Bedtime (гет)

— Ну, и зачем ты их всех стащила к себе?

— Я люблю, когда подушек много, — разнежилась Асока, подгребая под себя, как птица птенцов, весь ассортимент пуховых изделий: кроме «родной» подушки тут была и зелёная из постельного комплекта Энакина, и обтянутый наволочкой пуф для медитаций. — И когда мягко.

— А честно?

— Нет, серьезно. Ну, или я не хотела, чтобы ты уходил к себе... — она посмотрела увлажнёнными глазами, как будто собиралась оросить всю татуинскую великую сушь. — Я не хочу без тебя спать, Энакин.

Вспомнив уроки Верховного канцлера, он решил разыграть из себя настоящего дипломата и пошёл на сделку, результатом которой могла бы стать ночь в тишине и покое:

— А если я лягу с тобой, ты отдашь мне пару подушек?

— Хоть все! — великодушно позволила Асока и широко, но устало улыбнулась во все двадцать восемь зубов.

Наконец, легли. Но, как пелось в песне, «покой нам только снится», потому что разбужен Энакин был ни свет ни заря колючим морозом, который поселился в спальне.

— Отдай одеяло, Асока.

Отрицательно. Он скрипнул зубами. Вдобавок, непоседа вздумала брыкаться, как козлёнок на привязи!

— Нет, отстань...

— Значит, мы сегодня совсем не будем спать, — констатировал Скайуокер, перекатившись на спину и складывая в неумолимом жесте руки на груди. Горка из одеял под его боком зашевелилась, и из неё, словно крот из своей норы, показалась голова тогруты.

— Это ведь было неплохой идеей? — попыталась подольститься Асока, дотрагиваясь и водя пальчиком по узловатым мышцам, которыми бугрились его плечи. Когда он не кривился от боли, которую вызвала Асока, ногтем сковырнув болячку, то думал, что эти проделки, равно как и обыкновение открывать настежь окна даже в самую непогожую ночь, были очень в духе его молодой жены. А ученице они передались через какой-то общий для всех женщин ген.

— Что? Забрать все подушки, чтобы я лег с тобой?

— Именно.

Не разуверять же ребёнка в его гениальности. Пришлось сухо хмыкнуть:

— Я бы и так пришел...

— Как же... — капризно протянула Асока. — Держи карман шире.

— Я ведь люблю тебя. Так что я пришел бы.

Ложь во спасение? Он не знал, что это означает, до нынешнего момента.

— Поцелуй меня еще...

...

— Ма... мастер?!

Асоку буквально подбросило в воздух от тычка, которым наградила её реальность, беспардонно ворвавшаяся в сон. Она забарахталась, взбивая пятками простыню, и нечеловеческим усилием подавила растущую панику из-за того, что, пытаясь различить что-либо перед собой, она словно глазела сквозь густой кустарник с синими ветками, через который не мог продраться её взгляд.

Страхи развеял учитель. Сначала тогрута услышала его голос, а через секунду она держала перед собой котёнка флаффкита с длинной ультрамаринового цвета шерстью. Пока Асока вынимала изо рта шерстинки, Энакин пустился в объяснения:

— Тебе прислали твои подшефные, — с улыбкой указал он на флаффкита. — Биф и Ганоди.

— Когда успели? — потирала затылок девочка. — Ещё утро. Или нет?..

— Ты спала без задних ног с той минуты, как я принёс тебя сюда. Это тринадцать часов назад, если быть точным.

Что-то в его словах, должно быть, насторожило ученицу. Она юркнула под одеяло и показалась вновь.

— Меня оглушили? — с подозрением спросила она. — Или отравили? Я ничего не натворила?

— Нас послали выполнить миссию в Нижнем городе. Когда мы отступали... возвращались, ты оскользнулась в луже чьих-то слюней и подвернула лодыжку. Ты уже температурила, я настроил кондиционер, подумал, тебе будет легче, — объяснил он жуткий ледник в комнате.

— Раз я не чувствую боли, верно одно из двух: либо вы насмерть отморозили мне ногу, либо вылечили меня, — с готовностью пошутила Асока.

Энакин вмиг стал серьёзен.

— Ну-ка, вытяни ногу, — скомандовал он.

Под его пристальным взглядом она выпростала ногу из одеяла, Скайуокер встал перед ней на колени и бережно, как хрустальную, взял за щиколотку и осмотрел. А зрелище было пугающее: как будто кусок ярко-оранжевого полотна вымачивали всю ночь в чане с чернилами, такой оттенок приобрела кожа в больном месте. И лодыжка налилась отёком, конечно.

— Пойду разыщу твою знакомую медичку. Силой транспортировать больных падаванов в целительское крыло, боюсь, не положено уставом. Но я мог бы! — подмигнул он, скрываясь за дверью.

Асока втянула ногу на кровать и похлопала ладонью рядом с собой, предлагая флаффкиту присоединиться, чтобы вместе продолжать давить подушку. Малыш нетерпеливо обнюхал её пальцы, однако она не торопилась убрать руку. Она приподнялась на локте. Матрас на её лежачке был продавлен чуть сильнее, чем можно было ожидать от крохи флаффкита.