Беллатрикс. Бомбарда (джен)

— Бомбарда!

Дверь слетает с петель с оглушительным треском. К слову сказать, это была дверь в спальню мальчиков — студентов седьмого курса Слизерина. Теперь чистокровные наследники благородных семейств отплёвываются от пыли и нашаривают палочки. Надо отдать должное Нотту — он реагирует первым и уже готов напасть на чужака. Впрочем, этому не суждено сбыться. Пыль оседает, являя миру Беллатрикс Блэк. Очень злую Беллатрикс Блэк.

— Блэк, Мордред тебя задери! — Яксли плюхается на кровать. — Тебя не учили стучать?

— Где он? — в гневе Белла прекрасна, от неё без ума половина старшекурсников, однако мало у кого хватает смелости приблизиться к ней на расстояние меньше пары метров, ибо Белла очень часто бывает прекрасна. Пожалуй, чаще, чем следует. — Вам мало двери?

— Нет, Беллатрикс, этого вполне достаточно, спасибо, — Руквуд, кажется, даже не пошевелился, так и листает свой учебник. — Если ты возьмёшь на себя труд уточнить, кого именно имеешь в виду, мы ответим, — он поднимает голову и окидывает её пристальным взглядом. — Непременно.

— Малфой.

Яксли и Розье закатывают глаза.

Среди всех парней с их факультета Беллу обычно интересуют двое — Снейп и Малфой. Она издевается над первым, но немного его побаивается (это заметно). Над вторым только издевается — и ещё иногда устраивает нагоняй из-за сестры, с которой тот теперь официально помолвлен. Если задуматься, это даже смешно: чистокровный, немного жеманный Люциус — наследник древнего рода и чуть ли не первый красавец школы — робеет перед Беллатрикс Блэк, а Северус — худосочный полукровка на три года младше — может заставить Беллу заткнуться на середине фразы, хотя это не проходит без последствий. Когда Блэк нужна помощь Снейпа (или объект для тренировки нового заклинания), она отправляет Патронуса — и Северус приходит. С палочкой наизготовку и пузырьком Кровевосстанавливающего зелья в кармане. Когда Блэк нужен Малфой, она идёт в гостиную Слизерина, где он обычно наслаждается всеобщим вниманием. Если Малфоя там нет, значит, у него нечиста совесть, и тогда дверь в спальню семикурсников берёт удар на себя.

— Что он натворил на этот раз? Не пришёл на свидание с твоей сестрой?

— Очень смешно, Нотт, — поджимает губы Белла, но вид у неё кислый. Значит, что-то подобное и произошло.

Смех да и только.

— Мы его не видели, — бубнит Руквуд, не отрываясь от книги. — После обеда он куда-то исчез, так что тебе придётся приложить… некоторые усилия, чтобы его найти.

— И что, никто из вас его не видел? — Белла подозрительно оглядывает каждого из однокурсников.

Все отрицательно качают головами.

На лице девушки мелькает странное выражение. Больше всего оно смахивает на презрение. А может, на восхищение. Кроме того, на лице и на уме у Беллы, как правило, не одно и то же. Она может поить крысят Раздувающим раствором с самым умильным выражением лица.

— Допустим, я вам верю, — цедит она. — Но упаси Мерлин, узнаю, что вы его покрывали!

— И что будет? — как можно более небрежно спрашивает Яксли.

Тёмные глаза вспыхивают.

— Сюрприз, зайчик. Руквуд, не переутомись. Столько читать вредно для здоровья. Переходи к практике.

— Я подумаю. Если у тебя всё, не могла бы ты вернуть дверь на место, Белла?

Та фыркает.

— Сами справитесь. И знаете, что? Вы такие преданные, что даже противно!

С этими словами она выходит.

Цокот каблуков стихает, Розье возвращает дверь в исходное положение. Пару минут все сидят в тишине, только шелестят страницы книги.

— Ты долго будешь там сидеть? — вздыхает Нотт, доставая банку печенья.

Из шкафа бочком вылезает Люциус Малфой. Выглядит он неважно, и красные пятна на бледных щеках красоты тоже не добавляют.

— Спасибо, — бормочет он, поправляя мантию. — Вы меня спасли.

— С кем ты целовался на этот раз? — вздыхает Яксли. Сам он хоть и блондин, но, что называется, неприметный. Он немного завидует Люциусу и старается ему подражать. Так же завязывает галстук, отпустил волосы. Это не слишком помогает, но зато он что-то предпринял.

— С Гердой Роули, — он самодовольно ухмыляется.

На лицах ребят — искреннее недоумение.

— Но она на четвёртом курсе!

— Это не имеет значения. Оказал услугу… одному человеку. Теперь Герда считает, что влюблена в меня, а не в него.

— А тебя ищет Беллатрикс.

— Да-да, я понял. Но поверьте, иметь в союзниках того, кому я оказал услугу, гораздо важнее, чем конфликт с Беллой. Когда она остынет, я ей всё объясню, — он расплывается в улыбке. — Вы слышали её? «Вы такие преданные, что даже противно». Шикарно сказано!

— Шикарно, — внезапно соглашается Руквуд. — Вот только верность вообще обычно оказывается довольно противной штукой.

Все головы поворачиваются к нему, но он уже рисует какие-то схемы на листе пергамента.

Он же не имел в виду…

Да нет. Не имел. Точно не имел.

Август всегда был немного философом. И всего-то. Наверное, за это его не любит Белла.

* * *

— Бомбарда!

Ночь Хэллоуина тихая, несмотря на праздник, а Беллатрикс — королева драмы. Крауч предлагал войти через заднюю дверь, тихо уложить обоих Лонгботтомов, а потом и ребёнка, Рабастан придерживался того же мнения, но с характером Беллатрикс знаком не понаслышке. В данный момент она жаждет мести, а Рудольфус никогда не спорит с женой.

На месте крыльца образуется дыра, в которую они при желании могут пройти вчетвером. Одновременно. Белла шагает первой — Поттеры мертвы, а от Лорда нет вестей, и это может означать только одно: эти Лонгботтомы — нелепый аврор с оттопыренными ушами и его полукровка-жена — что-то сделали с Повелителем. Перед глазами у Беллы — красное марево, в ушах — стук барабанов. Эти два идиота сражаются, сопротивляются, кричат, что ничего не знают о Волдеморте, — да как они смеют произносить его имя! Двое против четверых, да что там — двое против Беллатрикс. Шансов у Лонгботтомов никаких. Она, скорее, умрёт сама, чем даст выжить им, но в тот момент, когда соперники, наконец, остаются безоружными и связанными, Белла постигает всю прелесть понятия «озарение».

— Барти, принеси ребёнка.

Рудольфус хмурится.

— Белла, зачем…

— Они молчат. Это развяжет им язык. А их отродью будет полезно… понаблюдать. Верно, грязнокровка?

Глаза Алисы Лонгботтом расширяются, она беззвучно хватает воздух — Силенцио никто не отменял.

— Круцио! — и хрупкое женское тело сгибается пополам.

— Круцио! — вторит Рудольфус, направляя палочку на Фрэнка.

Крауч держит ребёнка, и тот захлёбывается рыданиями. Он мал, но уже прекрасно понимает, что родителям плохо. На лице Барти — маниакальная улыбка. Он без ума от Беллатрикс. Ему жаль, что она замужем за Лестрейнджем, жаль, что она Блэк по рождению. Будь она свободна, будь она из семьи попроще, будь он сыном мелкого чиновника без намёка на честолюбие — они бы натворили дел почище нынешних!

— Что вы сделали с Тёмным Лордом? Что? — Белла снимает Силенцио.

Фрэнк говорит еле слышно:

— Мы не знаем... Он не пришёл… Хватит.

— Хватит, — передразнивает его Белла. — Это только начало, зайчик.

Рабастан прикрывает глаза. Теперь он слышит не только плач, но и крики, а наслаждение Беллы и Крауча почти осязаемо.

Мерлин.

Надо уносить ноги.

Он толкает брата:

— Пора. Скоро здесь будут авроры.

Рудольфус опускает палочку и с сомнением смотрит на жену:

— Мы успеем уйти.

Они не успевают, а вот Барти Крауч — очень даже. Вот только, как оказалось, недалеко.

* * *

Азкабан — не самое приятное место.

В Азкабане три основных занятия: умирать, ждать смерти и просто ждать.

Беллатрикс не очень повезло: в камере слева кто-то явно умирает. Она слышит невнятное бормотание, всхлипывания и слабое позвякивание цепей. Пару недель назад туда перестали носить еду — пленник окончательно принял состояние овоща. Этот заключённый повстречался с дементором, причём довольно давно — когда Белла только попала в Азкабан, он рвал и метал, проклинал всех и вся и с определённой периодичностью выл, что наводило на кое-какие мысли. Зато Белла получила ответ на давно мучивший её вопрос — какое влияние оказывает дементор на оборотня. Оказывается, такое же, как и на любого другого человека. Осознавать это немного неприятно, но ничего, она потерпит.

Что до камеры справа, там кто-то ждёт смерти. Раз в два дня гремит тяжёлая дверь, и в камеру входят люди. Голоса всегда разные и всегда приглушённые. Заключённый просит прощения и прощается. Белле плевать, с чего он принялся очищать душу, раскаянье ей незнакомо. Хотя было бы любопытно узнать, кто это. Она пропускает момент, когда в камере воцаряется тишина.

Это первый раз, когда она в принципе что-то пропускает. С тех пор Беллатрикс выворачивает левую руку, оставляя кандалами на стене едва заметные царапины. Она считает дни. После тридцатой царапины в свободную камеру попадает очередной овощ. Беллатрикс в ярости, не помогают даже мысли о том, что, должно быть, Лонгботтомы навечно застряли в таком же виде. Но в этот же день происходит кое-что ещё: Метка оживает. Едва заметное тепло разливается по ледяной руке. Белла закатывает рукав робы и не верит своим глазам, а потом плачет — плачет впервые за много лет. Теперь она знает, что ждёт не напрасно. Она знает, что дождётся.

С тех пор ей не нужна еда, не нужен сон, не нужны воспоминания о неудачниках Лонгботтомах. Тёмный Лорд вернётся, и тогда всё станет прежним.

Она вздрагивает от каждого шороха, будто Повелитель явится среди ночи и вновь прошепчет: «Моя верная Белла» — так он называл её после особо удачных операций. Однако всё происходит ещё лучше.

Бомбарда.

Её любимое с детства заклинание.

Беллатрикс Лестрейндж ступает вперёд, высовывается в огромную дыру и кричит до срыва голоса. В её крике — боль, нетерпение и счастье. Оковы разлетаются вдребезги. Волосы треплет ветер.

Она свободна. Она снова будет королевой.