поттер вернулся!

4 августа 1999 года

Я выхожу из такси у дома десять на площади Гриммо. За несколько лет район ещё больше запаршивел. Сейчас дом Блэков вписался бы сюда даже без Фиделиуса. Мне совершенно не хочется здесь быть, слишком многое напоминает о гибели Сириуса.

Вы когда-нибудь задумывались, как Сириусу удалось попасть в дом на площади Гриммо, чтобы заявить свои права? Его изгнали из семьи и выжгли с гобелена, и чары дома не должны были признать его хозяином, как и маму Тонкс.

Дело было в том, что юный Мародёр проделал в охранном контуре лазейку, когда сбегал из дома в гости к лучшему другу Джеймсу Поттеру. Что-то вроде подкопа под забором. Среди мусора, который гоблины выгребли из недвижимости Поттеров перед продажей на магловском рынке, я нашёл старый дневник отца и кучу коробок с вещами родителей — свадебные фотографии, книги, украшения. Было бы неплохо, если бы все эти вещи мне передали раньше.

Я проскальзываю через лазейку в чарах. Фиделиус должен был бы её прикрыть, но я посвящён в тайну, так что со мной это не работает.

Я небрежно прохожу к задней двери и вхожу в штаб-квартиру Ордена Феникса. Меня уже ждут Дамблдор и дюжина членов Орден — ничего удивительного. Я вижу всех выживших Уизли, включая Гермиону и Флёр, а ещё Хмури, Шеклболта и, как ни странно, Невилла. Ещё двоих я не узнаю.

— Всем привет, — говорю я с сияющей улыбкой в стиле Локхарта. Кажется, я их прервал, потому что при моём появлении все замолкают.

— Как ты сюда попал, Поттер? — рявкает Хмури.

— Здорово, Шизоглаз, уже пришёл в себя после приключений на юге? — отвечаю я, легкомысленно взмахивая рукой. Рон и близнецы ухмыляются до ушей.

Мы с Роном идём навстречу друг другу, и он сгребает меня в охапку.

— Гарри, дружище, как я рад тебя видеть! В Хогвартсе без тебя было так скучно!

Он выше меня сантиметров на десять, так что приходится смотреть вверх.

— Чёрт подери, Рон! Я знал, что не стоило позволять тебе столько есть!

Рон сейчас выглядит как танк. Он не толстый, как Дадли, просто крупный.

— Ха, это тебя надо было кормить насильно, задохлик!

Всё тот же старина Рон. Совершенно бестолковый и с кучей добрых намерений.

— Мне очень жаль, что так вышло с Биллом и твоими родителями, — серьёзным тоном говорю я. — Хорошие были люди.

Глаза у Рона начинают подозрительно блестеть, а Флёр всхлипывает.

— Спасибо, друг. Они бы обрадовались, узнав, что ты вырвался из этой чёртовой дыры. Мы пытались тебя навестить, но Министерство не позволило.

Я молча киваю. Он не сказал мне ничего нового — я видел, как Риддл приказал своим марионеткам в Министерстве, чтобы ко мне никого не пускали.

— Гарри…

— …как мы рады, что наш партнёр вернулся…

— …мы очень хотим спросить, как…

— …ты вырубил Хмури.

— Привет, Тру-ля-ля и Тра-ля-ля. — Я поворачиваюсь к близнецам. — Как там ваши приколы?

— Кажется, нам стоит поинтересоваться…

— …не был ли ты недавно в Малфой-Мэноре?

— Понятия не имею, о чём это вы, — невинно улыбаюсь я.

— Ну конечно, Гарри, — произносит тихий голос. Я чувствую ласковое прикосновение, оборачиваюсь и оказываюсь в объятиях Джинни. Она изменилась — во-первых, ростом она уже почти с меня, а во-вторых, при тонкой талии, грудь у неё такая же выдающаяся, как у миссис Уизли.

— Чёрт возьми, Джинни! Ты одалживаешь у братьев биты, когда выходишь из дома? — спрашиваю я, многозначительно подмигивая.

Джинни слегка краснеет, что не мешает ей бойко парировать:

— Нет, я беру своего парня.

Я кошусь на Невилла, который тоже вспыхивает, но продолжает улыбаться.

— Так вы теперь встречаетесь? Потрясающе! Я тут подумал…

— Гарри, — прерывает меня Дамб, — встреча с друзьями — это прекрасно, но мы должны поговорить о том, что ты сделал вчера.

— В смысле — он дал Пожирателям Смерти понять, что они по уши в дерьме? — с ухмылкой спрашивает Рон. Из того угла, где стоят «хорошие» Уизли, доносятся смешки.

— Рональд, когда же ты повзрослеешь! — фыркает Перси. — Поттер оскорбил большинство основных сторонников Министерства! Министр Скримджер разрывается на части, пытаясь исправить последствия!

— Сторонники Министерства? А что это они делали в компании Беллатрикс и других Лестрейнджей?

— Ты видел там Беллатрикс? — с сомнением спрашивает Кингсли. — Авроры, которые наблюдали за приёмом, ничего о ней не сообщали.

Я пожимаю плечами .

— В таком случае предлагаю проверить их предплечья. Она стояла рядом с сестрой, когда тонна дерьма сбила их обеих с ног. — Я делаю паузу, и все, кроме Фреда, Джорджа и Рона, недоверчиво смотрят на меня. — Ну ладно, я оговорился. На самом деле, там было три тонны дерьма. Очень влажного, к тому же.

— Сохатый, Бродяга и Лунатик так гордились бы тобой! — с придыханием произносит Джордж. Фред делает вид, что утирает слезу.

— Меня зовут мистер Коготь, — говорю я, старательно изображая Сиднея Пуатье. Вряд ли Уизли видели этот фильм, но намёк в имени они должны были понять.

— Довольно! — рявкает Дамблдор. Кажется, я довёл этого старого козла до предела. Посмотрим, удастся ли мне ещё немного истощить его терпение. — Нам надо обсудить серьёзные вопросы. Через час состоится собрание Ордена, и нам надо будет договориться о деталях…

Все замолкают.

— Итак, Гарри, ты останешься здесь, пока мы не отыщем нынешнюю базу Тома. Я договорился с Министерством, чтобы тебе предоставили возможность поучиться боевой магии, которая тебе понадобится в поединке с ним.

— Вы думаете, я позволю вам меня запереть, как Сириуса? — недоверчиво спрашиваю я.

— У тебя образование в объёме пяти курсов, — снисходительно фыркает Гермиона. — И уровень середнячка в лучшем случае. Без нужной подготовки вероятность, что ты победишь Вольдеморта стремится к нулю, — она на мгновение замолкает и язвительно добавляет: — Если, конечно, ты не собираешься полагаться на чистое везение.

— Чистое везение очень даже помогло, когда мы с Роном спасли тебя от тролля, — огрызаюсь я.

Кажется, у неё могут начаться проблемы с давлением. Сейчас она выглядит, как Вернон в период уплаты налогов.

— Давайте не будем всё усложнять, — предлагаю я. — Вы наняли меня на работу? Прекрасно. Я буду присылать Хедвиг каждый день или чуть реже, а вы — отправлять мне информацию о Риддле и Пожирателях. Я также буду доставлять вам тех, кого поймал. Можете приготовить гринготтские чеки на предъявителя к моему следующему визиту. Это всех устраивает?

— Это неприемлемо, Гарри, — настаивает Дамблдор. — Ты не готов к встрече с Томом. Боюсь, мне придётся заставить тебя остаться здесь. А миссис Уизли любезно согласилась поработать с тобой над магической теорией и…

Дальше я уже не слушаю. Охранные чары не позволяли аппарировать в особняк или попасть туда с помощью портключа. Но, как только я оказался внутри, дом сразу признал своего истинного владельца. Под всеми заклинаниями, которые накладывал Дамблдор, по-прежнему оставалась основа из охранных чар Блэков.

Я аппарирую в Гайд-Парк, откуда легко можно долететь до гостиницы. Из парка Св. Джеймса было бы ещё ближе, но такое совпадение они бы точно не приняли за случайность. Я наложил на окно своей комнаты чары защиты от дождя и заклинание незаметности, чтобы горничные не отрезали мне путь назад.

Стараниями Дамблдора встреча оказалась короче, чем я рассчитывал. Прежде чем бежать, я ещё вполне успею пообедать. А потом настанет время идти на охоту.

1 Галфвинд (нидерл. halve wind), или полветра — курс, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна составляет около 8 румбов (около 90°).

«Никогда не мешайте врагу совершить ошибку» — Наполеон Бонапарт.

9 августа 1999 года

Я готовлюсь в первый раз захватить серьёзную добычу. Возможно, я не стану отправлять этого человека в Министерство, пока не убью Риддла. Пока что у меня найдётся для него более надёжное место. Мне надо только подождать, чтобы он сел обедать. Это маленький элитный волшебный ресторан, стоящий над гаванью Портсмута. Хозяева разборчивы в выборе клиентов, да это и не то место, куда аврор может заглянуть на обед. Здесь обслуживают богатых людей с хорошими связями. Короче говоря, это идеальное место для чистокровной элиты.

Сюда меня направил первый Пожиратель Смерти, которого я поймал — что произошло по чистой случайности.

Тёмные Метки резонируют с определённого рода магической энергией, которая связывает их между собой. Через эту связь Томми вызывает своих рабов. Собственно, Метка — это искажённое клеймо египетских рабов, наложенное с произнесением заклятья на парселтанге. Покойный Билл Уизли или любой квалифицированный взломщик проклятий сумел бы снять Метки, если бы владел змеиным языком. Благодаря магической связи между Метками, их можно заметить с помощью особого детектора, настроенного на определённую магическую «частоту». Когда я посылаю сигнал, Метка «пеленгуется» по ответному сигналу, позволяющему определить направление и примерное расстояние до неё.

Был поздний вечер. Укрывшись мантией-невидимкой, я летел над Диагон-аллеей на новой «Молнии-2», которую утром купил с помощью гоблинов. Я собирался испытать детектор на Ноктюрн-аллее, но включил его, заметив какую-то возню у «Флориш и Блоттс» — и не очень удивился, получив ответный сигнал.

Но, узнав имя этого Пожирателя, я был в полном шоке.

Приземлившись на крышу и посмотрев вниз, я увидел четверых мужчин, которые выгружали что-то вроде коробок с книгами с парящей тележки. Изящный человек, похожий на учёного, наблюдал, как мужчины левитируют коробки в магазин, держа перо и пергамент. Я снова «запеленговал» Метку и решил, что именно этот человек — Пожиратель Смерти.

Я подождал, пока улица опустеет, и наложил на него Призывающие Чары и Заклинание Молчания . Без палочки. А потом притянул его по стене на крышу и встретил ударом кулака. Пока он приходил в себя, я связал его и отобрал палочку.

Позаботившись о том, чтобы нас никто не подслушал, я отменил Заклинание Молчания.

— Как тебя зовут?

— Кто ты? — спросил перепуганный волшебник. — Ты не смеешь так со мной поступать!

Взмахнув палочкой, я задрал ему рукав, обнажив Метку.

— Я не люблю спрашивать дважды. Как тебя зовут?

— Ги-Гидеон Блотт! Моему отцу принадлежит половина «Флориш и Блоттс»!

— Когда ты стал Пожирателем Смерти?

— Я не… а-а-а-а! Малфой завербовал меня! Когда Лорд вернулся! Больше я ничего не скажу! Арестуйте меня!

— Зачем ты ему понадобился? — Я приставил кончик палочки к его левому колену. — Повторяю, я не люблю задавать вопросы дважды. Почему Малфой выбрал тебя?

— Я не бу… а-а-а-а!

Одно короткое слово — и колено Пожирателя взрывается, разбрызгивая осколки костей и обрывки хряща по всей крыше.

— У тебя осталось ещё одно колено, — обыденным тоном произнёс я. — Когда я проверял в последний раз, в Мунго не умели лечить такие травмы или выращивать коленную чашечку, уничтоженную этим проклятьем. Именно такая неприятность случилась в своё время с Шизоглазом Хмури. — Я выждал ещё секунду и повторил вопрос: — Зачем ты ему понадобился?

— Я сообщал ему имена всех, кто покупал наборы для грязнокровок! — застонал Блоттс.

— Какие наборы?

— Там этим чёртовым грязнокровкам рассказывают про магию и про наш мир, — раздался ещё один стон. — Каждое лето они получают письма, а потом приходят к нам в магазин и задают дурацкие вопросы. Отец написал книгу со всеми ответами.

— Хм, а у меня такого набора не было. Могло бы пригодиться, — пробормотал я себе под нос и снова обратился к Блотту. — Итак, ты давал Пожирателям информацию, которая помогала им выслеживать беззащитных учеников и их семьи? Ты говоришь, что тебя завербовал Малфой. Как ты с ним связываешься?

Блотт помотал головой. Я приставил палочку ко второму его колену.

— Раз, два, т…

— Ладно, ладно! Он ходит в ресторан в Портсмуте, «Величие Мерлина»! Каждый понедельник. Он будет там, в Портсмуте.

Моих скудных навыков легилимента всё же хватило, чтобы почувствовать, что он говорит правду. К сожалению, у меня слабые способности к ментальной магии.

Я задал ещё несколько вопросов, чтобы убедиться, что он единственный Пожиратель Смерти среди сотрудников магазина. Оказывается, его отец — «любитель грязнокровок». А потом у него остановилось сердце, быстро и безболезненно — хватило маленькой магловской иголки, смоченной в чистом кураре. Я узнал всё, что хотел, и не стоило продлевать его страдания. Я бросил ему на грудь сикль, и труп исчез, когда активировался портключ.

* * *

Теперь я сижу в переулке позади «Величия Мерлина», скрючившись под мантией-невидимкой, и жду, пока Люциус Малфой закончит ужинать. После Блотта я отправил в штаб-квартиру Ордена Феникса ещё троих мёртвых Пожирателей Смерти. Они объединены в ячейки по четыре-пять человек. Теоретически, только один из них знает человека из другой ячейки. Блотт контактировал с Малфоем, но знал и ещё одного человека, помимо своих ближайших соратников. А Люциус наверняка знает очень многих.

Задняя дверь открывается, и в замусоренный переулок выходит элегантно одетый Люциус Малфой. Он шествует с важным видом, крутя в руках трость с серебряной рукоятью. Именно этого я ждал. Но я совершенно не ожидал, что за ним будет следовать худенький черноволосый мальчик.

Я даже несколько ошарашен. При плохом освещении этого мальчика можно принять за меня лет в тринадцать. Глаза у него затуманены, и он с обожанием смотрит на Малфоя — либо по уши влюблён, либо одурманен какими-то очень сильными зельями. Ситуация заметно осложняется.

Остановившись посреди переулка, Малфой оборачивается к мальчику.

— Вот, держись за мою трость. Я перенесу нас обоих ко мне домой, — произносит он рафинированно-высокомерным тоном.

— Да, сэр, — вяло отвечает мальчик. — А потом мне можно будет ублажить вас?

— Можешь попробовать, — ощеривается Малфой.

Он загородился щитами, так что вряд ли удастся вырубить его одним точным ударом. Я не хочу, чтобы мальчик пострадал, и быстро оглушаю его, попав Ступефаем в плечо. Он падает как подкошенный.

Малфой быстро разворачивается и выхватывает палочку.

— Кто смеет влезать в мои дела?!

— Я смею, — отвечаю я, выходя из тени. — При чём тут этот мальчик, ты, чёртов ублюдок?!

— Поттер! — рычит он. — Я так и знал, что это ты разрушил моё поместье! Ты убил моего единственного сына! Я не мог отомстить тебе, и поэтому я мщу им. — Он указывает на лежащего без чувств мальчика. Намёк понятен и совершенно омерзителен. — Некоторым из них даже начало это нравиться. Возможно, и тебе понравится, — добавляет он, осклабившись.

Он взмахивает палочкой, и в меня летит фиолетовый луч.

Я отвечаю взрывным заклинанием, которое ударяет в землю прямо перед его щитами. Маленькие осколки асфальта разлетаются во все стороны и бьют его по ногам. Он шипит от боли, когда я заимствую один трюк у Тёмного Лорда — металлические контейнеры для мусора, крышки и прочий хлам взлетают и набрасываются на Малфоя. Одна крышка расквашивает ему нос.

— Абада Кадабра! — кричит Малфой, наставив на меня палочку. После того, что случилось в Министерстве, Невилл бы посмеялся.

— Взять его! — кричу я в ответ. Как и следовало ожидать, он оборачивается, чтобы посмотреть, кто у него за спиной. Я подлетаю к нему, сильно бью по почкам и, пока он корчится от боли, отбираю палочку.

— Убого, Люциус. Этот трюк знает любой магловский школьник. Надо бы тебе чаще в кино ходить.

Я связываю его и достаю из кармана маленькую пипетку, пока он восстанавливает дыхание после удара. Капаю три капли ему в рот — и дело сделано.

Через два часа я доставляю мальчика в больницу св. Мунго. Это магл под Империо. Там его подлечат и сотрут память о магии и обо всём, что с ним случилось за последние шесть недель. К сожалению, для его предшественников уже слишком поздно.

У меня появляются новые планы на Малфоя.

10 августа 1999 года

У меня ушла на это вся ночь и пять тысяч галеонов, но результат того стоил.

В начале девятого утра я прихожу в штаб-квартиру Ордена, в первый раз после той прерванной встречи с Дамблдором. Меня встречает такое привычное зрелище: стоя по разные стороны огромного кухонного стола, Рон и Гермиона ожесточённо спорят.

— Какие ностальгические воспоминания, — говорю я, входя в дверь.

— Гарри! Ты вернулся! — приветствует меня Рон.

— Очевидно, — сухо комментирую я.

Он идёт мне навстречу, но в этот момент Гермиона взрывается:

— Гарри, ты не можешь убивать людей направо и налево! У них есть права, их должны судить! Если они виновны, то их отправят в Азкабан, но ты не можешь быть судьёй, жюри присяжных и палачом!

— Не могу?

— Нет! Совершенно однозначно не можешь! Если бы ты не заставил Министерство подписать этот дурацкий контракт, тебя бы немедленно арестовали!

— А-а, ты имеешь в виду, что вы этого не можете. В конце концов, Дамблдор утверждает, что я подался на тёмную сторону, не так ли? Кстати, ты знаешь, кто был моей первой жертвой? — Гермиона кивает, гневно поджав губы. — Знаешь, что он делал для Риддла? — Она зеленеет, слушая все подробности, которые я вытянул из Пожирателя. — Сколько невинных людей погибло по его наводке? С чего бы это было несправедливо убить его?

Откуда-то из глубины дома раздаётся знакомый голос, который я совершенно не рад слышать.

— Поттер. По-прежнему считаешь, что правила для тебя не писаны.

Я яростно подавляю искушение растереть этого мерзавца в порошок, не сходя с места.

— Привет, Сопливус, — вежливо улыбаясь, говорю я. — Уже поменял масло?

Он награждает меня убийственным взглядом.

— Джентльмены, прошу вас, — говорить Дамблдор, входя в комнату. — Гарри, я очень разочарован тем, что ты убиваешь всех пойманных Пожирателей. Они умерли после допроса, это очевидно.

— У меня были свои причины, и я убил не всех. Малфой пока что жив.

В комнате поднимается гвалт.

— Ты поймал Люциуса? — требовательным и недоверчивым тоном спрашивает Снейп. — Где он? Что ты с ним сделал?

Я только ухмыляюсь в ответ.

— Гарри, пожалуйста, ответь профессору Снейпу, — директорским тоном произносит Дамблдор.

— Он пока жив, — хмыкаю я, — но, возможно, он об этом сильно жалеет.

— Где он? — требовательно спрашивает Гермиона. — Ты частное лицо! Ты не имеешь никакого права лишать человека свободы!

Я с притворным изумлением смотрю на бывшую лучшую подругу.

—Ух, да ты действительно стала въедливой1 поборницей правил! — на секунду задумавшись и улыбаясь во весь рот, я добавляю: — Впрочем, ты всегда такой была. Дай угадаю: ты действительно перешла на тёмную сторону — ты стала министерским юристом, так? — Она краснеет, а Рон хохочет до слёз. — Малфой сейчас наслаждается толикой справедливости. И нет, не я его держу.

— Говори, где он, паршивое отродье!

— Катись к чёрту, Снейп, — отвечаю я. — Надеешься «спасти» его и вернуть к хозяину? — Я с ухмылкой смотрю на Дамблдора. — Всё, разумеется, во имя «великого блага», чтобы ты набрал очки.

— Пожалуйста, Гарри — профессор Снейп. Северус доказал верность нашему делу гораздо больше, чем ты. Ты должен его уважать, он это заслужил.

— Правда? — улыбаясь ещё шире, я бросаю на стол пачку бумаг. — Это копия нашей с Малфоем беседы прошлой ночью. Я заставил его назвать всех Пожирателей Смерти, чьи имена он знает, и всех министерских чиновников, которые берут взятки и вовремя отворачиваются. Всех до одного, в том числе вашего милого мальчика.

Снейп бледнеет сильнее обычного, а Дамблдор жадно хватает бумаги со стола.

— Как ты это получил?

— Веритасерум и судебное самопишущее перо. Мы беседовали не один час.

Гермиона начинает читать отброшенные Дамблдором страницы и тоже бледнеет.

— Говоришь, это копия? А где оригинал? У тебя есть другие копии?

— В безопасном месте и да, — улыбаюсь я. У Рона выступили слёзы, кажется, он вот-вот захохочет в голос. — Я послал копии в ДОМП, «Пророк», «Придиру», «Ведьмовской еженедельник для подростков», «Плейвизард» и практически во все остальные магические издания, которые только вспомнил.

По мере перечисления газет и журналов челюсти у них отвисают всё ниже.

— Гарри, — ошеломлённо говорит Дамб, — это уничтожит Министерство! В этом списке, наверное, дюжина чиновников-Пожирателей Смерти!

— Шестеро авроров, трое невыразимцев, двое глав департаментов, девять клерков и швейцар, если быть точным, — уточняю я. — Бьюсь об заклад, что самым полезным из них был швейцар.

Рон фыркает. У Дамблдора и остальных такой вид, будто их сейчас стошнит.

— Ещё сорок человек, как утверждается, берут взятки. Малфой исправно вёл список и рассказал, как взять их за задницы. Даже самый паршивый обвинитель добился бы их осуждения. — Я делаю паузу и смотрю на них. Гермиона прожигает меня взглядом за замечание о паршивых обвинителях. — Удивительно, но среди них нет ни одного хаффлпаффца, все только с трёх других факультетов.

— Почему, Гарри? Почему ты это делаешь? — в отчаянии спрашивает Дамб.

— Старик, ты хотел, чтобы я поскорее покончил с этой заварухой. Я именно это и делаю.

— Ты думаешь, это поможет выманить Тёмного Лорда? — ощеривается Снейп.

— Нет, всего лишь уберёт с дороги кучку Пожирателей Смерти и ослабит влияние остальных.

— А что потом, Гарри? — тихо спрашивает Дамб.

— Пока что я придержу эти сведения. Вы можете доверять Сопливусу, но я ему не верю, и я не знаю, кому ещё вы расскажете.

— Гарри, я вынужден настаивать…

— Да настаивайте на чём хотите. А я хочу чеки за тех троих Пожирателей, которых я вам уже доставил, — я делаю небольшую паузу и добавляю: — На самом деле, мне стоило брать с вас плату за то, что для ловли Пожирателей используется моя информация. Жаль, что уже поздно.

Неодобрительно хмурясь, Гермиона бросает на стол три чека. Наверное, в школе она была бы копией Перси, если бы не наше с Роном влияние.

— Большое спасибо.

Я не глядя кладу чеки в карман и направляюсь к двери.

Рон подходит ко мне и протягивает руку.

— Гарри, рад был повидаться. Дай знать, если понадобится какая-то помощь.

— Учту.

Я пожимаю ему руку и ухожу. Аппарирую в Мунго, провериться на Отслеживающие Чары — нашлось целых три заклинания. А потом читаю записку, которую Рон подсунул мне в карман: «Нора, завтра в десять вечера». Интересно. Я превращаюсь и лечу домой.

1 В оригинале игра слов: anal retentive означает «дотошный», но намёк, полагаю, понятен.